Романова В.Б.

Русская эмиграция «первой волны» - это уникальное явление в русской истории. Огромное количество русских людей оказалось вне России не имело возможности вернуться обратно. Благодаря наличию почти всех слоев дорево-люционной России русская эмиграция стала своеобразным государством в госу-дарстве: «Жизнь русской эмиграции, во всяком случае, во Франции, в этот пе-риод стала напоминать жизнь сжавшейся до крошечных размеров России. Это была как бы уменьшенная копия бывшей Российской империи со всеми своими противоречиями, болезнями, со своим величием и со своей нищетой» [19, с. 42]. Поэтому, русская эмиграция «первой волны» беспрецедентное явление в исто-рии, которое требует подробного изучения.
На данный момент изучены многие аспекты деятельности эмиграции «первой волны», происходит большее углубление проблематики исследований, однако, не уделяется должного внимания бытовым условиям, в которых проте-кала деятельность эмигрантов. Также мало изучена роль женщин, хотя именно они, как хранительницы домашнего очага, делали жизнь эмиграции не такой безнадежной. Среди женщин-эмигранток было немало ученых и педагогов, ко-торые внесли свой вклад в культуру русского Зарубежья. Почти не изучена модная деятельность эмигранток «первой волны», однако их труд (женщины становились хозяйками модных домов, моделями) во многом повлиял на фран-цузскую моду.
Октябрьская Революция 1917 г. заставила покинуть свою Родину множе-ство женщин. Чаще всего они оказывались в эмиграции вместе с мужьями или родителями. Очень редки были случаи индивидуальной миграции [7].
Представительниц женского пола в эмиграции было меньше, чем мужчин. Так, в 1921-1936 гг. они составляли около 35-40 % от общей численности эми-грантов. По данным департамента Сены (Париж и окрестности) на 1921 г. было зарегистрировано 38 982 русских эмигранта, из них 10 566 женщин [3, с.55,56]. При этом эмигрантки были представлены образованной и интеллигентной ча-стью российского общества [7]. Невысок среди них был процесс ассимиляции: за 1920-1931 гг. лишь 786 русских женщин вышли замуж за французов [17, с.175].
В условиях эмиграции женщине пришлось пересмотреть свои социальные роли внутри семьи и в обществе и вести абсолютно другую жизнь, нежели они имели на родине. Они смогли стать первыми, пусть насильственно, под гнетом эмиграции и Революции, эмансипированными женщинами, которым их воспита-ние и образование позволили реализоваться профессионально [21, с. 29].
Потрясение в образе потери родины женщины переживали менее эмоцио-нально и сложно, чем мужчины. Считается, что психологически женщины устойчивей мужчин. Показательны данные о том, что самоубийств в эмиграции среди мужчин в 4 раза больше, чем у женщин [6].
Для помощи эмигранткам в освоении новых занятий и в трудоустройстве в Париже в июне 1926 г. было организовано «Общество взаимопомощи русских женщин», председательницей стала графиня А. Е. Гендрикова, а вице-председательницей Э. Х. Таль. Как сообщает «Возрождение», «первый год су-ществования общества был довольно плодотворен. …Сделано несколько вы-пусков на курсах кройки и делания шляп, устроены курсы английского языка» [14, с. 4; 18, с.49]. После сдачи экзамена выпускницы получали диплом. Эти начинания имели колоссальный успех в среде русских эмигрантов, поскольку давали реальную возможность беженкам из России не только получать новые специальности, востребованные на рынке занятости, но и возможность их тру-доустройства.
Стоит отметить, что многие женщины-эмигрантки, не обремененные у се-бя на родине домашними делами, не были подготовлены к ведению хозяйства. Княгиня Мария Павловна с горечью признает: «Никогда прежде я не носила с собой денег, никогда не выписывала чек. Я приблизительно знала, во что обхо-дятся драгоценности и платья, но совершенно не представляла, сколько могут стоить хлеб, мясо, молоко. Я не знала, как купить билет в метро; боялась одна пойти в ресторан, не зная, как и что заказать и сколько оставить на чай. Мне бы-ло двадцать семь лет, но в житейских делах я была ребенок и всему должна бы-ла учиться, как ребенок учится переходить улицу, прежде чем его одного отпу-стят в школу» [13, с. 365]. Нина Кривошеина описывает похожую ситуацию «Я была совершенно неопытна, несведуща в самых простых вопросах хозяйства. Я не умела поджарить кусок мяса, не представляла себе, как разжечь в камине кругленькие мячики из угольной пыли, как выстирать мужскую пижаму, как од-ной выходить на улицу, где почти все арабы, а они задевали и приставали весь-ма решительно. Иногда подымалась ко мне консьержка дома, самоуверенная и презрительная особа, и начинала мне что-то показывать: сковороду надо сперва разогреть, а не класть мясо на холодную, белье надо замочить, а потом уже его стирать…. Она учила меня, как с одной спички разжечь камин, как влажной ме-телкой подметать жалкий, потертый ковер» [20, с. 126]. И С. А. Волконская также признает свою бытовую несостоятельность: «Странно теперь подумать, что только после 30-ти лет пришлось мне впервые столкнуться с проблемой рваных чулок. Помню плачевные результаты первых моих попыток стянуть края дыры крупными стежками, подобными тем, каким принято на операцион-ном столе зашивать брюшину» [15, с. 35]. Однако очень быстро эмигрантки су-мели наладить свой быт и самостоятельно вести хозяйство, так как в условиях острой нехватки денег прислугу, конечно никто не держал.
Женщины в условиях нехватки продуктов и невозможности многие из них купить научились готовить из весьма ограниченного набора продуктов, таких как картошка, овощи и крупы. Мясо, конечно, было редкостью на эмигрантских столах. В связи с этим можно привести показательный эпизод из автобиографии писательницы Нины Берберовой: «Я останавливаюсь перед окном колбасной на бульваре Распай и не могу оторваться от этой витрины, для меня великолепнее всех парижских витрин. Я всегда голодна. Я всегда в чужих платьях и старых ботинках, у меня нет ни духов, ни шелков, ни мехов, но мне ничего так не хо-чется, как того вкусного, что выставлено в окне. За стеклом молодая, лоснящая-ся жиром приказчица крутит колесо ветчинной резалки. У нее губы как ломтики ветчины, пальцы – розовые колбаски, глаза – черные блестящие маслины, и она за стеклом растворяется среди окороков и свиных котлет, так что, когда входит покупатель, он ищет ее глазами, и вот она воплощается снова, и снова крутится колесо, играет в руке острый нож, листик пергамента слетает под сосиску, кача-ется стрелка весов и извечным звуком – трах-тарарахтррр – гремит железная касса. О, если бы не она! Как было бы легко жить на свете!» [9, с. 320].
Однако, женщины-эмигрантки творчески подошли к проблеме питания. В традиционные и простые русские блюда стремились добавить что-то новое, со-здавая тем самым уникальные блюда. Это помогало сохранить свою националь-ную кухню, адаптируясь к новым жизненным условиям в другой стране. Двою-родная сестра писателя В. В. Набокова считалась одной из самых талантливых в русском зарубежье творцов в области кулинарного искусства.
«Ресторанный бум» в Париже породил множество русских кафе и ресто-ранов, где хозяйками часто были женщины. Так, в 1925 г. хозяйкой ресторана «Самарканд» в Париже стала дочь предпринимателя А. П. Мещерского, Н. А. Кривошеина. Хозяйка позиционировала свой ресторан как «не дешевый, но и не нарочито дорогой». Она же упоминает жену одного из своих поваров Симу «скромную русскую мещаночку, закинутую в Париж», которая после закрытия «Самарканда» сама открыла ресторанчик для русских рабочих и шоферов.
В «Самарканде» и других ресторанах подобного рода выступали русские эстрадные певицы: певшая цыганские и русские романсы Лиза Муравьева, ис-полнительница русских песен М. П. Комарова [20, с.128, 129, 131, 132]. Блиста-ла на сцене русских ресторанов знаменитая Настя Полякова вместе с хором, а также Н. В. Плевицкая со своей знаменитой песней «Замело тебя снегом, Рос-сия», который впоследствии стал «гимном» эмиграции «первой волны».
Образование в среде эмиграции считалось особенно важным делом и эми-грантки активно включились в эту деятельность. М. А. Маклакова (сестра посла В. А. Маклакова) была председателем комитета Русской гимназии в Париже. Только в 1923 - 1924 г. занятия в гимназии посещали около 200 школьников[8, с. 116]. Фрейлина В. В. Неклюдова при Русской гимназии открыла Начальную церковно-приходскую школу для изучения Закона Божьего. В Русском народ-ном университете курсы изготовления шляп и искусственных цветов вела Е. А. Эристова-Чичерина [16, с. 80]. Благодаря русской художнице Т. Л. Сухотини-ной-Толстой открыта Русская художественная академия, где преподавали из-вестные художники М. В. Добужинский и В. И. Шухаев. Более того, именно женщины в основном работали учителями во множестве начальных и средних образовательных учреждениях эмиграции.
Русские эмигрантки активно включились в деятельность по сохранению культурного наследия России. М.Н. Башмакова (урожд. Грузинова) основала в Париже «Общество сохранения русских культурных ценностей» [2, с. 115]. Же-на археолога А. А. Бобринского, В. Н. Бобринская стала организатором бес-платной детской библиотеки в Париже.
Женщины активно действовали в области науки. Немаловажный вклад они внесли в медицину. Важные исследования по изучению воздействия рентге-новских лучей на природу раковых заболеваний в 1930-е гг. в Пастеровском ин-ституте в Париже проводила Н. А. Добровольская-Завадская. Активно вклю-чившись в общественную деятельность, она стала членом правления «Общества русских врачей имени Мечникова», «Русской секции международной федерации университетских женщин». Работала руководителем лабораторией бактериофа-гии в Институте Пастера в Париже А. М. Гелен. Ассистентом знаменитой М. Кюри работала с 1921 г. Е. А. Шамье, физик и математик. Она участвовала в со-здании Русской гимназии в Париже, где затем учила детей этим предметам [5, с. 156, 158]. М. В. Лаврова-Зернова (жена философа Н. М. Зернова) представила новые методы лечения гнойных заболеваний. К тому же она являлась секрета-рем РСХД, где работали и дочери врача М. С. Зернова, отца философа: Софья была секретарем РСХД в Югославии и Франции, а Мария— руководителем со-дружества молодежи и юношества клуба РСХД в Париже.
Женщины активно занимались исторической наукой. Стоит отметить име-на архивиста и специалиста по меньшевистскому движению А. М. Бургиной и Т. А. Бакуниной, профессора Парижского университета, которая вошла в историю как исследователь русского масонства.
Русские эмигрантки активно принимали участие в развитии печатного слова в эмиграции. За рубежом оказались как известные до изгнания, так и мо-лодые писательницы и поэтессы. Н. Теффи, З. Гиппиус, Н. Н. Берберова, И. В. Одоевцева и др., активно печатали свои произведения в журналах. В Париже Н. Н. Беберова в течение 16 лет была литературным сотрудником газеты «Послед-ние новости», где печатала рассказы, стихи, публицистические произведения, а летом заменяла уехавшую в отпуск машинистку [25]. Широкую известность приобрел цикл ее рассказов о жизни рабочих Биянкура под названием «Биян-курские праздники». Теффи (Н. А. Лохвицкая) печатала свои юмористические рассказы в газетах и журналах. В 1921 г. в Париже вышел ее сборник рассказов «Тихая заводь». Т. И. Манухина (жена знаменитого врача И. И. Манухина) из-вестна в эмиграции как писательница и журналистка. Т. И. Манухина публико-валась в газетах «Последние новости» и «Русская мысль», журналах «Вестник русского студенческого христианского движения», «Возрождение», «Новый журнал».
Особое признание в эмиграции заслужили русские балерины М. Ф. Кшесинская, А. М. Павлова, Т. П. Карсавина, О. А. Спесивцева и др. Артистки балета, наряду с выступлениями, часто зарабатывали на жизнь преподавая в хо-реографических студиях. Русский балет, стоит отметить, несмотря на все, це-нился во Франции и брать уроки у русских танцовщиц считалось почетным. Свою студию имела В. А. Трефилова, работавшая также и в театре Шатле [24]. М. Ф. Кшесинская, переехав в Париж в 1929 г. начала первым делом с обу-стройства своей студии. Однако, такая работа не устраивала многих балерин. Врач Б. Н. Александровский в своих мемуарах приводит печальные, полные от-чаяния слова известной балерины Большого театра А. М. Балашовой о работе хореографом во Франции: «Мне, бывшей солистке первого в мире оперного и балетного театра, приходится два десятка лет подряд учить священному для меня искусству каких-то богатеньких дурех, ничего в этом искусстве не смыс-лящих и плюющих и на хореографию, и на искусство вообще! Они идут ко мне только оттого, что это модно и что сами они бесятся с жиру и не знают, куда девать деньги — свои и своих родителей» [1, с. 236].
Многие актрисы, уехавшие в эмиграцию, организовывали свои труппы. Е. Н. Рощина-Инсарова при поддержке Ф. Ф. Юсупова давала со своей труппой спектакли в парижском театре «Альберт», одновременно занимаясь обучением в своей студии актерского мастерства. Актриса Д. Н. Кирова основала «Русский интимный театр», дававший спектакли на улице Кампань Премьер.
Оперная певица М. Н. Кузнецова при поддержке мужа Альфреда Массне в 1929 г. в Театре Елисейских полей открыла «Русскую оперу» с участием Ф. И. Шаляпина. Художниками выступили И. Я. Билибин и К. А. Коровин, хореогра-фом М. М. Фокин. В течение полугода с успехом шли «Борис Годунов», «Князь Игорь», «Царь Салтан». Однако предприятие оказалось недолгим и закрылось.
Всем известны мужчины-музыканты и мужчины-художники русской эми-грации, однако среди них затерялось имя единственной женщины-композитора в русском Зарубежье Веры Виноградовой [26, с. 407]. Особую технику обработки глины создала скульптор Э. С. Давыдова-Вольфсон, что позволило ей создать удивительные керамические портреты.
Немногие женщины посвятили себя служению Церкви, однако на этом поприще сумели сделать много. В эмиграции классическое аскетичное монаше-ство переросло в монашество в миру: «Католики давно уже усвоили эту форму служения ближнему: монахи и монахини обслуживают больницы, приюты, бо-гадельни, работают в школах, тюрьмах, организуют общежития, детские коло-нии» [22]. Образец христианской добродетели показывала м. Мария (Скобцова), организовавшая несколько общежитий в Париже, в том числе и для одиноких женщин, а также дешевую столовую для неимущих соотечественников. Около 1000 сестер милосердия, оказавшихся в эмиграции, продолжали свою деятель-ность. Они работали в русских медицинских учреждениях в Париже и других городах Франции [23, с. 132, 137]. В «Русском союзе сестер милосердия имени Вревской» активно работали сестры милосердия русского зарубежья Т. И. Алексинская и Р. К. Маковецкая [4, с. 169-170].
Подводя итог сказанному, можно отметить, что русские женщины актив-но включились в научную, культурную и общественную жизнь русского Зару-бежья, заняв там важное место. Женщины добросовестно выполняли свою главную функцию - хранительницы домашнего очага. Представительницы выс-шего сословия приезжали в эмиграцию без элементарных знаний ведения хозяй-ства, однако быстро постигали азы этого занятия. Помимо этого, они станови-лись хозяйками кафе и ресторанов, создавая свой бизнес. Немаловажный вклад эмигрантки внесли в науку и культуру эмиграции «первой волны». Образование и наука немыслимы без имен М. А. Маклаковой, В. В. Неклюдовой, Н. А. Доб-ровольской-Завадской. Помимо громких имен тихо и незаметно, но продуктив-но, работали учительницы русских школ и гимназий, а также сестры милосер-дия. Русское искусство в эмиграции немыслимо без балерин М. Ф. Кшесинской, Т. П. Карсавиной, актрисы Е. Н. Рощиной-Инсаровой, оперной певицы М. Н. Кузнецовой и многих других. Литература тоже была не обделена женскими именами, такими как З. Н. Гиппиус, Н. Н. Берберова, Теффи, которые активно публиковали свои художественные произведения, а также публицистику в мно-гочисленных эмигрантских журналах и газетах.
Еще одной областью, где эмигрантки смогли себя проявить была модная деятельность. Еще с «Русских сезонов» С. П. Дягилева Париж охватила мода на все русское. Французские дома моды «Поль Пуаре», «Шанель», «Агнес» и дру-гие использовали русские мотивы и традиционные русские вышивки в своих моделях. Это было на руку эмигранткам, приехавшим в Париж. Они взялись за вышивания и продажу своих изделий. Вручную делались многие вещи: шляпы, сумочки, абажуры, украшения, игрушки. Первоначально изделия кустарного производства русских эмигрантов сбывалась через выставки-продажи (см. При-ложение 1). В апреле 1921 года Великая княгиня Мария Павловна устроила в Париже благотворительную распродажу предметов русского кустарного произ-водства [27, с. 67].
С ростом кустарного производства и расширением ассортимента изделий возникла сеть сбыта готовой продукции. Кустари объединялись в артели, по-ставлявшие товар в магазины, которые специализировались на предметах, со-зданных вручную. Одесситка И. С. Мищенко, приехавшая в Париж из Белграда, вспоминает в беседе с историком моды Александром Васильевым: «Многие мои знакомые русские эмигрантки стали шить дома. Им часто давали в работу белье, украшенное кружевом, вышивкой и гладью. Эмигрантки в гостиницах вышива-ли ночами, зарабатывая копейки, а их мужья тем временем становились шофе-рами такси» [10, с. 240]. Зачастую эмигранты поставляли свои произведения в знаменитые парижские дома моды или прибегали к услугам пласьержек – аген-тов по распространению товаров [10, с. 234].
Популярным среди эмигранток занятием было изготовление шляпок. Этим занимались как на дому, так и в домах моды. Изготовлением шляп зани-малась уже упоминавшаяся И. С. Мищенко. И. Г. Ге, будущая известная мане-кенщица, в начале своей карьеры занималась изготовлением сумочек, которые отдавала в дом белья «Анек» своей матери.
Видя такой небывалый интерес к русской моде, эмигрантки стали поду-мывать о создании модных ателье. Многие беженки уже тогда служили приказ-чицами в парижских домах моды. Эмигрантки обладали двумя главными каче-ствами для работы в модной индустрии: умели работать с тканью, шить, выши-вать и прирожденной грацией, манерами, умением подать себя. Те, кто постар-ше, работали портнихами, а молодые шли в манекенщицы: «Таким образом, мамы шили, а девушки показывали моду» [12, с.207].
Дома моды – это уже иной уровень, более высокий, требующий много времени, сил, а главное материальных вложений, что для русских эмигрантов было больной темой. В них также, как и в других русских заведениях штат был составлен исключительно из русских женщин-эмигранток.
В 1923 г. в Париже открылся дом моды княгини Ольги Урусовой. Ее ате-лье, как сообщала сама хозяйка, занимается пошивом платьев, пальто, спортив-ной одежды, а также делает шляпы и вышивки. В парижском музее Гальера хра-нится комплект этого дома – платье и пальто из шелка лилового цвета. Платье застегивается сзади на молнию, что было новаторством для того времени [11, с. 33].
Одним из самых известных и успешных домов моды был «Китмир» (см. Приложение 2). Хотя, правильней было бы его назвать не домом моды, а домом вышивки. Он имел контракт с домом «Шанель» на поставку вышивок. Основа-тельница дома кузина Николая II великая княгиня Мария Павловна. Еще прожи-вая в Лондоне, она начала вязать свитера и платья и продавать их местным ма-газинам: «На свитер уходило 4-5 ней работы, на платье 8-10, получала я за пла-тье чуть больше 2 фунтов. Вязала я все время. Встав еще засветло, работала до завтрака, брала вязание за стол и работала между блюдами, вязала в поезде и за чтением» [13, с. 380].
Мария Павловна лично встретилась с Шанель осенью 1921 г. Эта встреча стала началом деятельности дома «Китмир». Мария Павловна, не умея работать на швейной машинке, неожиданно согласилась поставлять вышивку Мадемуа-зель: «В тот день я уходила от Шанель, не чуя под собою ног. Так неожиданно пришедшая идея ударила в голову, как бокал шампанского; меня охватил почти хмельной восторг. Как же я раньше не задумалась об этом? Ведь это единствен-ное, что я умею делать; меня учили вышивке в художественной школе, в Сток-гольме, я использую те навыки. На улице я взяла такси и сразу поехала в компа-нию швейных машинок «Зингер». В дороге припоминала, как переносится узор на ткань. Я видела школу, ощущала плотную бумагу под рукой, слышала скрип угольного карандаша. Пальцы изнывали по делу. Я предвкушала муки и радости творчества» [13, с. 422-424].
Марии Павловне пришлось овладевать новым навыком. Не без сложно-стей, но она справилась. Постепенно к ней пришла идея организовать мастер-скую. Очень скоро дело пошло на лад и появился «Китмир». Интересна история названия его: «Китмир»— по имени сказочной собаки из иранской мифологии» [13, с. 425].
Ткани для костюмов раскраивались в доме Шанель, а затем перевозились в ателье «Китмир», где на них переносили рисунок вышивок и мастерицы начи-нали работу. Большой популярностью пользовались серия туник из серого шел-ка, вышитых серыми нитками с вкраплениями красного. Звездный час наступил в 1925 г. на выставке современного декоративного искусства в Париже (L’Art deco), где «Китмир» получил золотую медаль. Позднее финансовые дела дома стали все сложней. Мария Павловна не умела вести дела и находить компетент-ных людей, и сама не обладала коммерческим даром. К тому времени уже ис-сякла ее коллекция драгоценностей, которую она распродавала, чтобы держать-ся на плаву. На «Китмир» посыпались заказы из других, подчас конкурирующих с Шанель домов моды, что привело к разрыву с «Шанель». «Китмир» потерял свою индивидуальность, вынужденный подстраиваться под вкусы разных заказ-чиков. Разоренная Мария Павловна продала свой дом французской фирме «Фритель и Урель», хранящей и по сей день в своих архивах образцы вышивки «Китмира».
Другой, не менее известный дом моды — это «ИРФЕ», основателями ко-торого стали князь Феликс Юсупов Сумароков-Эльстон и его жена княгиня Ирина Юсупова. В 1924 г. чета Юсуповых открывает дом моды: «Учитель ри-сования, из эмигрантов, сдал нам в аренду часть своего помещения на первом этаже в доме на улице Облигадо. Ателье мы назвали «ИРФЕ», сложив первые буквы своих имен» [28, с. 289].
Появление моделей дома Юсуповых на модном показе в гостинице «Ритц» зимой 1924 г. произвело неизгладимое впечатление на парижскую пуб-лику. Дом «ИРФЕ» стал популярным. Искали в нем русскую экзотику. Еще не преданное забвению участие Юсупова в убийстве Распутина, возможность эле-гантно одеться у «того самого» князя Юсупова положительно действовала на воображение клиенток: «Клиентки были всех национальностей. Приходили из любопытства и за экзотикой. Одна потребовала чаю из самовара. Другая, амери-канка, захотела видеть «князя», у которого, по слухам, глаза фосфоресцировали, как у хищника!» [28, с. 318].
Дом славился элегантными платьями удлиненного силуэта, наперекор то-гда общепринятой короткой длине. Популярными становятся платья с бисерной вышивкой (см. Приложение 3). Также «ИРФЕ» славился росписью по шелку. Модели платьев представляла сама хозяйка дома Ирина Юсупова. Хоть она и не была манекенщицей в полном смысле этого слова, но обладала всеми качества-ми для этого. В 1926 г. «ИРФЕ» первым из русских домов моды выпустил соб-ственный парфюм с одноименным названием.
Однако из-за тяжелого финансового положения хозяев дома дела его по-шли на спад и в 1931 г. было принято решение о ликвидации дела «Ирфе».
Интересно, что уже в XXI в. была предпринята попытка возродить «ИР-ФЕ». В 2008 г. модель Ольга Сорокина с помпой открыла возрожденный «ИР-ФЕ». Но просуществовал он почти столько же, как и оригинальный, около 8 лет и в 2016 г. закрылся из-за финансовых неурядиц и творческих споров.
Молодые и грациозные русские девушки становились манекенщицами. Они работали как в парижских домах моды, так и в основанных эмигрантами. Между двумя воинами не было практически ни одного дома моды, где бы не работали манекенщицами русские девушки [10, с. 265].
В доме «Шанель» славились изяществом грузинская княжна Мари Эри-стова (ур. Шервашидзе) и происходившая из кабардинской семьи Хагондоковых Гали Баженова. Последняя сама впоследствии открыла свой дом мод «Эльмис», просуществовавший до 1932 г. Подруга Баженовой по гимназии Е. Е. Ионина также стала известной манекенщицей. Несколько месяцев она работала в рус-ском доме мод «Карис», специализировавшемся исключительно на русских мо-тивах. Работала она и у сестер Калло в их модном доме. Отойдя от работы ма-некенщицей, она открыла свою шляпную мастерскую «Мадам Кетти». Наиболее известной русской манекенщицей была графиня Е.Н. Граббе. Она поступила манекенщицей в парижские дома моды «Шанталь» и «Молинё». Не менее про-славленной манекенщицей стала И. Г. Ге (леди Абди). Начала работать она у се-стер Калло, затем перешла к Коко Шанель. Она была наиболее прославленной русской красавицей в Париже в 20-30 гг.
До того много было красавиц в эмиграции, что возникла идея создания конкурса красоты. С 1926 г. под эгидой журнала «Иллюстрированная Россия» стал проводиться конкурс красоты. Участие в нем было почетным, а победи-тельница участвовала в аналогичном конкурсе «Мисс Европа» [10, с. 309].
Мода на русские мотивы в Европе побудила женщин, оказавшихся в эми-грации изготовлять вручную различные вещи: шляпы, украшения, сумочки. Они имели большой спрос и женщины получили возможность помогать своим му-жьям содержать семью. Такая деятельность была столь успешна, что на следу-ющем этапе возникают дома моды, основанные русскими эмигрантками, пред-лагающие европейской публике русскую экзотику. Грациозные и изящные рус-ские манекенщицы оказались востребованы как в русских, так и в парижских домах мод. Однако мода быстротечна, и многие дома имели короткую, однако, яркую историю. Сказывалось и неумение хозяев вести дела в этой сфере. Не-смотря на это, модная деятельность женщин русского зарубежья оставила неиз-гладимый след в русском Зарубежье, а также в европейской моде.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Александровский Б. Н. Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта. М.: Мысль, 1969. 372 с.
2. Баркова О. Н. Женщины русского зарубежья. сохранение национально-культурной идентичности // Вестник Московского Государственного Уни-верситета. Серия 8. История. 2012. № 5. С. 108-127.
3. Баркова О. Н. К вопросу о численности, гендерном и социальном составе русской эмиграции во Франции в 1920-1930-е гг. // Клио. 2013. № 2. С. 55-59.
4. Баркова О. Н. «Медицина была их призванием в эмиграции…». Профес-сиональная, научная и просветительская деятельность женщин-врачей русского зарубежья 1917–1939 гг. // Клио. 2017. № 7(127). С. 167-174.
5. Баркова О. Н. «Они не могли уйти только в одну науку...»: женщины – ученые русского зарубежья 1917–1939 годов // Клио. 2016. № 12(120). С. 153-162.
6. Баркова О. Н. Организация повседневного быта эмигрантского социума: от сохранения национальных традиций к восприятию иноземной обыден-ности. 1918-1939 гг. Устные тезисы. URL: rgada.info/rosmir/2018/rosmir_2018_tez.pdf (дата обращения: 14.06.2019).
7. Баркова О. Н. Русские женщины во французской эмиграции: численность и адаптация. 1917 - 1939 годы // Россия и Запад: диалог культур. 2016. № 12. URL: regionalstudies.ru/journal/homejornal/rubric/2012-11-02-22-07-59/477---q--------1917-1939-q.html (дата обращения: 14.06.2019).
8. Баркова О. Н. Роль женщин русского зарубежья в сохранении националь-ных традиций школьного образования в эмиграции. 1917-1939 годы // Вестник Челябинского государственного университета. История. 2012. Выпуск 53. № 34 (288). С. 116-121.
9. Берберова Н. Н. Курсив мой: Автобиография. М. Издательство АСТ: Ре-дакция Елены Шубиной, 2016. 687 с.
10. Васильев А. А. Красота в изгнании. Сто лет спустя. В 2 т. Т. 1. М.: Слово, 2018. 432 с.
11. Васильев А. А. Красота в изгнании. Сто лет спустя. В 2 т. Т. 2. М., 2018. 432 с.
12. Васильев А. А. Судьбы моды. М.: Альпина нон-фикшн, 2016. 464 с.
13. Великая княгиня Мария Павловна. Мемуары. М.: Захаров, 2015. 512 с.
14. В обществе взаимопомощи русских женщин // Возрождение. 1927. 18 июня № 746. С. 4. URL: diglib4.princeton.edu/historic/?a=d&d=vozrozhdenie19270618-01&e=-------en-20--1--txt-txIN------- (дата обращения: 14.06.2019).
15. Волконская С. А. Горе побежденным = Vae victis. Воспоминания. М.: Государственная публичная историческая библиотека России, 2017. 160 с.
16. Ефременко В. В. Деятельность научных и культурных учреждений рос-сийской эмиграции во Франции. 1917-1939 годы. Дис. …канд. ист. наук. М. 2008. 284 с.
17. Ипполитов С. С., Недбаевский В.М., Руденцова Ю.И. Три столицы изгна-ния: Константинополь, Берлин, Париж. Центры зарубежной России 1920-х - 1930-х гг. М.: Спас: РГУ, 1999. 206 с.
18. Ковалевский П. Е. Зарубежная Россия. Дополнительный вы-пуск. Paris.: Libr. des Cinq Continents, 1973. 147 c.
19. Костиков В. В. Не будем проклинать изгнанье (Пути и судьбы русской эмиграции). М.: Международные отношения, 1990. 464 с.
20. Кривошеина Н. А. Четыре трети нашей жизни: Воспоминания. М. Русский путь, 2017. 357 с.
21. Маховская О. И. Соблазн эмиграции, или Женщинам, отлетающим в Па-риж. М.: ПЕР СЭ, 2003. 144 с.
22. Митрополит Евлогий (Георгиевский) Путь моей жизни URL: https://www.e-reading.club/book.php?book=1026081 (дата обращения: 07.06.2019).
23. Мнухин Л. А. Русские сестры милосердия во Франции (проблемы права, трудоустройства и социальной защиты) // Правовое положение россий-ской эмиграции в 1920-1930 гг. (под ред. Бочаровой З. С.) СПб.: Судары-ня, 2006. С. 132-139.
24. Пио-Ульский Г. Н. Русская эмиграция и ее значение в культурной жизни других народов. Белград., 1938 г. // Дорога домой. 2002. Выпуск 4.2. 29 сентября. URL: www.dorogadomoj.com/dr042emi.html (дата обращения: 14.06.2019).
25. Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции: первая треть XX века: эн-циклопедический биографический словарь. М.: РОССПЭН, 1997. 748 с. URL: https://www.booksite.ru/localtxt/zol/ota/ya/zolotaya_kniga/ (дата обра-щения: 14.06.2019).
26. Сабаньев Л. Л. Музыкальное творчество в эмиграции // Современные за-писки. 1937.Сентябрь. Кн. LXIV. С. 393-409.
27. Семенова О. С. Русские дома моды в европейской культуре начала XX в. // Вестник Челябинского государственного университета. Философия. Со-циология. Культурология. 2010. Выпуск 18. № 20 (201). С. 66–69.
28. Юсупов Ф. Ф. Мемуары в двух книгах. М. Захаров, 2017. 432 с.