Чибисов Б.И.

Часть I. Термин «Великий Новгород» в древнерусских летописях

Приступая к первой части исследования, необходимо сразу же определиться с той неконкретной формулировкой, которая дана в самом наименовании части, а именно – с термином «древнерусские летописи». В данной части работы под «древнерусскими летописями» следует понимать только 3 летописи, а именно: во-первых, летопись по Лаврентьевскому списку, включающую в свой состав Повесть временных лет и Суздальскую летопись; во-вторых, Ипатьевскую летопись, включающую в свой состав Повесть временных лет, Киевский летописный свод и Галицко-Волынский свод; в-третьих, Новгородскую I летопись (далее – НПЛ) Старшего и Младшего изводов. Итак, определившись с терминологическим аппаратом наименования части, мы можем изложить суть проблемы.

По вопросу о времени и обстоятельствах появления термина «Великий Новгород» в древнерусских летописях историография дает ответ лишь в труде В. Л. Янина «Актовые печати Древней Руси»[1]. Его точку зрения можно вкратце изложить следующим образом: Новгород впервые именуется «Великим» в НПЛ под 1393 г. при описании событий, связанных с заключением перемирия великого князя Василия Дмитриевича с Новгородской республикой[2]. Возможно В. Л. Янин имел в виду лишь новгородское летописание, поэтому сознательно опустил остальные летописи; или же, наоборот, не посчитал нужным обратиться к ним. Тем не менее, ситуация более чем понятна, и теперь стоит проверить и по возможности дополнить существующие историографические положения.

Прибегая к внимательному чтению источника (в нашем случае – НПЛ), мы можем найти упоминание о «Великом Новгороде» не только под 1393 г., но и на 188 лет ранее – под 1205 г. С каким обстоятельством связано это упоминание: согласно НПЛ, в 1205 г. «прииде князь Костянтинъ Всеволодиць, внукъ Юргевъ, в Новъгород…и радъ бысть весь великыи Новъград своему хотению». Как видно из отрывка, речь идет о призвании новгородцами (новгородцы – термин, взятый лишь для удобства) Константина Всеволодовича на княжение в Новгород. Итак, первое упоминание о «Великом Новгороде» в НПЛ относится к 1205 г.

Теперь нам представляется необходимым изобразить последующие упоминания интересующего нас термина: такие упоминания в НПЛ можно найти под 19-ю датами (включая уже описанную нами).

Весь объем дат приведен здесь не случайно: они говорят не только о том, в какое время появился и существовал термин «Великий Новгород» в НПЛ.  В этом случае будет уместным вспомнить и о самом источнике – НПЛ – и ее составных частях, т.е. о Старшем и Младшем изводах. Из вышеперечисленного перечня дат события 1205, 1229 и 1262 гг. находят отражение как в Старшем, так и Младшем изводах, но с той поправкой, что в Старшем изводе термина «Великий Новгород» просто нет: есть его сокращение – «Новгород». Т. е. интересующий нас термин – это «атрибут» исключительно младшего извода. Подобная ситуация может быть по-разному интерпретирована, что повлияет на датировку термина «Великий Новгород» в НПЛ.

С первой точки зрения проблема может быть объяснена так: Старший извод НПЛ древнее, чем Младший (1234 – 1330-е гг. против сер.–2 пол. XV в.) и термина в Старшем изводе нет, следовательно, термин появился в Комиссионном списке Младшего извода уже в сер.–2 пол. XV в., будучи распространением текста Синодального списка (далее – СС) Старшего извода (с тем замечанием, что протограф Младшего извода зависел от СС).

Противоположного мнения придерживаются Т. В. Гимон и А. А. Гиппиус: оно было вполне подробно изложено в их статье «Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи»[3]. Итак, эти «новые данные» суть следующие: по мнению вышеназванных исследователей, близкое сходство СС и Младшего извода НПЛ объясняется не зависимостью протографа младшего извода от СС, а самостоятельным восхождением обоих текстов к общему протографу – новгородской владычной летописи. Владычная летопись – это рукопись, возникшая около 1115 г. и с тех пор пополнявшаяся новыми записями; ее тетради никогда полностью не заменялись, хотя иногда и могли заменяться на отредактированные[4]. При копировании владычной летописи в ходе сложения СС, с одной стороны, и Младшего извода – с другой, в текст первоначальных записей вносились изменения, что привело к появлению большого числа разночтений между СС и младшим изводом, особенно за 6583–6838 гг. Не вдаваясь в детали, следует сразу сказать о причине появления таких разночтений по мнению Т. В. Гимона и А. А. Гиппиуса: приближаясь к окончанию переписываемого текста, писцы СС осознали нехватку места на пергамене и начали сокращать свой официальный источник, прибегая к опусканию малозначащих слов и оборотов, а также используя орфографическую экономию места в тетради[5].

Отсюда мы можем сделать один из важейших выводов: упоминание термина в сокращенном варианте в СС (т. е. просто «Новгород») объясняется сокращением писцами СС своего протографа – владычной летописи. Таким образом, «Великий Новгород» мог упоминаться и во владычной летописи и именно оттуда вести свое происхождение в летописной традиции Новгорода. Во-вторых, поскольку владычная рукопись существовала примерно с 1115 г., а термин фиксируется с 1205 г., то мы вправе датировать возникновение термина примерно 1205-м г., т.к. к этому времени протограф СС уже существовал как летопись. Напомним также, что владычную летопись использовали писцы и Младшего извода, но термин не был ими сокращен видимо потому, что перед ними не стояла проблема экономии материала.

Упоминание «Великого Новгорода» в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях не освещалось в историографии, и по этой причине следует восполнить подобный пробел. Поскольку Лаврентьевский список более древний, нежели Ипатьевский, то и начать можно с первого.

Термин «Великий Новгород» впервые упоминается в Лаврентьевской, а если быть точнее – в Суздальской летописи по Лаврентьевскому списку, – под 1169 г., когда идет речь о битве суздальцев с новгородцами[6]. Важно также заметить, что термин присутствует исключительно в Суздальской летописи, который можно найти там под 12-ю датами, причем все даты после 1305 г. приводятся нами по Академическому списку той же Суздальской летописи. Таким образом, мы обнаруживаем более древнее упоминание о «Великом Новгороде», чем то, которое содержится в НПЛ. Но можно ли датировать термин 1169 г.? В принципе, мы имеем на это право лишь по той причине, что в основе летописи лежал владимирский великокняжеский свод 1305 г., а в основе великокняжеского свода – другие владимирские летописные своды XII – XIII вв., в которых и могло быть упоминание о «Великом Новгороде»[7]. Таким образом, термин в Лаврентьевской летописи имеет Владимиро-Суздальское происхождение.

Ипатьевская летопись состоит из нескольких частей, однако термин «Великий Новгород» упоминается лишь в Киевском летописном своде, составленном в 1199 г[8]. В нем мы находим наиболее древние упоминания термина, древнейшее из которых относится к 1141 г. Источники Киевского свода существуют с разного времени: семейная хроника Ростиславичей – со 2 половины XII в., летописец Переяславля Южного – с 1138 г. Тем не менее, вполне возможно датировать термин «Великий Новгород» 40-ми годами XII в.: в эти годы термин упоминается под 1141, 1148 и 1149 гг. Кстати говоря, с 40-х годов начинается влияние летописей Ростова и Суздаля на Киевский свод[9], но можем ли мы сказать, что данный термин – это влияние северо-восточного летописания на южное? Такого сказать нельзя потому, что в Киеве термин упоминается ранее на 18 лет (1141 г. по сравнению с 1169 г.), но можно ответить и положительно, т.к. свод был окончательно составлен лишь в 1199 – 1200 г., в то время как владимирские летописные своды уже существовали. На ряду с этим следует учесть, что обе летописи (Суздальская и Киевский свод) содержат характерные систематические изменения порядка слов в термине – «Новгород Великий», – что нехарактерно для НПЛ.

Безусловно, мы не в состоянии с точностью определить дату и место происхождения термина и его дальнейшие «передвижения» по летописным сводам, но об одном можно говорить с уверенностью: ранее всего возник он не в Новгородской земле и существовал приблизительно со 2 – 3 четверти   XII в.

Говоря о сущности термина «Великий Новгород», под ней следует понимать некоторый смысл, или внутреннее содержание этого термина. Этот внутренний смысл может варьироваться в зависимости от употребления самого термина: следовательно, необходимо выяснить и особенности, т. е. отличительные черты употребления термина «Великий Новгород» в летописных памятниках.

Для начала проанализируем сведения неновгородских летописей –Лаврентьевской и Ипатьевской. Обе летописи содержат множество упоминаний о «Великом Новгороде», однако многие из них могут быть объединены тем, что в них «Великий Новгород» представляет собой топоним. Топоним – довольно широкий термин, имеющий множество оттенков значения. По этой причине мы выделим особые группы топонимов, в качестве которых выступает «Великий Новгород» в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях.

Во-первых, это летописные упоминания о т. н. макротопониме «Великий Новгород». Макротопоним, по определению, – это тип топонима, обозначающий крупную историческую область, а в нашем случае – Новгородскую землю. Можно привести следующий пример из Лаврентьевской летописи: «Тое же зимы князь Андреи посла сына своего Мстислава съ всею дружиною на Великъıи Новъгородъ»[10]. Однако объяснение термина «Великий Новгород» в качестве Новгородской земли основано лишь на том, что здесь идет речь о столкновении не городов, а крупных территориальных образований – Владимиро-Суздальского княжества и Новгородской земли. Из этого летописного отрывка сразу видно, что приведенное объяснение термина совсем не всеобъемлюще, ведь с большей уверенностью мы можем понимать под «Великим Новгородом» город – т. е. центр Новгородской земли, – на который был совершен поход суздальцев. С такой проблемой мы сталкиваемся всякий раз, когда термин «Великий Новгород» упоминается в Лаврентьевской летописи в 1242, 1258, 1368 гг., а в Ипатьевской – в 1173 и 1180 гг.  Таким образом, говоря о первой группе топонимов, мы можем сразу увидеть и первую особенность изучаемого термина: он неконкретен и может иметь мельчайшие оттенки значения даже в том случае, когда упоминается в ясном и понимаемом контексте. Поэтому данная группа термина «Великий Новгород» может быть названа лишь «условно» существующей оттого, что ее можно включить в следующую – вторую группу. Наряду с этим, макротопоним «Великий Новгород» вряд ли существовал, т. к. в источниках бытовал несколько иной термин – «Новгородская земля». Таким образом, к выделению первой группы термина нас подвигло лишь сомнение в однозначности термина.

Вторая группа изучаемых топонимов – это полисонимы, другими словами – обозначение термином «Великий Новгород» города. Например, в Ипатьевской летописи под 1148 г. есть следующее упоминание: «Ростиславъ поиде полкъı своими  Смоленьскоу а Изяславъ брат его иде к Новоугородоу Великомоу»[11]. Т.е. во всех подобных случаях «Великий Новгород» – это наименование города; для примера можно привести следующие летописные свидетельства: в Лаврентьевской летописи – это 1251, 1294, 1300, 1302 гг., в Ипатьевской – 1148, 1149 гг. Под вышеперечисленными датами «Великий Новгород» является исключительно полисонимом. Напомним, в эту группу терминов может быть включена и предыдущая группа, выделенная «условно»: в ней «Великий Новгород» с большей степенью уверенности может быть полисонимом.

Наряду с Новгородской землей и городом, термин обозначает и другие реалии, о которых и пойдет речь ниже.

Третья группа термина – это термин «Великий Новгород», употребляемый в качестве наименования княжеского стола. Например, под 1141 г. в Ипатьевской летописи говорится о следующем: «Посла Изяславъ къ сестре своеи рече испроси нъ оузяте Новгородъ Великъıи братоу своемоу Святополкоу она же тако створи»[12]. Термин «Великий Новгород» в подобном смысле встречается в следующих местах: в Лаврентьевской летописи – под 1206 («а Новъгородъ Великъıи стареишиньство имать княженью») и 1221 гг.(«Посла великъıи князь Гюрги сына своего Всеволода в Великъıи Новъгородъ на столъ»); в Ипатьевской – под 1173 («посла Андреи к Ростиславичю к Рюрикови да ему Новъгородъ Великии») и 1178 гг. («седящю же Мьстиславоу в Новегороде Велицем»).

Наконец, в вышеназванных летописях есть и упоминание о «Великом Новгороде» как кафедральном городе, т. е. городе, имеющем кафедру архиепископа Новгородского: 2 раза встречается такой контекст в Лаврентьевской летописи (1301 и 1416 гг.), и всего 1 раз – в Ипатьевской (1166 г.). Последнее свидетельство довольно наглядно передает смысл термина: «Постави Ярослав князь епископа Илью Новугороду Великому то бо Илья родом бе новгородец»[13].  Кстати говоря, здесь Ипатьевская летопись передает те события, которые произошли буквально через год после того, как Новгородская кафедра стала архиепископией (1165 г.).

Таковы основные категории термина «Великий Новгород», выделенные нами в зависимости от смысла и контекста его употребления в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях.

Говоря о стилистических особенностях термина «Великий Новгород» в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях, важно отметить следующий факт: в большинстве летописных упоминаний слова, составляющие термин, построены в обратную сторону, т. е. «Новгород Великий», о чем было сказано в начале главы. Например, в Лаврентьевской летописи из 13 фактических упоминаний термина 11 имеют обратное прочтение, в свою очередь в Ипатьевской летописи «обратных» терминов насчитывается 10 из 11 фактических. Такое постоянное повторение однообразной формулировки говорит о сложившейся системе, и о системе неновгородского происхождения. Для летописей Новгородской земли характерны иные особенности, о чем будет сказано ниже. Говорить о взаимовлиянии летописных традиций Юга и Северо-Востока Руси в терминологии «Великого Новгорода» вполне возможно, однако никаким образом нельзя выявить и доказать первенство одного из регионов в процессе этого влияния.

Что касается НПЛ, то в целом ситуация с употреблением термина «Великий Новгород» схожа с той, которая имеет место в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях, однако есть и ряд важных особенностей. Для начала выделим общие черты, первой из которых будет употребление «Великого Новгорода» в качестве топонима. Следует снова напомнить о том, что все летописные свидетельства о «Великом Новгороде» в НПЛ находятся в Младшем изводе, и все даты будут далее приведены в соответствии с его текстом.

Первая группа топонимов – это, опять же, макротопонимы, или обозначения Новгородской земли: их несколько по той причине, что они имеют разную формулировку. Первая формулировка термина – стандартная, т. е. уже известная нам – «Великий Новгород». Она употребляется, например, под 1398 г., когда новгородцы обратились к своему архиепископу: «…не можемъ, господине отче, сего насилья терпети от своего князя великаго Василья Дмитриевича, оже отнялъ у святеи Софеи и у великого Новагорода пригороды и волости, нашю отчину и дедину»[14]. «Территориальный» контекст фрагмента позволяет предположить, что Великий Новгород – это в первую очередь Новгородская земля, у которой великий князь «отнял» ряд пригородов и волостей. Наряду с этим, можно видеть под «Великим Новгородом» и город, т. е. центр Новгородской земли, т. к. пригороды в данном случае получают свое название по отношению к главному городу земли; проще говоря – пригородами именуются в летописи все города Новгородской земли, кроме Новгорода. В этом же обращении содержится и другое обозначение Новгородской земли: «…или пакы изнаидем свою отчину къ святеи Софеи и к великому Новугороду, пакы ли свои головы положимъ за святую Софею и за своего господина за великыи Новъгород».   В сознании новгородцев святая София – это не просто символ главного города Новгородской земли, но и самой земли как носителя суверенитета: в этом случае новгородцы собирались «положить головы» не за город и не за новгородские власти, а именно за Новгородскую землю, названную здесь «господином Великим Новгородом». Нами уже было отмечено, что эта группа терминов может быть включена во вторую по ряду сомнений.

Вторая группа топонимов – это полисоним «Великий Новгород», т. е. наименование города. Термин в качестве полисонима встречается во многих местах Младшего извода НПЛ, например под 1240, 1262, 1417, 1421 и 1440 гг. Все перечисленные здесь даты содержат единственное упоминание о «Великом Новгороде», который имеет значение исключительно полисонима; иными словами, во всех этих случаях Великий Новгород – это город. С целью иллюстрации можно привести отрывок из свидетельства 1440 г., которое говорит о том, что «князь Юрьи Семенович из Новаграда великаго выеха в Литву»[15]. Но есть и несколько противоречивый пример, который можно взять из отрывка от 1417 г., который повествует о крестном ходе вокруг «Великого Новгорода»: «…владыка Семеонъ съ всею седмию сборовъ и съ крестианы, со кресты обходи около всего великаго Новагорода»[16]. Объяснить термин «Великий Новгород» здесь можно двояко: в первом случае под «Великим Новгородом» может скрываться окольный город, а во втором – детинец. Выбирать одно из двух нам здесь не представляется возможным: остается лишь констатировать факт.

Таковы 2 группы топонимов в НПЛ. Далее «Великий Новгород» имеет значение города с кафедрой Новгородского архиепископа: такой смысл встречается в НПЛ чаще, нежели в Лаврентьевской и Ипатьевской летописях. Кафедральный город именуется «Великим Новгородом» 6 раз, в то время как в Лаврентьевской летописи – 2 раза, а в Ипатьевской – 1. Такое усиленное внимание летописца к Новгородской кафедре может говорить не только о влиянии, которое на тот период имел архиепископ Новгородский. Например, ярко изображает сущность термина следующий эпизод 1397 г.: «…и биша чоломъ господину архиепископу великаго Новаграда владыце Иоану»[17]. Здесь вспомним о том, какое происхождение имел протограф Старшего и Младшего изводов НПЛ: он вел свое начало от владычной летописи, в которой впервые мог быть упомянут «Великий Новгород». Кстати говоря, «Великий Новгород» в значении кафедрального города идет вторым по счету среди первых упоминаний термина (1229 г.). Тем не менее, термин стал иметь и несколько иные значения.

В отличие от Лаврентьевской и Ипатьевской летописей, термин «Великий Новгород» ни разу не принимает значение Новгородского княжеского стола; в то же время, НПЛ имеет еще одно существенную особенность в плане изучаемой терминологии.

В первом же упоминании о «Великом Новгороде» в НПЛ (1205 г.) мы сталкиваемся с необычной формулировкой термина: «В то же лето прииде князь Костянтинъ Всеволодиць, внукъ Юргевъ, в Новъгород…и радъ бысть весь великыи Новъград своему хотению»[18]. Такая необычная формулировка встречается еще под 1333, 1393, 1420, 1445 гг.; хотя иногда у термина и нет слова «весь», его социальная основа налицо. Приведенные даты, опять же, содержат упоминание термина в его каком-либо одном значении, в данном случае – социальном.

Забегая вперед, скажем, что термин в такой форме является характерной чертой почти всех грамот Новгородской земли – как внутреполитических, так и внешнеполитических. По этой причине термин «весь Великий Новгород» станет объектом анализа уже для следующей главы, специально посвященной этому вопросу.

Наконец, в НПЛ есть и такие свидетельства с упоминанием термина, которые под одной датой и одним событием содержат в себе термин «Великий Новгород» сразу в нескольких значениях. Прекрасным примером могут послужить летописные отрывки, датируемые 1397 и 1398 гг.

Для большей наглядности приведем первый отрывок от 1397 г. по частям:[19]

1) «Того же лета приихаша послы пьсковьскии великыи Новъгород»: псковские послы прибывают в город;

2) «...и биша чоломъ господину архиепископу великаго Новаграда владыце Иоану…»: «Великий Новгород» – это кафедральный город;

3) «…чтобы еси, господине, благословилъ детеи своих, великыи Новъгород…»: здесь очевидна социальная природа термина.

В 1398 г. речь идет о «Великом Новгороде» также в нескольких значениях: социальном, полисном и макротопонимическом.

Таковыми представляются нам основные категории, в которые могут быть сгруппированы все упоминания о термине «Великий Новгород». Критерием группировки терминов была, конечно же, сущность термина и особенности его употребления; но, что важно, особенности употребления термина напрямую зависят от его сущности, т. е. в зависимости от своего смысла термин обозначает разные исторические реалии.

Стилистической особенностью терминологии НПЛ является наличие термина во множестве таких формулировок, как «Великий Новгород», «Новгород Великий», «весь Великий Новгород», «Господин Великий Новгород», «Господин Государь Великий Новгород». Первые две формулировки термина есть во всех трёх летописях, а что касается остальных, то они есть только в НПЛ, и разве что под 1200 г. в Лаврентьевской летописи присутствует сокращение «социального» термина – «весь Новгород». В этом смысле стиль терминологии в Новгородской земле весьма самобытен и независим от других регионов Руси.

Закончив анализ летописных текстов, необходимо подвести главные итоги, которые могут быть сформулированы в качестве тезисов:

1) термин впервые появился не в Новгородской земле, а в Киеве или Суздале, т. к. ощущается взаимовлияние терминологической стилистики 2-х последних летописных традиций (формулировка «Новгород Великий»); где термин появился первее – утверждать тяжело, но приблизительная дата появления термина – 2 – 3 четверти XII в.;

2) в Новгородской земле термин появился вначале, скорее всего, во владычной летописи и, следовательно, имеет владычное происхождение; примерная дата появления термина – 1205 г.;

3) терминология в Новгородской земле, по всей видимости, не испытывала значительного влияния традиций Юга и Северо-Востока Руси, о чем говорят широко бытующие в НПЛ формулировки «весь Великий Новгород», «Господин Великий Новгород», «Господин Государь Великий Новгород»;

4) термин «Великий Новгород» имеет множество значений, такие как: Новгородская земля, город (населенный пункт), княжеский стол, кафедральный город. Возможны такие варианты, когда под одним событием несколько раз упоминается термин, но уже с разным значением.

Часть II. Термин «Великий Новгород» в актовом материале Новгородской земли

Актовый материал включает в себя разновидности делопроизводственной документации, такие как: грамоты, договоры, печати и т.п. В данной части будут рассмотрены вопросы, связанные с происхождением, датировкой, употреблением и сущностью термина «Великий Новгород» в актовых материалах Новгородской земли. Для начала же следует провести краткий историографический экскурс в проблему.

В отечественной историографии существует точка зрения, представителем которой является В. Л. Янин, и в соответствии с ней «Новгород начинает называться Великим лишь в к. XIV в. Первым документом, исходящим от Великого Новгорода, является Нибуров мир  1392 г. Во всех более ранних документах назывется “весь Новгород” или просто “Новгород”. Точную дату возникновения данной терминологии установить невозможно, поскольку от периода с  сер. 1370-х гг. до 1391 г. вообще не сохранилось ни одного акта, однако еще в документах 1 половины 1370-х гг. Новгород не называется “Великим”. После 1392 г. новый термин в актах используется постоянно»[20]. В. Л. Янин никак не оговорился, и поэтому приходится догадываться, имел ли он в виду исключительно актовые материалы Новгородской земли, не затрагивая летописные источники.

Об официальных документах писал и В. Ф. Андреев. Он посчитал, что «впервые в официальных документах название “Великий Новгород” находим в договорной грамоте Московского и Тверского князей 1375 г. …  В государственных же документах самого Новгорода впервые “Великим” он назван в договоре с ганзейскими городами 1392 г.»[21].

Таким образом, авторы сходятся во мнении о том, что в грамотах Новгородской земли Новгород впервые именуется «Великим» в договоре с ганзейскими городами от 1392 г. Тем временем В. Ф. Андреев упоминает о каком-то договоре Московского и Тверского князей, где упоминается «Великий Новгород» в 1375 г., но за неимением ссылок и цитат нам не представляется возможным проверить подобное положение. Кстати говоря, появление термина как такового датируется В. Ф. Андреевым 2 половиной XIV в., однако эта датировка очень неопределенна, т. к. автор приводит источники разного времени и места происхождения (т. е. грамоту 1375 г., Софийское Евангелие 1362 г. и Нибуров мир 1392 г.)[22]. По причине использования В. Ф. Андреевым источников сразу разных видов нами еще не была рассмотрена эта точка зрения, т. к. в предыдущей части анализу подвергались только летописные источники.

Но вернемся к сути излагаемого вопроса. Действительно, в актовых материалах Новгородской земли Новгород впервые именуется «Великим» под 1392 г. в договоре Новгорода с ганзейскими городами (Нибуров мир). Еще в 1391 г. новгородские и немецкие послы заключили соглашение в Изборске, которое было окончательно утверждено в Новгороде в 1392 г. Впервые в состав немецкого посольства входили представители трех крупнейших Ливонских городов – Ревеля, Дерпта и Риги, – что свидетельствовало о возрастании их влияния в русско-немецкой торговле.[23] Таковы время и обстоятельства наиболее раннего упоминания о «Великом Новгороде» в договорах с Западом.

Наряду с таким видом грамот есть и договоры Новгорода с князьями, в которых термин «Великий Новгород» появляется гораздо позднее, что не было отмечено в историографии. Это упоминание содержится в грамоте № 19, которая озаглавлена как «Договорная грамота Великого Новгорода с великим князем Василием Васильевичем о мире»[24]. В соответствии с летописными данными, грамота датирована 1435 г., однако эта датировка была подвергнута сомнению В. Л. Яниным, который убедительно доказал, что грамота относится к августу – сентябрю 1424 г. Данный договор был заключен между великим князем и новгородскими властями, результатом чего должно было быть проведение размежевания великокняжеских и новгородских земель. Однако это соглашение было нарушено великокняжеской стороной и размежевание не было проведено[25]. В таких обстоятельствах появился термин «Великий Новгород» в договорах Новгорода с князьями.

Говоря об отношениях Новгорода с князьями, уместно будет сразу проанализировать некоторые точки зрения исследователей на особенности и причины появления термина «Великий Новгород».

Так, В. Л. Янин в своих суждениях исходит из факта борьбы Московских князей за великокняжескую власть и титул как таковой. Вот что он пишет по этому поводу: «Победа (Москвы – Б. Ч.) 1380 г. определенно сохранила этот титул для Московских князей. Но в то же время такой исход событий означал, что Новгород фактически потерял свое традиционное право выбирать себе князя, что обострило отношения с Москвой и привело (Новгород – Б. Ч.) к попыткам взглянуть на оппонентов Москвы как на альтернативу»[26]. По этой причине «растущая конкуренция с Москвой во время правления Дмитрия Донского привела к тому, что Новгород воспринял гордое имя “Великий Новгород” в качестве эквивалента титула “Великого князя”»[27]. Схожей точки зрения придерживается и В. Ф. Андреев, который утверждает, что «возможно также, что новгородцы употребляли термин “Великий” в противовес титулу великого князя»[28].

Такая точка зрения на первый взгляд представляется вполне продуманной и логичной, но для большей ее «адекватности» следует обратиться к фактам.

Термин «Великий князь» фигурирует в новгородских грамотах с 1307 г., когда Новгород заключил договор с великим князем Михаилом Ярославичем (грамоты №№ 9 – 10)[29]. До этой даты фигурирует просто термин «князь», хотя и в разных формулировках: «князю Ярославу» (№ 1, 1264 г.), «господину князю Ярославу» (№ 3, 1270 г.), «князь Михаило» (№№ 4 – 5, 1296 г.), «господину князю Михаилу» (№ 6, 1304 г.). Грамота 1307 г. (№ 9) содержит обращение к «господину князю великому Михаилу».

Главным тезисом, из которого будет исходить наше дальнейшее рассуждение, будет следующее историографическое мнение: термин «Великий Новгород» возник по причине противопоставления Новгородской земли великому князю и его титулу. Если бы Новгород хотел себя «противопоставить» великому князю, то он мог бы сделать это и в период с 1307 по 1424 гг. в договорах с ним, но почему-то этого не произошло. Почему же? Вообще говоря, термин довольно поздно появился в актовых материалах – в 1392 г. Предположим, что требовалось длительное время для проникновения термина «Великий Новгород» из летописных и иных памятников в деловую документацию, и 1392 г. стал завершением этого времени, когда термин как раз впервые попал в договор. Остается время с 1392 по 1424 гг.: термин появился именно в последнем году по той причине, что грамота от 1424 г. – единственная за этот период, которая содержит договор с князьями. Других договоров Новгорода с великим князем за этот период вообще нет. Эта грамота очень интересна для изучения потому, что там упоминается не просто «Великий князь», а именно «Великий князь всея Руси»: «…великому князю Василью Васильевичю всея Руси» (грамота № 19). Таким образом, столь позднее упоминание термина в договорах с князьями объясняется длительным его проникновением в официальную документацию, а дополнительным  фактором стало употребление термина «Великий князь всея Руси».

Среди актовых материалов осталось разобрать т. н. печати «Великого Новгорода». Эти печати представляли собой общегосударственные печати Новгородской республики, применявшиеся посадниками и тысяцкими тогда, когда требовалось придать документу силу общегосударственного решения[30]. Здесь нас будут интересовать не особенности  использования этих печатей, а только время их появления в делопроизводстве. Датировка печатей «Великого Новгорода» была проведена В. Л. Яниным, который и сделал заключение, что «печати “Великого Новгорода” существовали с середины 1410-х гг.»[31]. Этот факт говорит в пользу нашей точки зрения о том, что термин «Великий Новгород» входил в деловой «обиход» постепенно, на протяжении не одного десятка лет.

В заключение данного параграфа следует обобщить, что мы пришли к выводу о том, что термин «Великий Новгород» появлялся в договорах в различное время: в 1392 г. – в договоре с ганзейскими городами, а 1424 г. – с Великим князем всея Руси. Примерно в середине этого периода (сер. 1410-х гг.) термин появляется и в актовых печатях Новгородской республики.

Как уже стало известно, термин «Великий Новгород» начал проникать в актовые материалы (грамоты и печати) довольно поздно – с 1392 по 1424 гг. В этом состоит одна из многих особенностей термина, употребляемого в деловой документации. Что касается объяснения сущности самого термина «Великий Новгород» в актовом материале, то оно встречается с рядом трудностей, в числе которых некоторая шаблонность и системность употребления, исключающие авторское объяснение термина в самом документе.

На материале нескольких древнерусских летописей уже было выяснено, что изучаемый нами термин имел несколько значений, а говоря обобщенно – сущностей, и поэтому мы будем исходить из имеющихся в наличии данных, выясняя сходства и различия термина «Великий Новгород» в актовых материалах и летописях. Сущность термина в новгородских грамотах имеет ряд полных сходств с сущностью того же термина в летописных источниках. Итак, мы снова выделим особые группы, в которые может быть помещен термин в зависимости от своего значения. Для начала будет подходяще разобрать наиболее очевидные факты, которые имеют место быть в грамотах.

Первое и максимально просто объясняемое значение термина – это полисоним, т. е. здесь мы имеем дело с термином «Великий Новгород», который по своей сути является наименованием города, в то время как историческую реалию, скрывавшуюся за термином, представляет собой город – Великий Новгород. Должно быть отмечено, что термин в значении полисонима никогда не присутствует в грамотах отдельно. Иными словами, в любой грамоте всегда найдется термин «Великий Новгород», который будет обозначать еще что-либо иное кроме города. Как правило, упоминание о городе под именем «Великий Новгород» связано с пространственно-географическими перемещениями объектов, упоминаемых в грамоте. Чтобы не быть голословными, приведем пример из ряда грамот. Например, в грамоте под 1421 г. (№ 60) говорится следующее: «Се приехаша послове Великии Новъгородъ от местеря Селивестра Гостела…»[32]. Более чем понятно, что послы Ливонского Ордена прибыли в город. Собственно, тождественный смысл имеет отрывок другой грамоты – 1434 г. (№ 64): «Приехали послы в Великий Новгород, из Юрьева…»[33]. Пожалуй, нет необходимости цитировать все новгородские грамоты, когда их смысл, а главное – смысл термина, и так ясен. Стоит лишь опять напомнить, что если новгородская грамота имеет в себе термин в значении полисонима, то в этой грамоте всегда есть тот же термин с другим значением, о которых пойдет речь ниже. Т. е. значение города для термина «Великий Новгород» – совсем не основное.

Есть у «Великого Новгорода» и иное, уже известное нам значение – значение города с кафедрой архиепископа Новгородского. По сути, это тот же полисоним, но в отличие от предыдущего значения термина кафедральный город может упоминаться в грамотах как самостоятельно, так и совместно с другими смыслами термина. Большинство грамот, содержащих термин «Великий Новгород» исключительно в значении кафедрального города, принадлежит к частноправовым грамотам Новгородской земли. Например, это грамоты 1389 – 1415 (№№ 107, 109) и 1460 гг. (№ 115). Первая и последняя грамоты имеют схожую формулировку: «По милости Божии святаго Спаса и по благословению архиепископа Великого Новагорода владыки Ивана…»[34], «По благословенью преосвященнаго господина и господаря архиепископа Великого Новагорода и Пскова владыкы Ионы»[35]. Например, в грамоте, датируемой 1471—1482 гг. (№ 99) есть и такая формулировка: «Се язъ преосвященныи архиепископъ Великого Новагорода и Пскова владыка Феофилъ…»[36]. Итак, главная особенность термина «Великий Новгород» в значении города, имеющего кафедру, состоит в том, что он обязательно употребляется вместе с именем и должностью Новгородского архиепископа, иначе термин не имеет такого значения.

Нет в грамотах Новгородской земли упоминания о «Великом Новгороде» в качестве княжеского стола, т. е. термин с таким объяснением характерен только для Суздальской летописи и Киевского летописного свода.

Далее будут изложены наиболее сложные места грамот в плане понимания в них термина «Великий Новгород». Например, есть такая формулировка, как «…от посадника Великого Новгорода Бориса Юрьевича, от тысяцкого Великого Новгорода Федора Яковлевича …» (грамота № 66 от 1436 г.)[37]. Если имена посадника и тысяцкого опустить, то получим широко распространенный шаблон для грамоты. К примеру, он есть, хотя и с рядом изменений, в грамотах от 1421 г. (№ 61), 1439 (№ 68), 1448 гг. (№ 73), а также в грамотах иных лет. По сути дела, мы сталкиваемся здесь с термином «дуалистической» природы: дуалистической потому, что посадник и тысяцкий имеют отношение как к городской, так и республиканской администрации. Исходя из этого, следует таким же образом и объяснять сущность термина: с одной стороны – это полисоним, с другой – макротопоним. Однако, если мы сделали вывод о том, что, встречая термин «Великий Новгород» вместе с должностями новгородских посадника и тысяцкого, термин объясняется как полисоним и макротопоним одновременно, то это совсем не значит, что все полисонимы и макротопонимы суть одно и то же. Поясним: полисоним и макротопоним «Великий Новгород» был встречен нами уже не раз – в летописях и грамотах, но все они имеют разный оттенок значения. Во-первых, полисоним употребляется зачастую в смысле географическом, иначе говоря – в качестве населенного пункта, но полисоним с должностью посадника и тысяцкого употребляется более в смысле административном: т. е. здесь «Великий Новгород» – это тоже город, но как административный центр Новгородской республики. То же самое и с макротопонимом: ранее «Великий Новгород» мог иметь значение Новгородской земли в плане территориальном, а в разбираемом сейчас случае – административном, или даже государственном. Последнее суждение о макротопониме «Великий Новгород» с оттенком значения государства пригодится нам для разбора следующего и наиболее сложного случая упоминания термина.

Таким образом, встретив формулировку «от посадника Великого Новгорода и от тысяцкого Великого Новгорода» (или схожую с ней), мы можем подразумевать под «Великим Новгородом», во-первых, главный административный центр Новгородской земли (город Великий Новгород) и, во-вторых, саму Новгородскую землю как государство.

Напоследок осталось разобрать наиболее спорное объяснение термина «Великий Новгород». Последняя «разновидность» термина связана со следующей формулировкой, которая завершает преамбулу многих внешнеполитических договоров Новгородской республики с русскими князьями и представителями западных стран: эта формулировка – «от всего Великого Новгорода». Если это завершение преамбулы практически не изменяется в грамотах, носящих термин «Великий Новгород», то их начало различно. Все эти грамоты как правило содержат различный круг должностных лиц Новгородской республики, а также перечисление ряда социальных групп и их представителей, например: «От посадника Великого Новагорода степенного Офонаса Остафьевичя, и от всехъ старыхъ посадниковъ, и от тысяцкого Великого Новагорода степенного Михаила Ондреевичя, и от всехъ старыхъ тысяцкихъ, и от бояръ, и от житьихъ людеи, и от купцовъ, и от черныхъ людеи, и от всего Великого Новагорода»[38]. Безусловно, каждая такая грамота уникальна, и по этому поводу нами была составлена специальная таблица, наглядно показывающая наличие, т. е. упоминание должностного лица или социальной группы в каждой грамоте (см. приложение 1). Однако нас будут интересовать не столько социальные группы, упоминаемые в грамотах, сколько сам термин «весь Великий Новгород». Во-первых, термин явно имеет социальную сущность, поскольку он своеобразно охватывает, объединяет те социальные группы и должностных лиц, которые не упоминаются в грамоте. Во-вторых, в историографии такие грамоты принято связывать с вечевым управлением. Но если решение о заключении договоров принято на вече, значит ли это, что за должностными лицами и социальными группами стоит «весь Великий Новгород» как новгородское вече? И тогда кто попадал в эту категорию?

Существуют 2 точки зрения на данную проблему: представителями первой являются В. Л. Янин и  И. Э. Клейненберг, а их оппонентом – В. Ф. Андреев.

В. Ф. Андреев считает, что «в грамотах, исходивших от веча, новгородцы называли свой город “Господином Великим Новгородом”, а в последние годы самостоятельности даже “Господином Государем Великим Новгородом”»[39], и в свою очередь «свободные новгородцы – хозяева дворов и являлись участниками веча, собиравшимися на княжеский двор…»[40]. Иными словами, В. Ф. Андреев утверждает, что участником веча было все правоспособное население города Новгорода, который назывался новгородцами «Господином Великим Новгородом».

Наоборот, В. Л. Янин считает, что «общегородское вече…объединяло лишь крупнейших феодалов и было не народным собранием, а собранием класса, стоящего у власти»[41]. Также В. Л. Янин отмечает: «Можно ли, однако, предполагать, что в понятие «Великий Новгород» в данном случае вкладывалась абстрактная идея представительства от всех классов и сословий Новгорода, идея вечевого суверенитета и народовластия? Демагогические возможности новой терминологии использовались боярством в его интересах. В действительности же носителем новгородского суверенитета и верховным распорядителем республиканских порядков становится…Совет Господ»[42].

Относительно тезиса В. Ф. Андреева о том, что в грамотах «Господин Великий Новгород» – это город, можно сказать лишь то, что нами уже было выяснено: термин «Великий Новгород» не всегда означает город, при этом «весь Великий Новгород» – это совсем не город, т. к. очевидна социальная природа термина.

Далее как раз следует рассмотреть вопрос о широте социального состава термина «весь Великий Новгород». Исследование грамот приводит нас к мысли о том, что ни одна из вышеназванных точек зрения не отражает исторической действительности. Тому есть несколько причин, главная из которых – это постоянная «вариативность» в упоминании должностных лиц социальных групп и их представителей. Случается так, что социальных групп вообще нет, а есть только высшие должностные лица республики (это характерно для большинства грамот до 1423 г. – см. приложение 1), встречаются и обратные случаи. Отсюда следует, что новгородские должностные лица действовали при заключении договоров как самостоятельно, так и с присутствием особых представителей социальных групп. Эти социальные группы включают в себя лишь правоспособных членов, которые имеют право реализовывать свою власть в форме участия в вечевых собраниях. Термин «весь Великий Новгород» не может быть объяснен в плане веча, т. к. вече предполагает не просто участие, но даже и отсутствие его членов, т. к. присутствие на вече – это право, а не обязанность, а это никак не отображено в грамотах.

По этой причине мы вынуждены объединить обе историографические точки зрения. Иными словами, мы получаем следующую картину: термин «весь Великий Новгород» имеет социальную природу, но никак не вечевую, поскольку вече – это лишь один из способов принятия общегосударственных решений. Отвергнув вечевую природу термина, мы можем не выбирать между «узкоклассовой» или широкой социальной природой термина. Проще говоря, в термин «весь Великий Новгород» будут входить как все должностные лица Новгородской республики, так и все правоспособное население города, имеющее право участия в вечевых собраниях. Все вместе они представляют собой совокупность республиканских властей, которые активно выражают абстрактную идею Новгородской республики.

Таким образом, в данной части было выяснено, что:

1) термин «Великий Новгород» входит в деловую документацию с 1392 по 1424 гг.;

2) термин «Великий Новгород» имеет множество значений, среди которых: город, Новгородская земля,кафедральный город. Среди прочего также выяснено, что термин «весь Великий Новгород» имеет социальную природу и включает в себя должностных лиц Новгородской республики вместе со всем правоспособным населением города Новгорода Великого.

Итак, в ходе исследования было выяснено, что термин «Великий Новгород» встречается впервые в летописных источниках неновгородского происхождения: в Суздальской летописи под 1169 г. и в Киевском летописном своде под 1141 г. Несмотря на взаимовлияние двух русских летописных традиций – южной и северо-восточной – первичный регион, в котором появился термин, установить невозможно. В Новгородской земле «Великий Новгород» впервые мог упоминаться уже позднее, в 1205 г. во владычной летописи – официальном источнике Старшего и Младшего изводов НПЛ.

В актовый материал термин попадает довольно поздно: в договоры с Западом – с 1392 г., с великими князьями – в 1424 г. В середине этого периода (середина 1410-х гг.) термин «Великий Новгород» проникает в актовые печати Новгородской земли.

При упоминании в источниках термин имеет ряд особенностей, среди которых многозначность (и даже иногда неоднозначность), вариативность его формулировок в зависимости от контекста и самого источника. Это проявилось, например, при спорном объяснении термина либо в пользу Новгородской земли, либо города: такая трактовка останется на уровне гипотезы.

Наконец, если попытаться дать адекватное определение термину «Великий Новгород», то его вряд ли удастся поместить в единую, монолитную и завершенную по смыслу лексическо-синтаксическую конструкцию.

Итак, этот многоплановый исторический феномен представлял собой:

1) город, населенный пункт;

2) город, административный центр Новгородской земли;

3) город, имеющий кафедру архиепископа Новгородского;

4) княжеский стол (княжение Новгородское);

5) Новгородскую землю как административно-территориальную структуру;

6) социальный конструкт, включающий в себя высших должностных лиц Новгородской республики и все правоспособное население города Новгорода.

На примере этой работы можно еще раз подтвердить всю важность работы историка с терминологическим аппаратом прошлых эпох, поскольку даже обыденные фразы могут обозначать неведомые или неосознаваемые сходу исторические реалии.

Список источников и литературы

I. Источники

1. Грамоты Великого Новгорода и Пскова [Электронный ресурс]. [Б.м., 2009]. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/xiii.htm.

2. Новгородская Первая летопись. М. – Л.: Издательство Академии наук СССР, 1950. 568 с.

3. Полное собрание Русских летописей. В 43 т. Т. 1. Лаврентьевская летопись. Л.: Издательство Академии наук СССР, 1926–1928. 379 с.

4. Полное собрание Русских летописей. В 43 т. Т. 2. Ипатьевская летопись. СПб.: Типография М. А. Александрова, 1908. 638 с.

5. Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X – XV веков: в 2 т. М.: Наука, 1970. 2 т.

6. Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X – XV веков: в 3 т. Т. 3. М.: Интрада, 1998. 496 с.

II. Литература

1. Андреев В. Ф. О социальном составе новгородского веча // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Л.: [Б. и.], 1988. С. 70–80.

2. Андреев В. Ф. Северный страж Руси [Электронный ресурс]. [Б. м., 2009]. Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/rusNovgStrazh/index.htm.

3. Бернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV веке. М.–Л.: Издательство Академии наук СССР, 1961. 394 с.

4. Гимон Т. В. Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. 1999. Вып. 7 (17). С. 18–47.

5. Клейненберг И. Э. Известия о Новгородском вече первой четверти XV века в Ганзейских источниках // История СССР. 1978. № 6. С. 170–175.

6. Костомаров Н. И. Русская республика (Севернорусские народоправства во времена удельно вечевого уклада. История Новгорода, Пскова и Вятки). М.: Чарли, 1994. 544 с.

7. Лихачева О. П. Летопись Ипатьевская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. Л.: Наука, 1987. С. 235–241.

8. Лурье Я. С. Летопись Лаврентьевская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. Л.: Наука, 1987. С. 241–245.

9. Мартышин О. В. Вольный Новгород. Общественно-политический строй и право феодальной республики. М.: Российское право, 1992. 384 с.

10. Новгород. Краткий очерк истории города. Л.: Лениздат, 1985. 224 с.

11. Подвигина Н. Л. Очерки социально-экономической и политической истории истории Новгорода Великого в XII – XIII веках. М.: Высшая школа, 1976. 152 с.

12. Порфиридов Н. Г. Древний Новгород. М.: Издательство Академии наук СССР, 1947. 307 с.

13. Порфиридов П. Г. Очерки памятников новгородской сфрагистики. Печати владык Великого Новгорода [Электронный ресурс]. [Б. м., 2009]. Режим доступа: http://www.annals.xlegio.ru/rus/novgorod/nis9_porf.htm.

14. Фроянов И. Я. Мятежный Новгород. Очерки истории государственности, социальной и политической борьбы IX – начала XIII столетия. СПб.: [Б. и.], 1992. 280 с.

15. Янин В. Л. Из истории высших государственных должностей в Новгороде // Проблемы общественно-политической истории России и славянских стран: Сб. статей. М.: Издательство Восточной литературы, 1963. С. 118–127.

16. Янин В. Л. Новгородские акты XII – XV веков. Хронологический комментарий. М.: Наука, 1990. 384 с.

17. Янин В. Л. Новгородские посадники. М.: Издательство Московского университета, 1962. 386 с.

18. Янин В. Л. Проблемы социальной организации Новгородской республики // История СССР. 1970. № 1. С. 44–54.

19. Ianin V. L. Medieval Novgorod // The Cambridge history of Russia: in III vol. Cambidge: Cambridge University Press, 2006. Vol. I. P. 188–210.

Приложение 1. Таблица 1

Должностные лица и социальные группы, фигурирующие во внешнеполитических договорах Новгородской земли 1392 – 1477 гг.

Датировка грамоты

Архиепископ

Посадник(и)

Тысяцкий(-ие)

Посадник степенный

Тысяцкий степенный

Бояре

Житьи

Старосты купеческие

Купцы

Черные люди

Старые посадники

Старые тысяцкие

Дети купеческие

1392 (З)

+

+

1405 (З)

+

+

+

+

+

1409 (З)

+

+

+

+

1410-1411 (З)

+

+

+

1411 (З)

+

+

1411 (З)

+

+

+

1417 (З)

+

+

1417 (З)

+

1417 (З)

+

+

1417 (З)

+

+

1418-1421 (З)

+

1418-1421 (З)

+

+

1421 (З)

+

+

+

1421 (З)

+

+

+

+

1423 (З)

+

+

+

+

+

+

1431 (З)

+

1434 (З)

+

+

+

+

+

+

+

1435 (к)

+

+

+

1435 (З)

+

1436 (З)

+

+

+

1436 (З)

+

+

+

+

+

+

+

+

1439 (З)

+

+

+

1439 (З)

+

+

1440-1447 (З)

+

+

+

+

1441 (З)

+

+

+

1446-1447 (к)

1448 (З)

+

+

+

+

+

Продолж. табл. 4

в табл. 4

1448 (З)

+

+

+

+

1448-1461 (к)

+

+

+

+

+

+

+

+

1450 (З)

+

+

+

+

+

+

+

1452 (З)

+

+

1456 (к) (Новгородская)

+

+

+

+

1456 (к) (Московская)

+

+

+

+

1456 (к)

+

+

+

+

+

+

1466 (З)

+

+

+

+

1470-1471 (З)

+

+

+

+

+

+

1471 (к)

+

+

+

1477 (к)

+

+

+

+

Составлено по материалам: Грамоты Великого Новгорода и Пскова [Электронный ресурс]. [Б. м., 2009]. Режим доступа: http:// www. vostlit. info / Texts/ Dokumenty/ Russ/ XIII/ 1260 – 1280/ Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/ index. htm.

---

[1] Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси: в 2 т. М., 1970. Т. 2. С. 130.

[2] НПЛ. С. 385–386.

[3] Гимон Т. В. Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник. 1999. Вып.7 (17). С. 18 – 47.

[4] Гимон Т. В. Указ. соч. С. 18.

[5] Там же. С. 47.

[6] Лаврентьевская летопись. С. 249.

[7] Лурье Я. С. Летопись Лаврентьевская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1987. С. 243.

[8] Лихачева О. П. Летопись Ипатьевская // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. I. Л., 1987. С. 237.

[9] Лихачева О. П. Указ. соч. С. 237.

[10] Лаврентьевская летопись. С. 249.

[11] Ипатьевская летопись. С. 258.

[12]Там же. С. 215.

[13] Ипатьевская летопись. С. 361.

[14] НПЛ. С. 391.

[15] НПЛ. С. 420.

[16] Там же. С. 408.

[17] Там же. С. 390.

[18] НПЛ. С. 246.

[19] Там же. С. 388–390.

[20] Янин В. Л. Новгородские посадники. М., 1962. С. 361.

[21] Андреев В. Ф. Северный страж Руси [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/rusNovgStrazh/2.htm

[22] Там же.

[23] Янин В. Л. Новгородские акты XII – XV веков. Хронологический комментарий. М., 1990. С. 97.

[24] Грамоты Великого Новгорода и Пскова [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_ knjaz/1-20/19.htm

[25] Янин В. Л. Новгородские акты. С. 173.

[26] Ianin V. L. Medieval Novgorod // The Cambridge history of Russia: in III vol. Cambidge, 2006. Vol. I. P. 202.

[27] Ibid. P. 203.

[28] Андреев В. Ф. Северный страж Руси [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/rusNovgStrazh/2.htm.

[29] Великого Новгорода и Пскова [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/ 1-20/9.htm.

[30] Янин В. Л. Актовые печати Древней Руси X – XV веков: в 2 т. М., 1970. Т. 2. С. 126.

[31] Там же. С. 130.

[32] Грамоты Великого Новгорода и Пскова [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/41-60/60.htm.

[33] Там же. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/61-80/64.htm.

[34] Там же. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/101-120/107.htm.

[35] Там же. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/101-120/115.htm.

[36] Грамоты Великого Новгорода и Пскова [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/81-100/99.htm

[37] Там же. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/61-80/66.htm

[38] Грамоты Великого Новгорода и Пскова [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XIII/1260-1280/Gramoty_otn_Novgoroda_knjaz/21-40/21.htm

[39] Андреев В. Ф. Северный страж Руси [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/rusNovgStrazh/2.htm

[40] Андреев В. Ф. О социальном составе новгородского веча // Проблемы отечественной и всеобщей истории. Л., 1988. С. 78.

[41] Янин В. Л. Проблемы социальной организации Новгородской республики // История СССР. 1970. № 1. С. 51.

[42] Янин В. Л. Новгородские посадники. С. 271.

• История Руси (допетровская эпоха)