Чибисов Б.И.

Приступая к изучению вопроса, связанного с избранием и поставлением епископов в Древней Руси, стоит сначала обратиться к тому «багажу» знаний, который уже накоплен поколениями историков – к историографии. По сути дела, нас будет интересовать несколько проблем и их решение историками. Какие это проблемы (лучше назвать их все-таки вопросами и в виде вопросов формулировать):

1) кто избирал кандидатов в епископы (епископов) на Руси?

2) Какова была процедура избрания кандидатов в епископы на Руси?

3) Существовали ли на Руси территориальные различия в процедуре избрания и поставления епископов (иными словами, была ли эта процедура одинаковой или различной во всем пространстве Русской митрополии)?

4) Соответствовало ли избрание епископов на Руси нормам канонического права (и каким именно)?

5) Как изменялась процедура избрания и поставления епископов в пространстве и во времени?

Эти вопросы, на наш взгляд, являются наиболее значимыми, первостепенными. Теперь приступим собственно к историографии.

Митр. Макарий, положивший начало качественно новому этапу развития церковно-исторических исследований, рассмотрел часть тех проблем, которые поставлены перед настоящей работой. По его мнению, избрание Новгородского архиерея зависело исключительно от новгородского веча. Эта традиция, или «право» новгородцев, как пишет митр. Макарий, утвердилась с 1156 г. Избрание епископа (архиепископа) в Великом Новгороде проходило в разных формах: во-первых, общим голосованием участников веча и без использования жребия; во-вторых, общим голосованием участников веча с заведомо известными кандидатами, благословленными предыдущим архиереем (например, как в случае с архиепископом Далматом в 1271 г.). Третья, отдельная форма избрания Новгородского владыки – использование жребия, причем данная процедура эволюционировала с течением времени, о чем мы скажем особо. Таким образом, самое главное в точке зрения митр. Макария – это то, что избрание архиерея Великого Новгорода принадлежало исключительно светским лицам, и что процедура жеребьевки носила не обязательный, а исключительный характер[1].

Значительное место в историографии Новгородской архиепископии занимает А.И. Никитский. По его мнению, «решающий голос при избрании новгородских владык принадлежал органу народной воли – вечу»[2]. В его состав входили различные должностные лица и социальные группы, начиная с князя и заканчивая «черными людьми». На решение веча чисто теоретически не могло повлиять даже благословение предыдущего новгородского иерарха (опять вспомним случай с архиеп. Далматом). По мнению А.И. Никитского, процедура жеребьевки при избрании епископа в Великом Новгороде носила необязательный характер. Иными словами, обыкновенное вечевое решение вопроса иногда не могло разрешить спора о кандидатуре епископа, и по этой причине новгородцы могли использовать только жребий как проявление воли Божией. Все владыки, избранные путем жеребьевки, считались избранными не людьми, а Богом и св. Софией[3].

Иной точки зрения придерживается прот. И. Мейендорф. Он отмечает наличие черт византийского светского законодательства Юстиниана о церкви (новелл) в процедуре избрания новгородского иерарха. Правда, по его мнению, новгородский обычай избрания владыки лишь частично совпадал с новеллами Юстиниана – главным образом в участии светских лиц и местного духовенства в избрании иерарха Великого Новгорода. Однако Юстиниан предоставил право избрания и рукоположения подчиненных епископов митрополиту церковной области, чего не наблюдаем в случае с новгородским архиереем. Хотя dejureмитрополит Киевский и всея Руси имел полное право отклонить предложенную Новгородом кандидатуру. Кстати, вопрос обязательности / исключительности жеребьевки при избрании новгородского архиепископа о. Иоанн не решает конкретно. На примере владыки Василия (Калики) он говорит о том, что выражение «Богом назнаменана» означает избрание архиерея по жребию[4]. Учитывая тот факт, что такое словосочетание стоит во многих случаях избрания архиереев, которые описывает НПЛ, можно считать использование жеребьевки постоянной. Такова в целом точка зрения прот. И. Мейендорфа на избрание архиепископа Великого Новгорода.

Оригинальна концепция известного исследователя истории Новгородской земли В.Ф. Андреева. В своей работе «Северный страж Руси» он излагает следующую точку зрения: избрание архиепископа проводилось в два приема. Сначала на вече избиралось три кандидата на пост архиепископа, потом уже их имена запечатывались посадником и помещались на престоле собора св. Софии, где после литургии происходила процедура жеребьевки[5].

Важно заметить то, что В.Ф. Андреев в этом смысле не является «первооткрывателем»: задолго до него подобный взгляд на процедуру избрания новгородского архиерея детально изложил А. Неселовский, которому принадлежит фундаментальное литургическое исследование чинопоследований хиротесий и хиротоний на Руси и в России.                      А. Неселовский констатирует факт того, что в Великом Новгороде выборы архиерея входили в компетенцию веча и фактически состояли из двух ступеней: избрания трех кандидатов вечем и завершающей жеребьевки на престоле Софийского собора, в результате которой становилось известным имя очередного предстоятеля новгородской кафедры. Вместе с тем, автор подчеркивает, что имели место случаи, когда вышеописанная процедура не работала: это те случаи, когда покидавший кафедру владыка сам назначал себе преемника. По мнению А. Неселовского, если преемник «угоден был новгородцам, его призывали на Софийский престол без всяких предварительных “гаданий”»[6]. На последнее утверждение, пожалуй, стоит обратить особое внимание ввиду прямого отношения данного утверждения к каноническому праву.

Стоит сказать также об исследовании Мацуки Ейзо: он занимался частным вопросом – поставлением на кафедру Новгородского архиепископа Василия (Калики). Мацуки Ейзо говорит лишь о вероятности того, что все кандидаты в архиереи, избранные вечем, проходили и процедуру жеребьевки. В доказательство тезиса автор приводит следующий аргумент: под словами «Богом избрана и святою Софеею» летописец подразумевает процедуру жеребьевки на престоле Софийского собора[7]. Вместе с тем, случай с избранием архиеп. Мартирия (Мацуки Ейзо неправильно передал имя как «Мартурий») подтверждает, что сведения в Синодальном списке НПЛ о жеребьевке просто сокращены и заменены более краткой формулой. Автор обращает внимание на важный факт, связанный с избранием архиеп. Василия, и предполагает совершения над владыкой Василием процедуры «двойного избрания» (иными словами – переизбрания). Имеется в виду то, что, возможно, архиеп. Василий был избран сначала в Великом Новгороде, а потом уже самим митрополитом Киевским. На этот факт также стоит обратить особое внимание.

Наконец, следует обратиться к точке зрения В.Н. Руденко, который специально занимался исследованием института жребия в церковной истории. В своей статье «Избрание по жребию церковных иерархов» он утверждает, что в Великом Новгороде «с середины XIVв. избрание архиепископов по жребию приобретает характер устойчивой традиции»[8].     К сожалению, непонятен взгляд автора на проблему обязательности/ исключительности процедуры жеребьевки. В то же время В.Н. Руденко подчеркивает, что жеребьевка имела большое символическое значение: в условиях усиления Москвы избрание новгородских архиереев по жребию позволяло сохранять определенную независимость Великого Новгорода от соседа.

Таковы в общих чертах точки зрения на проблему избрания и поставления архиерея в Великом Новгороде, преобладающие в отечественной историографии. Перед нами не стоит задача лишь внешне описать процедуру избрания новгородского архиепископа – необходимо дать ее характерные черты, выявить особенности по отношению к процедуре избрания иерархов в остальной части Киевской митрополии. Стоит также проверить, провести «верификацию» вышеназванных концепций на основании комплекса источников и избрать из них наиболее правдоподобную точку зрения.

***

Первым вопросом, который нас интересует при изучении поставления епископов вообще, является характеристика личных качеств ставленника. Стоит сказать, что подобные характеристики в русских летописях представляют собой немногословные и чрезвычайно общие замечания, относящиеся к персоне избираемого кандидата. Конечно, летопись – это не агиографический жанр, которому свойственна большая степень «описательности» положительных (и порой отрицательных) человеческих качеств. Летопись на Руси – это продукт интеллектуального и физического труда, сформированный главным образом в культуре восточно-христианского, православного мира. Именно по этой причине летописец рассуждает категориями христианской антропологии: для него важны не столько нравственные, исключительно внешне проявляющиеся качества человека, а степень его духовного развития в плане христианской аскетики.

Итак, обратимся к тем характеристикам, которые дает летописец избранным новгородским иерархам. В 1156 г. новгородцы впервые самостоятельно избирают своего владыку: им оказался «муж свят» по имени Аркадий. В одном слове – «святой» – летописец выражает характер и образ жизни избранного ставленника в архиереи. Вместо того чтобы вслед за секулярными историками опровергать «лживые свидетельства» летописца и доказывать его ангажированность политической элитой, примем этот эпитет как данность: в нем просто кроется подтверждение того, что новгородский архиерей избран из числа достойных лиц, и избран в этом смысле в соответствии с каноническим правом.

Надо сказать, что не каждому ставленнику летописец дает характеристику личности, и в целом таких примеров набирается совсем немного. В 1223 г., после смерти архиеп. Митрофана, в архиерейский двор был введен новгородцами инок Антоний из Хутынского монастыря, «муж добр и зело боящийся Бога»[9]. По всей видимости, этот монах, несмотря на свой добродетельный образ жизни, все-таки не был рукоположен митрополитом, т.к. кафедру занял возвратившийся из Перемышля в Великий Новгород архиеп. Антоний. В записи под 1299 г., повествующей об избрании владыки Феоктиста, летописец говорит о ставленнике как о «муже добром и смиренном»[10]. Несколько похожи отзывы летописца о архиеп. Григории (Калике). Действительно, о нем есть 2 записи – в Старшем и Младшем изводах НПЛ: в Старшем он – «муж добрый и смиренный», в Младшем – «добрый, кроткий и смиренный».

Есть еще 2 места, в которых встречается описание личных качеств ставленника. Первое – под 1359 г. в Младшем изводе НПЛ: описывая здесь процедуру жеребьевки, летописец отмечает, что на престоле Софийского собора остался жребий монаха Алексия – «мужа добра, разумна и о всемь расмотрелива»[11]. В 1388 г. избран архиереем в Великом Новгороде игумен Иоанн из Хутынского монастыря – «муж добрый, тихий и смиренный»[12]. Это, пожалуй, главные характеристики, которые дает летописец новоизбранным архиереям. Для НПЛ вообще нехарактерно масштабное описание личности избранного владыки: летописец обходится двумя-тремя скупыми эпитетами. Однако, несмотря на их внешнюю скупость, по содержанию они весьма емкие. Краткое описание летописцем личности архиерея должно было показать одно: то, что последний достоин сана епископа. Каких-либо более ярких характеристик в НПЛ встретить нельзя.

Теперь приступим к изучению собственно процедуры избрания архиерея в Великом Новгороде. Стоит сделать поправку на то, что в историографии существует множество работ описательного характера, посвященных избранию архиереев в Новгороде, однако большей частью они просто пересказывают летописный сюжет. Исходя из этого, нужно не столько передать особенности процедуры избрания новгородских владык, сколько сравнить церковную практику в данной сфере с современными ей канонами. Для удобства воспользуемся теми вопросами, которые были поставлены выше.

Итак, вопрос первый: кто избирал епископов в Великом Новгороде? Как уже было сказано, в историографии господствующим является мнение, будто епископы в Великом Новгороде с 1156 г. и до Ивана IIIизбирались исключительно новгородским вечем. В принципе, данная точка зрения опирается на свидетельство летописи о том, что при избрании архиепископа новгородского горожане имели обыкновение «созванивать вече» (заметим: это – словосочетание-«формула», часто фигурирующая в тексте НПЛ). Для того чтобы проверить эту точку зрения, необходимо обладать всей полнотой информации о таком явлении в жизни Новгородской земли (и не только ее), как вече. Получается, чтобы ответить на интересующий нас вопрос о том, вече ли избирало архиепископа новгородского или нет, придется исследовать совсем другую тему, что, в принципе, не входит в рамки данной работы. Есть более простое средство разрешения проблемы – это постановка вопросов, которые способны спровоцировать сомнение в предложенной историографией точке зрения. Пожалуй, стоит задать как минимум один вопрос, относящийся к новгородскому вечу и избранию им епископов: какое отношение имеют к вечу такие социальные группы, как 1) белое духовенство, в том числе клирики новгородского кафедрального собора Св. Софии («софьяны», как именует их летописец)[13]; 2) черное духовенство, в частности – игумены новгородских монастырей; 3) рядовые монахи (т.е. не имеющие священного сана)[14]. По сути, вопрос таков: имело ли право духовенство на участие в новгородском вече и, если да, то по всем ли вопросам и в какой именно степени? Если будет доказано, что духовенство не участвовало в вече, то описанная процедура избрания владыки – не вече, поскольку во всех случаях избрания новгородских владык участвует черное и белое духовенство.

Для начала же следует обратиться к содержанию и сущности термина «вече» в древнерусских источниках, поскольку он не может быть исключительно однозначным. Если в наличии нет той информации, благодаря которой можно прояснить эти вопросы, мы не можем встать на сторону большинства историков, полагающих, что архиепископа избирало вече в его «классическом» понимании как собрания всего / части правоспособного населения Великого Новгорода.

Что можно представить в качестве альтернативы «вечевой» концепции? Пожалуй, только саму констатацию факта: в избрании архиепископа Великого Новгорода принимали участие как представители духовенства (черного – в сане и без – и белого), так и светские лица – князь, посадник, тысяцкий и та обширная категория, которая именуется летописцем «всеми новгородцами», или же «всем Новгородом». Подробностям этого вопроса мы уделим внимание ниже.

Вопрос второй: какова была процедура избрания новгородского архиерея? Для ответа на данный вопрос стоит сначала сделать посыл к историографии, о которой шла речь выше. Главная проблема, вызывающая у историков споры до настоящего времени, такова: была ли процедура жеребьевки при избрании новгородского архиепископа обязательной или все-таки это был экстраординарный способ избрания? Веские аргументы приводят обе стороны, при этом пользуются они обычно одним и тем же источником – НПЛ. Сразу следует сказать, что дополнительно мы будем привлекать записи о поставлении русских епископов, составленные при митр. Феогносте, что, впрочем, создаст еще одну проблему.

Итак, начнем с датировки процедуры жребия. Впервые об использовании жребия при избрании новгородского архиепископа говорится в записи под 1193 г. в НПЛ Младшего извода. Это событие – избрание на новгородскую кафедру владыки Мартирия, ознаменованное «немалой распрей» среди избирающих. Правда, Старший извод ничего не говорит о подробностях избрания владыки Мартирия, в то время как Младший повествует о том, что был использован жребий. По всей видимости, это объясняется стремлением писца Синодального списка (далее – СС) сэкономить место на материале; такой нужды не имел составитель Младшего извода и поэтому описывал избрание архиерея в подробностях[15]. Вот что передает Младший извод: после смерти архиепископа Гавриила «новгородцы» с князем Ярославом, игуменами, иереями и «софиянами» (sic!) решили избрать нового архиепископа, но во время избрания кандидатов единогласного решения принять не удалось, т.к. одни выступали за Мартирия, другие – за Митрофана, третьи – за «гречина» / «гричина» (вероятно, грека). В итоге было решено положить 3 жребия с именами вышеназванных кандидатов на престоле Софийского собора. По совершении литургии слепой человек вытянул первый попавшийся жребий: это был жребий с именем Мартирия[16]. Именно Мартирий стал новгородским архиереем.

Что касается СС, то в нем информация весьма скупая: она похожа на большинство летописных сведений об избрании архиереев в Новгороде. Формы подачи текста в подобных случаях похожи на своеобразный «штамп»: «избраша N Богом назнаменана / Богом избраннаго / Богом избраннаго и святой Софией». К каким вопросам это приводит: если в СС избрание архиеп. Мартирия описано «по форме», кратко, а в Младшем изводе расписано до деталей, то есть ли основания полагать, что Младший извод является примером того, что за лингвистическим «штампом» скрывается институт жребия? Т.е. стоит ли распространять пример с архиеп. Мартирием на все другие случаи избрания архиереев, о которых мы не имеем подробных сведений? У нас есть еще одно доказательство того, что вполне возможно дать положительный ответ на этот вопрос. Дело в том, что вышеназванный лингвистический «штамп» «избраша N Богом назнаменана / Богом избраннаго / Богом избраннаго и святой Софией» может обозначать избрание по жребию. Во-первых, слово «назнаменанный» означает «обозначенный, назначенный», т.е. посредством жребия (как внешнего «знамения», знака) кандидат был фактически «обозначен» Богом как угодный ему ставленник. Во-вторых, следует обратиться к пониманию права и справедливости в древних обществах: стоит вспомнить хотя бы «суд Божий», «железо» и т.п., когда случай играл роль выразителя промысла Божия. Если это так, то мы можем датировать появление жребия при избрании архиереев в Великом Новгороде самым первым самостоятельным новгородским избранием в 1156 г.

Историки, придерживающиеся того мнения, что жребий – способ экстраординарный для избрания архиерея, аргументируют свою точку зрения так: вече (условно говоря) тяготеет к единогласию и поэтому избирает архиерея всегда в один прием, без жеребьевки. Когда единогласного решения принять не удается, то в ход идет жребий. В принципе, как доказательство используется случай из записи под 1229 г.: когда Новгород долгое время оставался без владыки, князь Михаил Черниговский предложил новгородцам: «…Вы сочтите такового мужа или из иереев, или игуменов, или монахов»[17]. Тогда среди «избирателей» наметился раскол: одни выступали за иеродиакона Спиридона, другие – за епископа Владимиро-Волынского, третьи – за некоего «гречина», которого мог прислать сам митрополит. И тогда по предложению князя был использован жребий. Результатом жеребьевки стало выпадение жребия иеродиакона Спиридона. Итак, подобные случаи жеребьевки трактуются как выходящие за рамки традиции. Однако можно дать альтернативное объяснение случившемуся: князь, по сути, сам предложил избрать одного кандидата, что стало причиной разногласий в рядах избирающих, т.к. такое избрание было нетрадиционно для Новгорода. Когда инициатива князя не обернулась положительным результатом, Михаил не стал настаивать на своем: было решено использовать традиционный жребий с несколькими кандидатами.

Есть еще один, более ранний случай с разногласиями на «вече» по поводу избрания владыки – это избрание 1193 г. Если рассматривать причины разногласий при избрании архиеп. Далмата, где вышеописанной инициативы князя не было, то можно предположить, что в данном случае сторонники кандидатов были настолько радикально настроены, что пожелали возвести на кафедру своего ставленника без жеребьевки. Тогда становится понятным, почему в 1193 г., уже во время избрания епископа, избирающие раскололись на группы: это могло случиться при попытке обойти процедуру жеребьевки и посадить на кафедру своего архиерея. Иных случаев разногласий при избрании архиерея в Новгороде, если судить об этом по летописи, нет. Таким образом, концепция исключительности жеребьевки не может быть принята, поскольку в обоих случаях разногласия среди избирающих были вызваны не невозможностью достичь единогласия, а попыткой навязать нетрадиционную форму избрания новгородского владыки. В результате конфликтов среди избирающих в обоих случаях все-таки было решено обратиться к традиционной жеребьевке.

Известно, что сама процедура жеребьевки изменялась с течением времени. По всей видимости, до 1359 г. преобладала следующая процедура жеребьевки: вначале новгородцы с духовенством избирали 3-х кандидатов, а затем после литургии в Софийском соборе слепец или ребенок вытягивал жребий. Избранным архиереем считался тот человек, жребий которого выпадал первым. С 1359 г. в летописи говорится об изменениях в жеребьевке: теперь избранным владыкой считался тот, чей жребий оставался на престоле кафедрального собора после того, как протоиерей святой Софии поочередно выносил 2 предыдущих жребия. О том, что предварительно избирались 3 кандидата, мы можем судить только из поздних записей, например 1359, 1388, 1415 гг. (по Младшему изводу). В принципе, данная эволюция жеребьевки хорошо изучена в историографии, поэтому мы не будем уходить в описание самой процедуры. Стоит, правда, сказать еще об одном аспекте: нам неизвестны случаи, когда Новгородского архиепископа назначает предшественник. Благословения ставленника бывшим архиереем на кафедру имели место, однако это происходило только после избрания кандидата и имело символическое значение[18]. Таким образом, благословение новоизбранного владыки предшественником никак не подпадали под «статью» канонов о назначении себе преемника.

Интерес представляет хиротония новгородских архиепископов, а точнее сроки, в течение которых она совершалась над ставленниками. В нашем распоряжении мало летописных записей, по которым можно узнать хронологическое расстояние между избранием и рукоположением архиерея в Новгороде. Так, в 1194 г. умер архиеп. Гавриил; вскоре после его погребения, видимо, в конце мая или начале июня, был избран новый архиепископ – Мартирий (о котором и ранее мы упоминали). Рукоположен же он был митрополитом только 10 декабря[19]. В 1200 г., 24 августа, скончался владыка Мартирий: надо полагать, вскоре снова был избран архиерей – им оказался Митрофан, рукоположенный лишь 3 июля 1201 г[20]. Правда, у летописца такие длительные сроки пребывания ставленника без рукоположения нисколько не вызывали недоумения.

Есть разве что один случай за весь интересующий нас период, когда летописец выразил свою тревогу по этому поводу. В 1330 г., после пострижения в схиму архиеп. Моисея, Новгород пребывал без архиерея 8 месяцев: летописец повествует, что в это время новгородцы «много гадали», желая избрать нового владыку. Спокойствие наступило только тогда, когда нашелся достойный кандидат – Григорий Калика. Почему все-таки новгородцев заботило больше не фактическое отсутствие сана у избранного архиепископа, а отсутствие подходящего кандидата? В принципе, можно объяснить это тем, что новгородцы осознавали, что рукоположение по объективным причинам не может быть совершено ранее в силу занятости митрополита и дальности пути. Эта причина была оправдана канонически, как мы убедились выше при изучении Кормчих. По этой причине, как может показаться, новгородцев больше волновало скорейшее избрание, нежели рукоположение ставленника. Таким образом, в Новгороде было заметно беспокойство лишь тогда, когда не удавалось решить ту проблему, которая могла быть устранена, пожалуй, без особых усилий. Но дело скорее не в этом. Исходя из особенностей поставления архиепископов в Новгороде, мы можем заметить следующее: новоизбранный владыка сразу после избрания вводился в архиерейский двор, следовательно, наделялся полнотой архиерейской власти еще до рукоположения. Это можно объяснить пониманием языка канонического права. Дело в том, что, как уже было сказано выше, для греческого языка канонов разные вещи представляли собой избрание и рукоположение епископа. Для славянского языка между первым и вторым, по сути, не было коренной разницы по значению. Процедура избрания и таинство хиротонии ставленника выражаются одним словом – «поставление». По этой причине рукоположение новгородского архиепископа осознавалось только как дополнение к уже осуществившемуся «поставлению», и само избрание владыки имело огромное значение, не меньшее, чем само таинство рукоположения.

С одной стороны, может показаться, что права и обязанности митрополита сводились лишь к рукоположению новгородского ставленника. Однако есть один случай, который выбивается из общей схемы поставления новгородских архиепископов. Речь идет о записях поставлений епископов Русской митрополии при митр. Феогносте. В соответствии с этими записями, 25 августа 1331 г. митрополит Киевский Феогност проводил избрание новгородского архиепископа из 3-х кандидатов: иеромонахов Арсения и Василия и архимандрита Лаврентия, при этом предпочтен и избран был второй кандидат, он же – Василий (Калика)[21]. Если верить записи, то получается, что архиеп. Василий был избран дважды: первый раз в Новгороде, второй раз – на соборе епископов митрополитом. Причем выходит так, что через жеребьевку Василий (Калика) проходил дважды – и оба раза удачно. В.Г. Васильевский объясняет двойную жеребьевку таким образом: митр. Феогност не мог отказать новгородцам в рукоположении их ставленника, т.к. митрополичьего кандидата они могли бы не принять; вместе с тем, нельзя было не провести жеребьевку и без нее рукоположить Василия – иначе митрополит нарушил бы канон[22]. Мацуки Ейзо полагает, что Василий (Калика) был избран митрополитом Феогностом после того, как новгородцы сообщили епископам, присутствовавшим на соборе, имена всех трех кандидатов[23]. По мнению автора, во-первых, новгородцам были лучше известны достойные кандидаты в архиереи, нежели епископам на соборе. Во-вторых, Новгороду было довольно сложно рекомендовать одного своего кандидата, попросив при этом епископов добавить жребии тех кандидатов, которых они сочтут достойными. С подобными рассуждениями можно не согласиться: во-первых, Мацуки Ейзо недооценивает работу древнерусского епископата. Архиереям вполне могли быть известны достойные кандидаты и из Новгородской епархии. Во-вторых, просьба новгородцев добавить 2 жребия в принципе не представляла собой проблемы: Новгород с XIIв. решал куда более серьезный вопрос – самостоятельно избирал своего архиепископа. Однако, все это несерьезные рассуждения, которые находятся на уровне догадок и не подтверждаются источниками.

Вопрос заключается в следующем: можем ли мы доверять записям, составленным при митр. Феогносте? С одной стороны, за неимением других источников, опровергающих данную информацию, можем и доверять. С другой стороны, записи по почерку датируются XVв., содержат в себе неоднократные описки (например, в именах епископов), что приводит нас к мысли о том, что записи могли быть попросту скопированы поздним переписчиком (неизвестно пока, откуда именно) или составлены автором на основе «Чина избрания и поставления в епископы» как минимум после 1423 г. Цели составителя в этом случае нам неизвестны. Таким образом, вопрос с избранием владыки Василия остается нерешенным. Если записи поддельны, то тогда церковная практика шла вразрез с канонами: архиерея избирали светские лица и только рукополагал митрополит. Если записи достоверны, то тогда перед нами переходный период в истории митрополичьей власти: митрополит Феогност идет на компромисс с Новгородом, принимая его кандидата, но вместе с тем не уступает ему своего права избрать угодного себе ставленника. Так или иначе, перед нами не классическая, каноническая схема избрания архиерея.

Можно сказать, что в Новгороде действительно существовали некоторые черты византийского законодательства по вопросам церкви. В частности, избрание архиепископа принадлежало светским лицам и духовенству города. Вместе с тем, можно говорить о том, что в представлении новгородцев избрание архиепископа стояло наравне с его рукоположением. Это видно из того, что после избрания ставленник получал от новгородцев статус, равный статусу любого полновластного архиерея. Такое представление выражено в языке древнерусского канонического права: и избранный, и рукоположенный епископы равны потому, что оба «поставлены». Избрание архиепископа Новгородского согласовалось с CXXIIIновеллой Юстиниана и в то же время противоречило канонам, насаждаемым на Руси с конца XIIIв., в частности – 4 правилу Первого Вселенского собора.

***

В отечественной историографии отмечается тот факт, что в Древней Руси процедура избрания епископов не была одинаковой. При этом историками обыкновенно выделяются ее особенности только в Новгородской земле, а прочие древнерусские княжества и земли объединяются «по умолчанию». Исходя из этого утверждения, можно было бы предположить, что на территории Киевской митрополии схема избрания епископов была одинаковой с некоторыми разночтениями, в то время как Новгородская епархия сильно выделялась на фоне прочих церковных областей.

Вообще, вопрос избрания и поставления епископов в «неновгородских» землях изучен в историографии только в общих чертах. Так, митр. Макарий пишет: «В управлении Церкви участие принимали князья, особенно великие… Князья избирали или утверждали избрание епископов»[24]. Вместе с тем, имели место случаи избрания епископов непосредственно митрополитом: в летописи есть пример, когда митр. Никифор избрал для Ростовской кафедры епископа Николая Грека (правда, этот епископ затем не был принят на кафедре). Известно также, что митрополит все-таки обладал правом участия в поставлении епископов, и это право сводилось исключительно к рукоположению вместе с окрестными епископами избранных кандидатов.

Митр. Макарий также полагает, что избрание епископов на Руси происходило еще в одной форме – при участии собора епископов во главе с митрополитом[25]. В этом смысле права митрополита на избрание кандидата были ограничены правом голоса епископов на соборе. Митр. Макарий не опровергает летописных сведений о том, что в избрании епископов принимали участие как князья, так и народ. По его мнению, после освобождения кафедры местный князь с «подданными» избирал угодного всем кандидата, затем отправлял его к Киевскому князю и митрополиту с просьбой о рукоположении новоизбранного ставленника. При положительном решении вопроса митрополит с окрестными епископами совершал рукоположение ставленника в Киеве или Владимире[26]. Таким образом, по мнению митр. Макария в Северо-Восточных областях владыки могли избираться в XII–XVвв. следующими способами: 1) по прямому указанию князя; 2) по взаимному соглашению князя и народа; 3) по прямому указанию митрополита; 4) по взаимному соглашению митрополита и собора епископов.

Несколько отличной является точка зрения Е.Е. Голубинского. По его мнению, во второй половине домонгольского периода кандидатов в епископы избирали не митрополиты с собором епископов, а удельные князья. Правда, Е.Е. Голубинский никак не комментирует свидетельства летописей об избрании епископов князьями и народом, хотя и передает их в своей работе[27]. Автор отмечает, что из всех летописных свидетельств об избрании епископов только одно относится к Южной Руси, все остальные – к Северо-Восточной. Избрание архиереев на Юге и Северо-Востоке Руси было различным: в первом случае епископов избирали то князья, то митрополиты; во втором случае – только князья[28]. Е.Е. Голубинский полагает, что в период после нашествия монголов право избрания кандидатов в епископы оставалось у митрополитов, однако последние оставались в зависимости от князей. В том случае, если князь не имел своего ставленника, он предоставлял право его избрания митрополиту; если же у князя был намечен свой кандидат, то в этом случае князь просто ставил митрополита в известность и обязывал последнего рукоположить избранного ставленника[29].

Из историков Новейшего времени избранию епископов в Северо-Восточной Руси уделил внимание И.Я. Фроянов. В своей работе «Киевская Русь: Очерки социально-политической истории» он полностью поддерживает летописные сведения о том, что народ участвовал как в избрании, так и в смещении епископов. По мнению И.Я. Фроянова, «воля народа при избрании высших иерархов и лишении их кафедр играла на Руси далеко не последнюю роль»[30]. В этом смысле автор выступает на стороне Н.М. Карамзина, который писал, что «епископы, избираемые князем и народом, в случае неудовольствия могли быть изгнаны»[31]. Данная точка зрения, как считает Мацуки Ейзо, несостоятельна по той причине, что летописные свидетельства об участии народа в избрании архиереев в Северо-Восточной Руси носят исключительный характер и не говорят о традиционности, подобной новгородской системе избрания владыки[32]. Таковы основные точки зрения в отечественной историографии, относящиеся к процедуре избрания епископов в Северо-Восточной и Руси.

Что касается сведений источников об избрании архиереев на Северо-востоке Руси, то стоит сказать, что они крайне скудны и малоинформативны. Лаврентьевская и Ипатьевская летописи повествуют главным образом об избрании и поставлении архиереев на Ростово-Суздальскую кафедру, правда, с единичными исключениями, о чем будет сказано ниже.

Если начать изучение избрания владык в Северо-востоке Руси, то необходимо для начала обратиться к тем характеристикам, которые дает летописец ставленникам. Итак, в 1185 г. князь Всеволод Юрьевич пожелал поставить на Ростово-Суздальскую кафедру новгородского игумена Луку из Спасского монастыря. В отличие от новгородских летописных пассажей, суздальские описания более пространны и основательны. Вот что говорит об игумене Луке источник, Лаврентьевская летопись: «Был же этот муж молчалив, милостив к убогим и вдовицам, ласков ко всякому богатому и убогому, смирен и кроток, речью и делом утешая печальных, поистине добрый пастух, который пасет словесных овец нелицемерно, с кротостью и рассмотрением»[33]. Вообще, при описании поставления на Ростово-Суздальскую кафедру игумена Луки летописец дал, пожалуй, самое подробное описание добродетелей и личных качеств, которыми отличался ставленник. Более доскональных записей мы в летописях не встретим. Однако, стоит сказать, что для Лаврентьевской и Ипатьевской летописей характерен своеобразный «штамп» при описании избрания архиереев, явно выражающий промысел Божий о своем избраннике: «На кого призрю? Не на кроткаго ли и на смеренаго и трепещющаго словес Моих?». С небольшими разночтениями этот риторический вопрос встречается в нескольких местах летописи[34]. Подобными фразами летописец подтверждает достоинство всех избранных кандидатов архиерейского сана. Других данных о личных качествах ставленников в нашем распоряжении нет, если основываться на летописях.

Теперь перейдем к следующему вопросу: кто избирал епископов в «неновгородских» землях? Надо сказать, что мы обладаем относительно подробными сведениями по этому вопросу главным образом благодаря летописям, и то за время с конца XIIпо первую треть XIII в. (за исключением единичного факта избрания архиерея, описанного в Супрасльской летописи под 1411 г.).

Вначале необходимо подтвердить тезис, не вызывающий у большинства историков сомнений: в избрании епископов принимали участие князья, и им принадлежала ключевая роль в этом вопросе. Лаврентьевская летопись дает нам некоторые примеры непосредственно княжеского избрания епископов. Так, в 1185 г. князь Всеволод Юрьевич просил Киевского князя Святослава Всеволодовича и митрополита Никифора поставить на Ростовскую кафедру игумена Луку (о котором уже было сказано выше). Все дело в том, что на Ростовскую кафедру на тот момент уже был поставлен архиерей – Николай (видимо, грек). Однако летописи не дают нам информации о том, кем он был избран и поставлен на кафедру. Можно, конечно, предположить, что избрал Николая сам митрополит, поскольку со стороны Всеволода Юрьевича сразу посыпались обвинения на новопоставленного владыку в том, что последний получил свой сан «по мзде». Кстати говоря, подобное обвинение в адрес епископа Николая в покупке архиерейского сана есть только в тексте Лаврентьевской летописи, в то время как Ипатьевская о нем умалчивает[35]. В принципе, это понятно: в Киевском своде не должно было быть никаких фактов, прямо или косвенно говорящих о причастности митрополита к симонии. В итоге всех переговоров Ростова с Киевом оба князя «великой неволей», как утверждает Ипатьевская летопись, заставили митрополита рукоположить в Ростов игумена Луку, а владыку Николая перевести в Полоцк. Как мы видим из этого случая избрания епископа Луки, князья теоретически не имели монополии на избрание ставленника – такое право было и у митрополита; однако за князьями, как следует из источников, было последнее слово.

Как уже было сказано, в нашем распоряжении мало информации об избрании епископов в Ростово-Суздальском княжестве. Однако и на основании тех немногочисленных фактов, зафиксированных в летописях, можно сказать о том, что именно князья избирали и назначали епископа на территории своих земель. Были, конечно, своего рода исключения. В 1190 г. тот же князь – Всеволод Юрьевич – отправил послов к Киевскому князю Святославу и митрополиту Никифору с просьбой назначить на Ростово-Суздальскую кафедру своего духовного отца – Иоанна. Кандидатура Иоанна удовлетворила как Киевского князя, так и митрополита, и Иоанн был поставлен епископом 23 января 1190 г[36]. Позднее, в 1214 г., наблюдаем похожий случай: князь Константин отправил своего духовника – игумена Пахомия – в Киев к великому князю и митрополиту Матфею для подтверждения его кандидатуры в качестве будущего архиерея. И снова ставленник князя был рукоположен в епископа[37]. В 1231 г. князь Василько Константинович послал в Киев к князю и митрополиту своего духовника – Кирилла. Князь Владимир Рюрикович и митрополит Кирилл одобрили кандидатуру Кирилла, после чего последний был рукоположен в епископа 6 апреля[38]. На основании данных случаев поставления епископов в Ростово-Суздальской епархии можно сделать вывод о том, что 1) здесь епископов избирал не митрополит с собором епископов, а удельный князь; 2) удельные князья не обладали полным правом избрания епископов; в некоторой степени они зависели от митрополита и Киевского князя. Иными словами, кандидат имел право занять кафедру только в том случае, когда он удовлетворял интересам митрополита Киевского, а также Киевского и Владимиро-Суздальского князей.

Есть, правда, случаи, когда князья поставляли епископов на кафедры без ведома Киевского князя и / или митрополита. По крайней мере, летопись так передает события. Например, в записи Лаврентьевской летописи под 1199 г. говорится о том, что князь Всеволод Юрьевич послал некоего Павла на епископство в Переяславль Русский[39]. По всей видимости, Павел был кандидатом, избранным князем Всеволодом и им же назначенным на Переяславскую кафедру. Это и есть единственное назначение на кафедру епископа князем, которое зафиксировано летописями и относится к Южной Руси (именно о нем говорил Е.Е. Голубинский). Несколько похожий случай описан в Ипатьевской летописи под 1190 г.: после смерти епископа Максима Белгородского князь Рюрик поставил на кафедру своего духовного отца – игумена Адриана Выдубицкого[40]. Кстати говоря, точка зрения И.Я. Фроянова об участии народа в избрании епископов не подтверждается источниками: во-первых, из того факта, что народ имел влияние на смещение епископов никак не следует то, что он имел право на их избрание. Во-вторых, в пользу данной точки зрения нельзя использовать единственное свидетельство летописи (в Ипатьевской летописи оно вообще вложено в уста князя)[41].  

Главный вывод, который можно сделать на основе источников, таков: избрание архиереев в Северо-восточных и Южных землях Руси находилось в руках удельных князей; вместе с тем, их права на избрание епископа были ограничены такими же правами Киевского князя и митрополита, поскольку, даже чисто теоретически, Киевский князь и / или митрополит могли отказать удельному князю в рукоположении его ставленника. Если опираться на Лаврентьевскую и Ипатьевскую летописи, то на время после первой трети XIIIв. и вплоть до начала XVв. нет подробных сообщений об избрании архиереев в Южной или Северо-восточной Руси. Следовательно, на основании этих, наиболее ранних свидетельств мы не имеем возможности создать «периодизацию» изменений в процедуре избрания архиереев, как делали это митр. Макарий и Е.Е. Голубинский. Можно лишь констатировать тот факт, что как минимум до XIVв. избрание епископов находилось в руках местных князей, Киевского князя и митрополита.

Почему сделана оговорка: до XIVв. Как было сказано выше, к этому времени теоретически относятся записи, составленные в канцелярии митр. Феогноста. Они охватывают время с 1328 по 1347 г. и описывают в одинаковой форме избрание епископов в различные епархии Киевской митрополии (северные, южные и западные). Эти записи тщательно исследованы В.Г. Васильевским, поэтому не будем останавливаться на их содержании. Стоит только подчеркнуть, что, фактически, записи канцелярии митрополита говорят о резком переходе от неканонического поставления епископов к строго каноническому, когда митрополит избирает епископа из тех трех лиц, которые были предызбраны собором епископов. Могло ли такое в принципе произойти? За неимением источников мы не имеем права в полной мере отрицать этот факт. Т.е. чисто теоретически мы можем допустить, что митр. Феогност был одним из тех иерархов, которые шли против неканонического течения в церковной практике. В том числе в практике избрания епископов. Но позволяет ли нам поддержать эту точку зрения общий исторический контекст? Вряд ли. Теперь пришло время приступить к более поздним свидетельствам источников об избрании архиереев на Руси.

В 1411 г. митр. Фотий приезжает в Тверь, где избирается 2 кандидата в епископы – правда, неизвестно, кем они были избраны; однако тот факт, что тверичи негативно отнеслись к последующему избранию, наводит на мысли о том, что желание народа учитывалось при избрании епископов и имело определенное значение. Тем не менее, из этого никак не следует, что епископ традиционно избирался здесь народом. Имена кандидатов, написанные на жребиях, были помещены на престол кафедрального собора. Затем «слоужиль владыка Митрофань Соуздальскыи по митрополичю словоу и благословению в соборнои церкви, во светом Спасе и отслоужив обедню, таки в ризах взяль одинь жребии и принесь к митрополиту…и распечатавши жребии и обретеся жребии Антонеев»[42]. Несмотря на то, что тверичи не желали видеть Антония на своей кафедре, он все же был рукоположен митрополитом. Снова перед нами избрание епископа, не соответствующее толкованиям канонов – оно совершено не митрополитом. Т.е. перед нами такая ситуация, когда даже в начале XVв. правила, говорящие о необходимости единоличного митрополичьего избрания епископов из трех кандидатов, игнорировались. Вспомним, что они появились в Русской митрополии в конце XIIIв. Следовательно, в церковной практике на начало XVв. преобладало использование правил Ефремовской кормчей, в которой процедура избрания епископата была аморфна ввиду отсутствия комментариев, толкований к канонам – это приводило к тому, что в разных церковных областях каноны интерпретировались по-разному. Ввиду этого церковная практика в области избрания архиереев не имела единства в Русской митрополии, и именно поэтому митрополиты с конца XIIIв. вводят новые Кормчие книги, подтверждающие монополию митрополита на избрание владык на территории своей митрополии. Как мы убедились из летописных сведений, борьба митрополитов за унификацию чина избрания и поставления епископов была чрезвычайно длительной. Из церковной практики поставления епископов также можно сделать предположение о более поздней датировке сведений о поставлении епископов при митр. Феогносте: возможно, записи были сделаны уже после 1423 г., т.е. после появления «Чина избрания и поставления епископов».

Ситуация стала меняться несколько позднее: в 1420 г. митр. Фотий составил «Послание о соединении митрополии Киевской и Московской». После краткой преамбулы митрополит пишет: «…яз по благодати, данной ми от Пресвятого и Живоначялнаго Духа, избрах со еже о нас священным збором свящеинейших архиепископ и епископ священноинока имярек и поставих его епископа в святейшую епископию богоспасаемаго града Володимеря и на весь предел тоя епископьи…»[43]. Итак, судя по тексту, епископа Владимирского и Берестейского избрал сам митрополит. Собор архиереев, вероятно, совершал предызбрание. Исполнение канонов на практике могло осуществляться лишь в единой Русской митрополии, и унифицированная процедура избрания архиереев была средством централизации административной церковной власти. Право митрополита на единоличное избрание епископа было окончательно закреплено в чине избрания епископов 1423 г.[44] Кстати сказать, приведенная цитата из источника представляет собой «формуляр», канцелярский штамп, из чего следуют 2 вывода: во-первых, фразы-штампы говорят о распространенности документов подобного рода и обыденности ситуации, о которой говорится в документе; во-вторых, формуляры, скорее всего, вошли в теоретическую базу составления «Чина избрания и поставления епископов» 1423 г. Таким образом, конец первой четверти XVв. становится важной вехой в изменении церковной практики в сфере избрания и поставления епископов Русской митрополии.

Какие выводы можно сделать из всего вышесказанного:

• во-первых, избрание епископов в Великом Новгороде и прочих епархиях Русской митрополии противоречило каноническому праву, а именно – толкованиям церковных канонов. Пока в Византии в XIIв. не появилось толкование на 4 правило IНикейского собора, избрание епископов Русской митрополии находилось в канонических рамках.
• Неканоничное избрание епископов в Русской митрополии до начала XVв. выразилось в избрании и поставлении последних светскими лицами: в Новгороде – князем, посадником, тысяцким, духовенством и «всем Новгородом», а в других епархиях – удельным князем как самостоятельно, так и с учетом мнения Киевского князя и митрополита. Частным случаем неканоничного избрания является избрание архиерея в Твери в 1411 г., когда последний был избран не митрополитом, а по жребию.
• Участие светских лиц в избрании епископов теоретически было оправдано наличием в Кормчих книгах новеллы Юстиниана, разрешающей подобную процедуру. Новелла Юстиниана входила в противоречие, например, с правилами Мазуринской редакции Кормчей, в которой она находилась. Данная Кормчая была последним сборником на начало XVв., устанавливавшим право митрополита на единоличное избрание владык. Стоит заметить, что новелла Юстиниана не соблюдалась на Руси в чистом виде – бралась именно сущность новеллы, допускающая избирать епископов светскими лицами. Даже после появления толкований в церковной практике делается упор на византийское светское законодательство: вероятно, это стало исчезать из церковной жизни с 20-х гг. XV вв.
• Церковная практика избрания и поставления епископов в Русской митрополии в большей степени опиралась также на Ефремовскую редакцию Кормчей, умалчивающей о правах митрополита. Подобная практика наблюдается вплоть до начала XVв.
• Периодическое появление Кормчих книг, говорящих о единоличном избрании епископов митрополитом, могло быть вызвано рядом причин: во-первых, борьбой митрополитов за соблюдение новых канонов и перестройку церковной практики на новых правилах; во-вторых, стремлением митрополитов к централизации Киевской митрополии. Сосредоточение церковной административной власти в руках митрополитов должно было привести к стабилизации того положения, в котором оказывалась Киевская митрополия на протяжении XIV–XVвв. Избрание епископов, основанное на церковных канонах, было средством для объединения митрополитами под своей властью не раз раскалывавшейся Киевской митрополии.

***

Византийское каноническое право в Русской митрополии не раз претерпевало изменения – как в содержании, так и в форме. Во многом это стало результатом тех изменений в каноническом праве, которые происходили в Византии. В XIIв. известными церковнослужителями, юристами и канонистами Византии создаются комментарии и толкования на церковные правила. В начале XIIIв. изменения канонического права стали происходить и в Сербии: архиеп. Савва Сербский участвовал в создании новой редакции Кормчей книги, которая должна была отвечать запросам времени. В Сербской редакции Кормчей появились толкования – главным образом византийского канониста Алексея Аристина. В Русской митрополии толкования появились несколько позднее – в конце XIIIв. в Новгородской Кормчей книге Русской редакции, а позже, в начале XIVв. – в Рашском списке Кормчей книги Сербской редакции. Данную линию сборников церковных канонов продолжила Мазуринская редакция Кормчей книги времен митрополитов Киприана и Фотия.

Новые Кормчие книги должны были заменить устаревшую Ефремовскую редакцию Кормчей: в ней не было толкований канонов, а двусмысленный язык славянского перевода оригинала позволял интерпретировать каноны по-разному. Доходило до того, что 3-4 греческих глагола, используемых при описании процедуры избрания архиереев, имели единственный славянский аналог. Это могло привести к тому, что на практике и избрание, и рукоположение считались бы равноценными, т.к. именовались одинаково – «поставление».

На самом деле, мы можем наблюдать это на практике Новгородской епархии. Архиепископы, избираемые постоянно меняющимся кругом светских лиц (князь, посадник, тысяцкий, «весь Новгород») и духовенством, наделялись всей полнотой архиерейской власти уже после избрания, символическим обозначением чего и стало введение новоизбранного владыки в архиерейский двор. При таком подходе таинство епископского рукоположения, выступающее в византийском церковно-правовом сознании как «процедура» наивысшей важности, для новгородцев стояло на втором месте. Для Великого Новгорода избранный епископ есть уже «поставленный» епископ. Что касается формальной части, то архиерея избирали в Великом Новгороде посредством жребиев, а сама процедура жеребьевки носила, как мы выяснили, обязательный характер. Процедура жеребьевки в Великом Новгороде изменялась на протяжении длительного времени: с XIIпо сер. XIV в. архиереем считался тот, чье имя выпадало первым, с сер. XIVв. – наоборот, тот, чей жребий оставался на престоле св. Софии последним.

Об избрании владык не в Новгороде известно очень мало. С точностью можно сказать следующее: право избрания епископов было «распылено» между митрополитом, великим князем Киевским и удельным князем, который сам избирал епископа. Однако удельным князьям следовало учитывать мнение митрополита и Киевского князя, способных повлиять на исход дела. Правда, есть информация о том, что удельные князья назначали епископов на кафедры без воли на то митрополита и Киевского князя. О единоличном митрополичьем избрании ставленника говорить не приходится: тому подтверждение как летописные свидетельства, так и чин поставления епископов XIVв.

Практика избрания епископов стала меняться, по всей видимости, только в 20-х гг. XVв., при митр. Фотии. Это нашло отражение в ставленнической грамоте епископу Владимирскому и Берестейскому от 1420 г. Итогом борьбы митрополитов за унификацию церковной практики стало составление чина избрания и поставления в епископы, который обычно датируется 1423 годом. Столь позднее воплощение в жизнь канонов, появившихся еще в конце XIIIв., объясняется живучестью практики, основанной отчасти на новеллах Юстиниана, а также на размытых, аморфных правилах Ефремовской Кормчей. В чем причина этой живучести – вопрос другой: она могла быть вызвана в том числе заинтересованностью светских лиц в свободной интерпретации канонов. Польским и литовским правителям, постоянно оперировавшим канонами в спорах о единстве Русской митрополии, было выгодно толковать правила в свою пользу. Чтобы не углубляться в проблемы политические, следует подвести следующий итог: периодическое введение новых сборников канонического права митрополитами стало средством борьбы последних за единство Русской митрополии и централизацию административной церковной власти. Унификация процедуры избрания и поставления епископов на кафедру должна была собрать ранее «распыленную» власть митрополита в руках последнего. А это в свою очередь было главным условием целостности несколько раз распадавшейся Русской митрополии.

Таким образом, в Русской митрополии к началу XVв. уже налицо были тенденции к усилению митрополичьей власти, выразившиеся в борьбе митрополитов за каноническую и унифицированную практику избрания епископов единой Русской митрополии.

Список источников и литературы

I. Источники

1. Васильевский В.Г. Записи о поставлении русских епископов при митрополите Феогносте в Ватиканском греческом сборнике / В.Г. Васильевский // Журнал Министерства народного просвещения. – 1888. – Ч. 255. – С. 445–464.

2. Новгородская Первая летопись / под ред. А.Н. Насонова. – М.–Л.: Издательство Академии наук СССР, 1950. – 568 с.

3. Памятники древнерусского канонического права / ред. А.С. Павлов. – 2-е изд. Ч. 1. – СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1908. – 316 стб.

4. Полное собрание Русских летописей: в 43 т. Т. 1. Лаврентьевская летопись / под ред. Е.Ф. Карского. – Л.: Издательство Академии наук СССР, 1926–1928. – 379 с.

5. Полное собрание Русских летописей: в 43 т. Т. 2. Ипатьевская летопись / предисл. А.А. Шахматова. – СПб.: Типография М.А. Александрова, 1908. – 638 с.

6. Полное собрание Русских летописей: в 43 т. Т. 17. Западнорусские летописи. – СПб.: Типография М.А. Александрова, 1907. – 648 с.

7. Русский феодальный архив XIV – первой трети XVI века. – М.: Языки славянских культур, 2008. – 552 с. – (Studia historica).

II. Литература

1. Андреев В.Ф. Северный страж Руси. Очерки истории средневекового Новгорода [Электронный ресурс] / В.Ф. Андреев. – Режим доступа: http://bibliotekar.ru/rusNovgStrazh/index.htm, свободный.

2. Голубинский Е.Е. История Русской Церкви: в 4 т. / Е.Е. Голубинский. – М.: Общество любителей церковной истории, 2002. – 4 т.

3. Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви: в 9 кн. Кн. 2 / Макарий (Булгаков). – М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995. – 702 с.

4. Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви: в 9 кн. Кн. 3 / Макарий (Булгаков). – М.: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995. – 702 с.

5. Мацуки Ейзо. Избрание и поставление Василия Калики на новгородское владычество в 1330–1331 гг. / Мацуки Ейзо // Великий Новгород в истории средневековой Европы: Сб. статей. – М., 1999. – С. 207–217.

6. Мейендорф И., протоиерей. Византия и Московская Русь: Очерк по истории церковных и культурных связей в XIV в. [Электронный ресурс] /   И. Мейендорф. – Режим доступа: http://vizantia.info/docs/155.htm, свободный.

7. Неселовский А. Чины хиротесий и хиротоний: Опыт историко-археологического исследования / А. Неселовский. – Каменец-Подольск: Типография С.П. Киржацкого, 1906. – 375.

8. Никитский А.И. Очерк внутренней истории церкви в Великом Новгороде / А.И. Никитский // Журнал Министерства народного просвещения. – 1879. – Ч. 202. – С. 1–66.

9. Руденко В.Н. Избрание по жребию церковных иерархов / В.Н. Руденко // Вопросы истории. – 2008. – № 4. – С. 132–140.

10. Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории / И.Я. Фроянов; отв. ред. В.В. Мавродин. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1980. – 256 с.

[1] Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. Кн. 2. С. 399.

[2] Никитский А.И. Никитский А.И. Очерк внутренней истории церкви в Великом Новгороде // Журнал Министерства народного просвещения. 1879, Ч. 202. С. 20.

[3] Там же. С. 22.

[4] Мейендорф И., протоиерей. Византия и Московская Русь: Очерк по истории церковных и культурных связей в XIV в. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://vizantia.info/docs/151.htm, свободный.

[5] Андреев В.Ф. Северный страж Руси. Очерки истории средневекового Новгорода [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.bibliotekar.ru/rusNovgStrazh/7.htm, свободный.

[6] Неселовский А. Чины хиротесий и хиротоний: Опыт историко-археологического исследования. Каменец-Подольск, 1906. С. 273.

[7] Мацуки Ейзо. Избрание и поставление Василия Калики на новгородское владычество в 1330–1331 гг. // Великий Новгород в истории средневековой Европы: Сб. статей. М., 1999. С. 208.

[8] Руденко В.Н. Избрание по жребию церковных иерархов // Вопросы истории. 2008, № 4. С. 135.

[9] НПЛ. С. 263.

[10] НПЛ. С. 90.

[11] Там же. С. 365.

[12] Там же. С. 381.

[13] НПЛ. С. 40.

[14] Там же. С. 97.

[15] См.: Гимон Т. В. Новые данные по истории текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник, 1999. Вып.7 (17). С. 47.

[16] НПЛ. С. 232.

[17] НПЛ. С. 68.

[18] НПЛ. С. 92.; Там же. С. 322.

[19] Там же. С. 40.

[20] Там же. С. 45.

[21] Васильевский В.Г. Записи о поставлении русских епископов при митрополите Феогносте в Ватиканском греческом сборнике // Журнал Министерства народного просвещения. 1888, Ч. 255. С. 452.

[22] Там же. С. 450.

[23] Мацуки Ейзо. Указ. соч. С. 211.

[24] Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. Кн. 2. С. 263.

[25] Там же. С. 262.

[26] Макарий (Булгаков), митрополит. История Русской Церкви. Кн. 2. С. 398.

[27] Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 1. С. 360.

[28] Там же. С. 362.

[29] Голубинский Е.Е. История Русской Церкви. Т. 4. С. 34.

[30] Фроянов И.Я. Киевская Русь: Очерки социально-политической истории. Л., 1980. С. 137.

[31] Цит. по: Фроянов И.Я. Указ. соч. С. 137.

[32] Мацуки Ейзо. Указ. соч. С. 207.

[33] Лаврентьевская летопись. С. 270.

[34]Там же. С. 281; Там же. С. 316; Ипатьевская летопись. С. 431.

[35] Ипатьевская летопись. С. 431.

[36] Лаврентьевская летопись. С. 281.

[37] Лаврентьевская летопись. С. 185.

[38]Там же. С. 316.

[39] Там же. С. 174.

[40] Ипатьевская летопись. С. 456.

[41] Ипатьевская летопись. С. 127.

[42] Западнорусские летописи. Стб. 54.

[43] РФА XIV - первой трети XVI в. С. 132.

[44] ПДРКП. Стб. 437.

• История Руси (допетровская эпоха)