Гулин А.О.

Исследуя на протяжении нескольких лет вопросы участия казаков в ПМВ, мы не перестаем открывать для себя новые и неизвестные ранее примеры их беззаветного служения Отечеству, русскому народу и православной вере. Можно с уверенностью сказать, что эта страничка военной летописи России на сегодняшний день еще не прочитана полностью, и это объясняет актуальность рассматриваемой проблемы. Будет справедливым также отметить и тот факт, что возрождение исторических и этнических особенностей казачества в современных условиях занимает важное место в деятельности законодательной и исполнительной власти Российской Федерации. Примером того может служить прошедшая 7 декабря 2011 года процедура вручения Президентом Российской Федерации Д.А. Медведевым Войсковых Знамен представителям всех казачьих войск.

Объектом исследования в нашей работе выступают части Казачьих войск, принимавшие участие в заключительных боях ПМВ на Персидском фронте, а предметом исследования является их роль в деле оказания союзнической помощи странам Антанты в Центрально-азиатском регионе и обеспечения эвакуации Экспедиционного корпуса русской армии с территории Персии.

Историография вопроса об участии казачьих войск в ПМВ на Персидском фронте относительно невелика, как, в прочем, и любого другого вопроса, связанного с казачьей тематикой. Мы можем выделить работы П.Н. Стрелянова (Калабухова) «Казаки в Персии (1909-1918гг.)»[1], А.В. Шишова «Персидский фронт (1909-1918). Незаслуженно забытые победы»[2], А.Б. Широкорада «Персия-Иран. Империя на Востоке»[3], А.Ю. Безугольного «Генерал Бичерахов и его кавказская армия»[4], В.С. Васюкова «Внешняя политика Временного правительства»[5]. Все эти произведения основаны на широком круге архивных материалов и дают возможность глубокого изучения истории казачества и его участия в боевых действиях.

Главную цель работы мы видим в исследовании роли подразделений Казачьих войск в заключительных операциях на Персидском фронте ПМВ. В ходе работы нами решались такие задачи, как изучение источников и обзор историографии по данной теме, проведение анализа военных действий в Персии в период 1917-начала 1918 года и определение роли казачьих частей в результатах этих действий, поиск примеров проявления мужества и героизма в боях со стороны рядовых казаков, казачьих офицеров и генералов, примеров проведения ими дипломатических переговоров с местным населением в условиях недофинансирования войсковых частей и политической нестабильности центральной власти.

Источниковую базу по данной теме мы посчитали возможным разбить на несколько групп, исходя их происхождения и функционального назначения источника. По нашему мнению главной группой источников являются нормативные акты российского военного ведомства в виде приказов, указаний и распоряжений Верховного Главнокомандования и Генерального Штаба, Кавказского фронта и Экспедиционного корпуса в Персии.[1,2,6]

Во вторую группу источников мы выделили делопроизводственные документы в виде донесений, отчетов и рапортов должностных лиц военного и дипломатического министерств.[1,2,7]

Огромную роль для изучения поставленного вопроса играют материалы периодических изданий, которые и составляют следующую группу источников, позволяющих дать общественную оценку международных отношений, а также оценить участие в событиях на Персидском фронте частей русской и английской армий, привести примеры личного героизма солдат и офицеров. Это газеты «Речь», «Русский инвалид», журнал «Вестник русской конницы».[1,8]

Отдельной группой источников мы считаем мемуары непосредственных участников тех событий. Сюда мы относим воспоминания А.Г.Емельянова «Казаки на Персидском фронте»[9], Е.В.Масловского «Русские отряды в Персии»[10], Ф.И.Елисеева «Дневники казачьих офицеров»[11], А.Г. Рыбальченко «Гребенцы в Персии»[12]. Они позволяют более четко проследить роль казачьих частей на Персидском фронте, дают возможность почувствовать эмоциональную составляющую в среде участников тех событий.

В канун 1917 года командир Отдельного Кавказского Кавалерийского Корпуса генерал-лейтенант Баратов, осознавая успешное начало активных действий англичан в Месопотамии, считал необходимым приковать турецкие войска к своему фронту и ходатайствовал об усилении корпуса частями Туркестанского военного округа, о чем доносил в штаб округа 27 декабря 1916 года.

В середине февраля 1917 года, пополнив ряды и отдохнув, части Кавказского корпуса перешли в наступление. В директиве № 696 от 9 февраля 1917 года Главнокомандующего Кавказской армией Великого князя Николая Николаевича им ставилась задача совместно с 7-м армейским корпусом, действующим на Мосульском направлении, «…разбить и парализовать те силы противника, которые могли бы угрожать левому флангу нашего главного стратегического фронта…».[1]

Войска генерала Баратова устремились вперед по трем направлениям: Хамаданскому, Курдистанскому и Довлетабадскому. Турки в результате наступательных действий корпуса начали отходить и 17 февраля передовые сотни казачьих полков овладели Хамаданом. Следует отметить, что наступление проходило в неимоверно трудных природно-климатических условиях, когда горные пути, заваленные снегом, считались совершенно непроходимыми, при полном опустошении противником всего обширного района преследования, бескормица для лошадей. 22 февраля исполняющий должность начальника штаба корпуса генерал-майор Фисенко отмечал в оперативном журнале «спешность отхода турок под давлением перешедших в энергичное наступление наших войск… Асад-Абадский перевал метелями в последние два дня заносится снегом до тех аршин глубиной… Турки отходят на Керманшах».[1] К 23 февраля русские войска достигли последней позиции у Керманшаха на расстоянии 20 верст от города. В этот день они вели бой с противником, занявшим оборону у моста возле селения Бисетунграм, известного ущельем, в котором за пять веков до нашей эры персидским царем Дарием был высечен барельеф с изображением фигур подчиненных им народов.

Зимняя операция союзных войск преследовала важнейшую стратегическую цель – отвлечение турецких сил с главного театра военных действий. Было необходимо избрать такой объект операции, которому противник придавал бы особую ценность. Объектом был избран Багдад, так как он являлся не только чрезвычайно важным для самой Турции, но и особенно ценным для нашего главного противника – Германии, которая давно стремилась к усилению в этом городе.

Ранним утром 26 февраля 1917 года Багдад был занят английскими войсками, турки были вынуждены признать себя побежденными. Эта победа стала возможна, в первую очередь, потому, что 13-й турецкий корпус был связан боями с русскими войсками под Керманшахом и не мог выручить багдадский гарнизон.

В ходе боевых действий казаки и пехотинцы Отдельного Кавалерийского Корпуса под начальством полковника Перепеловского и генерал-майора Раддаца преследовали противника на багдадском направлении почти на 400 верст. «Преследование хотя ведется и в трудных условиях, но наши войска с полным напряжением сил, неотступно, днем и ночью гонят противника; дух войск превосходный», - сообщалось в №55 газеты «Вестник Кавказской Армии» от 9 марта 1917 года. [8]

Считаем уместным привести здесь пример героических действий казаков в ходе Багдадской операции. В последних числах февраля части 1-й Кавказской казачьей дивизии, наступая в районе Касри-Ширина, встретили сильный огневой отпор турок, занявших укрепленные позиции при выходе из города. Три спешенные сотни 1-го Кубанского полка под общим командованием подъесаула Некрасова перешли «в решительное наступление, чтобы сбить турок и выйти в долину. Перепрыгивая с камня на камень, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, казаки, имея во главе своих отважных командиров, настойчиво бросились вперед и, вовремя поддержанные своим резервом, выбили турок из окопов, обратив их в бегство». [9]

Здесь также следует отметить несколько специфических особенностей казачьего уклада жизни и порядка воинской службы казаков. Так, например, 23 ноября 1916 года на Персидский фронт прибыл Походный Атаман всех Казачьих войск Великий князь Борис Владимирович, который получил титул «Походного Атамана при Его Императорском Величестве» с подчинением непосредственно императору согласно Высочайшего приказа от 17 сентября 1915 года.

В селении Сарыбай Походного Атамана встречал 1-й Кубанский полк ККВ. Великий князь вызвал из строя офицеров, вахмистров и урядников и сказал, что «он и Державный Вождь Верховный Главнокомандующий зорко следят за боевой работой всего казачества и в частности за работой на Персидском фронте. Передайте от Его Императорского Величества молодцам-казакам спасибо за их лихую молодецкую работу». [1]

В День святого великомученика и победоносца Георгия на площадке у Сарыбая состоялся парад казачьих войск. Из георгиевских кавалеров с крестами была сформирована сотня, а из георгиевских кавалеров с медалью – взвод из сотен 1-го Кубанского полка, 1-й Терской казачьей батареи и команды штаба дивизии. Парадом командовал георгиевский кавалер войсковой старшина Репников, а принимал парад – начальник 1-й кавказской казачьей дивизии, георгиевский кавалер генерал-майор Раддац. Праздник объединял всех равных «во кресте», без различия чинов и званий, что характерно именно для казачьих частей.

Выбор Кубанцев для встречи и представления Августейшему Походному Атаману не был случайным. Этот день был их праздником по статуту, как полка, имеющего Георгиевское знамя и Георгиевские серебряные трубы еще с ХIX века и пожалованного Георгиевским шитьем на мундиры уже в ходе Первой мировой войны. На Персидском фронте все казачьи части воевали одинаково доблестно. Но казаки именно 1-го Кубанского полка получили за боевые подвиги 350 Георгиевских крестов и около 700 Георгиевских медалей «За храбрость», почти все сотенные вахмистры за боевые отличия были награждены офицерскими чинами. Командовавший парадом упомянутый нами войсковой старшина Репников был представлен к ордену Святого Георгия 4-й степени в первый же день войны на Кавказском фронте – 19 октября 1914 года.

Нельзя не упомянуть и еще о такой составляющей казачьей службы, как кровные связи казаков с родными и близкими. Так, в праздник Пасхи на фронт поздравить и проведать казаков прибыли их родные. 18 апреля 1917 года подъесаул Фостиков сообщал в штаб корпуса: «Сегодня в Хамадан 3 старика привезли пасхальные подарки для Кубанцев станиц Ново-Александровской и Каменобродской. Просим командира полка о перевозке этих подарков в полк и высылке в Хамадан для свиданий с отцами урядника Козликина и казаков Лошукова и Моисеева…». [1] Делая вывод из сказанного, можно с уверенностью сказать, что следование заветам предков и традициям Войска неукоснительно повышали боевой дух и патриотизм казачьих частей.

Следует отметить, что на период весны 1917 года пришлось также временное отстранение генерал-лейтенанта Баратова от командования Экспедиционным корпусом. 7 марта 1917 года он был назначен «Главным Начальником Снабжений Кавказской Армии и Главным Начальником Кавказского Военного Округа». Отсутствовал Баратов в Персии всего 3 месяца, и уже 7 июня ему было предписано вновь принять корпус на правах командующего армией от генерала Павлова. В телеграмме от 23 июня Баратов писал: «…с великой радостью выезжаю к вам, мои родные боевые товарищи – командиры, офицеры, солдаты и казаки бесценного и дорогого мне и доблестного корпуса, чтобы продолжать в полном единении со всеми вами нашу прерванную работу для блага и счастья нашей великой свободной России».[2]

К лету 1917 года на западном направлении Персидского фронта, в районе Урмии, против турок вели наступление передовые части 3-й Кубанской казачьей дивизии, пограничников и Туркестанских стрелков. Начальник отряда полковник Горбачев, офицер исключительной личной храбрости, командовал 2-й бригадой дивизии – Ейским и Ставропольским полками. Командиром Ставропольского полка, вместо переведенного на Турецкий фронт войскового старшины Беломестнова, был назначен полковник Ягодкин. Командиром Ейского полка, по отчислении полковника графа Адлерберга в резерв чинов, приказом Ставки Верховного Главнокомандующего от 28 апреля был назначен полковник Абашкин. В боях 10-11 июня турки были отброшены к Руанскому перевалу, а 17 июня на Пенджвинском направлении «армейский батальон, две Ейские сотни казаков сбили турок силою до батальона пехоты при двух пулеметах и скопище курдов с хребта Каран-Серевис, и заняли его. В это же время 3-й Запорожский полк, наступавший к Пенджвину, попал под фланговый огонь турецких орудий, вынужденно спешился и до вечера вел бой с турками… Противник по всему фронту медленно отходит».[1] На следующий день город Пенджвин был занят Курдистанским отрядом. Следует отметить, что на этом участке фронта нам противостояли 4 тысячи турок, 4 тысячи курдов и 2 тысячи персидских жандармов и сарбазов.

Нельзя не сказать и о трагическом эпизоде в ходе урмийских боев. «23 июня, командуя передовыми частями, пал смертью храбрых временно командующий 3-й Кубанской казачьей дивизии полковник Горбачев. Лично руководя боем, он 4 раза отбивал контратаки противника и в последний момент, стараясь вырвать наши орудия из рук неприятеля, бросился врукопашную с ближайшими частями на турок, но был окружен и поднят ими на штыки».[1]

Поиск примеров отваги и героизма казаков и казачьих офицеров Экспедиционного корпуса и приданных ему войск можно было бы продолжать и продолжать. Однако, необходимо остановиться, на наш взгляд, и на таком моменте боевых действий на Персидском фронте, как ослабление боеспособности армии ввиду «революционных настроений» части солдат и казаков. Поступающие из «свободной России» пополнения свидетельствовали о разложении армии. Эпидемия анархии начала проявляться и на Кавказском фронте, в Турции и Персии. Отдельная Кавказская армия, прославившаяся своими подвигами под Сарыкамышем в 1914 году, в долинах Алашкерта и Вана в 1915-м, под Эрзерумом, Эрзинджаном и Трапезундом в 1916-м, заколебалась и пошатнулась. В Персию стали прибывать боевые офицеры, удаленные из своих полков «революционными» солдатскими комитетами и назначенные в корпус Баратова. Начиная с весны с Турецкого фронта через Сарыкамыш и Карс пошли эшелоны, набитые толпами солдат-дезертиров. Командование Персидским фронтом было вынуждено снимать казачьи сотни с передовой и выставлять на железнодорожных станциях заставы для пропуска этих эшелонов. Часть «самодемобилизованных» солдат ставилась в строй и направлялась на фронт. Можно привести характерный пример, чем помимо боевых действий приходилось заниматься командованию казачьих полков и дивизий: «8 июня 1917 года город Хамадан. Наштакору. На днях прибывает в Казвин эшелон в 517 человек 279-го пехотного полка, идущий на пополнение, состоящий из дезертиров, уклоняющихся от службы, и уголовных преступников. Солдаты заявили начальнику эшелона, что дальше Казвина они ехать не желают… Признавая недопустимым, чтобы эшелон этот разбрелся по садам Казвина и чинил беспорядки, прошу разрешить мне задержать казачий партизанский отряд, проходящий через Казвин, и использовать его как военную силу в случае неподчинения эшелона 279-го полка. Наличие в моем распоряжении казаков будет достаточно, чтобы эшелон подчинился распоряжению. Генерал-майор Подгурский».[2]

Оценивая роль казачьих частей и их командования в организации боевых действий на Персидском фронте летом 1917 года, нельзя не отметить так называемую дипломатическую составляющую этих действий. Так к лету в очередной раз «друзьями России» заявили себя курдские племена. Следует подчеркнуть, что к этому времени части Экспедиционного корпуса уже прошли несколько сотен верст до реки Диялы, и поэтому существовала постоянная угроза со стороны кочевников флангам и тылу русских войск. В донесении начальника 3-й Кубанской казачьей дивизии говорилось: «По собранным сведениям в Сенне жители имеют огнестрельное оружие, порох, свинец и патроны, которыми ведется широкая торговля с племенами курдов. Огнестрельного оружия до 8-10 тысяч… Жители издавна тяготеют к Турции. Шпионаж в пользу турок был и, безусловно, будет существовать. Племена курдов – дикие, воинственные, властные и вполне на стороне турок. Персидского правительства совершенно не признают. Могут выставить до 3,5 тысяч вооруженных бойцов… Генерал-майор Рафалович».[7] Подобные донесения поступали и от других начальников отрядов. Поэтому генерал Баратов и офицеры штаба вступили в переговоры с наиболее влиятельными вождями племен Западного и Южного Курдистана и предложили им подписать договор. Большую энергию по привлечению персидских кочевников на сторону русских проявлял состоящий при российской миссии в Персии казачий полковник Захарченко. Он постоянно выезжал к курдским племенам «для устройства союза их вождей». Вот как описывает процедуру совещания и подписания договоров военный комиссар Кавказского экспедиционного корпуса А.Г. Емельянов: «6 июля, в окрестностях Керманшаха в одном из богатых ханских имений была назначена встреча с именитыми вождями курдских племен. Баратов и Загю (командир керманшахского отряда) выехали на автомобилях в сопровождении нескольких офицеров. Курды хотели предстать перед представителями России во всей пышности и блеске своего положения. Огромный двор ханского поместья походил на вооруженный лагерь. Здесь были военачальники, украшенные оружием и патронами, секретари в скромных долгополых сюртуках, старшины и советники в коричневых халатах, прислуга в синих мундирах с блестящими металлическими пуговицами. Вожди племен прибыли на съезд в сопровождении вооруженных отрядов, причем количество всадников свиты определяло влиятельность вождя.

Заседание конференции происходили в огромном специально устроенном шатре, украшенном богатыми коврами. В центре круга палатки сидели русские представители: генералы Баратов и Загю, русский консул в Керманшахе – барон Черкасов. Вожди курдов широким полукругом расположились напротив русских.

В Высокопарных выражениях вожди приветствовали представителя России генерала Баратова и единогласно выразили желание жить в дружбе с русскими войсками». [9] Общий смысл всех речей сводился к желаниям выработки особых русско-курдских соглашений, на основании которых для обеих сторон должна была быть установлена свобода передвижения. Таким образом, каждый курд мог свободно передвигаться повсюду в районе расположения войск в районе Экспедиционного корпуса, а русские казаки и солдаты могли бы в пределах Курдистана безопасно идти всюду, куда бы их ни привели военные обстоятельства. Существенным дополнением к договору служило положение о том, что «население и ханы за плату по рыночным ценам должны были продавать нашим войскам продовольствие и фураж». [9]

Эти соглашения имели очень большое значение и дали значительные результаты, так как сберегли немало жизней наших казаков, солдат и офицеров. Соглашение имело еще и другое значение. Курды всегда беспокоили нас в тылу, поэтому приходилось в целях обеспечения безопасности тыла держать вдали от фронта специальные заградительные отряды и большие этапные команды. Соглашение же, обеспечивая спокойствие в тылу и на флангах, давало возможность сберечь напрасную трату сил и средств и направить их по другому назначению.           

Локальные боевые действия на фронте продолжались осенью 1917 года. Так 10 сентября возле селения Бибикабад 1-й Кубанский полк и часть 1-го Горско-Моздокского полка под командованием генерала Перепеловского вели наступление против укрепленной позиции турок на юго-востоке от Хамадана. Для охраны левого фланга наступающих частей была выслана сотня Кубанского полка. Командир сотни вовремя заметил, что наиболее губительный ружейный и пулеметный огонь по наступавшим казакам ведется из расположенного на возвышенности кольцеобразного окопа на правом турецком фланге. Рассмотрев в бинокль подступы к окопу и умело пользуясь складками местности и садами, он быстро провел казаков и достиг подножия возвышенности. Сотня, спешившись, двинулась на турок, зайдя им в тыл. Появление казаков вызвало полное прекращение огня и бегство обороняющихся.

На наш взгляд, нельзя не остановиться еще на одной составляющей роли казачьих войск в боевых действиях на Персидском фронте. Мы имеем в виду создание на фронте небольших мобильных партизанских соединений, действующих автономно от основных частей корпуса. Начало партизанскому движению положил приказ №32 от 18 августа 1916 года по 1-му Кавказскому Кавалерийскому Корпусу. В приказе говорилось: «В виду безусловного превосходства нашей конницы и в количестве, и в качестве над турецкою, мы можем и ДОЛЖНЫ использовать это бесспорное преимущество, САМЫМ АКТИВНЫМ образом. Для ночных поисков, непрестанного тревожения тыла противника и для добывания языков безотлогательно сформировать в каждой дивизии партизанскую сотню, на сформирование выделить из каждого полка один взвод из самых лучших и смелых казаков под командой соответствующего этому делу офицера». [4] Наиболее известными из сформированных явились отряды под командованием войскового старшины Бичерахова, есаула Гамалия и прибывшего весной 1917 года с Западного фронта Кубанского отряда особого назначения войскового старшины Шкуро.

В июле 1917 года партизаны Шкуро входили в состав Курдистанского отряда и действовали на Гаранском перевале против курдов, грабящих персидские селения и жгущих посевы. Осенью партизаны дрались против турок, прикрывая дорогу на Хамадан. 1 ноября, получив задачу уничтожить турецкий отряд, беспрерывно нападавший на тылы русских войск, командир сотни Кубанского партизанского отряда подъесаул Прощенко с отрядом в две сотни казаков при двух орудиях и четырех пулеметах вышел на банду, занимавшую участок северо-восточнее селения Баймкух. После 2-часового боя противник отступил, оставив около 50 трупов. «6 ноября лихим налетом лавы изрублено 30 курдов, остальные бежали. Не довольствуясь первой атакой, подъесаул Прощенко, собрав сотню, снова бросился в конном строю на курдов, которых было изрублено 40 человек. После чего, в виду изнеможения лошадей, спешив сотню и с винтовкой в руках, находился непрерывно в цепи, продолжающей преследовать курдов, которых у подошвы Телепухского перевала подоспевшими пулеметами и цепью казаков было уничтожено около 80-ти.

Блестящий исход похода и атаки, давшей 70 человек, молодецки изрубленных шашками и убитых 80 человек, много винтовок, 5,5 тысяч патронов, большую переписку…приписываю исключительно храбрости, мужеству и распорядительности подъесаула Прощенко. Потери: 3 казака ранено, 4 лошади убито, 2 ранены.

Ходатайствую о награждении подъесаула Прощенко Георгиевским Оружием (статья Георгиевского статута 112, пп. 2 и 11). Начальник Курдистанского отряда генерал-майор Фисенко». [ ]

Первым по времени создания, действующим независимо от остальных частей корпуса и выполняющим отдельные, поставленные непосредственно перед ним задачи, был партизанский отряд войскового старшины Лазаря Бичерахова. Забегая вперед, скажем, что этот же отряд уже усиленного состава, оставался арьергардным при уходе войск корпуса в Россию весной 1918 года и последним на Персидском фронте.

Осенью 1917 года планировалось совместная с англичанами наступательная операция в Месопотамии. Отряды Бичерахова и Шкуро были усилены до четырех конных, одной пешей сотен при двух орудиях и восьми пулеметах. Отряду Бичерахова принадлежала честь последнего русского наступления вместе с английскими войсками, где у неприятеля было взято много оружия, пленных и других трофеев. Командующий армией союзников генерал Маршал с высокой похвалой отзывался о действиях партизан. Феномен бичераховского отряда отмечал генерал Ивицкий, говоря о том, что его войска представляли собой типичную вольницу, послушную своему вождю в битвах, «но в мирной обстановке…надо было особенное умение, чтобы вольница окончательно не распоясалась». [4] Такими качествами, несомненно, обладал войсковой старшина Лазарь Бичерахов. Именно ему принадлежит заслуга сохранения боеспособности последнего на Персидском фронте казачьего подразделения. «Преданность Бичерахову, в особенности среди офицеров, граничит со своеобразным обожанием, вызванным его личной храбростью. Это был человек, во взгляде которого отражалась какая-то уверенность и отвага…Бичерахов был среднего роста, фигура – сухая и подвижная. Сухожилия пальцев правой руки были повреждены в одном из боев, и он подавал для приветствия левую руку».[4]

Чтобы закончить характеристику казачьего партизанского отряда Лазаря Бичерахова, по нашему мнению, следует сказать несколько слов и еще об одном человеке, пережившем с казаками все военные приключения в Персии, но по характеру своей должности остававшимся в основном в тени. Речь идет о неизменном начальнике штаба, «мозге» партизанского отряда капитане А.Е. Мартынове, начавшем воинскую службу в 4-м Уральском казачьем полку. Осенью 1917 года Мартынов был переведен в 1-й Кавказский кавалерийский корпус, откуда и был направлен в партизанский отряд. По воспоминаниям современников, Мартынов обладал редкостным хладнокровием и уравновешенным характером, чем выгодно отличался от своего непосредственного начальника – человека горячего и вспыльчивого.

Характеризуя итоги деятельности партизанских отрядов в последнем приказе № 85 Отдельному кавказскому кавалерийскому корпусу от 10 июня 1918 года, Баратов писал: «Особенно велика была заслуга этого отряда потому, что он сражался за свободу и счастье своей родины тогда, когда уже на всех остальных фронтах наши армии ушли домой…». [1] Доказательством этого может служить телеграмма Бичерахова в штаб корпуса от 28 ноября 1917 года: «Докладываю, что я, командир отряда, называемого Бичераховским…буду делать все возможное для пользы Родины в войне с противником и никогда не изменю нашей Родине.

Я решил: 1) остаться на фронте; 2) продолжать воевать; 3) не участвовать в перемирии и 4) считать все переговоры о мире предательскими, как относительно России, так и в отношении наших верных союзников. Это решение мое, и я один отвечу за него перед Россией».[1] Нам остается только присоединиться к мнению генерала Баратова, которое он коротко выразил в надписи на тексте телеграммы: «1) Молодец Бичерахов! 2) Сообщить Комиссару. Генерал от кавалерии Баратов».[1]

«Той же осенью 1917 года англичане в лице нового Главнокомандующего войсками Британии генерал-лейтенанта Мода предложили свой план проведения Мосульской наступательной операции. Русские войска численностью 14 тысяч человек с 6 тысячами лошадей по замыслу англичан должны были выйти на рубеж реки Дияла и там получить снабжение от английского правительства для последующего наступления на Мосул. При этом англичане предлагали использовать автомобильный транспорт для переброски русских войск» [2] к месту проведения операции.

Кавказское командование с планом генерала Мода было, в принципе, согласно. В случае успеха союзники надеялись выйти на берега рек Заб-эс-Садир и даже Большой Заб. По согласованию операция должна была начаться в октябре 1917 года. Однако, 5 октября Ставка Верховного Главнокомандующего Керенского предложила англичанам перенести наступление на начало 1918 года. Причинами переноса, предлагаемого могилевской Ставкой на основании докладов из Тифлиса, назывались следующие: полная дезорганизация тылового транспорта, выразившаяся в массовом падеже обозных лошадей и верблюдов, угроза голода в казачьих и солдатских частях по причине прекращения финансирования Экспедиционного корпуса, падение дисциплины и организованности в войсках. Следует отметить, что в конце 1917 года любые наступательные операции с их большими людскими потерями не могли быть популярными в казачьей и солдатской массе. Революционные комитеты различного уровня стали активно вмешиваться в управление войсками и приказы офицеров.

После Октября 1917 года и установления Советской власти, заключения Брест-Литовского мира русско-германский и русско-турецкий фронт рухнули окончательно. В войска Экспедиционного баратовского корпуса отзвуки этих событий пришли с большим запозданием. Следует сказать, что зимой 1918 года Персидский фронт еще держался как таковой. Казачьи полки 6-сотенного состава были переформированы в 4-сотенные. Также задумывалась реорганизация остающихся добровольно на фронте русских частей корпуса с изменением наименований на «персидские». Так, 1 февраля на основании приказа по корпусу №25 была предпринята попытка сформировать «Персидский Отдельный Добровольческий Отряд» под командованием генерал-майора Ласточкина. В него должны были войти казачьи части, наименованные: 4-й Персидский Пластунский полк, 1-й и 2-й Персидские казачьи полки, 1-й и 2-й Персидские отдельные казачьи дивизионы, Персидская Полевая отдельная и 1-я Персидская горная батареи.

Но уже 6 февраля приказом Баратова личному составу корпуса объявляется для сведения телеграмма исполняющего должность Главнокомандующего Кавказским фронтом генерал-майора Лебединского от 31 января 1918 года за №01618, в которой предписывалось начать немедленный вывод войск корпуса из пределов Персии.

Вывод войск производился в течение четырех месяцев. Приказом Баратова партизанский отряд казаков Бичерахова выполнял арьергардную задачу и должен был выйти из Казвина в Энзели не ранее того, чем оттуда «будет вывезен последний боевой патрон, снаряд или последний пуд имущества корпуса»[4] Также следует сказать, что отход бичераховского арьергарда был организован таким образом, что тот одновременно служил авангардом для английских войск, занимающих Персию.

Судьба казаков и офицеров, следовавших из порта Энзели морем в Баку, а оттуда – по железной дороге в родные Кубанские и Терские станицы, носила трагический характер. Так основную группу офицеров корпуса в количестве 68 человек во главе с генерал-лейтенантом Раддацем летом 1918 года на станции Ладожская расстреляли, зарубили шашками и бросили на штыки бойцы 154-го пехотного Дербентского красного полка. Ко всем погибшим в Персии и при возвращении в Россию можно отнести слова генерала Баратова из его последнего приказа по корпусу: «До конца моей жизни, в глубине моей души и сердца, будут жить дорогие и светлые образы всех вас, как людей, с которыми волею Божественного Промысла было предопределено мне пройти с честью, успехом и славой и пронести великодержавное имя нашей Великой России по историческому пути Александра Македонского». [1]    

В ходе решения поставленных в работе задач мы смогли сделать вывод о том, что в обстановке хаоса и неразберихи, охвативших с начала 1917 года все сферы российской государственности, когда вся армия в «революционном угаре свободы» молниеносно разлагалась и уже не могла способно воевать, действия казачьих частей Экспедиционного корпуса в Персии носили предсказуемый, отвечающий требованиям Присяги и Уставов характер. В боях и боевых столкновениях с турками и их союзниками казаки показали образцы мужества и героизма, обеспечивая устойчивую связь между войсками, своевременную доставку почты и документации, продуктов и боевого снаряжения.

Казаки шли в наступление в первом эшелоне войск корпуса, выполняя помимо этого разведывательные и охранные функции. Казачьи генералы и офицеры показали умение вести и мирные переговоры, заключать соглашения с местным населением в целях временной стабилизации обстановки на флангах и в тылах действующей армии.

Организованность и порядок казачьих частей позволили командованию корпуса создать из них партизанские отряды для реализации преимуществ русской конницы над турецкой.

Из казачьих частей были сформированы арьергардные отряды Экспедиционного корпуса при отводе войск с территории Персии весной 1918 года, эвакуации корпусного имущества и передаче англичанам оставляемых территорий.

Приложение 1

Командующий 1-м Кавказским (экспедиционным) отдельным кавалерийским корпусом генерал-лейтенант Николай Николаевич Баратов

Родился 1 февраля 1865 года в ст. Владикавказской Терского казачьего войска. Окончил 2-е Константиновское военное училище, Николаевское инженерное училище (1884) и Николаевскую академию Генерального штаба (1891). Полковник, командир 1-го Сунженско-Владикавказского генерала Слепцова полка Терского казачьего войска. В 1905 году награжден золотым Георгиевским оружием, генерал-майор.

Начальник штаба 2-го Кавказского корпуса (1907), начальник 1-й Кавказской казачьей дивизии, генерал-лейтенант (1912). С октября 1915 года по июнь 1918 года – командир Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса в Персии, генерал от кавалерии (1917).

С 1918 года – представитель Добровольческой армии в Закавказье. Тяжело ранен (ампутирована нога) в результате покушения на него 13 сентября 1919 года. В марте-апреле 1920 года – управляющий Министерством иностранных дел в Южно-Русском правительстве Крыма.

В эмиграции с мая 1920 года занимался организацией помощи военным инвалидам. С 1930 года – председатель Зарубежного Союза русских военных инвалидов и главный редактор ежемесячной военно-научной и литературной газеты «Русский инвалид», выходившей в Париже с февраля 1930года.

Был награжден командорским крестом Почетного Легиона и английским орденом Бани. Скончался в Париже 22 марта 1932 года и похоронен на русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.

Жена – Баратова Вера Николаевна скончалась 19 декабря 1970 года в пригороде Нью-Йорка Си-Клифф.

Приложение 2

Строевые части и их начальники Отдельного Кавказского кавалерийского корпуса на 18 июня 1917г. (казачьи части)

Командир корпуса – генерал-лейтенант Баратов

Начальник штаба – генерал-майор Линицкий

Первая Кавказская казачья дивизия:

Командир – генерал-майор Раддац;

Начальник штаба – вакансия;

Командир 1-й бригады – полковник Перепеловский;

Командир 2-й бригады – полковник Федюшкин;

Командир 1-го Запорожского полка – полковник Урчукин;

Командир 1-го Кубанского полка – полковник Лещенко;

Командир 1-го Уманского полка – полковник Мартынов;

Командир 1-го Горско-Моздокского полка – войсковой старшина Найденов;

врид. командира стрелкового дивизиона – войсковой старшина Золотаревский;

врид. командира 1-го Кавказского казачьего конноартиллерийского дивизиона – Войсковой старшина Скороходов;

врид. командира 2-й Кубанской казачьей батареи – войсковой старшина Фоменко;

врид. командира 1-й Терской казачьей батарей – есаул Косякин;

Командир Грузинского полка – полковник князь Чавчавадзе;

Командир 9-го Сибирского казачьего полка – полковник Первушин.

Третья Кубанская казачья дивизия:

Командир – генерал-майор Рафалович;

Начальник штаба – Генерального штаба полковник Кочержевский;

Начальник штаба 1-й бригады – полковник Блазнов;

Командир 2-й бригады – полковник Горбачев;

Командир Адагумо-Азовского полка – полковник Мельников;

Командир Екатеринославского полка – полковник Яновский;

Командир Ейского полка – полковник Абашкин;

Командир Ставропольского полка – полковник Ягодкин;

Командир стрелкового дивизиона – войсковой старшина Карагичев;

Командир 3-й Терской конно-горной батареи – есаул Безладнов;

Командир 8-й Кубанской конно-горной батареи – есаул Антонов;

Командир 7-го Оренбурского казачьего полка – полковник Доможиров.

Кубанская Отдельная казачья бригада:

Командир – полковник Успенский;

Начальник штаба – подполковник Носков;

Командир 3-го Хоперского полка – полковник Савицкий;

Командир 2-го Линейного полка – полковник Гливенко;

Командир 3-й Оренбургской казачьей батареи – есаул Афанасьев;

Командир Кубанского конного отряда особого назначения – войсковой старшина Шкуро.

Четвертая Кубанская казачья дивизия:

Командир – генерал-майор Рыбальченко;

Командир 1-й бригады – полковник Труфанов;

Командир 2-й бригады – полковник Вдовенко;

Командир 2-го Екатеринодарского полка – полковник Логинов;

Командир 2-го Черноморского полка – полковник Феськов;

Командир 3-го Запорожского полка – полковник Камянский;

Командир 3-го Полтавского полка – полковник Поночевный.

Официально в состав корпуса дивизия не входила.

Приложение 3

Телеграмма врид. Главнокомандующего Кавказским фронтом от 31 января 1918 года № 01618:

«Общая стратегическая обстановка на всем азиатском театре войны совершенно исключает необходимость какой-либо оперативной войсковой группы в Персии.

…Политическая обстановка пребывания вверенного Вам корпуса в Персии до крайности осложняется и принимает неблагоприятный для нас оборот. Состояние финансов настоятельно требует немедленного и полного вывода всего корпуса из пределов Персии.

…Единственной задачей, которая возлагается на Вас, является обсуждение с представителями английских и персидских властей способа обеспечения нашей связи через Энзели-Казвин и Тавриз-Казвин с Тегераном и английским командованием Месопотамской армии.

При этом если бы признано было необходимым для поддержания этой связи оставление каких-нибудь наших добровольческих частей в Персии, то произвести это надо в самом ограниченном размере и лишь на линии Энзели-Казвин-Тегеран. При этом эти части не должны иметь никакого оперативного назначения…

Что касается разрешенного Вам формирования добровольческих частей, то они должны быть выведены в полном составе и организованными в Закавказье. Лебединский».[1]

Список литературы

1. Стрелянов (Калабухов) П.Н. Казаки в Персии. 1909 – 1918гг. – М., 2007. – 442с.
2. Шишов А.В. Персидский фронт (1909-1918). Незаслуженно забытые победы. – М., 2010. – 352 с.
3. Широкорад А.Б. Персия – Иран. Империя на востоке. – М., 2010. – 384с.
4. Безугольный А.Ю. Генерал Бичерахов и его Кавказская армия. – М., 2011. – 348 с.
5. Васюков В.С. Внешняя политика Временного правительства. – М., 1966.
6. Шитов Г.В. Персия под властью последних Каджаров. – Л., 1933. – 231с.
7. Казем- Заде Ф. Борьба за влияние в Персии. Дипломатическое противостояние России и Англии. – М., 2004. – 514с.
8. «Вестник Кавказской армии» №55 от 9 марта 1917г.
9. Емельянов А.Г. Казаки на Персидском фронте. – М., 2007. – 448с.
10. Масловский Е.В. Русские отряды в Персии. //Возрождение. Париж, 1966. № 169.
11. Елисеев Ф.И. Дневники казачьих офицеров. – М., 2004. – 362 с.
12. Рыбальченко А.Г. Гребенцы в Персии. – М., 2004.
13. Арабаджян З.А. Иран: власть, реформы, революции. – М., 1991. – 317с.
14. Гордеев А.А. История казаков. – М., 1990. – 316с
15. Лазарев М.С. Империализм и курдский вопрос. – М., 1989. – 312с.
16. Минц И.И.(ред). Всемирная история в 10 томах. Том 8. (1917 – 1923гг). – М., 1961.
17. Тер-Гукасов Г.И. Экономические интересы в Персии. – СПб., 1915. 117с.
18. Трубецкой В.В. Бахтиары. – М., 1966.
19. Трут В.П. Дорогой славы и утрат. Казачьи войска в период войн и революций. – М., ЭКСМО, 2007. – 544с.

• Доходчиво и интересно о нашем прошлом