Лютько Е.И.

Введение

Данная работа посвящена проблеме восприятия святителем Арсением Элассонским Российского государства в первый период его жизни в Москве. Хронологические рамки данной работы представлены его первым появлением на Руси в 1585 году и избранием царя Михаила Федоровича в 1613 году. Однако, как будет показано выше, состояние источников касательно разных периодов отличается качественно, и поэтому хронологические рамки, которые в таком своем виде практически соответствует классической трактовке понятия «Смутное Время»[1], условны. Данная работа не имеет иной актуальности кроме, как учебной, но в то же самое время, как будет видно, источник достаточно плохо изучен, и содержит в себе ряд интересных сведений.

Работа будет посвящена скорее исследованию личности святителя Арсения Элассонского, чем истории «Смутному Времени». Это обусловлено специфичностью судьбы автора, а также тем, что если исследование подобного рода и может быть интересным, то предметом его явно должна быть не так хорошо изученная область исторического знания, коей является история России на рубеже XVI-XVII в. Интересным представляется само явление, кое представлял собой грек в России, разрывавшийся между двумя странами в разное время оказавшимися для него родными. В этом отношении нет оснований видеть в Арсении Элассонском фигуру уникальную, это не Максим Грек, заброшенный Богом в мир, который был для него чужим, мир в котором он был один и весьма не понят. Отчасти жизнь Арсения Элассонского, принадлежит к периоду, о котором классик в последствии скажет: «Москва в то время полна «греческих» выходцев, иногда в очень высоком сане. «Греки» искали на Москве чаще дачи и милостыни. И многие из них бывали очень словоохотливы в своих рассказах»[2]. Однако, это во многом подходящее к нему, и не самое лестное определение, не справедливо – святитель Арсений оказался в России во время не столь дружелюбное к выходцам с востока, он попал в самую точку горделивого кипения русской автокефалии на ярком огне отождествления Москвы с третьим Римом, Москвы в которой местный митрополит первым благословил патриарха Антиохии. Во всем подходит то едкое описание к исследуемому герою, но все же, святитель Арсений на Москве был старожилом, прошел вместе с этим городом все несчастья «Смутного Времени» и немало потрудился в области культуры и образования.

Целью данной работы является исследовать видение Арсением Элассонским Российского государства и проблем и категорий связанных с ним связанных. Для этого необходимо решить некоторые задачи:

1. Определить авторское понимание проблем внешнего характера – политики, истории, географии;
2. Определить ценностные предпочтения автора в рамках его историографической концепции.

Характеристика источника

1. Личность автора

Святитель Арсений Элассонский родился в январе 1550 года в селе Калориана (совр. Калогриана) близ города Трикала, что в Фессалии. Члены его семьи были тесно связанны с Церковью: отец – священник, умер около 1560 года, дядя – епископ, воспитывал Арсения, после смерти отца, дал ему начальное образование. Судя по всему, будущий святитель никогда не испытывал нужды. В 1572 году Арсений принял постриг от митр. Иеремии, будущего патриарха Иеремии II. Став иереем и прослужив некоторое время в Константинополе, Арсений был избран архиепископом Димоника и Элассона и в 1585 году включен в состав посольства Патриарха Феолипта в Москву. На обратном пути Арсений Элассонский останавливается в Львове, где в течение двух лет возглавляет братскую школу. В 1588 святитель Арсений сопровождает Патриарха Иеремию II, в третий раз взошедшего на кафедру, в его поездке в Москву за милостыней, выступает активным сторонником учреждения патриаршества. После 1589 года святитель Арсений получает возможность остаться в Москве, а в 1597 его поставляют архиепископом Архангельским, хранителем царских гробниц в Архангельском соборе. В течение всего периода «Смутного Времени» святитель Арсений не покидает Москвы, в 1605 году участвует во встрече и венчании на царство Лжедмитрия I, и в соборе, низложившем патриарха Иова. 11 июля 1613 года, он вместе с другими иерархами венчает на царство Михаила Федоровича и в том же году его назначают на Тверскую кафедру. Затем вероятно в 1615 году, Арсений Элассонский был переведен на Суздальскую кафедру и одновременно освобожден от титула архиепископа Архангельского. В 1619 году свт. Арсений участвует в поставлении Патриарха Филарета. Скончался Аресений Элассонский 29 апреля 1625 года, в Суздале, и погребен в Рождественском соборе. Вскоре после его кончины установилось местное почитание святого, и в 1982 году имя его было внесено в Собор Владимирских святых.

2. Текст

Исследуемый источник – мемуары святителя Арсения, представляют собой отредактированное собрание его личных записей о современной ему действительности, которые он начал делать, по видимому, с самого начала своего пребывания в Москве[3]. Открытие греческой рукописи текста мемуаров произошло в конце XIX в., когда профессор Киевской духовной академии А. А. Дмитриевский обнаружил ее в греческом трапезундском Сумелийском монастыре вместе с житием святого и стихотворным панегириком[4]. Однако А. А. Дмитриевский, к сожалению, не ставил своей задачей издание памятника целиком, и ограничился лишь переводом большей части и ее снабжением обширными комментариями[5]. Тот же неполный перевод мы можем обнаружить и в, относительно недавнем, издании «Хроник Смутного Времени». Тем же, кто желает ознакомиться с переводом текста мемуаров целиком, следует ожидать перевода Б. Л. Фонкича, взявшегося за его академическое издание[6]. Все ссылки в данной работе даются в соответствии с изданием 1899 года.

3. Источник

В данной работе задействовано первое издание «мемуаров», сам текст расположен приблизительно на протяжении с 73 по 233 страницы работы Дмитриевского. Мемуары, а именно так охарактеризовал данный источник А. А. Дмитриевский, отличаются от дневника большей целостностью авторской мысли, обусловленной обработанностью информации и относительной единовременностью их произведения. Сам греческий текст мемуаров дошел до нас не в авторском варианте, а в обработке его соотечественников – архимандрита Христофора и архидиакона Неофита, прибывших в Москву вместе с Иерусалимским Патриархом Феофаном для поставления патриарха Филарета Романова. Переработка текста заметна, но не везде, это заметно из того что позиция автора не всегда концептуальна. Как известно, святитель Арсений начал делать записки о своей жизни в России, вероятно, не позже начала 90-х годов XVIв[7] и завершил работу над обработанной частью мемуаров, предположительно году к 1612, однако в необработанном виде присутствуют записи и о событиях случившихся позднее – вступление на престол Михаила Федоровича в 1613 г. и смерти атамана Заруцкого в 1614. Таким образом, исходя из этих двух тезисов, представленный источник одновременно является и вполне историчным, т. к. является продуктом многолетнего, «анналистического» труда, а не достойных лишь праздного любопытства «припоминаний» дел давно минувших, и в то же время, «мемуарное» свойство данного источника, предполагает наличие сформировавшейся авторской концепции, что позволяет лучше разглядеть фигуру автора, его позицию, что было бы не так просто при условии исследования дневника. В литературе есть мнения, что Арсений Элассонский писал мемуары, чуть ли не по заказу деятелей восточных церквей[8], исследователь, в данном случае противопоставляет мемуары, другому произведению руки святителя Арсения – «Пискаревского летописца», и говорит, о весьма приспособленческом характере автора: в первом случае по отношению к восточным патриархатам, во втором по отношению к московским властям. Однако, вероятно, такая оценка деятельности Арсения Элассонского чрезмерна, что, возможно, будет доказано в данной работе.

Относительно достоверности сведений Арсения Элассонского, то здесь можно явно выделить фрагменты, в которых автор явно пересказывает другие источники, и места где автор определенно являлся очевидцем и знал о происходящем их первых уст. Пару раз автор, видимо, старясь нам помочь, выделяет спорные и не подтвержденные им лично сведения характерным предисловием: «как говорили многие» (С. 92, 93, 146).

4. Дополнительный источник

Кроме заявленных мемуаров, в данной рабе использованы сведения полученные из другого, более раннего произведения Арсения Элассонского – поэмы об учреждении на Руси Патриаршества[9]. Написание этой поэмы святитель Арсений завершил предположительно в 1593 году, посвятив ее близкому другу: «Желал бы я, брат чтобы знал ты...» (р. 433[10]). События, описываемые в данном произведении, застают автора в Львове, где он получает сообщение от Патриарха о возможной встрече, перед поездкой в Москву, и заканчиваются, когда греческие иерархи еще прибывают в Москве. Очень важно, что Арсений Элассонский заканчивает свою поэму очень неопределенно, автор не говорит об отбытии Патриарха в Константинополь. Текст данного источника имеет определенную структуру. Выделяются отдельные цикличные эпизоды. Например, последовательное дарение сначала Патриарху, затем митрополиту Иерофею и Арсению Элассонскому.

Целью написания поэмы – собрать в единый букет все наиболее яркие впечатления от пребывания в Москве, невзирая на хронологию. В основном поэма посвящена описанию церемониала предметов материальной культуры. Все произошедшее представлено в идеалистическом ключе. Все герои представлены абсолютно условными личностями практически лишенными специфических черт.

Обзор используемой литературы

Историю исследования исследуемой нас проблемы можно разделить на две магистральные линии: изучение «Смутного Времени», как исторического явления, и Арсения Элассонского как автора и исторического персонажа. Первая нас интересует в меньшей степени и данный обзор не ставит своей задачей ее освящение ввиду характера данной работы и трудности систематизации массива литературы посвященной теме «Смутного Времени».

Личности Арсения Элассонского исследователи никогда не уделяли чрезмерного внимания. Первой работой посвященной святителю Арсению был труд Г. Вознесенского[11].

Следующим значительным этапом в области исследования жизни и творчества святого было исследование А. Дмитриевского, сопутствовавшее публикации его мемуаров[12]. Здесь автора мало интересует сам Арсений, он целиком поглощен новым источником и выяснением того, что он может дать для исследования Смутного Времени и истории России в целом.

Епископ Питирим (Нечаев), опубликовавший второе (первое по хронологии) знаменитое произведение Арсения Элассонского, так же предлагает нечто оригинальное в деле исследования, датируя смерть святителя 13 апреля 1626 года, вопреки данным таблички с его могилы (29 апреля 1625).

Б. Л. Фонкич так же занимался личностью и творчеством святителя в контексте его исследований в области русско-греческих связей в XVI-XVII вв.[13]

Биография святителя представлена в сборнике «Хроники Смутного Времени»[14].

Наконец, весьма познавательной представляется статья ПЭ, посвященная Арсению Элассонскому, в которой исследователи возвращаются к мнению о точности даты смерти святителя, указанной на надгробной табличке[15].

В целом существует еще ряд небольших статей (они собственно и указанны в последней статье, где приведена полная библиография), однако в данной работе используется только приведенные выше исследования.

Отдельное место, в отношении выбранной нами темы, занимает капитальная работа Б. А. Успенского, посвященная анализу всевозможных предпосылок учреждения на Руси Патриаршества[16]. Автор изредка упоминает святителя Арсения и причисляет его к группе сторонников третьего места Москвы в Пентархии.

«Смутному Времени», как периоду истории России, посвящено большое количество литературы. Однако ничего касающегося понимания этого явления Арсением Элассонским, обнаружено не было.

Литература, используемая в данной работе, в основном, не содержит информации об интересующих нас аспектах жизни Арсения Элассонского (кроме работы Фонкича Б. Л.). Однако, жизненный путь святителя Арсения, авторами прошлых лет был исследован, достаточно хорошо.

Глава I. Исторические, географические и политические характеристики Российского государства

Данная глава посвящена историческим, географическим и политическим характеристикам Российского государства, которые можно получить при исследовании произведений Арсения Элассонского. Сразу стоит предупредить, что информации, относящейся к первым двум аспектам в источнике присутствует крайне мало, и их разбор присоединен к первому разделу этой главы, посвященному внутренней политике. Вторая часть посвящена внешней политики.

Внутренняя политика

В данном разделе работы интересным представляется проанализировать особенности видения Арсением Элассонским Российского государства и его истории. Внутриполитический аспект является, возможно, важнейшим при исследовании «Смутного Времени», т. к. сие явление во многом обеспечено именно внутриполитическими проблемами. Поэтому характеристика России, как государственного организма, данная Арсением Элассонским, не только прояснит его собственное отношение к этому вопросу, но и поможет понять проблематику «Смутного Времени». Нас интересует, прежде всего, то, что понимает Арсений Элассонский под государством в общем, и под «Российским» или «Московским» в частности.

Повествование святителя Арсения о прошлом Российского государства не исторично, это можно объяснить либо его изначальной незаинтересованностью в передачи исторических фактов, либо в отсутствии у него доступа к источникам. Второе маловероятно, ввиду того положения, что занимал Арсений Элассонский при царском дворе в течение 25 лет. Говоря о прошлом России, он утверждает, что раньше греки владели им, и лишь при праведном князе Владимире Русь стала независимой. В этом можно видеть попытку некоей апологии Российского государства в глазах греческого читателя, которому были адресованы мемуары. Кроме того, это может быть свидетельством, того что святитель Арсений рассматривает Россию в качестве наследницы византийской государственной традиции. Если предположить, как это делает Б. Л. Фонкич[17], что мемуары адресованы конкретно греческим иерархам, здесь можно увидеть некий примирительный шаг святителя Арсения, ввиду недоверия старых патриархатов новому. Конечно, грекам было лестно слышать о своем былом могуществе, и в то же время легитимность Московского Патриархата, и вообще отождествление Москвы с новым Константинополем получало еще одно оправдание.

В своих мемуарах святитель Арсений никак географически не определяет то, что называет «Россия»[18] (С. 73, 77, 84 и т. д.). Можно заметить, лишь, то что, в его понимании в России наличествуют «внутренние города»: «Царь Василий, услышавши это, царицу Марию и ея и бояр приехавших из Польши, отправил из Москвы в отдаленное изгнание, во внутренние города России...» (С. 139). Весьма интересное замечание, из которого впрочем, не вполне ясно, куда же царь Василий все же отправил поляков: возможно «внутренние города» это просто фигура речи. Нужно помнить, что Арсений Элассонский не путешествовал много, и вряд ли хорошо знал географию России, отсюда проистекает характерная сухость в употреблении всех топонимов, кроме как, так или иначе связанных с Москвой и ее окрестностями: «от страха и ужаса пред Русскими, все, обратившись в бегство и заблудившись, попали в реку Яузу – река глубокая и болотистая, – все потонули с конями и оружием, и никто не спасся...» (С. 157). Подобного не встретишь относительно других регионов Руси. В одном месте святитель при именовании России вспоминает даже античное «земли гиперборейские» (р. 445). Надо отметить, что география в принципе была интересна для святителя, в поэме он сильно заинтересован в том, чтобы при упоминании места его происхождения не перепутали «западный Олимп» и «азиатский» (р. 450). Москвоцентричность понимания Русского государства святителем Арсением подтверждает также его понимание этого города как современника Киева и Новгорода: «только Владимир, при помощи Божией, был назван великим князем, то есть покорил под свою власть многия деревни, великий Киев, великую Москву, великий Новгород...» (С. 73). Кроме того, как только власть становится «легитимной» в Москве, святитель Арсений тотчас проявляет свою лояльность к ней. Стоит заметить, что автор «Русь» или «Россию» воспринимает часто в церковном ее понимании: в рамках, например сочетания «Патриарх Московский и всея Руси» и реже в отношении светской власти. В поэме, же наоборот место царствования царя – Русь, а сакральное значение скорее принадлежит Москве. Вероятно, с течением времени и жизни святителя в столице она превратилась из чего-то исключительно сакрального в государственный центр, «Россия» же, из некоторого блеклого окражения, в сакральную сущность. Видимо живя в Москве Арсений Элассонский по мере развития кризиса все более понимал глубину, сложность и неоднозначность внутригосударственных отношений. В отношении роли Москвы и России в более позднем образце мышления святителя характерна цитата: «Явились они к нему с просьбою от имени царя и всего его собора и великого митрополита московского господина Иова, чтобы он остался в великой Москве, дабы именоваться патриархом московским и всей России...» (С. 83). или: «он (Борис Годунов) возобновил и украсил многие церкви и монастыри (...) устроил много сребровызолоченных рак украсив их многочисленным жемчугом и драгоценными камнями и переложил в них чудотворныя святыя мощи святых, просиявших в Москве и во всей России...» (С. 96). Когда эмоциональное утяжеление не требуется, автор обычно опускает «во всей России», ограничивается одной лишь Москвой. Вообще лишь очень условно можно охарактеризовать сочинение Арсения Элассонского как мемуары о России, гораздо точнее будет сказать, что мемуары эти о Москве, но с некоторой привязкой в общерусской истории и редкими упоминаниями других русских городов и событий в них произошедших. Справедливости ради, можно заметить, также, что в развитием интервенции, святитель все чаще и чаще обращает свой взор на периферию, все чаще в его повествовании начинают мелькать топонимы: Калуга, Путивль, Рязани, Тушино (еще раньше) и другие города связанные с основными событиями этого драматического периода. Термин «Россия» употребляется отдельно, только в рамках повествования о внешнеполитических проблемах, например о международном мире, или о совокупности городов наследуемым королевичем Владиславом (С. 154), о вражде Сигизмунда (С. 163, 173),   Интересно, что, говоря о преодолении интервенции Сигизмунда, Арсений Элассонский говорит об «освобождении России и Москвы» (С. 164), а не наоборот. Это очень характерное замечание, т. к. очевидно, что понимание Москвы и России Арсением Элассонским претерпело ряд метаморфоз, в течение его проживания в этом городе. Поэма посвященная установлению патриаршества, отражает его всецелый восторг этим великим городом. По сути, оно все посвящено восхвалению Москвы и знатных москвичей. Смутное время, бунт 1611 года и ряд других событий открывает для него Россию, не только как зависящие от Москвы территории, но и сак самостоятельные политические субъекты способные в кризисной ситуации решить ее судьбу. Отсюда и характерное перемещение «России» на первое место. Однако это лишь догадка, т. к. для поэмы вообще не свойственно употребление «Москва», автор чаще употребляет, то, что переводится как «Русь» или «Россия». Есть также предположение, что постановка «России» на первое место может быть обусловлено общеземельной масштабностью описываемых событий, как например: «Действительно царица Мария послужила (причиною) гибели и разрушения всей России и великой Москвы» (С. 140).

Не совсем понятно, что же является для Арсения Элассонского государством, народом и какого значение других политико-этнических понятий. Да и вопросы вовсе не интересуют его. В первую очередь святитель обращает внимание на проблемы религиозного характера. Так, из рассказа о чудесном явлении ему во сне преподобного Сергия Радонежского, которое было у Арсения Элассонского, вероятно, в октябре 1611 года, можно судить об интересах святителя: он приводит очень конкретные слова преподобного: «(Многомилостивый Бог) помиловал и избавил вас христолюбивых и благочестивых христиан, от рабства и тирании противоборников Латинян» (С. 161). Очевидно, что это ответ на вопрос больше всего волновавший Арсения Элассонского, об ответе на который он молился особенно усердно. Речь преподобного Сергия, в данном случае лишена всяких этнических или политических аспектов. Впрочем, именно подобный характер повествования мог быть свойствен греку, жившему в Москве и писавшему для греков.

Подводя итог первой части можно заметить, что с течением времени понимание Арсением Элассонским, вероятно, претерпело некоторые изменения. В процессе познания России его видение этого государства и его истории, как развитие Москвы и зависимых от нее территорий, сменяется более совершенным пониманием роли других российских городов. Из-за наступившего «Смутного Времени», этот эффект только усилился.

Российское государство, для Арсения Элассонского, прежде всего не государство где живут русские, а православное царство, этнические и политические вопросы в его повествовании носят явно второстепенный характер.

Внешняя политика

Рассмотрев внутриполитическую ситуацию в Российском государстве, рассмотрим также то, что, по мнению Арсения Элассонского заслуживало внимания из происходящего вне его пределов – внешнеполитический аспект. В самом начале, повествования о правлении царя Федора Иоановича святитель Арсений рассказывает о посольстве к султану Мураду III: «В первый год своего царствования он отправил посланника к царю Амураду, с царскими подарками, прося ответ относительно татарского хана: с согласия ли его он беспокоит его землю?» (С. 77). Здесь перед нами предстают сразу два субъекта внешнеполитического общения Российского государства – Османская Империя и его вассал Крымское ханство. В общем, в рамках повествования Арсения Элассонского, мы можем говорить о тождественном отношении Российского государства и Османской империи, и явного превосходства последних над Крымским ханством. Затем святитель Арсений, рассказывая о политических и военных достижениях Бориса Годунова, а в частности о взятии Ревеля (не подтвержденном факте русской истории), называет шведов немцами и в остальном дает достаточно поверхностную характеристику произошедших событий. Практически все, что было расположено на запад от России, Арсений Элассонский называл Германией (в переводе Дмитриевского – «Неметчина»), выделяя при этом северную – возможно Швецию (С. 92). Есть у святителя Арсения сведения и о Алемании – Римской Империи, и о том, что в тот момент (т. е. 1589 г.) две империи находились в состоянии войны (С. 92). В отношении контактов Российского государства со странами запада Арсений Элассонский демонстрирует осведомленность в делах текущих и крайнюю безграмотность в области общего политического состояния и истории взаимоотношений стран Европы. Вообще, как уже было сказано, политика и даже международная, вызывала у святителя мало интереса. Тем более вышеперечисленные внешнеполитические фрагмента своим появлением в теле мемуаров, были обязаны либо существенной роли Бориса Годунова, к которому автор был явно не равнодушен, либо «торжественной встрече», которая как бы стоит в центре рассказа о прибытии австрийского посла: «В том же году прибыл великий посол (Варкоч – прим. А. А. Дмитриевского) от кесаря и великого царя Алемании (Австрии), и была ему устроена торжественная встреча» (С. 92) . Здесь мы, очевидно, встречаем то, чего непосредственным очевидцем был святитель Арсений, и что, судя по его поэме[19], интересовало его более всего – торжественные мероприятия. Далее автор рассказывает о дальнейшем развитии посольства: «а когда он возвращался, а когад он возвращался, царь с боярином Сабуровым[20] (Вельминовым – исправление А. А. Дмитриевского) и великим логофетом Василием Афанасьевым послал кесарю Алемании в помощь много жизненных припасов, потому что в то время Алемания вела войну с султаном константинопольским Амуратом» (С. 92). Вот классическое описание внешнеполитических сношений Российского государства, приведенное Арсением Элассонским. Обратим внимание, во-первых, на достаточно не обязательную ошибку, исправленную (в скобках) Дмитриевским, которая свидетельствует о некоторой халатности историка в описании дипломатических отношений Московии. Во-вторых, на кульминационные моменты повествования – торжественный прием, который возможно послужил причиной возникновения этой записи, и на упоминание о войне Алемании с султаном Амурадом, к чему и вел свое сообщение святитель. Очевидно, что первое привлекло его эстетической частью, второе могло интересовать его как уроженца Османской империи, а кроме того было бы интересно греческим любителям истории России, которым Арсений Элассонский адресовал сие сочинение. На этом весьма характерном примере, степень и характер заинтересованности автора в вопросах внешней политики Российского государства. Однако, естественно, в источнике представлена масса информации, которою, формально, можно отнести к разделу внешней политики. Однако следует так же заметить, что с наступлением активной фазы «Смутного Времени» – интервенции, разделить данные относящиеся к внешней политике и данные относящиеся к внутренней становится весьма не просто, ведь исчезает центральная власть – непосредственный субъект политик обоих родов.

Глава II. Историографическая концепция святителя Арсения Элассонского

Рассмотрев видение Арсением Элассонским Российского государства, в его внутриполитическом и внешнеполитическом аспектах, обратим внимание на историографическую концепцию святителя Арсения. Центральным вопросом здесь могут быть оценка автором тех или иных события, его понимание добра и зла в принципе, его понимания таких категорий как «благо для государства», и других, смежных проблем.

В соответствии с мемуарами, основные проблемы в Российском государстве, начались после царя Бориса Годунова: «О несчастье! Сколь великое бедствие началось с того часа!» (С. 98). Очень интересным кажется то, что святитель, склонный, в общем, к морализаторству, не связывает причину бедствий с каким либо прагрехом, будь то убийство Борисом Годуновым царевича Дмитрия (С. 93), или деятельность Лжедмитрия I (С. 97). Эти события описаны ярко, но без идущих вдаль выводов. Напротив, все оказывается очень диалектично, и кризис наступает не вследствие «по грехам», а по причине гибели монарха.

Конкретный исторический персонаж не наделен в рамках повествования Арсения Элассонского определенной степенью благости или напротив негативности. Автор дает оценку персонажа только в рамках конкретного действия, не исключая, последующего коренного изменения характера героя. Впрочем, возможно это связано, с плохим качеством переработки записанного материала, и впечатления святителя кажутся хаотичными именно из-за этого. Возможно также, что это является следствием причастности святителя Арсения к византийской историографической традиции, которая особенно явно прослеживается в его понимании следующего феномена: наиболее сильным является эффект от смены положения персонажа, с «не царского» на «царский». После воцарения Бориса Годунова, автор как будто забывает, как только что обвинял его в смерти царевича Дмитрия и в проблемах связанных с явлением на Москву татарского хана Казы-Гирея (С. 93), и начинает восхвалять его семью (С. 94) и деятельность в области благотворительности: «он возобновил и украсил многие церкви и монастыри» (С. 96). Нечто похожее происходит и с Лжедмитрием первым, когда он превращается из «молодого человечика возбужденного демоном» (С. 97) в законно царствующего монарха отцом которого Арсений Элассонский называет Ивана Васильевича (!) (С. 104) исправляющего ошибки и несправедливости предыдущего царя (С. 106). Таким образом, различные действующие лица представлены, как бы состоящими из отдельных эпизодов, в которых их действия оценены. Все это наводит на мысль, что создание целостных образов и описание характеров героев Смутного Времени, определенно не являлось первостепенной задачей для святителя Арсения, т. к. целостные образы явно не получились. Путеводной проблемой для Арсения Элассонского, вполне вероятно, была проблема государственного блага, которое в свою очередь упиралось в благосостояние монархии. Очень характерном в этом отношении является описание убийства царевича Дмитрия: «сердце великаго боярина Годунова Бориса возгорелось желанием к царствованию, и тайно без согласия царя, пославши в город Углич, где находился под надзором брат царя Дмитрий Иванович, убили его» (С. 92-93). Здесь на себя внимание обращает внимание фраза «без согласия царя». Очевидно, что, несмотря на тяжесть этого преступления, с нравственной точки зрения, Арсений Элассонский особым образом выделяет нарушение царской воли. Причем выглядит это несколько абсурдно, т. к. с трудом можно представить себе Федора Ивановича, оказавшегося согласным с волей Бориса Годунова в этом отношении. Затем в проблематичной ситуации боярского правления в Москве, он как абсолютное благо рассматривает возможное воцарение королевича Владислава, причем как для польской, так и для русской сторон: «сына своего Владислава лишил такого великого царства, и свое богатство и многих воинов потерял и, почти (можно) сказать, отяготил не только великую Россию, но разорил свое царство Литву и Польшу. О несчастье! Что причинил неразумный совет!» (С. 173). Вероятно, святитель Арсений подразумевал его воцарение лишь после обращения в православие, т. к. этот же вопрос возник при женитьбе ЛжедмитрияI и Марины Мнишек, и здесь мнение автора однозначно: «если она будет перекрещена в нашей восточной церкви» (С. 107). Интересно, что национальный вопрос, как уже отмечалось, меньше всего интересует Арсения Элассонского. Автор использует этнонимы «поляки» или «русские» очень сухо, и в эмоциональном плане не наделяет их положительными или отрицательными чертами. В то же время гораздо ярче им выделена социальная стратификация. Святитель Арсений бережно записывает все титулы действующих лиц, а опасность, в его понимании, чаще всего происходит из среды людей титулами не наделенных. Характерным является подобный пример: «в Великий вторник, без всякого совета или боярского согласия русских или поляков, или богатых хороших людей, было учинено восстание немногими неизвестными людьми, людьми без роду и племени, глупыми и пьяными холопами» (С. 147). Связь между их социальным статусом и безобразием ими учиненным усиливается их противопоставлением с «богатыми хорошими людьми», а этническая индифферентность святителя отражена в безразлично-сочувствующем «русских или поляков».

Несмотря на то, что установлению патриаршества на Руси, у Арсения Элассонского посвящена целая поэма[21], и в мемуарах он достаточно ярко и полно описывает это событие. Повествование, в обоих случаях, но, конечно же, более в первом, сдобрено обильной описательной частью – очевидно, что церковная политика является строго приоритетной темой для святителя Арсения. В споре о целесообразности учреждения на Руси патриаршества, он безусловно поддерживает это начинание (С. 78-81). Прожив уже два года в пределах московской церковной власти, в городе Львове и имея трезвый церковно-политический расчет, Арсений Элассонский, защищал, прежде всего, интересы Православия, даже если эта защита прямо противоречила установившейся традиции. Так, есть мнение, что святитель Арсений был сторонником не только учреждения патриаршества, но считал, что Москва, по факту своего государственного развития, заслуживала третьего места в «пентархии»[22]. Его оппонентом, в этом вопросе, являлся второй, и старший, иерарх приглашенный патриархом Иеремией в делегацию в Москву – митрополита монемвасийского Иерофея (С. 83). В общем, надо признать, что, судя по характеру обоих произведений, а особенно первого, можно судить, что святитель, в отношении патриаршества на Руси, был в явном меньшинстве. Поэма, в которой Арсений Элассонский рисует невиданный для современного ему православного востока образ богатства и роскоши, и как бы имеет подтекстом: «смотрите какая большая и богатая страна и как чтится в ней Православие, стоит отдать ей должное». И в этом отношении хочется поспорить с исследователями, утверждающими, что целью своего пребывания в Москве Арсений Элассонский сделал помощь восточному православию, и действовал так чисто из патриотических побуждений[23]. Действительно, святитель Арсений много делал для древних патриархатов, для своей епархии, в чисто материальном плане[24], но очевидно, что не в последнюю очередь, это было инструментом тушения конфликтных настроения, которые, то и дело возгорались, ввиду (мнимого) попирания традиции. И его переживание «Смутного Времени» является, прежде всего переживанием проблем Православия.

Мы уже говорили, о первом моменте показавшимся святителю переломным. В тексте присутствуют и другие, подобные моменты, выделенные самим Арсением, в качестве «судьбоносных» для Российского государства, предопределивших, по его мнению, «беды» – гражданские волнения, интервенцию. Как правило, такие моменты выделены послесловием подобного образа: «сколь великое бедствие началось с этого часа» (С. 98).

1. Первое – смерть Бориса Годунова, за которой последовало правление католика Лжедмитрия I(С. 98). Затем нежелание, собственно Лжедмитрия I и его невесты – Марии Мнишек причастится Святых Таин на венчании (С. 111-112). 2. Далее, сентиментальный момент ношения Марией «неизвестной и иноземной одежды». 3. Затем, в череде подобных явлений идет скупость царя Василия Шуйского, под предлогом расточительности предшественника, не «воздал почестей воинам и не дал обычных даров боярам и священникам» (С. 138). 4. Следующим фактором подобного рода является сама Мария Мнишек: «Действительно царица Мария послужила (причиною) гибели и разрушения всей России и великой Москвы» (С. 140). 5. И наконец, завершающим аккордом, после которого и начинается для России самое страшное, является не выполнение королем польским Сигизмундом своего обещания дать Руси царя – своего сына Владислава. Об этом святитель сокрушается не меньше трех раз: (С. 145, 146, 162). Это объясняется необходимостью определенной преемственности на русском престоле (роль родства рюриковичей и гедеминовичей), а в обращении Владислава в православие автор похоже не сомневается.

По сути, все эти замечания Арсения Элассонского, являются продуктами ретроспективного мышления, продуктами длительного анализа. Таким образом, при анализе этих элементов, можно выявить некоторые основополагающие категории присущие образы мысли святителя. Первое что мы видим – это проблема царской власти. Любая смерть монарха, тем более насильственная, безусловное зло, т. к. лишает православное государство главы. Равно, как и действия короля Сигизмунда, направленные на ее «невозобнавление». Однако, как мы видим и царская власть, также может быть порочной, совершать ошибки – плохо относиться к «соли» государства: боярам, воинам, священникам. Учение о царской власти нигде не представлено в творчестве святителя Арсения, но, эти выводы очевидны. Кроме того, государственные традиции должны соблюдаться, тем более правящими особами. Причем, как видно, проблема именно в этом, а вовсе не в том, что Марина Мнишек полячка: для Арсения Элассонского это не принципиально. Надо заметить, что, скорее всего, русский церемониал, ассоциативный шифр одежды русских монархов святителю Арсению сильно напоминал то, что он видел у себя в Греции (ввиду единой византино-русской традиции в рамках которой развивалось богослужебное и монаршее облачение в обоих регионах), и очевидно, что здесь он не только защищает некий условный идеал лояльной к местным обычаям царицы, но и выражает индивидуальную эстетическую позицию.

И наконец, наиболее интересной причиной кризиса, по мнению Арсения Элассонского является отказ от причастия, царя Дмитрия и Марии, во время венчания. Это, и церемониальное нарушение и эстетическая непоследовательность, но прежде всего это проявление не уважения к духовной, религиозной традиции. Она показывает драматичную надежду автора на становление новых властных особ в Православии и провал этой надежды. Еще живя в Львове, деятельность святителя была посвящена защите Православия от притеснений католиков[25]. Надежда его на крепкую царскую власть – это надежда всех православных быть защищенными от такого притеснения, а здесь оказывается все наоборот, и монархи символично отказываются этой обязанности, путем отказа от причастия, а затем и с явным самоотждествлением с инокультурной традицией. В конце концов, напряжение копившееся в течении всего «Смутного Времени» снимается словами преподобного Сергия, явившегося святителю Арсению и обещавшему как известно избавить от «противоборства Латинян» (С. 161).

Таким образом, представляя ценностную пирамиду Арсения Элассонского, в отношении существования государства, в основание следовало бы поставить индивидуальные эстетические предпочтения святителя, чуть выше – проблему стабильности института царской власти, затем внешний характер этого института, и наконец, на самой вершине расположился бы его конфессиональный образ.

В данной главе был обнаружен этнический индиферентизм святителя Арсения, были некоторым образом охарактеризованы его эстетические пристрастия были разобраны главнейшие категории его мышления и выявлены ценностные предпочтения, первейшее из которых лежит в области религиозной жизни, что, в общем-то, вполне свойственно для человека почитаемого Церковью святым.

Заключение

Святитель Арсений видел Россию очень разной, и вероятно не раз менял свои оценки. Разнообразие государства и разнообразие человека прибавились к разнообразию периода, в который государство и человек сосуществовали. Именно плодом этих разнообразий являются мемуары Арсения Элассонского. Его радостная и наивная вера готовая быть счастливой при воцерковлении всякой внешней несправедливости, будь то венчание на царство Лжедмитрия или венчание на царство королевича Владислава, которого святитель так желал, возможно, от его холодности к России или политической неразборчивости, а скорее от любви к Православию, внушает благоговение. В своей любви к яркому и пышному, Арсений Элассонский походил на ребенка, но как мудрейший из взрослых, воспринимал лишь эстетику, воспевающую Бога. Конечно, святитель Арсений не был лишен лукавства и недоверия к жителям России, и наверно так до конца жизни не полюбил Россию больше родины (до конца жизни он отсылал в свою епархию богатые подарки)[26]. Он так не разобрался до конца не в проблемах внешней политики России ни в проблемах ее географии, в ранний период даже воспоминая о «гиперборейском» прошлом Российского государства. Он не разобрался и не стремился разобраться во внутренней политике России и подчинял процесс ее исторического развития сиюминутным необходимостям. Восхищенный Москвой Арсений Элассонский далеко не сразу оказался заинтересован страной в общем.

Святитель Арсений имел достаточно четкую позицию относительно государственной власти. Она должна была быть православной, самодержавной, стабильной, не ограниченной национальными рамками но лояльной к традициям народа управляемого государства, кроме того конечно, красота церемониала играла не последнюю роль в сознании святителя.

Нет оснований полагать, что роль Арсения Элассонского в развитии государства была значительна, однако не стоит называть его типичным представителем греческого этноса, рассматривавшим Российское государство исключительно в целях материального насыщения. Свидетельством этого, безусловно, является обретание его в лике святых, которое на уровне местного почитания, обнаруживается сразу после смерти, а венчается всероссийским прославлением уже в XXвеке. Процесс изучения жизни и творчества Арсения Элассонского находится в начальной стадии своего развития и эта, исключительно, интересная тема ждет серьезного исследования.

Список Источников

1. Труды и странствования смиренного Арсения архиепископа Элассонского, и повествование об установлении Московского Патриаршества // Богословские труды. М., 1968. № 4. С. 257-280.
2. Мемуары из русской истории // Дмитриевский А. Архиепископ Елассонский Арсений и мемуары его из русской истории по рукописи трапезундского Сумелийского монастыря. Киев, 1899. С. 73-233.

Список литературы

1. Вознесенский Г. Арсений, архиепископ Суздальский. Владимир, 1856.
2. Морозов Б. Арсений Элассонский. Мемуары из русской истории // Хроники Смутного Времени. М., 1998. С. 465-466.
3. Маштафаров А. В., Флоря Б. Н., Вахрина В. И. Арсений Элассонский // ПЭ. Т. III.
4. Питирим (Нечаев), еп. Арсений Элассонский, и его поэма об учреждении русского патриаршества // Богословские труды. М., 1968. № 4. С. 251-280.
5. Соловьев С. М. История России древнейших времен. Т. VII.
6. Успенский Б. А. Царь и Патриарх: харизма власти в России XV-ΧVIIвв. М., 1998.
7. Флоровский, Георгий, прот. Пути русского богословия. Минск. 2006.
8. Фонкич Б. Л. Греческое книгописание в России в XVII в. // Книжные центры Древней Руси: XVII в. СПб., 1994.
9. Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV-XVII вв.: Греческие рукописи в России. М., 1977.
10. Хроники Смутного Времени. М., 1998.

[1] См.: БСЭ. Смутное время: 1584, смерть Ивана Грозного – 1613, воцарение Михаила Федоровича.

[2] Георгий Флоровский, прот. Пути русского богословия. Минск. 2006. С. 64.

[3] Маштафаров А. В., Флоря Б. Н., Вахрина В. И. Арсений Элассонский // ПЭ. Т. III. С. 443.

[4]Хроники Смутного Времени. М., 1998. С. 465-466.

[5] Дмитриевский А. Архиепископ Елассонский Арсений и мемуары его из русской истории по рукописи трапезундского Сумелийского монастыря. Киев, 1899.

[6] Хроники Смутного Времени. М., 1998. С. 466.

[7] Маштафаров А. В., Флоря Б. Н., Вахрина В. И. Арсений Элассонский // ПЭ. Т. III. С. 443.

[8] Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV-XVII вв.: Греч. рукописи в России. М., 1977. С. 55.

[9]Труды и странствования смиренного Арсения архиепископа Элассонского, и повествование об установлении Московского Патриаршества // Богословские труды. М., 1968. № 4. С. 257-280.

[10] Пагинация приведена в соответствии изданием оригинала (CodicesmanuscriptibibliothecaeregiiTaurinensisAthenaei. Turini, 1749. T. I. P. 433-469.), использованной переводчиком – Епископом Питиримом (Нечаевым) (Богословские труды. М., 1968. № 4. С. 251-280.).

[11] Вознесенский Г. Арсений, архиепископ Суздальский. Владимир, 1856.

[12] Дмитриевский А. Архиеп. Елассонский Арсений и мемуары его из русской истории по рукописи трапезундского Сумелийского мон-ря. К., 1899.

[13] Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV-XVII вв.: Греч. рукописи в России. М., 1977. С. 19-21, 50, 51, 53, 55-60;Греческое книгописание в России в XVII в. // Книжные центры Древней Руси: XVII в. СПб., 1994. С. 19-20.

[14] Хроники Смутного Времени. М., 1998. С. 464-465.

[15] Маштафаров А. В., Флоря Б. Н., Вахрина В. И. Арсений Элассонский // ПЭ. Т. III. С. 442-446.

[16] Успенский Б. А. Царь и Патриарх: харизма власти в России XV-ΧVIIвв. М., 1998.

[17] Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV-XVII вв.: Греч. рукописи в России. М., 1977. С. 55-60.

[18] По крайней мере этого определения нет в переведенном и доступном нам варианте его мемуаров. Известно, что значительная часть его описания истории России до «Смутного Времени», осталась за пределами интереса переводчика.

[19] Поэма – это почти непрерывные описания различных торжеств. Так, описание наряда царицы, на одном из приемов занимает 1/35 всего произведения.

[20] Соловьев С. М. История России древнейших времен. Т. VII. С. 326.

[21] Труды и странствования смиренного Арсения архиепископа Элассонского, и повествование об установлении Московского Патриаршества // Богословские труды. М., 1968. № 4. С. 257-280.

[22] Успенский Б. А. Царь и Патриарх: харизма власти в России XV-ΧVIIвв. М., 1998.

[23] Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV-XVII вв.: Греч. рукописи в России. М., 1977.

[24] Маштафаров А. В., Флоря Б. Н., Вахрина В. И. Арсений Элассонский // ПЭ. Т. III. С. 443.

[25] Маштафаров А. В., Флоря Б. Н., Вахрина В. И. Арсений Элассонский // ПЭ. Т. III. С. 444.

[26] Фонкич Б. Л. Греческо-русские культурные связи в XV-XVII вв.: Греч. рукописи в России. М., 1977.

• Переломные точки русской истории