Свистова Е.П.

Введение

Война – зло.

Плутарх, Греция

На мой взгляд, самым большим злом в истории России, да и вообще в истории любого государства является война. Война неразрывно связана с историческим путём России, которая большую часть своей истории провела в войнах против захватчиков, как с Востока, так и с Запада, пережила трагедию гражданской войны.

Когда слышишь слово «война», то невольно вспоминаешь Великую Отечественную, Вторую мировую, Отечественную войну с Наполеоном. 1 августа 2014 года исполняется сто лет со дня начала войны, которую одни называют «великой», другие «мировой», третьи проще и точнее – «империалистической». Меня эта тема заинтересовала, в связи с приближающейся юбилейной датой, но в тоже время, меня разочаровал тот факт, что в России Первая мировая война стала на долгие годы жертвой коллективной амнезии, темой не актуальной.

Однако, эта тематика актуальна сегодня. Опыт Первой мировой войны наглядно показал, что любой региональный конфликт может привести к катастрофе. И еще, один момент, центральным звеном, как этой, так и всех других войн является проблема взаимоотношения человека и войны. Изменение человека, связанного с войной, его переживаний, мыслей, настроений, поступков является главным элементом для понимания психологического аспекта войны как зла.

Участник Первой Мировой войны, участник перехода Красной Армии через Сиваш и штурма Перекопа Максим Тарасович Перегудов говорил своим детям и внукам, что любая война – это зло, а Первую мировую войну называл «великим злом» и не любил ее вспоминать. Меня заинтересовала та трактовка войны, которую давал ей непосредственный участник этого события, испытавший на себе к тому, же и всю жестокость австрийского плена. Что же имел ввиду ветеран незаслуженно забытой войны?

Изучив небогатую информацию о жизни Максима Тарасовича и источники по Первой мировой войне, я поняла, что ветеран называл «великим злом» не только саму войну, военные действия, многочисленные жертвы, но и то влияние, которое оказала Первая мировая война на жизнь людей как военного времени, так и после ее окончания.

Гипотеза: Если война – зло, то великая война должна порождать великое зло. В чем проявилось зло? Как оно повлияло на человека и его жизнь.

Поэтому, целью моего исследования, является выявление факторов «великого зла Великой войны» и раскрытие их влияния на жизнь населения, общественное настроение и поведение жителей Воронежской губернии.

Предметом исследованияявляются факторы («великое зло»), повлиявшие на изменение настроения и мировоззрения жителей тыловой губернии, определившие их характерные черты в условиях Первой мировой войны.

Для достижения указанной цели были поставлены следующие задачи.

Задачи:

  1. установить, как отнеслось население губернии к началу войны на примере проведения летней мобилизации 1914 г. и выяснить изменилось ли это отношение в ходе войны;
  2. определить влияние на мировоззрение, общественные настроения и поведенческие практики постоянного населения новых для Воронежской губернии социальных групп – беженцев, фронтовиков, военнослужащих;
  3. проанализировать влияние «чрезвычайных мер», введенных в годы

войны, на настроение жителей Воронежской губернии;

  1. изучить причины, характер, ход протестных движений среди крестьян и рабочих губернии в период Первой мировой войны.

Хронологические рамки: август 1914 – 1918 гг.

Источники исследования: В ходе исследования были использованы различные виды источников

  1. статистические и справочные материалы;
  2. опубликованные источники;
  3. аналитический материал в работах воронежских историков-краеведов: краеведов 50-60-х годов И. Г. Воронкова, Е.Г. Шуляковского, В. А. Степынина, современных авторов - исследователей А.Н. Акиньшина, М.Д. Карпачева, Р. Н. Иванова, В. Жихарева и др.
  4. источники личного происхождения: воспоминания внуков Максима Тарасовича Перегудова, фотографии из семейного альбома Изюмова В.А., документы из семейного архива Чурсиных.

Методы исследования:

  1. Теоретический метод: изучение литературы, исторических документов, материалов периодической печати.
  2. Метод опроса, беседа.
  3. Метод теоретического анализа.

Данная работа имеет практический выход. Ее можно использовать на уроках при изучении школьного курса истории, на уроках краеведения. Материал ценен новизной и обобщением по данной проблеме.

1. Динамика настроений и отношения к войне гражданского населения и военных

С самого начала Первой мировой войны Перегудов Максим Тарасович был на фронте. Вот она карточка тех лет. Это фотография на память. На ней Максим Тарасович и его супруга. Лица серьезные, сосредоточенные. Что ждет этих людей впереди? Суждено ли им свидеться? Что принесла война тысячам российских семей? Разлуку с родными и близкими, ежедневный страх за их жизнь, смерть миллионов.

На начальных этапах войны Россия воспринималась населением как безусловный победитель. Оптимистичные прогнозы прессы, рассуждения о более высоком качестве русских орудий и боеспособности войск, сравнительно стабильное финансовое положение державы позволяли верить в то, что Российская империя при поддержке союзников быстро превозможет врага. Солдаты массово слали родным с фронта письма, в которых говорили, что готовы сражаться до последнего и умереть за веру и отчизну, при этом забывались и тяготы военной службы, и нехватка провизии, и тяжёлые условия, в которых проходили боевые действия. Мобилизацию подстёгивало ещё и то, что среди представлений о боях и военных походах важное место занимала жажда трофеев, а также грёзы о богатстве Европы. Монарх обрёл статус героя, который должен привести страну к победе. Его воспевали, за него молились, перед ним преклонялись [17].

С первых же дней войны все слои населения Воронежской губернии охватил патриотический подъём. Об этом говорит огромное количество манифестаций и шествий в поддержку государственной политики, добровольная мобилизация, молебны о победе над врагом и во здравие призванных на фронт. Народный фольклор пополнился такими присловьями, как: «Коль немец прёт, то, как не защищаться?». Лубочные картинки, высмеивавшие немцев, и патриотические плакаты тиражировались тысячами копий. Повсеместно собирались пожертвования в помощь солдатам и их семьям. Учреждения, которые перед войной уповали на увеличение государственных дотаций и постоянно писали жалобы на нехватку средств, в первые дни войны без промедления нашли деньги для помощи семьям военнослужащих и платежей на нужды фронта, а также выделили сотрудников для проведения общественных работ. Оборона стала объединяющей силой: в течение всего нескольких дней разрозненные земства сорганизовались в общеземский Союз [3].

О патриотизме населения говорит и то, что на начальных этапах войны резко снизилось количество стачек, забастовок и народных выступлений по внутриполитическим и экономическим поводам - население осознавало, что государство в сложный период должно сконцентрироваться на противостоянии германской агрессии, и преступно во время борьбы с внешним врагом «вставлять власти палки в колёса». Известный современный историк, специалист по истории рабочего класса Ю. И. Кирьянов указывал, что с начала мобилизации в июле 1914 до начала 1915 года в стране не было ни одной демонстрации. По всей стране революционные массы сменили красные повязки на хоругви и портреты царя. Студенты, самая социально нестабильная группа ввиду молодости и искренней веры в свою образованность, записывались на военную службу или шли на завод делать снаряды. Всеобщий порыв вверг общество в то состояние, когда забывались все старые обиды и распри, исчезали разногласия между социальными группами, между властью и обществом и когда одна общая цель - спасение Родины - сплачивала государство и народ в одно целое [17].

С вступлением России в Первую Мировую войну в Воронежской губернии начались массовые мобилизации в царскую армию, в ходе которых из Воронежской губернии было призвано 380 тысяч человек, или 47% трудоспособного мужского населения [5].

Первые мобилизации прошли успешно. Среди новоиспечённых воинов большую часть составляли так называемые «охотники», то есть добровольцы. О достижениях наших земляков по организации мобилизации неоднократно сообщали в специальном издании министерства внутренних дел «Вестник полиции». Десятки воронежцев, работавших в воинских присутствиях, по-современному – в военных комиссариатах, и отвечавших за мобилизацию, удостоились медалями «За труды по отличному выполнению всеобщей мобилизации 1914 года». Антивоенных настроений в начале войны практически не было [10].

Смело сражались наши земляки на фронте. В годы войны четверо уроженцев села Красный Лог: Фаддей Иванович Денисов, Михаил Яковлевич Родионов, Денис Илларионович Хаюров, Матвей Герасимович Данилов – стали полными кавалерами Георгиевского креста. Уроженец села Рубашевка прапорщик Степан Венедиктович Сокур заслужил полный Георгиевский «бант» [1]. На данный момент установлены имена еще 3-х полных Георгиевских кавалеров из села Новый Курлак: фельдфебель Илья Макаров, Егор Сысовский и Владимир Матросов.

Люди «гражданские» тоже не отсиживались в стороне – делали огромные пожертвования на нужды армии. Причём, жертвовали средства и государственные, и частные предприятия, и купцы, и дворяне, и зажиточные, и неимущие. К губернатору постоянно поступали прошения об организации в губернии благотворительной деятельности. Местные власти подобные сборы поощряли. Однако, в первые месяцы войны некоторым благотворительным проектам отказали из-за того, что воронежцы попросту обеднели, отдавая последнее на потребности фронта [11].

4 августа 1915 года в присутствии губернатора и других официальных лиц, происходило торжественное молебствие по поводу пуска трубочного завода. Газеты писали, что с этого момента Воронеж стал вносить «реальную лепту в огромное и святое дело». Была послана телеграмма государю императору с выражением верноподданнических чувств.

Сам же император Николай II приезжал в город 6 (19) декабря 1914 года, когда возвращался из инспекционной поездки по Кавказу. Николая II встречали на вокзале, в зале первого класса. Городская депутация преподнесла ему хлеб-соль, а поскольку шла Первая мировая война, еще и 10 тысяч рублей. Собранные суммы также передали от дворянства, земства и купечества.

Императорская семья посетила Митрофановский монастырь, где приложилась к мощам Митрофана и Чудотворной иконе Смоленской Божьей Матери. Затем император посетил Мариинскую гимназию, где был расположен 64-й сводный военный госпиталь. Девять раненых получили из рук Императора серебряные медали на Георгиевской ленте «За храбрость». Государыня всем надела образки. Венценосные гости также посетили госпиталь № 1 Всероссийского земского союза (в доме Общества защиты материнства и младенчества на Мало-Московской улице), офицерский лазарет дворянства (в здании Дворянского собрания), госпиталь Воронежского дамского комитета Общества красного Креста (в доме купцов Сычевых). В шесть часов вечера они вернулись на вокзал. Убывая из города, император приказа освободить воронежских школьников от занятий на три дня.

– Мне посчастливилось общаться с человеком, который помнит приезд императора в Воронеж, – вспоминает Ольга Симонова, жительница Воронежа. – Он рассказывал, что город к этому событию начищали до блеска. А горожанам советовали выходить на улицу только в нарядных одеждах. А ещё в день приезда нельзя было выходить на балконы и лазать по чердакам, а также пользоваться фотоаппаратами.

От императора местные чиновники ждали примерно того же. А он вопреки ожиданиям приехал не при полном военном параде, а просто в шинели! Потому что для него это была рабочая поездка по «штатному расписанию». Шла 1-я мировая война, и Николай II хотел осмотреть госпитали. Для этого и прибыл в Воронеж. Он не мог не заметить, что воронежцы прониклись неподдельным патриотическим чувством [13].

В нашем поселке Анна (в годы Первой мировой войны село Анна) тоже был тыловой лазарет, в который поступали раненые и больные. Документального подтверждения этому не было, пока к нам не попал документ, подтверждающий этот факт. Это Билет № 1124, выдаваемый эвакуированному нижнему чину при поступлении в лечебное заведение. Билет выдан фельдфебелю Черепову Ивану Силантьевичу. Место приписки: Воронежская губерния, Бобровский уезд, Курлацкая волость, с. Бродовое, 1915 год.

14 января 1916 года Иван Силантьевич получил сквозное пулевое ранение в левую руку и поступил в Бутурлиновку в госпиталь № 1, а 2 февраля 1916 года был переведен в Анненский лазарет № 4 о чем свидетельствует запись, сделанная в приемной книге под № 114.

Патриотический подъем, и патриотические чувства сохранялись недолго. В начале войны современники отмечали практически стопроцентную явку мобилизованных на призывные пункты. Были случаи, когда призываемые просили медицинскую комиссию не тратить время на их осмотр, заявляя, что они абсолютно здоровы.

Как и другие солдаты, Максим Тарасович слал родным с фронта письма, в которых говорил, что готов сражаться до последнего и умереть за веру и отчизну. Но неподготовленность России к войне, трагедия тяжёлых потерь и позорного отступления убивали патриотический порыв первых месяцев войны и на фронте и в тылу, вызывали дезертирство в армии и борьбу с ним.

Спустя три года страну буквально захлестнули толпы дезертиров, вооруженных и обозленных. Вряд ли кто мог представить что-то подобное летом 1914 года.

Основанием для такого вывода являются документы, которые находятся в Государственном архиве Воронежской области. Это - циркуляры и распоряжения воронежского губернатора, переписка командиров воинских частей и руководства госпиталей и эвакуационных пунктов с губернской администрацией, рапорты и донесения полицейских чинов [6].

Уже в августе 1914 года начальник Воронежского гарнизона генерал-майор Тимковский в рапорте на имя губернатора писал, что многие нижние чины, находящиеся на службе в Воронеже позволяют себе отлучаться в свои сёла и проводят там по несколько суток. Начальник гарнизона просил губернатора сделать распоряжение, чтобы местная полиция всех призванных запасных, при которых не будет увольнительных билетов на родину, немедленно задерживала и отправляла в свои части [7].

Губернатор Петкевич в октябре 1914 года издал два циркуляра с обращением к земским начальникам и начальникам полиции Воронежской губернии, в которых делал распоряжение, чтобы все самовольно отлучившиеся домой нижние чины из числа запасных задерживались местными властями и отправлялись в распоряжение ближайших уездных воинских начальников.

Но циркуляры и распоряжения губернатора не исправили ситуацию. Более того, на имя губернатора стали приходить телеграммы от командования Московского военного округа, в которых оно просило издать приказ задерживать всех самовольно отлучавшихся раненых с санитарных поездов и сдавать их местным воинским начальникам [7].

Надеясь уменьшить количество побегов, Высочайшим указанием от 15 апреля 1915 года (все даты даны по старому стилю - Р. И.) было объявлено о лишении пособий семей бежавших или сдавшихся в плен военнослужащих.

Часто на имя воронежского губернатора приходили жалобы на то, что бежавшие нижние чины живут в родных сёлах и деревнях совершенно открыто, под боком у урядников и старост, но те не предпринимают никаких мер по этому поводу [7].

Полицейским чинам вменялось: 1) периодически устраивать внезапные обходы и осмотры заведений, посещаемых нижними чинами, обращаясь в нужных случаях к содействию начальников местных гарнизонов; 2) при получении сообщения о побеге нижнего чина не ограничиваться опросом его родственников, как это часто происходит, а производить обыски в постройках помещений и в помещениях соседей, а равно и в ближайших лесах, составляя об этом протоколы [9].

В 1914-1916 годах, несмотря на все недостатки и просчёты, ситуация в целом более-менее была под контролем, но после февральских событий 1917 года уже совсем не контролировалась. Армия разваливалась, с фронта бежали не одиночки, а целые части, и вся существовавшая ранее система розыска и задержания дезертиров оказалась совершенно бессильной.

В мае 1917 г. Город посетил министр финансов Временного правительства А. Шингарев. Этот человек был хорошо знаком горожанам как бывший врач и автор знаменитой книги «Вымирающая деревня». Свою популярность Шингарев использовал для того, чтобы ратовать за подписку на так называемый «Заем свободы», выпущенный для продолжения войны. Это предложение поддержали лишь меньшевики и эсеры [10].

В условиях войны произошла кардинальная трансформация составляющих патриотизма – в широких слоях социума был окончательно утрачен имперский патриотизм. Но части горожан Воронежской губернии на протяжении всей войны был присущ государственный патриотизм, связанный с ведением войны до победы в целях отстаивания интересов Отечества. Желание мира у жителей тыла отмечается уже с конца 1914 г., и постановка проблемы об отношении к войне рассматривалась в контексте вопроса: «какими средствами можно поступиться для достижения мира?».

2. Влияние «чрезвычайных мер» на привычный уклад жизни

«Чрезвычайные меры», введенные в годы войны, изменили привычный уклад жизни горожан и селян. Эти меры призваны были содействовать сохранению порядка, стабильности, спокойствия, создавать основу для всплеска патриотизма, подъема позитивных эмоций, душевного порыва.

Одной из таких мер было введение «сухого закона». В мае военный министр Сухомлинов представил императору план закрытия питейных заведений в районах мобилизации. Опасаясь, как бы войска не проделали «длительный путь к театру военных действий в винном угаре». 16 августа вышел закон «О продлении воспрещения продажи спирта, вина, водочных изделий для местного потребления в Империи до окончания военного времени». Примерно в то же время правительство приняло постановление о сосредоточении всего производства этилового спирта для технических нужд фронта и медицинских целей [8].

26 июля 1914 г. воронежский губернатор издал постановление, в котором запрещалась повсеместная торговля алкоголем распивочно и на вынос, на весь срок мобилизации до закрытия мобилизационных пунктов. Разрешалась лишь распивочная торговля в ресторанах первого разряда, самых дорогих и недоступных для простых граждан. На железнодорожных станциях буфеты обязывались прекращать торговлю спиртными напитками за 15 минут до прибытия воинских эшелонов и на всё время их стоянки. . За нарушение постановления полагался штраф до 3000 тысяч рублей или тюремное заключение до 3-х месяцев. Документ опубликовали в Воронежских губернских ведомостях [8].

4 августа появились дополнения к выше названному постановлению. Запрещалось распитие крепких напитков на улицах, дорогах, площадях и в других открытых местах в черте усадебной осёдлости и в помещениях крестьянского управления и т.д.

В ответ на эти меры в ряде российских губерний в первые дни мобилизации прошли беспорядки среди призванных и рабочих. В большинстве случаев причиной конфликтов было нежелание местных властей выдать новобранцам спиртное. А новобранцы по пути к сборным пунктам часто громили винные лавки и магазины. Дело доходило и до применения вооружённой силы со стороны полиции и войсковых частей [8].

На территории нынешнего Аннинского района (в годы Первой мировой войны – Новохоперского уезда) в селе Артюшкино немецкие колонисты появились в 1911 году. Братья Шмунк и их дядя Иван Григорьевич выкупили винокуренный завод у купца Пафнутьева, наладили дело, что позволило хозяевам уже на второй – третий год получать неплохую прибыль. Планировали построить новый корпус под железом, даже об электричестве подумывали. Завод стал «селообразующим» предприятием, главным фактором экономического и социального развития села, стабильным источником рабочих мест. На предприятии работало около 60 человек. Но война сорвала все планы [4].

В мае военный министр Сухомлинов представил императору план закрытия питейных заведений в районах мобилизации. Опасаясь, как бы войска не проделали «длительный путь к театру военных действий в винном угаре».

После выхода закона «О продлении воспрещения продажи спирта, вина, водочных изделий для местного потребления в Империи до окончания военного времени» спрос на артюшкинский спирт при таких запретительных мерах стал падать, подрывая экономику маленькой немецкой колонии, да и всего села в целом.

Когда пришел 1916 год, завод и вовсе перестал работать. Российское правительство тогда приняло «сухой закон», в результате чего в стране закрылись все винокуренные заводы. Законопослушные Братья Шмунк повесили на заводские ворота большой амбарный замок. По документам 1916 года винокуренный завод в Артюшкино не функционировал и в статистических отчетах не упоминался [4].

В годы войны в Воронежской губернии усилились антинемецкие и антиавстрийские настроения. Граждане немецкого и австро-венгерского происхождения подвергались преследованиям и репрессиям со стороны губернских властей.

К началу Первой мировой войны немецкое население в России составляло примерно 2 миллиона человек. Большая часть из них успела обрусеть и не мыслила себя без России. Но факт наличия в составе подданных империи 2 миллионов человек, имевших исторической родиной страну – противника, не мог не беспокоить российское правительство. К иому же генералитет Русской армии на 20 процентов состоял из лиц немецкой национальности. Но несмотря на эти обстоятельства, немецкие колонисты вместе с другими национальностями мобилизовывались на фронт. Уже в сентябре 1914 года Андрей и Александр Шмунк стали в армейский строй [4].

В этот же период в тылу поднимается волна шовинизма, травли, клеветы и недоверия. Возбужденная толпа громит лавки и магазины, принадлежавшие немцам, а власти в спешном порядке даже переименовали столицу в Петроград и начали депортации в Сибирь. Немцам – поселянам запретили приобретать в собственность или арендовать вне города имущество, а их собственное имущество планировалось распродавать с аукциона. Но тотального характера акции выселения не получили.

Происходили случаи, когда жители какой либо слободы или деревни собирали сход и принимали решение просить власти о запрещении проживать в своем населенном пункте немцам, австрийцам и туркам [4].

«Чрезвычайной мерой» в годы Первой мировой войны можно считать и введение Именным Указом от 20 июля 1914 года «Временного Положения о военной цензуре», которое предусматривало военную цензуру всех почтовых отправлений, в том числе и телеграмм, за исключением корреспонденции особ императорской фамилии, а так же корреспонденции дипломатических и консульских представительств иностранных государств.

О том, что происходило в стране и на фронтах, глубинка узнавала лишь по слухам. Информация газет была непонятна, вымаранные цензорами белые полосы в них не прибавляли к ним доверия. А крестьянам вообще никто ничего не собирался объяснять, сельская интеллигенция не брала на себя эту функцию. Даже та информация, которая попадала в печать, не должна была доходить до жителей губернии [1]. Так вечером 3 марта 1917 года с одним из московских поездов в Воронеж прибыли центральные газеты, подробно сообщавшие о свержении самодержавия. Жандармы попытались задержать все тюки с газетами, но этого им сделать не удалось, благодаря вмешательству рабочих железнодорожных мастерских. Газеты были переданы станционному продавцу и в несколько минут раскуплены [3].

Важным источником информации о войне были фронтовые письма. Это были письма людей, переживших психологический кризис и телесные страдания, потерю однополчан и друзей, душевную муку от того, что вопреки собственным убеждениям были посланы правительством на войну, чтобы убивать. Цензоры называли их «наши серые герои». Все они сетовали на холод, плохое обмундирование и припасы, нехватку оружия и патронов, жестокое обращение офицеров. Часто реальные обстоятельства преувеличивались и искажались, обрастали всё новыми ужасными подробностями и деталями.

Письма, содержащие сведения, содействующие уверенности российского общества в победе, доходили до адресатов без помарок. Так в январе 1915 года писем с хорошим настроением было 70%, а в январе1916 – 33%, причем получалось, что не тыл подбадривал армию, а армия тыл.

Особенно горячо солдаты-фронтовики поддерживали крестьян, боровшихся с помещиками. Так в одном из перехваченных полицией писем с фронта солдаты призывали крестьян отбирать землю у помещиков и кулаков-хуторян, и не бояться полиции: « Если они (полицейские) будут вас за это привлекать, то мы им, чортовым барбосам, головы поотрываем» [3].

Самым крамольным словом в 1916-1917 гг. цензоры считали слово измена. В отчётах военных цензоров Западного фронта значилось: «Слухи о предательстве очень упорны и, что всего хуже, комментируются среди нижних чинов в фантастической форме и колоссальных размерах». Рассказы об изменниках в окружении царя наносили непоправимый ущерб нравственному авторитету царя, убивали веру в непогрешимость самодержавной власти. К сожалению, на этой патерналистской вере держалась вся государственная система Российской империи [11].

«Чрезвычайные меры», введенные в годы войны: военная цензура, «сухой закон», создание «батальонов смерти» и др. изменили привычный уклад жизни. Такие меры дестабилизировали психологический настрой в губернии, «подогрели» нервозность, подозрительность, формировали неудовлетворенность окружающим, то есть породили те явления, от которых были призваны избавить общество [11].

3. Воздействие на общественные интересы и поведенческие практики жителей Воронежской губернии новых социальных групп

В годы войны Воронеж был глубоким тылом. Уже в 1914 году сюда хлынулипотоки беженцев из западных губерний. В 1915 году сюда была эвакуирована большая группа литовцев.

Газета «Воронежский телеграф» с тревогой писал, что вначале предполагалось размещать по 100 человек ежедневно, но принять пришлось 7000 человек. Население некоторых городов в провинции из-за наплыва беженцев и за счёт расквартированных войск выросло в полтора-два раза. В связи с этим в рабочих жилых кварталах возникла страшная скученность, так как владельцы доходных домов требовали высокую плату за предоставляемую жилплощадь. А ведь беженцы, искавшие приюта в чужом городе, не имели ни гроша и потеряли буквально все [10].

1 августа 1915г. Главноначальствующий Воронежской губернии Петкевич издал Обязательное постановление, которое запрещало в городе Воронеже, на время всей войны повышать плату за жильё и требовать её с семейств лиц, призванных на войну, более чем за один месяц, а с прочих квартирных нанимателей – более чем за три месяца вперёд. Виновным в нарушении постановления грозил штраф до 3000 рублей или арест сроком до трёх месяцев. Очень скоро действие этого постановления распространилось на всю губернию [3].

На питание беженцев город тратил в день 19 1/2 копейки на взрослого человека, а на ребенка – половину этой суммы. Пользуясь ситуацией, мошенники и спекулянты набивали карманы, поднимая цены на продукты и товары первой необходимости. «Дороговизна душит городскую бедноту. А цены все растут во имя прихотей мародеров, спекулянтов. Призрак голода и разорения носится над нами» [2].

«Воронежский телеграф» публиковал фельетоны, подписанные псевдонимами Игла и Долотов, в которых спекулянты выводились на чистую воду: «Война – кому как. Кому: безголовье. А кому: на здоровье!»

В течение 1916 – 1917 гг. размеры государственных пособий для обеспечения нужд эвакуированных, несмотря на рост дороговизны, оставались без изменений. Между тем к лету 1917 г. реальные расходы беженца даже в «хлебных» губерниях Центрального Черноземья достигли 9 – 12 руб. в месяц, а «квартира» обходилась от 3 руб. на селе до 4 руб. в городе. В результате в России повсеместно «в связи с недостаточностью пайков» при все возрастающей дороговизне и «преобладающем количестве среди беженцев нетрудоспособных» наблюдалось «острое недовольство и брожение», перераставшее в беспорядки, особенно частые в Московской, Таврической, Томской, Воронежской и Курской губерниях [11].

Временное правительство накануне своего свержения успело ассигновать местным беженским органам (в том числе национальным) «пайковые» на последнюю четверть 1917 г., но опять без индексации норм. С начала массового беженства, то есть с июля 1915 г., по 15 октября 1917 г. «на содержание беженцев» было выплачено свыше 600 млн. руб. (сведения неполные). С 1918 г. советское руководство прекратило выдачу им «пайковых» пособий [11].

Коренное население тыловых территорий встретило эвакуированных сочувственно и благожелательно, несмотря на подозрительность и отчужденность большинства пришельцев, оказавшихся в незнакомой обстановке.

Новые группы общества, появившиеся в городе и провинции в годы войны, существенно изменили состав населения. С их пребыванием отмечается не только рост благотворительности у обывателей, но и опасение их за собственное материальное благополучие, здоровье и даже саму жизнь, отрицательное отношение к длительному пребыванию на территории данного центра. Всё чаще раздавались недовольные речи, обвиняющие беженцев в нежелании работать и постоянном требовании денег. Беженцы стали фактором расшатывания политической стабильности.

С течением времени в связи с обременительностью постоя и ростом расходов по «содержанию» подселенных людей местные жители стали относиться к беженцам как к тяжелой обузе, стараясь избавиться от них любыми способами.

Летом 1917 г. местные беженские органы докладывали в Особое совещание по устройству беженцев, что в Воронежской губернии в период летних полевых работ «местные крестьяне, бойкотируя землевладельцев, препятствуют беженцам выполнять у них сельскохозяйственные работы ниже установленной платы, тогда как за свои работы платят значительно менее» [11].

В заседании губернского совещания по делам устройства беженцев 7 октября 1917г. «представители уездных земских управ доложили, что на местах замечается недружелюбное отношение крестьян к беженцам: их вытесняют из квартир путем разрушения печей, очагов и выставления оконных рам, избивают детей, а нередко и самих беженцев, не хотят продавать хлеб и другие продукты питания, снимают с работ в экономиях и т. п.». Поэтому всем властным структурам было предложено приступить «к улажению обострившихся отношений между коренным населением и беженцами». В послеоктябрьской России враждебность местных жителей к эвакуированным усилилась, причем нередко при поощрении советских властей.

Планирование реэвакуации людей проводилось с июня 1916 г.; этим занималась специальная Комиссия по обратному водворению беженцев при Особом совещании по устройству беженцев, а 21 октября 1917 г. состоялось первое заседание Особого междуведомственного комитета по предварительной разработке плана продовольственных и санитарных мероприятий во время демобилизации армии и обратного водворения беженцев, созданного решением Временного правительства. Однако реальный процесс возвращения беженцев на родину начался только весной 1918 г. и растянулся до 1925 года [11].

4. От ненависти к внешнему врагу к неприятию внутреннего противника

В конце 1916 - начале 1917 гг. набрали силу народные выступления в тылу. Прежде всего, они были направлены против дороговизны и поначалу имели стихийный характер. Причина была в девальвации рубля (к началу 1917 года рубль обесценился до 60 коп.8), и первые волнения имели форму погрома и грабежа лавок и магазинов. В то же время сами крестьяне и рабочие беднели, так как труд пленных, захваченных в боях, был заметно дешевле, и работодатели пользовались им с всё большей охотой. Это также стало причиной обострения противостояние между крестьянами и помещиками по поводу претензий на землю и послужило основой для трактовки причин войны представителями низших классов: «… в России большие господа, лучше сказать, крупные помещики, затеяли войну, дабы истребить мужиков, чтобы избавиться, так как мужики посягают на помещичью землю» [17].

Промышленность города уже в первый год войны быстро милиторизовалась. Расширялись старые заводы и переходили на выполнение военных заказов. Спешно строилось несколько новых предприятий.

Проанализировать настроения, царившие среди рабочих, реакцию властей на требования, выдвигаемые рабочими в ходе их стачек и забастовок, позволяют документы, хранящиеся в делах о забастовках рабочих Воронежского трубочного завода и железнодорожных мастерских Юго-Восточной железной дороги. Они содержат сведения о положении рабочих на предприятиях во время войны, о заработной плате, условиях труда, взаимоотношениях с заводской администрацией, а так же рапорты, отчёты, донесения полицейских чинов, распоряжения и указания руководства предприятий, обращения и ходатайства рабочих к своему начальству и к губернатору [3].

Большинство промышленных предприятий было переведено на выполнение военных заказов, которые приносили заводчикам и фабрикантам огромные доходы. По официальным данным, за год со времени пуска завода капитал акционерного общества «Рихард Поле» удвоился.

Положение рабочих на этих заводах было невыносимым. На всех воронежских заводах и в железнодорожных мастерских были введены обязательные сверхурочные работы по 3 часа в день, техника безопасности отсутствовала, поэтому частыми были случаи травматизма. Покалеченных рабочих увольняли, без каких либо пенсий и пособий. Но следует отметить, что на начальном этапе войны по всей стране и в Воронежской губернии резко снизилось количество стачек, забастовок и народных выступлений по внутриполитическим и экономическим поводам - население осознавало, что государство в сложный период должно сконцентрироваться на противостоянии германской агрессии, и преступно во время борьбы с внешним врагом «вставлять власти палки в колёса». Известный современный историк, специалист по истории рабочего класса Ю. И. Кирьянов указывал, что с начала мобилизации в июле 1914 до начала 1915 года в стране не было ни одной демонстрации. По всей стране революционные массы сменили красные повязки на хоругви и портреты царя [3].

К концу 1916 года продовольственное положение в Воронеже, как и по всей стране, резко ухудшилось. Цены на продукты питания промышленные изделия увеличились в 2-3 раза. Возросла спекуляция. Дороговизна снижала реальный заработок рабочих, который и без того был крайне низким. Население голодало. Ощущался острый недостаток и в топливе. Все это вызвало ненависть и озлобление к царскому правительству. Вслед за рабочими Петрограда, Москвы и других промышленных центров воронежские рабочие также становятся на путь революционной борьбы.

В 1915 году в Воронеже было зарегистрировано 3 стачки – на заводе Столль, в Воронежских и Отрожских железнодорожных мастерских. 1916 год дает уже 7 стачек. Рабочие Воронежских железнодорожных мастерских в течение 1916 года бастовали 4 раза. Новый 1917 год начинается с забастовок. Под лозунгом «Долой войну!» рабочие отказывались продвигать военные грузы, изготовлять орудия убийства [3].

В отличие от рабочих центральных промышленных районов, Воронежские рабочие выдвигали чисто экономические требования – повышение расценок, оплату за сверхурочные, сокращение сверхурочных удаление мастеров, особенно притеснявших рабочих. Тем не менее эти стачки проходили в условиях войны. Одной из самых продолжительных и организованных была десятидневная январская стачка 1917 года рабочих Отрожских железнодорожных мастерских. Для прекращения беспорядков на станцию Воронеж были стянуты усиленный наряд полиции и две роты пехоты. А на следующий день стачку поддержали 2000 рабочих Воронежских железнодорожных мастерских. В результате 200 наиболее активных рабочих были арестованы, посажены в вагоны и на другой день отправлены на фронт[2].

Все наиболее революционно настроенные рабочие, все, кто внушал хотя бы малейшее подозрение в «политической неблагонадежности», немедленно увольнялись с работы, а годные к военной службе мобилизовывались и отправлялись на фронт. За рабочими устанавливалось усиленное наблюдение мастеров и шпионов. За малейшую провинность администрация завода могла посылать рабочего в «маршевую роту» для отправки на фронт. Таким образом, получалось, что фронт, где солдаты выполняли свой священный долг перед Родиной, защищая Отечество, превращался в место ссылки неугодных, в метод наказания. Это было большой ошибкой, которую допустила власть [3].

Постепенно ненависть к внешнему врагу угасала, а на её место пришло неприятие внутреннего противника - предателей в правительстве. Это сопровождалось полным разочарованием в целях и задачах войны, нарастанием её восприятия как чего-то ненужного и навязанного России извне «тёмными силами». Усиление процесса неприятия войны в сознании масс привёл к борьбе с властью.

Из Тамбовской, Воронежской и других губерний в армию было призвано около 50% мужчин, проживающих в деревнях, более трети лошадей было передано для военных нужд. Однако посевные площади сократились не на много в результате напряженного труда оставшихся в хозяйствах мужчин, женщин, стариков и детей. Но чем дальше затягивалась война и больше ухудшалось положение бедняцко-середняцких масс крестьянства, тем сильнее росло среди них недовольство и озлобление.

Вновь вспыхивают, прекратившиеся было в начале войны выступления крестьян против помещиков. Все чаще наблюдаются потравы помещичьих посевов, порубки лесов, самовольные запашки, захват земель и поджоги имений помещиков. Наряду с борьбой против помещиков усиливается борьба крестьян против своей сельской буржуазии – кулаков, против их попытки выделиться на отруба и хутора. На этой почве в 1916 году в селах Верхний и Нижний Мамон и Гнилуша, Павловского уезда, было разгромлено крестьянами свыше двадцати кулацких дворов. Крупные столкновения имели место в Бобровском, Острогожском уездах, где насчитывается около 50 выступлений [16]. Характерно, что застрельщиками борьбы против помещиков – отрубщиков и хуторян часто являлись женщины-солдатки, которые требовали прекращения выделения отрубов до возвращения солдат с фронта.

На почве растущей дороговизны товаров, голода и обнищания происходят в 1916 году разгромы крестьянами лавок торговцев в Павловском, Бобровском, Задонском и других уездах [3].

5. Откуда берется жестокость

Войны остаются в памяти грядущих поколений своими битвами. Но для солдата, где бы он ни воевал, ни голодал, ни мерз, война была повседневностью, и каждый ее день казался длиннее жизни.

Максим Тарасович говорил, что на войну они уходили простыми мужиками, а возвращались с войны инвалидами, вояками, которым трудно было вернуться в простую мирную жизнь.

Война давила, гнула, меняла человека, искажала сознание, привычки, ценности. Вот строки из солдатской частушки 1916-1917 годов:

«Прежде был солдат тетеря,
Не такой он стал теперя,
Как раскрыли ему двери,
Стал солдатик хуже зверя».

А кем как не зверем становится человек в нечеловеческих условиях. Четыре года воюет солдат под открытым небом, холод, грязь, паразиты кусают. Кормят 2, а то и 1 раз в сутки, да и то кашей из прогорклого пшена или гнилой чечевицы.

В 1915 году только часть бойцов была вооружена, а остальные ждали смерти своего товарища, чтобы наследовать его винтовку, или добывали трофейное оружие. Массами гибли солдаты, надламывалась психика уцелевших.

Что такое установить 76 – миллиметровую пушку? Надо вынуть более 50 кубов земли. Это 2-3 дня работы для 5-6 человек, а на фронте – надо немедленно, к вечеру или к утру. Только приготовили позиции, а тут приказ: смена позиций!

А рукопашный бой. Человек совсем зверем делается… Солдаты не то, что писать, рассказывать об этом не хотели. Еще вчера, будучи человеком гражданским, мирным, сегодня он вынужден бить другого, душить, впиваться в глаза, колоть штыком, слыша при этом хруст костей. И так изо дня в день.

Но самые тяжелые физические и душевные раны оставлял плен. Сам Максим Тарасович испытал на себе тяжесть австрийского плена, куда он попал после ожесточенных боев в Галиции. Издевательства и избиения в австро-германских концентрационных лагерях отмечаются всеми современниками. Практиковалось ограбление пленных, вплоть до одежды и обуви. В концлагерях отбирали сапоги и шинели, отбиралось все, вплоть до нательных крестов. В лагерях военнопленных для русских существовали такие наказания: битье хлыстом, плетью, палками, карцер, сидение на корточках с поднятыми руками, привязывание к столбу, сажание на цепь, многочасовое в любую погоду стояние в строю, натравливание собак, стояние босиком на снегу или в грязи, маршировка часами на плацу как в одиночку, так и строем, удары штыками и прикладами.

Откуда же взяться жестокости? Ожесточение нарастало в ходе войны. Увеличение количества пленных неизбежно повлекло за собой ужесточение режима их содержания. В самом скором времени из пленных стали составляться рабочие команды, которые бросались на те или иные работы в Германии и Австро-Венгрии. Противник, впрочем, четко соблюдал требования международного права относительно командного состава: В отличие от пленных солдат, которые уже с начала 1915 года начали в массовом порядке привлекаться к принудительным работам на германскую военную экономику, офицеры, в соответствии с Гаагской конвенцией, были освобождены от физического труда.

Условия содержания в лагере были нечеловеческими. Военнопленные размещались в землянках, деревянных или дощатых бараках без пола и без печей. Эпидемии, скудная еда приводили к высокой смертности, люди спали на прогнившей соломе, зараженной грибком, высока была скученность. Пленные ели отбросы, которые находили в мусорных ящиках, хлеб им выдавался негодного качества, с примесью деревянных опилок. Частыми были случаи смерти от голода. Специальное внимание было обращено на бесчеловечное обращение с военнопленными, как в лагерях, так и в рабочих командах.

Максим Тарасович рассказывал, что за малейшее нарушение правил наказывали резиновой плетью, пленных привязывали к столбу веревками на несколько часов при любой температуре, заставляли бегать с тяжестями на спине весом 10 килограммов, ставили на колени на битый кирпич в течение нескольких часов. Самое активное участие в истязаниях и унижениях принимали в основном, конвоиры и караульные.

Особо изощренным способом «усмирения» заключенных в австрийских лагерях было подвешивание на столбах за руки или за ноги. Когда пленный терял сознание, его отвязывали, выливали на него ведро воды, чтобы привести в чувство и вновь подвешивали, продолжая издевательство.

Такому истязанию подвергли и Максима Тарасовича. На несколько часов караульные подвесили его на столб вниз головой, а после бросили на землю рядом с костром со связанными за спиной руками. Максиму Тарасовичу удалось поближе подобраться к костру и пережечь веревку, при этом сильно обжечь себе руки. Освободившись от веревки, он выждал удобный момент, убил конвоиров и бежал из плена обратно на фронт.

Заключение

В ходе исследования мне удалось установить основные факторы («великое зло»), повлиявшие на изменение настроения и мировоззрения жителей тыловой губернии, определившие их характерные черты.

С начала войны в Воронежской губернии проводились массовые мобилизации в царскую армию, в ходе которых из Воронежской губернии было призвано 380 тысяч человек, или 47% трудоспособного мужского населения. Что принесла война тысячам российских семей? Разлуку, смерть, страх. А это и есть первый фактор.

Исторические источники со всей убедительностью показывают, что на первом этапе войны всплеск патриотизма в обществе стёр социальные противоречия, но уже с 1915 года они вновь стали обостряться. Просчеты правительства, неподготовленность России к войне, трагедия тяжёлых потерь и позорного отступления – это второй фактор, который способствовал угасанию патриотического порыва первых месяцев войны и на фронте и в тылу, вызывал дезертирство в армии и борьбу с ним.

Третьим фактором военного зла явились чрезвычайные меры. «Чрезвычайные меры», введенные в годы войны: военная цензура, «сухой закон», «батальоны смерти» изменили привычный уклад жизни. Такие меры дестабилизировали психологический настрой в губернии, «подогрели» нервозность, подозрительность, формировали неудовлетворенность окружающим.

Среди других, отмеченных мною факторов можно назвать появление нового социального слоя – беженцев. Газета «Воронежский телеграф» списала, что вначале предполагалось размещать по 100 человек ежедневно, но принять пришлось 7000 человек. С течением времени в связи с обременительностью постоя и ростом расходов по «содержанию» подселенных людей местные жители стали относиться к беженцам как к тяжелой обузе, стараясь избавиться от них любыми способами. Это повлияло на расшатывание политической стабильности, развития антиправительственного настроя, усиление эксплуатации рабочих в условиях военного времени, растущую дороговизну товаров, голода и обнищания.

Первая мировая война стала главным фактором, породившим и революцию 1917 г. В 1915 году в Воронеже было зарегистрировано 3 стачки – на заводе Столль, в Воронежских и Отрожских железнодорожных мастерских. 1916 год дает уже 7 стачек. Вновь вспыхивают, прекратившиеся было в начале войны выступления крестьян против помещиков.

Идут годы. Спустя почти 100 лет в селе Поповка Аннинского района состоялось торжественное открытие памятника полному Георгиевскому кавалеру, фельдфебелю Илье Макарову. В митинге на поселковом кладбище по случаю столь памятного события приняли участие глава Хлебородненского сельского поселения Светлана Колмакова, заслуженный художник России Александр Курзанов, казаки хутора Поповский вместе с подъесаулом Александром Козловым, учащиеся Новокурлакской и Хлебородненской средних школ, внук и правнук героя Александр Попков и Николай Макаров. «Долгие годы герои Первой мировой войны находились в забвении, - отметила Светлана Колмакова. - Им не ставили обелисков, о них не создавались книги славы. Открытие памятника Илье Макарову станет восстановлением исторической справедливости: эти люди сражались за честь России, служили ей верой и правдой».

Видный русский философ XX-го столетия Иван Александрович Ильин подчёркивает что, «непротивление злу» или в данном контексте войне, ведёт к разжиганию зла или войн ещё большего масштаба. История XX века может показать нам очевидные примеры этого.

Список источников и литературы

  1. Анна: за веком – век. – Воронеж: Центр. – Чернозем. кн. из – во, - 1998.
  2. Борьба за советскую власть в Воронежской губернии 1917-1918 гг. Сборник документов и материалов. – Воронежское книжное издательство, 1957.
  3. Воронков И.Г. Воронежские большевики в борьбе за победу Октябрьской социалистической революции. Воронежское Областное Книгоиздательство, 1952.
  4. Жихарев В.И. Немецкие колонисты в селе Артюшкино. Историко-краеведческий очерк. – Воронеж: Издательский дом «Коммуна», 2007.
  5. Загоровский В.П. Воронеж: историческая хроника. – Воронеж: Центр. – Чернозем. кн. из – во, 1989.
  6. Иванов Р.Н. Дезертирство нижних чинов в 1914-1916 гг. На территории Воронежской губернии. / Р.Н. Иванов // Созвездие. Научный альманах – вестник гуманитарных, общественных наук. № 1. 2011
  7. Иванов Р.Н. Борьба с дезертирством нижних чинов на территории Воронежской губернии в 1914-1916 гг. / Р.Н. Иванов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. № 4(10) Часть II. 2011
  8. Иванов Р.Н. Борьба с распространением и употреблением спиртных напитков в Воронежской губернии в 1914-1916 гг. / Р.Н. Иванов // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. № 4(10) Часть II. 2011
  9. Издательство «Грамота» www.gramota.net
  10. Кретова О.К. Русский город Воронеж. – Воронеж: Центр. – Чернозем. кн. изд-во, 1986.
  11. Курцев А.Н.- Вопросы истории. 1999. – № 8. – С. 98-113.
  12. Материалы встречи в музее на вечере «Царственные страстотерпцы» в цикле «Наши потомки нас оценят». Т.А. Рябчинская «О пребывании Николая II в Воронеже».
  13. Материалы семейного архива Изюмова В.А.
  14. Очерки истории Воронежской области. Под редакцией Е.Г. Шуляковского. Том 1. Издательство Воронежского университета. Воронеж, 1967.
  15. Соболев П.Н. Подготовка социалистической революции и установление советской власти в Воронежской губернии. – Воронежское книжное издательство, 1955.
  16. Степынин В.А. Хроника революционных событий в деревне Воронежской губернии (1861-1917 гг.). – Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1977.
  17. Чтение по русской истории. Хрестоматия для старшеклассников – Тула изд-во «Пересвет II», фирма «Ослябя», 1995.

При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации № 11-рп от 17.01.2014 г. и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский Союз Молодежи»

Go to top