Астапов Е.И.

Очевидно, что практически любые масштабные исторические события в судьбе страны непременно сказываются на образе жизни и состоянии всех её частей, от столицы до провинции и окраин. Смены правителей, революции, войны - такие эпохальные явления, или явления, сравнимые с ними по своему историческому значению, способны кардинально изменить и сознание людей и их бытие. И конечно война, тем более война XX века, тем более война мировая, самым непосредственным образом изменила быт и внешний облик крупного губернского города Российской империи, каковым был Воронеж в начале прошлого столетия.

С началом Первой мировой войны нашему городу, находившемуся в ведомстве Московского военного округа, суждено было вместе со всей страной взять на себя её тяготы. Иначе и быть не могло - несмотря на тыловое расположение, Воронеж, бывший крупным транспортным узлом, с первых недель конфликта обрёл важное значение и целый ряд новых функций. В данной статье рассматриваются некоторые наиболее существенные из них.

Думаю, что прежде всего мы должны обратить внимание на наиболее отчётливый, видимый признак начавшейся войны - это раненые, в большом количестве появившиеся в поездах и на улицах, в госпиталях и лазаретах. Большое число их, лечебных учреждений разного типа, возникло в Воронеже с первых же дней войны. Работу начали как казённые лазареты, так и созданные по частному почину. Так, например, Воронежский архив сохранил ряд обращений руководства Митрофановского монастыря в адрес губернатора и начальника воронежского гарнизона с просьбой о переводе ратников государственного ополчения из стен обители - в монастырских помещениях духовенство планировало открыть госпиталь для раненых нижних чинов.

Конечно, сосредоточение в городе большого количества запасных частей и прибытие туда многочисленных раненых, количество которых превысило все предвоенные ожидания, привело на первых порах к некоторой дезорганизации городской жизни. Как свидетельствует начальник гарнизона Воронежа генерал-майор Тимковский в своём приказе от 14 августа, в городе к этому дню "было уже два случая, где офицерские чины позволили себе быть в пьяном виде в общественном месте и безобразничать". В приказе предписывалось также принять "самые строгие и энергичные меры" для недопущения такого рода эксцессов, а с его содержанием, судя по рапортам бригадных командиров, были ознакомлены все нижние чины гарнизона. Пьянство, однако, было отнюдь не единственным негативным явлением - сохранилась серия распоряжений начальника гарнизона с воспрещением офицерам гарнизона "по настоящему тяжёлому для России времени... впредь до окончания войны играть в карты в клубах и собраниях", в другом же документе - сообщении губернатора Георгия Петкевича начальнику гарнизона от 16 сентября - констатируется небывалое распространение в Воронеже попрошайничества - им на городских улицах промышляли раненые, подчас даже симулируя свои повреждения.

Так или иначе, к 24 декабря 1914 года в Воронеже находился 41 госпиталь, в том числе и ряд частных лазаретов. Лечебные учреждения разместились в зданиях гостиниц "Таганрог" и "Франция", Николаевской прогимназии, Крестьянского банка, Маслобойного завода, городской управы, Епархиального училища и других пригодных для этой цели помещениях.Сведений об условиях содержания в них практически не сохранилось, потому дать полной картины не представляется возможным. Однако нельзя не отметить свидетельство начальника гарнизона, сделанное им после нескольких посещений госпиталя Дамского комитета - по его словам, пища там восхитительна, "в этом лазарете больной в день обходится с хлебом, чаем и сахаром до 26 коп., при чем пища сытна и ея очень довольно всегда бывает". Госпиталь Дамского комитета ставится начальником гарнизона в пример главам всех госпиталей и лазаретов города в его специальном обращении к ним от 21 октября.

Насущным был и вопрос о возвращении в строй выздоровевших воинов, которые, по признанию начальника штаба Московского военного округа "долгое время оставались по разным причинам вне театра боевых действий"^. Внимание на это было обращено в приказе о немедленной отправке в свои части поправившихся офицеров и нижних чинов.

Особенно актуальным последнее распоряжение стало в связи с другим принявшим широкие масштабы явлением. По сообщению всё того же начальника штаба Московского военного округа от 11 сентября "революционные организации и пацифические общества в настоящее время используют широкую доставку газет и журналов в действующую армию, в госпитали и лазареты, а также в поезда с эшелонами войск и ранеными воинами, для распространения прокламаций революционного и пацифического характера".

Следует сказать, что подозрения властей вызывали также и вполне легальные органы. 3 октября губернатор сообщил начальнику гарнизона о том, что "Вольное Экономическое Общество рассылает по госпиталям для раздачи раненым книги и брошюры нередко тенденциозного содержания", а также о предложении министра внутренних дел "принять меры к тщательной проверке присылаемой названным и другими подобными обществами литературы". Уже чуть более, чем через месяц, 7 ноября губернатор вновь вынужден был напомнить начальнику гарнизона о необходимости "иметь постоянный строгий надзор за организуемыми Вольным Экономическим Обществом библиотеками для раненых и тщательно проверять посылаемые этим обществом книги". Ещё более радикальными оказались меры в отношении издания под названием "Донская речь" - все предназначенные для раненых экземпляры этой газеты были подвергнуты уничтожению.

Революционными и либеральными органами, впрочем, не ограничивался круг источников антивоенной и антирусской агитации в Воронеже - они, по сведениям верховного командования, были очень и очень многообразны.

Так, по сообщению начальника генерального штаба воронежскому губернатору от 13 октября: "в запасных батальонах и ополченских частях в южной части России замечена пропаганда евреев на немецкие деньги". А под занавес года из главного управления генерального штаба пришли вовсе уж необычные сведения: по данным МВД "сектанты, а именно, баптисты и так называемые "евангельские христиане" стремятся использовать переживаемые военные обстоятельства для распространения сектантства в войсках" и "под видом раздачи книг Св. Евангелия, в действительности снабжают их разного рода сектантскими произведениями". Подобного рода явления власти предписывают строго пресекать, так как "сектантство... проникнуто противогосударственными и, в частности, антимилитаристическими тенденциями, не может не оказывать крайне вредного влияния на воинских чинов".

Основным местом распространения всех этих сектантских, революционных, либеральных и иноземных агиток становились как раз воронежские госпитали, допуск в которые "посторонних лиц производится совершенно свободно и... без всякого ограничения", чем пользуются "лица неблагонадёжные как в политическом, так и в нравственном отношениях для распространения пропаганды" - это с горечью констатировал губернатор в своём сообщении начальнику гарнизона от 16 декабря. В связи с этим главой администрации было отдано распоряжение о более осмотрительном пропуске посетителей к больным и установлении их регистрации, а также проверке всех пациентов и персонала госпиталей по документам и спискам. Но если ужесточить режим посещения лазаретов оказалось достаточно просто, то попытки фильтрации поступавших в них больных были неудачны, так как, по признанию главврача 62-го сводного эвакуационного госпиталя в рапорте на имя начальника гарнизона "больные, военнопленные присылаются... без всяких списков и только в госпитале опросом устанавливаются имена фамилий прибывших".

Вопрос о пропаганде и мерах борьбы с ней не менее актуален и в отношении другой важной функции, возложенной на Воронеж в годы Первой мировой войны. 11 сентября 1914 года начальник штаба Московского военного округа издал предписание "спешно подготовить новые помещения в пределах Воронежской губернии для размещения военнопленных... в казармах и частных домах, допуская самое тесное размещение". Не без труда данное распоряжение всё же было выполнено воронежскими властями.

Согласно сообщению начальника гарнизона губернатору от 29 октября, в Воронеже в Тихвинских казармах содержались 162 военнопленных здоровых, а также 734 нижних чинов и 9 офицеров военнопленных раненых и больных в госпиталях. Однако, как мы видим из рапортов заведующего военнопленными полковника Александрова, уже на следующий день "ввиду ежедневно выписывемых военнопленных из госпиталей, а также ввиду... приезда большой партии военнопленных" состоялся их перевод в более обширные казармы Городского Музея, вместившие уже 233 военнопленных, причём 176 славян и 57 немцев и венгров были помещены отдельно друг от друга. К 10 ноября их было уже 272 человека, а 20 ноября в город прибыла, судя по документам, самая многочисленная в этом году партия военнопленных - 325 пленных турок.

Судя по всему, содержались военнопленные довольно сносно. Ещё 9 октября губернский распорядительный комитет дал указание "в отведённых для расквартирования военнопленных зданиях устроить двухъярусные нары из цельных неструганых досок, вмазать два котла, из них один на 50 ведер для щей, другой на 20 ведер для каши, и куб для кипятку", в самом конце года казармы были оснащены умывальниками.Однако сохранилось немало документов, свидетельствующих о постоянно возникавшей необходимости ремонта казарменных помещений - неисправных печах, текущих крышах, прогнивших полах.

Большая теснота при размещении военнопленных вызвала к жизни вопрос о предупреждении инфекционных заболеваний - для уменьшения скученности в казармах власти обратились к практике размещения военнопленных в частных домах воронежцев за обычную квартирную ставку.

Стоит отметить, что ещё ранее конца октября не замедлили обнаружиться пагубные последствия сравнительно мягких условий содержания пленных. Согласно сообщению губернатора начальнику гарнизона от 16 сентября австрийцы "развращают [солдат и местных жителей] и своими тенденциозными рассказами о ходе военных событий оказывают на них крайне вредное влияние", а кроме того не отстают от своих российских "коллег" в выпрашивании у горожан денег и материальных ценностей. Начальник гарнизона в тот же день отреагировал принятием мер к пресечению общения русских нижних чинов с пленными австрийцами, для борьбы с попрошайничеством были организованы усиленные полицейские дозоры.

По всей видимости, принятые меры, оказались действенными, по крайней мере в глазах начальства. Когда 27 октября губернатор сообщил генералу Тимковскому, что, по сведениям МВД, надзор за военнопленными в некоторых местностях слаб, "вследствие чего они находятся в постоянном общении с местным населением, в особенности с запасными и ратниками, которым внушают вредные идеи", начальник воронежского гарнизона констатировал, что "никакого общения с населением они не имеют, в городе никакого влияния не производят... ибо они держатся в должной репрессии и за ними установлен надлежащий надзор". Но, "в виду существующих слухов", всё же издал дополнительно серию распоряжений (воронежскому уездному воинскому начальнику, заведующему военнопленными, председателю воронежского губернского комитета Всероссийского Земского Союза по оказанию помощи больным и раненым воинам, начальнику воронежского окружного эвакуационного пункта) об установлении негласного надзора за военнопленными в казармах и госпиталях, и соблюдении в их отношении строгого режима без всяких послаблений.

Той осенью в Воронеже чествовали георгиевских кавалеров, устраивали пышные проводы на фронт воинских частей, квартировавших и комплектующихся в губернской столице - подарками горожан для офицеров и нижних чинов стали иконы, ситцевые платки и французские булки. Немало усилий было приложено губернским начальством к реализации августовских указов правительства о введении "сухого закона". А в конце ноября в городе развернулась масштабная подготовка к посещению Воронежа царём Николаем II. Несмотря на военное время решено было украсить воронежские улицы флагами и иллюминацией, "побелить и привести в порядок городские здания и исправить мостовые на пути предполагаемого следования Высочайших особ... выписать на прокат несколько автомобилей", а также соорудить триумфальную арку.³⁵ Была произведена проверка госпиталей для исключения "возможности проникновения в лазареты неблагонадёжного элемента"³⁶, а также принято решение изолировать в период высочайшего посещения всех водворённых в городе под надзор полиции и военнообязанных иностранных подданных.

Император прибыл в Воронеж в субботу 6 декабря, в день своего тезоименитства: "Город встретил нас горячим приёмом и тёплою погодою", - записал он в дневнике. "Толпы народа заняли сплошной массой все улицы, по которым ожидался проезд из величеств", - живописует в своих мемуарах сопровождавший царя командир Отдельного корпуса жандармов Владимир Джунковский. Высокой оценки монарха удостоились и лечебные учреждения города. Государь посетил Митрофановский монастырь, где присутствовал на литургии, после чего осмотрел монастырский лазарет - тот самый, об организации которого в августе хлопотало духовенство. "С 2 1/2 до 5 1/2 ездили по остальным лазаретам, очень хорошо устроенным", - подытожил император.

Своеобразной кульминацией первого военного года стал эпизод затронувшей всю Россию антигерманской кампании. Яблоком раздора для воронежского общества стало устройство 11 и 12 декабря в 62-м сводном госпитале новогодней ёлки для пленных немцев, случай на первый взгляд пустяковый - но не в условиях военного времени. Он немедленно стал предметом дознания и рапорта начальника гарнизона командующему войсками Московского военного округа, этот документ раскрывает подробности произошедшего и обнаруживает столкновение двух точек зрения. По мнению генерала Тимковского, заготовив 160 подарков и устроив торжество для немецких военнопленных, начальники госпиталя Виктор Павлюц и Пантелеймон Чангли-Чайкин совершили "деяние явно преступное духу времени и всему Русскому населению". Сами устроители, судя по их показаниям, ничего экстраординарного в произошедшем не видели и свои действия претупными не считали. Констатировав, что "общественное мнение... крайне враждебно настроено" к устроителям праздника, начальник гарнизона в рапорте искренне недоумевает: "...Неужели [они] до сих пор не прониклись чувством негодования и презрения к немецким войскам за их зверства на театре войны, что осуждает не только Россия, но и весь свет, и позволили себе разрешить пленным немцам устроить ёлку в своём госпитале?"

В такой конфликтной атмосфере и накале общественных страстей встречал Воронеж новый 1915 год. Он обещал оказаться тяжёлым и действительно принёс России много страшных испытаний. В нём Воронежу гораздо чаще приходилось принимать раненых, нежели военнопленных. Наш город в течение всей войны продолжал оставаться крупным тыловым центром, облик его уже в первые месяцы коренным образом изменился в сравнении с довоенным, возникли новые, неведомые ранее проблемы. Большинство городских зданий превратились в госпитали и казармы; выздоравливающие раненые, военнопленные и войска переполнили городские и частные помещения. Воронежские горожане по зову государства и собственному почину выполнили задачу превращения ещё недавно мирного города в пункт приёма и содержания военнопленных, госпитальный, интендантский, а впоследствии и промышленный центр, один из очагов общественной деятельности.

Но, увы, жертвы эти по большому счёту оказались напрасными. Русский император никогда уже более не нанесёт визита в колыбель русского флота, а русскому обществу, к сожалению, так и не удастся утихомирить собственные противоречия и примириться в едином стремлении довести войну до победного конца.

Список использованной литературы

1. Воронежская энциклопедия / Гл. ред. М. Д. Карпачёв. - Воронеж: Центр духовного возрождения Чернозёмного края, 2008. - Т. 2.

2. Государственный архив Воронежской области. Ф. И-19. Воронежская городская управа. Оп. 1, Д. 2957.

3. Государственный архив Воронежской области. Ф. И-19, Оп. 1, Д. 2960.

4. Государственный архив Воронежской области. Ф. И-19. Оп. 1. Д. 2991.

5. Государственный архив Воронежской области. Ф. И-19. Оп. 1. Д. 2993.

6. Государственный архив Воронежской области. Ф. И-212. Начальник гарнизона г. Воронежа. Оп. 1. Д. 1.

7. Джунковский В. Ф. Воспоминания. — М.: Издательство имени Сабашниковых, 1997. - Т. 2.

8. Дневники императора Николая II / Под общей ред. и с предисл. К. Ф. Шацилло. — М.: Орбита, 1991.

• Русское краеведение