Шишкина И.Б.

Смутное время представляет огромный интерес для изучения, как один из важнейших и интереснейших периодов в Российский истории. Безусловно, это очень насыщенное событиями время – здесь мы можем наблюдать и острый династический кризис, и существенные социальные, гражданские изменения, и даже войну за независимость.

Народное мнение, временами не столь формируемое, пускаемое на самотек государственными властями, впервые всерьез заявило о себе. Особенно ярко это проявилось в рассматриваемом регионе, который был не только территориально отдален от центра Российского государства, что само по себе создавало определенные трудности для коммуникации и контроля, но и демонстрировал значительную контрастность хозяйственных и общественных условий в сравнении с центром.

Спецификой данной тематики по работе с историческими источниками и исследованиями является редкая и отрывочная упоминаемость происходящего на изучаемом спектре территорий из-за отдаленности от театра непосредственных политических и военных действий.

Актуальность исследования Смутного времени обусловлена тем, что изучение происходящего в переломные периоды истории имеет первостепенное значение, позволяя выявить причинно-следственную связь социальных и иных потрясений в обществе, влияние внутренних и внешних факторов на развитие ситуации. Научная новизна работы заключается в том, что она является первым развернутым специальным исследованием событий Смутного времени на территории современного Центрального Черноземья.

В данной работе я ставлю задачу проанализировать влияние комплекса уникальных территориальных, хозяйственных особенностей, а так же специфических общественных отношений на политические взгляды и активность населения изучаемого региона. А так же, соответственно, исследовать обстановку в регионе накануне Смуты, позицию, занимаемую жителями и местной администрацией в течение Смутного времени и их конкретную деятельность в рамках политического процесса и национально-освободительных военных действий.

Географические рамки охватывают современный Центрально-Черноземный регион.

Хронологические рамки исследования охватывают период с конца XV до 1613 года. Это позволяет включить в исследование период формирования предпосылок происходивших позднее событий и занимаемыми гражданами позиций и полностью отследить происходящее в период Смутного времени, насколько позволяет источниковый материал.

Несомненно, Смутное время имеет как достаточно широкую источниковую базу, так и большое количество исследовательских работ.

В данной работе я использовала данные Нового летописца, исследовательские работы Платонова С. Ф. «Очерки по истории смуты в московском государстве XVI-XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время», Скрынникова Р. Г. «Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев», «Россия в начале XVII в. «Смута»», «Три Лжедмитрия», С. А. Белокурова «Разрядные записи за Смутное время».

Данные исследования в комплексе позволяют рассмотреть происходившие события Смутного времени с различных точек зрения и в рамках различных концепций, что позволяет наиболее комплексно проанализировать данный период отечественной истории.

Предпосылки событий Смутного времени

Одной из предпосылок Смутного времени стала проблема поземельных отношений. Но она по-разному проявила себя на разных территориях государства Российского. Опричнина тяжело сказалась на классе землевладельцев, разрушив сложившийся уклад хозяйственных отношений на местах в результате перемещения землевладельцев с одних земель на другие, ускорения оборота земель, однако особо остро эта картина наблюдалась в центральных регионах. Несомненно, простому крестьянину такая чехарда так же не принесла ничего хорошего. Недовольство и тех и других позднее отразится в трагических событиях Смуты, которые, в свою очередь, в большой степени были вызваны хозяйственным запустением в результате такой неблагоприятной для земледелия и землевладения политикой. А пока имел место усиленный отток рабочего населения из центральных в южные районы в поисках лучшей доли и свободы. Однако, тут возникли проблемы, связанные с быстрым правительственным «обживанием» данных районов, о котором речь пойдет ниже. Тем не менее, новоприбывшие часто обращались либо в служилых по прибору людей, либо даже в крестьян на поместных землях. Таким образом, они вновь попадали во власть режима, от которого когда-то бежали на незаселенные земли, что не могло вызвать у них восторга.

Правительство предоставляло преимущества и при вилегии средним и высшим слоям поместного дворянства — их обеспечивали землями и денежным жалованьем в первую оче редь. Однако для низших кате горий мелкопоместного дворянства предоставляемые льготы были гораздо скромнее, мы видим это по освобождении барской запашки в поместьях, например. Ситуация обострялась и в итоге приводила к тому, что мелкий помещик выбывал из конного дворянского ополчения и служил «с пищалью» (это был более «бюджетный» вариант). Еще один удар по мелкопоместному дворянству нанесло временное восстановление права перехода крестьян в Юрьев день1601-1602 годов, как и сам неурожай и голод. Иногда мелкие дворяне сами, или посылая слуг, занимались разбоями в эти неспокойные голодные годы, например есть информация за 1604 год из г. Ельца, что там 4 человека из детей боярских сидели «в разбое в тюрьме»^[1]

Таким образом, феодальное сословие дифференцировалось еще задолго до наступления Смуты. И у разных его прослоек были разные интересы, положение и отношение к власти. Надо заметить, что последнее существенно ухудшилось в стремительно расширившейся (что было особо важным фактором) среде мелкопоместного дворянства (а именно эта категория преобладала в южных крепостях, как мы увидим позднее).

В то же время, требовалось обеспечение качественной защиты на южных рубежах, в результате чего здесь и возник ряд городов-крепостей (Воронеж 1575-1576 г., Царев-Борисов 1599 г., Ливны 1585-1586 г., Елец 1592 г., Валуйки 1593 г.). Началось заселение крестьянами данных территорий, однако это было характерно для района старых засечных линий (Елец — Воронеж — Курск), в совсем еще не обжитых районах новых крепостей (например Валуйки и Царев-Борисов) крестьян еще не было.^[2] В эти гарнизоны в спешном порядке стягивалось население из близлежащих земель и с центральных регионов. В силу необходимости срочно пополнить военные силы, служилый класс здесь складывался из людей самых разных состояний, получающих поместья и малые вотчины, так как здесь ощущался недостаток в дворянских контингентах. Этих «украинных» территорий еще не коснулся кризис, уже проявивший себя чуть севернее — где весь комплекс свободных земель уже был передан в поместное и вотчинное владение служилых людей, земель, составлявших поместный фонд уже не хватало и жаловать ими служилый класс в центральных регионах стало для власти весьма проблематично. ^[3] Однако количество распаханных земель здесь было еще невелико, как и численность крестьянского населения — это стало альтернативной проблемой, которая не самым благоприятным образом сказалась на поддержке действующих политических сил, о чем пойдет речь далее.

Так же привлекались на охрану южных рубежей и казаки, не слишком лояльные к центральной власти, но имеющие опыт борьбы с кочевниками. Конные казаки, прибранные в степные гарнизоны (их стали широко использовать на пограничной службе вместо дворянских отрядов), получали небольшие поместья и служили без выплаты денежного жалования, что позволяло расширить численность военного контингента и сэкономить казенные средства. Проиллюстрировать это можно на примере Орловского уезда, где к концу XVI века около трети земли было роздано в поместья, при этом отсутствовали вотчины, а казаки владели землей на тех же условиях, что и дети боярские. ^[4] А вскоре после основания Царева-Борисова царские писцы провели первую перепись поселений казаков на Осколе и Северском Донце, впоследствии они были обязаны нести сторожевую службу, что вызывало недовольство в среде казаков политикой центральной власти и способствовало росту оппозиционных настроений.^[5]

Преобладали в контингенте служилые люди низших категорий, а распространенной формой землевладения являлось мелкопоместное. И на основе имеющейся документации можно предположить, что эта картина типична для близлежащих южных городов.

Примечателен факт, что в 1592 г. елецкие воеводы получили разрешение брать на службу помещичьих крестьян (в случае, если те могли оставить замену на своем наделе), вольных людей с посадов, вольных казаков, казачьих и стрелецких детей. Тогда в елецком гарнизоне искали прибежище беглые помещичьи крестьяне. Однако, по многочисленным жалобам землевладельцев южных уездов пришлось скорректировать указ и разрешить брать на службу только «из вольных людей, а не с холопства, и не с пашни».^[6]

Однако в дальнейшем интересная ситуация получилась с дворянским смотром по Ливнам и Ельцу в 1604 году, где казаки, а так же их и крестьянские дети, поверстанные ранее чином детей боярских и поместьями, сохранили свои чины и землевладения — это дало современникам почву для измышлений и осуждения действий Бориса Годунова. На самом деле это могло быть простым стремлением сохранить боеспособность гарнизона, так как, из-за трехлетнего голода, десятки помещиков выбыли со службы.^[7] Казалось бы, такая ситуация должна заставить контингент этих крепостей горячо поддерживать власть Годунова и беспрекословно подчиняться его приказам в надвигающейся Смуте, но на практике получилось совсем не так. Попробуем понять, почему?

Возможно, ответ кроется в тяжелой экономической ситуации в степных уездах. Итак, новоявленные дети боярские получали поместья. Однако, во-первых, их размеры были весьма скромными, а во-вторых, они в немалой степени состояли из нераспаханного поля, что значительно повышало трудозатраты для получения урожая. Естественно, крестьян на данной земле не имелось, а купить их новым помещикам было элементарно не на что, как и прокормить их потом в неурожаные годы. Так что, такая статья доходов как феодальная рента, была им недоступна, как, зачастую, и казенное жалование (либо непредусмотренное — для низшего разряда, либо нерегулярно выплачиваемое). Обработка полученной земли должна была вестись своими силами, как и в крестьянском хозяйстве. Так что положение новоявленных помещиков было достаточно тяжелым.

Однако, ядро гарнизонов в немалой степени составляли дворянские отряды. Из-за нежелания дворян переселяться в эти места, власти проводили наборы сюда детей боярских из мелкопоместных семей, наделяя их небольшими поместьями. Условия службы были весьма тяжелые, поэтому данный контингент старался покинуть гарнизон при первой возможность, не получая разрешения воевод. В ответ Разрядный приказ вводил строгие наказания. К примеру предписание за 1595 год в Ливны гласило:

«А которые дети боярские и казаки, не дождався перемены, с поля збежат, и вы б тех воров велели имать и, бив их кнутьем, велели сажать в тюрьму до нашего указу, да о том к нам писали, и мы тех воров велим казнить смертною казнью».^[8]

К этому можно добавить, что служилые корпорации юга не были сплочены, они не служили в составе «государева двора».

Так же есть основания полагать, что после голода 1601 —1603 гг. численность высшей категории служилых людей сократилась, а низших — увеличилась (на материалах Рыльска). На это стоит обратить особое внимание, вспоминая о том, что у этой категории служилых людей могли иметься претензии к властям.

Правительство старалось на садить поместную систему в южных уездах для создания себе прочной опоры на вновь присоединенных землях. Однако эти усилия не привели к желаемым результатам, поскольку власти не смогли обеспечить новых помещиков пашней и крестьянами.^[9]

Неспособность служилых людей в короткий срок распахать отведенные им в степи участки и обеспечить себя необходимыми жизненными средствами, ведущая к резкому увеличению казенных затрат на содер жание южных гарнизонов (мелких помещиков переводили в раз ряд «оброчников», пользовавшихся правом на получение хлеба из государевых житниц) сыграла решающую роль в особенностях организации правительством такой меры, как десятинная пашня. Властям приходилось отправлять из Нечер ноземного центра все более крупные партии хлеба в южные го рода, стоявшие на черноземе. Стремясь возможно скорее снабдить степные города собственным хлебом, правительство приказало ме стным военным властям завести в них казенную пашню, а для обработки ее ввело государственную натуральную повинность.

Десятинная пашня получила широкое распространение еще в XVI в., но тогда она легла на дворцовых крестьян, вынужденных помимо обработки своего надела были отбывать барщину на государевых десятинах, урожай с которых шел в пользу Дворца.

Теперь этот опыт решили трансформировать для применения на южных степных рубежах. Но, ввиду отсутствия здесь сколь-нибудь существенного количества крестьян, мера эта легла на служилых людей, что стало ключевой ее особенность. ^[10]

Надо обратить так же внимание на способ организации данной меры. И тут есть два варианта.

Первый заключался в том, что к работе на огромной территории десятинной пашни привлекался не только постоянный гарнизон крепости (который, судя по всему, был недостаточен для обработки таких площадей), но и прибывшие на лето пешие стрельцы. В обязанности воеводы было вменено обеспечить их инвентарем, для чего на воеводском дворе были созданы специальные склады, и тягловой силой, то есть лошадьми — они присылались с государевых конюшен. Кроме того, стрельцов обеспечивали провиантом в страдную пору, способ распределения которого указывает на то, что они сохраняли свою военную организацию во время работ. Пешие стрельцы во время своего пребывания в крепости собирали урожай и пахали землю. Весенние же работы по вспашке и зимние по молотьбе лежали на постоянных обитателях города. Данный вариант обработки государевой пашни применялся в Белгороде, Осколе и еще ряде южных городов. В Белгороде, кроме того, площадь распашки была настолько велика, что из отведенных 900 десятин обрабатывалось подобающим образом только 600, а остальные были розданы служилым людям.

Существовал и второй вариант организации государственного барщинного зернового хозяйства, который нашел свое применение в таких городах, как Елец и Курск. Здесь постоянный контингент и размер десятинной пашни позволяли обрабатывать ее преимущественно своими силами. Хлебное жалованье в Ельце получали 150 детей боярских, 200 стрельцов, 600 казаков, 45 пушкарей и ка зенных ремесленников (на 1593 год), чей труд в основном и использовали на де сятинной пашне. Елецкие воеводы имели право набирать в казаки крестьян и крестьянских детей, которые зачастую прибывали со своим инвентарем и скотом, с помощью которых и обрабатывалась государева пашня.

Что касается размеров десятинной пашни, тут есть следующие данные: Воронеж — 300 десятин, Белгород, как поминалось выше, — 600 десятин обрабатываемых из 900 отведенных, Елец — 600 десятин.^[11] Конечно, это очень большие цифры, и обработка данной земли была тяжким бременем для обитателей южных крепостей, не успевших еще толком наладить свое собственное хозяйство. В связи с этим не вызывает удивления тот факт, что десятинная пашня была повсеместно заброшена в годы Смуты, а впоследствии, когда новые правительства сочли нужным ее восстановить, ее размеры существенно сократились (например, в половинном объеме при Михаиле Федоровиче).

Кроме всего прочего при проведении в жизнь данной меры бывали и злоупотребления, например в Воронеже под государеву пашню были отрезаны стрелецкие и казачьи земли. Так же допускались случаи беспроцентных займов зерна у населения для посевов.^[12]

Итак, на кого возложена была обязанность обрабатывать десятинную пашню, и как она выполнялась, мы выяснили, теперь перейдем к вопросу, в чью пользу использовалось получаемое с нее зерно. Сначала десятинная пашня позволила решить вопрос с обеспечением местных гарнизонов. Впоследствии же, когда служилые люди смогли распахать собственные дачи, система распределения хлеба изменилась — шли поставки в новые крепости, например из Ельца — в Царев-Борисов, где распашка только начиналась, из Воронежа — к донским казакам, из Белгорода — на более отдаленные казачьи окраины (на Волгу и Урал). Таким образом, далеко не всегда зерно попадало в руки к тем, кто имел отношение к обработке десятинной пашне, что тоже не могло не вызывать нареканий.

Государева десятинная пашня, безусловно, имеет важное значение, как с точки зрения экономики государства, так и в политической сфере. Однако, к сожалению, разнополюсное.

Так, с экономической точки зрения, государева десятинная пашня позволила решить проблему содержания местных гарнизонов крепостей. Плодородие черноземных почв способствовало сначала богатым урожаям, поэтому зерно перераспределялось и в другие районы страны.

Однако низкая производительность барщинного труда и быстрое истощение почвы привели к резкому падению урожаев, во многом из-за этого она была заброшена в период Смуты.

С политической же точки зрения, государева пашня сыграла непосредственную роль в формировании оппозиционных настроений в южных уездах. Феодальное государство могло достичь поставленную цель лишь доступными ему средствами: оно ввело отработочную государственную повинность для всего без исключе ния населения, переброшенного в южные уезды и несшего гарни зонную службу. И это не только причиняло неудобства гарнизонам крепостей, но и задевало права мелких помещиков, вызывая их негодование. Именно это в большой степени сыграло роль в их политических предпочтениях и действиях в период Смутного времени.

О такой важной предпосылке Смутного времени как голод в неурожаи начала XVII века по рассматриваемой территории четкой информации нет, что при сопоставлении с географическим положением дает возможность предположить, что здесь ситуация была не настолько трагична, как в других регионах. Однако, такая проблема если не прямо, то уж точно косвенно отразилась на черноземных регионах. В частности, это был вновь усилившийся приток населения. Одни мигрировали сюда в поисках спасения от голода, другие бежали от гнева властей, третьи – из-за того, что им больше некуда было податься. Рассмотрим подробнее данные категории новоприбывших.

С первой, все более-менее понятно, хотя обычно в голодные годы народ предпочитал стягиваться к столице, что вызывало дополнительные проблемы.

Вторая категория — это многочисленные участники разбойничьих шаек и восстания Хлопка. В связи с ужесточением правительственных мер по наведению порядка, они устремились на юг, где еще не могло быть столь жесткого правоохранительного контроля населения.

Третья же категория — это косвенные жертвы опал Годунова. Известно, что у опальных бояр конфисковалось имущество, а дворня распускалась с запретом кому-либо принимать их. Таким образом, они оказывались вне социальной структуры государства и без возможностей добыть средства к достойному существованию. Миграция была для них возможно единственным выходом.

Как мы моем заметить, ни одна из данных категорий не могла питать теплые чувства к существующему правительству и его политике.

По приблизительным оценкам А. Палицина в начале XVII века на украины ушло в общей сложности около 20 000 человек, способных носить оружие. Таким образом, можно сделать вывод о том, что и население черноземных областей немало пополнилось за счет весьма неспокойного и далекого от проправительственных взглядов контингента.^[13]

Кроме того, южные крепости имели еще одну интересную особенность в составе своего населения — крайне небольшой посад (например в Ельце и Белгороде) или и вовсе его отсутствие. Здесь отличается Воронеж, где посадское население было чуть более многочисленным. ^[14]

Так же немаловажен тот факт, что из-за нехватки служилых людей в южных крепостях Разрядный приказ имел обыкновение посылать туда стрельцов других городов, в том числе и из столичного гарнизона (которые особенно остро воспринимали это). Они прибывали в крепости весной, а осенью возвращались в свои города. Такие посылки надолго отрывали стрельцов от их промыслов и семей, а значит, неизбежно вызывали недовольство.^[15]

Участие центрально-черноземного региона в событиях смутного времени в период вступления в Россию и правления Лжедмитрия I

Как известно, войска самозванца вторглись в Россию летом 1604 года и разделились на две группы: основная группа, в которую входил сам Лжедмитрий I, польские и отчасти русские силы шли от Киева через Днепр через Чернигов, с планами овладения дорогой на Карачев и Волхов или дорогой на Орел, Кромы, и выйти на Тулу или Калугу; вторая группа состояла из казачьих частей и двигалась по Крымской дороге.^[16] Хотя есть данные, согласно которым основное войско собиралось изначально двинуться не на Новгород Северский, а на Белгород через леса, в ожидании помощи с Дона.^[17] Однако оснований считать, что запорожские казаки продвигались именно по этому маршруту и восстания в прилегающих к нему местах связаны с их деятельностью, нет.

Что касается маршрутов продвижения войск, так же есть предположение, что по пути к Лжедмитрию к отрядам донских казаков, шедших через «польские» окраины (местом соединения должны были стать Ливны по предварительным планам), присоединялись и вольные казаки, жившие в районе Белгорода, Оскола и Царева-Борисова.^[18]

Здесь следует отметить тот факт, что летом 1604 года в связи с возможностью нападения со стороны Крыма в Ливнах стоял гарнизон под командованием П. Н. Шереметьева и М. Г. Салтыкова. К осени военная тревога миновала, и собранное войско распустили, не веря в возможность вторжения Лжедмитрия, как и в то, что он пойдет столь восточным путем.^[19] Последнее предположение оказалось правильным и главные военные действия 1604-1605 годов прошли в стороне от Ливен.

Оценивая влияние центрально-черноземного региона на ситуацию в целом нужно так же обратить внимание на тот факт, что донские казаки двинулись на подмогу самозванцу, и путь их проходил через Белгород на Курск и Кромы, которые, как мы знаем, стали немаловажным эпизодом войны. Если бы самозванец успел вовремя взять Кромы, то он имел бы возможность обойти правительственное войско и выйти на Тулу или Калугу.^[20]

Так же по данному периоду есть упоминание о том, что дворяне и дети боярские, несшие службу в Белгороде были вызваны на защиту Орла и подавления там волнений.^[21]

Антиправительственное восстание, вспыхнувшее в северских городах охватило и территории на северо-восток, которые до того были меньше подвержены влиянию Лжедмитрия из-за отдаленности от основного театра действий. Так, 1 декабря 1604 года стало известно не только о восстании в Рыльске, но и в Курске. Курских воеводу Г. Б. Рощу-Долгорукова и его помощника Я. Змеева связали и доставили к Лжедмитрию, где они предпочли перейти к нему на службу. Позднее, находясь в Путивле, Лжедмитрий получил вести о том, что его признали Оскол, Валуйки, Воронеж, Царев-Борисов, Белгород, Елец и Ливны. Это подтверждается данными Нового Летописца:

«Потомъ же Украиные городы: Царевъ городъ, Белгородъ, Асколъ, Валуйка, Курескъ и Камаритцкая волость везде воеводъ, переимающе, вязаху и къ нему посылаху.»^[22]

Из этих городов к нему прибыло некоторое количество казаков и стрельцов, например есть информация о том, что из Царева-Борисова к нему прибыло 500 стрельцов.^[23] Так же есть данные, что жители признавших самозванца городов помогли ему в агитации других южных окраин.^[24]

Данные по восстанию в центрально-черноземном регионе можно получить из писем приближенных к самозванцу иезуитов Чижевского и Лавицкого за февраль-март 1605 года (эти данные являются и самыми ранними). Так в письме 26 февраля (8 марта) говорилось, что в Путивль привели побежденных из перешедших на сторону «светлейшего князя» крепостей: Оскола, Валуек, Воронежа, Белгорода и Царева-Борисова. Р. Г. Скрынников, анализируя данную информацию делает логичный вывод, что «города Воронеж, Царев-Борисов, Белгород разделены были большим расстоянием. Чтобы собрать воедино пленных воевод из пяти отдаленных крепостей и доставить их в Путивль через местности, занятые правительственными войсками, требовалось много дней и недель. Следовательно, восстание охватило южную «украину» не в момент написания письма 26 февраля, а значительно раньше: в январе или начале февраля 1605 г.»^[25]

Разрядные записи уточняют информацию о «посольстве» к самозванцу. Подтверждая факт принесения присяги, они сообщают, что в Путивль были доставлены воеводы Б. М. Лыков из Белгорода с головами, Б. П. Татев из Царева-Борисова и князь Д. В. Туренин, Д. М. Борятинский из Ливен.^[26]

Данная информация нуждается в некоторой корректировке: Д. В. Туренин служил воеводой в Валуйках, в Осколе — воевода Б. С. Сабуров и голова И. И. Загряжский; в Белгороде — князь Б. М. Лыков, головы князь Ф. Волконский, П. Извольский, М. Зиновьев; в Цареве-Борисове — князь Б. П. Татев, головы И. Н. Ржевский, И. В. Левашов, М. Б. Зыбин; в Воронеже — князь Б. Н. Приимков-Ростовский и голова Ф. Лодыженский. Таким образом, получается, что в плен попали весьма знатные воеводы и дворянские головы, что говорит о серьезном настрое восставших. В тыловых крепостях, таких как Воронеж, Елец, Ливны, восстание облегчало то, что часть контингента была отозвана в действующую армию (Воронеж —100 стрельцов, Ливны — 200 конных казаков, Елец — 100 стрельцов и 400 конных казаков с пищалями).

Интересно, что для противодействия мятежникам был усилен гарнизон Царева-Борисова, куда были переведены воевода А. Измайлов и голова Б. Хрущев. Здесь были сосредоточены довольно крупные силы. Можно отметить интересный факт, что власти задержали временно служивших в Цареве-Борисове московских стрельцов для повышения боеспособности крепости. На них возлагались особые надежды. Но стрельцы впоследствии примкнули к мятежу, в надежде на скорое возвращение в столицу и на привилегии (которых они были лишены по их мнению Годуновым) от самозванца. В Путивле они присягнули на верность самозванцу в числе других.

Причем правительство не могло сделать официального заявления о том, что здесь мятеж подняли мужики, «чернь», как это было с восстанием в Околенской волости, из-за отсутствия здесь посада (как и в некоторых других южных городах). Разрядные записи кратко сообщали о том, что в «диком поле» города «смутились» и принесли присягу самозванцу. То есть, мелкие помещики «польских» городов так же, как путивльские дети боярские, массово перешли на сторону Лжедмитрия. Можно вспомнить, что крестьянские законы Годунова нанесли ущерб интересам мелких феодальных землевладельцев, а законы Лжедмитрия впоследствии предоставили преимущества мелкопоместным служилым людям южных уездов, в награду за их поддержку в критический момент.^[27] Конечно, этого и желали последние, они поддерживали претендента на престол в первую очередь из соображения улучшения своего земельного обеспечения и денежного жалования.

Особо можно обратить внимание на то, что южные города были объединены системой укреплений и переход в руки повстанцев Курска создал угрозу для засечной черты в районе Воронежа и Оскола, а мятеж в Кромах поставил под угрозу оборонительные линии в районе Ливен и Ельца.

Относительно последних двух городов из датировки писем иезуитов с сообщением о признании здесь власти Лжедмитрия можно понять, что восстание в этих городах разразилось позже, чем в остальных (письма датированы 7 (17) марта).Так же иезуиты придавали большое значение Ливнам, замечая, что он не у ступает размерами Путивлю. В Разрядных книгах есть известие о том, что во время мятежа в Ливнах повстанцы захватили воеводу князя Д. М. Борятинского и отправили его к «вору» в Путивль. Но Д. М. Борятинский служил в сторожевом полку у Мстиславского и попал в Путивль после неудачной стычки под Новгородом Северским. А в Ливнах и Ельце в то время служили воеводы князья С. А. Татев и А. В. Хилков, головы князь М. П. Волконский и Б. Селиверстов.

Мятеж не стал кровопролитным из-за того, что воеводы были в изоляции и не смоги помешать его распространению. Сведенья о казнях дворян, активно пытавшихся противодействовать мятежу есть (данные дворянских родословцев сообщают о том, что в дни восстания в Белгороде был убит дворянин Д. Е. Хитрово за отказ от присяги самозванцу), а вот о смертях воевод — нет.

Безусловно, из-за неожиданного восстания в южных крепостях резко изменилась военно-политическая ситуация. Так, воеводы не смогли осадить лагерь самозванца в Путивле. Кроме того, в случае окончательного поражения Шереметева и снятия осады с Кром возникла бы угроза слияния двух очагов восстания — в Северщине и в южных крепостях «на поле», что еще больше бы осложнило ситуацию. Тогда к 4 марта 1605 года под Кромы прибыла армия Мстиславского, которая могла бы прикрыть подступы к Москве в том случае, если бы восстание перебросилось из района Ливен и Ельца еще дальше на север. Таким образом, центральной власти были опасны не столько отряды самозванца, запертые в Путивле и Кромах, сколько восстания населения и гарнизонов в южных уездах.^[28]

Уже после битвы под Добрыничами, во время своего пребывания в Путивле, Лжедмитрий I решил привести в действие давно припасенный им план — натравить на Россию крымского хана, к которому он отправил послов с дарами, и Ногайскую орду, куда посланцы выехали еще раньше. Иштерек принял гонца и принес присягу Лжедмитрию, так же намереваясь послать ему на помощь свои войска.^[29] Нам особо интересен в этой истории тот факт, что кочевья орды должны были быть перенесены в район Царева-Борисова, согласно приказу самозванца, для возможности использования их конницы в наступлении на Москву. Трудно предполагать, что обитатели здешних мест знали о таких планах, как и то, что эти планы пришлись бы им по душе, но, похоже, им было суждено не сбыться и тем самым не оттолкнуть местных жителей от Лжедмитрия.

Таким образом, в мелкодворянской среде (и не только) центрально-черноземного региона самозванец был весьма популярен и на него возлагались большие надежды. Но он хотел взойти на трон не на гребне народной волны, а признанным аристократией. Надо отдать должное этой здравой мысли — действительно, одно дело, когда на трон садится человек, поддержанный чернью и обитателями окраинных провинций (поднятыми им же самим на бунт против законной центральной власти), и совсем другое — если он находит поддержку в высших кругах.

Здесь показательна судьба новообретенных титулованных сторонников Лжедмитрия. Так воевода князь Г. Б. Роща-Долгорукий, арестованный в Курске, стал воеводой в Рыльске, который отчаянно оборонял от правительственных войск, за что получил титул окольничьего. Князь Г. П. Шаховской, попавший к самозванцу, вероятно, тоже из Курска, так как в начале войны именно там он собирал детей боярских, так же служил Лжедмитрию, за что и был пожалован в воеводы Белгорода. Весьма знатный князь Б. М. Лыков и головы А. Измайлов и Г. Микулин, захваченные в Белгороде и оставленные после присяги в Путивле, тоже получили думные и воеводские чины. Причем первые достоверные разряды Лжедмитрия датируются концом мая-июнем 1605 года.^[30] Таким образом, мы видим, что Лжедмитрий практически сразу понимает необходимость поддержки аристократии и дарит пожалования первым перешедшим на его сторону ее представителям, которыми являлись служащие в то время в центрально-черноземном регионе представители высших сословий. То есть не только «всем городом» южные крепости выступали на стороне новоявленного царевича, но и их командующие в итоге внесли свою лепту в его продвижение.

Восстание народных масс, разгоревшееся сначала а этих местах, продвигалось и дальше. Особый его этап был ознаменован восстанием в Москве, разгоревшимся в полную силу уже после смерти Бориса Годунова и провозглашения на троне царевича Федора. Р. Г. Скрынников делал интересный вывод, что «первая выбор ная земская династия рухнула под напором народных выступле ний, охвативших южную окраину, а затем перебросившихся в сто­лицу».^[31]

Придя к власти, Лжедмитрий озаботился управлением здешними местами: по данным разрядных записей «те, которые Борису служили» были разосланы в города черноземного региона в качестве воевод и голов (судя по всему «в почетную ссылку», как ненадежные). В Белгород — князя Д. И. Мезецкого с головами Б. Соловцовым и А. Губастовым, в Царев-Борисов — М. Б. Сабурова и Ю. Приимкова, в Ливны — П. И. Буйносова. Однако, вскоре его решение поменялось и Д. И. Мезецкий был вызван в Москву, а на его место в Белгород был назначен П. И. Буйносов, а в Ливны — М. В. Бутурлин. Кроме того, он весел верстать в городах в детей боярских с назначением больших окладов.^[32] Суды по всему, он таким образом решил позаботиться о тех, кто помог ему прийти к власти.

Впрочем совсем рядом располагается еще один комплекс назначений в южные крепости: в Ливны — А. Р. Плещеев и Д. В. Мосальской, в Елец — Г. Т. Долгорукий с головой, в Валуйки — М. В. Бутурлин, в Курск — князь Г. П. Шаховской и Б. Глебов, в Белгород — П. И Буйносов.

Так же есть записи о том, что окольничий М. Б. Шеин и князь В. Г. Чертенок-Долгорукий были назначен в передовой полк в Ливны.^[33]

После пришествия к власти Лжедмитрия центрально-черноземный регион так же оставался немаловажной частью его планов. Южные степные рубежи России подвергались набегам азовских татар. Однако в конце 1605 года казаки одержали победу в очередном боестолкновении и отправили в Москву захваченного в плен азовского агу. Должно быть, тут и родилась у Лжедмитрия идея похода на азовских татар, к которой вскоре и начались весьма деятельные приготовления. Этот поход мог принести спокойствие южным рубежам государства, обезопасить владения тамошних помещиков и подарить им надежду на новые земельные приобретения. Базой для последующего похода был выбран Елец, куда направлялось военное снаряжение и продовольствие, осадная и походная артиллерия, а так же, с весны 1606 года, военные отряды служилых людей. Тогда же, на южные рубежи был выслан воевода Шереметьев с войском.

Новый Летописец по этому поводу содержит интересную запись, что польские послы требовали русские земли по Можайск, и совместно двинуться в поход против крымского царя. На что уже Лжедмитрий и «…сказа посломъ что со всею ратью на весну готовъ, и посла на Украину во градъ Елецъ съ нарядомъ и со всякими запасы и рати повелъ быти всемъ готовымъ.»^[34] Это может быть объяснимо тем, что Речь Посполитая давно уже оказывала давление на ослабившуюся Османскую империю, сюзерена Крыма. И, судя по приведенному фрагменту, имели место переговоры с Лжедмитрием I по поводу совместного выступления против Крыма.

Интересен момент, когда эти приготовления сыграли роль политического козыря в отношениях с Польшей. Польский король был недоволен направлением и активностью деятельности своего «протеже», что делало отношения двух стран весьма натянутыми. Выплеснулось это и в демарше польского посольства в Россию, когда Лжедмитрия назвали лишь великим князем, а не царем или императором (он принял этот титул к тому времени). Нельзя считать случайностью, что буквально через несколько дней, пригласив на аудиенцию одного из иезуитов, правитель рассказал ему, что в Ельце собрана полностью снаряженная и готовая к походу стотысячная армия. И добавил, попутно пожаловавшись на проявляемое Сигизмундом III неуважение, что, хотя армия предназначена для похода на Азов, он еще не принял окончательного решения о направлении боевых действий.^[35]

На основе изученных материалов можно заключить, что недовольство широких местного населения правительственной политикой на «польских» окраинах стало причиной активной поддержки первого самозванца, которая стала средством борьбы с центральной властью. Решающую роль в победе самозванца сыграло далеко не польско-литовское войско, а широкая поддержка населения южных регионов России, с которых начались антиправительственные восстания, дошедшие впоследствии до столицы. Кроме того, в войско Лжедмитрия влились новые военные соединения, что стало особенно актуально из-за оттока иностранных сил.

Правление Василия Шуйского и Лжедмитрия II

Реакция разных территорий и слоев населения Российского государства на приход к власти Василия Шуйского была разной. Не было единодушия в боярской среде, не было однозначных свидетельств широкой поддержки столичного населения, не говоря уже о поддержке окраин.

Василий Шуйский ошибочно полагал, что теперь, когда государству дана новая правящая династия, которая сделает все для восстановления старых порядков, общество успокоится. Но не везде желали возвращения старых порядков, которыми в центрально-черноземном регионе были недовольны слишком многие. И здешние города быстро встают против новой власти, первыми из них стали Ливны и Елец. И вновь, как и в пришествие первого самозванца, огонь восстания начинает с «польской» и северской окраин распространяться на многие другие территории: на заокские и украинные места, на рязанские места и на восток от Рязани, через Волгу в пермские места.

Есть соответствующее упоминание в разрядных записях, которые кроме прочего повествуют о том, что были убиты воеводы М. Б. Сабуров в Цареве-Борисове, П. И. Буйносов в Белгороде, а М. Б. Шеин успел спастись из Ливен (потом он и И. М. Воротынский были назначены воеводами в Елец указом Василия Шуйского)^[36]. Возможной причиной убийства присланных Лжедмитрием воевод можно предположить их поддержку Василия Шуйского и неприятие Лжедмитрия.

В Москве заметили, что поддержка нового представителя власти отсутствовала в тех же городах, которые когда-то поддержали Лжедмитрия, «польскую» окраину даже начали называть «преже погибшею» и «преже омраченную» наравне с северской, которая и первой поддержала самозванца и первой выступила против Шуйского теперь. Черноземье шло «во втором эшелоне».

Комплекс причин этого движения во многом остался прежним, хотя добавились и некоторые новые. В частности новой причиной могло стать понимание того, что царская власть едва ли могла быть довольна поведением региона в начале Смуты и той широкой поддержкой и конкретной военной помощью, которой здесь пользовался самозванец. Это могло дать резонные причины для репрессий.

Старой причиной, конечно, оставалось и недовольство уровнем влияния крупной земельной аристократии, чьи интересы не раз ранее вступали в конфликт с интересами местного мелкопоместного в основном населения. Вспомним, что до Смуты проводилась политика поддержки крупных землевладельцев, что нередко вело к притеснениям и наносило ущерб мелким помещикам.

Теперь же, когда с южной стороны все выглядело так, что боярство поставило « своего» царя, который выразил желание вернуть прежние порядки, здесь были серьезные экономические причины для противостояния ему. Действительно, боровшиеся за свои объективные интересы южные служилые люди, получается, не добились абсолютно ничего, попав еще и в немилость.

Кроме того, здесь, за дальностью от московского театра политических действий, было легче поверить активно распространявшимся слухам о том, что царевич Дмитрий повторно спасся. Эти слухи имели успех и в Москве, где произошло убийство «Дмитрия», и где несколько дней горожане могли наблюдать его труп, чего уж говорить о южном регионе, который не мог лично убедиться в смерти своего вождя и так желал его спасения. Облегчал организацию восстания и уже имеющийся опыт борьбы, и сохранившаяся расстановка сил, когда штаб-квартирой восстания был Путивль, куда обращались за указаниями и посылали воевод, центром действия — Кромы, целью — Москва.

Новое значение приобрел Елец, город, ставший базой для готовившегося похода на Азов, куда было прислано большое количество провизии, оружия и запасов пороха, свинца, прочего провианта, куда посылались военные силы. Поэтому, к Ельцу в Москве отнеслись с особым трепетом — туда посылали грамоты, икону чудотворца Дмитрия с особым посланием от инокини Марфы Нагой, пытаясь вернуть город на свою сторону. Когда же это не получилось, под стены Ельца был послан воевода Воротынский, который, впрочем, не смог взять город из-за победы Болотникова под Кромами.

Еще одним отличием стало настроение окраин. Раньше присутствие Лжедмитрия здесь ощущалось явно, он отдавал конкретные указания, был при своем войске или неподалеку. Теперь же информация путалась — говорили и о его смерти и о еще одном чудесном спасении, а он сам не появлялся и никак себя не проявлял. Поэтому, можно считать, что существование «Дмитрия» стало своего рода предлогом для местного населения для продолжения борьбы во имя собственных интересов, а не интересов свергнутого царевича. Своя рубашка ближе к телу, так и свои интересы были приоритетом для служилых людей.

Так же, если раньше очернялся только Борис Годунов, на которого падали все обвинения в необдуманной политике, то теперь нелегитимным было все московское правительство, где по представлению восставших царством управляли бояре, и делали они это явно в своих интересах, поставив «своего» царя. Здесь уже имеет место сословная, общественная вражда. Есть данные, что популярность Болотникова на юге России связана именно с целями общественного переворота, а не только политического — он давал надежду на социальные преобразования Российского государства, а не только на смену династии. В листовках с его призывами была агитация против крупной земельной и промышленно-торговой аристократии, увлекающая страдавших от тогдашнего имущественного строя.

Таким образом, при неизменности региона и состава восставших, идет изменение требований в сторону общественного переворота и наблюдается приоритет сословных интересов перед государственными, что является существенным отличием этого периода Смуты.^[37]

Первые столкновения повстанческих и правительственных сил произошли под Кромами и под Ельцом. Воевода князь Воротынский разбил отряд сотника Истомы Пашкова при Ельце и приступил к осаде города. К августу войска вынуждены были отступить из-за кризиса вследствие неспособности командования обеспечить снабжение армии и так как они оказались в кольце восставших городов. ^[38]

Тогда войска восставших перешли в наступление на Москву, где их ждали провал и отступление под Тулу.

Еще при Лжедмитрии I появился другой немаловажный персонаж Смутного времени: «царевич Петр», якобы тайный сын Федора Ивановича и Ирины Годуновой. Он появился в казацкой среде, в волжских низовьях, пришедший с Терека. Когда Лжедмитрий, во время своего пребывания в Москве узнал о его существовании, то повелел ему явиться.

Гибель Лжедмитрия застала казаков и «царевича» в районе Свияжска, но они решили вернуться обратно вниз по течению, и двинуться по Донцу по территории Поля, где к их приходу уже поднялось восстание. Через Царев-Борисов его войско двинулось в Путивль, куда его пригласили грамотой от князя Шаховского.^[39] Об этом также есть свидетельство в Новом Летописце.^[40]

Но тут они чуть не натолкнулись на сопротивление: опытный воевода Михаил Сабуров, располагающий здесь одним из самых многочисленных гарнизонов был настроен решительно. Но гарнизон не разделял его решимость, и Сабуров пал жертвой измены, казненный вместе с князем Ю. Приимковым-Ростовским. Ситуация повторилась позднее в Ливнах, где был убит Лодыженский.^[41]

Упоминание черноземных регионов в этот период довольно редко, что естественно — второй самозванец пришел с запада и не достиг этих мест, а впоследствии эпицентр событий вновь стремительно и надолго перенесся под Москву.

Однако есть информация, что осенью 1610 года, после очередных поражений, в частности потери Тулы и Серпухова, Лжедмитрий II принял решение изменить месторасположение своей «столицы», которой до того была Калуга. И новой его столицей был выбран Воронеж. Однако, интересен тот факт, что одновременно он послал гонцов в Астрахань, имея ввиду отступить туда в случае опасности. Сомневался ли он в поддержке местного населения? Или боялся дальнейшего жесткого наступления сил противников? Или просто старался убежать подальше, отсрочив тем самым свой конец? Соображения какого плана заставили его так подстраховаться мы теперь вряд ли узнаем. Однако столицей Лжедмитрия II Воронеж так и не стал — в силу убийства самозванца. ^[42]

Города рассматриваемого региона не встречаются среди борющихся против семибоярщины. ^[43]

И все же суждено было Воронежу стать местом отступления «воровского» лагеря, пусть и не под командованием Лжедмитрия II. В 1613 году атаман Заруцкий с Мариной Мнишек и ее сыном и остатками военных сил отступили под защиту нашего города. Но он входил в планы Заруцкого лишь как временное пристанище — атаман, понимая безвыходность своего положения и отсутствие других путей к бегству, собирался пробиться к Волге, оттуда к Каспийскому морю и поступить на службу к персидскому шаху. В конце июня – начале июля 1613 года под Воронеже столкнулись войска Заруцкого и воеводы Одоевского. Сражение длилось несколько дней и, видимо, ни одна из сторон не смогла добиться превосходства. Из-за начавшихся брожений среди казаков, до которых дошли неприглядные слухи об их атамане и письма к нему с Польши (московские власти позаботились об этом), он бежал, бросив свои отряды, отступившие от Воронежа. Под Воронежем 2250 казаков покинуло его войско. Он бежал сначала на степные просторы, потом — в Астрахань. ^[44]

Есть и соответствующее упоминание в Новом Летописце. ^[45] Менее подробное упоминание наличествует и в разрядных записых.^[46]

Причем источники дают основания подозревать, что воронежцы выступили не на стороне Заруцкого в основной массе своей.

В дальнейшем печальная судьба Заруцкого и Марины Мнишек не была связана никоим образом с нашими краями.

Заключение

В данной работе мной были проанализированы факторы, ставшие причиной того, что Центрально-Черноземный регион в годы Смутного времени занимал антиправительственную позицию и часто выступал на стороне самозванческих сил. Среди них необходимо упомянуть недостаточное внимание центральной власти к интересам мелкопоместного дворянства, и, как следствие, ухудшение отношения к власти данной категории населения, преобладавшей на рассматриваемой территории. После голода 1601 — 1603 годов численность высших категорий служилых людей здесь еще больше сократилась, а низших, зачастую имевших претензии к центральной власти, — увеличилась. Важным фактором была миграция сюда наиболее активных и недовольных сложившейся в стране ситуацией элементов. Так же казачье население в данном регионе, после проведенной переписи обязанное нести сторожевую службу было недовольно этому изменению своего положения.

Поместья на рассматриваемой территории были весьма небольшими, состояли в значительной степени из нераспаханного поля, что существенно осложняло их обработку, которая, в силу недостатка здесь крестьянского населения, ложилась на плечи самих владельцев поместий. Кроме того, были тяжелы и условия службы, из-за чего иногда служилые люди покидали гарнизоны, что заставляло издавать предписания о методике их наказания.

Из-за неспособности служилых людей обработать предоставленные им участки, была введена такая непопулярная мера как десятинная пашня. Она тяжким бременем легла на плечи служилого сословия из-за зачастую слишком больших площадей, нуждающихся в обработке. При реализации ее так же допускались злоупотребления в виде отрезания земель, беспроцентных займов зерна у населения. При этом, если сначала собранный урожай шел на нужды гарнизона, то впоследствии он поставлялся в другие части страны. Десятинная пашня, кроме всех прочих неудобств, задевала права помещиков, и в итоге ухудшила отношение местного населения к центральной власти.

В годы голода 1601 — 1603 года сюда усилился приток населения за счет участников разбойничьих шаек и восстания Хлопка, бежавших от контроля правоохранительных органов, косвенных жертв опал Годунова. Таким образом данные территории пополнились весьма неспокойным контингентом.

Так же приведены основные события, произошедшие на данном комплексе территорий в годы Смутного времени. Восстания охватили этот регион уже в январе-феврале 1605 года. Украинные города одними из первых признали власть Лжедмитрия I, доставили к нему своих воевод и голов. Часть контингента служилых людей присоединилась к военным силам Лжедмитрия I, другая же часть была отозвана ранее в действующую армию. При этом, если крестьянские законы Годунова нанесли ущерб мелким феодальным землевладельцам, то аналогичные законы Лжедмитрия I предоставили преимущества мелкопоместным служилым людям южных уездов. Из-за неожиданного восстания в южных крепостях резко изменилась военно-политическая ситуация. Теперь правительственным войска было необходимо не только бороться с группировкой войск под командованием Лжедмитрия I, им угрожала опасность со стороны населения восставших регионов, на которое они больше не могли рассчитывать.

Самозванец так же поспешил заручиться поддержкой доставленных к нему воевод из южных крепостей, назначая их впоследствии на различные высокие должности. После крушения правящей династии Лжедмитрий так же уделяет большое внимание назначениям воевод и голов в южный регион.

Елец стал важным элементом военных планов самозванца: он был выбран базой для предстоящего похода на юг, сюда стекались припасы, вооружение и служилые люди. Наличие здесь подготовленного к военному походу контингента было так же средством давления на польского короля в целях улучшения отношений с ним.

Таким образом на начальных этапах Смуты решающую роль в победе самозванца сыграло далеко не польско-литовское войско, а широкая поддержка населения южных регионов России, с которых начались антиправительственные восстания, дошедшие впоследствии до столицы. Кроме того, в войско Лжедмитрия влились новые военные соединения и воеводы, что стало особенно актуально из-за оттока иностранных сил.

После смерти Лжедмитрия I и вступления на престол Василия Шуйского Центрально-Черноземный регион восстал против новой власти. Убили присланных Шуйским сюда воевод. Причинами этого могли быть наравне со слухами о спасении самозванца (в которые было легче поверить тем, кто не видел его смерти в Москве) опасения репрессий за предыдущие выступления на стороне Лжедмитрия I, неприятие поставленного боярством как крупной земельной аристократией царя, который мог продолжить неблагоприятную для местного мелкопоместного дворянства земельную политику.

На данном этапе развития событий новое значение приобретает Елец, который центральные власти попытались вернуть под свое влияние как добром, так и военной силой. Поддержка Болотникова здесь могла быть обусловлена надеждами на социальные преобразования, позволяющие преодолеть влияние в правительстве крупной земельной и промышленно-торговой аристократии и получить возможность удовлетворения своих интересов мелкопоместными дворянами.

Еще один самозванец — «царевич Петр» в своем продвижении на встречу сначала Лжедмитрию I, а потом и Лжедмитрию II проходил через территории Центрального Черноземья. В результате восстаний в его пользу были убиты воеводы Царева-Борисова и Ливен М. Сабуров и Лодыженский.

Осенью 1610 года Воронеж был выбран новой столицей Лжедмитрия II, но этим планам не суждено было сбыться. Но в 1613 году нашего города все же коснулось отступление самозванческих сил в лице атамана Заруцкого и Марины Мнишек.

Таким образом, Центрально-Черноземный регион проявлял большую активность в годы Смутного времени, хотя зачастую был далек от основного эпицентра событий. Большей частью местное население поддерживало и организовывало антиправительственные восстания по комплексу объективных причин.

Список используемых источников и литературы

Полное собрание русских летописей. Т. 14. — М.: Наука, 1965. — 285 с.

Белокуров С. А. Разрядные записи за Смутное время. / С. А. Белокуров. — М.: Типография штаба московского военного округа, 1907. — 311 с.

Платонов С. Ф. Очерки по истории смуты в московском государстве XVI-XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время. / С. Ф. Платонов. — М.: Памятники исторической мысли, 1994. — 470 с.

Скрынников Р. Г. Россия в начале XVII в. «Смута». / Р. Г. Скрынников. —М.: Мысль, 1988. — 283 с.

Скрынников Р. Г. Самозванцы в России в начале XVII века. Григорий Отрепьев. / Р. Г. Скрынников. — М.: Новосибирск: Наука. Сиб. отд-ние, 1990,— 238 с.

Скрынников Р. Г. Три Лжедмитрия. / Р. Г. Скрынников. — М.: ООО «Издательство АСТ», 2003 — 480 с.

• Переломные точки русской истории