Чеснокова Е.Г.

При изучении проблемы формирования Древнерусского государства значительное внимание уделяется этническим процессам, протекавшим на его территории. В средние века Волго-Окское междуречье было одним из важнейших центров древнерусской государственности, именно здесь происходило становление великорусского этноса. Тем важнее становится изучение этнического состава населения этого региона, и наиболее информативным источником, который помогает помочь решить этот вопрос, является погребальный обряд. В данном случае, мы обращаемся к одному весьма интересному элементу ряда погребальных комплексов Волго-Клязьменского междуречья – глиняным имитациям звериных лап.

Глиняные лапы известны на очень ограниченной территории  - в курганных комплексах Волго-Клязьменского междуречья и на Аландских островах, расположенных в Балтийском море на входе в Ботнический залив. Единичные находки подобных предметов обнаружены в центральной Швеции в Сёдерманланде[1], находящемся недалеко от Балтийского побережья, в Старицком районе Тверской области[2], а также в одном из Шестовицких курганов в Украине[3]. Концентрация этих предметов в достаточно удаленных друг от друга регионах и почти полное их отсутствие в промежуточных районах поставило перед исследователями ряд вопросов, бесспорных ответов на которые нет по сей день. Прежде всего, это вопрос о том, какой регион является родиной традиции помещения глиняных лап в погребение и, следовательно,признаком какого этноса они являются. Ответы на эти вопросы непосредственно связаны с тем, какой культ отражают данная традиция, что тоже становится предметом дискуссий в контексте изучения глиняных лап.В комплексах с глиняными лапами часто встречаются глиняные кольца диаметром от 8 до 20 см. В отличие от имитаций звериных лап такие кольца не известны нигде, кроме курганов Волго-Клязьменского междуречья.Выяснение их происхождения и назначения требует отдельного обзора.

Глиняные лапы ни разу не были встречены на поселениях[4]. Это свидетельствует о том, что им придавалось значение исключительно как элементу погребального обряда. Их внешний вид только подчеркивает этот факт – лапы сделаны из грубой глины, часто неаккуратно обработаны, плохо обожжены или не обожжены совсем. Эти особенности могут указывать на то, что глиняные лапы были сделаны непосредственно перед похоронами. Наиболее характерным погребальным обрядом для комплексов, содержащих такие лапы, было трупосожжение, обряд, который практически исчезает к концу XI в.[5] Лишь в двух случаях глиняные лапы были обнаружены при трупоположениях: у д. Б. Брембола (к востоку от Плещеева озера) в урочище Княжи[6] и у с. Веськово (южный берег Плещеева озера)[7]. Значительную роль этих предметов в погребальном обряде подчеркивает их расположение впогребении - как правило, они располагались на кострище, чаще всего в груде пережженных костей, иногда вместе с останками сожженного – в погребальной урне[8]; при трупоположенияхглиняные лапы располагалась «в головах»[9]. Вероятно, им придавалось значение завершающего погребальный обряд элемента, т.к. обычно они помещались в погребение уже после того как было совершено трупосожжение[10], однако несколько экземпляров все же имеют очевидные следы пребывания в погребальном костре.

На сегодняшний день известно около 160 курганов, содержащих глиняные лапы, на территории Центральной России, Швеции (Сёдерманланд) и Украины (Шестовица)[11] и около 80 на территории Аландских островов. В данном вопросе стоит обратить внимание на то, что глиняные лапы редко подвергались обжигу или были слабо обожжены, что негативно влияет на сохранность этой категории находок, поэтому не исключено, что их реальное число могло быть большим.

Вопрос этнической принадлежности глиняных лап вызывает противоположные оценки исследователей, и этот спор длится уже без малого 150 лет. Первым обратил внимание на найденные глиняные изображения А.С. Уваров, в его дневниках описано около 20 подобных находок. В середине XIX века А.С. Уваров и П.С. Савельев  провели масштабные исследования могильников бывшей Владимирской губернии[12]. Тогда за короткое время было раскопано 7760 курганов, а результаты этих исследований были опубликованы в работе А.С. Уварова «Меряне и их быт по курганным раскопкам». Он особо выделял «глиняныя изваянiя человѣческихрукъ, звѣриныхълапъ или колецъ и обручей» среди прочих находок и относил их к мерянской погребальной традиции, существовавшей в X веке. А.С. Уваровпредполагал, что эти предметы связаны с представлениями о переходе души в другой мир[13].

В конце XIX века глиняные лапы были обнаружены в могильниках Ярославского Поволжья. Исследовавший курганы в Михайловском и Тимереве И.А. Тихомиров считал эту группу предметов проявлением культа медведя, бытовавшего в среде славян, проживавших в этом регионе в VIII-XIвв.[14] При всей спорности данного заключения, оно стало первым четким соотнесением глиняных лап с определенным культом и этносом.

В 1902 г. глиняные лапы были обнаружены на Аландских островах. Вскоре отдельную работу им посвятила финская исследовательница Е. Кивикоски[15]. Она подчеркивала сакральное значение глиняных имитаций звериных лап, а также отмечала, что изготовлялись они специально для погребального обряда.Что касается датировки данной традиции, то Е. Кивикоски устанавливала время ее бытования периодомVII-IX вв. Согласно впервые проведенным зоологическим определениям, Е. Кивикоскиотносила эти предметы к имитациям лап бобра или медведя, а один случай трактовала как изображение человеческой руки. Такая универсальная интерпретация видовой принадлежности лап положила начало надолго сохранившейся в зарубежной историографии традиции бивариантной трактовки[16]. Первоначально территорией распространения глиняных лап, Е. Кивикоски считала Волго-Окское междуречье, тем самым удревняя начало контактов этого региона с Аландскими островами до VII в. Стоит отметить, что позже исследовательница изменила и уточнила свою позицию – вопрос о первоначальном происхождении лап она решила в пользу Аландских островов[17].

В 30-40-е годы XX в.ряд советских исследователей развивает идею И.А. Тихомирова и отождествляет данную категорию находок со славянами, считая их отражением языческого анимистического культа медведя. Значительный вклад в это направление внес Н.Н. Воронин. Он, основываясь на археологическом, этнографическом и фольклорном материале, а также опираясь на письменные источники, доказывает, что среди населения Верхней Волги был распространен культ медведя, а глиняные лапы и кольца в свою очередь являются его выражением[18]. Факт присутствия глиняных лап в двух достаточной удаленных друг от друга регионах он объясняет независимым возникновением (данное положение в будущем поддержит И.В. Дубов).

Во многом созвучны заключениям Н.Н. Воронина были выводы Я.В. Станкевич[19], сделанные в результате довольно подробного для своего времени анализа погребального инвентаря курганов с глиняными лапами Михайловского и Тимеревского могильников. Самые ранние находки были отнесены к концу VIII в., но большая часть датирована IX и X столетиями. Кроме того, было выявлено, что наличие глиняных лап и колец не зависит от социального статуса погребенного, т.к. встречается как в бедных сожжениях, так и в богатых курганах с привозными предметами. Некоторое сходство курганов ярославских могильников с новгородскими сопками позволило Я.В. Станкевич считать погребения с лапами и кольцами своеобразным продолжением и развитием сопок с медвежьими фалангами[20].

К началу 60-х годов XX в. была сформулирована единственная точка зрения на место первоначального распространения глиняных лап, локализовавшая его на территории Волго-Клязьменского междуречья.Глиняные имитации имели исключительное сакральное значение в погребальном обряде – с этим также были согласны все исследователи. Расхождения начались с решения вопроса об этнической принадлежности данных предметов. Было выдвинуто две позиции: о финно-угорском и о славянском происхождении. Первую поддерживала помимо А.С. Уварова также Е.И. Горюнова. Она датировала глиняные лапы X-первой половиной XI вв. и считала их отражением местной традиции, связанной с культом медведя. По ее словам, погребения, в которых были найдены глиняные лапы, принадлежали обрусевшей мере[21]. Однако Е.И. Горюнова игнорирует факт наличия таких же глиняных слепков на Аландских островах, а выводы об их культовой принадлежности основывает исключительно на аргументах Н.Н. Воронина.

В 60-80-е годы после проведения масштабных раскопок Ярославских курганов начался новый виток дискуссии по вопросу о том, к какому культу принадлежат находки глиняных лап и где стоит искать источник распространения обряда, связанного с ними.

Исключительное значение для изучения данной категории предметов имеют работы М.В. Фехнер[22]. Она поддерживала точку зрения, сложившуюся в историографии, о том, что глиняные лапы и кольца имеют культовое значение и связаны с погребальным обрядом. М.В. Фехнер провела значительнуюработу по определению зоологической принадлежности глиняных муляжей, в результате чего пришла к выводу о том, что они изображают лапы бобра[23]. Существование культа бобра среди населения, оставившего курганы Волго-Клязьменского междуречья подтверждается многочисленными находками в погребениях просверленных астрагалов бобра, иногда составляющих целые ожерелья, причем в некоторых из этих курганов находятсяв том числе и глиняные лапы. Обращают на себя внимание две знаковые находки из Тимеревскихкурганов – костяные слегка изогнутые стержни, тупой конец которых завершен скульптурным изображением головы бобра. Подобные костяные острия с головой зверя встречаются в погребениях и на поселениях X-XI вв. Ареал распространения подобных находок исключительно широк: от Скандинавии на севере до Причерноморских степей на юге; от Подунавья на западе до Приуралья на Востоке[24], однако точного аналога тимеревским находкам на сегодняшний день неизвестно. Стоит добавить, что в обоих курганах с описанными костяными предметами также найдены слепки глиняных лап.

Фехнер относила их к концу X – началуXI века, т.е. к тому же времени, что и весь Тимеревскиймогильник[25]. На основе ориентировки погребенных в курганах, а также опираясь на существование культа бобра в среде финно-угорских племен, она считала традицию укладывать глиняные лапы в погребение характерной для коренного местного населения и связывала с промысловым культом[26]. Во многом соглашается такой с позицией К.Ф. Мейнандер[27].

Параллельно в отечественной историографии развивается концепция Е.И. Горюновой о том, что глиняные лапы являются элементом местногофинно-угорского медвежьего культа. П.Н. Третьяков предложил специфичную идею о весской принадлежности глиняных лап. Отсутствие этого явления на территории веси он объяснял особым поверхностным обрядом погребения, который невозможно проследить археологически[28].

Слабость этой гипотезы отмечал И.В. Дубов. Сам он разделял точку зрения о том, что глиняные лапы отражают культ медведя, и подтверждал свою идею, опираясь на материалы этнографии и археологии (помещение в погребение настоящих лап медведя). Для определения этнической принадлежности глиняных лап, И.В. Дубов провел анализ конструкции и инвентаря погребальных комплексов, в которых были обнаружены глиняные лапы. Он интерпретировал наличие подкурганных конструкций из дерева и камней как реализацию идеи «дома мертвых», бытовавшей в Ярославскомповолжье. На основе этого И.В. Дубов заключал, что глиняные лапы имеют местное происхождение, а параллельное их существование на Аландских островах и в волго-Клязьменском междуречье объяснял вслед за Н.Н. Ворониным явлением конвергенции – независимого возникновения аналогичных явлений и культурных представлений у разных народов, находящихся на определенной стадии социально-экономического развития. В пользу такой версии, по мнению И.В. Дубова говорят значительная территориальная лакуна между двумя регионами и слабая корреляция глиняных лап со скандинавскими вещами. Однако последний аргумент позже будет оспорен некоторыми исследователями, в первую очередь В.Н. Седых.

Л.А. Голубева, как и прочие исследователи, отмечала культовое значение глиняных лап и относила их к финно-угорским древностям. Она отмечала, что глиняные лапы характерны для мужских погребений и связаны в основном с дружинными курганами.

Таким образом, в третьей четверти XX в. в отечественной историографии укрепилась единая точка зрения оместном происхождение глиняных лап и об их финно-угорской этнической принадлежности. Идеи Н.Н. Воронина и Я.В. Станкевич, относившие глиняные лапы к славянскому кругу древностей, не получили своего дальнейшего развития.

В конце XX-нач. XXI вв. ситуация изменилась. В это время происходит своеобразная «переоценка ценностей» в вопросах атрибуции древнерусских памятников.

Дополнительным стимулом в этом процессе стали работы зарубежных ученых. В это время продолжаются исследования на Аландских островах. На материалах нескольких аландскихмогильников Е. Кивикоски пересмотрела свои взгляды относительно происхождения глиняных лап – теперь она решает вопрос этнической принадлежности этих предметов в пользу выходцев с Аландских островов, которые наиболее вероятно имели шведские корни. Кроме того, исследовательница выделяет особый аландский тип глиняных лап – с 4 растопыренными пальцами и пятым оттопыренным перпендикулярно[29]. Однако, подобные экземпляры известны и в курганах Волго-Клязьменского междуречья. Кроме того, и во Владимирских и ярославских курганах, и на Аландских островах известны глиняные лапы с пятью пальцами, лежащими в одной плоскости. Исходя из этого, едва ли можно говорить о каком-то специфическом типе глиняных лап, присущем исключительно одному из двух регионов. Однако пополнение коллекции данных предметов на Аландских островах, уточнение деталей и особенностей погребального обряда стало поводом к переосмыслению характера восточноевропейских находок глиняных лап.

Подтолкнули к этому западные исследователи И. Янссон и Й. Кальмер. Ингмар Янссон относил глиняные лапы к одной из трех категорий предметов, которые он считал скандинавскими маркерами на территории Древней Руси: овальные фибулы, гривны с молоточками Тора и глиняные лапы. Янссон отмечал, что наиболее ранние находки глиняных лап происходят с запада, кроме того, в России они известны только в тех могильниках, где присутствуют и другие элементы скандинавской культуры[30].

Й. Кальмер систематизировал находки глиняных лап на аландских островах и датировал наиболее ранние VII-VIII веками. По его словам, глиняные лапы характеризовали выходцев аландских островов, занимавшихся бобровым промыслом. В своих экспедициях они продвигались все дальше на восток, пока к началу X в. не основали колонии в Волго-Клязьменском междуречье. Й. Кальмер отмечал преимущественную схожесть погребального инвентаря и структуры погребений в могильниках Аландских островов и Владимирских и Ярославских курганов[31]. К сожалению, после этой работы в зарубежные исследователи больше практически не обращались к вопросам, связанным с глиняными лапами, несмотря на то, что с тех пор было найдено более десяти новых экземпляров.

Вслед за западными исследователями к идее о фенноскандинавском происхождении глиняных лап обратились и российские археологи. А.Е. Леонтьев опровергает предположение омерянской природе этих предметов и справедливо замечает, что глиняные муляжи отсутствуют в массе древнерусских курганов IX-XI вв., а зародиться в среде поволжских финнов подобный обряд не мог в силу того, что им, судя по обилию инвентаря в погребениях, была чужда идея каких-либо имитаций[32].

Новые аргументы против мерянского происхождения глиняных лап приводит Е.А. Рябинин. Он отмечает, что курганы с данными предметами трассируют начальный этап освоения славянами мерянских земель, и указывает несовпадение времени проявления глиняных лап по сравнению с остальными элементами мерянской культуры. Е.А. Рябинин обращается к сопутствующему лапы погребальному инвентарю и обращает внимание на то, что в нем, как правило, не представлены индикаторы местной культуры, но явно прослеживается связь с оружием и торговым инвентарем. Опираясь на вышеизложенные аргументы исследователь приходит к выводу о том, что традиция помещения глиняных лап в погребения не имеет местных истоков, и была занесена в ареал мерянского расселения потоками ранней колонизации[33].

Основываясь на последних исследованиях, проведенных в Тимеревском археологическом комплексе, В.Н. Седых предполагает прямое проникновение лап с аландских островов в период активных связей между Волго-Клязьменским междуречьем и Фенноскандией. Таким образом, он подкрепляет некоторые положения Й. Кальмера данными новых исследований Тимеревских курганов. Так в кургане 474 в одном комплексе с глиняной лапой найдена четырехгранная в сечении гривна с привесками в виде молоточков Тора, что является неоспоримым индикатором скандинавской принадлежности погребенного.

Из последних работ, посвященных изучению глиняных лап, можно назвать статью И.В. Кураева, в которой он подчеркивает приоритет в хронологическом плане погребений на Аландских островах, выходцы откуда и оставили рассматриваемые курганы. Он подчеркивает общее сходство погребального инвентаря и керамики из интересующих нас погребальных комплексов Ярославской округи и Аландов. По мнению И.В. Кураева эти некоторые другие аргументы в дальнейшем могут потребовать пересмотра признаков, которые наряду с лапами считались характерными местного для финно-угорского населения[34].

Вопрос о культе, с которым связаны глиняные лапы, встречающиеся в курганах Волго-Клязьменского междуречья, на наш взгляд, можно считать в большей степени решенным. Во всяком случае, до тех пор, пока не удастся серьезно опровергнуть зоологические определения, проведенные как отечественными, так и скандинавскими исследователями, т.к. существование как культа бобра, так и культа медведя в Волго-Клязьменском междуречье неоспоримо. Гораздо сложнее решить вопрос этнической принадлежности глиняных лап. На протяжении всей истории исследований глиняных лап параллельно существуют две концепции этнического происхождения, из которых одна является доминирующей. В начальный период изучения (вторая половинаXIX-первая половина XXвв.) возникают идеи о финно-угорской и славянской принадлежности глиняных лап, при этом второй уделяется большее внимание. В третьей четверти XXв. предположение о славянском происхождении традиции, связанной с глиняными лапами не получает дальнейшего развития, но появляется идея о принадлежности лап к кругу скандинавских древностей, а доминирующей становится точка зрения, связывающая данные предметы с местной финно-угорской культурой. Ближе к концу XXв. по мере накопления нового материала происходит переосмысление старых положений, и на первый план выходит идея неместного источника распространения  глиняных лап. Несмотря на то, что на сегодняшний день чаша весов склонилась в пользу аландского, шире фенноскандинавского происхождения, остается еще много пробелов, которые необходимо заполнить прежде, чем окончательно решить эту проблему.

Список используемой литературы

1. Блiфельд Д. I. Давньорускiпам’яткиШестовицi. Киiв; Наукова думка, 1977.234 с.
2. Воронин, Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье // МИА. – Л., 1941. №6. С. 149-186.
3. Галкин Т.О. Погребальный обряд региона Северо-Восточной Руси как отражение межрелигиозных, межэтнических и торговых связей в IX – в первой четверти XIII вв. (на письменных и археологических источниках) - автореферат на соискание учёной степени кандидата исторических наук – специальность 07.00.02. – Владимир, 2012. 34 с.
4. Горюнова, Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья // МИА – М., 1961. №94. 264 с.
5. Кураев, И.В. Погребения с глиняными лапами и кольцами из Ярославского Поволжья // Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Материалы научной конференции. Труды ГИМ. Вып. 122.  – М. 2000. –С. 157-164. ISBN 5-89076-059-9
6. Леонтьев, А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. – М., 1996.
7. Мейнандер, К.Ф. Биармы // Финно-угры и славяне. Доклады первого советско-финляндского симпозиума 15–17.11.1976. – Л., 1979.С.35-40.
8. Плетнев В.А. Об остатках древности и старины в Тверской губернии. – Тверь, 1903. 607 с.
9. Рябинин, Е.А. Владимирские курганы (опыт источниковедческого изучения материалов раскопок 1853 г.) // СА, № 1. С. 228-244.
10. Рябинин, Е.А. Финно-угорские племена в составе Древней Руси: К истории славяно-финских этнокультурных связей: Историко-археологические очерки. – СПб., 1997. – 260 c. ISBN 5-288-01635-6
11. Леонтьев, А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. – М., 1996.
12. Спицын, А.А. Владимирские Курганы // Известия ИАК. Вып. 15. СПб., 1905. С. 84-172.
13. Станкевич, Я. В., К вопросу об этническом составе населения Ярославского Поволжья в IX-X вв. // МИА, № 6. – М.-Л., 1941. С. 57-88.
14. Тихомиров, И.А. Кто насыпал Ярославские курганы? // Труды II Областного Тверского археологического съезда", 1903 года 10-20 августа. – Тверь. 1906.
15. Третьяков, П.Н. У истоков древнерусской народности // МИА, №179. – Л., 1970.
16. Уваров А.С. Меряне и их быт по курганным раскопкам. М.: Синодальная типография, 1872. 215 с.
17. Фехнер М.В. Бобровый промысел в Волго-Окском междуречье // СА, №3, 1989. С. 71-78.
18. Фехнер, М.В. Глиняные лапы из Тимеревского курганного могильника // СА, №3, 1962. С.305-309.
19. Фехнер, М.В. Предметы языческого культа  / М.В, Фехнер // Ярославское Поволжье X-XI вв.  (по материалам Тимерёвского, Михайловского и Петровского могильников)  // Под ред. д.и.н. Смирнова А.П. – М., 1963. С.86-89.
20. Щавелев, С.П. Зооморфные остроконечники из состава дружинных древностей Европы VIII-XI вв. // Викинги. Между Скандинавией и Русью. – М., 2009. С. 207-223.
21. Callmer, J. The clay paw burial rite of the Åland Islands and Central Russia. A symbol in action. Current Swedish Archaeology 2. Swedish Archaeological Society. Stockholm. 1994.
22. Jansson, I. communications between Scandinavia and Eastern Europe in the Viking Age. The archeological evidence // Untersuchungenzu Handel und Verkehr der vor- und fruhgeschichtlichenZeit in Mittel- und Nordeuropa. - Gottingen, 1987. - T. 4. – pp. 773-807.
23. Kivikoski, E. EisenzeitlicheTontatzenausÅland. ESA, IX. 1934, S. 381-391.
24. Kivikoski, E. Finland. London, 1967.
25. Kivikoski, E. Långāngsbacken. EttgravfāltpāÄlānd. -  SMYA, Helsingfors, 1980, №80.
26. Núñez, M. Agrarian colonization and settlement of the Åland. Islands in the first millenium AD. Fennoscandiaarchaeologica. 12, 1995.
27. Price, N. Dying and the dead: Viking Age mortuary behavior // The Viking World. London: Routledge, 2008.pp. 257-273.
28. Schenling, P. Pälshandelnsbetydelseförnorra Europa (RusochNorden) under vikingatiden URL:

http://vittfarne.com/joomla/content/view/158/74/lang,se/ (дата обращения: 24.04.2012)

---

[1]Kivikoski, E. EisenzeitlicheTontatzenausÅland. ESA, IX. 1934, S. 381-391.

[2] Плетнев В.А. Об остатках древности и старины в Тверской губернии. – Тверь, 1903. С. 116.

[3]Блiфельд Д.I. Давньорускiпам’яткиШестовицi. Киiв; Наукова думка, 1977. С. 85.

[4]Фехнер, М.В. Глиняные лапы из Тимеревского курганного могильника // СА, №3, 1962. С.305.

[5] Галкин Т.О. Погребальный обряд региона Северо-Восточной Руси как отражение межрелигиозных, межэтнических и торговых связей в IX – в первой четверти XIIIвв. (на письменных и археологических источниках) - автореферат на соискание учёной степени кандидата исторических наук – специальность 07.00.02. –Владимир, 2012. С. 29.

[6] Рябинин, Е.А. Владимирские курганы (опыт источниковедческого изучения материалов раскопок 1853 г.) // СА, №1, 1979. С. 239.

[7] Рябинин, Е.А. Владимирские курганы (опыт источниковедческого изучения материалов раскопок 1853 г.) // СА, №1, 1979. С. 232; Уваров, А.С. Меряне и их был по курганным раскопкам. – М., 1972. С. 188.

[8]Фехнер, М.В. Глиняные лапы из Тимеревского курганного могильника // СА, №3, 1962. С.305.

[9]Уваров, А.С. Мерянеиихбылпокурганнымраскопкам. – М., 1972. С. 188.

[10]Price, N. Dyingandthe dead: Viking Age mortuary behavior // The Viking world. Routledge, LondonandNewYork.P. 260.

[11]Schenling, P. Pälshandelnsbetydelseförnorra Europa (RusochNorden) under vikingatiden URL: http://vittfarne.com/joomla/content/view/158/74/lang,se/ (датаобращения: 24.04.2012)

[12]Спицын, А.А. Владимирские Курганы // Известия ИАК. Вып. 15. СПб., 1905. С. 84-172.

[13]Уваров, А.С. Меряне и их был по курганным раскопкам. – М., 1872. С. 67-69.

[14]Тихомиров, И.А. Кто насыпал Ярославские курганы? // Труды IIОбластного Тверского археологического съезда", 1903 года 10-20 августа.– Тверь. 1906. С. 204.

[15]Kivikoski, E. EisenzeitlicheTontatzenausÅland.ESA, IX. 1934, S. 381-391.

[16]Núñez, M. Agrarian colonization and settlement of the Åland.Islands in the first millenium AD.Fennoscand.Archaeol.12, 1995.P. 117; Callmer, J.The clay paw burial rite of the Åland Islands and Central Russia. A symbol in action.Current Swedish Archaeology 2.Swedish Archaeological Society. Stockholm. 1994 [34 pp]

[17]Kivikoski, E. Finland.– London, 1967. P. 133;

[18]Воронин, Н.Н. Медвежий культ в Верхнем Поволжье // МИА.– Л., 1941. №6. С. 162-166.

[19]Станкевич, Я. В., К вопросу об этническом составе населения Ярославского Поволжья в IX-X вв. // МИА, № 6. – М.-Л., 1941. С.56-88.

[20]Там же.С.68-69.

[21] Горюнова, Е.И. Этническая история Волго-Окского междуречья // МИА– М., 1961. №94. С. 194-198.

[22]Фехнер, М.В. Предметы языческого культа // Ярославское ПоволжьеX-XIвв. (по материалам Тимеревского, Михайловского и Петровского могильников). – М., 1963;Фехнер, М.В. Глиняные лапы из Тимеревского курганного могильника // СА, №3, 1962; Фехнер, М.В. Бобровый промысел в Волго-Окском междуречье // СА, №3, 1989.

[23]Фехнер, М.В. Предметы языческого культа // Ярославское Поволжье X-XIвв. (по материалам Тимеревского, Михайловского и Петровского могильников). – М., 1963. С. 87-88;  Фехнер М.В. Бобровый промысел в Волго-Окском междуречье // СА, №3, 1989. С. 75.

[24]Щавелев, С.П. Зооморфные остроконечники из состава дружинных древностей Европы VIII-XIвв. // Викинги. Между Скандинавией и Русью. – М., 2009. С. 207-223.

[25]Фехнер, М.В. Глиняные лапы из Тимеревского курганного могильника // СА, №3, 1962

[26]Фехнер, М.В. Бобровый промысел в Волго-Окском междуречье // СА, №3, 1989. С. 73.

[27]Мейнандер, К.Ф. Биармы // Финно-угры и славяне. Доклады первого советско-финляндского симпозиума 15–17.11.1976. – Л., 1979. С. 37.

[28]Третьяков, П.Н. У истоков древнерусской народности // МИА, №179. – Л., 1970. С. 122.

[29]Kivikoski, E. Långāngsbacken. Ettgravfāltpā Älānd. -  SMYA, Helsingfors, 1980, №80.

[30]Jansson,I. communicationsbetweenScandinavia and Eastern Europe in the Viking Age. The archeological evidence // Untersuchungenzu Handel und Verkehrder vor- und fruhgeschichtlichenZeit in Mittel- und Nordeuropa. - Gottingen, 1987. - T. 4. - P.784.

[31]Callmer, J. The clay paw burial rite of the Åland Islands and Central Russia. A symbol in action.Current Swedish Archaeology 2.Swedish Archaeological Society. Stockholm. 1994. P. 17-24.

[32]Леонтьев, А.Е. Археология мери: К предыстории Северо-Восточной Руси. – М., 1996. С. 286.

[33] Рябинин, Е.А. Финно-угорские племена в составе Древней Руси: К истории славяно-финских этнокультурных связей: Историко-археологические очерки. – СПб., 1997. С. 184.

[34] Кураев, И.В. Погребения с глиняными лапами и кольцами из Ярославского Поволжья // Научное наследие А.П. Смирнова и современные проблемы археологии Волго-Камья. Материалы научной конференции. Труды ГИМ. Вып. 122.  – М. 2000. С. 160-163.

• Русское краеведение