Пашкова Л.В.

Введение

В данной работе будет рассмотрена проблема «купель» Ивана Калиты в завещании Дмитрия Донского.

В своей духовной Дмитрий Иванович передал своим сыновьям Галич Костромской, Углич и Белоозеро: «А с(ы)на своего бл(а)г(о)с(ло)в(л)дю, кндзд Юрьга, своего деда куплею, Галичем, со всеми волостми, и съ селы, и со всеми пошлинами… А с(ы)на своего, кндзд Аньдрега, бл(а)г(о)с(ло)в(л)дю куплею же деда своего, Белъшозеромъ, со всеми волостми… А с(ы)на своего, кндзд Петра, бл(а)г(о)с(ло)в(л)дю куплею же своего деда, Оуглечиж полеж, и что к нему потдгло»[1]. Эти территории он назвал «куплями деда своего». Однако в духовных Ивана Калиты и его сыновей не упоминаются ни Галич, ни Углич, ни Белоозеро.

Актуальность исследования связана с тем, что в исторической науке до сих пор не решены вопросы, были ли совершены Иваном Калитой эти «купли»; если были, то, что следует понимать под этими «куплями».

Новизна исследования заключается в попытке показать, что под «куплями» Ивана Калиты следует понимать комплекс мер по политическому, экономическому, родственному подчинению этих княжеств.

Большинство специалистов склоняется к тому, что «купли» действительно имели место, однако в рамках данной концепции существуют различные точки зрения по поводу данного термина. Можно условно выделить два подхода к определению сути этого понятия.

Историки дореволюционной школы, как правило, делают упор на политическую составляющую вопроса и потому соотносят факт совершения «купель» с властью московских князей. Так же рассуждает и советский исследователь Л.В. Черепнин. В связи с этим ученые понимают под словом «купля» присоединение территорий Галича, Углича и Белоозера к Московскому княжеству либо к великому княжеству. От этого зависела степень усиления князя Москвы, поскольку Московское княжество было его вотчиной, а великое княжество до времен Дмитрия Донского – нет.

Н.М. Карамзин, А.Е. Пресняков, Л.В. Черепнин полагают, что эти Галич, Углич, Белоозеро вошли в состав великого княжества, т.к. «сии уделы до времен Донского считались великокняжескими»[2], квалификация этих территорий как «купель» «не привела к их слиянию с московской вотчиной»[3], они находились «на началах подчинения великокняжеской власти»[4].

С.М. Соловьев, В.О. Ключевский, М.А. Дьяконов отрицают включение этих центров в пределы к великого княжества, которое «не принадлежало в собственность его [Ивана Калиты] роду»[5], уделы оставались «до времени за прежними князьями»[6], а сама «купля» могла быть лишь «покупкой каких-либо прав на эти города»[7].

Советские историки по-иному понимают определение вышеуказанного понятия. Краевед Г.И. Виноградов считает, что «купля» – это «предварительная сделка»[8].

Многие авторы связывают факт совершения «купель» с экономической составляющей, а именно с правом московских князей сбора дани в данных территориях, а также с выплатой ее в Орду. Именно с этой точки зрения рассматривают «купли» Ивана Калиты М.К. Любавский, В.В. Мавродин, С.М. Каштанов, Ю.В. Кривошеев, Н.С. Борисов. Так, по мнению Любавского, «Калита выручил князей… внеся за них ордынские недоимки, но за то названные князья должны были поступиться в его пользу своей самостоятельностью»[9]. Мавродин подчеркивает, что «таким путем он распространил свою власть на Углич, Галич и Белоозеро… их князья оставались на своих местах, но подпадали под власть Москвы»[10]. По замечанию Каштанова, он обладал правом «посылки данщиков в центр “купленного” княжества»[11], получив, как отмечал Борисов, «в Орде право сбора дани с этих территорий»[12]. Ю.В. Кривошеев приравнивает «купли» Галича, Углича и Белоозера к «насилованию» в Ростове при Иване Калите, что, по его мнению, было связано с правом откупа сбора ордынской дани в этих городах[13].

Некоторые историки понимают под словом «купля» покупку Иваном Калитой ханских ярлыков на эти княжества. Именно так пишут Борисов Н.С. и Кучкин В.А. На их взгляд Борисова, «Иван Данилович купил в Орде ярлыки»[14]. Поэтому он, как уточняет Кучкин, «владел Галичем, Угличем и Белоозером не постоянно, а временно»[15]. Другие исследователи, такие как Копанев А.И. и Осьминский Т.И. объясняют «куплю» как «определенный успех политики Ивана Калиты»[16], который женил белозерского князя «на своей дочери… и сделал вассалом Москвы»[17].

Второй блок вопросов включает в себя проблему присоединения «купель» Дмитрием Донским к своим владениям. С.М. Соловьев и Б.Н. Чичерин отмечают, что Дмитрий Донской продолжил дело Ивана Калиты по лишению этих князей самостоятельности. А.Е. Пресняков утверждает, что московский князь распространил на эти княжества вотчинное право наследования для «завещательного распоряжения ими», т.е. в данном случае речь идет о попытке «применить вотчинное право к великокняжеским волостям»[18]. Копанев ставит присоединение данных территорий к Москве в прямую связь с политикой Ивана Калиты, «который давал право внуку указать на куплю как на основание своих политических действий»[19].

Особое значение придается при этом Куликовской битве. Т.И. Осьминский обращает внимание на то, что Дмитрий Иванович усилил зависимость местных князей, установившуюся при Иване Калите, «а после Куликовской битвы, в которой пали белозерский князь Федор Романович и его сын Иван, он присоединил Белоозеро к Москве»[20]. Так же рассуждает и А.В. Шишов: «После Куликовской битвы… великий князь присоединил к Москве обширное северное Белозерское княжество, старшие князья которого пали в Донском побоище»[21].

Некоторые авторы полагают, что данные земли были заняты насильственным путем. Так, по мнению В.О. Ключевского, «Дмитрий Донской… захватил Галич с Дмитровом, выгнав тамошних князей из их вотчин»[22]. Б.Н. Чичерин заключает, что «при внуке Калиты земли эти присоединены были к Москве»[23]. А.В. Экземплярский считает, что это произошло в рамках подчинения русских земель московским князем: «Смиряя суздальского князя, Дмитрий Иванович смирял и других князей: так он смирил князя Константина ростовского, из Галича выгнал князя Дмитрия Ивановича, а из Стародуба – князя Ивана Федоровича, уделы которых оставил за собой»[24]. В.И. Сергеевич рассматривает «купли» как собственность князя Москвы, т.к. он Галич потом отнял у Владимира Андреевича; «возможно, забрал силой»[25].

Из советских историков той же точки зрения придерживаются С.Ф. Платонов, А.Н. Насонов, В.А. Кучкин. На их взгляд, покорение данных княжеств произошло как раз в то самое время, «когда с началом ордынских смут московские князья начинают подчинять силой русские земели»[26]. Галицкое княжество вместе с Дмитровским было отобрано от галицких князей в 1363 г., «когда Дмитрий с братьями “изъ Галича выгнали” последнего местного князя»[27]. Связь между овладением вышеуказанными областями и политикой Орды проводит и И.Б. Греков. Согласно его предположению, «не исключено, что изъятие у Владимира Андреевича, князя во многом пролитовской ориентации, именно этих городов, расположенных ближе к ордынской сфере влияния, указывало на причастность к данной акции самой Орды»[28]. Таким образом, можно говорить о том, что проблема «купель» Ивана Калиты, также как и проблема включения этих земель Дмитрием Донским к Московскому княжеству до сих пор не решена в науке.

Исходя из анализа историографии, можно сформулировать проблемный вопрос исследования – что обозначает понятие «купля» Ивана Калиты в завещании Дмитрия Донского?

Из источников в данной работе были использованы летописи, в которых содержатся косвенные сведения по данной теме. Каждая летопись «в обязательном порядке должна быть подвергнута обстоятельной критике, позволяющей выяснить степень ее достоверности, тенденциозность ее составителей, их ошибки»[29].

О возможности получения Иваном Калитой ярлыков в Орде на управление Галичем, Угличем, Белоозером, а также об его попытках силой решить территориальные противоречия сообщается в Новгородской первой летописи старшего и младшего изводов (НПЛ) и в Тверской летописи. События эти отражены в тексте старшего извода НПЛ, который «доведен до 1330 г., а затем… были сделаны приписки до 1352 г.» и в младшем изводе, который «доведен до 1446 г.»[30]. Как отмечает Я.С. Лурье, особенность Тверской летописи состоит в том, что она включает «в свой состав материал из ряда летописей»[31].

В Лаврентьевской и Суздальской летописи по Академическому списку XIV в. содержатся сведения о династической политике Ивана Калиты. В ней есть интересные факты о борьбе за власть Дмитрия Ивановича, который «сгони с Переаславла Дмитриа кнза Суздальского а сам съде на великомъ кнаженiи»[32].      

В Московском летописном своде конца XV в. говорится о том, что Константин Ростовский подчинялся Ивану Калите. Текст этого свода лег «в основу всего официального общерусского летописания последующего времени – великокняжеского и царского»[33], поэтому описание политики князей Москвы в нем подробно.

О сборе Иваном Калитой дани в пользу Орды для достижения своих целей имеется информация в НПЛ, летописи Авраамки и в Софийской летописи старшего извода XV в. В НПЛ говорится о том, как «князь же присла послы свои, прося… выхода»[34].

При использовании летописи Авраамки следует учитывать факт, на который обращает внимание Б.М. Клосс: ее автор – «Авраамка переписал лишь л. 436-450 (т.е. вторую часть сборника) и не имел никакого отношения к состоянию более ранних предшествовавших текстов»[35].

Отличительной чертой Софийской летописи старшего извода являются «общерусский состав протографа… важнейшая роль, которую играет в нем национально-освободительная тема»[36]. В этой летописи повествуется о политике Ивана Калиты в Новгороде в связи со сбором здесь дани для Орды: «…и в тамъ взя Торжекъ и Бъжическыи Верхъ»[37].

В Московском летописном своде XV в., а также в летописном сборнике, именуемым Патриаршею или Никоновскою летописью XVI в. описываются достижения политики Ивана Калиты: о пожаловании его ханом дополнительными территориями, об его успехах во взаимоотношениях с Ордой; а также есть косвенное доказательство того, что он владел землями в Белоозере. Сообщения Никоновской летописи, по словам А.Г. Кузьмина, интересны тем, что «к тексту до середины XV в. относится все многообразие ее источников»; «а в своей древнейшей части представляет особую летописную традицию»[38]. Летопись кратко обозначает успех Ивана Калиты, который «прииде изо Орды отъ царя Азбяка съ пожалованием и съ честию»[39].

О практике покупки князьями ярлыков в Орде на управление территориями говорится в Софийской первой летописи и в Рогожском летописце XV в. В Софийской I летописи повествуется о том, как нижегородские князья опирались на помощь Орды в решении вопросов власти: «…князь Данило Борисовичь Нижняго Новагорода [приведе къ себъ царевича Талчю, и посла съ нимъ изгономъ боярина своего къ Володимерю…] взя столный городъ Володимерь»[40]. Рогожский летописец интересен тем, замечает Я.С. Лурье, что в нем есть «отражение… тверской редакции общерусского свода 1408 г.»[41].

О занятии Дмитрием Ивановичем Галича рассказывается в Лаврентьевской и Суздальской летописи, в Тверской летописи, в Рогожском летописце. В продолжении летописи по Воскресенскому списку XVI в. упоминается о том, как «князь Дмитрей Ивановичь Московский и князь Дмитрий Костянтиновичь Суждалскiй спреся о великомъ княженiи»[42], которое досталось князю Москвы.

В Троицкой и Симеоновской летописях XV в. сообщается о борьбе Дмитрия Ивановича с Михаилом Тверским за великое княжение, которая осложнилась вмешательством Литвы: «…преже того толь велико зло Москвъ отъ Литвы не бывало въ Руси»[43]. Однако заголовки Симеоновской летописи не акцентируют внимание на политической борьбе московских князей, поскольку, доказывает А.Г. Кузьмин, «мало считаются с направленностью текста»[44]. Большое значение Троицкой летописи подчеркивает М.Д. Приселков: «Она передавала события 1305–1408 гг. в записях почти современных на всем протяжении этого века и безусловно современных для конца XIV и начала XV в.»[45]. В ней содержатся сведения о том, как Дмитрий Донской «княжениа великаго подъ собою покръпилъ»[46].

В Московском летописном своде повествуется о взаимоотношениях Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем по поводу великого княжения, которые закончились тем, что московский князь «взя миръ и прощение и любовь со княземъ Володимеромъ Андръевичем»[47].

Из «Духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV–XVI вв.» (ДДГ) использовались завещания Ивана Калиты, Ивана Красного и Дмитрия Донского, а также договоры Дмитрия Донского с двоюродным братом Владимиром Андреевичем, которые позволяют проследить политику по подчинению княжеств в целом и Галича, Углича, Белоозера в частности, а также борьбу за великое княжение.

В «Житии Сергия Радонежского» XV. есть подробности о подчинении Ростовского княжества Москве, а также о вмешательстве ханов во внутрирусские дела «чястыми послы татарьскыми, частыми тяшъкыми данми и выходы еже въ Орду»[48].

В «Записках о Московии» (вышла в 1549 г.) Сигизмунда Герберштейна, «бывавшего в России в 1517 и 1526 гг.»[49], имеются сведения о контроле Орды над политикой московских князей: «татары… решали путем разбора и расследования тяжбы, возникавшие между русскими о преемстве в [княжениях] или из-за наследств»[50].

Исходя из данных источников, можно сформулировать основные направления работы.

Объект исследования – смысл «купель» Ивана Калиты.

Задачи исследования: 1. выяснить, была ли покупка данных территорий Иваном Калитой; 2. определить роль Орды в политике Ивана Калиты по подчинению княжеств; 3. выявить значение династической политики князя Москвы; 4. установить, какие изменения в великокняжеской власти позволили Дмитрию Донскому рассматривать эти территории как отчину; 5. обозначить особенности положения вышеуказанных земель в составе великокняжеской вотчины.

Предметы исследования: 1. проблема покупки данных территорий; 2. двойственное отношение Орды к политике Ивана Калиты; 3. цели династической политики московского князя; 4. создание нового княжьего права; 5. проблема квалификации этих территорий как наследственных владений.

Цели исследования: 1. доказать, что «купли» Ивана Калиты – это его политика в целом по подчинению Галича, Углича, Белоозера; 2. обозначить противоречивость положения этих территорий в составе великокняжеской вотчины.

Данный спектр источников отражает различные аспекты изучаемой проблемы, что позволяет наиболее полно рассмотреть вопрос о «куплях».

1. Проблема «купель» Ивана Калиты

1.1. Покупки территорий Иваном Калитой

В данной главе будет рассматриваться комплекс мер, который осуществил московский князь по подчинению Галича Костромского, Углича и Белоозера Москве, что позволило впоследствии Дмитрию Донскому назвать эти территории «куплями деда своего». В тех условиях, когда Орда продолжала активно вмешиваться в дела русских князей, покупка целых княжеств представляла из себя достаточно проблематичное мероприятие. Поэтому Иван Калита действовал очень осторожно, часто не напрямую, ставя в зависимость названные владения политически, экономически, а также с помощью родственных связей.

Выделяются три способа подчинения Иваном Калитой этих мест: приобретение земли для себя и содействие в «приобретении земель боярами… браки местных князей с представительницами своей фамилии», назначение «в отдельные княжества своих наместников»[51]. А также подкуп ханов Орды, получение от них ярлыков на временное управление областями. Рассмотрим все возможные варианты.

Говоря о «купле» как о покупке территорий, сразу следует сделать общее замечание по поводу того, что данный факт нельзя трактовать однозначно с точки зрения усиления власти московских князей. С одной стороны, можно отметить распространение их влияния на Северо-Восточную Русь, т.к. они постепенно подчиняли своей власти суздальский край, так что, отмечает В.Ф. Владимирский-Буданов, «к концу XIV в. вся прежняя Суздальская земля… соединилась вокруг Москвы»[52]. Вместе с тем сама возможность «купли» свидетельствует о сохранении вотчинного начала, когда «князья (великие и удельные) отчуждают свои уделы по купчим и дарственным, завещают их сторонним лицам в целом и частях»[53]. А московские правители, полагает Н.И. Костомаров, в свою очередь, «покупали, подчас насильно отнимали у других волости, потом делили их между сыновьями… От такого состояния дел до государственности не близко»[54].

Поскольку Иван Калита стремился приобрести больше владений, то можно говорить о «купле» в общераспространенном смысле слова, т.е. как о покупке уделов. Скорее всего, Галич был приобретен «у потомков Константина Ярославича Галицкого, как сказано в одной из грамот Дмитрия Донского»[55]. И действительно, в договоре 1372 г. между Дмитрием Ивановичем и Владимиром Андреевичем Серпуховским есть ссылка на границы названного княжества, существовавших еще при Иване Калите, который «как раз и совершил пресловутые “купли”»[56]: «А рубежь Галичю и Дми[трову] при Иване и при наших отдехъ, при великих кидзъхъ»[57].

Но самым важным доказательством совершения покупки вышеуказанного владения является сообщение Хворостинского родословца: «Князь Федор Давыдович продал половину Галича великому князю Иоанну Даниловичу Калите»[58]. Сегодня К.А. Аверьянов утверждает, что «купля» – это приданое второй жены Ивана Калиты Ульяны, которая, по его мнению, возможно, была дочерью галичского князя Федора Давыдовича. Но поскольку до сих пор неясно происхождение жены московского князя, то трудно однозначно говорить, что купля – это приданое. Поэтому следует понимать под «куплей» собственно покупку части земли. Однако относительно Галича необходимо сделать оговорку о том, что Федор Давыдович продал Ивану Калите не весь Галич. Сам он «владел другою половиною, равно как и сын его князь Иван Федорович»[59]. Т.е. Галич не был полностью подчинен московскому князю.

Зато Иван Калита выбрал еще один, не менее надежный способ закрепиться на этих территориях. Он стал содействовать в приобретении владений в княжествах своим боярам. В его духовной упоминается некий Борис Ворков: «А что есмь купил село в Ростове Богород(и)чское, а дал есмь Бориску Воръкову, аже иметь с(ы)ну моему которому служити, село будет за нимъ»[60]. Он, подчеркивает Л.В. Черепнин, «по-видимому, нес службу с собственной вотчины»[61]. Таким образом, Иван Калита имел в этой области своего человека.

Правители Москвы стремились закрепиться в Ростовской земле, о чем пишет Г.В. Семенченко: «Иван Калита и затем Дмитрий Иванович приобрели в Ростовском княжестве… села Богородское и Васильевское»[62]. А поскольку Галич частично подчинялся Ростову («землями на востоке Галичского княжества, по реке Ветлуге, владели князья из ростовского княжеского дома»[63]), то укреплением здесь своего влияния Иван Калита распространял свою власть и на зависимую от него область. В стремлении подчинить ростовские земли, отмечает Н.С. Борисов, «Иван Калита пускал в ход все средства. Вскоре после прихода на великое княжение он произвел в этом городе настоящий погром»[64].

Вариант «купли» в общепринятом смысле слова подходит и по отношению к Белоозеру, т.к. эта территория могла быть куплена, говорит Н.М. Карамзин, «Калитою у тамошних князей удельных: сии города не были еще совершенно присоединены к Московскому княжению». Также он утверждает, что Белозерск был «важнейшим приобретением, купленным Иваном Даниловичем… у потомков Константа I»[65]. Возможно, за князьями Галича и Белоозера остались их владетельные права. Не исключено также и то, замечает В.О. Ключевский, что Иван Калита подчинил эти территории «на каких-либо условиях зависимости со стороны местных князей»[66].

Однако Иван Калита действовал и силой. Он пытался силой захватить Романа Белозерского: «Такоже пошли въ Орду князь Василей Давыдовичь Ярославьскый, князь Романъ Бълозерьскый»[67]. А в НПЛ рассказывается, как «ходи князь великыи Иванъ въ Орду, его же думою приславше Татарове, позваша… Василъя Давыдовича Ярославскаго… на нь же Василия Давыдовича Ярославского посла Иванъ князь… переимать нь отбися ихъ уже бо бяше князь Иванъ из Орды вышелъ»[68]. Это говорит о том, что у Ивана Калиты были противоречия с этими князьями, и что его политика по подчинению территорий вызывала сопротивление. Но Иван Калита использовал любую возможность для того, чтобы добиться своей цели.

1.2. Покупка ярлыков в Орде

Иван Калита подчинял эти княжества и другим способом. Прежде чем говорить о них, следует сказать о позиции Орды по отношению к политике московского князя по присоединению данных владений. Так, после смерти ростовского князя Федора Васильевича по решению хана, пишет А.В. Шишов, «все великое княжение и Сретенская половина Ростовского княжества передавались в руки одного удельного князя – Ивана Даниловича Калиты»[69]. Возможно, полагает В.В. Мавродин, Калита, помимо того, что «скупал земли у князей, вносил за них дань хану и этим превращал их в «служебных» князей»[70]. Скорее всего, отмечает Н.С. Борисов, что «Иван Данилович купил в Орде ярлыки, дававшие ему право на пожизненное управление этими областями»[71], в первую очередь, ростовскими, т.к. князья из ростовского дома измельчали. Благодаря тому, что он получил право в Орде собирать дань с княжеств, сложился московский союз «сначала финансовый», который «потом стал на более широкое основание, получив еще политическое значение»[72].

В Никоновской летописи говорится о том, что «и иныя многiа княженiа царь Азбякъ даде ему къ Москвъ»[73]; т.е. хан жаловал Ивана Калиту дополнительными территориями. Известно, что в 1335 г. «преставися князь Федоръ Галичьскiй»[74], а уже в следующем, 1336 г., «князь велики Иванъ Даниловичь Калита поиде во Орду ко царю Азбяку, тоъ же зимы прiиде изо Орды отъ царя Азбяка съ пожалованiемъ и съ честию во свою отчину»[75].

Летописи показывают, что покупка в Орде ярлыка на княжества имела место в политике русских князей. Так, в Рогожском летописце сообщается, что Василий I «нача просити Новагорода Нижняго, княженiа князя великаго Борисова… Татарове взяша и сребро многое и дары великiи, и взя Нижнiи Новъградъ златомъ и сребромъ, а не правдою»[76]. На то же указывает в отношении Углича В.А.Кучкин: «Калита получил на Углич особый ярлык, отдававший княжество под его временное управление»[77].

Большую роль сыграли и родственные связи, на что обращает внимание К.А. Аверьянов: «угличский стол после смерти в 1320 г. бездетного угличкого князя оказался выморочным и перешел к ростовскому князю Константину Васильевичу, женившемуся в 1328 г. на другой дочери Калиты – Марии»[78]. А поскольку Углич входил в состав Ростовского княжества (А.В. Экземплярский пишет, что «Углич… составлял до присоединения к Москве часть Ростовского удела»[79]), то Иван Калита одновременно распространил свое влияние и на Углич, и на Ростовское княжество. Н.С. Борисов отмечает, что «контроль над этими областями позволял московскому князю закрепиться на северо-восточных рубежах тверской земли, что было весьма важно с военной точки зрения»[80].

О практике покупки русскими князьями ярлыков говорится в «Повести о Михаиле Тверском», где рассказывается, как татары стремились «получить как можно больше за утверждение одного из них [князей] на великокняжеском столе»[81]. Таким образом, и «куплю» Белоозера Калитой можно рассматривать, полагает Л.И. Ивина, «как получение ханского ярлыка на Белозерское княжество»[82].

В то же время нельзя не учитывать при рассмотрении данного вопроса экономического фактора – ренты, о которой говорил в 1986 г. Л.В. Милов: «Экономическое значение факта ренты-налога как средства приобретения тем или иным князем экономического могущества ярко иллюстрируют… так называемые “купли” Ивана Калиты как денежные приобретения ярлыков на княжения в Белоозере, Галиче и Угличе без права наследования этих территорий»[83].

Однако Орда вмешивалась по своему усмотрению в политику князей. Так, в 1338 г. хан Узбек возвратил Белоозеро Роману Михайловичу и, таким образом, делает вывод В.А. Кучкин, «Белозерское княжество оставалось независимым или почти независимым до конца 70-х гг. XIV в.»[84].

О том, что Орда играла большую роль в распределении ярлыков на княжества, говорят источники. Так, в Псковской и Софийской летописи есть сведения о том, как хан Тохтамыш дал Василию I ярлыки: «Ходи великый князь Василей Дмитриевичъ другые в Орду ко царю; и дал ему царь Новогородьское княжение, Нижний Новьгородь, и Муромь, и Торусу»[85].

Орда также применяла силу в решении территориальных вопросов, о чем сообщает С. Герберштейн: «Между русскими и татарами все же возникали частые войны»[86]. Возможно, именно вмешательством Орды и объясняется отсутствие упоминания в завещании Ивана Калиты о Галиче, Угличе и Белоозере, поскольку слишком велико было еще ее влияние Орды.

1.3. Династическая политика Ивана Калиты

Иван Калита, отмечает Н.С. Борисов, «проводя последовательную политику возвышения Москвы на Руси, прибег к древнему, испытанному способу – династическим бракам по расчету»[87]. И больше всего он стремился укрепить свою власть в Ростовском и Белозерском княжествах. В 1328 г. Иван Калита выдал свою дочь Марию за ростовского князя Константина Васильевича, о чем сообщает Лаврентьевская и Суздальская летопись по Академическому списку: «Того же лъта ожениса кнзь Константинъ Васильеви Ростовъскыи оу великого кнза Ивана Даниловича»[88]. Таким образом, заключает А.В. Шишов, «зять Ивана Калиты стал одним из сильнейших русских князей, но при этом остался послушником правителя Москвы»[89]. А сын Ивана Калиты Андрей женился на представительнице галицкой династии. Благодаря женитьбе Андрея на галицкой княжне, подчеркивает В.А. Кучкин, «Галич оказался еще крепче привязан к Москве»[90]. Отсюда можно сделать вывод, что родственные связи способствовали укреплению здесь позиций Ивана Калиты.

То же можно говорить и по отношению к Белоозеру, т.к. благодаря браку дочери Ивана Калиты Феодосии с белозерским князем Федором Романовичем, как пишет А.В. Шишов, «белозерские князья на долгие годы стали верными союзниками московских»[91]. А.И. Копанев заключает, что в результате брака «белозерского князя с дочерью Ивана Даниловича… княжество было подчинено Москве»[92].

Однако в связи с политикой Орды положение Ивана Калиты было достаточно сложным. Он опасался отторжения татарами московских волостей, о чем свидетельствует его первое завещание: «А по моимъ грехомъ, ци имуть искати татарове которыхъ волости…»[93]. Также «в духовной чувствуется явная тревога составителя за свою жизнь в связи с поездкой в Орду (“аже Бог что разгадаетъ о моемъ животе”)»[94].

О вмешательстве Орды в территориальные отношения князей свидетельствует и появление завещания Ивана Ивановича; оно было связано с требованием татарского посла пересмотра московско-рязанской границы: «А ци по гръхомъ, имуть искати из Орды… местъ Рдзаньскихъ»[95].

О контроле Орды за политикой московских князей свидетельствует интересное сообщение С. Герберштейна, который пишет, что «в крепости Москвы был дом, в котором жили татары, чтобы знать все, что делалось [в Москве]»[96]. И хотя успехи Калиты в отношениях с Ордой были очевидны (Иван Калита добился того, что его духовная грамота была утверждена в Орде, доказательством чего служит свинцовая печать «несомненно татарского происхождения»[97]), однако же, по словам Л.В Черепнина, «успехи были куплены дорогой ценой», т.к. Калита, по-видимому, «обещал внести хану дань в двойном размере»[98]. И после возвращения из Орды Калита потребовал с новгородцев дополнительного выхода. Как описывается в Софийской первой летописи, «прииде изъ Орды великии кн(я)зь Иванъ Данилович и възверже гнъвь на Новъгородъ, прося у них сребра закамьское»[99]. А летопись Авраамки сообщает: «Князь же Иоанъ тогда изъ Орди вышолъ и новгородци послаша к нему послы с выходом»[100]. Известно, что Ивану Калите эти деньги нужны были для Орды, поскольку ему нужен был «запросъ цесаревъ, чого… цесарь запрошалъ»[101].

Следует отметить непрочность положения Ивана Калиты в тех землях, право правления над которыми он получил в Орде. Так, например, хоть он и имел ярлык хана на часть Ростовского княжества, однако, замечает К.В. Баранов, «неясно, каким путем Сретенская половина… была присоединена к территории великого княжества»[102]. Поэтому неизвестно, удалось ли Ивану Калите подчинить себе эту землю, т.к. и в «60-е гг. XIVв. активно действует князь Сретенский Андрей Федорович»[103], что говорит об его самостоятельности. Также «в Галиче и на Белоозере во второй половине XIV в. еще были свои князья»[104], а «до 60-х гг. XIV в. потомки Ивана Калиты не спешили с окончательной ликвидацией независимости Ростовского княжества»[105].

В этих условиях московскому князю было, подчеркивает Кучкин, «важно заручиться не только ханской благосклонностью, но и нейтралитетом представителей местной княжеской линии, которые теперь оказывались в положении не владетельных, а служебных князей»[106]. Благодаря родственным связям Ивану Калите удалось закрепиться в Ростовской земле («Родственные отношения… в данном случае выражали… подчиненное положение ростовского князя»[107]), так что он даже посылал туда своего наместника боярина Василия Кочеву.

О распространении власти Ивана Калиты в Ростовской земли есть сведение в «Житии Сергия Радонежского», в котором рассказывается, как «досталося княжение ростовьское к Москвъ. Увы, увы, и тогда граду Ростову, паче же и князем ихъ, яко отъяся от нихъ власть, и княжение, и имъние, и честь, и слава, и вся прочая потягну къ Москвъ»[108]. Возможно, Иван Калита получил право сбора дани с этих мест, т.к. известно, что после восстания в Твери он получил право сбора ордынского выхода.

О том, что Ивану Калите удалось закрепиться в Галиче свидетельствует надпись на Галичском Евангелии, «которое было написано “въ град(ъ) в Галичъ при княженьи великого князя Ивана Иванович(а)”»[109]. Иван Калита утвердится также и на Белоозере. Он жаловал земли на этой территории в то самое время, когда здесь сидел его зять – князь Федор Романович. В Никоновской летописи рассказывается, что «прiъхалъ изъ Болшiе орды царевичь Беръка ко государю великому князю Ивану Даниловичю Калитъ къ Москвъ… И государь князь велики Иванъ Даниловичь Калита даша ему вотчинъ и помъстий множество и пожалова ево Бълымъ-озеромъ подъ Микулою Воронцовымъ»[110]. Так Иван Калита усиливал зависимость Белоозера с помощью своих приближенных.

Но Орда оставалась фактором, с которым нельзя было не считаться, и такое значительное предприятие, как покупка целых княжеств, было в тех условиях невозможно. Поэтому Иван Калита предпочитал покупку некоторых территорий в этих княжествах, способствовал приобретению земель в этих княжествах своими боярами, покупал в Орде ярлыки на временное управление территориями, проводил династическую политику.

Поэтому под «куплями» в данном случае следует понимать многообразные способы, с помощью которых Иван Калита подчинял Москве эти земли.

Однако предстояло закрепить этот успех как в противостоянии с Ордой, так и во внутреннем укреплении Московского княжества. Иван Калита частично достиг этих целей, т.к. «стремился закрепить великокняжеское достоинство за своим потомством»[111], о чем говорится в Московском летописном своде: «Князь великии Иванъ Даниловичь ходи в Орду, а с нимъ сынове его Семенъ и Иван»[112]. Также в этой летописи говорится, как «…князь Иванъ Даниловичь отпусти в Орду сыны своя Семена и Иоана и Андръя»[113]. Иван Калита добился признания прав своих сыновей в Орде. В Никоновской летописи сообщается о том, что «царь Азбякъ отпустилъ изо Орды съ пожалованiемъ и со многою честiю и любовiю князя Семена Ивановича, да брата его князя Ивана Ивановича, да брата его князя Андръа Ивановича на Русь въ вотчину ихъ»[114].

Однако его отчина, Московское княжество, не представляла еще единого целого, т.к. в его основе лежал удельный принцип организации, который, по замечанию К.Д. Кавелина, «раздвинулся, принял громадные размеры»[115]. В сознании московских князей не было идеи государственного единства, идеи целого. Этот тип мышления отразился на их политике. Иван Калита подчинял лишь отдельные территории в этих княжествах, оставлял за местными князьями владетельные права; покупал не все княжество, а только часть его (как в случае с Галичем). Такие действия были обусловлены объективными историческими условиями, а именно: сохранением элементов феодального строя и политикой Орды.

Дмитрий Донской, победив Орду в Куликовской битве и объявив великое княжение своей отчиной, укрепит внешнее и внутреннее положение Московского княжества, что позволит ему назвать эти территории «куплями» и завещать их своим сыновьям.

2. «Купли» Ивана Калиты в завещании Дмитрия Донского

2.1. Создание нового княжьего права

В данной главе будет рассматриваться смысл понятия «купля» Ивана Калиты в завещании Дмитрия Донского. Следует сравнить политику Ивана Калиты и политику Дмитрия Донского для того, чтобы понять, почему московский князь назвал Галич, Углич и Белоозеро «куплями деда своего». Проблему «купель» Ивана Калиты в этом случае следует рассматривать в единстве с самым важным аспектом завещания, а именно, с передачей великого княжения по наследству Василию I. Обозначение великого княжения как отчины; Галича, Углича, Белоозера как «купель» и создание неделимого великокняжеского удела составляют суть изменений, произошедших во власти московских князей при Дмитрии Донском.

Рассмотрение великого княжения как отчины московских князей представляет особый интерес для изучения проблемы «купель» Ивана Калиты, т.к. эти территории входили в его состав великого княжения, а, следовательно, составляли часть отчины. Определение великого княжения как отчины связано с изменением понятия «старейшинство», которое представляло собой равенство князей-родственников при главенстве старшего из них. Это отразилось на принципе организации владений московских князей, которая была заложена Иваном Калитой: совместное владение Москвой и раздельное владение московской отчиной по уделам. И «ряд Ивана Калиты исходит из представления о семейном владении общей отчиной частью по долям-уделам, частью совместно»[116]. При этом «сама Москва поставлена вне раздела»[117]. В своей духовной Иван Калита сделал следующие распоряжения: «Приказываю с(ы)н(о)мъ своимъ оч(и)ну свою Москву»[118] и «численыи лгсд(и), а гъ вьдають с(ы)нов(е) мои собча»[119]. Таким образом, «все эти черты «ряда» великого князя Ивана Даниловича определяют единство Московского княжества»[120].

Эта духовная была дополнена «рядом» великого князя Семена с его братьями. В этом договоре прослеживается тенденция к сохранению единства княжеской семьи и сил княжества под старейшинством Симена. Можно выделить две стороны документа: с одной стороны, это договор великого князя с младшими владетельными князьями; а с другой стороны – ряд братьев, определяющих «условия удельного владения общей отчины»[121]. В нем хоть и сохраняется одиначество на началах «братства» князей, однако в понятие «старейшинство» включается элемент власти: братья обязывались Симену послушанием: «А где ми будеть самому не в свет, а будете ми вас послати, встати вы на конь без ослушаны»[122].

О дальнейшем усилении властного элемента в старейшинстве свидетельствуют договоры Дмитрия Донского с его двоюродным братом – князем Владимиром Андреевичем Серпуховским. В первом договоре говорится о службе младшего князя старшему: «А тобъ, брату моему молодшему, мнъ служити безъ ослушаньи, по згадце, како будет мне слично и тобе, брату моему молодшему»[123]. Владимир Андреевич обязывался служить Дмитрию Донскому, признавая себя младшим; причем, обязанность службы объясняется не по старине, т.к. теперь «старинные выражения: младший и старший… объясняются по новому порядку вещей»[124]. По этому договору Владимир Андреевич обязан был «посылать “без ослушания” в походы своих бояр»[125]. Это была великокняжеская политика Дмитрия Ивановича по отношению к своему двоюродному брату. И здесь можно провести аналогию с политикой Ивана Калиты, который также подчинял галичских, угличских и белозерских князей, обязывая их службой себе. Известно, что Константин Ростовский служил Ивану Калите, о чем упоминает Софийская первая летопись старшего извода: «А велики князь Иванъ Данилович московскыи посла же рать свою с Товлубиемъ по повълению цареву, князя Констянтина суждальскаго.., Констянтина ростовьскаго»[126]. Таким образом, «Калита оставил еще им [князьям] некоторые права владетельных, подчиненных, однако, князю московскому»[127]. Возможно, что Иван Калита сохранил за местными князьями «пользование их бывшими вотчинами с известными обязательствами»[128], т.к. местные князья «стали на положение служебных князей, держащих свои отчины по милости князя московского под условием службы ему»[129].

Как общее в политике Ивана Калиты и Дмитрия Донского можно выделить большую роль родственных связей в подчинении территорий. Так, Дмитрию Донскому «удалось… усилить элементы власти в своих отношениях к младшему князю»[130]. С помощью родственных связей подчинял себе княжества и Иван Калита: ведь «брак великокняжеской дочери с князем слабого удела означал еще большее подчинение последнего»[131]. При этом родственные связи имели далекоидущие политические последствия, поскольку «женитьба сына московского князя на дочери князя галицкого давала возможность московским князьям претендовать на Галич… на основании родственных связей. Брачные узы скрепляли, таким образом, узы политические»[132].

Сходство можно обнаружить и в политике по отношению к боярам. Выше уже говорилось о том, что Иван Калита стремился закрепиться в Ростовской земле с помощью боярина Бориса Воркова. Дмитрий Иванович подчинял бояр своего двоюродного брата; так, он «выговаривает себе право… назначать из бояр брата способнейших к известной службе»[133]. Он также «ограничивает это право [вольности боярской службы] в отношении кормленщиков, которым предъявляется требование о предварительном отказе и расчете»[134].

И, наконец, следует рассмотреть еще один общий аспект в политике Ивана Калиты и Дмитрия Донского, а именно – стремление закрепить за своим потомством великокняжеское достоинство. Ведь «власть московского государя отличалась… тем, что была не только территориальной, но и политической»[135].

В отличие от своих предшественников, подчеркивает Каштанов, «Иван Калита… узаконил другой способ передачи власти на Московское княжение – запись княжеского распоряжения в духовной»[136]. Эту политику продолжил Дмитрий Донской. Он боролся не только за старейшинство в традиционном смысле, но и за властное подчинение между старшими и младшими князьями. Так, например, в первом его договоре с Владимиром Андреевичем есть формула, которая «определяет отношение младшего князя не к старшему во всех князьях Московского княжества, а к великому князю всея Руси»[137] («держати ти подо мною кнаженье мои великой ч(е)сно и грозно. А добра ти мнъ хотъти во всемъ»[138]). Также «формула подчиненного равенства дополнена таким определением верности этому равенству, которое обычно и в определениях верности боярской службы: “…а что ти слышав о мне от крестьянина ли, от поганина ли о моем добре или лисе… то мне поведати в правду без примышленья, по целованью”»[139]. Оговорки (обязанность великого князя совещаться с младшим братом, не вступать без него в договоры) «не умаляют руководящего положения великого князя и подчиненности младших»[140].

Особо следует сказать о третьем договоре, о котором Н.М. Карамзин пишет следующее: «Сия грамота наиболее достопамятна тем, что она утверждает новый порядок наследования в великокняжеском достоинстве, отменяя древний… Владимир именно признает Василия и братьев его, в случае Дмитриевой смерти, законными наследниками великого княжения»[141]. Данную мысль подтверждают следующие слова договора: «Тебе, брату моему молодшему и моему с(ы)ну, князю [Володимеру Андреевичу], держати ти подо мною и подъ моимь с(ы)н(о)мъ, подъ кндземъ подъ Васильемъ, и [подъ моими детьм]и кндженье мое великое [честно и грозно]»[142].

В этой грамоте есть упоминание о пожаловании, которое дал Владимиру Андреевичу Дмитрий Иванович: «ты мне потомъ челомъ добилъ отцомъ моимъ Алексеемъ митрополитомъ всед Руси, и из тобе пожаловал, [далъ ти есми Лужу и Боровескъ]»[143]. Это очень важно, т.к. «прежде каждый родич считал себя вправе получить от старшего известную часть родовой собственности; теперь он бьет челом через митрополита великому князю как полновластному господину о милости, и тот жалует ему просимое»[144].

Выше уже говорилось о том, что в договоре официально, как заметил Полевой, утвердился «новый порядок наследства великокняжеского»[145]. Историк подчеркивает преемственность политики Дмитрия Донского политике Ивана Калиты: «Калита начал, Алексий митрополит продолжал право наследования от отца к сыну: Димитрию принадлежит честь мирного и прочного утверждения нового порядка в наследстве»[146].

Дмитрий Донской был последователен в своей великокняжеской политике, т.к. этот новый принцип фактически был заложен им раньше 1389 г., поэтому можно говорить о том, что эта грамота «возобновляла тот политический уклад, основы которого уже были намечены предшествующими соглашениями великого князя Дмитрия с Владимиром Андреевичем»[147].

В этой грамоте говорится об основаниях, которые позволяли Дмитрию Донскому сделать такое важное изменение: «этот договор замечателен и тем, что в нем изъявлена надежда об освобождении от власти монголов»[148].

В третьем договоре зависимость Владимира Андреевича от Дмитрия Донского определялась еще больше. А.Е. Пресняков утверждает, что «вместо прежней формулы “имети брата своего старейшего князя Дмитрия в отца место”; обязательство иметь великого князя отцом, старшего сына – старшим братом, второго – равным братом, младших – младшими братьями; держать великое княжение не только под великим князем, старшим сыном, но и под остальным его потомством»[149].

Таким образом, можно говорить о том, что Иван Калита и Дмитрий Донской вели себя как великие князья по отношению к другим князьям.

Духовная грамота Дмитрия Донского, писал Пресняков, «проводит ту же тенденцию к слиянию московской вотчины с великокняжеским владением, московского старейшинства с великокняжеской властью», т.е. «форма традиционного старейшинства наполняется новым – великокняжеским содержанием», т.к. «стирается грань между московским вотчинным старейшинством и великим княжением всея Руси»[150].

А поскольку Дмитрий Донской воспринимал великое княжение как свою отчину, то принцип владения отчиной он распространял и на великое княжение. А принцип владения московским княжеством – это принцип владения по уделам князьями-родственниками (при этом единство Московского княжества нарушалось). Поэтому великокняжеское владение использовалось для дополнительного наделения удельных князей, которые получили свои владения в рамках отчины – великого княжения. В этом и состоит главная составляющая нового княжьего права – распространение принципов владения Московским княжеством на великое княжение.

2.2. «Купли» Ивана Калиты как часть отчины – великого княжения

Проблема «купель» Ивана Калиты «не снимает вопроса о том, как эти княжества попали в руки самого Дмитрия»[151]. Но для начала необходимо рассмотреть основания, которые позволили Дмитрию Ивановичу подчинить эти территории Москве.

В Тверской летописи рассказывается, как Дмитрий Иванович занял Галич: «Ходиша Московскiе Ивановичи, князь Дмитрей Андръевичь да князь Володимеръ на Галицкаго князя Дмитреа; и прогна(ша) его»[152]. О том же говорится в Рогожском летописце: «А Галичьскаго Дмитрея изъ Галича выгнали»[153]. Здесь следует обратить внимание на то, что Дмитрий взял Галич, борясь за великое княжение, когда, как сообщает та же летопись, «князь Дмитреи Констянтиновичь приеха въ градъ въ Володимрь и пакы съде на великаъ княженьи, князь великии Дмитреи Ивановичь прогна его пакы съ великого княжениа съ Володимеря, съ свое отчины, въ его градъ въ Суждаль… Тако же надъ Ростовскымъ князем»[154]. Также в это время его войско стояло «нъколико днеи около Суждаля»[155]. В Лаврентьевской и Суздальской летописи говорится о том, что в этой борьбе принимали участие другие московские князья: «Ходиша кнзи Московъскые Дмитрии Ивановичъ Иоа Иванови Володимеръ Ондръевичь на Галицкого кназа Дмитреа, и прогнаша»[156]. Т.е. присоединение Галича к Москве следует рассматривать в рамках великокняжеской политики Дмитрия Ивановича.

Успех его действий привел к тому, что он, как подчеркивает Черепнин, «начиная с 70-х гг. XIV в. в своих отношениях с князьями литовским, рязанским, тверским, серпуховским последовательно проводит ту мысль, что великое княжение является «вотчиной» московского княжеского дома»[157]. Эта идея нашла свое отражение уже во втором договоре московского князя с Владимиром Андреевичем, в котором предусматривалось «возвращение великому князю великого княжения… целиком и полностью»[158]. Последний обязывался не искать великого княжения: «Вотчиным(и), г(о)с(поди)не, твоее и великог(о) кна[жения] мииод тобою не искати и под твоими детьми»[159]. В третьем договоре «говорится о “блюдении” великого княжения серпуховским удельным князем не только под самим Дмитрием Ивановичем, но и под его старшим сыном и под другими детьми»[160].

Большое значение имело признание ханом успехов Дмитрия Донского, о чем пишет Л.В. Черепнин: «Дипломатическая победа Дмитрия Донского заключалась именно в том, что он заставил хана авторитетом его власти утвердить выдвинутые им вотчинные основы владения великокняжеским столом»[161]. Воскресенская летопись свидетельствует о том, что московскому князю удалось оставить в Орде за собой великое княжение: «Князь Дмитрей Ивановичь Московский… вынесоша великое княжениие… по отчинъ и по дъдинъ»[162]. Именно поэтому в духовную включены «купли» Калиты: Галич, Белоозеро, Углич. Ведь Дмитрий Донской добился закрепления «за московским домом владений, входящих в состав великого княжения»[163].

В его духовной есть отчество великого князя, что говорит об утверждении «принципа прямого наследования от отца к сыну»[164]. Итак, основания для подчинения этих территорий Москве были следующие: последовательно проведение Дмитрием Донским мысли о том, что великое княжение – это его вотчина и успех в борьбе с Ордой.

Но успех этот не был окончательным. Ситуация постоянно менялась о чем говорит тот факт, что некоторые из духовных грамот «написаны в двух, а может быть и в трех редакциях в зависимости от изменения политической обстановки»[165].

Власть Дмитрия Донского еще не укрепилась настолько, чтобы он мог великое княжение передать по наследству в неделимом виде. Насчет последнего следует отметить, что оно «не считается чем-то особенным, а ставится наряду с другими владениями. О нем даже не говорится в первом месте; оно стоит в конце вместе с другими приобретениями»[166]. Возможно потому, что он недостаточно укрепился в нем; и еще в 1370-х гг. Михаил Тверской «сохранял за собой часть территории этого княжения»[167]. Несмотря на то, что оно названо отчиной, его территории использовались для наделения удельных князей. Сначала Дмитрий Иванович пожаловал Владимира Андреевича Галичем; он ему «дал въ оудълъ Галичъ, Дмитровъ с волостьми»[168]. Однако теперь это уже великокняжеское пожалование, а не доля из общего наследства. Но и данное наделение нельзя трактовать однозначно с точки зрения усиления власти великого князя. Дело в том, что брак Владимира Андреевича с Еленой Ольгердовной усилил его позиции, и «он добился от великого князя определенных уступок в свою пользу. Дмитрий прибавил к уделам Владимира несколько новых волостей на юго-западе Московского княжества… а самое главное отдал ему во владение Дмитров и Галич»[169].

Ссора Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем также является доказательством того, что не было абсолютного укрепления великокняжеской власти. Возможно, спор произошел из-за того, что Владимир Андреевич захватил у Дмитрия Донского несколько деревень: «О неприязненных действиях со стороны Владимира сохранилось известие: он захватил несколько деревень великокняжеских»[170]. Возможно также и то, что причиной послужили притязания Владимира Андреевича на великое княжение: «Существует еще предположение, что Владимир Андреевич не хотел уступить своего права (по прежним понятиям о старшинстве) на Великое Княжение племяннику, т.е. сыну Дмитрия, что и было причиной розмирья»[171]. Вероятно, к этому его подбивали бояре, о чем есть косвенное свидетельство в Московском летописном своде: «Тогда же розмирье бысть великому князюДмитрею Ивановичю со князем Володимером Андръевичемъ, и поимани быша бояре старъишии… Волдимеровы и розведени вси розно по городомъ»[172]. Может быть, конфликт произошел из-за того, что Дмитрий Донской забрал у Владимира Андреевича Галич и Дмитров: «Поводом к раздору было лишение великим князем своего двоюродного брата права на владение Галичем и Дмитровым»[173].

Положение Дмитрия Ивановича как великого князя еще не укрепилось настолько, чтобы он мог передавать по наследству неделимое великое княжество. Ведь совсем еще недавно оно не было прочно закреплено за московским домом, что подтверждают слова, которые «свидетельствуют о тревоге московского князя за великое княжение: «…пожалует нас Бог найдем тобе, князю великому, великое княжение»[174].

Второй договор Дмитрия Донского с Владимиром Андреевичем был заключен, «когда Дмитрий Донской боролся за великое княжение»[175]; тогда он «изволи поити въ Орду за свою отчину, нежели сступитися княженiа великаго»[176]. Дмитрию Донскому пришлось бороться с Михаилом Тверским. Тогда он, по сообщению Симеоновской летописи, «собра воя многы и посылалъ рать на князя великаго Михаила Александровичя Тферскаго»[177].

Исходя из такого неустойчивого положения Дмитрий Иванович, как некогда Иван Калита, действовал осторожно. Его духовная содержит в себе неясности; так, он передавал великокняжеский удел после возможной смерти Василия следующему сыну, «но великое княжение не покрывалось этим понятием. Московский государь… не исключал возможности того, что в чрезвычайных условиях (после смерти Василия) судьбами великокняжеского престола будут распоряжаться ордынские цари»[178].

И действительно, в тех условиях Дмитрий Донской не мог не учитывать позиции Орды. Об этом свидетельствует тот факт, что он забрал у Владимира Андреевича, князя пролитовской ориентации, Галич и Дмитров. Тем самым он стремился «продемонстрировать готовность в какой-то мере сотрудничать с ордынской дипломатией»[179].

А.А. Зимин пишет, что «вместе с тем, говоря о переходе своего удела к следующему по старшинству сыну, он как бы осторожно внушал мысль, что и великое княжение должно перейти к нему»[180]. Если объяснять договор с этой точки зрения, то можно говорить о том, что «Дмитрий Донской специально оговорил в своем завещании традиционный порядок наследования, когда после смерти Василия Дмитриевича княжение переходит к следующему по старшинству брату, а именно к Юрию», из-за чего «в 1425–1426 гг., после смерти Василия I именно несоблюдение этого пункта духовной Дмитрия Донского привело к началу к так называемой феодальной раздробленности в Московском княжестве»[181].

Однако возможно также и то, что в данном случае предполагалась бездетная смерть Василия; «необходимость такого предположения доказывается согласными примерами других завещаний, в которых ясно обозначен переход уделов в нисходящей линии, от сыновей к внукам»[182]. Таким образом, «завещание великого князя Дмитрия Ивановича в сложившихся условиях давало возможность для его двоякой интерпретации»[183].

Дмитрий Донской не отдал все великое княжение целиком Василию. Он выделил ему «не два города, как когда-то ему самому завещал его отец, а восемь, преимущественно на землях бывшего Владимирского княжения»[184]. А часть его он завещал своим сыновьям: «Дмитрий отдает… трем сыновьям города, купленные еще Калитою и окончательно подчиненные только им: Юрию – Галич, Андрею – Белоозеро, Петру – Углич»[185]. Характерно, что текст духовной Дмитрия «явственно различает: а) великое княжение, к которому относит Кострому и Переяславль и б) Галич, Углич и Белоозеро»[186], «за первой ее частью, где исчерпано определение уделов четырех князей Дмитриевичей в московской отчине… следует особая часть грамоты, где находим благословение старшего великим княжением, а трех младших – куплями их прадеда»[187]. Т.е эти территории не были присоединены ни к великому княжению, ни к Москве, и «духовная Дмитрия Донского дает основание полагать, что слияния не было»[188]. Московский князь «устанавливал… качественную градацию между владением старшего сына… и его братьями»[189].

Здесь следует особо сказать о судьбе Дмитрова, который «оказался по духовной великого князя Дмитрия включенным в состав уделов московской вотчины»[190]. Судьба Дмитрова ясно говорит о попытке применить вотчинное право к великокняжеским волостям; сын Дмитрия Донского «Петр стал первым вполне достоверным Дмитровским князем»[191]. Таким образом, «купли» Ивана Калиты послужили для наделения удельных князей, что свидетельствовало, с одной стороны, об усилении власти великого князя, а с другой стороны, о сохранении удельного порядка во владении вотчиной.  

В заключении можно сделать вывод о том, что подчинение и присоединение «купель» к Москве сопровождался процессом усиления и укрепления великокняжеской власти московского князя.

Заключение

В ходе данного исследования было определено, что под «куплями» Ивана Калиты следует понимать тот комплекс мер, который был им предпринят по подчинению Галича, Углича, Белоозера. Эта политика включала в себя покупку части территорий данных княжеств, ярлыков в Орде, династическую политику. В результате названные территории были частично подчинены Москве.

Иван Калита добился поддержки Орды благодаря выплате большой дани ханам. Однако политика Орды была неоднозначной по отношению к Москве, которая недостаточно еще укрепилась. Ханы вмешивались в дела русских княжеств. Потому Иван Калита не смог в данных условиях полностью подчинить эти земли. Этим объясняется отсутствие «купель» в его завещании и в духовных его сыновей.

Окончательно присоединил эти территории Дмитрий Донской, который объявил великое княжение своей вотчиной. При нем Галич, Углич и Белоозеро оказались включенными в Московское княжество.

Однако положение их было противоречивым. В духовной Дмитрия Донского великое княжение было названо вотчиной. Однако оно не было едино. Неделимый великокняжеский удел, который получил Василий I – это Московско-Коломенский удел. Великое княжение использовалось для наделения удельных князей владениями в добавление к их долям в Московском княжестве. Это было связано с тем, что Москва должна была считаться с политикой Орды. Поэтому Дмитрий Донской не передал великое княжение в неделимом виде Василию I. Он выделил Галич, Углич и Белоозеро своим сыновьям.

Но сам факт обозначения великого княжения как отчины о многом говорит. Это говорит о том, что впервые была обозначена преемственность во владении великим княжении московскими князьями. В то время как прежде данная преемственность была обычаем. Обозначение же Галича, Углича и Белоозера как «купель» означала закрепление успеха политики Ивана Калиты по подчинению этих территорий.

Список источников

1. Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988.

2. Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XV вв. Л., 1950.

3. Клосс Б.М. Избранные труды. Т. I. Житие Сергия Радонежского. М., 1998.

4. ПСРЛ. Т. I. Лаврентьевская и Суздальская летопись по Академическому списку. Вып. 3. М., 1962.

5. ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000.

6. ПСРЛ. Т. V. Псковская и Софийская летописи. Софийская первая летопись. СПб., 1851.

7. ПСРЛ. Т. VI. Софийская первая летопись старшего извода. Вып. I. М., 2000.

8. ПСРЛ. Т. VIII. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. СПб., 1859.

9. ПСРЛ. Т. IX. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. М., 2000.

10. ПСРЛ. Т. XIII. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. СПб., 1904.

11. ПСРЛ. Т. XV. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. М., 2000.

12. ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. М., 2000.

13. ПСРЛ. Т. XVI. Летопись Авраамки. М., 2000.

14. ПСРЛ. Т. XVIII. Симеоновская летопись. СПб., 1913.

15. ПСРЛ. Т. XXV. Московский свод конца XV в. М., 2004.

16. Приселков М.Д. Троицкая летопись. СПб., 2002.

Список литературы

17. Аверьянов К.А. Купли Ивана Калиты. М., 2001.

18. Баранов К.В. Об общей жалованной грамоте Василия Темного ростовским князьям // Сообщения Ростовского музея. Вып. IX. Ростов, 1998.

19. Борисов Н.С. Иван Калита. М., 1995.

20. Борисов Н.С. Московские князья и русские митрополиты XIV в. // Вопросы истории. 1986. № 8.

21. Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV–XV вв. М., 1986.

22. Виноградов Г.И. История Череповецкого края. Белозерск, 1925.

23. Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 2005.

24. Водов В.А. Зарождение канцелярий московских великих князей (середина XIV–1425 г.) // Исторические записки. М., 1979. Вып. 103.

25. Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975.

26. Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1912.

27. Зимин А.А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV в. М., 1991.

28. Зимин А.А. О хронологии духовных и договорных грамот XIV–XV вв. // Проблемы источниковедения. 1958. Вып. VI.

29. Ивина Л.И. В.А. Кучкин. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. // Вопросы истории. 1987. № 4.

30. Кавелин К.Д. Мысли и заметки о русской истории // Вестник Европы. Избранное. 1802–1881. М., 2002.

31. Карамзин Н.М. История государства Российского. Т.V. Тула, 1990.

32. Каштанов С.М. Еще раз о «куплях» Ивана Калиты // Вопросы истории. 1976. № 7.

33. Каштанов С.М. К изучению формуляра великокняжеских духовных грамот конца XIV– начала XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины. 1979. №.34.

34. Ключевский В.О. О Русской истории. М., 1993.

35. Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. II. М., 1988.

36. Ключевский В.О. Специальные курсы. История сословий в России. М., 1989.

37. Копанев А.И. История землевладения Белозерского края XV–XVI вв. М.–Л., 1951.

38. Костомаров Н.И. Начало единодержавия в Древней Руси // Вестник Европы. Избранное. 1802–1881. М., 2002.

39. Кривошеев Ю.В. Русь и монголы: исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв. СПб., 1999.

40. Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969.

41. Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. М., 1965.

42. Кучкин В.А. Дмитрий Донской // Вопросы истории. 1995. № 5.

43. Кучкин В.А. Дмитрий Донской: биография и оценка деятельности // Преподавание истории в школе. 1991. № 2.

44. Кучкин В.А. Договор великого князя Дмитрия Ивановича с Владимиром Андреевичем Серпуховским // Древняя Русь. 2007. № 28.

45. Кучкин В.А. Из истории политических и генеалогических связей московского княжеского дома // Исторические записки. М., 1974. № 94.  

46. Кучкин В.А. Сподвижник Дмитрия Донского // Вопросы истории. 1979. № 8.

47. Кучкин В.А. Повести о Михаиле Тверском. М., 1974.

48. Кучкин В.А. Последнее завещание Дмитрия Донского // Средневековая Русь. 2001. № 3.

49. Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIVвв. М., 1984.

50. Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV–XVв. Л., 1976.

51. Любавский М.К. Образование основной государственной территории великорусской народности. Заселение и объединение центра. Л., 1929.

52. Мавродин В.В. Образование единого русского государства. Л., 1951.

53. Милов Л.В. О специфике феодальной раздробленности на Руси (По поводу книги В.А. Кучкина. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.) // История СССР. 1986. № 2.

54. Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.–Л., 1940.

55. Осьминский Т.И. Материалы по истории местного края. Вологда. М., 1951.

56. Петров А.Е. Эпоха Дмитрия Донского (с 1380 г.) // Преподавание истории в школе. 2002. № 8.

57. Полевой Н.А. История русского народа. Т. 3. М., 1997.

58. Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII–XV столетий. М., 1998.

59. Семенченко Г.В. Присоединение Ростовского княжества к Москве // Вопросы истории. 1986. № 7.

60. Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. Т. I. Территория и население. СПб., 1909.

61. Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. II. Вече и князь. М., 1867.

62. Соловьев С.М. История отношений между русскими князьями Рюрикова дома // Соловьев С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. Дополнительная. Кн. XIX. М., 1996.

63. Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соловьев С.М. Сочинения в восемнадцати книгах. Кн. II. Т. 3-4. М., 1988.

64. Тихомиров М.Н. Российское государство XV–XVII вв. М., 1973.

65. Фомин В.В. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 1986.

66. Фомин В.В. Начальная история Руси. М., 2008.

67. Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960.

68. Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. Ч. I. М., 1948.

69. Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1858.

70. Шишов А.В. Русские князья. Ростов-на-Дону, 1999.

71. Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб., 1889.

72. Янин В.Л. Очерки истории средневекового Новгорода. М., 2008.

[1] Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV–XVвв. (ДДГ). Л., 1950. С. 34.

[2] Карамзин Н.М. История государства Российского. Т. V. Тула, 1990. С. 148.

[3] Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Очерки по истории XIII–XV столетий. М., 1998. С. 135.

[4] Черепнин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV–XV вв. Очерки социально-экономической и политической истории Руси. М., 1960. С. 511.

[5] Соловьев С.М. История России с древнейших времен // Соловьев С. М. Слчинения в восемнадцати книгах. Кн. II. Т. 3-4. М., 1988. С. 332, прим. 417.

[6] Ключевский В.О. Курс русской истории. Ч. II. М., 1988. С. 16.

[7] Дьяконов М.А. Очерки общественного и государственного строя Древней Руси. СПб., 1912. С. 253.

[8] Виноградов Г.И. История Череповецкого края. Белозерск, 1925. С. 12.

[9] Любавский М.К. Образование основной государственной территории великорусской народности. Заселение и объединение центра. Л., 1929. С. 54.

[10] Мавродин В.В. Образование единого русского государства. Л., 1951. С. 94.

[11] Каштанов С.М. Еще раз о «куплях» Ивана Калиты // ВИ. 1976. № 7. С. 191.

[12] Борисов Н.С. Иван Калита. М., 1995. С. 165.

[13] Кривошеев Ю.В. Русь и монголы: исследование по истории Северо-Восточной Руси XII–XIV вв. СПб., 1999. С. 219-221.

[14] Борисов Н.С. Иван Калита. М., 1995. С. 165.

[15] Кучкин В.А. Последнее завещание Дмитрия Донского // Средневековая Русь. 2001. № 3. С. 152.

[16] Копанев А.И. История землевладения Белозерского края XV–XVI вв. М–Л., 1951. С. 38, прим. 2.

[17] Осьминский Т.И. Материалы по истории местного края. Вологда. М., 1951. С. 22.

[18] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 135.

[19] Копанев А.И. Указ. соч. С. 38, прим. 2.

[20] Осьминский Т.И. Указ. соч. С. 22.

[21] Шишов А.В. Русские князья. Ростов-на-Дону, 1999. С. 361.

[22] Ключевский В.О. Курс русской истории. С. 16.

[23] Чичерин Б.Н. Опыты по истории русского права. М., 1858. С. 241.

[24] Экземплярский А.В. Великие и удельные князья Северной Руси в татарский период, с 1238 по 1505 г. СПб., 1889. С. 95.

[25] Сергеевич В.И. Древности русского права. 3-е изд. Т. I. Территория и население. СПб., 1909. С. 59.

[26] Насонов А.Н. Монголы и Русь. М–Л., 1940. С. 103, прим. 3.

[27] Кучкин В.А. Последнее завещание… С. 155.

[28] Греков И.Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975. С. 191.

[29] Фомин В.В. Варяги и варяжская русь: К итогам дискуссии по варяжскому вопросу. М., 2005. С. 246.

[30] Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969. С. 47.

[31] Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV–XV вв. Л., 1976. С. 52.

[32] Полное собрание русских летописей (ПСРЛ). Т. I. Лаврентьевская и Суздальская летопись по Академическому списку. Вып. 3. М., 1962. С. 532.

[33] Лурье Я.С. Указ. соч. С. 167.

[34] ПСРЛ. Т. III. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М., 2000. С. 350.

[35] ПСРЛ. Т. XVI. Летопись Авраамки. М., 2000. С. 3.

[36] Лурье Я.С. Указ. соч. С. 104.

[37] ПСРЛ. Т. VI. Софийская первая летопись старшего извода. Вып. I. М., 2000. С. 406.

[38] Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. М., 1965. С. 28-29.

[39] ПСРЛ. Т. IX. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. М., 2000. С. 206.

[40] ПСРЛ. Т. V. Псковские и Софийские летописи. Софийская первая летопись. СПб., 1851. С. 258.

[41] Лурье Я.С. Указ. соч. С. 37.

[42] ПСРЛ. Т. VIII. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. СПб., 1859. С. 11.

[43] ПСРЛ. Т. XVIII. Симеоновская летопись. СПб., 1913. С. 109.

[44] Кузьмин А.Г. Рязанское летописание. С. 17.

[45] Приселков М.Д. Троицкая летопись. СПб., 2002. С. 5.

[46] Там же. С. 393.

[47] ПСРЛ. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV в. М., 2004. С. 214.

[48] Клосс Б.М. Избранные труды. Т. I. Житие Сергия Радонежского. М., 1998. С. 303.

[49] Фомин В.В. Начальная история Руси. М., 2008. С. 159.

[50] Герберштейн С. Записки о Московии. М., 1988. С. 64.

[51] Черепнин Л.В. Образование… С. 509.

[52] Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., 2005. С.135.

[53] Там же. С.191.

[54] Костомаров Н.И. Начало единодержавия в Древней Руси // Вестник Европы. Избранное. 1802–1881. М., 2002. С. 301.

[55] Карамзин Н.М. Указ. соч. С.148.

[56] Кучкин В.А. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. М., 1984. С. 255.

[57] ДДГ. № 7. С. 23.

[58] Аверьянов К.А. Указ. соч. С. 83.

[59] Там же.

[60] ДДГ. № 1. С. 23.

[61] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV–XV вв. Ч. I. М., 1948. С. 19.

[62] Семенченко Г.В. Присоединение Ростовского княжества к Москве // ВИ. 1986. № 7. С. 171.

[63] Аверьянов К.А. Указ. соч. С. 84.

[64] Борисов Н.С. Московские князья и русские митрополиты XIV в. // ВИ. 1986. № 8. С. 35.

[65] Карамзин Н.М. Указ. соч . С. 238, 148.

[66] Ключевский В.О. Курс русской истории. С. 16.

[67] ПСРЛ. Т. XV. Летописный сборник, именуемый Тверской летописью. М., 2000. С. 422.

[68] ПСРЛ. Т. III. С. 349-350.

[69] Шишов А.В. Указ. соч. С. 310.

[70] Мавродин В.В. Указ. соч. С. 94.

[71] Борисов Н.С. Иван Калита. С. 165.

[72] Ключевский В.О. О Русской истории. М., 1993. С. 145.

[73] ПСРЛ. Т. IX. С. 195-196.

[74] Там же. С. 207.

[75] Там же.

[76] ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. М., 2000. С. 162.

[77] Кучкин В.А. Формирование… С. 283.

[78] Аверьянов К.А. Указ. соч. С. 10.

[79] Экземплярский А.В. Указ. соч. С. 132.

[80] Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе XIV–XV вв. М., 1986. С. 56.

[81] Кучкин В.А. Повести о Михаиле Тверском. М., 1974. С. 227.

[82] Ивина Л.И. В.А. Кучкин. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв. // ВИ. 1987. № 4. С. 132.

[83] Милов Л.В. О специфике феодальной раздробленности на Руси (По поводу книги В.А. Кучкина. Формирование государственной территории Северо-Восточной Руси в X–XIV вв.) // История СССР. 1986. № 2. С. 146.

[84] Кучкин В.А. Формирование… С.305.

[85] ПСРЛ. Т.V. С. 245.

[86] Герберштейн С. Указ. соч. М., 1988. С. 64.

[87] Шишов А.В. Указ. соч. С. 310.

[88] ПСРЛ. Т. I. С. 531.

[89] Шишов А.В. Указ. соч. С. 310.

[90] Кучкин В.А. Последнее завещание… С. 350.

[91] Шишов А.В. Указ. соч. С. 310.

[92] Копанев А.И. Указ. соч. С. 37-38.

[93] ДДГ. № 1. С. 19.

[94] Зимин А.А. О хронологии духовных и договорных грамот XIV–XV вв. // Проблемы источниковедения. 1958. Вып. 6. С. 279.

[95] ДДГ. № 4. С. 39.

[96] Герберштейн С. Указ. соч. С. 68.

[97] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 15.

[98] Черепнин Л.В. Образование… 511.

[99] ПСРЛ. Т. VI. С. 406.

[100] ПСРЛ. Т. XVI. С. 70.

[101] ПСРЛ. Т. III. С. 350.

[102] Баранов К.В. Об общей жалованной грамоте Василия Темного ростовским князьям // Сообщения Ростовского музея. Вып. IX. Ростов, 1998. С. 31.

[103] Янин В.Л. Очерки истории средневекового Новгорода. М., 2008. С. 69.

[104] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 17.

[105] Семенченко Г.В. Указ. соч. С. 172.

[106] Кучкин В.А. Из истории политических и генеалогических связей московского княжеского дома // Исторические записки. М., 1974. № 94. С. 379.

[107] Аверьянов К.А. Указ. соч. С. 10.

[108] Клосс Б.М. Указ. соч. С. 303.

[109] Кучкин В.А. Последнее завещание… С. 151.

[110] ПСРЛ. Т. XIII. Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновскою летописью. СПб., 1904. С. 301.

[111] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы… С. 19.

[112] ПСРЛ. Т. XXV. С. 172.

[113] Там же.

[114] ПСРЛ. Т. IX. С. 211.

[115] Кавелин К.Д. Мысли и заметки о русской истории // Вестник Европы. Избранное. 1802– 1881. С. 124.

[116] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 120.

[117] Там же. С. 119.

[118] ДДГ. № 1. С. 21.

[119] Там же. С. 23.

[120] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 120.

[121] Там же. С. 122.

[122] ДДГ. № 2. С. 29.

[123] Там же. № 5. С. 45.

[124] Соловьев С.М. История отношений между русскими князьями Рюрикова дома // Сочинения в восемнадцати книгах. Дополнительная. Кн. XIX. М., 1996. С. 154.

[125] Черепнин Л.В. Образование… С. 653.

[126] ПСРЛ. Т. VI. С. 412.

[127] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. С. 332, прим. 417.

[128] Ключевский В.О. Курс русской истории. С. 41.

[129] Любавский М.К. Указ. соч. С. 54.

[130] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 133.

[131] Копанев А.И. Указ. соч. С. 36-37.

[132] Кучкин В.А. Из истории… С. 379.

[133] Соловьев С.М. История отношений… С. 155.

[134] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 35.

[135] Ключевский В.О. Специальные курсы. История сословий в России. М., 1989. С. 306.

[136] Каштанов С.М. К изучению формуляра великокняжеских духовных грамот конца XIV– начала XVI в. // Вспомогательные исторические дисциплины. 1979. № 34. С. 243.

[137] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 131.

[138] ДДГ. № 5. С. 42.

[139] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 132.

[140] Там же.

[141] Карамзин Н.М. Указ. соч. С. 237.

[142] ДДГ. № 11. С. 65.

[143] ДДГ. № 11. С. 65.

[144] Соловьев С.М. История отношений… С. 156.

[145] Полевой Н.А. История русского народа. Т. 3. М., 1997. С. 82.

[146] Там же. С. 81.

[147] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 40.

[148] Полевой Н.А. Указ. соч. С. 81.

[149] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 132.

[150] Там же. С. 133.

[151] Кучкин В.А. Последнее завещание Дмитрия Донского. С. 155.

[152] ПСРЛ. Т. XV. Тверская летопись. С. 428.

[153] ПСРЛ. Т. XV. Рогожский летописец. С. 74.

[154] Там же.

[155] Там же.

[156] ПСРЛ. Т. I. С. 532.

[157] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С.60.

[158] Кучкин В.А. Договор великого князя Дмитрия Ивановича с Владимиром Андреевичем Серпуховским // Древняя Русь. 2007. № 28. С. 77.

[159] ДДГ. № 7. С. 49.

[160] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 40.

[161] Там же. С. 61.

[162] ПСРЛ. Т. VIII. С. 11.

[163] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 61.

[164] Каштанов С.М. К изучению формуляра… С. 241.

[165] Водов В.А. Зарождение канцелярий московских великих князей (середина XIV–1425 г.) // Исторические записки. М., 1979. Вып. 103. С. 338.

[166] Чичерин Б.Н. Указ. соч. С. 246.

[167] Кучкин В.А. Договор великого князя Дмитрия Ивановича… С. 75.

[168] ДДГ. № 7. С. 49.

[169] Кучкин В.А. Сподвижник Дмитрия Донского // ВИ. 1979. № 8. С. 110.

[170] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. С. 293.

[171] Экземплярский А.В. Указ. соч. С. 121.

[172] ПСРЛ. Т. XXV. С. 214.

[173] Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы... С. 41.

[174] Там же. С. 38.

[175] Зимин А.А. О хронологии… С. 283.

[176] Приселков М.Д. Указ. соч. С.391.

[177] ПСРЛ. Т. XVIII. С. 107-108.

[178] Зимин А.А. Витязь на распутье. Феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 8.

[179] Греков И.Б. Указ. соч. С. 190.

[180] Зимин А.А. Витязь на распутье. С. 8.

[181] Петров А.Е. Эпоха Дмитрия Донского (с 1380 г.) // Преподавание истории в школе. 2002. № 8. С. 13.

[182] Сергеевич В.И. Русские юридические древности. Т. II. Вече и князь. М., 1867. С. 325, прим. 79.

[183] Зимин А.А. Витязь на распутье. С. 9.

[184] Кучкин В.А. Дмитрий Донской: биография и оценка деятельности // Преподавание истории в школе. 1991. № 2. С. 24.

[185] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. С. 298.

[186] Насонов А.Н. Указ. соч. С.105, прим. 3.

[187] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 113.

[188] Кучкин В.А. Формирование… С. 253.

[189] Кучкин В.А. Дмитрий Донской // ВИ. 1995. № 5. С. 81.

[190] Пресняков А.Е. Указ. соч. С. 136.

[191] Тихомиров М.Н. Российское государство XV–XVII вв. М., 1973. С. 175-176.

• История Руси (допетровская эпоха)