М.М. Замятин

 

Несмотря на большее акцентирование в последнее время внимания исследователей к истории Первой мировой войны, вопросов по этой теме у нас оказывается куда больше, чем объективных ответов. Одна из самых спорных проблем – это поиск причин поражения русских войск в Восточно-Прусской операции (август-сентябрь 1914 г.) К сожалению, ни современники или даже участники тех событий, ни более поздние исследователи в своих трудах так и не дают четкого аргументированного ответа. Исходя из этого факта, мы полагаем, что обращение к анализу деятельности главнокомандующего Сев.-Зап. фронтом на тот момент – генерала Я.Г. Жилинского – поможет пролить свет на данную, безусловно, важную и актуальную историческую проблему.

Восточно-Прусская операция являлась в стратегических планах Ставки лишь прологом к масштабному наступлению «к жизненно важным центрам Германии», т.е. на Берлин. Может быть поэтому её провал стал для руководства страны полной неожиданностью. И возможно именно это обусловило то большое внимание, что уделяли в своих мемуарах непосредственные участники тех событий и вообще представители высшего российского и немецкого генералитета поиску причин поражения. Авторы по-разному подходили к решению данной проблемы, их труды, наряду с официальными директивами, сводками и приказами, объединенными в сборнике «Восточно-Прусская операция. Сб. документов» [3], составляют для нас основной блок источников по теме.

Данная работа не ограничена во временных рамках проведения Вост.-Прусской операции, т.к. имеет в т.ч. биографический характер. Объектом нашего исследования будет военная и дипломатическая деятельность генерала Я.Г. Жилинского.

Итак, Яков Григорьевич Жилинский родился 15 (27) марта 1853 г. в г. Михайлов в дворянской семье [2, с. 607]. В 1876 г. окончил Николаевское кавалерийское училище, в 1900 производится в генерал-квартирмейстеры, а спустя два года становится вторым ген.-кварт. Генерального Штаба. По мнению современников, генерал Я.Г. Жилинский не обладал в достаточной мере ни политическим кругозором, ни талантом военной организации. Несмотря на это, 22 февраля 1911 г. он назначается начальником Генерального Штаба [11, с. 238], возможно, благодаря особым связям при императорском дворе.

Нам трудно судить об объективности мнений современников, однако дальнейшие действия Я.Г. Жилинского, кажется, их подтверждают. В ходе Совещаний с французским Ген. Штабом 1911-1913 гг. генерал Я.Г. Жилинский последовательно подрывал национальные интересы! Речь идет о взятом Россией в лице Жилинского обязательства в случае начала войны с Германией выставить против немцев на 15-й день мобилизации 800 000 человек [2, с. 607].

Как отмечал генерал Н.Н. Головин, Россия ввиду протяженности своих границ в такой срок просто-напросто не могла завершить мобилизацию [5, с. 423]. Нам следует согласиться с этой позицией, подтверждаемой и статистическими данными, и тезисами других представителей русского генералитета. Например, генерал В.И. Гурко утверждает, что Германия превосходила Европейскую Россию по развитию железных дорог в 12 раз [7, с. 16]! A срок мобилизации армии, как известно, напрямую зависит именно от развитости железнодорожной сети, выполняющей роль важнейшей артерии транспортировки войск и вооружения.

Более того, вместо единовременного наступления русских войск всеми силами на одного противника (Германия или Австро-Венгрия), военное руководство остановило выбор на двух ударах сразу. Генерал Н.А. Епанчин отмечал, что силы распылялись [9, c. 396-398], и, как мы знаем, решительного успеха, в итоге, не удалось добиться ни на одном из направлений.

4 марта 1914 г. Я.Г. Жилинский назначается командующим войсками Варшавского военного округа и Варшавским генерал-губернатором, участвуя в этой роли в военных играх (апрель 1914 г.). Уже на этих играх он проявил себя как полководец не лучшим образом, приказав уже на 9-й день мобилизации наступать 1-й и 2-й армиям в Восточную Пруссию. Уже в это время мы можем обнаружить нелады между Я.Г. Жилинским и П.К. Ренненкампфом, т.к. подобное решение было опротестовано последним. Однако, несмотря на стратегические просчеты, допущенные во время игр, Я.Г. Жилинский остался в занимаемой должности [4, с. 514-515].

Исходя из этого, мы должны сделать вывод, что в стратегическом плане Восточно-Прусская операция была обречена на провал. И роль генерала Я.Г. Жилинского, назначенного c началом войны на должность главнокомандующего армиями Сев.-Зап. фронта [11, с. 238], была в этом очень весомая.

Но наряду со стратегическими просчетами мы должны уделить внимание и военно-экономическим проблемам Российской империи вообще. Уже перед началом войны Россия имела явный недостаток военных припасов по сравнению с той же Германией. Протопресвитер русской армии Г.И. Шавельский отмечал, что многие крепости оказались недостроенными и неукомплектованными [14, с. 141]. Отчасти это объяснялось тем, что будущее противостояние русское правительство видело скоротечным, не более 3-х месяцев [10, с. 33]. Русская же слабая промышленность не могла удовлетворить огромные потребности армии в вооружении [8, с. 48-51]. Россия, таким образом, не была готова к затяжной войне.

Теперь мы должны обратиться к плану Восточно-Прусской операции. В окончательном варианте он выглядел следующим образом:

- 1-я армия под рук. генерала П.К. Ренненкампфа наступала севернее Мазурских озер с целью охвата левого фланга противника;

- 2-я армия под рук. генерала А.В. Самсонова двигалась в обход Мазурских озер с запада;

- против фронта Мазурских озер выдвигался заслон, который должен был наладить тесную связь между двумя армиями (II-й арм. корпус);

- цель операции – охватить противника с обоих флангов и воспрепятствовать его отходу за Вислу [3, с. 40-59].

Конечно, мы понимаем, что главной задачей являлось отвлечение германских сил с Западного фронта. Франция, «рискуя быть раздавленной», умоляла русского царя о наступлении [9, с. 401]. Исходя из этого, Начальник штаба верховного главнокомандующего Н.Н. Янушкевич обращался к Я.Г. Жилинскому: «Наступление Северо-Западного фронта могло бы уже начаться с 14-го дня мобилизации» [3, с.86]. Я.Г. Жилинский в ответной телеграмме говорил об ускорении им наступательного движения армий [3, с. 86], однако просил отсрочить его начало [5, с. 423], т.к. предназначенные для вторжения в Вост. Пруссию войска не успевали сосредоточиться к сроку. Вместо четырех армий наступление могли начать неукомплектованные две: вместо 15,5 пех. дивизий у П.К. Ренненкампфа было всего 6,5! А.В. Самсонов имел 12,5 вместо 14,5 [1, с. 150-152].

О положении русских войск весьма четко выразился командующий III корпусом 1-й армии Н.А. Епанчин: «При войсках корпуса имеется только 428 выстрелов на орудие». А этого, продолжает он, «хватило бы только на 6 дней напряженных боев» [9, с. 402-403]. Русское командование было уверено в скорой победе, не подозревая, что противник не так слаб, как это думалось.

Главнокомандующий армиями Сев.-Зап. фронта предполагал переход границы 1-й армией по частям, что грозило их разгромом.  Я.Г. Жилинский действовал весьма свободно, не завися от вмешательства свыше. Он определил силы германцев в Восточной Пруссии в 3-4 корпуса и планировал «разбитие неприятеля, отрезание его от Кенигсберга и захват его путем отступления к Висле» [9, с. 136]. Однако вскоре выяснилось, что командующий Сев.-Зап. фронтом не только сильно преуменьшил силы противника, но и вообще неверно определил его местоположение [5, с. 422].

Перед началом операции Я.Г. Жилинский дискутировал с А.В. Самсоновым насчет направления удара левого фланга 2-й армии. В телеграмме к Н.Н. Янушкевичу Я.Г. Жилинский пишет о повороте войск на более западное направление, «дабы сделать более глубокий обход и вернее облегчить наступление 1-й армии» [3, с. 87] Как 2-я армия могла облегчить наступление 1-й армии, отдаляясь (!) от нее, конечно, остается вопросом. А.В. Самсонов же вообще называл план операции авантюрой [1, с. 181].

Если мы решимся дать оценку плану Вост.-Прусской операции, то придем к выводу о его изначальной невыполнимости. 1-я и 2-я армия были недостаточно подготовлены, чтобы не дать отступить противнику за Вислу, a также оккупировать всю Восточную Пруссию.  Вместо решающего удара на одном направлении наносилось два слабых; 2-й же армии предстояло наступать на север, оголяя свои фланги.

Но все же неукомплектованные, с неорганизованным тылом, без средств воздушной разведки, без должной организации связи русские части вступили на территорию Германии [13, с. 170]. Железные дороги практически не использовались, т.к. их необходимо было перешивать на русские составы [1, с. 180]. Также надо сказать, что планы русского командования были без труда разгаданы немцами [6, с. 28-29].

Таким образом, Вост.-Прусская операция была проиграна русским командованием еще до ее начала.  Именно в таком положении Я.Г. Жилинскому предстояло штурмовать Восточную Пруссию. Впрочем, подобное состояние войск было результатом его же обещаний французскому Генштабу. Теперь Я.Г. Жилинский должен был исполнять от лица Российской империи союзнический долг.

Мог ли он в сложившейся обстановке все-таки добиться успеха, покажут последующие в августе-сентябре 1914 г. события Вост.-Прусской операции, о которых пойдет речь ниже.

Итак, уже 17 августа русские войска (1-я армия) сошлись с германцами у Сталлупенена и продвинулись на 25-30 километров, потеряв ок. 7 000 человек [1, с. 177]. Примечательно, что противник оказался не только не «за линией озер», как полагал Я.Г. Жилинский, но вообще в непосредственной близости от границы.

20 августа произошло Гумбиннен-Гольдапское сражение, окончившееся победой 1-й армии П.К. Ренненкампфа. Германцы отступили, командующий немецкой 8-й армией барон М. фон Притвиц-Гафрон, известный своими преждевременными паническими выводами о силах русских войск, отдал даже приказ отступления за Нижнюю Вислу, опасаясь окружения со стороны «наревской» армии А.В. Самсонова [10, с. 113-116].  «Когда армия генерала Самсонова приступила к активным боевым действиям, германское Верховное командование осознало, что оборонительная линия вдоль Мазурских озер, а вслед за ней и вся Восточная Пруссия с большой вероятностью могут попасть в наши руки», - пишет об этом генерал В.И. Гурко [7, с. 57].

Паника М. фон Притвица привела к решению германского командования о переброске с Французского театра двух корпусов и одной кавалерийской дивизии [12, с. 52-53]. Положение французов в разворачивающейся битве на р. Марне заметно улучшилось. Главная цель Восточно-Прусской операции – отвлечение германцев c Западного фронта - была выполнена, в итоге, уже в самом её начале.

Командующий 1-й армией П.К. Рененкампф посылал в Ставку телеграммы, раздувая временный успех под Гумбинненом до грандиозной победы. Ставка, воодушевленная подобными заявлениями, полагала, что этот успех в связи с готовящимся наступлением 2-й армии будет развит [14, с. 142-143]. Я.Г. Жилинский вообще оценил обстановку как «полную эвакуацию немцами Восточной Пруссии» [8, с. 144]. Исходя из этих донесений, император и правительство были спокойны за успех операции. Возможно, подобная уверенность и предопределила тот факт, что ни 1-я, ни 2-я армия своевременно не получили столь необходимых резервов.

А дела обстояли совсем не так, как их рисовали себе высшие военные чины. М. фон Притвиц в окончательных своих распоряжениях решил не отходить за Вислу, а ударить в левый фланг 2-й армии А.В. Самсонова [6, с. 35].

Тем временем главнокомандующий Сев.-Зап. фронтом пришел, наконец, к выводу о необходимости пополнения сил 1-й армии. Правда, производилось оно за счет 2-й армии (II армейский корпус). Но переброска даже этих войск в условиях затрудненных ж/д перевозок требовала времени, поэтому этот корпус играл более роль «гуляющего», не оказав должной поддержки ни одной из армий.

21 августа немецкая армия уходит из-под ударов русских войск. Распоряжения о дальнейшем наступлении отдаются П.К. Ренненкампфом только 22 августа [5, с. 466-470], армия переходит в наступление 23 августа, действуя, по словам генерал-квартирмейстера Ю.Н. Данилова, «крайне вяло и нерешительно» [8, с. 145]. Впоследствии за подобную «медлительность» П.К. Ренненкампфа обвиняли в провале операции. Сам же командующий 1-й армией объяснял это слабостью его войск, необходимостью организовать тыл и подтянуть резервы. Мы, учитывая вышеприведенные факты, касающиеся готовности русских войск к операции, полагаем, что подобное объяснение вполне могло соответствовать действительности.

26 августа П.К. Рененкампф докладывает Я.Г. Жилинскому, что 1-я армия обнаружила отступившие немецкие корпуса в Кенигсберге.  В соответствии с этим, невзирая на абсурдность подобного решения, Я.Г. Жилинский отдает приказ об обложении Кенигсберга!  Частям 1-й армии полагалось сделать остановку [1, с. 195-196]. Таким образом, войска П.К. Ренненкампфа отдалялись от армии А.В. Самсонова.

Что же касается 2-й армии, то Я.Г. Жилинский телеграммой в штаб Верховного Главнокомандующего подчеркивает, что наступление 2-й армии производится «чрезвычайно спешно» [5, с. 476]. Однако в телеграмме к А.В. Самсонову он отдает распоряжения совершенно противоположные: «…ускорьте наступление 2-й армии и возможно энергично развейте ее операции» [3, с. 251]. Это противоречие в общении с высшими и нижестоящими звеньями командования наносило существенный вред общему делу.

Совершенно запутавшийся в своих распоряжениях Я.Г. Жилинский призывает командующего 2-й армией к решительным действиям [1, с. 185]. А.В. Самсонов в ответной телеграмме поднимет проблемы усталости войск, неустройства тыла и необходимости подтянуть резервы [5, с. 489-492], и эти проблемы действительно имели место быть.

В это время новым командующим немецкой 8-й армией вместо М. фон Притвица назначается П. фон Гинденбург с нач. штаба Э. Людендорфом. Последний 23 августа посылает приказ о приостановке отступления войск [12, с. 41]. Немецкие части занимаются пополнением и перегруппировкой, вскоре и вовсе был утвержден план нанесения контрудара по войскам А.В. Самсонова [1, с. 185-186].

А.В. Самсонов предугадал опасность удара немецких войск. Телеграммой от 23 августа к Я.Г. Жилинскому он просит изменить направление движения армии. Однако это предложение было встречено ком. фронтом без одобрения. Я.Г. Жилинский все еще верил в возможность перехвата 2-й армией отступающих перед П.К. Ренненкампфом немецких частей. В телеграмме к А.В. Самсонову Я.Г. Жилинский утверждает: «Перед вами противник оставил, по-видимому, лишь незначительные силы». Поэтому 2-й армии предполагалось наступать по старому направлению «с целью пресечь немцам отход к Висле». Никаких точных сведений не было, и Я.Г. Жилинский своим авторитетным заявлением лишь ввел в заблуждение командующего 2-й армией. А.В. Самсонов, однако, подчиняется [3, с. 263], но доносит в штаб фронта о трудностях, испытываемых армией [3, с. 266]. Я.Г. Жилинский же воспринимает это как проявление трусости: «Видеть противника там, где его нет – трусость, а трусить я не позволю и генералу Самсонову и требую от него продолжения наступления» [5, с. 496-499]. Можно догадаться, как подобные обвинения сказались на дальнейших действиях ком. 2-й армией.

26 августа начинается контрнаступление 8-й немецкой армии. В это время мы застаем 2-ю русскую армию в весьма неблагоприятном положении. Фланги растянуты, связь не организована, тыловые учреждения отстают. Армия, по сути, уже перешла на самообеспечение [10, с. 141].

26 августа сталкиваются  VI русский и XVII немецкий корпуса. Русские войска отброшены. Дорога для наступления в тыл 2-й армии оказывается открытой [8, с. 149]. Вечером того же дня Э. Людендорф отдает приказ об окружении центральных корпусов «наревской» армии [12, с. 47].

28 августа центральные корпуса начинают отступать. Плохо организованный отход превратился вскоре в ряд попыток отдельных групп пробиться сквозь цепи немецкой пехоты [3, с. 310-311].

Действия русских частей 30 и 31 августа характеризовались попытками прорыва из кольца, но центральные корпуса были окружены, частью уничтожены или взяты в плен.  Командующий армией покончил жизнь самоубийством. Оставшиеся части c потерями отступили [10, с. 145-147].

Директивы же штаба фронта этого времени имели весьма противоречивый характер. Из них видно, что командование не в полной мере владеет информацией о происходящих событиях. Уже 27 августа была потеряна связь с армией А.В. Самсонова. Я.Г. Жилинский постановляет восстановить её с помощью кавалерии 1-й армии [3, с. 302-305]. Но было поздно. Кольцо окружения вокруг 2-й армии замкнулось [12, с. 46]. Кавалерийский рейд в направлении Алленштайна не принес результатов – армии А.В. Самсонова в этом районе уже не было [7, с. 74].

Дальнейшие разворачивающиеся события уже вообще, кажется, не зависели от командующего фронтом. 4 сентября немецкие войска начали наступление против армии П.К. Ренненкампфа [12, с. 74]. Я.Г. Жилинский, вопреки просьбам, не усилил резервами левый фланг армии [3, с. 328-329]. В итоге, именно здесь германские части прорвали оборону и устремились на сев.-восток для окружения 1-й армии. Однако картина, случившаяся со 2-й армией, не повторилась. П.К. Рененкампф вовремя отдал приказ об отступлении, вступая даже в конфронтацию с Я.Г. Жилинским. Войска не были разгромлены полностью [6, с. 53]. К 17 сентября 1-я армия покинула Восточную Пруссию и укрепились восточнее. 16 сентября генерал Я.Г. Жилинский, который, по словам великого князя Николая Николаевича «…потерял голову и вообще не способен руководить операциями» [11, с. 239], был снят с занимаемой должности [2, с. 207].

Итак, к каким же выводам мы можем прийти, проанализировав все вышесказанное?

Мы должны признать, что русская армия потерпела сокрушительное поражение. Окружить войска противника не удалось, занятые территории были оставлены. Русские армии понесли чувствительные потери

Перед нами логично вырисовывается проблема выявления объективных и субъективных факторов, обусловивших поражение русских армий в Восточной Пруссии.

Во-первых, это просчеты стратегического плана войны русского командования. Разброс сил на германский и австрийский фронты не позволял достигнуть решающего успеха ни на одном направлении.

Во-вторых, дали о себе знать просчеты плана Вост.-Прусской операции. Силы опять же делились на две части. В итоге, ни одна из армий не обладала численным превосходством над противником. Сами направления наступления (особенно касаемо 2-й армии) в обход Мазурских озер представляли большие риски. Однако Я.Г. Жилинский так и не внес существенных корректировок в план операции. Уже здесь он является одним из виновников провала кампании.

В-третьих, русская армия не могла закончить мобилизацию в тот краткий срок (после 15-го дня), который Я.Г. Жилинский установил на встрече 1913 г. с нач. франц. штаба Ж. Жоффром. Как следствие, 1-я и 2-я армии оказались далеко не полностью укомплектованными и с неорганизованными тылами. Русские войска не могли воспользоваться немецкими железными дорогами.  Германские же войска активно использовали разветвленную ж/д сеть, мобильно перемещая боевые соединения на опасные участки фронта.

В-четвертых, в русских войсках из рук вон плохо была организована разведывательная деятельность. Кавалерия (н-р, корпус Хана Нахичеванского) в большей своей части не выполняла этой задачи. Русская армия практически не имела средств воздушной разведки. Войска зачастую наступали вслепую.

В-пятых, немецкая армия обладала огромным техническим преимуществом. Германские самолеты и цепеллины безнаказанно отслеживали маневры русских войск, занимались бомбардировкой. Немцы обладали превосходством в тяжелой артиллерии, которая просто сминала немногочисленные русские полевые батареи. Германские войска имели в своем распоряжении броневые и прочие автомобили.

В-шестых, сказались проблемы связи. В русской армии она вырисовывалась особенно чётко. По свидетельству В.И. Гурко, даже корпуса одной армии зачастую не имели между собой оперативной связи и порой не могли предположить местонахождение друг друга. Штаб фронта получал донесения от командующих армий иногда только через несколько дней. Более того, русские связисты посылали телеграммы и распоряжения незашифрованным текстом. Противник без труда перехватывал эти сообщения и узнавал ближайшие оперативные задачи русской армии [6, с. 41].

Что касается оперативной деятельности генерала Я.Г. Жилинского, то Я.Г. Жилинский еще до начала кампании допустил ряд ошибок. Самая важная из них – это просчеты в плане Восточно-Прусской операции. Главнокомандующий фронтом ничего не сделал для того, чтобы сконцентрировать все имеющиеся силы на одном направлении. Напротив, он распылял силы между двумя армиями, не имевшими друг с другом возможности взаимодействия. Навязчивая идея Я.Г. Жилинского об ударах этих войск по сходящимся направлениям с целью окружения немецких частей не могла быть выполнена. И 1-я, и 2-я армии были слабы для выполнения подобной задачи.

Отсюда вытекает и вторая ошибка – это неправильная оценка сил противника. Я.Г. Жилинский считал, что русские войска имеют неоспоримое преимущество над германцами, полагал, что Восточную Пруссию обороняют вдвое меньшие силы. Усиливало эффект преувеличение возможностей собственных войск, которые, по мнению командующего фронтом, могли без труда разгромить противника и взять под контроль всю Восточную Пруссию. Однако вскоре выяснилось, что германские части куда более боеспособные, чем представлял себе Я.Г. Жилинский.

Третья ошибка – это неверное определение местоположения противника. Я.Г. Жилинский видел немецкие части «несомненно, за линией озер». То есть 1-й и 2-й армиям предполагалось достигнуть этой воображаемой линии, не встречая серьезного сопротивления. Между тем, первый бой с большими потерями для русских войск произошел уже в день перехода границы – 17 августа (сражение у Сталлупенена). Затем последовало Гумбиннен-Гольдапское сражение (20 августа). Интереса ради отметим, что эти бои происходили ни то что не за линией озер, но в непосредственной близости от русской границы.

По ходу операции главнокомандующий фронтом также допустил ряд ошибок. При анализе его директив и приказов создаться впечатление, что Я.Г. Жилинский имел весьма смутное представление о происходящих на фронте событиях. Он четко придерживался раз намеченного плана, и это является его главным стратегическим промахом. Главнокомандующий фронтом упрямо и настойчиво требовал от 2-й армии наступления в северном направлении для окружения отступающих немецких войск. Тот факт, что фланги армии оголялись, а противник уже перегруппировался и готовился нанести контрудар, мало интересовал Я.Г. Жилинского. Предложения А.В. Самсонова о повороте войск в более безопасном направлении отвергались. От командующего 2-й армией требовали неукоснительного соблюдения приказов. Судьба 2-й армии нам известна.

От 1-й же армии Я.Г. Жилинский требовал скорейшего наступления, торопил П.К. Ренненкампфа, опять же не учитывая факторов усталости войск, необходимости подтянуть подкрепления и тыловые учреждения и т.д. Да и сами приказания главнокомандующего фронтом были противоречивы. В отличие от А.В. Самсонова, командующий 1-й армией отстаивал свое мнение, идя даже на конфликт с Я.Г. Жилинским. П.К. Рененкампф осознавал, что главнокомандующий фронтом плохо понимает истинное положение дел. Я.Г. Жилинский обещал поддержку левому флангу армии, однако это обещание так и не было реализовано. Итог – прорыв именно левого фланга 1-й армии и отступление русских войск.

Примечательно, что даже разгром центральных корпусов А.В. Самсонова мало чему научил Я.Г. Жилинского. Восстановленной 2-й армии он приказывает 8 сентября наступать на прежнем направлении.

Конечно, наступление в Восточную Пруссию спасло положение французов на р. Марне, т.к. немцы были вынуждены снять с Западного фронта два корпуса и кавалерийскую дивизию. В этом плане Я.Г. Жилинский может считать себя спасителем Парижа. Но нас интересует более оперативная деятельность Я.Г. Жилинского, его, скажем так, полководческий талант. В этом отношении, безусловно, общий итог руководимой Я.Г. Жилинским операции – полный провал.

Таким образом, роль генерала Я.Г. Жилинского на посту главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта в августе-сентябре 1914 г. вряд ли можно назвать положительной. Он допустил массу ошибок и промахов, которых возможно было избежать. Однако мы должны не забывать и объективные причины поражения – неготовность русской армии, плохая организация разведки и службы связи, отставание тылов и баз снабжения, невозможность пользоваться железнодорожными сетями, техническое превосходство немецкой армии, недружелюбное отношение населения и т.д.

Поэтому, подводя общий итог, мы приходим к выводу о необходимости в дальнейшем более углубленного изучения данной темы, которая, безусловно, остается исторически важной и актуальной по сей день, намекая нам на возможные ошибки и способы их преодоления.

Примечание: все даты приведены по новому стилю.

 

Список использованных источников и литературы:

1.       Айрапетов О.Р. Участие Российской империи в Первой мировой войне: 1914. – М.: Кучково поле, 2014. – 640 с.

2.       Большая советская энциклопедия: в 30 т. / Гл. ред. А. М. Прохоров. - 3-е изд. - Т.9.: Евклид-Ибсен. - М.: Советская энциклопедия, 1972. – 707 с.

3.       Восточно-Прусская операция: Сб. документов / Ген. штаб РККА. М.: Воениздат, 1939. – 612 с.

4.       Генералы Великой войны / сост., ред., прим. и коммент. Р.Г. Гагкуев; предисл. В.Ж. Цветков, Р.Д. Гагкуев. – М.: Информационное агентство «Белые воины»; Издательский дом «Достоинство»; Российское военно-историческое общество, 2014. – 656 с.

5.       Головин Н.Н. Из истории кампании 1914 года на русском фронте: в 3 т.: Т.1.: План войны; Т.2.: Начало войны и операции в Восточной Пруссии. М.: Айрис-Пресс, 2014. – 685 с.

6.       Гофман М., Главный противник – Россия. М.: Принципиум, 2015. – 528 с.

7.       Гурко В.И. Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом. 1914-1917. М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. – 399 с.

8.       Данилов Ю.Н. Россия в мировой войне 1914-1915 гг. Берлин: Слово, 1924. – 396 с.

9.       Епанчин Н.А. На службе трех императоров. – М.: Наше наследие, 1996. – 576 с.

10.     Зайончковский А.М. Мировая война.1914-1918: в 2 т.: Т.1: Кампании 1914-1915 гг. М.: Воениздат,1938. – 388 с.

11.     Залесский К.А. Кто был кто в Первой мировой войне. М.: Астрель,2003. – 894 с.

12.     Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. М.: Вече, 2014. – 704 с.

13.     Сборник статей по военному искусству. М: Гос. изд., 1921. – 219 с.

14.     Шавельский Г.И. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота: в 2 т. Т.1. Нью-Йорк: издат. им. Чехова, 1954. – 415 с.