В XIII столетии в Прибалтике возникло Литовское государство. Первоначально оно объединяло под своей властью балтские народы, но уже в скором времени литовские князья смогли подчинить своему влиянию ослабленные монгольским нашествием и постоянными распрями русские княжества Западной и Юго-Западной Руси. Также литовские князья стремились расширить свои владения на восток и северо-восток, что приводило к многочисленным конфликтам с Московским княжеством. Подобная политика Великого княжества Литовского позволяет рассматривать его как один из потенциальных центров объединения Руси наряду с Московским и Тверским княжествами[1].

Если отношениям Московского и Литовского княжеств в историографии уделяется пристальное внимание, то взаимодействие Литвы и Твери всё ещё остаётся недостаточно изученным. Следует отметить, что данная тема до сих пор не была освещена в специальных работах.

Из-за того, что зачастую отношения Тверского княжества с Литовским носили явный «антимосковский» характер, западная политика тверских князей оценивается совершенно по-разному: от нейтральной концепции: «при таких связях с западом – в торговых выгодах и боевых опасностях – естественна западная ориентировка тверских интересов и отношений, столь характерная для всей истории Тверского княжества»[2], до видящей в ней предательство интересов Руси: «Тверские князья, правившие в этом крайнем западном, пограничном с Литвой княжестве, в борьбе против Москвы пытались опереться на западноевропейских властителей и для сохранения своей власти не останавливались перед изменой Руси. Тверские князья стремились к союзу с Литвой, с «латинянами» (католиками), и укрепление восточной Руси их даже пугало»[3].

Образование самостоятельного Тверского княжества относят к 1247 г., когда великий князь Владимирский Святослав Всеволодович рассадил своих племянников по городам Северо-Восточной Руси[4]. В Твери княжеский стол занял Ярослав Ярославович (1230–1272)[5].

Уже в начале своего правления тверскому князю пришлось столкнуться с литовской угрозой. С 80-х гг. XII в. литовские племена начинают активно вторгаться в пределы русских княжеств[6]. Если в конце XII в. литовские набеги затрагивали, в первую очередь, их соседей Полоцкую и Новгородскую земли, то ближе ко второй четверти XIII в. зона их вторжения значительно расширилась. Во многом это было связано с ослаблением Руси после монгольского нашествия. Как отмечал итальянец Плано Карпини, совершивший в 1245–1247 гг. путешествие к монгольскому хану в Каракорум, его путь до Киева проходил «в смертельной опасности из-за Литовцев, которые часто и тайно, насколько могли, делали набеги на землю Руссии и особенно в тех местах, через которые мы должны были проезжать; и так как большая часть людей Руссии была перебита Татарами или отведена в плен, то они поэтому отнюдь не могли оказать им сильное сопротивление»[7].

Внешнеполитическая активность литовских племён была связана с формированием у них государства. Первым правителем Литовского княжества был Миндовг (ум. 1263), объединивший литовские племена в 1240-е гг.

Основное место в деятельности Миндовга было отведено укреплению позиций в Прибалтике. Ему приходилось бороться с Тевтонским и Ливонским орденами, которые стремились подчинить своему влиянию литовские территории.

Сложными были отношения литовского правителя с галицким князем Даниилом Романовичем (ум. 1264). Несмотря на постоянные конфликты между княжествами, князья дважды породнились: около 1252 г. на племяннице Миндовга женился Даниил Романович Галицкий[8], а в 1255 г. сын Даниила Шварн женился на дочери Миндовга[9].

Сфера интересов Миндовга не ограничивалась отношениями с католической Европой и Галицко-Волынским княжеством. Литовский князь забирал земли у подвластных ему князей, а взамен обещал им предоставить территории, которые они должны были захватить в результате походов на приграничные русские земли[10]. Эти походы затрагивали Торопецкую волость и достигали западной границы Тверского княжества.

Вторжение литовцев вызывало сопротивление русских князей. Александр Ярославич Невский (ум. 1263) вёл продолжительную борьбу за Торопец, который литовцы пытались превратить в свой опорный пункт для дальнейших походов на Русь[11]. В 1248 г. брат Александра Михаил Ярославович Хоробрит, захвативший незадолго до этого Владимирский престол, «ходи ратью на Литву, и убиша Литва великого князя»[12]. Однако в том же году в битве у Зубцова, находившегося на западной окраине Тверского княжества, русские войска смогли одержать победу.

В летописях указано, что во главе русских дружин находились братья Михаила, которые тем самым, вероятно, мстили за смерть своего сородича: «князи же Суздалстiи, братьа Михаилова, идоша на Литву и биша ихъ у Зубцова»[13]. Однако имена этих князей не названы, а в некоторых источниках, как, например, в Лаврентьевской летописи, говорится лишь об одном князе, возглавлявшем поход: «у Зупцева победиша Литву Суждальский князь»[14].

У Михаила Хоробрита было семь братьев[15]. Старший Фёдор умер в 1233 г., младшему Василию было около 7 лет, когда состоялась битва под Зубцовом, поэтому его участие в ней выглядит маловероятным. Андрей и Александр в 1247 г. отправились в Орду за ярлыками, откуда вернулись лишь в 1249 г[16]. Таким образом, в отпоре литовцев могли принять участие три оставшихся брата Даниил, Ярослав и Константин.

Если принять точку зрения, что во главе русских войск был один князь, то можно предположить, что им был Святослав Всеволодович (ум. 1252), который после смерти Михаила мог снова сесть на Владимирский стол, к тому же с 1238 г. именно он был суздальским князем[17]. Однако В.А. Кучкин отметил, что Святослав Всеволодович, вероятно, в 1248 г. был лишён не только Владимирского княжения, но и Суздальского[18]. К тому же неизвестно, возвращался ли Святослав на Владимирский стол: сведения о нём после 1248 г. становятся очень скупыми.

Таким образом, в 1248 г. тверской князь принял участие в отражении литовского набега на свои владения. По всей вероятности, в этом ему помогли братья. В пользу этого предположения говорят и свидетельства некоторых летописей, что на похоронах Михаила Хоробрита присутствовали остальные Ярославичи[19], где они и могли договориться о совместных действиях.

Сражение у Зубцова было не первым столкновение тверичей с литовцами. В 1245 г., ещё до возникновения Тверского княжества, тверичи и дмитровцы под руководством воевод Явида и Ербета (Кербета) совместно с новоторжским князем Ярославом Владимировичем и новгородским князем Александром Ярославичем отразили литовский набег на Торжок и Торопец[20].

Литовский фактор влиял на жизнь Тверского княжества не только угрозами разорительных набегов. По мнению Э. Клюга, возросшая в середине XIII в. литовская активность повлияла на решение Новгорода пригласить в 1253 г. Ярослава Ярославича на княжение в Псков, а в 1255 г. в Ладогу[21]. Приходилось ли тверскому князю отражать литовские набеги на новгородские «пригороды» неизвестно. В 1265 г. сын Ярослава Святослав, княживший в Пскове, приютил триста литовских семей, бежавших от междоусобиц, и крестил их. Подобным решением были недовольны новгородцы, желавшие перебить беженцев, но Ярослав не позволил свершиться этому злодеянию[22]. В то же время, когда в 1266 г. на княжение в Псков был приглашён литовский князь Довмонт, Ярослав попытался сместить литовца, но уже новгородцы выступили против этого княжеского решения[23]. Вероятно, столь противоположные взгляды Ярослава на литовских переселенцев были вызваны разным подходами к ним. Для Средневековья было характерно преобладание религиозного подхода в определении идентичности человека, а не национального. Таким образом, с принятием христианства литовские семьи переставали считаться литовцами и становились «русинами»[24]. Подобное положение вполне устраивало Ярослава Ярославича: он получал новых подданных и также распространял христианство. Стремление же изгнать Довмонта из Пскова было вызвано недовольством Ярослава потерей влияния над городом, но никоим образом не было связано с этнической принадлежностью князя.

Также, вероятно, литовская активность привела к открытию Тверской епархии. Первый тверской епископ Симеон (ум. 1289), возглавлял до этого Полоцкую епархию. Причины переезда Симеона из Полоцка неизвестны, но исследователи склоняются к мнению, что они были политического характера: «неустройство и распри литовских князей»[25] или «подчинение города верховной власти рижского архиепископа» в третьей четверти XIII в.[26]

Дата переселения Симеона точно неизвестна. Мнения исследователей в датировке колеблются переезда от 1265 г.[27] до 1285 г.[28] Открытие епископии в Твери подчеркнуло возросшую роль княжества как одного из ведущих политических и религиозных центров Северо-Восточной Руси.

Время правления Святослава Ярославича (ум. 1282/85), старшего сына Ярослава, слабо освещено в источниках. Сведения о каких-либо контактах с литовцами в его княжении неизвестны.

Княжение Михаила Ярославича Тверского (1272–1318) прошло под знаком борьбы Твери за господствующее положение в Северо-Восточной Руси. Основными направлениями его внешней политики были отношения с Ордой, Москвой и Новгородом. О литовском же направлении в летописях остались незначительные свидетельства. Так, в 1285 г. Михаил Ярославич совместно с новгородцами и москвичами отразил набег литовцев[29], а в 1297 г. воздвиг укрепления в юго-западной части Тверского княжества, чтобы воспрепятствовать дальнейшим литовским вторжениям[30].

Однако не только постоянные набеги связывали Тверь с Литвой. В период с 1289 по 1315 гг. во главе Тверской епархии стоял епископ Андрей (ум. 1323), который был сыном литовского князя Герденя[31]. На основе этого факта Г.В. Поповым было выдвинуто предположение, что при Михаиле Ярославиче устанавливаются контакты с Литвой через подчинённый ей Полоцк[32]. Из этого города происходил епископ Симеон, а литовский князь Гердень, возможно, был правителем Полоцка[33]. Э. Гудавичюсом была высказана точка зрения, что «теснейшие контакты» Твери и Литвы завязались именно благодаря деятельности епископа Андрея[34].

Полностью отверг эти предположение Э. Клюг[35]. Действительно, характер переезда первого тверского епископа служит слабым доводом для утверждения об установлении контактов. В то же время упомянутый литовский поход 1285 г. затронул владения Симеона[36], что также опровергает литовские связи епископа. Литовское происхождение епископа Андрея также не может служить доказательством литовско-тверских контактов. Пример псковского князя Довмонта, сражавшегося с литовцами за русские интересы, служит яркой иллюстрацией отношений беглецов-литовцев с их родичами.

Мнение В.В. Мавродина, что при Михаиле Тверь начинает ориентироваться на Литву[37], чтобы бороться с Москвой и Ордой, выглядит тем более невероятным. Литовское государство на тот момент ещё не было той силой, которая могла бы противостоять Орде. Ему приходилось противостоять внешней угрозе в лице Польши, крестоносцев[38]. Также постоянно происходили внутренние неурядицы, как, например, в 1294 г., когда разгорелось жемайтийское восстание, или в 1311 г., когда Прибалтику охватил голод[39].

Говорить о начале сближения Литовского государства и Твери можно с 1320 г., когда сын Михаила Дмитрий Грозные Очи (1298–1326) женился на Марии, дочери князя Гедимина (ум. 1341). Л.В. Черепнин считал, что тем самым тверской князь стремился к союзу с Литвой[40], а Э. Гудавичюс предположил, что ориентация Твери на союз с Литвой была вызвана позицией Орды: ««поскольку Золотая Орда поддерживала слабейшую из соперниц – Москву, Тверь выбрала союз с Гедимином»[41]. Однако утверждать, что союз был этим браком оформлен, не представляется возможным. Ведь никаких других сведений о военной или политической помощи со стороны Литвы не имеется. Можно предположить, что этот брак был заключен Дмитрием для защиты своих западных рубежей[42]. Ведь именно при Гедимине Литовское княжество начало усиленно продвигаться на восток: были подчинены Волынское, Витебское, Минское, Полоцкое, Пинское, Туровское княжества[43], возможно, также в 1321 г. он смог захватить временно Киев[44]. Литовский князь пытался распространить своё влияние и на Новгород с Псковом. Также, вероятно, в начале XIV в. Литвой были подчинены Торопецкие земли[45].

Деятельность Дмитрия была направлена, в первую очередь, на подрыв усилившегося в правлении Юрия Даниловича (1281–1325) Московского княжества и возвращение великокняжеского ярлыка тверским князьям. Однако источники свидетельствует о том, что тверской князь стремился добиться своих целей с помощью Орды. В 1322 г. Дмитрий устремился к хану, вероятно, с жалобой на Юрия о невыплате дани и получил великокняжеский ярлык[46]. Там же, в Орде, в 1325 г. Дмитрий убил Юрия, но тем самым вызвал недовольство хана Узбека (ум. 1341), который приказал казнить князя[47].

Несмотря на столь ожесточённую борьбу с Москвой, о каких-либо попытках Дмитрия Михайловича использовать свои литовские связи источники не сообщают. Это свидетельствует в пользу мнения об отсутствии союза между Литвой и Тверью. К тому же, по всей видимости, у литовского князя Гедимина не было планов активного вмешательства в дела Северо-Восточной Руси: брачными союзами он укреплял свои границы. Гедимин активно использовал этот приём дипломатии. Его дочери были жёнами польского короля, галицкого, тверского и московского князей[48]. Что характерно, его дочери вышли за князей противоборствующих княжеств.

Если про ориентацию Дмитрия на Литву ничего неизвестно, то в политике его брата Александра (1301–1339), по крайней мере, с 1327 г. отношения с Литвой стали занимать одно из важнейших мест.

После казни Дмитрия Михайловича Узбек передал ярлык на великое княжение его брату Александру. Однако из-за вспыхнувшего в 1327 г. в Твери антиордынского восстания Александр, спасаясь от ханской расправы, был вынужден оставить свой стольный город и бежать в Псков. Оттуда в 1330 г. князь под давлением объединённого русского войска под командованием Ивана Калиты (ум. 1340) и наложенного церковного проклятия бежал в Литву[49].

Любопытно, что тверской князь не стремился покинуть пределы Руси и обратиться за помощью к Гедимину. В новгородских летописях даже имеется известие о том, что Александр намеревался из Пскова отправиться на суд к Узбеку, но его отговорили от этого шага псковичи[50]. По всей видимости, на тот момент Литва не расценивалась тверским князем в роли помощника в его политике.

Ситуация изменилась в 1331 г., когда Александр Михайлович снова сел в Пскове из «Литовскиа руки»[51]. В это время Александр, по всей видимости, становится проводником литовской политики в отношениях с Новгородом. В том же 1331 г. Александр совместно с литовским князем обратились к митрополиту с просьбой об образовании отдельной Псковской епархии[52], что ещё значительно ослабило бы связи Пскова с Новгородом. Однако главной целью Александра Михайловича было возвращение на Тверской стол, но для этого союза с Гедимином было недостаточно. Поэтому Александр Михайлович решился на отчаянный шаг и отправился в Орду на суд к Узбеку. Первоначально хан простил князя и вернул ему Тверское княжество, но в результате интриг Ивана Калиты[53] Узбек переменил решение, и в 1339 г. Александр был казнён. Существует предположение, что казнь могла быть вызвана тем, что тверской князь не оправдал надежд Узбека на содействие в урегулировании отношений с Литвой[54]. Учитывая, что в это время литовцы вышли к границам Орды, версия о попытки использовать связи Александра с Гедимином выглядит вполне жизнеспособной, но в то же время она не объясняет зачем нужно было казнить тверского князя.

После казни Александра во главе Тверского княжества стал его брат Константин Михайлович (ум. 1347), который, по словам летописца, «нача княжити тоды тихо и мирно»[55], тем самым стремясь восстановить свои земли после разрухи.

Тверской князь отказался от политики противостояния Москве и стал действовать по воле Иваны Калиты. Сведения о каких-либо контактах Твери с Литвой в этот период источниках не имеются. Ситуация изменяется после смерти Константина, когда за тверской стол начали бороться его брат Василий (ум. 1368), родоначальник кашинской ветви тверских князей, и племянник Всеволод Александрович (ум. 1364), сын Александра Михайловича. В 1349 г. дочь Александра Михайловича, Ульяна (ум. 1392), вышла замуж за нового литовского князя Ольгерда (ум. 1377). Примечательно, что позволения на этот брак сын Гедимина испрашивал у московского князя Симеона Гордого (1317–1353)[56]. Результатом этого брака и женитьбы сына Василия Михайловича Михаила (1331–1373) на дочери Симеона Ивановича стала сложная система династических браков, связывавшая Москву, Литву и Тверь. Так Симеон Гордый, женатый третьим браком на сестре Всеволода Марии, был связан с тверскими Александровичами, а браком своей дочери он связал с собой и кашинскую ветвь. Ольгерд в результате брака с Ульяной породнился с Александровичами, а ранее его сестра Анастасия была первой женой московского князя.

Браками с двумя противоборствующими тверскими родами московский князь добился увеличения своего влияния на дела в Тверском княжестве[57]. Брак же Ольгерда с тверской княгиней не имеет столь простой трактовки. А.В. Экземплярским было высказано предположение, что этим браком Всеволод пытался заручиться поддержкой Ольгерда[58]. В.С. Борзаковский отмечал, что большую роль в сближении Александровичей и Литвы могла сыграть княгиня Настасья, вдова Александра Михайловича[59]. Однако, следует обратить внимание на важную деталь: соглашение на брак было испрошено у московского князя. Этот факт позволил Э. Клюг утверждать, что свадьба Ольгерда и Ульяны была всецело под контролем Симеона, который хотел улучшить свои отношения с Литвой и сильнее привязать к себе Александровичей[60]. Вероятно, что этим браком Ольгерд также пытался нормализовать отношения с Москвой. Литовское княжество в тот момент находилось в тяжёлом положении из-за конфликта с Польшей и Орденом, а также ввиду заключения польско-ордынского союза[61]. Возможно, этот брак и не учитывал тверские интересы, но в итоге Александровичи получили могущественного родственника, на которого они впоследствии неоднократно опирались.

Однако мир продолжался недолго. В 1352 г. вспыхнул конфликт между Симеоном и Ольгердом за Смоленск[62].

В том же 1352 г. начался очередной этап борьбы Великого княжества Литовского за собственную митрополию. Литовский князь Ольгерд выдвинул кандидата на место Литовского митрополита. Им оказался Роман (ум. 1362) «чернец, сынъ боярина Тфѣрьскаго»[63]. По сведениям византийского историка Никифора Григоры, Роман даже был родственником жены Ольгерда Ульяны[64]. Это свидетельство позволило Н.П. Лихачёву предположить, что в выдвижении Романа были заинтересованы тверские князья[65]. Однако дальнейшие события показали, что тверские князья предпочитали не вмешиваться в церковную борьбу двух митрополитов.

Б.В. Кричевский предположил, что выдвижение Ольгердом в митрополиты тверичанина связано с желанием литовского князя создать «связующее звено между Литвой и тверскими князьями Александровичами»[66].

В 1355 г. Константинопольский патриарх Каллист выделил Литовские земли из-под власти митрополита Алексия (ум. 1378)[67]. Тогда же митрополит Роман отправил сборщиков податей в Тверь. Одновременно своих сборщиков туда же снарядил Алексий, и «священьскому чину тягость бяшетъ вездѣ»[68]. Между митрополитами Романом и Алексием «бысть <…> нелюбие велие»[69]. В 1360 г. литовский митрополит посетил Тверь, пытаясь заручиться поддержкой на своей родине. Епископ Тверской Феодор (ум. 1367) «не видѣся съ нимъ <…>, ни чести ему коея даде»[70]. Однако Роман «потребное прiемля отъ князя, и отъ бояръ Тверскихъ и отъ другихъ нѣкихъ», а князь Всеволод Холмский «многу сотвори честь и дары даде Роману митрополиту, и паки повелѣ его проводити въ Литву съ честію»[71]. В этом эпизоде можно выделить важный момент: несовпадение позиций тверского епископа и князей. Связано это было с изменившейся политической обстановкой на Руси. После смерти Симеона Гордого в 1353 г. от чумы, а в 1359 г. его брата Ивана Ивановича Красного на московском столе оказался малолетний князь Дмитрий (1350–1389). Ярлык на Владимирское княжение получил суздальский князь Дмитрий Константинович. В это время в Твери продолжались княжеские междоусобицы. В 1357 г. возобновилась борьба Всеволода Александровича Холмского и Василия Михайловича Кашинского за Тверской стол[72]. Спор был использован Москвой, чтобы сильнее привязать к себе Василия Кашинского, в то же время Всеволод Холмский стал ориентироваться на Великое княжество Литовское.

Тогда же активизируется Литовское княжество: в 1356 г. «Сижьскаго сынъ Иванъ сяде съ Литвой во Ржевѣ»[73], что спровоцировало длительный конфликт за обладание этой территории. В 1358 г., согласно Никоновской летописи, войска Можайска, принадлежавшего Москве, и Твери отбили Ржев обратно[74]. Однако Рогожская летопись вместо тверского войска пишет об отряде из Волока Ламского[75]. Исследователи более склонны придерживаться точки зрения Никоновской летописи, к тому же А.В. Экземплярский считал, что захват Ржева литовцами произошёл не без влияния Всеволода Александровича[76], который незадолго перед этим был вынужден бежать в Литву от своего дяди[77]. Маловероятно, что Ольгерду была необходима добрая воля тверского беглеца, чтобы расширить свои владения.

Если в столкновении, действительно, принимали участие тверские войска, то это свидетельствует о том, что Василий Михайлович стал окончательно действовать в русле московской политики[78].

В 1359 г. Ржев был захвачен Ольгердом повторно, а в следующем году литовский князь Ольгерд совершил поездку в захваченный город[79]. Поездка Ольгерда продемонстрировала серьёзность литовских притязаний на Ржев. Теперь между Литовским и Тверским княжествами пролегла общая граница. К тому же смерть московского князя Ивана Красного лишила Василия Михайловича поддержки влиятельного союзника. Поэтому тверской князь был вынужден любезно встречать литовского митрополита Романа в 1360 г. Однако это не спасло Тверское княжество от литовского вторжения: в 1362 г. «Литва волости Тфѣрскыи имали»[80]. Погасить конфликт удалось лишь младшему брату Всеволода микулинскому князю Михаилу Александровичу (1333–1399), который «ездилъ в Литву о миру и взялъ миръ съ Олгердомъ»[81]. Вероятно, захваченные территории были возвращены Твери[82].

Именно при Михаиле Александровиче сложился литовско-тверской союз. После эпидемии чумы 1365–1366 гг. микулинский князь стал одним из главных претендентов на тверской стол. Великий князь Тверской Василий Михайлович попытался избавиться от своего племянника, в результате Михаил был вынужден бежать в Литву, спасаясь от объединённого московско-кашинского войска[83].

Причиной, по которой Москва выступила в поддержку Василия Михайловича, вероятно, являлся давний союз с тверским князем, в то время как Михаил Александрович ориентировался на Великое княжество Литовское. Хотя Московское и Литовское княжества были на тот момент в мире, появление пролитовски настроенного соседа не могло устроить москвичей.

В 1368 г. Михаил вернулся с литовским воинством и дошёл до Кашина, вотчины Василия Михайловича. Там они заключили мир[84]. Однако с этим миром не была согласна Москва. В том же году московский князь Дмитрий Иванович вместе с митрополитом Алексием позвали Михаила Александровича «на Москву по цѣлованію любовію, а сдумавъ на него съвѣтъ золъ»[85]. На Руси были часты нарушения крестоцеловальной клятвы, но нарушение клятвы митрополитом было уникальным событием. Спас князя приход ордынских послов, вынудивших Дмитрия отпустить Михаила. Микулинский князь отправился в Великое княжество Литовское к Ольгерду. Упустив микулинского князя, Москва решила бороться с Михаилом церковными средствами, и митрополит Алексий отлучил князя от церкви. Также митрополит обратился к Константинопольскому патриарху Филофею, чтобы тот подтвердил это отлучение.

Патриарх первоначально выразил поддержку митрополиту[86]. Однако Михаил Александрович и литовский князь Ольгерд своими посланиями смогли убедить патриарха пересмотреть решение. Возможно, большую роль сыграло письмо Ольгерда, в котором он просил о назначении отдельного митрополита: «дай нам другаго митрополита для Кіевъ, Смоленскъ, Тверь, Малую Русь, Новосиль, Нижній Новгородъ»[87]. Вероятно, Ольгерд включил Тверь в Литовскую митрополию без согласия Михаила[88]. Тверской князь добивался суда над Алексием[89]. Не желавший дальнейшего разгорания конфликта и возможного дробления Киевской митрополии патриарх Филофей предложил сторонам помириться, но если бы они не последовали совету патриарха, то «я, – заявлял патриарх, – не препятствию суду, но смотрите, чтобы онъ не показался для вас тяжкимъ»[90]. Михаил Александрович, вернувшийся из Великого княжества Литовского и ставший после смерти Василия Михайловича в 1368 г. князем тверским, и митрополит Алексий приняли предложение патриарха Филофея. В 1374 г. Алексий приезжал в Тверь для постановления нового епископа Евфимия Висленя[91]. Эту поездку можно расценить как показательное примирение митрополита с тверским князем.

Помимо церковной распри пленение Михаила привело к ряду войн Ольгерда с Дмитрием, которые получили в летописях название Литовщины. Литовский князь совершал три похода на московского князя, в результате которых дважды осаждал Москву: в 1368 г.[92], в 1370 г.[93] Походы 1368 г. и 1370 г. проходили по сходным сценариям: Михаил, спасаясь от вторжения Москвы, бежал в Литву. Ольгерд собирал войска, доходил до Москвы, где заключал почётный мир. Третий поход 1372 г. даже не дошёл до Москвы – стороны решили заключить мир, ограничившись мелкой стычкой[94].

Следует отметить, что все конфликты были спровоцированы Москвой, вторгавшейся на территорию Тверского княжества и разжигавшей междоусобицы внутри тверского княжеского дома. Хотя в московских источниках агрессором всегда выставлялся тверской князь[95]. Л.В. Черепнин считал, что нападение Дмитрия Ивановича носило превентивный характер, так как Михаил начал готовиться к войне первым[96]. Данное предположение выглядит маловероятным, так как Тверское княжество раздирали междоусобицы, а последующий характер столкновений показал, что Михаил Александрович надеялся, в первую очередь, на мощь своих союзников, а не на собственные силы. Справедливым видится мнение Э. Клюга, что «московское нападение на Тверь <…> поставило вопрос о том, сохранит ли Тверь свою независимость или попадёт под протекторат Москвы»[97].

Если Тверь стремилась в этой войне сохранить независимость, а Москва избавиться от главного конкурента в Северо-Восточной Руси, то Литва стремилась не допустить усиления Московского княжества. Э. Клюг предположил, что литовский князь не был заинтересован в конечной победе Твери: в случае победы над Москвой Тверь просто бы заняла её место и «сделала защиту Суздальской земли своей главной целью»[98]. Маловероятно, что Ольгерд носил столь далеко идущие планы. В то время Литовское княжество была втянута в конфликт с крестоносцами[99], и у Ольгерда, даже если он и стремился окончательно разобраться с Москвой[100], просто не было сил, чтобы подчинить себе одно из ведущих русских княжеств.

Следует отметить, что для Литовского княжества война с Москвой была направлена на достижение своих собственных целей, а не только для того, чтобы «защитить своего верного и активного союзника на Руси»[101]. Литва снова захватила Ржев[102], в 1371 г. Ольгерд породнился с московским союзником Владимиром Андреевичем Серпуховском[103], а также вёл переговоры с Дмитрием[104] и патриархом, не учитывая интересов Твери.

Решающим моментом войны стал поход объединённого русского войска под руководством Дмитрия Ивановича на Тверь в 1375 г.[105] На этот раз Михаил Александрович не мог рассчитывать на помощь Ольгерда, занятого борьбой с крестоносцами[106], но тверской князь предпочёл не бежать, а защищать свою столицу. Итогом осады стало заключение мира, по которому Михаил признал себя «младшим братом» и обязался оказывать помощь Дмитрию в борьбе с татарами, не искать великого княжения, разорвать союз с Литвой[107]. Следует отметить, что условия договора носили чисто формальный характер. Так, например, тверских войск на Куликовом поле не было, за исключением удельных кашинских князей[108].

Главным итогом войны стало то, что Тверь смогла отстоять свою самостоятельность. Москва же не смогла добиться своих целей: она была вынуждена признать Михаила Александровича тверским князем и довольствоваться нейтралитетом Твери в грядущем конфликте с Мамаем.

Ольгерда устраивало сложившееся равновесие между Тверью и Москвой, что «гарантировало ему лояльность Твери и спокойствие на восточной границе его владений»[109].

После 1375 г. Тверское княжество получило долгожданный мир, который Михаил Александрович хранил, умело лавируя между Москвой и Литвой.

Несмотря на мир, заключённый в 1375 г., по которому Михаил обязался прекратить союзнические отношения с Литвой, Иван (1357–1425), сын Михаила, в 1376 г. женился на Марье, дочери литовского князя Кейстута (1297–1382), брата и соправителя Ольгерда[110]. В 1385 г. другой сын Михаила Василий (ум. ок. 1426) женился на дочери киевского князя Владимира Ольгердовича[111]. Тем самым было показано, что союз Тверь – Литва продолжает существовать.

Однако в 1390-х гг. происходит сближение между Москвой и Литвой: Софья (1371–1453), дочь правителя Литовского княжества Витовта (1350–1430), вышла замуж за московского князя Василия Дмитриевича (1371–1425)[112]. Вслед за этим Москва временно покорила Нижний Новгород, а Литва окончательно подчинила себе Смоленск. Тверское княжество, опасаясь за свою судьбу, начало усиленно укрепляться[113]. Однако поездка Ивана Михайловича к Витовту зимой 1397/98 гг.[114] продемонстрировала, что литовский князь стремился сохранить дружественные отношения с Тверью, а также была своеобразным предостережением Москве от возможного вмешательства в тверские дела.

В годы правления Ивана Михайловича ориентация Твери на союз с Литвой в целом продолжала сохраняться. В 1404 г.[115] Александр (ум. 1425), наследник Ивана, посещал Великое княжество Литовское, а в 1405 г. сам Иван Михайлович совершил поездку к Витовту[116].

Однако уже в 1406 г. Иван оказал поддержку Василию в начавшейся войне между Москвой и Литвой. Связано это было с желанием улучшить отношения с Москвой, а также, возможно, с политикой Витовта, который союзом с крестоносцами смог настроить против себя православное население собственного государства[117]. Но союз Москва – Тверь приказал долго жить уже в том же 1406 г. В результате недовольства Ивана тем, что Василий вёл переговоры без его ведома, тверской князь отказался от войны с Литвой[118].

Столь резкий поворот Твери по отношению к своему давнему союзнику исследователи связывают с внутренними неурядицами, происходившими внутри княжества. По мнению В.С. Борзаковского, Иван Михайлович был вынужден идти на поводу Москвы, так как опасался, что Василий Дмитриевич в противном случае начнёт вмешиваться в тверские междоусобицы[119]. Э. Клюг предположил, что антилитовские действия Твери были ответными шагами тверского князя на помощь Москвы в урегулировании внутритверских неурядиц[120].

Постепенно отношения между Литвой и Тверью стали налаживаться. В 1411 г. Александр Иванович совершил очередную поездку к Витовту[121]. А в 1412 г. был заключен договор, по которому Витовт и Иван обязались «быти имъ всюдѣ за единъ»[122]. В 1422 г. тверской князь отправил войска на помощь литовскому князю в его борьбе с крестоносцами[123].

Борис Александрович (ум. 1461), возглавивший Тверское княжество в 1425 г., продолжил политику Ивана Михайловича. В 1427 г. между Витовтом и тверским князем был подписан договор, по которому Борис обещал: «Быти ми с нимъ заѡдинъ, при его сторонѣ, и пособлѧти ми емоу на всякого, никого не вымаѩ», а Витовт в ответ взял на себя обязательства: «боронити ѡто всѧкого, думою и помочью. А в земли и в воды, и во все мое великое кнѧженье Тфѣрьское <…> великому кнѧзю Витовту не вступатисѧ»[124].

Оценивая этот договор, А.В. Экземплярский предположил, что Тверь подписывала его с прицелом на ожидаемое противостояние с Москвой[125]. Э. Клюг высказал противоположное мнение, что этим договором Борис Александрович стремился предотвратить экспансию со стороны усиливающегося княжества Литовского[126]. В рамках этого договора войска тверского князя оказывали поддержку Витовту во время его конфликта с Новгородом в 1428 г.[127].

Также Борис вместе с московским князем Василием Васильевичем (1415–1462), которому Витовт приходился дедом, в 1429 г. совершил поездку в Литву по случаю коронации литовского князя. Коронация сорвалась, но Витовт «далъ им честь велику и дары многы, и отпусти ихъ съ великою честію»[128].

После смерти Витовта в 1430 г. началась борьба между Свидригайло Ольгердовичем (ум. 1452), который выступал за независимость Великого княжества Литовского, и Сигизмундом Кейстутовичем (ум. 1440), ориентировавшимся на союз с Польшей. Борис Александрович выступил в поддержку Свидригайло. Вероятно, тверской князь в этой борьбе стремился не допустить создания у своих границ государства с преобладанием католичества, которое к тому же больше ориентировалось бы на свои западные границы[129].

Союз был оформлен браком между Свидригайло и тверской княжной Анной Ивановной[130]. Также Борис в поддержку литовскому князю отправлял войска в 1432 г.[131] Но, несмотря на оказанную поддержку, Свидригайло потерпел поражение. Поэтому, чтобы не создавать напряжённости на западной границе, Борис Александрович заключил мир с Сигизмундом[132].

Мир продлился до 1448 г., когда литовский князь Казимир (1427–1492), который сменил в 1440 г. убитого сторонниками Свидригайло Сигизмунда, напал на принадлежавший Твери Ржев[133]. Но уже в 1449 г. между конфликтующими сторонами был заключён мир, по которому Ржев возвращался Твери, заключался союз, с обязательствами оказания военной помощи[134].

Также в 1449 г. был подписан договор между Василием Васильевичем и Казимиром, по которому Тверь признавалась в «стороне» Казимира, а московский князь обещался соседствовать с Борисом «в любви и въдоконъчаньи»[135]. По сути, этим договором, заключённым без участия Бориса, Тверь низводилась до второсортного княжества, судьбу которого Москва и Литва собирались решать по своему усмотрению[136]. Однако решение судьбы откладывалось до смерти Бориса Александровича, при котором Тверь пережила свой последний политический и культурный подъём.

После смерти Бориса Александровича в 1461 г. на тверской стол сел его малолетний сын Михаил (1453–1505). Правление последнего тверского князя прошло под знаком скорого подчинения Тверского княжества Москве. Уже в 1460-х гг. начался отток удельных князей и бояр в Московское княжество. В 1477 г. во главе Тверской епархии был поставлен сын московского боярина Стриги-Оболенского Вассиан[137].

Помимо уступок во внутренней политике Михаил проводил внешнюю политику в интересах Москвы. В походах на Новгород 1471 г.[138] и 1477 г.,[139] а также в Стоянии на реке Угре вместе с войском Ивана Васильевича (1440–1505) принимали участие и тверские отряды[140].

В 1483 г. тверской князь начал вести переговоры с польским королём Казимиром о союзе. Переговоры были увенчаны договором, по которому Казимир обещал выступить на помощь Твери, если бы ей угрожала опасность[141].

Переговоры дали повод Ивану вторгнуться на территорию Тверского княжества, и тем самым вынудить Михаила, которому Казимир не оказал поддержки, подписать мир. По этому миру тверской князь признавал себя «младшим братом» московского, разрывал союз с польским королём, а также обязался не вести с ним никаких переговоров без ведома Ивана[142].

Однако в 1485 г. Михаил попытался снова завязать союзнические отношения с польским королём, но, видимо, гонец был перехвачен[143]. Возмущённый нарушением договора Иван организовал второй поход на Тверь. Попытка мирно урегулировать конфликт, предпринятая Михаилом, была отвергнута московским князем. Результатом похода стало подчинение Тверского княжества власти Ивана III и бегству Михаила в Литву[144], где и скончался в 1505 г., не оставив после себя наследников.

Таким образом, можно утверждать, что отношения Литовского и Тверского княжеств имели большое значение не только для этих государств, но и для всего восточноевропейского региона.

Первоначально их отношения носили конфликтный характер: Тверь была вынуждена отражать литовские набеги, но уже при тверском князе Дмитрии Михайловиче наметилось сближение между ним и литовским князем Гедимином. В дальнейшем большое значение для литовско-тверских отношений сыграло бегство Александра Михайловича, спасавшегося от ханского гнева, в Литву. Однако говорить о полноценном союзе между Тверским и Литовским княжествах можно говорить лишь с 60 – х гг. XIV в., когда литовский князь Ольгерд выступил в защиту интересов Михаила Александровича.

Необходимо отметить, что союзом с Литвой Тверь была «обязана» Москве, которая постоянно угрожала независимости своего северного соседа, что и заставило тверичей искать себе могущественного союзника.

Помимо постоянной угрозы со стороны Москвы, Твери приходилось опасаться и аппетитов Литвы, которая видела в соседнем княжестве не равного партнёра, а свою сферу влияния. Поэтому тверские князья пытались играть на противоречиях своих соседей, чтобы продлить жизнь своему княжеству.

Однако на фоне постоянного усиливающихся Московского и Литовского княжеств Тверь была обречена на подчинение одному из них. В итоге в 1485 г., после 238 лет существования, Тверское княжество практически без сопротивления вошло в состав Московского государства. Литовское же государство, несмотря на договорённости, не оказало помощи Твери.

Список использованных источников и литературы

I. Источники

1. Грамота литовского князя Ольгерда к патриарху Филофею, с жалобами на митрополита Алексия и с просьбою поставить особого митрополита для Киева, Смоленска, Малой Руси, Новосиля, Твери и Нижнего Новгорода // Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Приложение.

2. Грамота патриарха Филофея к митрополиту Алексию, похвальная за доброе отношение к патриаршему престолу // Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Приложение.

3. Грамота патриарха Филофея к митрополиту Алексию с увещанием помириться с тверским князем Михаилом и не оставлять литовских епархий без пастырского надзора // Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Приложение.

4. Грамота патриарха Филофея к тверскому князю Михаилу с приглашением послать своих людей для суда с митрополитом // Русская историческая библиотека. СПб., 1880. Т. 6. Приложение.

5. Докончание великого князя Василия Васильевича с великим князем тверским Борисом Александровичем. Грамота в. кн. Бориса Александровича в. кн. Василию Васильевичу // Духовные и договорные грамоты Великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.

6. Докончание великого князя Василия Васильевича с королем польским и великим князем литовским Казимиром. Грамота в. кн. Василия Васильевича королю польскому и в. кн. литовскому Казимиру // Духовные и договорные грамоты Великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.

7. Докончание великого князя Дмитрия Ивановича с великим князем тверским Михаилом Александровичем. Грамота в. кн. Дмитрия Ивановича в. кн. Михаилу Александровичу // Духовные и договорные грамоты Великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.

8. Докончание великого князя Ивана Васильевича с великим князем тверским Михаилом Борисовичем // Духовные и договорные грамоты Великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.

9. Докончание великого князя тверского Бориса Александровича с великим князем литовским Витовтом. Грамота в. кн. Бориса Александровича в. кн. Витовту // Духовные и договорные грамоты Великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.

10. Докончание великого князя тверского Бориса Александровича с королем польским и великим князем литовским Казимиром. Грамота в. кн. Бориса Александровича королю польскому и в. кн. литовскому Казимиру // Духовные и договорные грамоты Великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.

11. Докончание великого князя тверского Михаила Борисовича с великим князем литовским Казимиром IV // Духовные и договорные грамоты Великих и удельных князей XIV–XVI вв. М.; Л., 1950.

12. Полное собрание русских летописей. Т. 1: Лаврентьевская летопись. Вып. 2: Суздальская летопись по Лаврентьевскому списку. Л., 1927.

13. Полное собрание русских летописей. Т. 2: Ипатьевская летопись. СПб., 1908.

14. Полное собрание русских летописей. Т. 3: Новгородская I летопись. Старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950.

15. Полное собрание русских летописей. Т. 4. Часть 1: Новгородская четвертая летопись. СПб., 1915. Вып.1.

16. Полное собрание русских летописей. Т. 6. Вып. 2: Софийская вторая летопись. М., 2001

17. Полное собрание русских летописей. Т. 7: Летопись по Воскресенскому списку. СПб., 1856.

18. Полное собрание русских летописей. Т. 10: Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000.

19. Полное собрание русских летописей. Т. 11: Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000.

20. Полное собрание русских летописей. Т. 15: Рогожский летописец. Тверской сборник. СПб., 2000.

21. Полное собрание русских летописей. Т. 25: Московский летописный свод конца XV века. М.; Л., 1949.

22. Полное собрание русских летописей. Т. 26: Вологодско-Пермская летопись. М.; Л., 1959.

23. Полное собрание русских летописей. Т. 27: Никаноровская летопись. Сокращенные летописные своды конца XV века. М.; Л., 1962.

24. Приселков М.Д. Троицкая летопись: реконструкция текста. М.; Л., 1950.

25. Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. М., 1957.

II. Литература

1. Александров Д.Н., Володихин Д.М. Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII–XVI веках. М., 1994.

2. Борисов Н.С. Возвышение Москвы. М., 2011.

3. Борзаковский В.С. История Тверского княжества. М., 2006.

4. Брянцев П.Д. История Литовского государства с древнейших времен. Вильна, 1889.

5. Голубинский Е.Е. История Русской церкви. М., 1911. Т. 2, ч. 2.

6. Горский А.А. Москва и Орда. М., 2000.

7. Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV–XV вв.). М., 1975.

8. Гудавичюс Э. История Литвы с древнейших времён до 1569 года. М., 2005. Т. I.

9. Клюг Э. Княжество Тверское (1247–1485 гг.). Тверь, 1994

10. Котляр М.Ф. Данило Галицький. Бiографчiний нарис. Киев, 2002.

11. Кричевский Б.В. Митрополичья власть в средневековой Руси (XIV в.). СПб., 2003.

12. Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X-XIV вв. М., 1984.

13. Лихачев Н.П. Два митрополита // Сборник статей в честь Д.Ф. Кобеко. СПб., 1913.

14. Мавродин В.В. Образование русского национального государства. Л., 1941.

15. Орлов К. Литовсько-тверські династичні зв’язки у політиці держав Східної Європи // Вісник Львівського університету. Серія історична. Випуск 32. Львів, 1997.

16. Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. М., 1959

17. Попов Г.В., Рындина А.В. Живопись и прикладное искусство Твери XIV–XVI века. М., 1979.

18. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. М., 1998.

19. Прохоров Г.М. Повесть о Митяе. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. М., 1978.

20. Пчелов Е.В. Рюриковичи. История династии. М., 2003.

21. Сахаров А.М. Города Северо-Восточной Руси XIV–XV веков. М., 1959.

22. Соколов П.П. Русский архиерей из Византии и право его назначения до начала XV века. Киев, 1913.

23. Тарас А.Е. Войны Московской Руси с Великим княжеством Литовским и Речью Посполитою в XIV-XVII веках. М., 2006.

24. Тихомиров М.Н. Куликовская битва. // Повести о Куликовской битве М., 1959.

25. Толстой М.В. История Русского Православия. М., 2010.

26. Улащик Н.Н. Введение в изучение белорусско-литовского летописания. М., 1985.

27. Чаропко В. Великие князья Великого Княжества Литовского. Минск, 2012.

28. Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960.

29. Штыков Н.В. Александр Невский и появление княжеской власти в Тверской земле // Александр Невский и Ледовое побоище: Материалы научной конференции, посвященной 700-летию побоища. СПб, 2014.

30. Штыхов Г.В. Города Полоцкой земли. Минск, 1978.

31. Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в Татарский период с 1232 по 1505. СПб., 1889. Т.1; 1891. Т. 2

32. Янин В.Л. Новгород и Литва: пограничные ситуации XIII–XV вв. М., 1998.