1913 год в истории России стоит особняком. Именно к 300-летию Дома Романовых ученые подводили итоги об экономическом и социальном состоянии Империи. Многих волновало также геополитическое положение славянского православного государства, идейного наследника канувшей в Лету Византии. Интеллектуалы понимали, что Европа представляла из себя бурлящий котел и во многом ее интересы при дальнейшем развитии сталкивались с Российской империей. В перспективе все видели неизбежную жестокую схватку и вероятный пожар войны на Балканах. Самарский кадет А.Г. Елшин писал в начале 1914 г.: «Обиженная Сербия – это обиженная Россия, а в свою очередь обиженная Россия – это война, в которой оформится новое лицо мира и кто-то возвысится, а кто-то упадет вниз».

Войну ждали все, но началась она неожиданно, как смерч в летний зной. Вернемся к дневникам Елшина: «Мы снимали в то время за 220 рублей в сезон новую дачу на Первой просеке у Хованских - Межак. Стояла теплая погода. Я по обыкновению утром часов в половине седьмого вышел с дачи и направился к конке, чтобы ехать в город. Проходя мимо дач, я услышал обрывки разговора: «У нас увели лошадь». Я подумал – неужели конокрады объявились в нашей местности. Подошел к линии конки – вагона нет. Там уже несколько человек ожидало вагон. Некоторые, постояв немного, отправлялись пешком к городу. Я скоро сделал то же. И вот мы шли мимо Трубочного завода, а затем открытым лугом, гуськом и думали – чего это конки нет? Наконец, проходя мимо Монастырского поселка, я первый раз услышал злобное слово «мобилизация». Так вот почему увели с дач лошадей, вот почему конка остановилась. В сильнейшем возбуждении я чуть не бегом приближался к городу. Недалеко от Молоканского сада меня догнал извозчик, и я стал нанимать его. Он согласился меня довезти лишь до Воскресенской площади, где, по его словам, идет приемка лошадей в армию. Я торопился найти газету и узнать подробности. На Воскресенской площади было людно и шумно, отовсюду присоединялись лошади и люди. В окне здания пятой части комиссия осматривала лошадей: принимала и браковала. У Воскресенской церкви (Самарская площадь) я слез с извозчика и пошел к центру. Извозчиков никаких не было и вообще на улице было необычно. Кажется, на Алексеевской улице (Вилоновской) близ Саратовской (Фрунзе) нашел телеграмму с Указом о мобилизации и некоторыми сообщениями, объяснявшими в некоторой степени последние события. Читая на ходу телеграммы, я шел по Дворянской (Куйбышева) улице, которая казалась, как всегда утром, такой чистой и красивой... Я снимал в то время дом на Дворянской, 31. Там уже ждал брат, который сообщил, что у военного начальника большая толпа резервников и вероятно не меньше трех дней ему придется там болтаться. Затем я просил его определить, что ему пригодится для похода. Он заявил, что прежде всего сапоги, так как казенные могут оказаться не по ноге, а затем нужны часы на руку».(ГАСО,Ф.352, оп.3,д.3.с.5).

А.Г. Елшин пишет, что настроение у всех было приподнятое. Горожане считали, что четыре-пять месяцев - и война окончится полной победой. Доблестные русские войска войдут в Берлин, Вену. В Стамбуле, наконец-то, будут восстановлены разрушенные мусульманами христианские соборы и императорские штандарты гордо зареют над Босфором и Дарданеллами. Самарские добровольцы перед отправкой в зону боевых действий фотографировались на память. В нашем семейном архиве сохранилась такая уникальная фотография. На обратной стороне написано: Калениченко, Краснов, Уханов, Оскар, Демидов, Хасан, Ярута, Морозов, Шимашев, Тимофеев, Гнедовский, Мамонька.

Самара, как тыловой город, оказалась заполнена запасными частями: «Войска заняли ряд зданий и все-таки не помещались все. По случаю жаркого времени они стояли на дворах прямо на земле и даже на улицах, на тротуарах». Солдаты переживали, что врага разгромят без их участия, и они в лучшем случае попадут лишь к шапочному разбору. Население находилось в эйфории от войны, потому что безгранично верило в силу самодержавного государства и считало, что Россия с ее православием и панславизмом имеет право стать во главе будущей новой Европы.

Первым из Самары на фронт против австрийцев направили егерский Александрийский полк, а затем 329 Бузулукский, в составе которого отправлялся на войну и брат Александра Григорьевича. Расставание было веселым под звуки духового оркестра. Брат попросил заботиться о семье и 7 августа 1914 года рано утром вместе с эшелоном поехал наЗапад. Через неделю брат прислал письмо, что он в Иван-городе и направляется в Люблин.
Отрезвление началось быстро, оно пришло вместе с сообщениями об успехах немцев под Калишем, Бендяками и Ченстаховом. Утром 10 сентября 1914 года Елшин получил похоронку на брата: «Письмо необычной формы – узкое, перепоясанное дубовыми листьями, сплетенными в венок. Текст начинался рукою брата, а заканчивался полуграмотными каракулями – во время отступления убит 30 августа пулей в спину». Настроения горожан быстро менялись. Уже назревала паника. Махровым цветом стали расцветать идеи пораженчества под лозунгом «Война войне!» Даже в лагере крайне правых началось смятение. Лидер Черной сотни В.М. Пуришкевич, съездив на фронт, заявил, что такая бойня русскому народу не нужна, пора втыкать штык в землю. Интеллигенция приходила в ярость – мол, что это за государство, которое способно лишь своих собственных подданных подавлять и не может противостоять внешнему врагу. Ситуацию усугубляли слухи о коррупции и взяточничестве в армии при поставках продовольствия и вооружения.

Поток добровольцев в считанные месяцы сошел на нет. Читаем показания министра земледелия самарца А.Н. Наумова: «Когда я вышел (на общий прием), то вторым лицом около стены оказался Распутин... Он просил поместить какого-то студента в гидротехническую организацию при Министерстве земледелия. Она освобождала от воинской повинности. Ко мне обращались часто высокопоставленные лица с просьбой, чтобы я поместил туда молодых людей. Не скрою, что я относился к этому нетерпимо и многим отказывал. В частности, Питирим имел наглость несколько раз присылать тоже подобные записки. Когда являлся проситель и говорил, что он от митрополита Питирима, я обычно рвал такие записки публично».

Самара отправляла эшелонами крепких молодых парней, а фронт выбрасывал назад раненых и покалеченных. Еще 7 августа в городе был создан губернский комитет помощи раненым, а 20 августа открылся первый лазарет. ( «Голос Самары», 1915г., 15 января). Читаем дневники А.Г. Елшина: «Мы рвались на работу, считая, что физически не можем находиться вне этих событий, стоять за бортом жизни... Стали появляться госпитали, патронаты, стали собирать средства на питание больным солдатам, открывались продовольственные пункты на вокзалах для проходящих эшелонов. В Самаре быстро образовался Комитет союза городов и Губернский комитет земского собора. Потекли пожертвования. Уполномоченными областного союза городов были С.Е. Пермяков и П.Л. Кузьмин. Губернский земский комитет возглавили Н.А. Самойлов и Иньков».

В это время А.Г. Елшину поручили организовать госпиталь № 3 на углу Троицкой (Галактионовская) и Л. Толстого в трехэтажном доме на 210 коек: «Я привлек к этому делу ряд дам, сам ежедневно бывал там по несколько часов. Госпиталем я просто увлекся: оборудовал, рубил капусту, принимал первые партии раненых. Областной союз организовал для этого целый обоз. Для перевозки был привлечен целый отряд велосипедистов, которых объединяли попарно для транспортировки тяжелобольных. Помню хлопоты по устройству развлечений для раненых, по заготовке и раздаче рождественских подарков». Раненых также принимала Ольгинская община сестер милосердия.

Русская армия развернула удачное наступление на юге, и в Самару пошли эшелоны с пленными турками, больными дизентерией и тифом. А.Г. Елшину поручили размещать военнопленных в своем госпитале. Читаем дневник: «Большинство турок было без верхней одежды, многие без обуви. Их привезли на наших развозках голодными, с обмороженными конечностями. Я распорядился привезти кипяченое молоко. Кружки были уже заготовлены. Раздали кому рубашки, кому штаны. Пили молоко с калачом. Потом привезли горячий обед». Вместе с турками пришел сыпной тиф. Первой жертвой стал доктор Месяцев, к весне жертвами эпидемии уже стало 6 врачей, 11 фельдшеров, 14 сестер, 75 санитарок. Последний приют в Самаре нашли 1500 турок, заброшенных сюда по воле неведомых политиков. Сам Александр Григорьевич едва не погиб от сыпняка в марте 1915 года.

На северо-западе Россия терпела поражения от германских частей, которые прорвали фронт в Прибалтике и Белой Руси. Самара, расположенная за тысячи километров от передовой, оказалась фактически прифронтовым городом за счет тысяч эвакуированных как людей, так и производств. Городские власти ежедневно регистрировали прибывавших, систематизировали их по профессиям, полу и возрасту. Далее специально созданная служба подыскивала работу, жилье и пропитание на первый случай. Вот типичный список от 23 августа 1915 года: «Русские – портных – 1, сапожников – 1, чернорабочих – 29, лиц интеллигентного труда – нет. Поляки – слесарей – 1, сапожников – 2, столяров – 1, портные – 1, чернорабочие – 26». Всего же к сентябрю 1915 года устроить на работу нужно было 1337 чернорабочих, 6 землекопов, 79 плотников, 13 кузнецов, 24 слесаря, 39 столяров, 5 колесников, 5 маляров, 106 сапожников, 4 шорника, 200 портных, 198 фабричных рабочих, 389 человек прислуги, 333 лица интеллигентного труда. (ГАСО, Ф. 465,оп.1,д.2703,с.6).Тема беженцев настолько стала в центре общественного внимания, что даже становилась сюжетом для популярных стихов. Елена Благинина, встречая фронтовой пятнадцатый год писала: « Елки не будет!- сказал отец.

Правда, не будет!- сказала мать.

Как?- испугались мы.

Очень просто,- сказала мать.

Так и не будет,- сказал отец.

Жалко…-вздохнули мы.

 Гуся не будет! - сказал отец.

И кулебяки, - сказала мать.

Вот как! - сказали мы.

Будет каша, - сказала мать.

И солонина, сказал отец.

С хреном? - спросили мы.

Будут гости, - сказала мать.

Из-под Варшавы, - сказал отец.

Сколько? – спросили мы.

Двое взрослых, - сказал отец.

Трое ребят, - сказала мать.

Много! – сказали мы

Дом их сожгли, сказал отец.

Все разорили,- сказала мать.

Кто? – удивились мы.

Кайзер Вильгельм! – сказал отец.

Изверг проклятый! – сказала мать.

Ишь ты! – вздохнули мы.

 Пусть поживут, - сказал отец,

В нашей семье, - сказала мать.

Тесно!- заныли мы.

Не господа! – сказал отец.

Надо помочь! – сказала мать.

Надо! – сказали мы.

Задача по обеспечению новыми рабочими местами оказалась бы невыполнимой для городских властей, но сама война давала решение этой проблемы. Сюда на Волгу эвакуировалось из зоны боевых действий много заводов, фабрик, банков. Назовем лишь: «Самарское отделение русского общества всеобщей компании электричества», Дворянская, 120; «Самарское отделение акционерного общества Жирардовских мануфактур Гилле и Дитриха», Предтеченская, 52; «Самарское отделение товарищества Российско-Американской резиновой мануфактуры «Треугольник», Предтеченская, 52; «Русское общество Сименс и Гальске»; «Русское общество Сименс и Шуккерт»; «Русское электрическое общество 1886 г.»; «Рижское общество соединенных кабельных заводов»; «Фабрика войсковых консервов товарищества Л. Бирман и Б. Франк», Николаевская, 238; контора заводов «Саламандра» Томаса Фирса и сыновей из Риги с оборудованием механического завода, Вознесенская, 78; Минское отделение Петроградского международного коммерческого банка, Вознесенская, 82, и другие.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,203).

Конечно, не все производства в Самаре восстанавливались в прежнем виде, многие начинали перестраиваться на военные нужды. Банки приезжали со своим золотым и валютным запасом, что укрепляло экономически Самарскую губернию. Эвакуированных брали также местные предприятия, разраставшиеся на военных заказах: чугунолитейный завод Н.И. Зуева в Мещанском поселке, лесопилки А.А. Савинова в Молоканском саду, П.Т. Козлова, К.А. Кунина, Н.Ф. Иванцова, Д.К. Мясникова на берегу Волги, паровая механическая мельница О.В. Шадрина. Мастерская по изготовлению предметов военного снаряжения Городского комитета располагалась в помещении завода фон Вакано, столярно-механическая мастерская Ф.И. Большакова – на Садовой, 359; механический чугунолитейный завод П.И. Полякова – на Уральской, 201; кузнечно-токарная мастерская Городского комитета – в трамвайном парке; колесная мастерская Губернского комитета по снабжению армии – на кирпичном заводе Ротмана; механико-чугунолитейный завод А.Я. Шерстнева – в Солдатской слободе; подпилочная мастерская И.М. Шахова – на Ильинской, 116; сапожно-портняжная мастерская при Самарской губернской тюрьме – на Ильинской, 159, и другие.(ГАСО,Ф.465.оп.1,д.2701,с.6).

Городские власти регулярно писали рескрипты о том, какой товар должен поступать на нужды армии. Интересен документ о качестве сухарей, закупаемых для фронта: «Сухари должны быть из хлебов хорошо заквашенных, выпеченных и пористых. Ржаная мука сухая, свежего запаха и вкуса, не затхлая, не кислая, не горькая, чистая, без хруста, без примесей минеральных и растительных. Толщина сухаря должна составлять 1/3 дюйма, длина и ширина – не менее 5 дюймов. Сухарям положено разламываться руками без усилия и размокать в холодной воде не более 5 минут. Вкус должен быть приятный, слегка кисловатый, без горечи, затхлости и хруста. По виду не могут быть подгорелые, без трещин...»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.82).

Конечно, Самарская губерния славилась не своими сухарями. Для фронта здесь к 1916 году на полную мощность работал казенный Трубочный завод со своим бессменным директором генерал-майором Иваном Васильевичем бароном фон Меершейдт-Гюллессемом, производивший запалы для артиллерийских снарядов, казенный Сергиевский завод, дававший новейшие взрывчатые вещества, частный химический завод Ушкова и другие. В Сергиевске полным ходом шла добыча нефти и разведка новых скважен. Фронт требовал нового топлива, химическая промышленность – нового сырья. Военное производство настолько быстро разрасталось, что вокруг казенного завода боеприпасов имени Великого князя Сергея Александровича сложился целый новый город Иващенково. Генерал-майор В.П. Иващенко, присланный из Санкт-Петербурга, стал первым директором сверхсекретного производства. Летом 1915 года в поселке Сердовино под Сызранью заложили казенный сталелитейный и механический завод, а в Коптевом овраге – казенный завод бездымного пороха. Через два года после начала войны страна полностью перевела экономику на военные рельсы, что дало возможность в начале лета 1916 года осуществить Брусиловский прорыв и отбросить австрийские войска на сотни километров. Успехам русского оружия рукоплескали союзники в Париже и Лондоне. Главы Антанты официально назвали Россию новоиспеченной сверхдержавой и лидером будущего послевоенного мира.

Читатель удивится, что в условиях тяжелой войны в Самаре в 1915 году пустили по улицам трамвай, в 1916 году открыли крупнейший в Европе элеватор. Население губернского города увеличилось более чем на 100 тысяч человек за счет беженцев.

Отношение к войне у различных сословий не совпадало: мнение крестьян просто не спрашивали, их брили в солдаты, мещане, как водится, отличались индифферентностью,горчишники прятались от призыва и продолжали хулиганить с еще большим неистовством, купцы рвали друг у друга выгодные заказы военного ведомства, духовенство благословляло русское воинство… Дворяне на своих собраниях принимали решение о 5%-ном налоге с оборота своих имений для нужд армии и писали верноподданнические послания Государю- императору. Особенно восхитило Николая II, что самарские помещики выделили Аксаковскую вотчину под военный санаторий для раненых воинов. Расчувствовавшийся Царь и верховный главнокомандующий в чине генерал-адъютанта продиктовал по телефону ответ Самарскому губернскому дворянскому собранию: «Тронут и сердечно благодарю... Верно, что с Божьей помощью сокрушим врагов Царя, России и славян. Николай». Дворянское собрание встретило этот ответ стоя, с аплодисментами и криками «Ура» и на волне патриотического подъема сразу же собрало 200 рублей для оказания помощи братской Сербии.

Для поднятия патриотических чувств царское правительство провело по всей Империи целую серию мероприятий, прославляющих русское оружие. Так, в начале августа 1916 года председатель особого совещания по устройству музеев и выставке трофеев Великий князь Михаил Александрович уведомил самарского губернатора, что «оборудованная плавучая Выставка боевых трофеев настоящей войны открыта 3 июля 1916 г. при исключительно торжественной обстановке и 7 июля отбыла в путь вниз по Волге».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.210).

Возглавляемая штабс-капитаном Архангельским выставка прибыла в Самару 6 сентября в 9.30 утра и остановилась у яхт-клуба напротив Струковского сада. На встречу собрались находившиеся в городе Георгиевские кавалеры, раненые в сопровождении сестер милосердия. На берег Волги прибыли управляющие отдельных воинских частей, гласные городской Думы, представители биржевого комитета, около тысячи учащихся гимназий, начальных школ. Епископ Самарский и Ставропольский совершил молебен и крестный ход в честь православных побед над иродами. На набережной накрыли столы с обильной закуской. Все желающие осмотрели образцы немецкого и австрийского оружия, захваченные в бою штандарты и многое другое. Вечером в здании Общественного собрания состоялась лекция-концерт. Гимназистки в белых передничках обходили гостей с кружками, собирая пожертвования для раненых Георгиевских кавалеров и их семей. Во всех кинотеатрах вместо эротики шли патриотические киноленты, демонстрировались кадры тяжелой войны. С 6 по 8 сентября в помощь раненым синематограф собрал более 3 тысяч рублей. Особенно отличились в этом благородном деле «Триумф», «Художественный», «Фурор», «Модерн», «Унион». Выставка уже отплывала вниз по Волге, а в Струковском саду продолжались праздничные гулянья, и в театре «Олимп» шел спектакль во славу русских богатырей.(«Волжский день», 25 августа, 7 сентября).

Несмотря на успехи Русской армии, экономическое положение населения заметно ухудшалось. Быстро обесценивался рубль. Дефицитом становились соль, сахар, спички. Потребкооперация, созданная губернатором и курируемая полицмейстером, не справлялась с задачей по снижению цен, хоть и развертывалась на заводах и фабриках, то есть как можно ближе к людям. Потребительские лавки возникли на Трубочном заводе, на Самаро-Златоустовской железной дороге. Действовало общество «Самопомощь», Общество потребителей членов Второго ОВК, Товарищество Средневолжских кооперативов по посредничеству…(ГАСО,Ф. 465,оп.1,д.2701,с.246). Город привыкал жить в условиях войны.

Час большого кулака.

Циники говорят, что война движет прогрессом. Через боль и страдания выплескивается огромная человеческая энергия, которая меняет жизнь и судьбу. Под разрывы снарядов весь мир действительно стал иным. Другой стала и Российская империя. Даже губернаторов начали называть новым непривычным словом – Главноначальствующий.

В связи с войной власти отменили черту оседласти. В город направлялись эвакуированные с оккупированных территорий заводы вместе с рабочими и их семьями. Потоки беженцев впечатляли: со 2 августа по 4 сентября 1915 года прибыло 8 634 человека, с 12 по 14 сентября – 11 069 человек, с 3 октября по 7 ноября – уже 28 168 человек. Статистика зафиксировала к 1 октября 1916 года 101 608 мигрантов-великороссов, 25 094 немцев, 3 846 поляков, 519 евреев, 386 латышей, 155 литовцев…( ГАСО,Ф.3,оп.132, д.58,с.137). Демографические изменения вели к росту безработицы, повышению цен на жилье и продукты питания. Приезжие вторгались в девственную размеренность самарской жизни. Открывались новые лавки, закусочные, ремесленные мастерские, фабрики, банки, составлявшие серьезную конкуренцию всем ранее существовавшим. Возникал конфликт между местными и приезжими.

Полиция едва справлялась с захлестнувшей город волной преступности. Квартирные кражи становились обычным явлением. Действовали слаженные шайки аферистов-гастролеров из Малороссии, Бесарабии, Прибалтики. Во много раз возросла спекуляция, укрывательство товаров первой необходимости для создания ажиотажа. Полицмейстер приказывал составлять списки жизненно необходимых продуктов, имеющихся на городских складах и в магазинах для пресечения продаж «налево». Так пристав II части губернского города докладывал, что на 18 мая 1916 года в складах Русского для внешней торговли банка находится 1 611 пудов сахара, в Русско-Азиатском банке 278 пудов, в Охотницкой артели 1 246 пудов, а всего на подведомственной территории насчитывается 3 298 пудов сахара. Сам губернатор Андрей Афанасьевич Станкевич 21 июня 1916 года запросил полицмейстера: «Выяснить, действительно ли происходит продажа сахара вне магазина Зарубалова, из оптового склада его. Установить наличие сахара у него». Ответ не замедлил себя ждать: «В магазине на Воскресенской площади имеется 25 пудов сахара-рафинада».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.192).

Очень усложнял работу полиции сухой закон, введенный в Империи с 1915 года, а по Самаре с января 1914 года. Подпольные шинки давали колоссальную прибыль и толкали их хозяев на любой риск. Низшие чины – дворники вынюхивали по подворьям – не тянет ли оттуда сивухой, не курят ли где самогон. Вот типичный протокол об изъятии «зеленого змия» тех времен: «8 января 1916 года найдено при обыске у Натальи Соколовой, заводская, 81-29 бутылок шампанского фирмы «Асти», 4 бутылки шипучих вин, коньяк 3 бутылки с двумя звездочками фирмы братьев Форер, ; бутылки столового белого вина «Князь Трубецкой», фарфоровые бутылки с вишневой наливкой».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2743,с.20).

Введение сухого закона в условиях тяжелой войны – в этом действительно «умом Россию не понять». Апостол трезвости М. Д. Челышев своими стараниями буквально взорвал экономику и пустил под откос поезд имперской государственности. Алкоголь исчез не только для выпивох, но и для медицинских учреждений. Нечем стало дезинфицировать раны, хирургические инструменты, дефицитом оказался эфир для наркоза, готовившийся на основе этилового спирта. Сам М. Д. Челышев умер в Самаре осенью 1915 года от перитонита, возможно из-за отсутствия предоперационной дезинфекции, как говорится за что боролся, на то и напоролся.

Драконовские меры, осуществляемые полицией, лишь озлобляли население. Присяжный поверенный А. Г. Елшин писал в дневнике, что цены росли буквально каждый день несмотря ни на какие строгости. Соль, сахар, спички, мыло, мука становились валютой, взамен запрещенного к обмену на бумажные купюры золотого червонца. Несмотря на лихорадочные действия властей по смягчению социальной напряженности, в воздухе нависло предчувствие беды. Полиция металась, выполняя различные приказания – то регламентируя закупку муки для армии, то курируя открытие дешевых потребительских лавок для населения.

Власть боялась паники. В город поступали раненые, рассказывавшие о поражениях на фронтах. Многие начинали понимать глубину казнокрадства, глупости и бездарности, царивших в высших генеральских кругах. Именно тогда самарцы впервые услышали от прибывавших с германского фронта солдат слова – вариации на военный гимн «взвейтесь соколы ворами». Еще в сентябре 1914 года губернатор Николай Васильевич Протасьев издал строжайшее предписание полиции: « контролировать пребывание воинских чинов в местах жительства для поправки здоровья». В ответ поступали донесения: «В первую часть прибыли Дударов Виктор Николаевич – капитан пятого Уланского Литовского полка. Живет в гостинице «Ницца». Тычинин Владимир Александрович, подпоручик 189 пехотного Измаильского полка. Находится по адресу Казанская, 25».

Пристав II части доложил: «Бикмеев Султан-Гирей Гатиатуллович капитан 190 Очаковского пехотного полка. Квартируется на Садовой , д. 41 при губернском жандармском управлении. На Заводской улице в собственном доме №50 жил Неклютин Владимир Николаевич подпоручик 325 Царевского пехотного полка…»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2663,с.6,70).Шпики выслеживали военнообязанных не ради праздного любопытства. Искали дезертиров и всех уклоняющихся от ставшей непопулярной войны. Читаем рапорт: «В 38 –м убежище ночным обходом чинами пятой части были задержаны 10 человек призывного возраста- Феритольда Абрамова, ПавлаКрейта, Исаака Файхбата, Эдуарда Мерика, Шимона Клячко, Иона Акабаса, Михаила Хемеча, Фридриха Дрегера…»(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2743,с.135). Усилился полицейский контроль на железной дороге в поисках убегающих от фронта в Манджурию. Командующий Казанским военным округом генерал-лейтенант Аверьянов регулярно требовал отчета о борьбе с дезертирством. На осень 1915 года МВД представило следующую статистику: бежало со службы нижних чинов –144, найдено 62, помощников частей –292,найдено 14, начальников эшелонов –7, найден1, зав. лазаретами –25, найден 1.( ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2692.с.4).

Для того, чтобы полиция могла успешно выполнять свои усложнившиеся функции в условиях трудного военного времени всех чинов снабдили новейшим вооружением. Как бы предвидя «заваруху» МВД стало заменять устаревшие системы «Смит и Вессон», «Бульдог» на более скорострельные наганы и револьверы. В Самаре этот процесс пошел еще с 1912 года. Полицмейстер В. В. Салов поручил магазину Франц А. Нейман выписать 125 револьверов с кабурами по 12 рублей за каждый и предоставил бизнесменам разрешение Департамента полиции на ввоз этого оружия из-за границы. На 9 июня 1914 года самарское полицейское управление обладало арсеналом в 390 револьверов разных систем, 269 шашек.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2494,с.9,77).

Грозным оружием в руках полицейских служила разветвленная сеть секретных сотрудников, в народе называемых «стукачами». Соглядатаи были внедрены фактически во всю структуру городского общества от последних босяков и нищих до политической элиты. Казалось бы власти готовы к любым неожиданностям и общественным конфликтам. Но…

К 4 ноября 1916 года буквально все секретные сотрудники в один голос заявляли, что на следующее утро на Троицком рынке произойдут невиданные страшные события. Однако ни один стукач за любое вознаграждение не мог точно сказать, что же случиться и кто является зачинщиком грядущего конфликта. Слышалось лишь бессвязное лепетание о якобы какой-то женщине, может мужчине, которые кого-то на что-то подговаривали или толкали. Неясность предполагаемого события выплеснулась в потоке городских сплетен. Последний нищий у церкви бормотал «Завтра ждите, начнется», и злорадно потирал руки. Вечером 4 ноября полицмейстер Сенкевич собрал Военный совет из ближайших подчиненных. Приставы получили распоряжение: «Утром 5 ноября в местах торговли мясом на Троицком рынке усилить наряды полиции, мясо продавать по таксе и разложить по сортам, выставить ярлыки со стоимостью».

И вот наступило 5 ноября. Пристав II части Агеев в 8.30 доложил: «На Троицком базаре волнения и беспорядки». А произошло следующее – собралась толпа, которая стала обзывать продавцов спекулянтами и кровопийцами. Послышались угрожающие выкрики: «Бить их надо мерзавцев, громить. Богатым все можно, для них всего хватает и без очередей, а нам приходится с голоду подыхать – мужьям там, нам – здесь». Пристав II части Агеев с десятью городовыми попытались успокоить рассерженных горожан. Однако в стражей закона полетели продукты с прилавков. Часть возмущавшихся просто стала грабить, пряча мясо, рыбу, фрукты по карманам, в заранее принесенные сумки. Продавцы разбегались. Полицейские пытались применить дубинки, но в них полетел град камней. На помощь приставу бросились отряды стражников, дежурившие на Панской и Троицкой. Из толпы раздались револьверные выстрелы. Полицейские кордоны оказались смятыми, многие чины получили травмы и увечья. Количество бунтовщиков увеличилось с каждой минутой. В их ряды влились рабочие, горчищники из Запанского. В 9.00 губернатор вызвал войска. Они прибыли лишь в 11.45. К Троицкому рынку подошли 4 роты во главе с начальником гарнизона генерал-майором Савич-Заблоцким.

Толпа приготовилась к самообороне, расположившись следующим образом: впереди подростки, осыпавшие солдат градом камней, в середине неизвестные солдаты с оружием, а сзади них гражданские. Бунтовщиков заставили отступить к Заводской, Соборной при помощи залпового огня.

Рабочие Трубочного завода огромной толпой перекрыли трамвайные пути угол Полевой и Ильинской. Пролетарии забирались в вагоны и требовали их везти к местам основных событий на Заводскую улицу. На Заводской творился сущий кошмар: битые стекла засыпали тротуары. Самарские вандалы разгромили мучную лавку Торгового дома Чемодурова, 45. В доме № 47 досталось чайному магазину Товарищества Высоцкого. Не обошла беда дом № 38 с магазином Р. П. Зварыкина. Крепко досталось мучным торговцам дома № 69 Карпу Васильевичу Захарову и Василию Тихоновичу Прохорову. Летели камни в особняки Павла Ивановича Шихобалова, 52, Анастасии Матвеевны Неклютиной , 50. Ивана Яковлевича Соколова, 66, Александры Николаевны Елькиной, № 40. Угол Заводской и Саратовской войска расстреляли толпу, но разрозненные стайки хулиганов бесновались по всему городу до поздней ночи. На следующий день полиция стала подсчитывать ущерб.(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2727,с.4-55).

Оказались разгромленными 56 торговых точек. Читатель спросит, почему в городе, наводненными войсками, так долго не могли установить порядок? Ответим на это следующим полицейским рапортом городового I части И. Р. Ефимова, знак № 17: «В 14.00 угол Панской и Соборной я задержал погромщика 40-50 лет, с темно-рыжей бородой, в пиджаке, высокого роста. Повез его на извозчике в участок мимо военного караула. Один из солдат поймал лошадь под уздцы, остановил и спросил, куда мол везешь этого человека и за что. Узнав в чем дело, солдат отпустил арестованного. А меня городового ударил кулаком по лицу и ружьем по ноге. Другой солдат стал тыкать в меня штыком».

Теперь опишем, как же проходили погромы. Дадим слово вдове провизора Софье Борисовне Чертог, жившей на углу Соборной и Заводской в доме 49: «В первом часу дня ко мне в аптеку зашел неизвестный человек лет 28 в пальто с небольшой русой бородой, несколько прихрамывая с железной палкой в руках. Он взял меня одной рукой за горло, а другой замахнулся палкой и потребовал денег. Тут вошли еще два парня лет 17-19. Меня спас служащий мельницы Корноухов с двумя солдатами, которые арестовали грабителей. К 7 вечера в аптеку нагрянула толпа всякого возраста, разгромили аптеку и забрали товар на 4 тысячи рублей. Разграбили также винный подвал хозяина дома Григория Ивановича Иванова на 60 тысяч рублей. Солдаты 8 роты 102 пехотного запасного полка вытаскивали через подвальное окно и перебрасывали за забор ящики с портвейном, Донским игристым, Рижским бальзамом и вином Сан-Рафаель. Все перепились, а особенно набрался повар военного лазарета. Бандитов, уже не стоявших на ногах, арестовывали городовые Сысуев знак № 82 и Бикшиев знак № 12».Возле дома Григория Иванова еще несколько дней валялись битые бутылки и втоптанные в грязь элитные конфеты.

Не повезло также аптекарю Герцу Шмулевичу Рубенштейну на той же Соборной, но уже в доме 54. Караульные солдаты забросали лекарств на 12 тысяч рублей. Служащий мануфактурного магазина на Соборной, 60 С. М. Морозов, видя приближение толпы погромщиков, дал солдатам 1000 рублей и те защитили его заведение. Провидение также спасло табачный магазин «Шапочников» на этой улице. Прапорщик задержал солдат, пытавшихся вынести табак, ударил одного из них по лицу и заставил все вернуть, приговаривая: «Судить вас надо». Здесь погромщикам не повезло, и тогда они грабанули на 20 тысяч рублей табачный склад Петроградского экспертного товарищества.

А вот как описывает свое мгновенное разорение варшавский мещанин Франц Станиславович Косик, имевший колбасную лавку на Соборной, 104: «В 19.00 в лавку вошли два человека в солдатских шинелях лет по 27 без ружей, с порога закричали, чтобы я уходил, если хочу жить. Я не ушел. Полетели камни в окна. Ворвались негодяи и расхватали колбасы на 1500 рублей. Я закрыл лавку и забил окна. Но тут подошла толпа человек в сто. Я взмолился, пожалейте меня, беженца. На это получил ответ – «ща пожалеем» и растащили всю колбасу на глазах у патрульных солдат, а магазин перевернули вверх дном».

Пострадало представительство швейных машинок «Зингер», находившееся угол Садовой и Толстого. Громилы не только ограбили кассу, своровали мебель, нитки, ножницы на 10 тысяч рублей, но и попытались совершить поджег. Парфюмерно-лекарственный магазин Карженкова в Монастырском поселке в 5 части Самары солдаты посещали целый вечер, вымогая одеколон. Под конец они опьянели и стали бить окна, крича что-то бессвязное, а затем ушли к Трубочному заводу. Хозяин попросил помощи из Молоканских казарм. Пришло 10 патрульных солдат, заявивших неожиданно: «мало еще били, надо бы добавить».

В ходе пресечения беспорядков пострадало 39 полицейских чинов. 4 удара камнями получил сам полицмейстер Сенкевич, суровый и решительный человек, который не боялся идти к разъяренной толпе с призывами прекратить безобразия. Получил ранения его заместитель Кириллов, приставы I и II частей Данилов и Агеев. Подверглись избиению помощник пристава Темников, околоточные надзиратели Сурков и Воробьев, агент сыскного отделения Шиманов. Оказались покалеченными 5 городовых: Сидорчев, Антропов,Шерстнев, Шестаков, Чибизов. Основную тяжесть ударов со стороны разнуздавшихся граждан испытали на себе стражники, 24 из которых обращались в лазарет.

То что случилось в Самаре 5 ноября 1916 года весьма поучительно. Город был как девушка наивен и девственен. И вдруг массовые беспорядки. Нонсенс. Люди жили по заранее заведенной схеме, как часы на стене. Все было четко и ясно. И вдруг все срывается – в кровь, в никуда. Что заставило людей сломать все нормы, массово оглупеть, пойти на преступление? А жизнь и заставила. Иногда даже самому мирному человеку хочется драки. К этому ведут неустроенность, потеря будущности, всех авторитетов, всех надежд.

Шпиономания

Чиновники спешно искали козла отпущения, на которого можно было бы свалить все неурядицы, обрушившиеся на головы мирных граждан. Самодержавие бросило в пучину народных масс веский аргумент: во всем виноваты шпионы, ищите врагов! Зададим вопрос: а стояло ли что-нибудь реальное за истерией шпиономании, развернутой в Российской империи в тяжелую годину войны? Обратимся к полицейским донесениям, датированным еще концом XIX века.

Земские начальники посылали рапорты: «До сведения моего дошло, что магометане Богдановской, Любимовской волостей Бузулукского уезда, Емельяновской Бугурусланского уезда, некоторые селения Бугульминского уезда, подстрекаемые неблагонадежными личностями, проявляют стремление переселиться в Турцию. Население готовится к распродаже своего имущества». 27 марта 1897 года пристав 4 стана Бугурусланского уезда доложил следующее: «В деревне Верхне-Ново-Кутлумбетевой Емельяновскойволости татары под руководством Абдрахмана Кагарманова составляют приговор от общества с целью ходатайствовать перед турецким Султаном о принятии их в его подданство, будто бы их наше Правительство намеревается крестить. Кто отказался подписать, мулла отстранил от мечети, как неправоверных... общество грозит им убийством... Такие бумаги составляются в каждой деревне. Приговоры и деньги посылают в Оренбургский уезд в деревню Рогон, где проживает турецкий эмиссар». Уфимский губернатор телеграфировал: «Известно, что перед турецким правительством мулла Мензелибашевской волости Бугульминского уезда Самарской губернии Ахуньзян Усманов ведет переписку с Турцией. Прошу принять меры пресечения вредной деятельности».( ГАСО.Ф.3,оп.233,д.1373,С.1-2,9,60,447,506).

Стремление к переезду сами татары объясняли следующим: «правительство запрещает магометанам иметь в школах учителей, получивших образование за границей и не состоящих в подданстве России: изъяты из обращения в школах издания на татарском языке, не одобренные русской цензурой; не разрешено иметь в школах книги, изданные в Константинополе; татарские учебные заведения подчинили директорам народных училищ; некоторые православные позволяют себе смеяться над магометанской религией, пугают насильственной христианизацией.

 Жандармы проверяли почту, поступающую из Стамбула. Так, было перехвачено письмо крестьянина Юсупа Хисамутдинова, уехавшего в Турцию еще в феврале 1894 г. Беженец писал, что приговор вручен и за него хлопочет «Большой человек. Дела идут удачно». Министерство внутренних дел потребовало от местных властей принять срочные меры по пресечению эмигрантских настроений: «Прекратить передвижения мусульман, не снабжать их паспортами, требуемыми под предлогом отлучки на заработки. Сообщено наказному атаману Войска Донского о немедленном отправлении на родину мусульман Самарской губернии, прибывших в Ростов-на-Дону 31 октября 1898 г. Приказом по военному ведомству для мусульман закрыли все южные порты, включая Севастополь, Батум».

Напомним читателю, что Турецкая империя являлась южным рубежом Тройственного союза и реально готовилась к войне, внедряя резидентуру, вбивая клин между религиозными конфессиями. Германия мечтала доминировать по линии Багдад – Баку – Босфор - Берлин для получения доступа к мировым нефтяным запасам. Стратегически важная Самарская губерния оказывалась в перекрестии оптического прицела вражеских интересов. Еще 12 февраля 1914 г. самарскому полицмейстеру поступила депеша: «За последнее время часто стали появляться в России иностранцы, выдававшие себя за туристов-пешеходов, совершавших кругосветное путешествие на пари со спортивным обществом... На самом деле путешественники занимаются иным, подолгу останавливаются в определенных районах, посещают по несколько раз одни и те же пункты, в денежных средствах не стесняются, встречаются с подозрительными личностями... По всей видимости, это агенты влияния. Установить негласный надзор».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2610,с.38).

Шпионы действовали, и в этом вряд ли стоит сомневаться, но самодержавие, раскручивая шпиономанию, боролось не с ними. Все начиналось вроде бы невинно – с переименований. Санкт-Петербург стал Петроградом. Самарский губернатор получил вердикт о немедленном изменении немецких названий деревень и городов, где проживали колонисты из Германии. ( «Волжское слово», 1914г., 29 октября). Следующий удар репрессивной машины пришелся на граждан с нерусскими фамилиями. Под пресс попали немцы, австрийцы, турки, поляки, венгры, евреи, китайцы, латыши... Знали бы царские чиновники, какой урок они преподают своим смертным врагам большевикам. Тем не менее, самодержавие по всей России, а также и в Самаре испачкало себя беззаконием и неприглядными репрессиями по отношению к значительной категории людей. Некоторые политики даже додумались до предложения брать в заложники российских граждан арийского происхождения и под угрозой их расстрела добиваться от германского правительства отступления на фронте.

В декабре 1914 года из МВД пришла депеша с требованием: «донести, имеются ли на местах лица немецкой национальности, и не замечалось ли в их действиях стремления к объединению членов на почве национальной обособленности в духе пангерманизма, не принимали ли они участия в обществах, где в руководстве состояли лица австрийского или германского подданства». Пристав III части Самары сообщил, что на его территории действует «Отдел Литовского общества по оказанию помощи пострадавшим от войны» под председательством присяжного поверенного Е. М. Войшвилли и «Латышско-Эстонский по оказанию помощи пострадавшим от войны» под руководством инженера ЭнгардаКарловича Павеля. Отмечалось следующее: «Занимаются помощью, не замечалось стремления к объединению членов на почве национальной особенности».(ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.153).

В феврале 1915года в самарских «Крестах» на Ильинской содержалось 464 военнообязанных германцев, австрийцев и немцев-колонистов. Их привезли сюда в арестантских вагонах из Привислинского края, Варшавской и Люблинской губерний. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2672,с.38-100).

В Самаре репрессиям подвергся макаронный король Г.О. Кеницер, которого еще 2 октября 1914 года исключили из Биржевого общества за немецкое происхождение.(«Волжское слово», 1914г., 3 октября). Дальше – больше. Его вынудили продать акции собственного завода на Москательной и отправили в ссылку. У А.Ф. фон Вакано просто конфисковали пивоваренный завод, воспользовавшись сухим законом. Началось длительное следствие, пытавшееся доказать связь семейства Вакано с австрийскими спецслужбами. Не найдя реальных улик, жандармское управление напрочь запачкало честное имя предпринимателя, столь много сделавшего для Самары. Семидесятилетнего Альфреда Филипповича с сыном Владимиром сослали в Бузулук сроком на два года, исчисляя с 12 октября 1915 года. (ГАСО,Ф.465,оп.1,д.2701,с.151).

Подоплеку этих давних событий раскрыл самарский историк В. Казарин: «Спустя несколько месяцев поверенный в делах Владимира Вакано передал своему клиенту не вполне приличное предложение некоего доверенного лица из Петербурга: за 300 тысяч все будет истолковано как печальная ошибка». По России было немало случаев, когда жандармы арестовывали руководство национальных общин и требовали денег за свободу. Самара не отличалась новизной. Репрессиям подвергся также мукомол и банкир Эрлангер, чья контора располагалась на углу Саратовской и Воскресенской.

В пожаре войны рождались лишь смерть и низменные инстинкты, которые стали быстро подменять робкие ростки гражданского общества, формировавшиеся десятилетиями. Все доброе оказалось перечеркнуто густой черной краской цинизма и подлости. Воздух все больше пропитывался духом агонии и катастрофы. Вот как писал об этом А.Г. Елшин: «Никто не предвидел, как много потрясений придется пережить, какие ужасы стоят и ожидают нас и какую пустоту они внесут в наши души. Ни один мудрец не мог предсказать, что через 3-4 года после всего пережитого, мы станем стариками, развалинами, упавшими и не выдержавшими тяжести. В первые месяцы войны в газетах прошла фраза какого-то государственного деятеля Запада: «Победит тот, у кого нервы окажутся крепкими». Эту фразу повторяли, но не понимали. Ей не придавали настоящего значения. И только теперь она стала слишком понятна во всем своем реальном значении. Нам эта фраза стала ближе, чем кому-либо, ибо мы оказались совершенно раздавленными событиями. Мы оказались слишком маленькими людьми в сравнении с этими событиями».

Когда мы читаем слова Елшина сегодня, то сразу на ум приходят следующие аналогии, связанные с первой империалистической: Франция чуть не потеряла Париж, но стала победительницей, Англия чуть не потеряла флот и все свои колонии, но вышла победительницей, Германия потеряла 800 тысяч немцев, погибших на ее территории только от голода, проиграла войну, но осталась сверхдержавой, и только Россия не потеряла флота, не подпустила своего врага до столицы, не проиграла войну, но опустилась в омут братоубийства, разрушив все, вплоть до инстинкта самосохранения.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

Государственный архив Самарской области

Фонд       1.  Самарское губернское правление.

Фонд       3.  Канцелярия Самарского губернатора;

Фонд       8.  Самарский окружной суд.

Фонд     32.  Самарская духовная консистория.

Фонд    146. Самарский купеческий староста.

Фонд    149. Самарское отделение крестьянского поземельного банка.

Фонд    170. Самарская городская Дума.

Фонд    191. Самарский городской маклер.

Фонд   228.  Самарский губернский прокурор.

Фонд   287.  Самарский биржевой комитет.

Фонд   352.  Присяжные поверенные. А. Г. Елшин.

Фонд   430.  Самарское дворянское депутатское собрание,

Фонд   465.  Самарское городское полицейское управление.

Фонд   468.  Самарское губернское жандармское управление.

Фонд    558. Общество археологии, истории, этнографии.

Фонд   663.  Самарский губернский предводитель дворянства.

Фонд    813. Самарский губернский комитет народной власти.

Фонд    815. Головкин Константин Павлович, краевед.

Фонд 3500.   Воспоминания революционеров. И. Ф. Демидов.

Фонд 4940.   Струков Олег Сергеевич, краевед.

Фотоальбом Егора Никитьевича  Аннаева.

Личные архивы

Лемана А. В., Мясниковой А. Г., Малиева Ю. Н., Саганбекова Ю. С.,  Наякшина К. Я., Чухонкина А. Ю., Калашниковой Е.Н., Жарова Н.В., Ивойловой Е.Н., Варламовой М.П.

Газеты
"Волжский день" "Волжское слово" "Голос Самары" "Самарская газета" "Самарские губернские ведомости" "Самарский вестник" "Самарский курьер" "Самарский листок объявлений", «Самарский справочный листок».

Журналы
"Горчишник" /"Хулиган"/,  «Родина»  1993-2003гг., «Деловые люди» 1994г. Самарские биржевые вести,1916г., №16.

Литература
Адрес-календари и Памятные книжки Самарской губернии за 1867-1916 гг. г. Самара.
Алабин П. В. Двадцатипятилетие Самары как губернского города.

Историко-статистический очерк. Самара, 1877 г.

Алексей Толстой и Самара: Из архива писателя. Куйбышев,1982г.

Антон Николаевич Шихобалов. М., 1912 г.

Боголепов М. Государственный долг.СПб.,1910г.

Булгаков С.Н. Христианский социализм: Споры о судьбах России. Новосибирск,1991г.
Волжско- Камский коммерческий банк. Устав. СПб.,1874г

Вся Самара. 1926 г. Самара.

Гарин-Михайловский Н.Г. Избранное. Куйбышев, 1980г.

Годы и события. Хроника, т.1. Самара,2000г.

Гулишамбаров С.С.  Всемирная торговля и участие в ней России. СПб, 1898г.

Еврейская энциклопедия. СПб., т. 13.

Живописная Россия. Т. 8, ч 1. СПб., 1901 г.

Журналы Самарской Городской Думы за 1904, 1909, 1911 гг.

Историко-культурная энциклопедия Самарского края. Персоналии. Самара, 1994г.

История уделов за столетие их существования. Часть 1-2. СПб,1903г.

Казарин В.Н. Идут караваны судов. Куйбышев,1985г.

Кауфман И.И. Кредит, банки и денежное обращение.СПб.,1873г.

Клопов А.А.   Отчет по исследованию волжской хлебной торговли.СПб,1889г.
Коммерческо- крестьянское пароходство. Путеводитель по рекам Волге, Малоге, Шексне. Рыбинск, 1915г.

Кони А.Ф. Избранное.М., 1989г.

Кошко И. Ф. Воспоминания губернатора /1905-1914 гг./ Новгород-Самара-Пенза. Петроград. 1916.

Краткие данные о развитии и деятельности Самаро-Златоустовской железной дороги за период ее существования 1888-1925гг. Самара, 1925г.

Краткий очерк деятельности пароходного общества «Кавказ и Меркурий» за 1858-1908гг. СПб.,1909г.

Кропоткин П.А. Записки революционера.М..1988г.

Лещинский М.Я. Судебные записки. М., 1995г.

Лишин И.А. Очерк Николаевского уезда Самарской губернии в статистическом и сельскохозяйственных отношениях. СПб,1880г.

Лишин И.А. Проект положения о Юго-Восточной хлебопромышленной и сельскохозяйственной выставке в Самаре в 1890году. М.,1887г.
Лишин И.А. К вопросу обводнения и облесения степной полосы Самарской губернии. М..1892г.

Муравьев Д.Н. Мукомольная промышленность Самарской губернии. Самара,1923г
О России и русской философской культуре. Философы русского и послеоктябрьского  зарубежья. М.. 1990г.

Отчет Самарского городского общественного банка за 1912год.Самара,1913г.
По вопросу об элеваторе в Самаре. Самара, 1912г.

Покровский В.И. Сборник сведений по истории и статистике внешней торговли России, том1.СПб,1902г.

Преображенский П.А. Очерк истории Самарского края, Самара,1919г.

Протопопов. Столетие Самарской губернии. Самара,1901г.

Психология рекламы. М.,1925г.

Путешествие в прошлое. Самарский край глазами современников. Самара,1991г.
Розанов В.В. Уединенное.М.,1991г.

Самарский краевед: Историко-краеведческий сборник. Самара,1994г.

Самарский купеческий банк. Устав. Самара, 1909г.

Самарское общество взаимного кредита. Второе. Отчет за 1914г.  Самара,1915г.
Самарский спутник, 1890г.

Сводный сборник статистических сведений по Самарской губернии,том8,выпуск1-й,изд. Сам. Губ. Земства .Самара.1892г.

Самарский элеватор Государственного банка. Петроград,1916г.

Судейкин В. Государственный банк.СПб.,1891г.

Трехсотлетие царствования дома Романовых. М., 1914г.

 Устав самарского общества взаимного  кредита. Самара,1902г.

Фабрики и заводы всей России. Киев.1913г.

Фабрично-заводские предприятия Российской империи. Петроград. 1914г.

Цыбин  В.М. Пароход на Волге. Саратов, 1996г.

Юбилейная научная конференция «Самарский край в истории России». Самара, 2001г.

Яснопольский Л.Н. Коммерческие банки,т.1.Киев,1914г.