Карижская Е.А.

Введение

Тема объединения русских княжеств вокруг Москвы при Дмитрии Ивановиче Донском является актуальной потому, что именно во второй половине XIV века существовала острая необходимость в принятии всеми княжествами на Руси единого решения по отношению к Орде и в укреплении русской государственности.

Цель работы – показать сложные взаимоотношения Московского князя и других великих и удельных князей.

Разобраться в сложных политических отношениях тех лет помогут летописи.      Летописи на Руси велись с XI по XVIII в. Летописи составлялись в монастырях, при дворах князей (а потом и царей), в канцеляриях митрополитов. Летописцы почти никогда не были частными лицами, а выполняли поручение или заказ духовных или светских властителей, отражали интересы определенных групп людей. Именно поэтому летописи нередко противоречили друг другу не только в оценках событий, но и в собственно фактической основе, что создает значительные трудности для исследователей летописания и историков, на основании летописей воссоздающих действительный ход событий.[1]

Другой памятник, который может пролить свет на политику Дмитрия Донского – Духовные и договорные грамоты великих князей XIV - XV веков, которые также были привлечены в процессе подготовки работы.

Такие памятники Куликовского цикла как «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище» используются в главе «Куликовская битва».

Работа написана на основе изучения научной литературы и источников. В процессе исследования темы "Объединение русских земель вокруг Москвы во времена Дмитрия Ивановича" были использованы летописи из Полного собрания русских летописей: Московский летописный свод Xv века, Рогожский летописец и Тверской летописец, Типографская летопись, Новгородская 4-я летопись. Использованы Памятники Куликовского цикла: «Задонщина» и «Сказание о Мамаевом побоище». Привлечены Духовные и договорные грамоты великих князей XIV - XV вв. А так же изучены работы Н.М. Карамзина, С.М. Соловьева, В. О. Ключевского, В.С. Борзаковского, Н.С. Борисова, А.А. Горского, Э. Клюг, В.В. Мавродина, М.Н. Тихомирова, Л. В. Черепина, А. В. Экземлярского.

Глава I

Москва и Тверь

Тверь была сильнейщим противником Москвы на протяжении достаточно большого промежутка времени. Тверь была мощным политическим и экономическим городом. Географическое положение Твери на важном торговом пути, связывавшем Новгород с северо-восточной Русью, и сравнительная удалённость от Орды способствовали притоку в край населения из других русских земель. Город быстро рос. К XIV веку борьба с Москвой не прикратилась, а разгорелась с еще большей силой.В этой борьбе Тверь постепенно утрачивала первенствующее положение среди древних княжеств в Северо-Восточной Руси. Роль объединителя русских земель закрепилась за Москвой. Напряжённая борьба подрывала силы Твери, однако и в XIV—XV веках она оставалась крупным торгово-ремесленным и культурным центром, одним из наиболее развитых русских городов.

Борьба князей фиксируется в летописях. Первые памятники московского великокняжеского летописания, дошедшие до нас, сложились не ранее середины XV века. Московский летописный свод конца XVвека, ныне опубликованный и являющийся 25-ым томом Полного собрания русских летописей, датируется А. А. Шахматовым более точно — 1479 или 1480 годом.[2] Московский летописный свод XVвека составлен по сохранившимся источникам: Уваровской летописи, Эрмитажному списку и Архивскому списку. Летописный свод содержит в себе погодное изложение общерусских событий, но происхождение свое несет из Москвы, чем объясняется некоторое отражение стремлений именно московских правительственных кругов в период создания русского централлизованного государства.

Летопись Тверская (или Тверской сборник) — летопись XVI века, содержащая значительные фрагменты тверского летописания с конца XIII по конец XV в. Тверской сборник. дошел в трех списках XVII в. западнорусского происхождения — Погодинском, Забелинском и Толстовском.

Так же существует Рого́жский летопи́сец — русская летопись, составленная в середине XV века. Название дано по старообрядческому Рогожскому кладбищу, в архивах которого был найден список летописи, выполненный во второй половине XV века. Обе летописи помещены в 14-ом томе ПСРЛ и представляют собой тверской взгляд на события русской истории, не подвергшийся московскому влиянию.

Типографская летопись— летопись конца XV — начала XVI в. Дошла в двух редакциях — Синодальной и Академической. Впервые Синодальный список, принадлежавший Синодальной типографии, был опубликован еще в конце XVIII в.; в 1921 г. Типографская летопись была издана в ПСРЛ А. А. Шахматовым по двум спискам — Синодальному и Толстовскому. Установив, что текст обоих списков сходен до 1484 г., А. А. Шахматов пришел к выводу, что в основе Типографской летописи лежит свод 1484 г., который мог быть определен как ростовский владычный (архиепископский). Первая часть свода, которая и интеесует нас, доводит описаие до 1423 года и представляет собой сокращенное изложение Летописного свода Московского великокняжеского 1479 года с дополнениями к этому тексту информации связанной с Ростово-Суздальской землей и ростовской епархией.

Новгородская четвёртая летопись это важный памятник русского летописания XV века. Эту летопись принято называть четвёртой по порядку их расположения в издании 1848 года, но хронологически она является второй из сохранившихся, причем она хотя и предшествует Новгородской первой летописи младшего извода, но отражает более поздний этап в развитии летописания. Общий текст старшего и младшего изводов Новгородской 4-й летописи завершается 1428 годом, равно как и текст Новгородской Карамзинской летописи. Общий текст списков младшего извода завершается 1447 годом.[3]

В отличие от летописных сводов предшествующих годов своды XV в. дошли до нас не только в поздних списках, но часто в своем подлинном составе или в близких по времени редакциях. Сравнивая между собой эти редакции, мы можем склониться к той или иной точке зрения, выбирая из них не только более полную и точную, а реальную и возможную при существовавшей ситуации.

Начнем все же с Духовной грамоты великого князя Ивана Ивановича, сохранившейся в двух экземплярах и датируемыми 1358 г.

«Во имя о(т)ца [и сына] и с(вя)т(а)го д(у)ха, се язъ, грешный худыи [рабъ божии] ИванЪ Ива[новичь], пишу гра[моту душе]вную, ничим же не нуженъ, целымъ своимъ оумомъ, в своемъ здоровье. [Аже чт]о б(ог)ъ розмыслитъ о моемъ животе, дою радъ своимъ с(ы)номъ, княз(ю) Дмитрию и княз(ю) Ивану, в своему брат(а)ничу Володимеру, и своеи княгинъ.

Приказываю отч(и)ну свою Москву сыномъ своимЪ, княз(ю) Дмитрию и княз(ю) Ивану. А братаничу моему, князю Володимеру, на Москве в наместничтве треть, и в тамзе, в мытех и в пошлинах городских треть, что потягло к городу. И что мед оброчный Василцева стану, и что отца моего купленые бортници под вечные варях, и кони ставити по станом и по варям, и конюший путь, то им все на трое. А численые люди вси три князи блюдуть сопча с одиного.

А се даю сыну своему, князю Дмитрью: Можаеск со всеми волостми, и с селы, и с бортью, и с тамгою, и со всеми пошлинами, Коломну со всеми волостми, с тамгою, и с мытом, и селы, и с бортью, с оброчники, и с пошлинами.

А что ис тых волостий за княгинью за Марьею, те волости до ее живота и села, а по ее животе те волости и села сыну моему, князю Дмитрью: Городна, Мезыни, Песочна, Середокоротна, Похряне, Усть-Мерьска, Брашевая, Гвоздна, селце Ивань, деревни Маковець, Левичин, Скулнев, Канев, Кошира, Гжеля, Горетовка, Горки, село на Северсце, село Малино, село Холмы, село Костянтиновское, село Орининьское, село Островьское, село Копотеньское, село Микульское, село Малаховьское, село Напрудьское, село Илмовьское, село Новое, Мещерка у Коломны.

А се даю сыну своему, князю Ивану: Звенигород со всеми волостми, и с мытом, и с селы, и с бортью, и с оброчники, и с пошлинами, Кремична, Руза, Фоминьское, Суходол, Истерва, Сводка, свободу Замошьскую, Ростовци, Кремичну, Тростну, Негучу, село Рюховьское, село Михалевьское, село Каменьское, село на Репне в Боровьсце, селце Милциньское, село Максимовьское, село в Замошьской свободе, село Выславьское, село Кузминьское, село Демонтовское, село Андреевьское, село Кариньское, село Козловьское.

А братаничь мой, князь Володимер, ведает уезд отца своего.

А что ся мне достали места Рязаньская на сей стороне Оки, ис тых мест дал есмь князю Володимеру, в Лопастны места, Новый городок на усть Поротли, а иная места Рязаньская отменьная сыном моим, князю Дмитрью и князю Ивану, поделятся наполы, без обиды.

А княгини Ульяна, пo отца моего, князя великого, по грамоте по душевной, ведаеть волости, и осмничье, и села до своего живота, а по ее животе дети мои, князь Дмитрий и князь Иван, и братанич князь Володимер, и моя княгини поделятся на четверо, без обиды. »[4]

Таким обраазом мы видим, что великий князь Иван Иванович не дает никому из своих сыновей — ни Ивану, ни Дмитрию — особого проретета. Дмитрий старший сын, и лишь по-этому ему достается в наследство кроме Москвы Можайск и Коломна.

Первая запись в Московском летописном своде к. XVвека, гдевстречается имя Дмитрия Ивановича — сообщение о его рождении. «В лето 6858 г. ...Тое же осени октября 12 родися князю Ивану Ивановичу князь Дмитрий»[5]. Эту дату — 12 октября 1350 г. подтвержают и другие летописи. В летописце Рогожском также уточнено, что 12 октября почитали «память святыхъ мучениковъ Прова и Тарха и Андроика»[6]

В Великом княжестве Тверском с 1349 года княжил Василий Михайлович Кашинский. Василий был младшим сыном Михаила Ярославича Тверского, и в 1346 после смерти Константина Михайловича княжеская власть по праву должна была перейти ему. Но в Твери издавна шли междоусобицы и в 1346 году за ярлыком на великое тверское княжение поехал племянник Василия Всеволод Александрович Холмский. Василий Михайлович тоже поъехал в Орду, собрав дань с территорий, подвластных Холмскому князю. Только в 1348 году епископу тверскому Федору удалось примерить князей и направить на тверское княжение Василия Михайловича Кашинского. Однако окончательно примерение Кашинского и Холмского князей произошли лишь в 1360 году после вмешательства литовского князя Ольгерда.

«В лето 6874 князь великы Михаило Александровичь Нарядил городок новыи на Волзе, а во Тфери бышеть нелюбие князю Василию и его братаничу князю Еремею съ князем великымъ с Михаилом съ Александровичемъ про часть отчины княжи Семеновы».[7] Великий князь Василий Михайлович стремился захватить тверские земли, приадлежащие и другим тверским князьям, его «младшим» братьям, чтобы быть влиятельнее.

Однако стоит отметить, что у Василия Михайловича был серьезный конкурент Михаил Александрович Микулинский. Микулинский кязь располагал одобрением тверского народа и ему достался по завещанию удел двоюродного брата Семена Константиновича.

Под 1366 годом московский летопичец сообщает, что великий князь Дмитрий Иванович и митрополит Алексей «князя Михаила Александровича Тферского зваша на Москву любовью, и бысть ему суд третеи, и поимаша его и бояръ его всех и отведоша их розно и держаша их в имтоме. А князь Михаило седе на Гавшинъ дворе, и по томъ не за долго время приидоша Татарове от Орды, Карачь. Князь же великы тогда укрепивъ князя Михаила крестным целованиемъ отпусти его въ свою отчину». Михаил Александрович в ответ «изменположивъ, имяше ненависть к великому князю Дмитрию» и «на митрополита жаловашеся»[8].

В Рожожском летописце об этом же событии написано по-иному: «Того же лета в Москве почали ставити город каменъ, надеяся на свою великую силу; князи Русьскыи начаша приводити въ свою волю, а которыи почалъ не повиноватися ихъ воле, на тыхъ почали посягати злобою. Тако же бышетъ посяжение ихъ на князя на великаго на Михаила Александровича, а князь Михаило того ради поехалъ въ Литвоу. А князь Василеи и сынъ его Михаило и князь Еремеи приставомъ митрополичимъ позвали на Москву на соудъ передъ митрополита владыку Василиа, что их судилъ о части о княже о Семенове, и тако на Москве про тотъ судъ владыце Василию бышеть истома и проторъ великъ, а во Тфери сотворишется изгыбель велика людемъ про часть княжю Семенову»[9]

Если сопоставить сведения этих двух источиков, то становится понятно, что Дмитрий Иванович Московский призывает Михаила Александровича Микулинска в Москву чтобы разобраться о наследстве князя Семена Константиновича. В тверской летописи это объясняется «великой силой», которой стал обладать московский князь, ведь ранее подобные вопросы решались внутри княжества или в Орде. Московский князь становится регулятором сил, но прекращает ли он вражду? Судя по летописи мы понимем, что у Дмитрия Ивановича не было необходимости держать влиятельного тверского князя «в плену», и было ясно что за этим действием последует противодействие — ответ Михаила Александровича.

Вернувшись из Литвы, микулинский князь Михаил Александрович «пошелъ былъ съ Литовьскою ратию къ Кашину и срятоша его отъ его дяди», но по просьбе владыки Василия изменил свое решения и распустил рать.[10] И Михаил Александрович с Еремеем Константиновичем заключили мир. «А на зиме о Крещении князь Михаило Василиевичь, отъ отца своего князя Василия приехавъ, взялъ миръ съ княземъ великымъ съ Михаиломъ».[11] Таким образом между Василием Михаиловичем и Михаилом Аександровичем тоже восторжествовал мир. И с князем Дмитрием Ивановичем был заключен мир в 1368 году, но не смотря на крестное целование у Михаила Александровича отняли Городок и часть отчины князя Семена Константиновича. Избавил Михаила Микулинского от пленения лишь прихож ордынского князя Чарыка,[12] — таково известие из Рогожского летописца, боллее полное и объемное, чем в московском.

Князь Михаил Тверской же бежал в Литву к великому князю Ольгерду, «зятю своему, бе бо за нимъ сестра родная княжа Дмитрея и просяше у него помощи собе и оборони»[13] Стоит отметить, что с 1368 года мы в праве называть Михаила Александровича Тверским, потому что 24 июля этого года умер прежний князь Василий Михайлович. Других на столько ярких претендентов на тверсклй престол не оказалось, хотя известия о вступлении на тверское княжение Михаила Александровича не обнаружено. Этот вопрос затрагивается в историографии как спорный, например А. Д. Горский и Л. В. Черепнин представили разные даты вокняжения Михаила Александровича в Твери.

«Тогда же тое осени князь Литовьскыи Олгердъ Гедеминовичь събрав вои многы и подвижася въ силе тяжце и поиде къ Москве ратию на князя великаго Дмитрея Ивановича, а съ нимъ братъ его Кестутии и сынъ Кестутиевъ Витовтъ, тъгда бо еще младу сущу ему, и сынове Олгердови и вси князи Литовьстии и князь Тферьскыи Михаило и Смоленьскаа сила».[14]Ольгерд о своем походе не сообщал и появление литовского князя с многочисленной ратью стало неожиданностью для московского князя, поэтому и полки были не собраны, воины из других княжеств и не успели подойти. Были скомплектованы сторожевой полк под командованием Дмитрия Минина и во главе с воеводой Акинфом Федоровичем Шубой Московская, Коломенская и Дмитровская рати. Ольгерд начал жечь и грабить примосковские тарритории, убил князей Семена Дмитриевича Стародубского и Константина Юрьевича Оболенского. Бой московских и литовских полков состоялся на р. Торостна. Московичи слались, как говорит летописец Рогожский, 21 ноября. Тогда Ольгерд побходит к Москве, где сидят И Дмитрий Иванович, И Владимир Андреевич, и митрополит Алексей. Литовский князь, простояв 3 дня у Кремлевских стен, ушел в Литву. «Преже того толь велико зло Москве отъ Литвы не бывало въ Руси, аще и отъ Татаръ бывало. Отъ Федорьчюковы до Олгердовы рати летъ 41».[15]

После такого поступка Михаила Александровича Дмитрий Иванович разорвал с Тверским княжеством мир. А так же отступил от Городка и вернул тверскому князю часть отобранного ранее. Михаил Александрович по сообщению тверской летописи в 1370 году владыка Василий получил для Михаила Александровича мир у Дмитрия Ивановича Московского. Помирившись, тверской князь ихаил вновь отправился в Литву, а в это время его земли были ограблены москвичами и великий князь Дмитрий взял город Зубцев.[16] И в Тверь из Орды пришли татарин Каптагай и Тюзак с ярлыком на тверское княжение для Михаила Александровича, которое он фактически занимал уже два года без ярлыка после смерти Василия Михайловича.

Услышав, что творится у него в княжении Михаил Тверской обратился к ордынскому князю Мамаю «и испроси собе посолъ у царя именемъ Сарахожу, и вземъ ярлыкы у царя на великое княженье и поиде на Русь. Слышав же то князь великы Дмитреи Ивановичь и не томко не въсхоте сътупитися ему великого княжения, но и заставы розосла на все пути, хотя изнимати его, и много гонявше по немъ не постигоша его, а он бежа опять в Литву». [17]Такова была причина второго нашествия литовских войск на Москву. Михаил Александрович, завоевавший тверское княжение, претендовал и на владимирское, однако, московская ветвь князей за него держалась крепко, и Дмитрий Иванович не исключение.

На этот раз 26 ноября 1370 года Ольгерд подошел к Волоку. Город взят не был, но был убит Василий Иванович Березовский. Затем Ольгерд подошел к Москве и стоял там 8 дней, взяв волости.Дмитрий Иванович был в Москве, а Владимир Андреевич Серпуховский с ополчением и князем Владимиром Дмитриевичем Пронским с Рязанской ратью - у Перемышля. [18] Ольгерд стал просить мира с московским князем и «князь же велики Дмитреи взя с нимъ миръ до Петрова дни, Олгердъ же въсхоте вечного мира, и тако смирився поиде от Москвы».[19]

Перемирная грамота послов великого князя литовского Ольгерда Гедеминовича с великим князем Дмитрием Ивановичем датируется 31 июля — 26 октября 1371 года. «Се азъ, князь великии Олгердъ, своимъ братомъ, со княземъ с Кестутьемъ, и князь великии Святослав Иванович послали есмы своихъ пословъ къ брату къ своему, к великому князю к Володимеру Аньдреевичю, князя Бориса Константиновича, князя Андрея Ивановича, князя Юрия Володимеровича, Дмитрия Обиручева, Меркурья, Петра. Лукъяна. Те послове оучинили межи нас перемирье, от оспожына заговения до Дмитриева дни, межы нас воины нетъ». Так же по договору Ольгерду запрещено нападать на князей русских, с которыми поддерживает мир Дмитрий Иванович Московский — с Олегом Рязанским, Владимиром и Романом Пронскими. Князю Михаилу Александровичу Тверскому Ольгерд отказал в помощи. [20]

Тем временем Михаил Александрович Тверской взял ярлык на великое княжение в Орде и «Дмитреи Ивановичъ не съступися ему, но поиде самъ въ Орду. Князь же Михаило иде к Володимерю, хотя сести тамо на великое княжение, и не прияша его, но отвещаша ему сице: «»не имемъ сему веру про что взяти тобе великое княжение»[21]. По этому отрывку из московской летописи мы понимаем, что в 1371 году жители Владимера совершили произвол, не пустив князя с ярлыком от ордынского хана к княжескому столу. Но именно так княжество было спасено и Михаил Александрович так никогда и не стал великим князем, не смотря на все усилия и существующие при этом возможность. Можно назвать ли поведение князя тверского нерешительным? Возможно, ему помешало отсутствие принем боегого отряда, так же повлияло мирное соглашение Дмитрия Ивановича с Ольгердом, ведь это означало потерю союзника. Не смотря на так и не имевшие продолжения действия Михаила Александровича, в Москве такое событие было воспринято очень серьезно и Дмитрий Иванович сам отправился в Орду, а до реки Оки провожал его митрополит Алексей, благославляя. Не получивший владимирского княжения Михаил Александрович «поиде ратью къ Костроме... и взя градъ Мологу и оснемъ пожьже, тако же и Угличе поле и Бежецкий Верхъ»[22]

Дмитрий Иванович Московский вернулся из Орды «княжение великое укрепив подсобою» и «выведе съ собою княжа михаилова сына Тферского князя Ивана, дасть на немъ 10000 рублевъ серебра».[23] В Рогожском летописце о выкупе княжеского сына ничего не сказано, но говорится, что «Дмитреи Московьскыи прииде изъ Орды съ многыми долъжникы, и бышетъ отъ него по городомъ тягость даннаа велика людемъ». Соотнося тексты двух летописей, понимаем что выкуп Ивана Михаиловича очень дорого обошелся князю московскому. После чего тверские наместники в Верхнем Бежицке были убиты и тверские волости пограблены.

Но Михаил Александрович продолжал наступать на Московское княжество. В 1372 году тверским князем был взят Дмитров, сожжен, а население пленено и уведено в Тверь. Тогда же был и несколько нарушен договор между Москвой и Литвой — Кейстут и Андрей Полоцкий напали на Переяславль, сожгли церкви и пленили жителей. После чего литовские князья помогли Михаилу Александровичу подчинить кашинского князя Михаила Васильевича, что так же противоречило договору. [24] В московской летописи и типографской летописи же «князь Михаило подвелъ рать Литовьскую»[25].[26] Какие сведения верны, остается не ясно. Вполне вероятно, что литовские князья и сами, без напутствия Михаила Александровича могли пойти на Переяславль, нарушив договор Дмитрия Ивановича и Ольгерда Гедеминовича.

Тем временем против Михаила Александровича встал и Новгород. Новгородцы приехали в Торжок и сместили наместника тверского князя, после чего Михаил Александрович пошел на свой город Торжок, где спрятались новгородцы. Новгородцы были выгнаны из города, но был зажжен посад Торжка и огонь быстро уничтожил весь город «преложишеться въ вуглие и потомъ попелъ и развея ветръ и всуе бышеть человеческое мятение»[27]. Такое бедствие тверской летописец объясняет малым повиновением Богу, редкими молитвами и бесконечными грехами горожан.

Но немного прошло времени после бедствия в тверской земле и Михаил Александрович, вооружившись поддержкой Ольгерда направляется под Любецк, где его встречает рать Дмитрия Ивановича. Так простояли две рати напротив друг друга несколько дней, но Бог «не далъ крови прлити», так и разошлись. Ольгерд и Дмитрий Иванович заключили мир, а Михаил Александрович ушел просто.[28] После чего в 1373 году Дмитрий Иванович и Михаил Александрович «мир створиша», и тверскому князю был возвращен его сын Иван, сидевший в Московском Кремле в плену. Заключенный мир с Москвой все же позволил в 1374 году Михаилу Александровичу принять у себя Михаила Ивановича Васильего, сына тысяцкого, и Некомата Сурожанина. Они стали послами в Орду и принесли Михаилу Александровичу Тверскому ярлык на великое княжение, придя вместе с послом Ачихожею. [29]В московской летописи точно говориться, что «Михаило посла ихъ въ Орду»[30], что можно подвергнуть сомнениям, судя по Рогожскому летописцу. Получив ярлык на великое княжение, Михаил Александрович «ни мала не пождавъ, того дни послалъ на Москву ко князю къ великому Дмитрию Ивановичю. Целование крестное сложилъ, а наместники послалъ въ Торжекъ и на Угличе поле ратию».[31] После таких действий в тверском летописце следует заголов «О тферскои воине», в московском - «О брани, иже под Тферью», что значения не меняет. Дмитрий Иванович собрал русских князей «Дмитреи Котянтиновичь Суждальскыи, князь Володимеръ Андреевичь, князь Борисъ Костянтиновичь, князь Андреи Федоровичъ Ростовьскыи, князь Дмитреи Костянтиновичъ Ноготь Суждальскыи, князь Семенъ Дмитреевичъ, князь Иванъ Василиевичъ Смоленскыи, князь Василеи Василиевичъ Ярославьскыи, князь Романъ василиевичъ ярославскыи, князь Федоръ Романовичъ Белозерскыи, князь василии яМихаиловичъ Кашиньскыи, князь Федоръ Михаиловичъ Можаискыи, князь Андреи Федоровичъ Стародубьскыи, князь Василии Костянтиновичъ Ростовский, князь Александръ Костянтиновичъ братего, князь Романъ Михаиловичъ Бряньскыи, князь Романъ Семеновичъ Новосильскыи, князь Семенъ Костянтиновичъ Оболеньскыи, братъ его, князь Иванъ Торушьскыи и вси князи Русстии, киждо съ своими ратьми и служаще князю великому».[32] Объединенными войсками был взят Микулин, а у Твери стояли месяц и жгли дома и церкви, и людей пленили. Тверское княжество было изнеможено и Михаил Александрович с владыкой Еремеем и боярами просил мира у Дмитрия Ивановича. Московский князь согласился на мир, не хотев полного разорения княжества.

Таким образом в 1374 году по тверским и московским летописям мы можем говорить о заключении мира между Москвой и Тверью, примерению князей этих двух ветвей и подчинению тверского княжества московскому.

Москва и Суздальско-Нижегородское княжество 

Суздальско-Нижегородское княжество образовалось в 1341 году, когда хан Узбек разделил Великое Владимирское княжество, передав Нижний Новгород и Городец суздальскому князю Константину Васильевичу. Подъём Нижнего Новгорода в первой половине XIV века привёл к перенесению туда из Суздаля столицы вновь образованного княжества. Развитие феодального землевладения и торговли, позволяли князья Константину Васильевичу и его сыну Дмитрию вести борьбу с московскими князьями за великое княжение Владимирское. Так под 1360 (6868)годом в Рогожском летописце находится запись «выиде изъ Орды на великое княжение Суздальское князь Дмитреи Костянтиновичь, а не по очине, ни по дядине. И въеха въ Володимерь за неделю до Петрова дни мясяца июня въ 22.»[33]. В этой фразе смущает сочетание «великое княжение Суздальское», ведь великим было лишь Владимирское княжение. Далее поясняеется «въеха в Володимерь», что является основанием в возможности стать в 1360 г. принодлежность великого княжения Владимирского суздальской ветви князей. Сообщение в Типографской Летописи уже точнее поясняет это событие: «Князь Дмитрей Костянтинович седе вдругие на великомъ княжении въ Володимири, а с ним князь Иванъ Белозерскый. Князь же великый, пришедъ, согна его и оумирися с нимъ». [34]В московской же летописи сообщается под 1362 г.: “В лето 6870. Князь Дмитреи Иванович Московский и князь Дмитреи Костянтинович Суздальски сперся о великом княжении и послаша киличеев своих в Орду к царю Амурату и вынесоша великое княжение князю Дмитрию Ивановичу Московскому по отчине и дедине'”[35] Сообщение от 1362 г. ясно говорит о том, что до 1362 г. великое княжество не принадлежало Дмитрию Ивановичу, иначе зачем князьям нужно было спорить о княжении Владимирском. В этом же году Дмитрий Иванович «собра воя многы по своеи отчине», и вместе с братом Иваном Ивановичем и Владимиром Андреевичем пошел к Переяславлю на князя Дмитрия Константиновича. Суздальский князь бежал, а Дмитрий Иванович «седе в Володимери и бывъ тамо 3 недели иде на Москву, а воя распусти»[36].

Кажется, суздальский князь поражен, но не тут то было. Уже в 1363 г. он «пришед въ Володимерь и седе на великомъ княженье», но был он не один, а с «из Мурутовы орды с 30-ю татариновъ».[37] Так Дмитрию Константиновичу Суздальскму удалось прокняжить еще неделю. «Се же слышавъ князь великий Дмитреи Ивановичь прогна его пакы съ великаго княжения съ Володимеря, съ своее отчины, въ его градъ в Суждаль»[38] После этого Дмитрий Иванович послал свою рать на Суздаль, но всеже временное перемирие было подписано.

В 1364 г. в Нижнем Новгороде случилась страшная болезнь: «хракаху людие кровью, а иные железою боляху и не долго боляху но два или три, а инии единъ день поболевше умираху». Тогда умер и князь московскийИван Иванович. Уже весной болезнь дошла до Переяславля, затем в Коломну. «Сие казнь разослана от Бога на людие»[39], - замечает летописец. Эпидемии в то время носили огромный масштаб, уносили великое множество жизней. Сродни были им и пожары, сметающие все на своем пути. Население не искало зачинщиков, возбудителей болезни или очагов возгорания, все списывая на кару Божию. «Казнь» - именно так называет эпидемию летописец московский, который возможно связывает эпидемию с неоднократным захватыванием ярлыка суздальским князем Дмитрием Константиновичем. «Тое же зимы — сообщает летописец — прииде из Орды отъ царя Азиза князь Василей Дмитреевичь Соуздалскый, а с нимъ посолъ Оурусманды, и вынесе великое княжение отцю своемоу князю Дмитрею Костянтиновичю. Онъ же устоупися великого княжениа великому князю Дмитрею Ивановичю».[40] Так мы видим, что всеже желание у Дмитрия Константиновича завладеть великой княжеской властью во Владимире было, но состояние его княжества, разоренного после эпидемии, не позволяло этого совершить.

На следующий год после эпидемии, в 1365 году, Ножний Новгодод настигает еще одно бедствие - «месяца иуля въ 2 преставися князь Андрей Константинович».[41] После него князем становится брат его Борис Константинович. В Новгородской 4-й летописи это описывается так: «Тои же зимы прииде посол изъ-рды отъ царя Баираилъ=Хозя, а отъ царицы Осанъ, и посадиша на княжение в Новегороде Нижнем князя Бориса Костянтиновича. А митрофолитъ Алексеи отня епископью Новгородцкоую отъ владыки Алексеа; а тогда прииде посолъ от князя Дмитриа Ивановича, игоуменъ Сергии, зовущи князя Бориса на Москву, онъ же не поеха, они же церкви затвориша»[42]. Однако, Нижегородское княжение облюбовал также и старший брат Дмитрий Константинович, не утвердившись на Владимирском княжении. И послал он к Дмитрию Ивановичу Московскому «просите собе на него помочи».[43] Княжение Бориса Константиновича в Нижнем Новгороде было поддержано и ярлыком посла из Орды «от царя Банрамъ Хози и от царицы Асанъ».[44]

Дмитрий Иванович как великий владимирский князь решил помочь Дмитрию Константиновичу и послал в Нижний Новгород к Борису Константиновичу игумена Сергия, но князь Борис «не поеде, игуменъ же Сергий затвори церкви в Новгороде»[45].Н. С. Борисов сообщает, что преже игумена Сергия на Нижний Новгород к князю Борису были отправлены архиепископ Павел и Игумен Герасим, которым также не удалось добиться ничего от князя Нижегородского. [46] Сергий — Пишет В. О. Ключевский — своими смкромными и кроткими словами действовал на сердца. Ему была положена внутренняя миссия и начал он с самого себя. Собрав вокруг себя братию, он был для них и поваром, и пекарем, и мельнимом, и древоколом, и плотником, служил «как раб купленный». [47]

Однако в 1365 году великого подвижника земли Русской ослушался Борис Константинович. После чего Дмитрий Иванович Московский «дасть рать свою князю Дмитрию Константиновичю, и поиде на Новгород, на брата своего княза Бориса. Дошедшу же ему Бережца, и ту срете и брать его князь Борисъ и доби ему челомъ. Князь же Дмитреи Костянтиновичъ седе в Новгороде, а брату князю Борису дастъ Городецъ, а воя распусти».[48]

В 1366 году Дмитрий Иванович Москвоский женился на дочери Дмитрия Константиновича Евдокии: «оженися князь Дмитрии Ивановичь оу Дмитриа Суздалскаго, поня тщерь его Евдокею».[49]

Таким образом мы видим, что московский князь Дмитрий Иванович решает споры не только по отношению к себе, своему статусу и Московскому княжеству, но ему и доверяют, даже просят о помоши и решении как общерусских политических проблем, так и частных, в пределах одного княжества.

В сообщении Рогожского летописца за 1366 год мы читаем, что пришел на Русь ордынский князь Булат Темир «и пограби оуездъ даже и до Волги и до Соундовити и села княжи Борисовы». Против ордынского князя встали Дмитрий Константинович, князь Борис и Дмитрий с детьми, но ордынский князь избежал битвы, бросившись за реку Пьяну. [50]

В 1370 году Дмитрий Константинович Суздальский с князем Борисом и сыном Василием, и большим отрядом войск, и с послом ордынским Ачихожей пошли на Болгарского князя Остана. Только княжеские многочисленные дары смогли спасти от нападения, болгары стали откупаться от русских.

 В следующем походе на болгар участвовали уже лишь сыновья Дмитрия Константиновича Иван и Василий. «И приидоша къ Бльгаромъ въ великое говение месяца марта 16 день въ понедельникъ на вербнои недели». Болгары же после недолгого боя бежали и сообщается, что «убиша ихъ числомъ Бесерменъ 70», и смогли откупиться лишь деньгами от русских.[51]

«В лето 6885 (1377) перебежа изъ Синее Орды за Волгу некоторыи царевичъ именемъ Арапша и восхоте ити ратию къ Новугороду Нижнему въ силе тяжьце». Дмитрий Иванович Московский «посла на них воеводы своя, а съ ними рать Володимерьскую, Переяславьскую, Юриевьскую, Муромьскую, Ярославьскую, а князь Дмитрии Суждальскыи посла сына своего князя Ивана да князя Семена Михаиловича». Все собравшиеся рати пошли на реку Пьяну, где «они же оплашишася и небрежениемъ хожаху, доспехи своя въскладоша на телеги, а ины въ сумы», «и испиваху до пьана безъ меры». Тем временем ордынское войско «разделишася на 5 плоковъ и внезапу из невести удариша на нашу рать въ тылъ». «наши же...побегоша къ реце къ Пиане, а Татарове после, биюще, и ту убиша князя Семена Михаиловича и множество бояръ». Было это по московской летописи 2 августа 1377 года. [52]Победители татары пошли на Нижний Новгород, где Дмитрий Константинович Суздальский не смог им противостоять за неимением войска. Город был разорен, о чем можно судить по строке «и сгорело церквеи въ граде 32»[53].После было ограбленна территория за р. Сурой. А осенью этого года Борис Константинович на р. Пьяне бился с мордвою.[54] В помощь им была прислана рать от Дмитрия Ивановича под командованием воеводы Федора Андреевича Свибла. Мордва была побита и территория их ограблена.

Стоит отметить что 12 февраля 1377 года «преставися пресвященныи Алексии митрополитъ всея Руси въ старости честнеи и глубоце, бывъ въ митрополитехъ летъ 23, и положенъ бысть на Москве въ церкви святаго архангела Михаила, честнаго его чюда, иже самъ созда общии монастыръ».[55] В московской летописи Алексею причисляется 24 года на митрополичей кафедре.

В Новгородской 4-й летописи пожар в Новгороде датирован 12 мая 1368 года: «погори городъ детинецъ и весь владычнь дворъ. И святаа Софеа ороре, и Неревьскии конецъ по половине оулици и до Даньславля оулици, и Плотеньскии конець всь, оть сятаго Никиты и до Радоковичь, и церкви погоряша, и людьи неколико погоре».[56]

Кроме этого бедствия в Новгородскую землю к Пскову пришли немцы и «новгородци поидоша на нихъ и доидоша Пскова; и Немци отъ Изборьска побегоша».[57] В 1371 году состоялся новгородский съезд в котором участвовали посадникн овгородский Юрий Иванович, Сильвествр Леонтьев, тысяцкий Олисей, Александр Колыванов. На съезде было принято решение подписать мир с немцами под Новым городком.[58]

Между Москвой и Литвой в то время шли войны из-за Твери. В 1372 году, литовцы, отойдя от Москвы с неудачей пошли в Русскую землю. Князь Кейстут, сын Ольгерда, пошел по Новоторжским волостят, а Михаил Александрович Тверской захватил Торжок и посадил там своего наместника. Новгородцы де собрали все свои силы и «съсылаша наместники его с города с Торжку, а что гостеи Тферичь торговцевъ, техъ поимаша и побиша и пограбиша».31 мая 1372 года Тверская рать собралась у Торжка с просьбой выдать изменников и посадить обратно тверских наместников, но новгородцы не сдались, а вшли на бой с тверичанами. «И бысть сеча на поле, и одоле князь Михаило, и побиждены быша Новгородци». Были убиты полководцы Александр Обакунович, Иван Шахович, Иван Тимофеевич, Григорий Щебилков. Тверичи зажгли посад города.[59]

В 1378 году вновь пришли татары к Нижнему Новгороду и горожане в отсутствие князя Дмитрия Константиновича взяли город. Суздальскому князю пришлоть дать «окуп з города», но татары не стали брать денег, а сожгли город. Это частное сражение показала несостоятеьность военного склада новгородского войска. Московские рати в помощь высланы не были.

Уже после Куликовской битвы в 1381 году царь Тохтамыш послал Акихожу на русские земли с 700 тарарами, которые «дошедъ Новагорода Нижняго и возвратися воспять, а на Москву не дръзнулъ ити». [60] Возможно, Нижний Новгород в этот год и был несколого ограблен татарами, но в летописи об этом нет ни слова.

На следующий год, 1382 год, Тохтамыш так же пришел на Русь, но уже с болгарами. Дмитрий Константинович Суздальский «посла два сына своя князя Василия да князя Семена» и гнали Тохтамыша до Рязанской земли, где «Олегъ Рязаньскыи обведе царя около всее своеи земли и указа ему вся броды на Оце». Предательство Олега Рязанского помогло Тохтомышу неожиданно появиться у Москвы уже 23 августа. Тогда в Москве был князь Остей. 26 августа Тохтамыш ворвался в город и начал грабить церкви и убивать горожан и священнослужителей. После възятия Москвы, Тохтамыш «иную силу распусти по земли воевати, а иные ходиша къ Звениграду, а иные къ Волоку и къ Можаиску, а иные къ Дмитрову, а иную рать посла на Переяславль». Затем была разгромлена и Рязань.[61]

«Преставися рабъ Божии князь великии Дмитреи Костянтиновичь» - сообщает Рогожский летописец под 1383 годом. А Борис Константинович в то время поехал в Орду с сыном Иваном. В этом же году Дмитрий Иванович Московский отправил своего сына Василия за ярлыком на великое княжение.[62] Тохтамыш «въдасть княжение Нижнего Новагорода князю Борису Костянтиновичю».

Суздальско-Нижегородское нельзя назвать сильным противником Москвы. Очень быстро Дмитрий Константинович отказался от претезии на великое княжение, желая больше внутреннего благополучия своего княжества.Дмитрий Константинович был верным союзником Дмитрия Ивановича, а также самостоятельно противостоял татарам и болгарам.

Москва и Рязань

Рязань — один из старейших городов, впервые, по сведениям Д. И. Иловайского, упомянается в 1096 году, всвязи с приходом туда Олега Гориславича. Название города объясняется по-разному: от глагола «резать» (уже по московским летописям мы можем сказать, что там жили действительно дюжие, сильные и мужественные люди, бившиеся в войнах до последнего), от названия монеты «рязан», используемой в то время или от слова «ряса», что означает «топкое болото». Существует там река Ряса, по которой и мог назван город. [63]

Из Черниговского княжества в 1127 году выделилось Муромское, а уже в 1161 году из последнего обособилось и Рязанское княжество.

С самого начала XIV века московские и рязанские князья были во вражде между собой. Тогда же началось соперничество Рязани с Пронском.

Олег Иванович сменил своего отца Ивана Александровича на княжеском посту в 1351 году. И уже к середине 1350-ых годов новому рязанскому князю удалось восстановить княжество от бедствии и усобиц, освободиться от постоянного влияния и контроля Москвы, тем самым выйдя к отношению равенства между княжествами. Тогда удалось избежать и проникновения эпидемии на территорию княжества.

Но в 1365 году по сообщению московского летописца осенью «прииде Тяган из Наручади в Рязань и взя городъ Переславль и пожже. Князь же Олег Рязанскы и князь Володимеръ Проньскы събравшеся поидоща за ним въ погоню, постигоша Тяган в мале утече в Наручадь». [64]Д. И. Иловайский отмечает, что ордынский князь Тягай случайно напал на Рязанское княжество. Как неприятель мог необъяснимо для самого себя напасть на город другого государства историк не обосновал. Но в его труде присутствует уточнение о том, что победа рязанского князя была одержана под Шишевским лесом.[65] Рогожский летописец так же доносит до нас, что «и бысть имъ бои, брань люта и сеча зла... а Тагаи в мале дружине едва оубежа»[66].

Владимир Дмитриевич Пронский с рязанским войском участвовал в ополчении князя Владимира Андреевича Серпуховского при второй литовской войне в 1370 году.[67]

Следующим событием, которое подробно описано в московской летописи является побоище на Скорнищеве 1371 года. «Тое же зима — сообщает летописец — пред рожеством христовым великии князь Дмитреи Иванович посла князя Олега Рязанского, а воеводу с ним отпусти князя Дмитрия Михаиловича Волынского. Князь же Олегъ воя многи и изыде ратью противу их. Рязанцы же сурови суще человеци, сверепи и высокоумни, палаумные людища, взгоревшеся величием и помыслиша высокоумием своим...»[68] Москвичей же рязанцы называют слабыми, трусливыми. «И бысть брань люта и сеча злая» в которой московские полки «лишь смирением на Бога уповаху» и «поможе Бог воинам великого князя Дмитрея, Рязанцы же побегоша». Становится понятно, что московские войска не были уж так сильны. Конечно это связано с огромным спектором их дествия — это и неоднократный приход литовских войск, и борьба с Тверью, и помощь в усобицах в Суздальской земле. Но московский летописей говорит о рязанцах так восторжено и эмоционально, не смотря на то, что это враг Москвы, что приходится задуматся о их действительной мощи. Воспитаные в постоянных войнах, битые неоднократно ордынцами рязанские войны действительно были ценны. Д. И Иловайский так пишет о битве под Скорнищевом, что в 6 км. От Переяславля Рязанского: «В отношении военного искусства Олег уступал осторожному и толлерантному Волынскому. Рязанцы употребляли арканы»[69] После победы над Олегом Ивановичем Дмитрий Московский в Рязани на княжеский стол был посажен Владимир Пронский. Связана перемена провителя с политическим претпочтением Дмитрия Ивановича.Но уже в 1372 году Олег согнал Владимира из Рязани и сам сел на княжение. В этом же году «на зиме преставися Проньскыи князь Володимеръ».[70]

Не долго спокойствие длилось в Рязани - «приидоша Татарове ратию отъ Мамая на Рязань на Олга князя, грады пожгоша, а людие многое множество плениша и побиша и сътворше много зла христианомъ и поидоша въсвояси».[71]

В 1378 году Мамай «собравъ воя многы и посла Бегича ратию на князя великого Дмитрея Ивановича. Дмитрий Иванович Московский так же собрал большую рать и встретился с татарами у реки Вожи в Рязанской земле. На татар «удари с одину сторону Тимофеи околничии, а с другую сторону князь Данилеи Проньскы, а князь великии удари въ лице». Таким тактическим ударом удалось заставить противника бежать. «Князь же великии Дмитреи возвратися отътуду на Москву съ победою воликою»[72] В московской летописи есть и дополнение «Бысть же побоище сего месяца августа въ 11 денъ въ среду при вечеръ»[73] Мамай негодовал поражению своего войска, он собрал «останочную силу свою» и «поиде изгономъ на Рязаньскую землю», а «Олег не ста противу ихъ на бои, но выбежали изъ своея земли».[74] Мамаем был взят Переяславль Рязанский, сожжен, люди многие уведены в плен.

Д. И. Иловайский предполагает, что договорная грамота между Дмитрием Ивановичем и Олегом Рязанским все же существовала, опираясь на то , что «8 лет не было вражды между князьями», «Олег был союзником Дмитрия против Ольгерда и Михаила Тверского и третейским судьей между Моской и Тверью».[75]

После похода Тохтамыша «Дмитрии Ивановичъ посла свою рать на князя Олега Рязанскаго, князь же Олегъ Рязанскыи не во мнозе дружине утече, а землю всю до остаткавзяша и огнемъ пожгоша и пусту сотвориша, пуще ему и Татарьскые рати». [76]

25 марта 1385 года «Олегъ Рязанскыи суровеишии взя Коломну изгономъ, а наместника изнима Александра Андреевича, нарицаемыи Олтея, и прочихъ бояръ,... и злата, и сребра». [77] После чего Дмитрий Иванович и владимир Андреевич отправились с ратью на Рязань, где убили полоцкого князя Михаила Андреевича. И не могли примириться князь московский и рязанский. Тогда «игуменъ Сергии, преподобныи старецъ, самъ ездилъ на Рязань къ князю Олгу о миру» и «кроткыми словесы и тихими речми и благохуветливыми глаголы» договорился с Олегом о вечном мире.[78] Таким образом мы видим, что Олега Ивановича смог уговорить прекратить войны только игумен Сергий, известый тогда по всей Руси. 1385 год принес Московскому князю еще одного союзника, избавившись от врага. Рязань встала под покровительство Москвы.

Рязанское кяжество было постоянно подвержено нападению татар, что заставляло быть в боевой готовности. Многие исследователи считают Олега Рязанского предателем Русской земли, пустившим татар для разгрома. Судя по рассмотренным нами летописям окончательный ответ дать нельзя, однако, мы склоняемся к иной точки зрения. Олег не заключал договоров с Татарами, не приводил их на Русь, как это делел Михаил Александрович с литовскими войсками. Олег Рязанский защищал границы Руси как мог. Заметим, что Дмитрий Иванович не давал ему каких-либо дополнительно войск. Разгромленное княжество, усобицы внутри на княжеском столе расшатали моральные принципы князя. Мирный договор между Москвой и Рязанью появился лишь в 1385 году и являлся последней точкой в объединении русских земель Дмитрием Донским.

Куликовская битва

Куликовская битва состоялась в 1380 году, а помнят о ней до сих пор. Нет, пожалуй, больше столь яркого события в средневековье. Разгром, нанесенный татарскому войску, был пусть и не точкой, но переломным моментом в существовании ига на Руси. Сохранились известия летописей, литературные рассказы и народный фольклор о события, произошедших на поле Куликовом.

Наиболее ранним повествованием является статья 1380 года в Рогожском летописце и Симеоновской летописи. Заголовок таков: «О воине и о побоищи, иже на Воже». Начинается летописный рассказ с состава войска Мамая : «рати многы и всю землю Половечьскую и Татарьскую и рати понаимовавъ Фрязы и Черкасы и Ясы». Объясняется же поход Мамая прошлым разгромом на р. Воже и желанием пленить Русскую землю. Дмитрий Иванович собирал войска для борьбы «своея отчины и за святыя церкви и за правоверную веру христианьскую и за всю Русьскую землю». И Дмитрий иванович пришел на Дон, к устью Непрядвы. «И ту изоплъчишася обои и устремишася на бои, и соступишася обои, и бысть на длъзе часе брань крепка зело и сеча зла, чресъ весь день сечахуся, и падоша мертвых множьство бесчислено от обоих. И поможе богъ князю великому дмитрию Ивановичу, а Мамаевы плъци погании побегоша». Многи из войска Мамая умерли от ран, некоторые утонули. И гнали их до реки Мечи, где многие потонули. «Се бысть побоище месяца септября въ 8 день, на Рожество святыяБогородица, в субботу до обеда». Князь Дмитрий Иванович Московский «благодари бога и похвали похвалами дружину свою, иже крепко бишася съ иноплеменникы и твердо за нь брашася».Тогда же Дмитрию Ивановичу сообщили, то князь Олег Рязанский тоже предоставил мамяю свою рать и мосты сжег. От гнева рязанского князя спасли лишь его бояре, которые утверждали, что это не так, что князь рязанский сам бежал из княжества. Однако, в Рязанском княжестве был посажен московский наместник. [79] Самым полным сообщению о Куликовской битве в Рогожском летописце считает М. Н. Тихомиров, А. А. Шахматов склоняется к Новгородской IV летописи, а Л. В. Черепнин и вовсе к Ермолинской и Львовской.

Вторым по времени из сохранившихся летописных рассказов можно назвать описание событий в Новгородской I летописи. «Приидоша вести из Орды к великому князю Дмитрию и брату его князю владимеру, яко же въздвизается на крестьаны измалтеискии род поганыи». Перед боем Дмитрий Иванович «рекоста слово псаломъское: «Братие, богъ намъ прибежище и сила»»[80].Сам вопрос происхождения рассказа в Новгородской I летописи сложен — это и Новгородская IV летопись, и Софийская I, и Симионовская.

Так же рассказ дошел в составе Новгородской IV летописи под названием «О побоищи, иже на Дону, и о томъ, что князь великии бился съ Ордою». В составе войска Мамая упомянаютя и князь литовский Ягйло Олгердович, и Олег Рязанский. «Окаанныи же Мамаи разгордевся, мневъ себе аки царя», «поганый Ягаило» и «лстивый сътонщикъ, диаволъ съветникъ, отлученый сынъ божии Олег» - перечисляются в летописи враги Дмитрия Ивановича.В летописи приводится и молитва Дмитрия Ивановича к Богородице: «Господи, ты всемогии, всесильныи и крепкии въ бранех, въистину еси царь славы, сътворивыи небо и землю, помилуи ны пресвятыа матери молитвами, не остави нас, егда унываемь, ты бо еси богъ нашь и мы людие твои, посли руку твою свыше и помилуи ны, посрами враги нашя и оружиа их притупи. Силен еси, господи, и кто противится тебе, помяни, господи, милость свою, иже от века имаши на роде христианскомъ». Русских воинов собралось на Коломне «100 тысящь и 100» и вышли они 20 августа, чтобы Мамай не успел соединиться с Ягайло. Так же есть подробное сообщение о самом бое соответственно: «Бьющим же ся им от шестаго часа до 9-го, прольяся кровь, аки дождева туча обоих... И много руси побиени быша от татаръ и от руси татаре». «Тогда же на томь побоищи убьени быша на съступе князь Феодоръ Романовичь Белоозерскии и сынъ его Иван, князь Феодоръ Торуский, братъ его Мстислав, князь Дмитрии Манастырев, Семенъ Михаиловичь, Микула Васильев сын тысяцкого..» и другие.[81]

«Задонщина великого князя господина Дмитрия Ивановича и брата его князя Владимира Андреевича», «Слово о великом князе Дмитрии Ивановиче и о брате его, князе Владимире Андреевиче, как победили супостата своего царя Мамая », а кратко - «Задонщина» принадлежит к группе повестей, возникших в связи с Куликовской битвой. Повесть сложилась в конце XIV или начале XV в. на основе летописного сказания, устных преданий, произведений народного поэтического творчества. Вероятно, автором ее был брянский боярин, впоследствии священник в Рязани, Софония. «Задонщина» в списке XVII векa была впервые опубликована в 1852 годуВ. М. Ундольским и сразу была воспринята как литературное подражание «Слову о полку Игореве»: отдельные ее выражения, образы, целые фразы повторяли и переделывали соответствующие образы, пассажи и выражения «Слова», применяя их к рассказу о победе русских войск над татарами за Доном на Куликовом поле.

Приведем пример краткой редакции «Задонщины» по Кирилло-Белозерскому списку. «Аки орли со всея полунощныя страны. То ти не орли слетошася, съехалися все князи русскыя к великому князю Дмитрию Ивановичю на пособь» - говорит Сафоний Рязанец в своем произведении о князьях, собиравшихся в Коломне перед походом на Куликово поле. В сторожевом полку - «два брата, два сына Вольярдовы, Андрея Половетцаго, Дмитриа Бряньскаго». О мамаевых войнав Сафоний говорит, что они «Будто гуси гоготаше, и лебеди крилы въсплескаша». Тогда Дмитрий Иванович отправился на поле Куликово, «приимая копие в правую руку».Упомянается и Пересвет, посланный Сергием Радонежским к Дмитрию Ивановичу в помощь. Перекличка со «Словом о полку Игореве» заметна в плаче жен бояр о своих господарях в Москве: «Доне, Доне, быстрыи Доне, прошелъ еси землю половецкую, пробилъ еси берези хараужныя, прилелеи моего Микулу Васильевича».[82]

Кроме краткой редакции «Задонщины» существует и Пространная, представленная в треех списках — Синодальном, Ундольского и Историческом I.

Разберем лишь Синодальный список. По мнению исследователей он схож с Кирилло-Белозерским списком. Первое сделанное заключение — русские и ордынцы не могут иметь общего прародителя от Ноя. Рассказчик указывает и свое имя — Сафоний резанец, наряду с Дмитрием Ивановичем и Владимиром Андреевичем. Неоднократно в повести упомянается святой князь Владимир Киевский в качестве прадеда. И князья «не щадятъ живота своего зо землю Рускую и зо веру християнскую». Но сообщает Сафоний: «Земля, земля Резанская, теперь бо есть коко зо Соломоном царем побывали».

Куликовская битва изображается вЗадонщине как подвиг русских князей и воинства во имя православной веры, как победа, предначертанная Богом.

В различных списках в заглавии Задонщины произведение именуется «писанием», «сказанием», «словом», «похвалой». «Задонщина» соединяет в себе черты похвального слова князю Дмитрию Донскому и его брату Владимиру Андреевичу и плача по убитым на Куликовом поле ратникам. В самом тексте памятник назван «жалость и похвала». Повествование о битве в Задонщине не развернуто, как бы обрисовано пунктиром: автор не столько изображает сражение, сколько выражает собственные чувства, с ним связанные.

От лица московского князя Дмитрия Ивановича описываются и силы русских: «А воеводы у нас поставлены крепкия 70 бояринов, а князи белоузерстии, Федор Семенович, два брата Олгиродовичи, князь Андреи Брянскии, а князь Дмитреи Волынскии, а Тимофеи Волоевичъ, Андреи Серкизовичъ, а Михаила Иванович. У боя нас людеи 300 тисещъ кованыя раты, а воеводы в нас крепкия, ведомая дружина, а под собою маем кони борздыя, но собе маем доспехи позлащенныя, а шоломы чиркаския, а щиты московския, а сулицы немецкия, а кофыи фразския, а кинжалы мисурскими, а мечи булатныя».[83] Однако, таким данным, будто русские войска асчитывали 300 тысяч ратников, верить не стоит, ведь цель «Задонщиы» не приблизится к реальному изображению событий, произошедших на Куликовом поле, а воспеть подвиг, прославить князей Дмитрия Ивановича и Владимира Андреевича.

Из заканчивается «Задонщина» подтверждением обращеием к ордынскому хану Мамая, что «от солодких медов руская воя твоя дружина загибла, и многия орды погибли и главы свои потеряли».

В «Задонщине» четко прослеживается единение русских князей, воспевание христьянской веры, почитание святых и прераготива московской ветви князей.

Д. С. Лихачев видит «Задонщину» лишь как произведение подражающее «Слову о полку Игореве». Павших на Куликовом поле воевод исследователь называет «москлвской бюрократией», а плачющие боярыни в Москве вызывают у него «комическое впечатление».[84]

Оппонентом Д. С. Лихачева является историк С. Н. Азбелев, точки зрения которого придерживаемся и мы. С. Н. Азбелев видит в «Задонщине» параллели с былинным фольклором, а так же некоторое подражание и «Слову о полку Игореве», но он в своих работах показывает, насколько высока была степень конкретного историзма в эпическом творчестве Древней Руси и насколько высок был его поэтический уровень.[85]

И. Пешехонов и И. Бурцев говорят также о народных преданиях жителей Куликова поля и соседних регионов. Так, например, одно из них говорит о огромом росте Дмитрия Ивановича и невероятной его силе. По р. Непрядве в лощине Рыбий Верх находятся два огромных камня, на которые после битвы якобы опирался Дмитрий Донской. «С тех пор на капнях и остались отпечатки конечностей невиданных размеров,» - пишет И. Пешехонов.[86]

Куликовская битва — несомненно грандиозное событие, о котором говорится во многих источниках. Однако некоторые сообщения несут лишь хвалу московскому князю, преувеличивая реальные данные. Первым делом нужно обратить внимание на более ранние источники — Рогожский летописец и Симеоновскую летопись, которые по нашему мнению несут саму достоверную информацию, пусть и не полную.

Заключение

«Въ лето 6897 месяца маия въ 19 день на память святаго мученика Патрекиа на 5 неделе по Велице дни въ среду долго вечера два час нощи преставмся благоверныи и христолюбивыи и благородныи князь великии Дмитреи Ивановичъ всея Русм, а въ гробъ положенъ быстъ маия въ 20, на память святаго мученика Фалея»[87] - пишет о смерти Дмитрия Донского тверской летописец.В московской летописи также приводится, что «бо царскыи санъ держаше, а посту и молитве прилежаше и по вся нощи сна мало приемля и пакы на молитву въстааше и всегда благу подобу творяше, и берьньннемъ телеси безплотных житие совершаше, а землю Русскую аправляше».[88]

Дмитрий Иванович Донской был яркой фигурой XIV века, пожалу яркайшей. В годы, когда казалось конец неизбежен, когда внутри раздробленные княжества делят между собой власть, а на Русь постоянно нападают татары, Дмитрий Иванович смог повернуть все вспять. Он начал антиордынскую политику, заставив князей бороться с ордынскими нашествиями, давая в подкрепления полки московские и серпуховские. Великий князь Дмитрий Иванович смог удержать нити правления лишь в своих руках, не смотря на претензии Твери и Нижнего Новгорода, нападки Литвы. Дмитрий Иванович постепенно, один за другим, заключал мирные договоры — с Нижним Новгородом, Литвой, Тверью, Рязанью. «Собиратель русских земель» - так хочется назвать Дмитрия Ивановича - неустрашимого война, тонкого политика, христолюбивого человека.

Целью доклада было рассмотрение отношения Москвы с другими княжествами на основе древнейших дошедших до нас летописей. На данный момент нами рассмотрены Московский леторисный свод XV века и Рогожский летописец, а так же литературные произведения Куликовского цикла.

В дальнейшем мы планируем рассмотреть более поздние летописи XVI b XVII веков, охватив Новгородские, Псковские и Софийские летописи для более подробного рассмотрения этого региона.

Память о великом князе Дмитиии Ивановиче жива всегда и особенно увеличивается в годы войн и опасностей. Великий князь московский Димитрий Донской канонизирован как святой благовер­ный на основании его больших заслуг перед Церковью и народом Божиим, а также на основании его личной благочестивой жизни, воплотившей спасительную христианскую идею пожертвования собой до крови ради блага и спасения ближних.

Список используемой литературы и источников

1. Полное собрание русских летописей. Т. 25. М.,2004.

2. Полное собрание русских летописей. Т. 15. М., 1965.

3. Полное собрание русских летописей. Т. 24. М.,2004

4. Полное собрание русских летописей. Т. 4. М.,2004

5. Памятники Куликовского цикла / Под ред. Б. А. Рыбакова, В. А. Кучкина. СПб., 1998.

6. Духовные и договорные грамоты великих князей XIV-XV вв. / Ред. Л. В. Черепнин. М., 1950.

[1] Лурье Я. С. К изучению летописного жанра // ТОДРЛ.— 1972.— Т. 27.— С. 76—93;

[2] Шахматов А. А. Разыскание о русских летописях. М., 2001. С. 757-786.

[3] Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып.2. Ч.2. Л., 1989. С.51-52

[4] Духовные и договорные грамоты великих князей XIV —XVвв. С. 15-19.

[5] Полное собрание русских летописей (далее ПСРЛ). Т. 25. С. 178.

[6] ПСРЛ. Т. 15. С. 60.

[7] ПСРЛ. Т. 15. С. 81.

[8] ПСРЛ. Т. 25. С. 184.

[9] ПСРЛ. Т. 15. С. 84.

[10] То же. С. 84-85.

[11] То же. С. 85.

[12] То же. С. 87.

[13] ПСРЛ. Т. 25. С. 184

[14] ПСРЛ. Т. 15. С. 88.

[15] То же. С. 90.

[16] То же. С. 92-93.

[17] ПСРЛ. Т,. 25. С. 185.

[18] ПСРЛ. Т. 15. С. 94.

[19] ПСРЛ, Т. 25. С. 185.

[20] Духовные и договорные грамоты великих князей XIV —XVвв. С. 21-22.

[21] ПСРЛ. Т. 25. С. 186.

[22] ПСРЛ. Т. 25. С. 186.

[23] То же. С. 186.

[24] ПСРЛ. Т. 15. С. 100.

[25] ПСРЛ, Т. 25. С. 187.

[26] ПСРЛ. Т. 24. С. 128.

[27] ПСРЛ. Т. 15. С. 102.

[28] ПСРЛ. Т. 15. С. 103.

[29] То же. С. 110.

[30] ПСРЛ. Т. 25. С. 190.

[31] ПСРЛ. Т. 15. С. 110.

[32] То же. С. 111.

[33] ПСРЛ. Т. 15. С.68-69.

[34] ПСРЛ. Т. 24. С. 123.

[35] ПСРЛ. Т. 25. С. 181.

[36] То же. С. 182.

[37] То же. С. 182.

[38] ПСРЛ. Т. 15. С. 74.

[39] ПСРЛ. Т. 25. С. 182.

[40] ПСРЛ. Т. 24. С. 123.

[41] То же. С. 182.

[42] ПСРЛ. Т. 4. С. 292.

[43] То же. С. 182.

[44] То же. С. 183.

[45] То же. С. 183.

[46] Н. С. Борисов. «И свеча бы не угасла...». М., 1990. С. 130.

[47] Значение преподобного Сергия для русского народа и государства. С. 69// В. О. Ключевский. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., 1990.

[48] ПСРЛ. Т. 25. С. 183.

[49] ПСРЛ. Т. 4. С. 293.

[50] ПСРЛ, Т. 15. С. 85.

[51] То же. С. 116.

[52] ПСРЛ, Т. 25. С. 193.

[53] ПСРЛ. Т. 15. С. 119.

[54] То же. С. 120.

[55] То же. С. 120-121.

[56] ПСРЛ. Т. 4. С. 294.

[57] То же. С. 294.

[58] То же. С. 295.

[59] То же. С. 298-299.

[60] То же. С. 142.

[61] То же. С. 146.

[62] ПСРЛ. Т. 15. С. 148.

[63] Иловайский Д. И. Рязанское княжество. М., 1997. С. 8.

[64]  ПСРЛ. Т. 25. С. 182-183.

[65] Иловайский Д. И. Рязанское княжество. М., 1997. С. 84-85.

[66] ПСРЛ. Т. 15. С. 80.

[67] То же. С. 94.

[68] ПСРЛ. Т. 25. С. 186.

[69] Иловайский Д. И. Рязанское княжество. М., 1997. С. 85.

[70] ПСРЛ, Т, 15. С. 104.

[71] То же. С. 104.

[72] ПСРЛ. Т. 15. С. 134-135.

[73] ПСРЛ. Т. 25. С. 199.

[74] ПСРЛ. Т. 15. С. 135.

[75] Иловайский Д. И. Рязанское княжество. М., 1997. С. 86.

[76] То же. С. 146.

[77] То же. С. 150.

[78] То же. С. 151.

[79] Памятники Куликовского цикла. С. 9-11.

[80] Памятники Куликовского цикла. С. 20-23.

[81] Памятники Куликовского цикла. С. 64-82.

[82] Памятники Куликовского цикла. С. 89-91.

[83] Памятники Куликовского цикла. С. 100.

[84] Лихачев Д. С. Черты подражательности «Задонщины»// Русская литература. 1964. № 3. С. 88.

[85] Азбелев С. Н. Фольклоризм Задонщины// Дмитрий Донской и эпоха возрождения Руси. 79-97.

[86] Пешехонов И. Дмитрий Донской в народных преданиях жителей Куликова поля и соседних регионов// Дмитрий Донской и эпоха возрождения Руси. С. 193-194.

[87] ПСРЛ. Т. 15. С. 156.

[88] ПСРЛ. Т. 25. С. 215.

• Переломные точки русской истории