Моллентор В.А.

В истории России XVIII век – это время значительных изменений как  внутри страны, так и во внешней политике.  Это время фаворитов и дворцовых переворотов, время женского правления, так как большую часть века во главе государства стояли женщины  - из семи правителей пять были женщинами. В этот период была создана мощная армия и флот. Российская империя стала полноправным участником  европейских дел, наступил  расцвет искусств,  появилась отечественная наука. Многое из сказанного происходило в правление Елизаветы Петровны (1741-1761 гг.). Именно в это время за Россией был признан статус империи. Многие европейские государства стремились добиться её поддержки и союза. Во внутренней политике происходили не менее значимые преобразования, которые привели к улучшению экономической ситуации в стране, смягчению нравов.

Но, не смотря на столь значительные достижения, в литературе Елизавета зачастую рассматривается, так же как и другие преемники Петра I, одной из тех, кто подготовил  успешное правление Екатерины II.

В отечественной исторической науке нет единого мнения о степени личного участия дочери Петра I в управлении государством. Это связано с тем, что на фоне  Петра I и Екатерины II, как крупных реформаторов, елизаветинское время выглядит более скромным и даже вторичным. Многие не считают его самостоятельным. По мнению историков, неподготовленная к государственным делам Елизавета управляла страной с помощью доверенных лиц. Современники иногда обвиняли её в чудовищной лени и беспечности в самых серьезных делах. В работах,  посвященных этой государыне, авторы  в основном рассматривают её личные качества, придворную жизнь, тогда как государственная деятельность Елизаветы остается в тени.  Именно это обстоятельство и заставляет обратиться к данной теме.

В литературе существует различные оценки деятельности императрицы Елизаветы Петровны. Большинство исследователей склоняется к утверждению о неподготовленности государыни к управлению страной. Причины этого выделяют разные. Некоторые историки указывают на то, что «молодые  годы Елизаветы прошли в бестолковой второй семье Петра I, здесь не было никакого режима. Она не привыкла и знать не хотела, что полагается в одни и те же часы вставать, одеваться, ложиться спать… Её мировоззрение и характер формировали стихии императорского двора. С одной стороны, воздействовали предания благочестивой отечественной старины, с другой, новые европейские веяния»[1]. Е.В. Анисимов отмечает, что готовить Елизавету к государственному управлению было не нужно, так как: «с самого детства цесаревну предназначали в королевы Франции или какой-нибудь другой страны»[2]. Однако, не следует забывать что, во-первых, «Екатерина I привлекала свою дочь к делам, что не могло пройти бесследно»[3], во-вторых, дочь Петра Великого пришла к власти в возрасте тридцати двух лет, поэтому она имела уже сформировавшийся характер, взгляды, привычки. Имея собственную Вотчинную канцелярию, она весьма разумно вела хозяйство в своих имениях.

Елизавета Петровна стала императрицей в результате дворцового переворота, произошедшего в ночь с 24 на 25 ноября 1741 г.  Такой способ получения власти был заурядным в России XVIII столетия. Необходимо было лишь юридическое обоснование претензий на престол. В литературе указывается, что воцарение Елизаветы «отвечало желаниям большинства русского общества и особенно гвардии, которая играла такую решительную, подавляющую роль во всех дворцовых переворотах»[4]. Национальному движению нужно было руководящее лицо, которое бы совмещало в себе симпатичное массе национальное начало. В тот момент этим знаменем могла быть лишь Елизавета. Её приход к власти положил начало беспрецедентной по тем временам кампании, которую можно назвать пропагандистской. «Цель ее состояла в том, чтобы сформировать благожелательно настроенное к новой монархине общественное мнение, убедить, возможно, более широкий круг подданных в законности власти дочери Петра I, в непреложности её прав на престол»[5].

Не следует думать, что приход к власти дочери Петра I всех устраивал. Даже в гвардии нашлись недовольные. Ведь лейб-компанцы, в отличие от других гвардейцев получили за свой «подвиг» огромные привилегии. «Зимнинский говорил о лейб-компанцах: «Я думал, что я один их не люблю, а как послышу такие и многия их ненавидят. А ненавидит он их за то, что от них с престола свержен принц Иоанн»[6]. Гвардейцы рассматривали и возможность повторить такой ночной переворот. Ослаблению напряженности в обществе способствовала гуманная политика новой императрицы, которая после восшествия на престол не устраивала кровавых расправ над своими врагами, за единичными исключениями. Иностранные послы писали: «Недовольство всеобщее. Оно обнаруживается в особенности между войсками, которым не платят жалования. Беспорядок и расстройство везде и во всем усиливаются со дня на день»[7].

Елизавета многое делала для укрепления своей власти, поэтому дни шли, и она по-прежнему была на троне. Первые её шаги отличаются продуманностью и дальновидностью. Довольно скоро императрица постаралась отделить себя от тех, кто помог ей достичь трона.

Переходя непосредственно к деятельности императрицы Елизаветы Петровны, необходимо указать, что в работе затронуты только те решения, в которых просматривается личное участие государыни.

Проблема законности власти с самого начала серьезным образом волновала государыню. Нужно было объяснить обществу те причины, которые вынудили ее, дочь Петра, совершить дворцовый переворот, прибегнув к оружию для утверждения своих прав на престол. Через три дня после переворота был издан манифест, в котором весьма пространно объяснялась вся династическая ситуация с 1725 г.

В Манифесте от 25 ноября 1741 г. Елизавета Петровна заявляла, что восприняла престол по всеподданнейшей просьбе гвардейских полков и по своему «законному праву, по близости крови» к её самодержавным «всеподражайшим Родителям, Государю Императору Петру Великому и Государыне Императрице Екатерине Алексеевне». Исходя из этого Ключевский В.О. называет Елизавету «наиболее законной из всех преемников и преемниц Петра I»[8]. Вместе с тем, эта законность была не очевидной.

В целом восшествие на престол Елизаветы было встречено восторженно, о чем можно судить по воспоминаниям И.И. Неплюева: «В начале 1742 года прислан ко мне от принца приказ, чтоб я у двора явился, что я и исполнил, и при сем случае поставлен я был на колени пред церковью в то время, когда императрица Елисавета Петровна проходила во оную; она изволила, остановясь, возложить на меня паки орден Святого Александра и пожаловать меня допустить к руке; я, увидев дщерь государя, мною обожаемого, в славе, ей принадлежащей, и в лице ее черты моего отца и государя Петра Первого, так обрадовался, что забыл и все минувшее и желал ей от истинной души всех благ и последования ей путем в Бозе опочивающего родителя»[9].

Лишив престола императора Иоанна Антоновича, Елизавета признала «неизлишним изгладить все следы его кратковременного царствования»[10]. Уже 3 декабря 1741 г. было постановлено, чтобы при ссылках на период 1740-1741 гг. не говорить об Иоанне, а просто упоминать «правление принцессы Анны Брауншвейгской»[11]. Уничтожение всех памятников его царствования было предметом особой  заботы правительства Елизаветы. Так если мы обратимся к «Полному собранию законов Российской Империи», то увидим, что подобные распоряжения появлялись в течение всего правления дочери Петра I. Было строжайше запрещено указывать его имя и титул в грамотах. По всей империи разослали предписания о немедленной отправке в Сенат манифестов, паспортов, деловых бумаг, в которых упоминался юный монарх. Одновременно изымались монеты с изображением Иоанна и печатные издания, где говорилось о нем. Были изданы следующие указы: от 27 февраля 1743 г. «О вымене монет с портретом принца Иоанна; о применении оных в казенные сборы до установленного срока и о переделы сих монет в новые»[12], 30 марта 1745 г. «О высылке из всех Присутственных мест в Сенат публикованных в бывшие два Правления указов, с титулом Принца Иоанна»[13], 9 октября 1745 г. «Об отобрании жалованных грамот на деревни и прочие во время Принца Иоанна без вознаграждения и по присылки в определенный срок манифестов о наследии сего Принца и прочих указов, к сему принадлежащих»[14].

Талант дочери Петра I в политической деятельности проявился в том, что, осознавая уязвимость обоснования своего прихода к власти, она не забыла и о племяннике, сыне цесаревны Анны Петровны и герцога Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха. Права племянника были торжественно признаны в манифесте «О назначении Его Королевского Высочества Петра, Владетельного Герцога Шлезвиг-Голштинского, наследником Престола Российского Государства, с титулом Императорского Высочества»[15], изданном  7 ноября 1742 г. Права его на престол вступали в силу после кончины, ныне царствующей особы, так как нельзя было не уступить «прошению всех верноподданных»[16].

Поспешное призвание племянника из Киля имело весьма вескую причину, так как по завещанию Екатерины I была установлена очередность занятия русского престола после ее смерти, где мужским отпрыскам отдавалось предпочтение. Следовательно, после вступления на престол Елизавета должна была предпочесть племянника. Но поскольку он в то время был её конкурентом, оставлять его за границей, в руках своих недругов было бы большой ошибкой. Это действие оказалось весьма дальновидным.

Отношения тетки с племянником не сложились, поэтому влияние Елизаветы на судьбу Петра Федоровича проявилось в выборе невесты и в дальнейшем воспитании внучатого племянника Павла Петровича. По указу императрицы были составлены «Инструкции обергофмейстеру при его императорском высочестве великом князе Павле Петровиче, господину генералу поручику, камергеру и кавалеру Никите Ивановичу Панину»[17], где давались указания,  чему нужно учить великого князя и какие качества в нем воспитывать.

Вернемся к началу правления Елизаветы Петровны.1 января 1742 г. она обнародовала манифест «О имеющем быть в апреле месяце сего года короновании Ее Императорского Величества»[18], а для проведения самой церемонии ей был издан указ от 5 апреля 1742 г. «Об учреждении Комиссии для приуготовления вещей к коронации Ее Величества»[19].  «23 февраля Елизавета выехала из Петербурга и 26 числа, в первом часу пополудни, приехала в село Всесвятское, находящееся в семи верстах от Москвы. 28 февраля императрица имела торжественный въезд в древнюю столицу»[20].

Вступив на престол, Елизавета Петровна не могла не считаться с теми, кто помог ей в этом деле, кто играл главную роль – с гвардией.

Гвардия с самого своего возникновения играла активную роль в политической жизни страны, особенно в случае столь частых в XVIII веке -дворцовых переворотов. С Елизаветой у гвардии было связано «хоть и искаженное, но твердое представление о петровском принципе реформирования и совершенствования, о движении в сторону истинной стабильности, достигаемой в результате реформ»[21], поэтому они с легкостью пошли за цесаревной ночью 25 ноября 1741 г.  Императрица объявила себя полковником всех гвардейских полков, а первую роту Преображенского полка, сыгравшую решающую роль в перевороте, провозгласила «лейб- компанией». Также по указу от 31 декабря 1741 г. «Об именовании гренадерской роты Преображенского полка Лейб –Компанией; о пожаловании унтер-офицеров и рядовых оной роты Дворянами с потомством, и о содержании всей роты жалованием, мундиром, амуницией и прочими потребностями из Соляной Конторы»[22] её офицеров приравняли к генеральским чинам. Сама императрица согласилась быть капитаном этой роты.

Первоначально, помимо этих привилегий, новое правительство дало «волю» солдатам, которая дошла до того, что во время пребывания императорского двора в Москве в период коронации, в Петербурге солдаты, до этого приученные к палке и кошкам, а теперь за свои услуги, освобожденные от этих наказаний, вышли из повиновения. В литературе мы встречаем упоминания о том, что «гренадерская рота Преображенского полка, или лейб – компанцы, не хотевшие знать начальников, толпами врывались в дома именитейших сановников с угрозами, требовали у них денег, без церемоний брали в богатых домах все, что им нравилось»[23]. На все эти погромы Елизавета лишь перевела офицерам в другие полки, некоторых лейб-компанских солдат. Празднуя годовщину своего восшествия на престол, императрица указом от 25 ноября 1742 г. «О пожаловании Лейб – Компании Обер- и унтер-офицерам и рядовым деревень в вечное и потомственное владение в разных городах и губерниях»[24] передала им 14 тысяч душ крестьян мужского пола  в разных уездах. Самая меньшая дача на одного солдата была 29 душ с приличным количеством земли.  Все это говорит о том, какую большую роль и значение играла гвардия в XVIII веке во внутренней политике.  Определенную роль в проведении «покровительственной» политики в отношении  гвардейцев, на наш взгляд, играло и то, что Елизавета искренне любила гвардейцев, и в свою очередь  была популярна среди них. И.Д. Беляев указывал на падение нравов, произошедшее в предшествующий период. По его мнению, правительство не могло изменить печального положения дел, так как «общество под излишнею административною опекаю и среди задора партий, утратило ту силу и энергию, которая необходима для поднятия общественной нравственности»[25].

В деятельности Елизаветы Петровны исследователи выделяют два периода: 1740-е гг., когда главной её целью было восстановление петровских порядков, и  1750-е гг., когда велся поиск новых начал.

Она была, прежде всего, дочерью Петра Великого и, кроме юридического обоснования свой власти, где главный акцент делался на близость по крови, нужно было и делом доказать свое родство. Подражание отцу в первые годы правления Елизаветы  доходило до мелочности. В частности, она иногда подписывала свои письма именем «Михайловна» так как Петр, путешествуя за границей, взял псевдоним «Михайлов»[26].

Возврат к принципам политикиПетра I стал возможен благодаря тому, что издержки политики 1720-х годов стали забываться, а реформы -  оцениваться только положительно. Следует согласиться с исследователями, которые указывают на заимствование формы, а не содержания. Намерения твердо восстановить «попранные» при немецких временщиках начала петровской политики проявились в манифесте 12 декабря 1741 г. «О восстановлении власти и полномочий Правительствующего Сената в прежней силе». Ему было велено неуклонно соблюдать законодательство своего основателя. Был утвержден обновленный состав Сената во главе с генерал-прокурором князем Н.Ю. Трубецким, восстановлены должности коллежских и губернских прокуроров. Этим же указом возрождался Кабинет как личная канцелярия императрицы во главе с бароном И.А. Черкасовым. Чтобы продемонстрировать свою готовность взять управление в свои руки Елизавета указом от 12 декабря 1741г. предписывала Сенату проводить свои заседания во дворце императрицы, чтобы она могла, когда необходимо, посещать его заседания. Сенату было дано поручение рассмотреть все указы за период с 1725 по 1741 г. и уничтожить негодные.

Восстановление Сената в правах было не полным, хотя он и получил административные, юридические и законодательные права. Часть его полномочий попала к Кабинету и Конференции. В последней при Высочайшем дворе, сосредоточились внешние дела, а с1756 г., когда здоровье императрицы пошатнулось, и внутренние. На то что с самого начала деятельность Конференции не ограничивалась только внешними вопросами, указывает доклад, составленный не позднее 1744 г., отложившийся в служебных бумагах канцлера М.И. Воронцова. «Он включает список кандидатов на замещение вакантных мест в коллегиях и других государственных учреждениях, составленный по распоряжению императрицы Елизаветы Петровны»[27]. Данный совещательный орган, особенно после 1756 г. умалял значение Правительствующего Сената, но не заменял его, так как любой вопрос внутреннего управления требовал предварительного обсуждения в Сенате. «О его роли в 1740-1762 г. говорит тот факт, что из 3,5 тыс. указов, вошедших в Полное собрание законов, именные указы составляют менее 800, тогда как определения учреждений, в основном Сената, - 2,7 тысяч»[28].

Посещая некоторое время заседания Сената, Елизавета сначала поддерживала авторитет этого высокого собрания. Вместе с тем, порученный Сенату пересмотр указов, изданных в предшествовавшие царствования, ставил его в законодательной области, по-видимому, на первое место. Указ 6 августа 1746 г., подчинявший заключению Сената все приговоры к смертной казни, точно так же утвердил верховность его юридических прав. Его административные функции оставались весьма обширными и разнообразными.

Елизавета сохранила за собой непосредственный контроль над правом петиций. Были назначены особые дни для подачи прошений. «Но оказалось, что каждый раз что-нибудь мешало императрице приступить к этому занятию, – то охота, то прогулка, то совещание с продавщицей модных товаров. Уже в мае 1743 г. пришлось посылать прошения в особую канцелярию. Был восстановлен и Кабинет ее величества, в качестве передаточного органа между государыней и правительством, опять-таки «как при Петре Великом»[29].  В противоположность данному утверждению и мнению о том, что императрица быстро «охладела к делам государственным», стоит вспомнить о судьбе проекта Сената «Об учреждении в некоторых губерниях генерал-губернаторов, надворных судов и прочих чинов». К весне 1744 г. Сенат подготовил проект административной реформы, в полной мере воплощавший идею: «быть так, как при жизни Петра». Его предложения сводились к восстановлению судебной системы в том виде, какой она была до 1722 г. Предполагалось ввести в губернских городах надворные суды под председательством генерал-губернаторов, в провинциях – провинциальных судей. Восстанавливалось и отдельное от администрации финансовое управление, осуществляемое «камерирами и рентмейстерами»[30]. Проект давал право воеводам «быть непременными пока кто не умрет или впадет в подозрение». Он был возвращен Сенату с объяснением, что его разработчики не указали причин, по которым произошло отступление от указов Петра I. Необходимость ответа на этот вопрос была предусмотрена указом 12 декабря 1741 г., по которому сенаторы должны были представить реестр законов, несходных с  петровскими, «с изъявлениями для чего имеют быть отставлены»[31]. Таким образом, видно, что Елизавета не стремилась к механической реставрации петровской системы. В марте 1746 г.  императрица отклонила переработанный вариант проекта. Её сомнения вызвал пункт о бессрочной службе воевод.  Некоторые видят причину отклонения в том, что вопрос о несменяемости воевод был остро дискуссионным. Ю. В. Готье выдвинул предположение, что «императрица к половине 40-х годов охладела в своем рвении восстановить порядок своего отца»[32]. На наш  взгляд, более верную причину указал А.Б. Каменский, который считает, что «познакомившись с «резонами» и соотнеся полученную информацию со сведениями о состоянии государственных финансов, Елизавета нашла их вполне весомыми и предпочла воздержаться от излишних расходов»[33].

Примером ревнивого отношения государыни к прерогативам власти является случай, который произошел  в октябре 1742 г., когда Елизавета рассердилась на Сенат  за то, что он без ее ведома, послал приказ фельдмаршалу П.П. Ласси о размещении войск на зимние квартиры. Количественный анализ документов высших государственных учреждений подтверждает мнение о значительной зависимости Сената от императорской власти. «В ноябре – декабре 1741 г. Елизавета Петровна дала Сенату 51 указ и получила от него 14 докладов на «высочайшее утверждение» В 1742 г. эти цифры соответственно составили 183 и 113, в 1743 г. – 129 и 54, в 1744 г. – 164 и 38 и т. д.»[34]. Таким образом, высший правительственный орган действовал под контролем императрицы, а иногда и под ее непосредственным руководством, хотя мы не отрицаем, что Сенат взял на себя основную часть забот по делам внутреннего управления: самостоятельно издавал законодательные акты, назначал воевод и решал множество частных вопросов государственной жизни, «не утруждая о том докладами ее величество». Императрица осуществляла контроль за деятельностью Сената через генерал – прокурора Н.Ю. Трубецкого. Многие сенаторы пользовались личным доверием и расположением Елизаветы. С.О. Шмидт заметил, что при Елизавете этот орган «не стал средоточением важнейших государственных дел. Часть их с самого начала нового царствования поступила в личное ведение императрицы … Сенат зависел от разнообразных проявлений личного начала в государственном управлении, как в сфере собственных действий императрицы, так и в виде поручений и полномочий, которых добивались у нее доверенные лица и учреждения»[35].

В первые годы своего царствования Елизавета, как и её предшественники, должна была уделить особое внимание вопросам функционирования государственного аппарата с соблюдением заложенных Петром I принципов распределения функций между отдельными учреждениями. Так 10 января 1743 г. был издан именной указ, предписывавший Сенату исполнять только письменные распоряжения «за рукой» императрицы. Эта мера была направлена против распыления властных полномочий. Также тем самым была поставлена преграда на пути превращения Кабинета Е.И.В. в нечто большее, чем просто личная канцелярия императрицы. Однако уже 4 апреля это решение было нарушено самой императрицей. В дальнейшем «изустные» императорские указы не только не исчезли из практики, но их количество даже возросло.

В конце 1743 г. последовал именной указ, по которому Тайной канцелярии было запрещено выдавать какие-либо справки о своих делах каким-либо другим учреждениям, включая Сенат, Синод и Кабинет, без письменного императорского указа, что, по сути, означало её изъятие из ведения Сената. Указом от 5 августа 1747 г. Военной и Адмиралтейской коллегиям было запрещено сообщать Сенату содержание  присылавшихся в них секретных именных указов, что ограничивало объем доступной высшему органу государственного управления информации, а, следовательно, и его компетенцию. Из ведения Сената были изъяты дела Коллегии иностранных дел и Медицинской канцелярии, однако это не было оформлено законодательно. Декларируя восстановление значения Сената, Елизавета вывела  из его компетенции «силовые» ведомства. Но такое ограничение полномочий было лишь в начале правления дочери Петра I, за двадцатилетнее ее правление его функции расширялись, поэтому  нельзя говорить об уменьшении роли этого органа. В те моменты, когда императрица не присутствовала на заседаниях, сановники сами принимали важнейшие решения, а затем подавали уже готовые документы на подпись Елизавете.

«По законам Петра, Сенату не принадлежала законодательная функция, он был только административно-судебным органом, таким должен он был стать и при Елизавете. Однако елизаветинский Сенат перешел границу и казался даже законодательным учреждением»[36]. Как писал Градовский о елизаветинском Сенате, «без преувеличения правление Елизаветы можно назвать управлением важнейших сановников, собранных в Сенате»[37]. Но все это не указывает на то, что императрица свои обязанности переложила на сановников. Она контролировала их работу. Посещение заседаний становились редкими, не потому, что она погрузилась в мир развлечений, а это было связано с тем, что с середины 50-х г. здоровье Елизаветы существенно пошатнулось, припадки стали происходить все чаще. Однако даже в это время она не оставила Сенат без своего надзора, ее фаворит Иван Шувалов читал ей все распоряжения и указы, которые рассматривались на заседаниях.

В 1741 г. государыня по  примеру Петра I обзавелась личной канцелярией – Кабинетом, который выполнял общегосударственные функции и был связующим звеном между главой государства и правительственными учреждениями. Источниками его финансирования стали сбор от годовой продажи соли населению России, почтовый сбор, откупной платеж за таможенные пошлины, вычеты из окладов военных и гражданских чинов за отпуска. Создание личной императорской канцелярии было связано с желанием Елизаветы полностью взять бразды правления в свои руки и восстановить значение самодержавной власти. Во времена ее предшественников упраздненный Верховный тайный совет и Кабинет министров имели право принимать указы от имени монарха. Теперь в Кабинете указы оформлялись только за личной подписью императрицы. Как уже было сказано выше, сохранялась практика и «изустных именных указов», которые объявлялись Сенату и другим учреждениям.

По замечанию Л.Г. Кислягиной: «правление Елизаветы Петровны отмечено дальнейшей централизацией власти. Фактически императрица решала единолично не только важные государственные вопросы, но и очень мелкие»[38]. Но, как и любому монарху, дочери Петра для принятия важных решений необходимы были консультации с тем, кто был поставлен во главе государственного аппарата. Поэтому она вернула еще одно петровское «установление» - чрезвычайные совещания высших сановников для обсуждения наиболее сложных проблем, преимущественно внешней политики. Официально они именовались «конференциями», а их участники – «конференц - министрами». Иностранные дипломаты в своих донесениях именовали этот орган «Великим советом». В литературе он получил название Чрезвычайный, или Императорский совет. «Конференции» предусматривали сбор письменных мнений министров по обсуждаемому вопросу. Их заседания протоколировались. Протоколы поступали на рассмотрение и утверждение императрицы. Петр I проводил такие совещания при Коллегии иностранных дел. По распоряжению Елизаветы они устраивались «в императорском доме в особливых апартаментах». Государыня выразила желание лично присутствовать на «конференциях». Она действительно появлялась на соответствующих заседаниях, хотя и не часто. Механизм принятия обличения решений в письменную форму после обсуждения всех вопросов был таков: императрица письменно или устно сообщала свое решение Черкасову, который составлял соответствующий законодательный или распорядительный акт и подавал его «на высочайшую подпись». В случае отъезда государыни в Царское Село или Петергоф Черкасов мог оставаться в Петербурге, а Елизавету сопровождал кто-нибудь из кабинетских секретарей. Но даже к этому органу императрица относилась как к возможному конкуренту своей самодержавной власти. Присущую ей щепетильность можно увидеть в следующем характерном эпизоде. После смерти Черкасова в ноябре 1757 г. В.И. Демидов, будучи статским советником, развернул бурную деятельность по упорядочению работы и делопроизводства Кабинета. Эти распоряжения свидетельствовали о незаурядных организаторских способностях этого государственного деятеля. Елизавета, узнав о проявленной им инициативе, приказала «объявить ему именной её императорского величества указ, для чего он в распорядке и в дела кабинетные собою без указу её величества вступил и чтоб от сего времени он, В.И. Демидов, ни в какие кабинетные дела и распорядки не вступал»[39]. Место управляющего Кабинетом после этого получил не он, а сотрудник Коллегии иностранных дел А.В. Олсуфьев.

Хотя Коллегии остались неприкосновенными, Елизавета упразднила в 1744 г. коллегию экономии, управлявшую недвижимостью, которая принадлежала монастырям и епархиям и разбиравшую духовные дела под надзором Сената. Её функции были переданы духовной канцелярии, подчиненной Синоду. Это была победа клерикальной тенденции, свойственной елизаветинскому режиму.

В 1742 г. вместо Генерал – берг – директориума были восстановлены Берг- и Мануфактур- коллегии с их конторами. Были назначены прокуроры во все коллегии, конторы и губернии где они были раньше. Эта мера символизировала возврат к петровской  системе управления, но она была продиктована и целым комплексом как практических, так и политических нужд середины XVIII в. Ликвидация этих коллегий в 1731 г. была связана с соображениями экономии средств на содержание аппарата. Это было прологом к приватизации горнозаводской промышленности, предполагавшей сужение сферы государственного контроля. Сам процесс начался с появления в 1736 г. Генерал -берг- директориума. Поэтому восстановление Берг-коллегии в 1742 г. было в определенной мере номинальным, так как центральное учреждение с такими функциями уже существовало.

«Совершенно неподвластной Сенату была Тайная канцелярия, которая наводила ужас в царствование Анны Иоанновны под управлением Андрея Ивановича Ушакова. При Елизавете Петровне она находилась в его же управлении, до его смерти в 1746 г., после чего перешла под руководство Александра Шувалова»[40]. По восшествии на престол императрица ограничила деятельность Тайной канцелярии, например,  она не велела отсылать туда виновных в ошибках по написанию императорского титула[41]. Её главной задачей было пресечение заговоров, сбор информации о недовольных новым царствованием и т.п. В литературе известно о нескольких «покушениях» на власть Елизаветы, хотя на деле это не более чем разговоры, хотя были и реальные, о них будет сказано позже.  Были случаи, когда судили за суеверия, считавшиеся опасными для императрицы.

Кроме столь значительных преобразований императрица изменила подход к формированию придворного штата своей предшественницы. Шаг по установлению состава двора был сделан 5 октября 1743 г. когда придворная контора подала в Кабинет Е.И.В. черновой вариант ведомости, так называемой «штатном двора». Но этот доклад не был принят, лишь в 1748 г. была подписана ведомость, определявшая чинов двора. Она стала первой «ведомостью-штатом»[42] в данный период. Это была не единственная попытка создать новый штат. Насколько массовой была смена кадров придворных, показывает ведомость Придворной конторы о жалованьях и окладах, поданная на подпись 29 июля 1747 г. «Подсчет в процентах пожалований за 1741-1747 гг. показывает, что на июль 1747 г. «прежде бывшие» составляли 36 %»[43]. Таким образом видно, что Елизавета оправдала надежды народа, которые устали от немецкого засилья в высших кругах. Императрица руководствовалась при смене кадров не только национальными чувствами, она также исходила из полезности каждого для государства, поэтому не все иностранцы потеряли свои посты. Теперь Елизавету окружали верные ей люди. Павших иностранцев заменили люди не менее их даровитые. Однако даже смена иностранцев на русских не могла спасти императрицу от того, что «русские люди были на иностранной службе»[44] находясь при дворе, а, следовательно, она произвела лишь ограничение влияния, а не его полной ликвидации.

В одном особом пункте Елизавета вступала в постоянное противоречие с принципами, которые она старалась внедрить в законы и нравы страны - это была религиозная сфера. С начала и до конца её царствования гонения на раскол были безжалостны. О том насколько Елизавета Петровна была набожна, в литературе также существуют противоположные точки зрения. С одной стороны, она аккуратно исполняла все церковные требы, соблюдала посты. Во время пребывания в Москве, где она жила 12 месяцев, через каждые три года  она ходила пешком на богомолье. Но с другой, во-первых, во время этих походов, она в день делала не более шести верст и возвращалась в город верхом или в экипаже, а на другое утро начинала идти с того места, где остановилась накануне. Во-вторых, в Петербурге ее окружала далеко не набожная атмосфера, создательницей которой отчасти являлась государыня. На наш взгляд, императрица в большей степени была человеком верующим, так как столь жестокие гонения иноверцев не могли быть лишь прихотью, а должны иметь под собой твердое основание, которым могла быть вера. А то, что Елизавета в повседневной жизни вела далеко не праведную жизнь можно объяснить ее противоречивым воспитанием и окружением. Не смотря на это, в течение всего правления императрица поощряла постройку православных церквей. Например,  11 октября 1742 г. был издан указ «О дозволении помещикам строить новые церкви, вместо обветшалых»[45], подобные указы появлялись в течение всего елизаветинского правления. «Всю жизнь, боявшаяся любых напоминаний о смерти, императрица, конечно, мечтала на том свете очутиться в раю»[46]. В 1747 г. Елизавета твердо решила завершить свои дни за монастырской оградой. 120 молодых монахинь из благородных семей должны были составлять окружение будущей наставницы. 29 октября 1748 г., по воле императрицы, была  совершена закладка девичьего монастыря на месте, где стоял ее дворец, называвшийся Смольный[47]. Строительство шло полным ходом, но постепенно императрица охладела как к монастырю, так и к идее постричься в монахини. Все работы в Смольном прекратились в 1756 г. В этом году Россия начала войну с Пруссией.  Елизавета, по словам Б.-Х. Миниха, «питала страсть к постройкам великолепных дворцов и церквей»[48]. Она часто присутствовала при закладке и освящении церквей и предавалась благочестивым подвигам: вышивала для церкви воздухи, пелены и тесьмы на лампады.

При ней в праздничные дни запрещалось открывать кабаки и вести торговлю. Всего за годы правления Елизаветы Петровны было издано указов, касающихся  православной церкви и духовных лиц – более 50. Они регламентировали постройку новых православных храмов и монастырей, жалование священников, наказание за нарушение церковного устройства, правила обращения иноверцев в православие. Я.П. Шаховский писал: «не упомню, в какой-то было церковный праздник, соизволила ее величество присутствовать у всенощного пения в большой придворной церкви, где и мне случилось быть. Ее величество, которая, как обыкновенно, позади правого крылоса, неподалеку от певчих, место свое имела, поговоря несколько с ними и взяв одну церковного служения книгу, подозвав меня, изволила мне показывать напечатанные в оной неисправности»[49]. Сам князь мало что понимал в этих неисправностях, так как попал в Синод из советников генерал - полицмейстерской канцелярии. Монастыри пользовались особым уважением императрицы. Больше всех милость была оказана Троице-Сергиеву, возведенному в почетное наименование Лавры. Все его подворья были освобождены от постоя и полицейских   повинностей, но эта привилегия давалась с оговоркой, что она пожалована не в образец другим монастырям.

Как указывает Костомаров Н.И., «самым благочестивым подвигом императрицы было печатное издание библии, которое стоило многолетних трудов ученым духовным и поступило в продажу по пяти рублей за экземпляр»[50].

Религиозные принципы Елизаветы были далеки от веротерпимости. Так уже в 1742 г. был принят указ о высылке всех лиц иудейского вероисповедания[51], как ненавистников имени Христова, проследить, чтобы они не вывозили с собой золота и серебра, а обменяли эти металлы на ничего не стоящую в иностранных государствах русскую медную монету. Когда Сенатом был представлен доклад о неудобствах, которые могут произойти от этого распоряжения для торговли, в Малороссии и Остзейском крае находившейся в руках евреев, и вследствие этого об уменьшении казенных доходов, она положила на доклад резолюцию: «От врагов Христовых не желаю интересной прибыли»[52]. Были приняты меры к сносу некоторых армянских церквей и мечетей, запрещено их строительства[53]. Несмотря на жесткость политики в отношении иноверцев, Елизавета допускала мысль, что они могут переходить в православие, также как и старообрядцы.  За ее правление по этому поводу было издано около 20 указов. Например, указ от 7 июля 1742 г. «Об учреждении школ в Казанской губернии, в разных местах, для обучения новокрещенных иноверческих детей»[54], от 5 августа 1744 г. «О записании в ревизию выведенных иноверцев в России»[55] и др.

Елизавета Петровна не осуществила полного возврата к Петровским временам в сословной политике. Положение дворянства после Петра I и до Елизаветы изменилось  в сторону облегчения его быта, уменьшения стеснений, которые лежали на его имущественных правах, и получило большую, чем ранее власть над крестьянами. В  середине XVIII в. данная тенденция продолжалась. Несмотря на то, что на престол Елизавета была возведена гвардейскими штыками, ей необходимо было заручиться поддержкой дворянства в целом, так как власть не может благополучно существовать без одобрения со стороны господствующего сословия. Внутренняя политика Елизаветы Петровны отражала зависимость царицы от ее окружения. Условием стабильности самодержавия  в то время был учет монархом усиления свои политических позиций дворянства. В свою очередь, дворянство, в том числе, аристократия, получали от самодержавия то, что хотели и потому были готовы терпеть унижение человеческого достоинства и потакать прихотям монарха.

Дворянство и императрица взаимно нуждались друг в друге. В 1746 г. последовал указ Елизаветы, запрещавший кому бы то ни было, кроме дворян, покупать «людей и крестьян без земель и с землями». Межевой инструкцией  1754 г. и указом 1758 г. предписано, чтобы лица, не имеющие права владеть населенными землями, продали их в определенный срок. Следовательно, только дворянство могло иметь «недвижимые имения» с крестьянами. Это право становилось привилегией,  резко отделявшей дворян от других сословий.  Государство следило, чтобы привилегированным положением люди пользовались только по праву и заслуженно. Отсюда ряд указов, направленных на то, чтобы усилить замкнутость дворянского класса. Так личное дворянство было лишено  права покупать крепостных людей и земли. Значит, дворяне по роду обособлялись от дворян по службе. Также были приняты меры по выводу из этого сословия тех, чье дворянское происхождение было сомнительно. Заботясь о чистоте дворянского сословия, Елизавета Петровна сейчас же по вступлению на престол желала очистить его от всех поступивших в него путем получения чинов в правление временщиков и потому 31 декабря 1741 г. повелела: «Которые в два предшествовавшия правления были повышены чинами и кому какия деревни, дворы, казенныя деньги, кавалерии, пенсионы и жалованье выше рангов даны, в Наш Сенат собрать ведомости и доложить Нам немедленно, а до того рассмотрения Нашего вышеописанным чинам писать прежними чинами, которые они от коронованных Государей получили. Деревни, дворы и деньги возвратить от них, а об кавалериях доложить в Коллегии иностранных дел…»[56] Таким образом, всем недостойно получившим чины обер-офицерские в военной службе и штаб-офицерские в гражданской грозила опасность лишиться этих чинов и сопряженного с ними дворянства, но 8 января 1742 г. императрица смилостивилась и постановила: «Мы, по природному Нашему ко всем Нашим верноподданным матернему милосердию, не хотя при ныне благополучном Нашем на Всероссийском Престоле вступлении никого из Наших верноподданных печалить, конфирмуем всех повышенных чинами, награжденных кавалериями и деньгами, но только пенсионеров и жалованья выше рангов никому не давать. А патенты на чины все переписать Нашим именем»[57].

Дворянином надлежало считать только того, кто мог доказать принадлежность к этому сословию. Таким образом, «оно из класса, отличительным признаком которого служили государственные повинности, стало превращаться в класс, отличием которого делались особые исключительные права: владение землей и людьми»[58]. Несмотря на все привилегии, службу с дворян при Елизавете спрашивали строго.  Надзор за исполнением этой обязанности был поручен воеводам и губернаторам, а на центральном уровне – Герольдмейстерской конторе. Служба для дворян, ограниченная Анной Ивановной 25 летним сроком, при Елизавете Петровне сделалась тяжелее. Так если дворянин, прослужив 25 лет, был еще в силах, то должен был служить и дольше. А если он не годился уже в полковую службу, то его определяли в гарнизоны. Указ Сената об этом вышел уже в 1742 г.

Из частных мер касательно дворян при Елизавете необходимо упомянуть об учреждении Дворянского банка в Петербурге с его конторой в Москве. Он обеспечивал дворянству недорогой кредит в довольно крупных суммах.

При Елизавете крестьяне оказались в еще худшем положении, чем ранее. Правительство отстранило крестьян от присяги, тем самым, взглянув на них как на рабов. Сам факт передачи крестьян в исключительно дворянское владение теснее  привязывал крестьян к определенному кругу владельцев. В 1760 г. помещику дано было право ссылать крестьян в Сибирь. Крестьяне были лишены права входить в денежные обязательства без позволения своих владельцев.

Елизавета Петровна высказала в России стремление к смягчению жестокости уголовных наказаний, и смертная казнь не была в таком употреблении, как в предшествовавшее время, когда казнили смертью не только всякого признаваемого за государственного преступника, но и старовера, который хотел креститься двумя, а не тремя перстами. Она «была милостива и до такой степени не жестока и человеколюбива, что никогда не хотела проливать крови и не наказывала смертью ни убийц, ни грабителей по большим дорогам, ни других преступников»[59].  В период ее правления топор палача не действовал. Формально смертная казнь не была изъята из уголовного кодекса, но 17 мая 1744 г. был издан указ, по которому все судебные учреждения обязаны были присылать смертные приговоры на утверждение в Сенат, а Сенат их не утверждала[60]. Несмотря на это, сложно говорить о смягчении нравов, так как наказания были равносильны смертной казни. Современники объясняли это распоряжение суверенным страхом смерти, который испытывала императрица.  «Она была суеверна и боялась покойников, мысль о смерти ее страшила»[61],- пишет В. В. Андреев в своей работе. Подтверждение этому мы находим в законодательстве: так еще в 1746 г. было сделано распоряжение об уничтожении кладбищ за Калинкиным мостом и у Вознесенского моста[62], 11 июня 1751 г. указ о траурном платье, запрещавший его ношение кроме чужестранных Послов[63].

Елизавета Петровна также как и предшественники, и последователи предприняла попытку составления нового Уложения. О том какое влияние она испытывала со стороны графа П.И. Шувалова будет сказано позже, но сейчас необходимо указать, на то, что он имел широкие законодательные планы, которые не могли быть воплощены без одобрения императрицы, которая руководствовалась важностью для страны предлагаемых мер. Соборное уложение 1649 г. давно устарело, и уже в первой четверти XVIII века верховная власть санкционировала разработку нового Уложения с учетом практик петровского законодательства. Елизавета под влиянием очевидной необходимости была вынуждена, согласится с доводами П.И. Шувалова и признать, что «нравы и обычаи изменяются в течение времени, потому необходимо перемена в законах».

Пересмотр старых законов явно затягивался, и на заседании Сената 11 марта 1754 г.  вопрос о составлении нового Уложения и об организации для этого особой Комиссии при Сенате был решен. «Краткие сведения об этом заседании имеются у Соловьева С.М. и В.Н. Латкина. На заседание были приглашены руководители или представители центральных учреждений (20 человек). После обсуждения частного вопроса о волоките в судах из-за непредставления сторонами крепостных записей, П.И. Шувалов выступил со специальным докладом, обращенным к присутствовавшей на заседании Елизавете Петровне. В докладе излагалась история предшествующая работе над составлением нового Уложения, начиная с царствования Петра I. За этим последовала запись о «решении» Елизаветы Петровны:

1. О преимуществе перед прочими делами сочинить ясные законы и там начало положить;
2. О временах и в них переменениях людей  во обычаи и правах, по которым необходимо и перемена законов быть должна
3. В рассуждение о том. Что никто один есть таков, дабы всех департаментов гласящих наших указ так тонок, что все излишки отвратить в состоянии был, разве б быть человеку ангельского понятия»[64].

Для выработки полных и ясных законов были созданы Главная комиссия при Сенате, а также 35 комиссий при отдельных ведомствах и учреждениях. Подготовка специальных материалов была возложена на местные власти. Главная комиссия к лету 1755 г. разработала уже 2 части «новосочиненного Уложения» - «Судную» и «Криминальную».

Проектом Уложения предусматривалось введение правильно организованного и постоянного выборного дворянского представительства во всех областных учреждениях. В целом же оно носило сословный характер, это проявлялось в каждой из частей.  Особенно это проявилось в третьей части. С.О. Шмидт, рассматривая в своей работе проект Уложения относительно третьей части указывает: «четко был определено сословный строй общества с господствующим положением дворянства. Только дворяне получили право владеть мануфактурами с крепостными, только им разрешалось иметь винокурни, стекольные и «всяких  металлов и минералов заводы»[65]

Работа над третьей частью «О состоянии подданных» велось более медленно из-за отвлечения внимания руководителей Комиссии военными и международными делами и, главное, из-за той борьбы, которая развернулась между П.И. Шуваловым и поддержавшей его группировкой, с одной стороны, Р.И. Воронцовым и Я.П. Шаховским – с другой стороны. Однако к осени 1761 г. третья часть считалась уже несколько разработанной, что Сенат постановил созвать депутатов для «слушания того… Уложения» - от дворян, и от купечества в декабре 1761 г. К этому времени группировка Воронцовых достигла перевеса, но из-за смерти Елизаветы Петровны, а затем и вскоре последовавшей смерти П.И. Шувалова обсуждение этих вопросов было отложено.

Кроме того Елизавета Петровна уделяла внимание и столь значимой области, как финансовая политика. Торговля, прерванная в предшествующие царствования по различным причинам, начинала восстанавливаться, поэтому важным было обратить внимание на хозяйственное развитие страны. Императрица получала большое количество проектов, помещичьих инструкций, в которых подробно регламентировалась хозяйственная деятельность вотчин. «П.И. Шувалов в 40-50-х гг. составил и подал правительству более 20 проектов, не считая их вариантов, касающихся различных вопросов внутренней политики»[66]. Не все его проекты были воплощены в жизнь, Елизавета прекрасно осознавала необходимость повышения уровня жизни населения. Ведя «роскошный» образ  жизни, она все же издавала законы против роскоши, чтобы дворяне не разорялись. Огромное значение имеет отмена внутренних таможенных пошлин, что позволило торговать населению в больших количествах.

Прейдя к власти дочь Петра застала казну не в лучшем ее состоянии. Огромные расходы тратили приемники Петра Великого на содержание двора, мало результативную русско-турецкую войну 1736 -1739 г. Недостаток средств в тот период стал хроническим.

«Денежное обращение страны страдало от наплыва обесцененной медной монеты. Главной причиной этого стал   усиленный выкуп при преемниках Петра, в 1727 – 1730 г., медных пяти копеечных монет. Нарицательная цена этих монет в 5-6 раз превышала рыночную цену меди того же веса. Следовательно, весьма прибыльным занятием стал ввоз в страну фальшивых пятаков и вывоз золотой и серебряной монеты.»[67]. Попытки остановить обнищание крестьян, предпринимались неоднократно, Елизавета несколько раз за свое правление  прощала недоимки.

Ее национальная политика полностью зависела от ее религиозных принципов, которые были далеки от веротерпимости. Уже в 1742 г. был принят указ о высылке всех иудеев[68], как ненавистников имени Христова, немедленно же выслать из России и впредь ни под каким видом в России не пускать; притом наблюсти, чтобы они не вывозили с собой золота и серебра и перед выездом обменяли эти металлы на ничего не стоящую в иностранных государствах русскую медную копеечную и пяти копеечную монету. Когда Сенатом был представлен доклад о неудобствах, которые могут произойти от этого распоряжения для торговли в Малороссии и Остзейском крае, находившиеся в руках евреев, и вследствие этого об уменьшении казенных доходов, она положила на доклад резолюцию.

Выполняя свою программу, Петр I упразднил автономное управление Малороссии и гетманскую власть. Эта область после смерти  в 1734 г. её последнего гетмана Апостола управлялась временной коллегией, состоявшей из шести членов, наполовину малороссиян, наполовину великороссиян. Такое устройство грозило затянуться навечно, тем более, что русские члены комиссии присваивали себе все больше власти за счет своих товарищей. Последнии в свою очередь, жаловались на то, что это было весьма не справедливо. Как указывал Валишевский в своей работе, «до воцарения Елизаветы не было еще причины внять их просьбам»[69]. Такой причиной стал Алексей Разумовский.

Е.В. Анисимов, рассматривая данный эпизод в своей работе, описывает его с определенной долей иронии. В центре внимания стоял брат Алексея Разумовского Кирилл, который был вызван императрицей в Петербург и обучен грамоте, а затем  вместе со своим учителем Григорием Тепловым путешествовал по Европе. После своего возвращения он был назначен президентом Петербургской академии наук. В 1744 г. императрица посетила Киев, где приняла депутацию, просившую о восстановлении гетманства. Это почти равнялось обещанию. Другая депутация вскоре отправилась в Петербург на свадьбу великого князя и принесла с собой положительные заверения.

В 1750 г. на Украине было восстановлено отмененное еще Петром I гетманство, и новым гетманом стал Кирилл Разумовский. Он, как и старший брат, не обольщался своим чином и считал себя гетманом марионеточным, а последним настоящим гетманом называл Ивана Степановича Мазепу. Однако времена изменились. Некоторые обвиняют Елизавету в недальновидности проводимой политики, а  счастливый случай Кирилла Разумовского связывают с влиянием фаворита Алексея Разумовского на императрицу. По нашему мнению, в определенной степени данное утверждение верно, но не следует забывать, что в это время на окраинах Российской империи было неспокойно. Данный шаг позволил показать Украине, что нужно уметь жить в империи и  помогать «Украина, уже столько лет не знавшая войн, так хорошо не жила под сенью российской короны»[70]. Так как Украина получила видимую свободу, в тоже время, находясь под опекой и защитой России.

Южнее в степях, окаймлявших нижнее течение Днепра, царствование Елизаветы Петровны подготовило гибель запорожцев. По Белградскому трактату (1739 г.) был утвержден переход Сечи в русское подданство, а дополнительным договором все земли запорожцев перешли во владение Росси, за исключением небольших территорию по берегу Буга. Теперь России было  нетрудно уничтожить остатки прежнего режима. Но в своей национальной политике Елизавета проявляла мудрость и осторожность, так как внутренние волнения всегда были тяжелы для государства, особенно при сохранении сложной внешнеполитической обстановки. Сложными и неопределенными были отношения с Портой, поэтому закрепление на этой территории было необходимо. В 1750 г. сербские офицеры предложили свои услуги для формирования гусарских и пандурскихполков (иррегулярных пеших наемных войск), взамен уступки им земель в днепровских степях. Данное предложение было принято в Петербурге. Так, к  северо-западу от Запорожья появилась Новая Сербия, где в 1753 г. началось строительство форта Св. Елизаветы. Однако как запорожцы, так и Порта, смотрели на это подозрительно, поэтому работы пришлось остановить. Данная акция в царствование Елизаветы Петровны особых выгод империи не принесла, хотя для будущего «уже раскинуты были сети, которые вместе с Запорожьем должны были постепенно захватить и Крым»[71].

Около крепости святой Елизаветы образовались поселения из польских малороссиян, молдаван и раскольников, положившие начало Новослободской линии. Такая политика в свою очередь порождала и ряд проблем, так как из 2800 степных жителей 1300 носили оружие, а полного порядка среди них не могло быть, поэтому правительству приходилось прибегать к деспотическим мерам. Несмотря на это и Малороссия и Запорожье отчасти, сохраняли автономное и демократическое устройство до самой смерти Елизаветы.

Важной задачей было заселение громадных пространств от Урала до берегов океана. Русское население на данной территории составляло меньшинство, а волнения башкир заставили в 1744 г. произвести перемены. В степных районах была образована  Оренбургская губерния. Однако строительство заводов на данной территории и привлечение местных жителей на службу в армию не могли в полной мере удовлетворить потребности Елизаветы по превращению их в подданных Российской империи. Важным для нее было обращение их в христианскую веру, поэтому она одобряла переход в православие. В 1755 г. восстали башкиры, войска императрицы разгромили их. В результате более 50 тысяч человек покинули родину и бежали в казахские степи.

Чукчи и коряки угрожали в окрестностях Охотска даже полным истреблением русских поселенцев. Посылавшиеся против них отряды встречали ожесточенное сопротивление, и коряки, например, предпочли в 1752 г. добровольно сжечь себя в деревянном остроге, чем сдаться русским.

Совершив дворцовый переворот и взяв в руки власть в государстве, Елизавета Петровна больше не выпускала ее из рук. Рассмотрев государственную деятельность императрицы можно сделать вывод, что высказывания о её лени, нежелании заниматься делами управления, и как следствие передаче их решения фаворитам и т.д. не совсем справедливы. Она прекрасно разбиралась в людях. Государыня считала себя, в первую очередь, дочерью Петра Великого, и была озабочена, в особенности в начале своего царствования, тем, чтобы не посрамить имени и наследия, на которые она предъявила права. Став императрицей, она явила миру яркий пример женщины во власти.

Начав царствование с энергичного восстановления петровских нововведений, императрица довольно быстро пришла к выводу о невозможности копирования того, что уже было, так как время изменилось. Даже восстановленные петровские институты приобретали иное положение в системе государственного управления. Так восстановление Сената в правах было не полным, часть его полномочий перешла к Кабинету и Конференции. Все эти учреждения ничем не стесняли самодержавия.

Государыня была непоколебима в принятии своих решений, когда речь шла о делах религиозных. Она требовала от своих подданных строгого соблюдения церковных обрядов. Было издано более 50 указов, касающихся православной церкви и духовных лиц. Елизавета была далека от веротерпимости, поэтому уже с первых лет своего правления пыталась вовлечь в православие новообращенных, в том числе, и насильственными методами.

Ее сословная политика также была далека от полного возврата к петровской эпохе и отвечала запросам своего времени. Дворянство и самодержавие взаимно нуждались друг в друге, поэтому положение дворян при ней улучшалось. В основном за счет крестьянства. Однако службу с дворян спрашивали строго. Надзор за её исполнением был поручен Герольдмейстерской конторе.

Большое значение для дальнейшего развития Российского государства имели изданные императрицей законодательные акты. Не все они вошли в «Полное собрание законов Российской империи». Многие из них были  мелкими бытовыми распоряжениями.

Можно признать, что Елизавета много внимания уделяла развлечениям и т.п. Но это не отменяет тот факт, что основные государственные решения она принимала самостоятельно и обдуманно, хотя, конечно, как и всюду, готовились и предлагались они определенными к этой работе людьми.

Список источников и литературы

Источники

1. Архив князя Воронцова / ред. П. И. Бартенев.- М.: Тип. А. И. Мамонтова, 1870-1897. - Кн. 6: Царствование Елисаветы Петровны. - 1873. - IV, 532 с. - URL: http: // www.prlib.ru/Lib/Pages/elisabethcollections.aspx (22.12.12).
2. Записки Миниха – сына // Перевороты и войны. – М.: Фонд Сергея Дубова, 1997. – С. 321-488.
3. Записки И.И. Неплюева // Империя после Петра. 1725-1765. – М.: Фонд Сергея Дубова, 1998. – С. 387-472.
4. Записки Я.П. Шаховского // Империя после Петра. – М.: Фонд Сергея Дубова, 1998. – С. 9-176.
5. Наставление императрицы Елизаветы Петровны графу Н.И. Панину о воспитании великого князя Павла Петровича // Русский архив. – 1881. – Кн. 1. – С. 17-18.
6. Полное собрание законов Российской империи: собр. второе. - Т. 11: 1740 – 1743 гг.; Т. 12: 1744-1748 гг.; Т. 13: 1749-1753 гг.; Т. 14: 1754-1757 гг.; Т. 15: 1758 – 28 июня 1762 гг. - URL: http://www.booksite.ru/fulltext/koch/ina/index.htm. (22.12.12).

Литература

1. Агеева О.Г. Императорский двор России периода Петра I – Екатерины II: придворные списки, ведомости, штаты // Отечественный архив. – М., 2005. - № 6. – С. 62-69.
2. Андреев В.В. Представители власти в России после Петра I. – Минск: Межиздательский фотоцентр, 1990. – 347 с.
3. Анисимов Е.В. Елизавета Петровна – М.: Молодая гвардия, 2000. – 425 с.
4. Анисимов Е.В. Дворцовые тайны. - 2-е изд., перераб. – СПб.: Питер, 2008. – 349 с.
5. Анисимов Е.В. Императорская Россия.– СПб.: Питер, 2008.– 639 с.
6. Беляев И.Д. Российское общество от кончины Петра Великого до Екатерины II // Библиотека для чтения. – 1865. - № 3. – С. 57-97.
7. Валишевский К. Дочь Петра Великого. - М.: СП «Квадрат», 1993. – 430с.
8. Галерея знаменитых женщин. Кн. 2. – М.: ОЛМА – ПРЕСС, 2002. – 383с.
9. Гордин Я. Власть и гвардия // Знание – сила. – 1991. - № 12. – С. 66-72.
10. Градовский А. Высшая администрация в России XVIII столетия и генерал-прокуроры. – СПб.: Тип Ив. Бочкарева, 1866. – 286 с.
11. Михневич  В.О. Женское правление и его противники // Исторический вестник. – 1882. - № 2. - С. 258-286.; № 3. – С. 497-533.
12. Наумов В.П. Елизавета Петровна // Вопросы истории. – 1993. -№ 5. – С. 51-72.
13. Овсянников Ю. Три века Санкт-Петербурга: История. Культура. Быт. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2003. – 502 с.
14. Пекарский П. Императрица Елизавета Петровна // Русский архив. – 1911. - № 1. – С. 5-35.
15. Каменский А. От Петра I до Павла I. – М.: РГГУ, 1999. – 575 с.
16. Карнович Е. Очерки русского придворного быта в XVIII столетии // Исторический вестник. – 1881. - Т. 5. – С. 227-253.
17. Ключевский В.О. Сочинения: В 9 т. - Т. IX: Материалы разных лет / Под ред. В.Л. Янина; Послесл. и коммент. Р.А. Киреевой. – М.:  Мысль, 1990. – 459 с.
18. Коронация русских императоров и императриц. 1724-1825 // Русская старина. – 1883. - № 3. - С. 521 – 527.
19. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях её главнейших деятелей: в 3 кн. – Репр. воспр. Изд. 1873-1888 гг. - Кн. 3. – М.: Книга и бизнес, 1992. - 538 с.
20. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. – М.: Сенаторская типография, 1917. – 737 с.
21. Писарькова Л.Ф. Государственное управление России с конца XVII до конца XVIII века: Эволюция бюрократической системы/ РАН. Ин-т Рос. истории. – М.: РОССПЭН, 2007. – 743 с.
22. Рубинштейн Н.Л. Уложенная комиссия 1754-66 гг. и ее проект нового уложения «О состоянии подданных вообще» // Исторические записки. - 1952. – Т. 38. – С. 208 -251.
23. Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в  XVIII в. – М.: Наука, 1966. – 274 с.
24. Чижова И.Б. Бессмертных торжество и смертных красота: (Рус. женщины XVIII в.). – СПб.: Terra Fantastica; М.: ЭКСМО, 2004. – 636 с.
25. Шмидт С.О. Внутренняя политика России середины XVIII в. // Вопросы истории. – 1987. - № 3. – С. 42-58.
26. Яблочков М. История дворянского сословия в России. Смоленск: Русич, 2003. – 571 с.

• Доходчиво и интересно о нашем прошлом