Макаров А.Н.

В предвоенное десятилетие фоторепортаж, безусловно, занимал в системе средств массовой информации и пропаганды ведущую позицию. Являясь непосредственной средой деятельности фотожурналистики, советская периодическая печать имела явные преимущества перед остальными СМИ. Регулярное радио- и телевещание в СССР началось с середины и конца 1930-х гг. соответственно, в то время как уже в 1920-е гг. газетно-журнальная продукция расходилась миллионными тиражами по всей стране. Доступность, наглядность, убедительность, информационная емкость, - адаптированность фоторепортажа к восприятию широкой аудиторией обеспечила ему исключительно важную роль в формировании визуальных образов о мире в общественном сознании. По замечанию А.В. Голубева, фотоиллюстрация не являлась наиболее удобоваримой для сознания советского обывателя. На страницах прессы успешно существовала карикатура, представлявшая, в отличие от фотографии, «уже готовый образ, который легко усваивается и не требует почти никаких усилий для восприятия» [1]. На наш взгляд, однако, в то время как карикатура являлась монополистом в изображение мира негатива, мира, враждебного советскому человеку, фотография, завоевывая пространство самых массовых и доступных в СССР периодических изданий, превратилась в 1930-е гг. в приоритетный способ показа «нового лица советской страны».

С различной степенью регулярности магнитогорский фоторепортаж публиковался на страницах следующих периодических изданий: наиболее часто в газетах «Правда», «Известия», «Комсомольская правда», «Уральский рабочий», «Челябинский рабочий»; реже – в газетах «За индустриализацию», «Рабочая газета», «Постройка». Периодически снимки с Магнитостроя печатались в газетах «Красная Татария», «Рабочий край», «Рабочий путь», «Коммуна», «Железногорский рабочий», «Пролетарий» (Украинская ССР) и других. На протяжении 1930-х гг. ведущей многотиражкой города оставался «Магнитогорский рабочий». Разовый тираж издания на март 1931 г. составил 14 тыс. 895 экземпляров, а к 1 августа 1931 г. – вырос вдвое, составив 26 тыс экземпляров [2]. Остальные периодические издания не располагали собственными издательствами. Немногие из них имели свой штат фотокорреспондентов.

Процесс доставки снимков в столичную прессу был трудоемок и занимал много времени. Централизованным распределением магнитогорского фоторепортажа по редакциям газет и журналов страны занималось агентство Союзфото, а также областное отделение фотохроники ТАСС (ЧелябТасс). Фоторепортерам приходилось пересылать снимки и соответствующие текстовки к ним по почте либо самим отвозить фотоматериалы по месту назначения. Как правило, проработав на объекте один-два месяца, фоторепортер со снимками возвращался в редакцию газеты. В 1931-1932 гг. пределом оперативности считалось умение газет недели за две до пуска новой домны получить снимок общего вида строящегося объекта; об оперативном фотографическом показе ввода в строй нового предприятия «тогда еще и не мечтали – все равно снимок опоздает» [3]. Магнитогорские фотокорреспонденты только в 1937 г. получили возможность оперативной доставки корреспонденций в московские газеты при помощи фототелеграфной линии Магнитогорск-Свердловск-Москва[4].

Наряду с именитыми представителями столичной фотожурналистики, на стройплощадках Магнитостроя работали малоизвестные начинающие фоторепортеры. Если первых любительское увлечение фотографией приводило, как правило, в высшие художественные учреждения, а затем – к работе в столичных периодических изданиях, то вторые в своем большинстве так и оставались фотолюбителями. Естественно, низкий уровень их профессионализма оказывал адекватное влияние на качество снимков. Напротив, фотографические «шедевры» М. Альперта, А. Скурихина, Д. Дебабова и других профессиональных фотографов производили должное впечатление не только на советского, но и на зарубежного зрителя.

Конечно, необходимо принять во внимание крайне неудовлетворительные условия жизни и работы магнитогорских фотокорреспондентов. Сотрудники многотиражек проживали, как правило, в бараках. Совместно с общежитиями располагались типографии и редакции местных газет. Долгое время на Магнитострое напряженной оставалась ситуация с транспортом. Большинство представителей прессы передвигалось по территории стройплощадки пешком. Типографии магнитогорских газет работали на устаревшем оборудовании. Ощущался недостаток цветных металлов, бумаги, фотоаппаратов и фотопринадлежностей. Зачастую сотрудники издательств халатно относились к своим непосредственным обязанностям, вследствии чего время от времени срывалось иллюстрирование газетных материалов фотографиями, нередко допускались нелепые ошибки.

Доступ фоторепортеров на строительные и металлургические объекты был ограничен как общесоюзным законодательством так и отдельными специальными постановлениями органов государственной безопасности. Так 13 апреля 1931 г. вышел приказ председателя специального отдела оперсектора ОГПУ Янсона, согласно которому фотолаборатории издательства «Магнитогорский рабочий» категорически запрещалось производить съемки не по заданию редакции или определенного круга должностных лиц. Приказ рекомендовал редакции «немедленно запросить заводоуправление и соответствующие органы, какие именно участки и отрасли строительства, разрешается беспрекословно снимать». Приказ ужесточил порядок выдачи готовых снимков [5]. Несомненно, существовал цензурный запрет на освещение нежелательных для советской системы событий общественной и производственной жизни.

В данной статье будет рассмотрен цикл фоторепортажей, отражавших возведение и функционирование ММК. Относящиеся к данному циклу снимки составляли около 32% от местного фоторепортажа данной тематики и свыше 75% - от общесоюзного. Естественно, это был «горячий» материал с новостройки, на который, особенно в начальные годы строительства, наблюдался повышенный спрос. Причем не только со стороны читательских масс страны, но и политической власти государства. Так, по воспоминаниям начальника Магнитостроя Я.С. Шмидта, нарком Г. К. Орджоникидзе «детально интересовался жизнью стройки, с особым удовлетворением рассматривал фотоснимки отдельных завершенных объектов» [6].

В рамках предвоенного десятилетия можно выделить три основные периода в развитии ММК. Первый охватывает период с 1929 г. до 1 февраля 1932 г., то есть со времени прибытия первых рабочих на новостройку до пуска доменной печи и получения первого чугуна. В это время шло строительство вспомогательных объектов, необходимых для сооружения и функционирования главных металлургических агрегатов: Центральной электростанции (ЦЭС), кирпичного завода, динасового и шамотного цехов, рудника и рудоиспытательной станции, первой магнитогорской плотины. Пик строительной активности пришелся на 1930-1931 гг., когда велось сооружение двух первых доменных печей. Данный этап можно обозначить как подготовительный ко второму – пусковому. Дело в том, что с момента введения в эксплуатацию первой домны, магнитогорский завод приобрел статус металлургического комбината, то есть объединения промышленных предприятий разных, но технологически связанных между собой производственных отраслей, в котором продукция одного предприятия служит сырьем, полуфабрикатом или вспомогательным материалом для другого.

Второй этап ознаменован пуском четырех турбогенераторов на ЦЭС, трех коксовых батарей, шести мартеновских и еще трех, помимо первой, доменных печей. Кроме этого, завершилось строительство и были введены в действие вторая дробильная и промывочная фабрики. Наконец, были пущены первый магнитогорский блюминг и заготовительный стан «630». Однако лишь с пуском среднелистового прокатного стана «500» 8 августа 1934 г. комбинат стало можно считать предприятием завершенного металлургического цикла.

Получение стального листа ознаменовало начало третьего, производственного периода предвоенной истории ММК. На данном этапе, продолжавшемся до самого начала Великой Отечественной войны, когда магнитогорские металлурги получили первый военный заказ на производство броневой стали, продолжалось строительство как металлургических агрегатов, так и вспомогательных объектов. Так, были пущены 10 новых мартеновских печей (№7-№16), 5 прокатных станов, третий блюминг. В 1936 – 1939 гг. в строй вступили смолоперегенный завод, бензольное, сульфитное и ректификационное отделения коксохимического цеха, копровый цех, цементный завод. В 1937 г. была построена новая плотина. В 1940 г. началось строительство 4-ой коксовой батареи и сверхмощной пятой доменной печи. За семь лет (с 1932 по 1939 гг.) комбинат произвел около 8 млн. тонн чугуна, более 7,4 млн. тонн стали, свыше 4,2 тонн проката[7]. Наряду с успехами в работе предприятия на третьем этапе стали проявляться существенные недостатки. К началу третьей пятилетки в черной металлургии образовалась диспропорция между мощностями металлургических комбинатов и железорудной и коксовой базами. Перебои в снабжении комбината сырьем и топливом, которые отмечались уже в 1934 г.[8], вели к серьезным нарушениям всего производственного цикла[9].

Обозначенные этапы строительства и функционирования металлургического комбината с разной степенью подробности были отображены фоторепортажем.

Итогом анализа снимков, опубликованных на страницах периодических изданий 1930-х гг., и музейных фотографий, не попавших на страницы газет и журналов, стало выделение ряда идейно разнящихся между собой повествовательных линий.

Строительство, ведшееся у подножья Магнитной горы, преподносилось официальной пропагандой прежде всего, как образец невиданных темпов стройки, воплощение плановых начал советской экономической модели, мужества советского человека. В 1933 г. Серго Орджоникидзе, вспоминая снимок из фотосерии М. Альперта и А. Смоляна «Гигант и строитель», указывал на ее пропагандистский потенциал: «Сохранилась одна картинка, показывающая, что три-четыре года назад здесь была голая степь. А сейчас на ее месте выросла гигантская стройка, в которую вложено уже пол миллиарда рублей. Каждый ударник должен приобрести эту картинку и повесить ее у себя, каждая ударница должна иметь эту картинку и воспитывать своих малышей, указывая на нее»[10]. На фотографии – Магнитка 1929 г.: бескрайняя степь, перехваченная невысокой, лишенной растительности, цепью Уральских гор. У подножья горы – одинокий всадник – башкир с мальчиком. Их взгляд устремлен куда-то вдаль. Там на горизонте, где голая степь смыкается с небом, вскоре появятся силуэты первых магнитогорских домен. На самом деле, во время создания «Гиганта и строителя» здесь полным ходом шли строительные работы: возвышались каркасы двух первых доменных печей, кипела «борьба» на строительстве флютбета[11] плотины, действовала электростанция и некоторые другие объекты. Кочевник был зафиксирован на фоне соседнего участка горы Магнитной, еще не занятого строительством. Несмотря на то, что съемка производилась почти на два года позже возможного существования изображаемых моментов, данные снимки воспринимались современником как неопровержимые свидетельства состояния места будущей стройки в 1929 г.

Снимки, составившие фотосерию «Гигант и строитель», открывали перед читателем картину грандиозного строительства, развернувшегося на территории Южного Урала. Серебряно - желатиновый снимок М. Альперта увековечил рытье знаменитых котлованов для первой магнитогорской домны, тех самых, которые стали для писателя А. Платонова идейной основой романа «Котлован». Другой снимок показывал длинные вереницы телег, груженных землей [12]. Рядовой читатель становился очевидцем метаморфоз, происходивших на новостройке. На месте котлованов вырастали доменные и мартеновские печи, конные грабарки уступали место паровозам, а землекопы – экскаваторам. Снимки, по своему композиционному и сюжетному решению напоминающие больше живописные полотна, нежели репортажные кадры, во многом героизировали магнитогорскую стройку, сводя весь трагизм первых пятилеток к истории стоического преодоления трудностей советским человеком. Пояснения к снимкам, подвергнутые художественной обработке и основанные на приеме олицетворения («мартеновские цеха поднимают свои трубы, печи начинают выходить из котлованов, электростанция сбрасывает свои леса» и др.) усиливали пропагандистский эффект, вызванный просмотром фотографий.

Тем не менее, большая часть работ, особенно в первые годы строительства, производилась вручную. В ноябре 1929 г. на строительной площадке действовала только одна бетономешалка и камнедробилка, в связи с чем замес глины и бетона производился посредством перемешивания смеси ногами, о чем говорит редкая музейная фотография [13]. Большинство грузоперевозок выполнялись с помощью лошадей, приведенных с собой артелями землекопов. Известь летом 1929 г. перевозили на быках [14]. Дело доходило до того, что первые экскаваторы, прибывшие на стройку, грузили землю в конные грабарки [15]. Снимок «Большая и малая механизация» показывает, как на строительстве сосуществовала живая тягловая сила с первоклассной импортной техникой: экскаватор американской фирмы «BUCYRUSERIE» загружает грунт в грабарки, в которые запряжены лошади [16]. Посредством электровагонеток грунт начал вывозиться на отвал лишь с 1930 г. Однако разгружать вагонетки приходилось лопатами, и выполняли эту работу в основном женщины, о чем свидетельствует музейный снимок [17]. Ввиду отсутствия конвейерной ленты, раствор и кирпич при строительстве первой доменной печи подавали вниз для кладки боровов [18] по желобам, о чем можно судить по сохранившимся в музеях снимкам. Особый интерес вызывает факт отсутствия фоторепортажей, свидетельствующих о преобладании на Магнитострое в начале первой пятилетки кустарных методов работы, на страницах городских и центральных газет. Например, подача кирпича для кладки кауперов печи № 1 производилась «живым конвейером»: на фотографии пять-шесть человек, стоя на лестнице, передают друг другу «цепочкой» кирпичи. Кстати снимки, зафиксировавшие подачу кирпича конвейером, появились в «Магнитогорском рабочем» лишь в августе 1938 г [19].

Некоторые негативные моменты строительства в 1930 г. зафиксировал на пленку журналист С. Д. Нариньяни. Однако на обличительность снимков указывали только подписи к фотографиям. Так на одном из снимков был запечатлен рабочий с тачкой на строительных лесах. Подпись «Плотники использовались на черной работе и возили тачки» указывала на то, что рабочие были задействованы на всех видах работ, занимаясь подчас не своей профессиональной деятельностью. Известно в частности, что в 1930 г. в течение месяца арматурщики разгребали шлак, бетонщики выполняли работу уборщиков [20]. На другом снимке крупным планом была показана работа экскаватора. Но только подпись: «Стройка задыхается без машин, Днепрострой их не поставляет», раскрывала замысел фотокорреспондента – показать сбой в процессе доставки техники на новостройку. Подписи направляли читателя по линии верного восприятия фотографии.

Возведение любого промышленного объекта, безусловно, сопровождается определенными трудностями, порою приводящими к многочисленным травмам и даже гибели людей. Несомненно, без этого не могло обойтись и на строительстве ММК. Судя по всему, производственный травматизм здесь также был на высоком уровне, что являлось следствием несоблюдения техники безопасности, суровых климатических условий, плохой обеспеченности строителей одеждой и соответствующим спецоборудованием, отсутствием опыта работы или низкой квалификацией кадров [21]. Косвенные указания на возможность несчастных случаев содержат многочисленные снимки. На последних, например, отчетливо просматривается отсутствие страхующих канатов и креплений у рабочих, занятых на 40-60-метровой высоте [22]. Общеизвестно, что многие магнитогорские строители гибли, срываясь со строительных лесов. Несоблюдение техники безопасности также становилось причиной травматизма. Летом 1934 г. на строительстве прокатного цеха, с электромагнитного крана срывались блюмсы [23], нанося увечья плотникам, устанавливающим опалубку холодильного оборудования [24]. На производственные травмы прямо указывают некоторые музейные снимки, которые, по понятным причинам, не всегда попадали на страницы многотиражек. На одной из подобных фотографий – ударная бригада стройдвора Власова. У одного из семи строителей нет кисти левой руки. Перебинтованная травмированная конечность ясно дает понять, что руки строитель лишился сравнительно недавно, уже работая на стройке. Получив серьезное увечье, инвалид вынужден продолжать работу: в здоровой руке мужчина держит топор.

Привлечение передовой зарубежной техники и иностранных фирм к проектированию и строительству предприятий тяжелой индустрии оказало влияние также на ход строительства ММК. В частности, четыре первые доменные печи Магнитогорска были построены по проектам американской фирмы «Мак-ки»[25]. В 1929-1935 гг. в Магнитогорске работали 752, в большинстве высококвалифицированных, иностранных специалиста[26]. Важность изучения и использования зарубежного опыта подчеркивал нарком тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе [27]. Однако, по замечанию историков И. Ф. Галигузова и М. Е. Чурилина, «нельзя переоценивать значения иностранной помощи». В доказательство своих слов исследователи приводят сюжет о расторжении в марте 1932 г. договора с американской фирмой «Мак-ки» по причине невыполнения последней своих обязательств. Этот прецедент охотно муссировался на протяжении всего советского периода. Описанный случай тем не менее не следует принимать за правило во взаимоотношениях с иностранными специалистами. Зарубежные технологии применялись на строительстве комбината повсеместно и в течении длительного периода. Имеются снимки, свидетельствующие о том, что большинство механизированных работ осуществлялось посредством иностранной техники. К примеру, был зафиксирован танк-паровоз немецкой фирмы «Оренштейн-Коппель», шлаковозные и чугуновозные ковши фирм «Дюйгерст» и «Бамаг», а также «Хопер-кары» с рудой на подъемной эстакаде. Перечисленные машины и приспособления, согласно фотографиям, имелись на магнитогорской стройплощадке в 1932 г [28]. Кроме того практиковалась сборка иностранных машин на отечественных заводах. На музейных снимках зафиксированы 220-тонный кран фирмы «Морган» и 125-тонный мостовой заливочный кран фирмы «Демаг», собранные на Краматорском заводе в 1932-1933 гг [29].

Однако в 1930-е гг. СМИ крайне редко афишировали привлечение к строительству ММК импортной техники и иностранцев. Порой газеты демонстрировали непримиримую классовую позицию советского человека в отношении последних. Показательным в этом отношении стал помещенный на страницах «Челябинского рабочего» фотомонтаж. Верхний снимок изображал первую магнитогорскую домну, а нижний, заимствованный из фотосерии М. Альперта и А.  Смоляна «Гигант и строитель», - магнитогорского ударника Виктора Калмыкова, активно работающего штыковой лопатой и азартно выбрасывающего вместе с комьями грунта рисованные ящики с отчетливыми надписями: «Made in USA», «Катерпилар», «Виккерс», а также худосочных очкариков в цилиндрах – ненавистных капиталистов[30]. За период с 1930 по 1941 гг. в «Магнитогорском рабочем» было обнаружено только 2 снимка, изображавших чехословацких рабочих на магнитогорском строительстве [31], в то время как рабочие бригады из европейских стран не были редким явлением на новостройке. А вот в многотиражку «Борьба за металл» был помещен снимок, изображавший работу американского экскаватора на заводской площадке [32]. В центральной прессе не было встречено ни одного снимка, который бы показывал иностранцев и зарубежную технику на Магнитострое.

Напротив, советская пресса охотно демонстрировала «преклонение» высокопоставленных иностранцев перед советскими достижениями. В этом отношении показателен случай, описанный С. Д. Нариньяни. Однажды между советским и американским инженерами разгорелся спор по поводу подъема на фундамент дробильного механизма «трайлор». Американский специалист Робинс считал, что «дробилку» необходимо было устанавливать частями. Советский инженер, стремясь сэкономить драгоценное время, настаивал на поднятии механизма уже в собранном виде. В итоге «трайлор» был поднят в соответствии с расчетами советского инженера. «Утром мистер Робинс пришел и снял шляпу, - вспоминал С. Нариньяни. - Был здесь фотограф Жора Петрусов. Он не успел заснять Робинса без шляпы. Так Робинс тогда крикнул ему: “Не волнуйтесь, заправляйте новую пластину, я сниму шляпу еще раз. Пуст весь мир видит, как Америка склоняет голову перед большевистским упорством”» [33].

Снимки попадали на страницы местных периодических изданий обычно спустя сутки после совершения того или иного события. Освещение же строительства ММК посредством фотографии в центральной периодике в силу технических обстоятельств не отличалось такой оперативностью и подробностью. К примеру, 1 февраля 1932 г. был получен первый чугун первой магнитогорской домны. Это событие приобрело по своей значимости всесоюзную известность. Однако фотокорреспонденты ни центральных, ни местных изданий не уделили этому событию должного внимания. «Корпус спецкоров стоял на литейном дворе, во всеоружии. У каждого открытый блокнот в левой руке и отточенный карандаш в правой..» [34]. Ни у одного корреспондента в этот ответственный момент, согласно воспоминаниям С. Нариньяни, не оказалось фотоаппарата. А последний был точно, по крайней мере, у Зиновия Чагана (в книге «Звонок из тридцатого» об этом имеются упоминания). Фотоаппараты, безусловно, были и у других корреспондентов. Тем не менее, факт отсутствия фотоаппаратов в момент пуска первой домны остается неясным. Все это объясняет то, что на сегодняшний день отсутствуют какие-либо визуальные свидетельства получения первого чугуна 1 февраля 1932 г. Имеется снимок, сделанный за сутки до этого события. Запечатлена общая панорама доменного цеха [35]. В «Челябинском рабочем» в тот же день был размещен фотомонтаж. Верхний снимок изображал первую магнитогорскую домну, нижний – челябинскую феррохромовую печь № 5. В центре красовался фотопортрет И.В. Сталина[36].

Центральные газеты на пуск первой доменной печи Магнитогорска отреагировали еще скромнее: снимок каркасов доменных печей Магнитогорска был смонтирован с фотографией, изобразившей «всесоюзного старосту» М.И. Калинина, оглашающего на 17-ой партконференции полученную с новостройки телеграмму о выплавке первого чугуна на магнитогорской домне. В течении января 1932 г. со страниц «Комсомольской правды» не сходил магнитогорский фоторепортаж. За день до пуска первой домны новостройки в газете появился снимок общего вида доменной печи, который сопровождался пояснением о том, что «на востоке рождается комбинат угля и металла»[37]. Через несколько дней в газете появился снимок памятной плитки, отлитой из магнитогорского чугуна и переданной наркому тяжелой промышленности Г.К. Орджоникидзе[38].

Первый крупный снимок, демонстрировавший заполнение ковшей горячим чугуном, появился в «Магнитогорском рабочем» лишь 24 февраля 1932 г. Литейный двор во время выплавки чугуна из печи №1 был сфотографирован только 26 марта 1932 г. Примерно в это же время снимки производственного процесса на первой домне Магнитостроя были опубликованы в «Известиях», а затем – в «Уральском рабочем». По свидетельству очевидцев события, например, С. Горелика, профессора Московского государственного института стали и сплавов, «тогда не обошлось без аварий: через два часа сгорела фурма [39], на площадку выбросило гору раскаленного кокса» [40]. Видимо, присутствовавшие здесь корреспонденты были вынуждены покинуть литейный двор, спасая собственную жизнь. 4 февраля 1932 г. на домне произошла новая серьезная авария: оборвался конус загрузочного аппарата [41]. Естественно, аварийная ситуация по идейным и цензурным соображениям тогда не была увековечена фотолетописцами Магнитостроя.

Первоначально пуск первой доменной печи Магнитогорска планировался на осень 1931 г. В связи с данной установкой печатью была развернута широкомасштабная агитационно-пропагандистская кампания. На страницах «Правды» появился призыв «зажечь домны Магнитостроя и Кузнецкстроя» 1 октябяря 1931 г[42]. Газеты начали вербовку рабочей силы на магнитогорскую стройку с целью форсировать строительство доменной печи. В «Комсомольской правде» появился снимок общего вида строящейся домны, который сопровождался надписью «Первые добровольцы магнитогорскому гиганту»[43]. Далее следовала статья под заголовком «Что ты знаешь об Урало-кузнецком комбинате?», призывающая молодежь страны на «величайшее в мире строительство». Различного рода трудности не позволили пустить первую доменную печь Магнитогорска в установленный срок. Показательно, что в октябре 1931 г. в центральной печати магнитогорский фоторепортаж не был опубликован ни разу. Спустя чуть больше месяца после несостоявшегося пуска металлургического комбината пресса возродила кампанию по насаждению в сознании граждан СССР оптимистического отношения к магнитогорской стройке. В «Комсомольской правде» появился фотоочерк А. Скурихина, знакомящий читателя со строительством у Магнитной горы[44]. Очерк сопровождался оптимистичной фразой, которая успешно маскировала горечь недавнего производственного провала: «Магнитострой – это не фантазия! Это – сегодня стального позвоночника индустриальной Сибири». Однако, поскольку было понятно, что с пуском доменной печи, придется повременить, фотокорреспонденты перенацелили объективы фотоаппаратов на другие промышленные объекты Магнитостроя. Так, за день до ввода в эксплуатацию восьмой батареи Коксохимического комбината, в «Комсомольской правде» появился снимок данного предприятия, сопровождавшийся пояснительной надписью о том, что это – величайший в Европе коксохимический комбинат[45]. Аналогичный снимок был опубликован в журнале «Смена»[46]. Другим популярным объектом фотосъемки в годы первого пятилетнего плана являлась вторая «Комсомольская» доменная печь Магнитостроя. За 1931-1932 гг. общий вид строительства второй магнитогорской домны появился 4 раза на страницах «Известий» и «Уральского рабочего», 3 раза в «Комсомольской правде», 2 раза в «Правде» и один раз в журнале «Смена». По меркам периодической печати времен первой пятилетки подобная регулярность освещения строительства промышленного объекта находилась на достаточно высоком уровне. Для сравнения, фоторепортажи со строительства Уралмаша, пущенного в строй в 1933 г., за период с 1931 по 1933 гг. 4 раза появились в газете «Уральский рабочий» и по два раза в «Правде» и «Комсомольской правде». Вторая доменная печь «Комсомолка» вступила в строй 7 июня 1932 г., что, как и в случае с первой домной, было позже намеченного срока. В «Комсомольской правде» в качестве пускового срока назывался апрель 1932 г[47]. На выпуск второй доменной печью чугуна фотокорреспонденты отреагировали достаточно оперативно. В тот же день на страницах «Уральского рабочего» появился снимок общего вида магнитогорской домны, спустя два дня аналогичные фоторепортажи были опубликованы на страницах других периодических изданий.

Вообще две первые доменные печи привлекали внимание многих именитых фоторепортеров. Причем каждый из них подходил к съемке предприятия со своими «методами». Однако в «ту пору считалось хорошим вкусом даже самую объемную, значительную тему воплощать в небольшом количестве кадров – эпизодов фотоочерка. И тут уж не только близкие по содержанию, но и построенные на сходном предметном материале снимки нещадно отбрасывались» [48]. Так из двух снимков Г. Петрусова, сделанных в 1931 г., и изобразивших первые магнитогорские домны, цензурой был забракован тот, на котором индустриальный сюжет снят сквозь ажурную сетку металлической арматуры, что больше подчеркивало момент продолжающейся стройки (арматура, между прочим, еще видна в немалом количестве и в навершиях печей). Другой снимок («Магнитка в строю»), был сделан с иного ракурса, поэтому на нем не видна сетка металла. Он и вошел во все периодические издания тех лет. Недостроенная доменная печь не радовала глаз цензурных блюстителей. К тому же «большой показ лесов сделал бы снимок скучным и менее выразительным»[49]. От редакции газеты требовалось опубликовать снимок не просто «красивой домны», а предприятия, всупившего в строй[50]. Показ ударных темпов строительства стал одной из главных задач советской фотожурналистики. После пуска двух первых доменных печей Магнитостроя, в газетах появляются фотографии общего вида доменного цеха металлургического комбината: рядом с готовыми предприятиями виднеются покрытые строительными лесами третья и четвертая доменные печи. Причем по пояснениям, приведенным к снимкам, становится очевидно то, что выпуск чугуна на третьей доменной печи производился в тот момент, когда еще не были завершены монтажные работы.

Наряду с доменным цехом в данный период вводились в строй агрегаты сталеплавильного и прокатного производств. Первая сталь магнитогорской мартеновской печью была выдана 8 июля 1933 г. В тот же день в «Правде» появился снимок варки стали, смонтированный с портретами мастеров, подготовивших печь к работе. Несколько раз «Правда» и «Уральский рабочий» посредством фоторепортажа освещали строительство магнитогорского блюминга. Повышенное внимание газет к пуску предприятия объяснялась тем, что 24 июля 1933 г. прокатный цех ММК посетили Г.К. Орджоникидзе и секретарь Уралобкома партии И.Д. Кабаков. Снимок В. Георгиева, запечатлевший наркома тяжелой промышленности на комбинате, был помещен в «Магнитогорском рабочем» в тот же день[51].

В период с 1929 по 1932 г. помимо домен велось строительство других объектов, без которых работа комбината была невозможна: железобетонной плотины, рудника, электростанции, восьмой коксовой батареи, кирпичного завода, шамотно-динасового цеха. Строительство этих объектов так или иначе освещалось в фоторепортаже на страницах советских периодических изданий начала 1930-х гг.

Одним из способов придания магнитогорскому фоторепортажу агитационно-пропагандистской направленности, что отвечало общесоюзной тенденции, являлось сопровождение снимков грамотно составленными пояснительными текстовками. Последние, как правило, содержали такие характеристики магнитогорского строительства как «гигантского», «величайшего в мире», «крупнейшего в СССР». Приложенные к фотографиям описания отдельных предприятий металлургического комбината обычно начинались словами «впервые», «самый». Завершение строительства тех или иных объектов в подстрочниках к фоторепортажам часто отождествлялось с «экономической победой мирового значения». Иногда, магнитогорский фоторепортаж сопровождался выдержками из речей представителей политической власти страны. Например, снимок доменных печей Магнитогорска сопровождался словами, произнесенными Г.К. Орджоникидзе на совещании ударников: «Пройдет очень немного времени, как мы получим возможность рапортовать всей стране: черная металлургия уже не отстает, она — впереди всех»[52].

В магнитогорском фоторепортаже часто практиковалась антитеза, противопоставление «нового» «старому». Так в «Магнитогорском рабочем» была опубликована фотография «Пятилетка в действии». Подпись к ней гласила: «Цеха старых заводов тесны, темны и грязны. Их строили капиталисты. Наши новые цеха светлы, просторны, чисты. Они обеспечивают наилучшие условия труда»[53]. Тем не менее, снимок недостроенного, продуваемого всеми ветрами помещения плохо соответствовал подстрочнику.

Возведение большинства мартеновских печей, коксовых батарей, многочисленных прокатных станов и других металлургических объектов было отражено в советском фоторепортаже 1930-х гг. в значительно меньшей степени: встречаются в основном снимки моментов начала (закладки фундамента) и в отдельных случаях завершения их строительства. С 1934 г. заметно уменьшился интерес фотокорреспондентов к строительным работам на комбинате. И не случайно. К этому времени завершилось возведение основных металлургических агрегатов: четырех доменных и четырех мартеновских печей. Большая часть фоторепортажей 1934 г. имела несколько отвлеченную тематику. Фотографы увлеклись в основном съемкой общих видов домен, мартеновских печей, отдельных цехов и стройплощадок комбината. Настоящая ситуация сохранялась и в течении всего следующего года. К этому времени ММК стал предприятием тяжелой индустрии, обладающим полным металлургическим циклом. Период интенсивного строительства комбината сменяется относительно размеренным его развитием вплоть до Великой Отечественной войны.

В годы первых пятилетних планов усилиями советской периодической печати Магнитострой был превращен в символ трудового подвига советского народа, став в глазах советских граждан эталонной новостройкой. «Вряд ли в период первой пятилетки было еще столь популярное слово, как Магнитострой. Вокруг него мобилизовались миллионы трудящихся. Магнитострой стал символом настоящей эпохи, это — материальное, физическое ощущение творчества миллионов», - такая характеристика была дана легендарной стройке начальником Магнитостроя Я. Шмидтом[54]. В 1930-е гг. слово «магнитострой» действительно становится по сути нарицательным. На страницах газет появились индустриальные фоторепортажи, изображавшие «Магнитострой вагоностроения»[55] (Тагильский вагоностроительный завод), «Украинский Магнитострой»[56] (Днепровский металлургический комбинат им. Ф. Э. Дзержинского). Периодические издания призывали создать на различных новостройках страны «Магнитострои литературы» и «Магнитострои изобразительного искусства»[57]. Паролем рабочей комсомольской молодежи был провозглашен также «Магнитострой»[58]. Настоящий пароль фигурировал в кинохронике режиссера М. Трояновского (1931 г.). В одном из кадров фильма к Магнитной горе подъезжает железнодорожный состав с надписью на паровозе: «Наш пароль – Магнитострой»[59].

Фоторепортажи с Магнитостроя, носившие критический характер, встречаются на страницах периодических изданий 1930-х гг. в небольшом количестве (менее 10% от общего числа фоторепортажей), относятся в основном ко времени первого пятилетнего плана и отражают просчеты местного руководства в ходе строительства комбината. Например, в «Уральском рабочем» появился фоторепортаж Л. Сурина, показывающий безхозяйственность местного руководства: поросшие травой детали, предназначенные для строительства прокатного стана «500»[60].

В целом, рассмотренный цикл фотоиллюстраций создавал картину строительства, близкую к идеальной. Значительное число сюжетов строительства было оставлено без внимания со стороны фоторепортеров, которые подчас просто не в состоянии были охватить фотообъективом масштабные работы, которые велись на новостройке. Отбор снимков для публикации в прессе производился в соответствии с социальным заказом эпохи. Цикл фотоиллюстраций, тиражируемых в прессе, призван был показывать новейшие достижения инженерно-технической мысли, применяемые на строительстве комбината и города, развенчивать идеи разного рода «вредителей» о превосходстве западной промышленности над отечественной. Советским фоторепортажем было существенно искажено реальное соотношение на новостройке ручного труда и «кустарщины» с индустриальными методами строительства и механизацией труда в пользу последних. Фоторепортеры намеренно скрывали от глаз советского и тем более зарубежного зрителя производственные аварии и несчастные случаи на стройке. Магнитогорский фоторепортаж, давая наглядное подтверждение многочисленным успехам, порой визуально «подгонял» завершение того или иного объекта, и тем самым, выдавал желаемые, а точнее, утвержденные «свыше» темпы строительства, за действительное положение дел на новостройке.

Список использованных источников и литературы

Источники

Неопубликованные материалы

Объединенный государственный архив Челябинской области (ОГАЧО)

1. Ф. П-234. Магнитогорский городской комитет КПСС. Оп. 1. Д. 357.
2. Ф. П-783. Магнитогорская городская контрольная комиссия ВКП(б) – РКИ. Оп. 1. Д. 11.

Муниципальное учреждение Магнитогорский «Городской архив»

3. Ф. 10. Магнитогорский горисполком. Оп. 1. Д. 9, 13.

Муниципальное учреждение Магнитогорский Краеведческий музей

4. История строительства доменного цеха. 1930-1935. [Фотоальбом] Инв. № 2920.

Опубликованные материалы

Фотоальбомы и книги-альбомы

5. Магнитка: сталь и люди [Альбом] / В. П. Бекетов, В. И. Машковцев, М. Ф. Ненашев, В. А. Парфенов, М. Е. Чурилин. - М. : Плакат, 1979. - 232 с.

Периодические и продолжающиеся издания

6. «Борьба за металл» [Текст] : газета лишенных свободы и ИТР Магнитогорской ИТК – орган ПВЧ. 1934.
7. «Комсомольская правда» [Текст] : орган ЦК и МК ВЛКСМ. 1931, 1932, 1934.
8. «Магнитогорский рабочий» [Текст] : орган Магнитогорского горкома КПСС и горсовета депутатов трудящихся. 1930-1941.
9. «Магнитострой» [Текст] : орган комитета ВКП(б) промстроительства, Постройкома и Управления строительством Магнитостроя. 1935.
10. «Магнитострой» [Текст] : бюллетень управления строительства Магнитогорского металлургического завода. 1931-1932.
11. «Правда» [Текст] : орган ЦК и Московского комитета ВКП(б). 1930-1936.
12. «Смена» [Текст] : литературно-художественный, иллюстрированный журнал рабочей молодежи, орган ЦК и МК ВЛКСМ. 1929-1941.
13. «СССР на стройке» [Текст] : журнал. 1932. №1.
14. «Уральский рабочий» [Текст] : орган Уралобкома и свердловского горкома ВКП (б), Уралоблисполкома и Уралпрофсовета. 1932-1934.
15. «Челябинский рабочий» [Текст] : газета горкома ВКП(б), горсовета и городского профсовета. 1930-1933.

Воспоминания и очерки

16. Горелик С. Мой первый университет [Текст] / С. Горелик // Западно-Восточный Альянс. - 2007. - №1. - С. 46-48.
17. Записки фоторепортеров [Текст] / сост. Ю. Пригожин. - М. : Госкиноиздат, 1939. - 112 с.
18. Нариньяни С. Д. Звонок из 1930 года: Повесть в семи вопросах и семи ответах [Текст] / С. Д. Нариньяни. – М. : Советский писатель, 1973. – 269 с.
19. Вартанов А. Звезда Петрусова [Текст] / А. Вартанов // Советское фото. - 1989. - №1. - С. 35-39.
20. Вострогин М. Что и как фотографировать рабкору [Текст] / М. Восторгин. - М., 1930. - 105 с.
21. Чаган З. У подножья Магнитной горы [Текст] / З. Чаган. – М. - Л. : Государственное издательство художественной литературы, 1930. – 64 с.
22. Чудаков Г. От информации к публицистике [Текст] / Г. Чудаков // Советское фото. - 1964. - №3. - С. 16-28.
23. Юность Магнитки [Текст] : документально-художественная композиция / сост. В. Патрушев, И. Кобылкин. – М. : Молодая гвардия, 1981. – 223 с.

Публицистика

Литература

Исследования

24. Баканов В. П. Станица Магнитная. От казачьей станицы до города металлургов [Текст] / В. П. Баканов, И. Ф. Галигузов. – Магнитогорск. : Издательский отдел магнитогорского полиграфпредприятия, 1994. – 398 с.
25. Галигузов И. Ф. Флагман отечественной индустрии. История Магнитогорского металлургического комбината имени В. И. Ленина [Текст] / И. Ф. Галигузов, М. Е. Чурилин. – М. : Мысль, 1978. – 251 с.
26. Голубев А.В. Политическая карикатура 1920-1930-х гг. как часть советской повседневности [Текст] / А.В. Голубев // Повседневный мир советского человека 1920-1940-х гг. - Ростов-на-Дону : Изд-во ЮНЦ РАН, 2009. - С. 349-367.

Энциклопедические и справочные издания

27. Магнитогорск. Краткая энциклопедия [Текст] / под ред. Б. А. Никифорова. – Магнитогорск : Магнитогорский дом печати, 2002. – 557 с.

[1] Голубев А.В. Политическая карикатура 1920-1930-х гг. как часть советской повседневности // Повседневный мир советского человека 1920-1940-х гг. Ростов-на – Дону. 2009. С. 351.

[2] МУ МГА. Ф. 10. Оп. 1. Д. 9. Л. 13.

[3] Записки фоторепортеров. М., 1939. С. 112.

[4] Хозяйственное и культурное строительство на Урале. Свердловск, 1934. С. 160.

[5] ОГАЧО. Ф. 783. Оп. 1. Д. 11. Л. 46.

[6] Слово о Магнитке. М., 1979. С. 44.

[7] Галигузов И. Ф., Чурилин М. Е. Флагман отечественной индустрии. М., 1978. С. 60.

[8] Правда. - 1934. - 20 января.

[9] Галигузов И. Ф., Чурилин М. Е. Флагман отечественной индустрии. М., 1978. С. 62.

[10] Юность Магнитки: Документально-художественная композиция. М., 1981. С. 37.

[11] Флютбет – искусственно укрепленное ложе в пределах плотины, воспринимающее напор воды и защищающее плотину от разрыва.

[12] СССР на стройке. 1932. №1. С. 15.

[13] Постоянная экспозиция. МУ МКМ

[14] Постоянная экспозиция. МУ МКМ.

[15] Галигузов И.Ф., Чурилин М.Е. Флагман отечественной индустрии. История Магнитогорского металлургического комбината имени В.И. Ленина. М., 1978. С. 27.

[16] Постоянная экспозиция. МУ МКМ.

[17] История строительства доменного цеха.1930-1935 [Фотоальбом] // МУ МКМ. Инв. № 2920.

[18] Боров – часть дымохода, ведущая от котла печи к дымовой трубе.

[19] Магнитогорский рабочий. 1938. 28 августа.

[20] Чаган З. У подножья Магнитной горы. М., Л., 1930. С. 13.

[21] Галигузов И.Ф., Баканов В.П. Станица Магнитная. Магнитогорск. 1994. С. 263.

[22] Магнитогорский рабочий. 1930. 11 ноября; 21 ноября; 1931. 18 июля.

[23] Блюмс – стальная квадратная заготовка.

[24] Борьба за металл. 1934. 5 июля.

[25] Магнитогорск. Краткая энциклопедия. Магнитогорск, 2002. С. 69.

[26] Магнитогорск. Краткая энциклопедия. – Магнитогорск, 2002. – С. 57

[27] Галигузов И.Ф., Чурилин М.Е. Флагман отечественной индустрии История Магнитогорского металлургического комбината имени В.И. Ленина. М., 1978. С. 26.

[28] История строительства доменного цеха. 1930-1935 [Фотоальбом ] // МУ МКМ. Инв. № 2920.

[29] История строительства доменного цеха. 1930-1935 [Фотоальбом ] // МУ МКМ. Инв №2921.

[30] Челябинский рабочий. 1932. 15 мая.

[31] Магнитогорский рабочий. 1930. 3 октября; 1931. 3 мая.

[32] Борьба за металл. 1934. 21 июня.

[33] Нариньяни С.Д. Звонок из 1930 г.: Повесть в семи вопросах и семи ответах. М., 1973. С. 189.

[34] Там же. С. 46.

[35] Магнитогорский рабочий. 1932. 30 января.

[36] Челябинский рабочий. 1932. 30 января.

[37] Комсомольская правда. 1932. 30 января.

[38] Комсомольская правда. 1932. 8 февраля.

[39] Фурма – устройство для подачи дутья в металлургические печи и агрегаты.

[40] Горелик С. Мой первый универитет // Западно-Восточный Альянс. 2007. №1. С. 24.

[41]  Магнитострой. 1932. №1-4. С. 11.

[42] Правда. 1930. 28 мая.

[43] Комсомольская правда. 1931. 16 февраля.

[44] Комсомольская правда. 1931. 6 ноября.

[45] Комсомольская правда. 1931. 27 декабря.

[46] Смена. - 1932. - №1.

[47] Комсомольская правда. 1932. 22 марта.

[48] Вартанов А. Звезда Петрусова // Советское фото. 1989. №1. С. 36.

[49] Вострогин М. Что и как фотографировать рабкору. М., 1930. С. 66.

[50] Чудаков Г. От информации к публицистике // Советское фото. 1964. №3. С. 23.

[51] Магнитогорский рабочий. - 1933. - 24 июля.

[52] Комсомольская правда. 1934. 17 января.

[53] Магнитогорский рабочий. 1930. 29 августа.

[54] ОГАЧО. Ф. 234. Оп. 1. Д. 357. Л. 2.

[55] Уральский рабочий. 1934. 10 октября.

[56] Известия. 1934. 22 ноября.

[57] Уральский рабочий. 1933. 4 июля.

[58] Смена. 1931. №4. С. 21.

[59] ГАРФ. Ф. Р – 10094. Оп. 1. Д. 17. Л. 11, 16.

[60] Уральский рабочий. 1933. 13 сентября.

• Русское краеведение