Р.Р. Джаббаров

Сегодня Россия в который раз за свою историю оказалась вынужденной проводить ускоренную модернизацию. В этой связи необходимо вспомнить Петра I как правителя, стоявшего у истоков этого процесса и мечтавшего превратить свою страну в европейскую державу. Олицетворяя собой европейский путь развития, он во многом был неприятен сторонникам сохранения традиций.

Начало XIX века было временем реформаторства для России, чьи просвещённые умы, желая учесть исторический опыт, вновь обращались к теме Петра Первого. К их числу принадлежал выдающийся российский историк и литератор Николай Михайлович Карамзин (1766–1826), который неоднократно писал о царе-реформаторе. Оценки деятельности Петра I Карамзиным – это не только мнение историка, но и родоначальника консервативного направления в общественной мысли России.

В историографическом плане по этой проблеме для нас представляет интерес исследование Е.Ф. Шмурло, опубликованное в Журнале Министерства народного просвещения . Эволюция образа Петра I изучалась также в книге Н.В. Рязановского «The Image of Peter the Great in Russian History and Thought» . Воззрения Карамзина на прошлое и настоящее России неоднократно исследовались в отечественной литературе . При этом в советской историографии подчеркивалось, что Н. М. Карамзин, выражая интересы аристократии, осуждал преобразования Петра I. Советские историки утверждали, что Карамзин обвинял Петра в ужасах деспотии, в бесчеловечном изживании боярской знати .

Александр I не был склонен к преклонению перед Петром Великим. Возможно, определённое влияние оказал мистицизм Александра, его склонность к либерализму в первые полтора десятилетия царствования. Нельзя отрицать и то, что как личность, Александр I существенно отличался от Петра. Либеральные воззрения, присущие Александру, не позволяли возводить личность Петра Великого в культ. 

Тема Петра и его реформ, круто изменивших жизнь в России, неоднократно поднимается в «Письмах русского путешественника» Н.М. Карамзина. Это произведение частично публикуется в «Московском Журнале» в 1791–1792 гг., а полностью издается в шести частях уже в первом году нового столетия. «Письма» сыграли огромную роль в истории российского просвещения. Наиболее ярко отношение автора к царю-реформатору проявляется, когда он устами русского путешественника во Франции сравнивает памятники разным правителям. Карамзин сравнивает памятник Петру I в Петербурге и Людовику XIV в Лионе. Хотя монументы двум правителям одинаковы по величине, по мнению Карамзина, «сии два героя были весьма неравны в великости духа и дел своих». Далее, раскрывая свою мысль, Карамзин отмечал, что «Подданные прославили Людовика, Петр прославил своих подданных – первый отчасти способствовал успехам просвещения, второй, как лучезарный бог света, явился на горизонте человечества и осветил глубокую тьму вокруг себя – в правление первого тысячи трудолюбивых французов принуждены были оставить отечество, второй привлек в свое государство искусных и полезных чужеземцев — первого уважаю, как сильного царя; второго почитаю, как великого мужа, как героя, как благодетеля человечества, как моего собственного благодетеля». Таким образом, Карамзин разделял не только общее восхищение Петром, но и испытывал глубоко личное чувство благодарности ему, соучастия его делу, направлявшее умы многих образованных россиян на протяжении первой половины XIX столетия. 

Идею же «поставить статую Петра Великого на диком камне» Карамзин считал «прекрасной» и «несравненной», «ибо сей камень служит разительным образом того состояния России, в котором была она до времен своего преобразователя» . Подобное толкование памятника первому императору в полной мере отвечало не только авторскому замыслу, но и доминировавшему в среде русского просвещённого общества XVIII столетия представлению о Петре I как правителе, цивилизовавшем варварскую Россию.

Карамзин возвращался к теме петровских реформ, повествуя о своей встрече с П.-Ш. Левеком. Сочинённая последним «Российская история» была, по словам Карамзина, «лучше всех других», хотя её автор «унижал» Петра, обвиняя его в подражании чужеземцам, конечно, «если посредственный французский писатель может унизить нашего славного монарха». Хотя Карамзин «слыхал такое мнение даже от русских и никогда не мог слышать без досады» .

На переломе двух веков проводимая Петром I европеизация России казалась Карамзину прогрессивной и полностью отвечавшей задачам, стоявшим перед страной. «Путь образования или просвещения один для народов; все они идут им вслед друг за другом. Иностранцы были умнее русских: итак, надлежало от них заимствовать, учиться, пользоваться их опытами. <…> Монарх объявил войну нашим старинным обыкновениям, во-первых, для того, что они были грубы, недостойны своего века; во-вторых, и для того, что они препятствовали введению других, еще важнейших и полезнейших иностранных новостей. Надлежало, так сказать, свернуть голову закоренелому русскому упрямству, чтобы сделать нас гибкими, способными учиться и перенимать. <…> Все народное ничто перед человеческим. Главное дело быть людьми, а не славянами. Что хорошо для людей, то не может быть дурно для русских, и что англичане или немцы изобрели для пользы, выгоды человека, то мое, ибо я человек!» 

Жестокие методы царя-реформатора не казались Карамзину полностью оправданными. Стремление же Левека отыскать в истории России правителя, противоположному Петру, вызывало у автора «Писем» недоумение. Французский историк полагал, что «русские стали бы такими, какими мы видим их сейчас, даже если бы Петр не царствовал». Карамзин возражал: «Каким же образом? Сами собою? Но сколько трудов стоило монарху победить наше упорство в невежестве! Следственно, русские не расположены, не готовы были просвещаться. <…> Сообщение наше с другими европейскими землями было очень несвободно и затруднительно; их просвещение могло действовать на Россию только слабо, и в два века по естественному, непринужденному ходу вещей едва ли сделалось бы то, что государь наш сделал в двадцать лет. Как Спарта без Ликурга, так Россия без Петра не могла бы прославиться» . Следовательно, Н. М. Карамзин в «Письмах русского путешественника», рисуя блестящий образ Петра I, подводил итог уходящему столетию с присущим большинству его образованных соотечественников восхвалением царя-реформатора. Однако это было восхваление без подобострастия, осуществленная ко всему прочему новым литературным языком, который будет стоять у истоков Золотого века русской культуры .

В записной книжке 11 июня 1798 г. Карамзин раскрывает план написания похвального слова Петру I . 20 сентября 1798 г. в послании к Дмитриеву Карамзин пишет, что ему «хотелось бы между прочим написать два похвальных слова Петру Великому и Ломоносову» .

Ответом на либеральные реформы, проводимые в России в начале XIX века, стало усиление в обществе консервативных начал. В это время взгляды Н. М. Карамзина на историю России  и роль в ней Петра Великого существенно меняются . Политические события в России и в Европе, особенно во Франции, оказали большое влияние на его отношение к царю-реформатору. Уже к концу 1790-х гг. у него появляется некоторый скепсис в оценке реформ Петра . Однако наиболее ярко о повороте мировоззрения Карамзина сигнализировала «Записка о древней и новой России» , написанная в 1811 г. лично для императора, чтобы ослабить его реформаторский пыл. В этой связи приобретала важнейшее значение оценка роли и места петровских реформ.

В «Записке» красной нитью проходила нашедшая в скором будущем широкое признание мысль о неразрывности истории страны XVII–XVIII вв. Правление первых Романовых противопоставлялось царствованию Петра, когда «всё переменилось». До Петра изменения шли плавно, без резких толчков, новые веяния соединялись «со старым» . Таким образом, Карамзин исподволь пытался подвести читателя к мысли, что Россия и без Петра «могла бы прославиться».

Следует отметить, что в «Записке» упомянуты все предки Петра из династии Романовых, кроме его сестры правительницы Софьи. В то время как ещё в начале 1800-х гг. в «Пантеоне российских авторов» она названа одной из самых великих женщин, «произведенных Россиею». Софья была поставлена Карамзиным на одну доску с Петром Великим, однако в том же произведении он отмечает её властолюбие, деспотизм и эгоизм. В «Записке» же эта противоречивая характеристика превращается в отрицательную. Возможно только предполагать, с чем связана подобная эволюция Карамзина. С одной стороны, она была лишь правительницей, а не царицей, что имело большое значение для консерватора, с другой – в стране оставалась угроза дворцового переворота с целью возведения на престол сестры Александра I Екатерины Павловны. Скорее всего, Карамзин пытался избежать невольных сравнений с современностью.

Подводя итог правлению Петра, Карамзин двояко оценивал последствия его политической деятельности: «не только новое величие России, но и совершенное присвоение обычаев европейских». Петра I как правителя Карамзин характеризовал с двух сторон. Он признавал заслуги Петра как основателя великой европейской державы, подчеркивая его «важнейшее для самодержцев дарование: употреблять людей по их способностям» . Николай Михайлович даже ставил в пример царствующему монарху петровский талант находить нужных людей, порицая склонность фаворитов Александра I к изменению государственных порядков . 

С другой стороны, Карамзин обращал внимание на отрицательные итоги правления Петра. Не останавливаясь специально на «пороках личных», автор «Записок» обрушивался с критикой на петровскую политику вестернизации: «Петр не хотел вникнуть в истину, что дух народный составляет нравственное могущество государств, подобно физическому, нужное для их твердости <…> Государство может заимствовать от другого полезные сведения, не следуя ему в обычаях. Пусть сии обычаи естественно изменяются, но предписывать им Уставы есть насилие, беззаконное и для монарха самодержавного». Считая эту политику вредной, Карамзин находил в допетровской истории факты прямо противоположных, договорных отношений между монархом и народом. «Народ в первоначальном завете с венценосцами  сказал им: “Блюдите нашу безопасность вне и внутри, наказывайте злодеев, жертвуйте частью для спасения целого”, – но не сказал: “противуборствуйте  нашим невинным склонностям и вкусам в домашней жизни”. В сем отношении государь, по справедливости, может действовать только примером, а не указом» . 

Иностранные обычаи утверждаются очень долго, и в этом серьёзный изъян политики европеизации. Пётр реформировал в основном дворянство, не будучи в силах изменить весь народ. По мнению Карамзина, страна оказалась расколотой в культурном отношении, что может привести к негативным последствиям: «высшие степени отделились от нижних, и русский земледелец, мещанин, купец увидел немцев в русских дворянах, ко вреду братского, народного единодушия государственных состояний». Более того, прервалась вековая связь между «высшими» и «низшими» сословиями. «Петр уничтожил достоинство бояр: ему надобны были министры, канцлеры, президенты! Честью и достоинством россиян сделалось подражание» .

К тому же Карамзин обвинял Петра в принижении роли наследственного дворянства. Если раньше Карамзин восхищался умением Петра I выбирать себе талантливых помощников, то теперь на высшие посты в государстве историк допускал лишь как исключение самых выдающихся представителей непривилегированных сословий. По его мнению, родовитое, наследственное дворянство является опорой трона, поэтому назначаться на высшие должности могут только представители благородного сословия .

Карамзин считал виновным Петра в том, что россияне «с приобретением добродетелей человеческих, утратили гражданские». Список потерь, понесенных русским народом, выглядел пугающе на фоне скорой войны с Наполеоном: «Имя русского имеет ли теперь для нас ту силу неисповедимую, какую оно  имело  прежде? <…> Мы стали  гражданами  мира,  но  перестали  быть,  в некоторых случаях, гражданами России. Виною Петр». Карамзин указывал на конфликт между «народными склонностями, привычками, мыслями», и стремлением Петра силой европеизировать русских. Это противостояние стало причиной петровской тирании, деспотических методов его правления: «пытки и казни служили средством нашего славного преобразования государственного. Многие гибли за одну честь русских кафтанов и бороды: ибо не хотели оставить их и дерзали порицать монарха. Сим бедным  людям  казалось, что он, вместе с древними привычками, отнимает у них самое Отечество» . 

Осуждая произвол и нетерпеливость Петра I, Карамзин осуждал и его церковную реформу, в частности, уничтожение патриаршества. Благодаря царю-реформатору церковь снизошла до идеологического рупора государственной власти. Если, указывал Карамзин, полная зависимость церкви от государства вызывает мысль о её ненужности, то пример допетровской России и сражающейся Испании доказывает обратное. Карамзин считал сильную церковь союзником государства в борьбе с Наполеоном.

Карамзин критиковал Петра за основание новой столицы на северной окраине страны, в тяжелых природных условиях, «в местах, осужденных породою на бесплодие и недостаток» . Здесь можно усмотреть явное влияние философских взглядов Дидро, на что указывает почти текстуальное совпадение в оценке Петербурга в качестве новой столицы России. Скорее всего, в этом вопросе русский историк был последователем французского философа . Дидро писал о «череде блестящих ошибок» Петра I, о невозможности «преодоления природы», о неестественности Петербурга, заложенного на окраине страны («сердце находится на кончике пальца»). Дидро считал необходимым уменьшить значение Петербурга до заурядного порта или коммерческого склада. Французский писатель настаивал на переносе царского двора внутрь страны . Как видим, Карамзин был единодушен с Дидро в решении этой проблемы. Однако прийти к отрицанию петровской политики европеизации и её методов Карамзин мог и без знакомства с сочинениями Дидро.

Однако на этом резоне карамзинская характеристика Петра не закончилась. Николай Михайлович умерил её размышлениями о «великом муже», который «самыми ошибками доказывает свое величие:  их трудно или невозможно изгладить – как хорошее, так и худое делает он навеки.  Сильною рукою дано новое движение России;  мы уже не возвратимся к старине!..» 

Идейно-политическое содержание «Записки» Карамзина во многом остается двойственным и неясным, оно не лишено противоречий. Он, как человек нового времени, делал критические замечания не только по отношению к предшествующим монархам, но и даже в адрес правящего императора. Любопытно, что при этом Карамзин защищал ценности и институты традиционного, аграрного общества, что уже отмечено в литературе . 

Карамзин более эффектно перефразировал то же суждение, выступив с речью на помпезном собрании Императорской Российской Академии в декабре 1818 г.: «Петр Великий, могущею рукою своею преобразив отечество, сделал нас подобными другим европейцам. Жалобы бесполезны». Разумеется, в 1818 г. борьба с Наполеоном осталась в прошлом, и нужды так накалять страсти больше не было. Карамзин отмечал улучшение положения по меньшей мере в сфере русской словесности и культуры: «Связь между умами древних и новейших россиян прервалася навеки. Мы не хотим подражать иноземцам, но пишем, как они пишут: ибо живем, как они живут; читаем, что они читают; имеем те же образцы ума и вкуса; участвуем в повсеместном, взаимном сближении народов, которое есть следствие самого их просвещения. <…> С другой стороны, Великий Петр, изменив многое, не изменил всего коренного русского: для того ли, что не хотел, или для того, что не мог: ибо и власть самодержцев имеет пределы. <…> Сходствуя с другими европейскими народами, мы и разнствуем с ними в некоторых способностях, обычаях, навыках, так что хотя и не можно иногда отличить россиянина от британца, но всегда отличим россиян от британцев: во множестве открывается народное» .

Карамзин одним из первых в русской мысли поставил вопрос о негативных последствиях правления Петра I, поскольку стремление этого императора преобразовать Россию в подобие Европы подрывали «дух народный», т. е. самые основы самодержавия, моральный облик и имидж государства. Стремление Петра I «к новым для нас обычаям переступила в нем границы благоразумия» . Карамзин фактически  обвинил императора в насильственном искоренении древних обычаев, роковом социокультурном расколе народа на высший, «онемеченный» слой и низший, «простонародье», в ликвидации патриаршества, что привело к ослаблению веры, переносе столицы на окраину государства ценой огромных усилий и жертв. В итоге, утверждал Карамзин, Петр Первый не смог найти «способ просветить ум россиян без вреда для их  гражданских  добродетелей» .

Взгляды Н.М. Карамзина на Петра I и его реформы не оставались неизменными. Будучи поначалу страстным поклонником Петра, он считал его героем, выведшим варварскую страну на путь цивилизации. «Письма русского путешественника» являются своеобразным апологетическим памятником Петру, однако Карамзин далёк от раболепия перед царём. Попытки реформ, производимые Александром I, вызвали усиление реакции. Её в значительной степени усилили внешнеполитические факторы, связанные с наполеоновскими войнами. Одним из самых ярких представителей консервативного крыла русской общественной мысли и стал Н.М. Карамзин, критиковавший Петра как разрушителя национальных традиций. Осуждая царя-реформатора с консервативных позиций, он видел идеал в допетровской России. Вполне возможно, в ряде вопросов определённое влияние на историка оказало мировоззрение Дидро. Однако после Отечественной войны 1812 г. в обстановке прилива патриотических настроений Карамзин настаивает на поверхностности воздействия петровских реформ. Подчёркивая их ограниченность, Карамзин отмечает уникальность русского народа, его национальную специфику. Во многом эти суждения подкреплялись консервативным откатом последних лет правления Александра I. Смерть историка в 1826 г. прервала его идейную эволюцию, тем не менее, основная её тенденция чётко отметилась в предыдущие годы.

Список используемой литературы

1. Карамзин Н. М. Библиографический указатель. Ульяновск, 1990.

2. Карамзин Н. М. Избранные сочинения в двух томах. Т. 1. М.–Л., 1964. 

3. Карамзин Н. М. Избранные сочинения в двух томах. Т. 2. М.–Л., 1964. 

4. Карамзин Н. М. Записка о древней и новой России в её политическом и гражданском отношениях/ Публ. и прим. Ю. С. Пивоварова // Ретроспективная и сравнительная политология. Публикации и исследования. Вып. I. М., 1991. 

5. Карамзин Н. М. Письма Н. М. Карамзина к И. И. Дмитриеву. СПб., 1866.

6. Кислягина Л. Г. Формирование общественно-политических взглядов Карамзина (1785–1803). М., 1976.

7. Лотман Ю. М. Карамзин: Сотворение Карамзина; Статьи и исследования, 1957–1990; Заметки и рецензии. СПб., 1997.

8. Мезин С.А. Дидро, Радищев и Карамзин // «История в нас, мы в истории»: материалы Всероссийской научно-практической конференции «Пугачевские чтения», посвящённой 90–летию В.В. Пугачеву (Саратов, 23–24 октября 2013 года). Саратов, 2014. С. 17–20.

9. Мезин С.А. Дидро о Петербурге и Москве // Столицы и провинция. Материалы IV Межд. Конгресса петровских городов. Санкт-Петербург, 8–9 июня 2012 г. СПб., 2013. С. 70–78.

10. Пирожкова Т. Ф. Н. М. Карамзин – издатель «Московского журнала» (1791–1792). М., 1978.

11. Советская историческая энциклопедия. Том 11. М., 1968.

12. Соловьев Е. А. Петр Первый. Метаморфозы образа (конец XVIII–начало XX века). 

13. Шмурло Е. Ф. Петр Великий в русской литературе (Опыт историко-библиографического обзора) // Журнал министерства народного просвещения. 1889. № 7, 8. С. 57–121, 305–375.

14. Эйдельман Н. Я. Последний летописец. М., 1983.

15. Riasanovsky N. V. The Image of Peter the Great in Russian History and Thought. Oxford, 1992.