Быков В.Ю.

Англичанин Джильс Флетчер, побывавший в России в конце шестнадцатого века, писал о ней в одном из своих трудов: «Удивительно, как могут люди выносить такой порядок, и как правительство, будучи христианским, может быть довольно этим порядком» (5, с.56).

Столетие спустя, оказавшийся в Московской Руси и угодивший не по своей воле в Сибирь, хорват Крыжанич повествовал о той же Руси: «Великое наше народное несчастье – это неумеренность во власти… На Руси правительство в конец распущено, господствует своевластие, беспорядок, а то уж чересчур твердо, строго и свирепо. Во всем свете нет такого распущенного государства, как Русь, нет такого крутого правительства, как на Руси» (2, с.73).

В переходные эпохи, к которым нельзя не отнести и наше время, актуализируются проблемы политического лидерства и оптимального варианта вывода общества из системного кризиса. Не случайно, в последнее время в историографии так обострен интерес к политическим лидерам прошлого. При этом все чаще упоминается имя Петра Аркадьевича Столыпина, вокруг личности которого на протяжении уже ста лет идет острая полемика. Одни – в духе марксисткой историографии – продолжают изображать его реакционером, ретроградом и националистом. Другие - считают выдающимся реформатором и политиком начала XX века.

Учитывая достаточное знакомство многих с основными вехами биографии Столыпина, хотелось бы обратить внимание на ряд сущностных моментов, позволяющие дать общую характеристику его интеллектуального и нравственного облика.

Личность Столыпина неоднозначна, также как и неоднозначны критерии и оценки его деятельности. Накопленный за многие десятилетия историографический материал, позволяет убедиться в том, что мнения многих историков расходятся и крайне отличаются друг от друга. Так, опираясь на труды некоторых ученых, мы можем сказать, что за первую половину его трехлетнего губернаторства в Саратове произошло очень много позитивных сдвигов: была открыта женская гимназия; заасфальтированы многие улицы Саратова; губерния получила громадный заем в 965 тысяч рублей на устройство водопровода и канализации; была начата модернизация телефонной сети; построена глазная больница; сооружены новые школы, приюты, ночлежные дома, детские медицинские учреждения. Многие из сооруженных тогда зданий действуют до сих пор, и являются достопримечательностями Саратова.

Однако, уже в своем первом отчете императору Николаю за прошедший губернаторский год Столыпин написал: «Я в 1903 году старался пресекать в начале со всею возможною быстротою и строгостью захваты и потравы земледельческих угодий, которыми сельчане рассчитывали терроризировать помещиков… Всех лиц, подвергнутых мною наказаниям за нарушение моих обязательных постановлений, было в течение 1903 года 101» (1, с.71). Куда больше серьёзных забот появилось у саратовского губернатора с началом 1905 года, после того, как в Петербурге 9 января по приказу царя была расстреляна мирная демонстрация рабочих. Напомню, что тогда погибло более 1200 человек и около 5000 было ранено. И естественно в ответ на кровавую расправу рабочие взялись за оружие, в том числе и в Саратове.

Губернатор Столыпин получил из столичного Петербурга распоряжение «принять решительные меры для подавления уличных беспорядков» (3, с.164).. И Петр Аркадьевич старательно приступил к исполнению роли карателя. 19 октября в Саратове на Театральной площади собралось около шести тысяч человек. Начался митинг. И конечно же войска в срочном порядке, по приказу Столыпина подавили этот митинг. После, Столыпин разослал уездным исправникам циркуляр, датированный 26 октября 1905 года: «Беспорядки подавляйте решительно, не стесняйтесь действовать огнем; после подавления немедленно арестовать виновников» (3, с.165). Император был вполне доволен скорыми расправами саратовского губернатора над недовольными, даже высказал Столыпину личную монаршую благодарность за это.

Некоторые авторы усматривают в Столыпине исключительно решительного и мужественного человека. Отмечают, что он «безоружным входил в бунтующую толпу, и почти всегда одно его появления, спокойный и строгий вид его так действовал на народ, что страсти сами собой утихали, и речи его были кратки, сильны и понятны самому простому рабочему и крестьянину» (4, с.132).

Каждому, уверен, хорошо понятно, что от сытой и благоустроенной жизни народ не пойдет на уличные демонстрации. Можно представить до какой степени безнадёжности и отчаяния был доведен русский народ режимом Николая II, если уже не ограничивался мирными выступлениями и забастовками и взялся за оружие.

Опасаясь возрастающего недовольства русского народа, царь спешно искал человека, способного без всяческих интеллигентских размышлений и сомнений силой подавить бастующие массы рабочих и крестьян. Столыпин наглядно доказал царю, что он - именно тот, кто может задушить, залить кровью возмущение обездоленных, голодных и бесправных. В апреле 1906 года Столыпин был освобожден от должности саратовского губернатора и назначен министром внутренних дел. Власти главного полицейского страны ему оказалось недостаточно для борьбы с нарастающим недовольством угнетенного народа. Ему хотелось иметь полную свободу действий. И в июле того же года царь назначает Столыпина премьер-министром правительства.

Новый премьер-министр рьяно принялся за доверенное дело. Некоторые источники сообщают нам, что Столыпин старался обходить стороной смертные казни. Более того, сообщается, что он действовал больше уговорами, предупреждал о противозаконности действий бунтующих. А усиленные конвои служили лишь для демонстрации силы власти. И только при повторных вспышках Столыпин применял более жесткие меры, вплоть до заключения виновных в тюрьму, откуда их, впрочем, выпускали по истечении установленного времени! В противовес этим громким и на первый взгляд вполне убедительным словам можно противопоставить «столыпинско-николаевский» указ об учреждении военно-полевых судов от 19 августа 1906. В работе этих судов не принимали участие ни адвокаты, ни прокуроры, ни свидетели преступления. Впечатление, произведенное законом, было громадно и всеподавляюще.

В различных губерниях под предлогом этого указа начальство творило немыслимое беззаконие. Так, одесский генерал-губернатор сам определил деяния, за которые грозил смертной казнью. В его списке значились: сопротивление полиции, властям; разбои; грабежи; поджоги. Закавказский генерал-губернатор пошел ещё дальше. Он объявил подсудными военно-полевому суду бунт, измену, организацию стачек, порчу предметов воинского снаряжения, повреждение телеграфа, телефона, железнодорожных путей. Отсюда видно, что губернатор не пожелал считаться с законом, и выступил в роли законодателя, и сам решил кого и за что нужно наказывать смертной казнью. Но первенство в установлении беззаконий на основе столыпинского указа принадлежит генерал-майору Астанину, генерал-губернатору города Двинска, и его знаменитому своей дуростью указу от 7 сентября 1906 года, который возводил в степень терроризма неуважение к чиновнику, простую кражу, вторжение в чужое жилище. Словом, практически за каждое нарушение законодательства житель Двинска мог поплатиться жизнью, если этого пожелает губернатор.

Столыпин, естественно, осознавал всю необходимость жестких мер. На его глазах революция принимала вид уголовщины, бандитизма, терроризма, ставила государство в состояние необходимой обороны. В этом случае, считал Петр Аркадьевич, «государство может, государство обязано принимать самые жестокие меры, чтобы оградить себя от распада. Это было, это есть, это будет всегда и неизменно» (7, с.9). Вот, что писал Столыпин Николаю II: «Тяжелый, суровый долг возложен на меня Вами же, Государь. Долг этот, ответственность перед Вашим Величеством, перед Россиею и историей диктует мне ответ мой: к горю и сраму нашему лишь казнь немногих предотвращает моря крови» (8, с.5).

Закон о военно-полевых судах сразу же вызвал резкое неприятие у многих известнейших людей того времени, в том числе и у мудрого писателя Толстого. Лев Николаевич был очень недоволен обстановкой в стране, и все его душевные переживания и волнения так или иначе выплескивались на страницы его работ. Однажды, узнав об очередной казни, Толстой заявил: «Это ужасно! Какое право имеют они казнить? И что это за разгул пошел с этими казнями?» (1, с.76). В его личной библиотеке накопилось множество журналов и статей по делам военно-полевых судов. Материал для его статей накапливался очень быстро. Только по тем далеко не полным сведениям, которые удалось получить Льву Николаевичу, за один лишь сентябрь 1906 года военно-полевыми судами к смертной казни через повешение и расстрел было приговорено 300 человек. В начале 1908 года, прочитав одно из сообщений, Лев Николаевич яростно произнес: «Нет, это не возможно! Нельзя так жить! Нельзя и нельзя! Каждый день столько смертных приговоров, столько казней. Нынче пять, завтра семь, нынче двадцать мужиков повешено…» (1, с.80). В доме писателя Толстого редко упоминали премьера Столыпина. Лев Николаевич запрещал при нем упоминать имя, как он называл «убийцы». Если же сам говорил о нем, то только фразами подобной следующей: «Страдаю за то, что проводит Столыпин. Чувствую себя как бы участником в злодеяниях этого человека» (там же).

Вместе с тем Столыпин открыто признавал, что такого рода меры не могут приобретать постоянного характера, ибо хорошо понимал, что становясь длительными, они теряют свою силу. Поэтому при первом удобном случае Столыпин отказался от военно-полевого суда. Эти меры оценивались им как чрезвычайные, необходимые для спасения государственности. Их целесообразность и вынужденный характер он неоднократно обосновывал в своих выступлениях, постоянно подчеркивая: революционные беспорядки – это болезнь государства; чтоб его вылечить нужно решительно уничтожить очаг заболевания, иначе больной стране грозит гибель. Характерно высказывание Столыпина о том, что в экстремальной ситуации, ведущей к хаосу и непосредственно к распаду государства, исполнительная власть не только может, но и обязана использовать все меры, в том числе внеправового характера, чтобы сохранить единство и целостность страны.

Ссылаясь на исторические прецеденты, так часто имевшие место в нашей истории, нам не стоит забывать о поистине уникальной русской свободе, русской воле, которая вырывалась на простор чуть ли не при каждом существенном ослаблении государственной власти, и порождала, неведомые Западу, безудержные русские вольницы. Ведь не зря великий Александр Сергеевич Пушкин говорил: «Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный». Словом, «русский бунт» - это по сути своей не чье-либо конкретное действие, но своего рода состояние, которое так или иначе охватывает весь народ в целом! «Русский бунт» - это ничему и никому не подчиняющаяся стихия, подобная лесному пожару, которая с необходимостью несет в себе и зло, и добро, и ложь, и истину, и грех, и святость…

П.А. Столыпин хорошо осознавая это, в своей речи 13 марта 1907 года заявил: «Бывают господа, роковые моменты в жизни государства, когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между цельностью теорий и целостностью государства».

Библиографический список

1. Мишин Г.А. Житие саратовское. – Саратов, 2006. – 287С.
2. Пушкарев Л.Н. Юрий Крижанич: Очерк жизни и творчества. М.: Наука, 1984. – 168С.
3. Семенов В.Н. Начальные люди Саратова. – Саратов: Надежда, 1998.-352С.
4. Славин И.Я. Минувшее – пережитое / И.Я. Славин// Волга. – 1999. - № 3. – С.121-145.
5. Флетчер Д. О государстве русском (Пер. М.А. Оболенского). – М.: Захаров, 2002. – 169 С.
6. Шелохаев В. В. П.А. Столыпин - синтез интеллекта и воли / В.В. Шелохаев // Отечественная история. – 2005. - № 4. – С.77-85.
7. Дьяконов А. Петр Столыпин: Жизнь и судьба// Саратовские Вести. 3 августа 2011 г.
8. Дьяконов А. Петр Столыпин: Жизнь и судьба. Борьба с бандитизмом и терроризмом.// Саратовские Вести. 30 августа 2011 г.

• Переломные точки русской истории