Вятчина М.В.

Государство, как мы знаем, подобно единой системе, т.е. является целым организмом, в котором любые качественные изменения в одном из элементов должны вызвать аналогичные сдвиги и в остальных. Как следствие, это влечет изменение всей системы в целом. Русское государство в XVII веке как система в своем развитии еще не достигло предела. Более того, налицо были кризисные явления, отмечаемые всеми историками: упадок служилого города, несоответствие прежней структуры населения изменениям, вызванным отменой местничества в 1682 г. Анализ документов показывает стремление правительства уже тогда к объединению разрозненных групп служилых в единое сословие. Очевидно, что добиться этого лишь соединением сведений о дворянских родах в одной родословной книге было невозможно. Для этого и требовалось изменить как тип всю систему деления служилых людей на чины и законодательно закрепить равенство вотчины и поместья, что, в свою очередь, повлекло бы за собой изменение функций и организации органов управления. Это и соответствует содержанию реформ Петра Первого. В историографии доминирует утверждение, что петровские преобразования были подготовлены всем предшествующим развитием страны. Но именно то обстоятельство, что переход системы в новое качество был невозможен без резкого скачка , т.е. без качественного изменения[1], как доказывает А.Б.Каменский, и является одним из свидетельств того, что «последовательность», не соответствуя идущим процессам, не могла стать источником сдвигов.

Перед русским правительством стояла задача не просто выработать иные механизмы и формы управления, соответствующие новому характеру страны как обширного многонационального государства, но и такие, которые бы позволили не потерять присоединенные территории, в несколько раз превышающие начальную территорию собственно Московской Руси. Это и были одни из задач, решение которых требовало радикальной реформы. Причем логика развития страны, конкретные обстоятельства международного положения того времени и характерные для эпохи представления о критериях могущества государства требовали продолжения завоевательной политики. Доктрина обороны, как и связанная с ней идеология изоляционизма, таким образом, изживала себя – появилась необходимость в поиске новых теоретических обоснований и общественных теорий.

Какими бы противоположными ни были оценки, все мыслители неизменно сходятся в глубинности и значимости этих реформ, затронувших все сферы общественной жизни. Такое влияние соответствует определению социальной политики, предлагаемому нам словарем, где трактуется, что это часть общей государственной политики, связанной с воздействием на условия жизни населения, его основных слоев, групп и категорий. Сюда включается также регулирование доходов, занятости, социального обеспечения, образования, здравоохранения и т.п. Далее обратимся к значению слова «политика», что есть искусство управления государством. Важнейшим следствием петровских преобразований было, по существу, изменение социальной структуры русского общества, которое было вызвано, во-первых, прагматической необходимостью – в данном случае реорганизацией и подготовкой боеспособной армии, во-вторых, назревшим кризисом всей государственной системы. При этом представляется возможным рассмотреть реализацию идеи «общего блага» в рамках теории всеобщего закрепощения утвердившихся сословий.

Далее нужно условиться о понятийном аппарате. Термины сословие и класс часто употреблялись представителями государственной школы (С.М.Соловьев, Б.Н.Чичерин, В.О.Ключевский, П.Н.Милюков и др.) в смысле больших социальных групп. Их концепция о всеобщем закрепощении сословий в XVI – XVIII вв. и раскрепощении в XVIII- XIX вв. подразумевала существование сословий до начала этих процессов. Вместе с тем понятие сословие использовалось в более узком смысле, как группа подданных, отличающихся своим юридическим положением. В данном сообщении как синонимы могут использоваться слова «сословие», «чин», «состояние». Однако термин «класс» кажется несколько неуместным, поскольку классовое деление применительно к индустриальному обществу, которого на тот момент Российское государство не имело.

Совокупный анализ трудов сторонников самых различных концепций сословной по­литики власти заставляет признать курс Петра на мобилизацию социальных группи введение, выражаясь официальным языком начала XVIII столе­тия, "всеобщей службы" в интересах "регулярного государства", отождествляемых самодержавием с "общим благом".

«Надлежит знать народ,
как оным управлять…» (Петр I)

Социальная картина Российского государства к концу XVII века

По утверждению Б.Н.Миронова, «Московское государство являлось государством бесклассовым и бессословным»[2], так как существовавшие в то время социальные группы не соответствуют признакам этих категорий. Во-первых, различие между социальными группами было скорее фактическим, чем юридическим. Во-вторых, различались не столько права, сколько обязанности перед государством: для одних личное служение, для других - уплата налогов и несение повинностей, третьи вообще не несли ни государевой службы, ни государственного тягла, питаясь поденной работой и именем Христовым. Соответственно общество разделялось на три состояния: служилые чины, тяглые люди (чины земские), нетяглые люди.

Между служилыми людьми отсутствовало единство и равенство, доказательством чему служат местнические споры, отмененные лишь в 1681 г. Принадлежность к служилым людям определялось нахождением на придворной, военной или гражданской службе, а не наличием потомственных прав. Привилегии также гарантировались только фактом службы.

Признаками тяглого состояния были уплата государственных налогов и выполнение повинностей, а также прикрепление к посадской или крестьянской общине. Широко распространенными были переходы из одной категории в другую в связи с переменой занятий и имущественного состояния.

Внутри нетяглых людей, включавших как лично свободных гулящих людей, так и зависимых холопов, также трудно усмотреть единство.

Итак, обязанности по отношению к государству, большая или меньшая имущественная состоятельность, виды имущества и занятий были отличительными признаками различных разрядов служилых, тяглых и нетяглых людей. Вместе с тем участие в работе представительного учреждения, а также наследственность социального статуса, фактическое различие в правах, наличие корпоративных организаций (например, община у крестьян) говорят о начале консолидации социальных групп в сословия[3]. В принятых на земских соборах актах и грамотах XVII в., указывались «чины», присутствовавшие на заседаниях. Такая устойчивость номенклатуры может свидетельствовать о перерастании «чиновного» строя в сословный, тем не менее, постоянная дробность этих групп свидетельствует о значительной отдаленности завершения процесса.

Уложение 1649 г. явилось важным рубежом в развитии сословного строя в России. Если до этого времени отдельные социальные группы различались преимущественно обязанностями, то с этого момента и закрепленными в законе правами. Уложение представило им преимущества, т.е. привилегии, в постоянное и наследственное обладание с целью закрепить за ними постоянные государственные обязанности и постоянное место жительства. Все служилые люди получили исключительное право иметь в собственности землю, а потомственные служилые люди (служилые по отечеству) – владеть крепостными. Духовенство получило право на религиозную деятельность. Посадским присвоено право на занятия торговлей, ремеслом и промышленностью в черте города, а у крестьян осталось право на земледельческий труд, хотя и посадским не запрещалось заниматься сельским хозяйством. Поэтому Б.Н. Миронов делает вывод, что «права, полученные отдельными социальными группами в XVII в., стали в XVIII в. важным фактором превращения их в сословия»[4].

Вторым фактором можно назвать понятие чиновной чести. В зависимости от положения в обществе человек мог рассчитывать на определенную материальную компенсацию за «бесчестье». Этот штраф, давая оценку социальной значимости чинов, устанавливал их иерархию, что способствовало развитию мысли о сословной чести как средстве защиты интересов данной группы.

Третьим фактором служило ограничение вертикальной мобильности, наследственное прикрепление социальных групп к занятию, службе, месту жительства. Так происходил процесс перехода прав в наследственные. В царствование Петра Первого за сословиями была окончательно закреплена обязанность служить государству. Так в общественном сознании четко складывается четырехчленная сословная парадигма[5], ранжируясь с точки зрения престижа и предпочтительности сословия следующим образом: дворянство – духовенство – городское сословие – крестьянство.

Концепция «общего блага»

XVI- XVII вв. в Европе – время так называемой «военной революции», когда создаются армии с преобладанием пехоты и артиллерии. Ученый М.Робертс, который ввел этот термин в 1956 г. отмечал, что «военная революция»[6] имела серьезные политические, социальные и культурные последствия. Так произошло понижение значения старого дворянства, его привилегии оказались под вопросом. Часть его вовсе покинула государственную службу, другая перешла на гражданскую или в армию. «Военная революция» сопровождалась централизацией власти в руках монарха, использовавшего армию для решения внутренних проблем. Также ее чертами являются демилитаризация аристократии, уничтожение частных армий. Это вело к нарушению баланса сил между аристократией и монархом в пользу последнего. Итогом стало формирование абсолютистских режимов. Иные военные нужды вызвали значительное увеличение числа государственных учреждений, усиление контроля государства за подданными и, как результат, - изменения в общественной жизни.

Создание регулярной армии – важная задача государства, которую осветили военные неудачи конца XVII века. Для этого требовались не только современная промышленность, но и реорганизация всей системы государственной службы, следовательно – изменения в социальной структуре, политике налогообложения, системе управления. И все же стоит ли говорить о структурном кризисе? Но в том-то и дело, что сложившаяся государственная система была не способна адекватно ответить на вызовы времени, что и означало ее кризис.

Можно говорить о социальных изменениях как следствии всего комплекса реформ, но немало было сделано реформатором и с целью преобразования именно социальной структуры, реализации грандиозного замысла «произведения подданного всероссийского народа»[7].

Медушевский отмечает, что перестройка структуры правящего класса, включающего постепенно все более широкие социальные элементы, проходила по ряду направлений. Во-первых, ускорилось отделение дворянства от остальной массы населения, превращение его в привилегированный класс – сословие и противопоставление его зависимым группам. Во-вторых, шла перегруппировка внутри правящего класса, которая привела к отсечению демократических элементов и нивелировке прав членов привилегированного сословия за счет ликвидации привилегий бояр. Наконец, «на основе выделения из правящего класса его верхушки, оформилась социальная опора абсолютизма»[8].

Лотман приводит интересную мысль о фундаменте деятельности государя. «Идея порядка «регулярного государства» вовсе не была внушена Петру I путешествием в Голландию или вычитана у Пуффендорфа – это был вопль земли, которая еще не залечила раны «бунташного века» и одновременно не могла себе представить, во что обойдется ей эта «регулярность»…»[9]. Конечно, весьма литературное высказывание, однако в нем прослеживается глубокая логика исторического процесса. Психология служилого сословия была основой самосознания дворянина XVIII в. Именно через службу сознавал он себя частью сословия. Петр всячески стимулировал это чувство – и личным примером, и рядом законодательных актов. Вершиной их явилась Табель о рангах, вырабатывавшаяся в течение ряда лет при постоянном и активном участии самого правителя и опубликованная в 1722 г. Но и сама табель была реализацией более общего принципа новой государственности – «регулярности».

Однако идеал регулярного государства, конечно, никогда не мог быть и не был реализован. «Регулярность» постоянно размывалась живой жизнью, не мирящейся с механическим единообразием, к тому же она получила перерождение в бюрократическую реальность, ставшую одной из основных зол и вместе с тем основной чертой русской жизни.

Движение века разрывалось от противоречий: регулярное государство нуждалось в исполнителях, а не в инициаторах и ценило исполнительность выше, чем инициативу. Эта сторона эпохи была уже заложена в петровском «правильном» государстве. Однако она противоречила ее же потребности в сознательной инициативе. Свой идеал «апология исполнительства» нашла в прусской идее дисциплины, а утопическое воплощение – в государственной фантастике Павла I, считавшего себя в этом преемником Петра, но из противоречивого целого петровского века он избрал только «регулярность». Законодательство Петра «отличалось не только регламентарным характером, но и публицистическим свойством»[10]. Указы, составленные царем, легко определить из общего потока актов благодаря наличию в них слов типа «дабы», «для того», «так как», за которыми следовало разъяснение, т.е. изъяснительных конструкций причинно-следственного характера. Однако недостаток разума у подданных для самостоятельного исполнения указаний следовало компенсировать страхом, для чего была разработана система репрессий – отсюда почти каждый указ, инструкция, регламент заканчиваются угрозой применения насилия.

Б.А. Каменский отмечает особенности, характерные для всех реформ Петра I с самого начала[11]: масштабность, распространение новшеств на разные сферы жизни и одновременно очевидная бессистемность, отсутствие какого-либо плана, представлений о необходимой последовательности действий. Многие решения принимались под влиянием момента, конкретных обстоятельств. Все меры носили прагматический характер и были направлены на скорейшее решение актуальных в тот момент проблем комплектования армии, ее финансового обеспечения.

Идеал рационального и справедливого   государства, присущий Петру, на практике привел, однако, к созданию полицейского государства по образцу западноевропейских абсолютистских монархий. При отсутствии каких-либо институтов социального контроля государство не было связано ничем в ходе осуществления рационализации и модернизации, которые поэтому неизбежно приобрели принудительный, навязанный характер реформ сверху. Это создает определенную психологию, для которой свойственно апеллировать к государству как к единому органу и инициатору совершенствования общества.

Рассмотрим идейные основы основополагающего учения эпохи. Человек, обнаружив законы регулирования природы, основываясь на этом знании, считал возможным использовать свои силы для максимального увеличения ресурсов как в материальной, так и в культурной сферах. Рост продуктивных возможностей должен был сперва принести пользу государству и его правителям, а затем постепенно увеличить благосостояние и процветание почти всех членов общества. Достичь этого можно было с помощью образовательной элиты администраторов под руководством государя, который воспитывает население для продуктивной работы через регулярную и плановую деятельность центральной власти. Петр переписывался и с Г.В.Лейбницем, способствовал переводу на русский язык сочинений Пуффендорфа. На основе этих идей и принципов постепенно сложилось и его представление о служении отечеству как высшей ценности для монарха и гражданина, и усердно пропагандировавшаяся на протяжении всего царствования идея «общего блага», «народной пользы как цели такого служения». Именно служение отечеству, государству стало смыслом и сутью жизни и Петра-царя, и Петра-человека, всю деятельность которого пронизывали практицизм и рационализм.

Н.И. Павленко делает вывод, что «общее благо» - «фикция века, за которой скрывалась необходимость каждого подданного в зависимости от сословной принадлежности неукоснительно выполнять обязанности, возложенные на него государством»[12]. Как девиз правления монархов «общее благо» не сходило со страниц указов на протяжении всего столетия, но, чем ближе к нашему времени, тем в большей степени оно эволюционировало в одном определенном направлении: «общее благо» подданных трансформировалось в реальное благо для государства, приобретя смысл «государственного интереса» и «государственной пользы».

Всеобщность крепостничества и его причины

Для осмысления данного вопроса обратимся к определению: крепостное право – это совокупность юридических норм, закреплявших личную зависимость человека от его господина.

В дореволюционной историографии происхождение крепостного права связывалось с потребностью государства в прикреплении населения к определенному месту жительства и социальной группе с целью облегчения контроля над сбором налогов и выполнением повинностей. Государственные соображения и потребности, в первую очередь, в стабильности и порядке, являлись главным фактором как процесса закрепощения, так и раскрепощения. В советский период большое внимание уделялось вопросу закрепощения крестьян и посадского населения, т.е. тяглой категории, а ликвидация крепостничества увязывалась с кризисом феодальных способов эксплуатации и развитием капиталистических отношений. В то же время в западной науке доминирует точка зрения о всеобщем закрепощении, а крепостное право применяется к положению крестьян. Отмена крепостного права объясняется потребностями государства, в частности военными нуждами, предотвращением социальных волнений, культурными факторами. Интересно, что для отечественной науки крепостное право является главной причиной отсталости от европейских стран, а для зарубежных исследователей – следствием отсталости.

Понятие «крепостное право» исторически варьируется от мягкой формы до полной всеобъемлющей формы зависимости человека от его господина. Миронов выдвигает следующие признаки крепостной зависимости в конкретно-исторических обстоятельствах Российского государства XVIII – XIX вв.[13]:

1) внеэкономическая, личная зависимость от господина: отдельного лица, корпорации, государства;

2) прикрепление к месту жительства;

3) прикрепление к сословию;

4) ограничение в правах на владение собственностью и на совершение гражданских сделок;

5) ограничение в выборе занятий и профессии;

6) социальная незащищенность: возможность лишиться достоинства, чести, имущества и подвергнуться наказаниям без суда, по воле господина.

Итак, крепостничество могло существовать как государственное, корпоративное или частное в зависимости от того, кто являлся субъектом крепостнических отношений – государство, корпорация или отдельный человек.

Исходя из вышеизложенных положений, можно сказать, что в России в начале XVIII века были закрепощены все, кроме царя, причем некоторые на нескольких уровнях: помещичий крестьянин – государством, дворянином и сельской общиной; казенный крестьянин – казной и общиной; горожанин – государством и посадской общиной; священник – государством и епископом; лишь дворянин был закрепощен одним только государством.

Назовем несколько факторов, объясняющих такое глубокое закрепощение общества. Первый – традиционный характер русской государственности и патриархальный характер верховной власти. Сохраняла силу презумпция принадлежности всей земли царю как верховному ее собственнику. В царствование Петра мы встречаемся с многочисленными случаями, когда государь распоряжался не только земельной, но и движимой корпоративной или личной собственностью своих подданных, а также их трудом. В 1700 г. – широко известный приказ снять с церквей колокола и перелить их на пушки. В 1714 г. – запрет строить каменные дома по всей стране, кроме Петербурга. Для коронации Екатерины I были конфискованы лучшие лошади у петербургского купечества. Вспомним первые акты по комплектованию армии, социальной базой для чего было избрано холопство, связанное, по сути, договорами с теми, которые и сами являлись «холопами» - но уже государства. В условиях неразвитости института частной собственности власть считала себя вправе отменить договор между холопом и его господином, тем самым подтверждая свой верховный суверенитет над всеми подданными.

Второй фактор носит военно-политический характер. Повышение «тягла», необходимое для укрепления боевой мощи, наталкивалось на постоянные бегства, так что только прикрепление могло удержать население на одном месте.

Добавим также, что натуральная оплата служилых людей в форме пожалования за службу земель с крестьянами была необходимой мерой в условиях неразвитости рыночных отношений, недостатка в казне денежных средств. Существует и немало версий о «склонности» русского человека к поклонению, однако опустим здесь рассуждения о менталитете.

В итоге заключить, что «всеобщность крепостнических отношений, приоритет общества над личностью, подавление индивидуализма не являлись следствием имманентной склонности Российского государства к принуждению, а объективно порождались совокупностью фактов»[14]. Крепостные отношения регулировались нормами, ограничиваясь традицией, обычаем, стариной. Частное крепостничество, как и государственное, базировалось на официальном праве, поэтому применимо сочетание «крепостное право». Корпоративное в большей мере основывалось на обычае, поэтому Миронов называет его «крепостным обычаем».

«Произведение подданного всероссийского народа». Дворянство

У Ю.М.Лотмана мы находим непререкаемое суждение о том, что русское дворянство в привычном нам представлении было порождением петровской реформы. Среди разнообразных последствий преобразований Петра создание дворянства в функции государственно и культурно доминирующего сословия занимает не последнее место. Материалом, из которого это сословие составилось, было допетровское дворянство Московской Руси - высшие разрядоы служилых людей по отечеству, т.е. те, которые были наследственно-служилыми, занесенными в Разрядные книги и Бархатную книгу 1687 г. и имели земельные владения. Петр и его преемники нашли прочную социальную опору в дворянстве, прежде всего среди потомственного дворянства, которое было преобразовано в служебное сословие на тех же принципах, что и аристократия, и заняло господствующее положение, были созданы предпосылки для превращения народной монархии в дворянскую монархию[15]. После его смерти эта возможность стала реальностью.

Важнейшими законодательными актами в отношении дворян отмечены 23 марта 1714 г. - Указ о единонаследии, 16 июля 1711 г. - Указ о лишении дворян поместий за неявку на смотры и службу, 1722 г. - Табель о рангах.

В 1719 г. персонально за каждым дворянином были навечно закреплены все крестьяне, жившие в его поместье, а его права над крестьянами были существенно увеличены, приблизившись к правам, которые до той поры имел господин над своим холопом. Это поставило крестьян на грань помещичьей собственности. Право на собственность и на крестьян было обусловлено службой. «Общее благо» для дворянина - способность служить на военном и гражданском поприще.

Отсекая однодворцев от привилегированных дворян в ходе податной реформы, Петр заботился не столько о чистоте сословия, сколько о всемерном увеличении количества налогоплательщиков. И здесь мы видим парадокс: превращая дворянство в единую привилегированную социальную категорию, государство тем самым создавало предпосылки для его трансформации в полноценное сословие, но это значило замену служебного принципа родовым, в то время, как Петр провозглашали довольно последовательно проводил принцип служебной годности, который лег в основу и Табели о рангах, действовавшей до 1917 г.

Рассматривая крепостное состояние дворян, отметим следующие моменты. Все были обязаны нести государственную службу, начиная с самого низшего ранга. Обязательным было получение образования. При Петре Первом дворяне терпели телесные наказания наравне с «подлыми людьми». Таким образом, мы согласимся с историком русского дворянства А.Романовичем – Славатинским, утверждавшим, что дворянство при Петре I «находилось почти в такой же крепостной зависимости от правительства, в какой от него – крестьяне»[16]. Миронов добавляет, что при первом императоре государственное закрепощение дворянства, как и других состояний, начатое еще двумя столетиями раньше, достигло своего апогея[17].

Духовенство

Вся роль церкви сводилась к принесению «пользы вечной и временной людям», при этом особой заботой правительства было внедрение в сознание подданных подлинной религиозности. Обособлению сословия духовенства, способствовало, по мнению Анисимова, «закреплению социальных и юридических перегородок, отделяющих его от тяглых сословий»[18]. Нормы, введенные податной реформой, были едва ли не единственными, определявшими его сословный статус.

Духовенство находилось под двойным гнетом: светской и духовной власти. Разделяется черное, монашествующее, и белое, приходское, духовенство. На долю черного духовенства приходилось около 10% от общего числа[19], но именно оно занимало руководящее положение в церковной сфере. Монастырское состояние не было наследственным, а значит, не могло быть сословным, поэтому мы рассмотрим подробнее белое духовенство. Несмотря на политику ограничения церковной власти в обществе, духовенство представляло собой обособленную группу, имея внутреннюю судебную и административную организацию.

В 1711 г. черное духовенство потеряло свободу передвижения и было прикреплено к тому монастырю, который зафиксировала перепись. Эта же участь постигла в 1719 г. по приходам белое духовенство. Численность, поступление и выход из монашества строго регламентируется. В 1722 г. Петр «ввел духовные штаты»: приказал ограничить численность из расчета один священник и два-три причетника на 100 – 150 дворов. В соответствии с царским указом строго определенное число лиц вместе с прямым потомством было зачислено на действительную службу по духовному ведомству в качестве штатного духовенства, а все лица духовного звания, оставшиеся вне штата, переведены в податное состояние. Численность духовных лиц предельно превышала уровень общественной потребности вследствие раннего и обязательного вступления в брак и религиозного запрета на регулирование рождаемости. Это вело к государственному контролю:

Служебные обязанности церковного сословия были определены при Петре достаточно широко. Как повинность воспринималась обязанность учиться. Кроме пастырской функции, сюда же относились некоторые полицейские обязанности: вести метрические книги; составлять ежегодные отчеты по населению, списки раскольников и пропустивших исповедь и причастие; доносить об уклонившихся от переписи и налогов; зачитывать царские указы неграмотному населению; исполнять роль нотариусов; доносить администрации по разным фактам. Духовенство выполняло некоторые повинности (постойную, пожарную), что, в совокупности с прикреплением к месту службы, позволяет говорить о государственном закрепощении. Добавим, что церковники были зависимы также от епископа, что носило внешне персональный характер и может быть обозначено, как корпоративное крепостничество. Это подмечено Г.Фризом в словах: «Церковь являлась зеркальным отражением светского общества: епископ был духовным князем, духовенство – его подданными»[20].

Городское население

«Общее благо» для посадских людей заключалось в обеспечении казны доходами в виде пошлин от торгов и промыслов благодаря «развитию купечества и всяких художеств и рукоделий». Чем выше благоденствие купца и промышленника, чем больше его торговые обороты и чем крупнее его промышленное хозяйство, тем богаче государство, ибо, чем богаче купец, чем разнообразнее области приложения его капиталов, тем больше государству он приносил. Так «благоденствие» посадского человека зависело от того, какую долю его доходов государство изымало в свою пользу.

Указ о переписи горожан появился 16 февраля 1721 г. , т.е. через два года после выхода в свет указа о переписи крестьян и однодворцев. Можно предположить, что эта задержка была связана с подготовкой городской реформы. Более того, указ вышел через месяц после утверждения окончательной редакции Регламента Городского магистрата – основного законодательного акта городской реформы. Не случайно и то, что указ 16 февраля содержал положение о присылке сказок посадских не в Канцелярию Зотова, а в Главный магистрат. Это положение преследовало цель привлечь вновь созданные органы городского самоуправления к участию в проведении податной реформы в городах. Интересно, что в 1722 г. перепись, которая должна была быть уже завершена, продлена дополнительным указом Петра Сенату от 5 февраля 1722 г., где значилось: «Посатских переписать и которые вышли в деревни и иные места… » Таким образом, перепись решено было провести заново по причине значительного числа утаенных в 1719-1720 гг. Проведение мероприятия возлагалось не только на губернаторов и воевод, но и на уполномоченных магистрата, «чтоб те приданные были не ис тех городов, куды оные посланы»[21]. 27 апреля того же года появился новый указ о переписи, причем проведение ее поручалось непосредственно военным ревизорам, что должно было обеспечить необходимую полноту учета. Проводя перепись, ревизоры столкнулись с рядом серьезных проблем, обусловленных спецификой сословной структуры феодального города.

Первой такой проблемой было возвращение посадских тяглецов в посадское тягло, поскольку весьма характерной чертой города того времени был выход посадских тяглецов в «ыные чины» (крестьяне, служилые, церковники, ямщики и т.д.), причем это не сопровождалось изменением занятий выходца, а зачастую и места его жительства. Правительство вело постоянную борьбу с выходцами, организовывая их сыски и своз в посад. Способов борьбы было много, но, несмотря на это, выход посадских из общин был столь же велик и неискореним, как бегство крестьян, вызывавшееся сходными причинами. Начиная в 1721 г. городскую реформу, правительству невозможно было обойти вниманием многочисленные жалобы посадских людей на беломестцев. Известная фраза из Регламента Главного магистрата: «дабы всероссийское купечество, яко разсыпанную храмину, паки собрать…» - понималась современниками как распоряжение о возвращении в посад тяглецов, которые «не похотя с посадскими служить и податей платить, вышли из слобод какими-нибудь образы и подлоги в разные чины, и в крестьянство, и в закладчики, и якобы за долги отданы»[22]. Вслед за соответствующими решениями Сената ревизоры приступили к реализации на практике указа о вывозе посадских. Сложно решался вопрос о разрешении «купецким людям» переезжать с места на место. Колебания Сената по этому поводу показывают, что правительство стремилось совместить свободу передвижения посадских, необходимую для нормального функционирования «коммерции», с жесткой системой привязки тяглецов к посадскому тяглу. Как итог стала действовать система паспортов, позволявшая посадскому отсутствовать в городе при условии уплаты им там положенных податей.

Одной из самых острых проблем проведения реформы, по мнению Анисимова, был статус горожан – непосадских. Население города не было однородным по своему составу: помимо членов посадской общины здесь жили представители других сословий, социальных групп и профессиональных корпораций, так называемые разночинцы[23]. Если для зачисления горожан – посадских тяглецов в сословие «регулярных граждан» и оклад подати требовалось лишь подтверждение посадской «старины» по писцовым и переписным книгам 1678 и 1710 гг., то с разночинцами все решалось сложнее. Сразу наметился дифференцированный подход к разным группам крестьян: те, кто до начала реформ, были записаны в посад, в нем же и оставались. Жившие в городе и не внесенные в тягло подлежали вывозу. Для «торгующих» крестьян 13 апреля 1722 г. были введены требования для включения в посад, одновременно усложнившие положение высоким цензом (300-500 рублей), ставившим его в ряды самых состоятельных налогоплательщиков, и гарантировавшими зависимость такого крестьянина от его помещика.

Отметим, что интересы посадских тяглецов и государства совпадали, когда речь шла о включении в оклад состоятельных разночинцев, и совершенно расходились при рассмотрении дел о причислении несостоятельных. В результате ревизоры были заинтересованы во включении в посад как можно большего числа разночинцев, так что зачисление в торгово-ремесленные корпорации превратилось в чистейшую формальность.

По идее реформатора все торгово-ремесленное население городов должно было входить в гильдии и цехи. «Подлые» люди, «обретающиеся в наймах и черных работах» должны были указываться отдельно. Однако ревизоры, стремясь «сколотить податное число»[24], не останавливались перед причислением в «купечество» нищих, вольных и гулящих людей. Так образом термин «купечество» приобрел второй смысл и стал идентичен термину «посадские». При зачислении в цехи ревизоры тоже исходили не из соображений развития ремесла, стимулирование которого являлось одной из важнейших задач городской реформы, а из фискальных интересов.

Делая вывод о положении горожан, нужно выделить, что в ходе податной реформы была проведена не только поголовная перепись населения города, но и «чистка» рядов посадского населения, уточнение правового статуса различных категорий как распределение душ по податным и неподатным сословиям. Особенность податных мероприятий выразилась в их соприкосновении с городской реформой, причем ревизоры, которым поручались вопросы реорганизации, унификации сословного строя города, с фискальным интересом формально подошли к принципу распределения населения по имущественно-профессиональному признаку. Все это в итоге не способствовало прогрессивной системе налогообложения, а лишь законсервировало «средневековые принципы раскладки налогов по животам»[25].

Крестьянство

Применительно к крестьянству «общее благо» сохраняло способности выполнять весь комплекс государственных повинностей в дворянско-бюрократическом государстве.

Наиболее важными постановлениями являются Указ о беглых крестьянах, 16 февраля 1707 г., Плакат 26 июня 1724 г. о сборе подушных и оброчных денег.

Б.Н.Миронов считает уместным использовать понятие «квазисословие» или «полусословие»[26] по отношению к крестьянству в связи с тем, что вектор их социального развития был направлен не в сторону развития прав и привилегий, а в сторону укрепления признаков крепостного состояния.

Крестьянство всех разрядов было прикреплено к земле и владельцам, независимо от того, кто это был – помещики, церковь, казна, государь, и не могло изменить место жительства и состояние без их согласия и разрешения власти. Петром была введена паспортная система, при которой запрещено отлучаться от места «прикрепления» более чем на 30 верст. Крестьяне несли барщину, оброк либо смешанную повинность в пользу своих владельцев, а также многочисленные государственные повинности: рекрутская, постойная, подводная, дорожная. Побег и недоимки рассматривались как преступления. В дополнение ко всему, каждое имение представляло собой государство в миниатюре со своими порядками.

В 1719 г. произошло объединение в один разряд податного населения крепостных крестьян и холопов. Это означало распространение обязанности платить государственные налоги на холопов, до тех пор от этого освобожденных, а помещикам позволение пользоваться правами, принадлежащими прежде господам холопов, в отношении своих крестьян.

Что касается государственных крестьян, то утверждение об их «свободе» по сравнению с крепостными весьма относительно. Во-первых, так называемые государственные крестьяне принадлежали не российскому государству как политической организации населения, а казне как частноправовому, т.е. юридическому, лицу. Во-вторых, и те, и другие несли повинности, прикреплялись к месту жительства и состоянию, были связаны круговой порукой, ограничивались в правах, так что различие лишь в субъекте власти.

Заключение

Происходившее в социальной сфере государства в период петровского правления свидетельствует о несомненной унификации сословной структуры общества, направляемой жесткой рукой правителя, ставившего целью создание из России «регулярного государства», синонимичного самодержавному, военно-бюрократическому и полицейскому. Этому способствовало создание внутреннего режима, для которого свойственен ряд ограничений: в передвижении по стране, в свободе в выборе занятий, в социальных перемещениях. Такой режим получил в науке определение «всеобщего закрепощения». Традиционные запреты средневековья были заменены Петром на четкое сословное деление и регламентацию обязанностей групп населения по отношению к государству и отождествляемому с ним правителю. Имеющуюся базу – «холопство» на всех уровнях перед господином – т.е. государем – Петр Первый организовал как определенную структуру. Возможно объяснить актуальность данной работы тем, что в этом кроется одна из причин сохранившегося в нашем «коллективном сознании» стереотипа о всеобщем подчинении власти, о «сиротстве», «холопстве» или отношении к руководителю государства как к «царю-батюшке», «отцу народов» в разные эпохи. Время Петра – один из узловых моментов не только политической, но и нашей социальной истории как коллективной памяти.

Список использованных источников и литературы

      I. Источники

1. Воскресенский Н.А. Акты о высших государственных установлениях. Т.1. – М. - Л., 1945. – 602 с.
2. Неистовый реформатор / Иоганн Фоккеродт. Фридрих Берхгольц. – М.: Фонд Сергей Дубова, 2000. – С.9 - 560 с. - (История России и Дома Романовых в мемуарах современников. XVII – XX вв.)
3. Петр Великий в его изречениях [репринтное издание 1910 г.] – М.: Художественная литература, 1991. – 127 с.
4. ПетрВеликий: pro et contra. – СПб.: РГХИ, 2001. – 760 с. – (Русский путь).
5. Письма и бумаги императора Петра Великого. Том XIII. Вып.1. – М.: Наука, 1992. – 480 с.
6. Письма и бумаги императора Петра Великого. Том XIII. Вып.2.- М.: Древлехранилище, 2003. – 678 с.
7. Посошков И.Т. Книга о скудости и богатстве. – М.: Государственное социально-экономическое издательство, 1937. – 351 с.
8. Призрение и помощь нуждающимся при Петре I / Сост. Красильников С.Н. – Казань, 1999. – 69 с.
9. Россия XVIII в. глазами иностранцев / Подготовка текстов, вступительная статья и комментарии Ю.А.Лимонова. – Л.: Лениздат, 1989. – 544 с. - (Б-ка «Страницы истории Отечества»).
10. Хрестоматия по истории России с древнейших времен до наших дней. Учебное пособие. – М.: ПБОЮЛ Л.В.Рожников, 2000. – 592 с.

   II. Литература

1. Андерсон М.С. Петр Великий. Пер. с англ. Белоножко В.П. – Ростов-на-Дону: Изд. «Феникс», 1997. – 352 с.
2. Анисимов Е.В. Время петровских реформ. – Л.: Лениздат, 1989. – 496 с., ил. – (Историческая библиотека «Хроника трех столетий: Петербург – Петроград - Ленинград»).
3. . В. Анисимов. Петр Первый: рождение империи // История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX-начала XX в. - М., 1991. - С. 186-220.
4. Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I. Введение подушной подати в России 1719 – 1728 гг. – Л.: «Наука», 1982. – 296 с.
5. Баггер Х. Реформы Петра Великого. – М.: «Прогресс», 1985. – 199 с.
6. Брикнер А.Г. История Петра Великого. – М.: ООО «Издательство АСТ», 2002. – 666, [6] c. – (Классическая мысль).
7. Буганов В.И. Петр Великий и его время. – М.: Наука, 1989. – 192 с.
8. Вебер М. Сословия и классы / М.Вебер// AbImperio. – 2002. - № 3. – С.17 – 24.
9. Водарский Я.Е. Население России в конце XVII – начале XVIII века. – М.: Наука, 1977. – 263 с.
10. Военная энциклопедия. – Москва; Петроград, 1915. – Т. XVIII. – С. 339 – 411.
11. Волкова И.В. Военное строительство Петра I в системе социальных отношений в России / И.В.Волкова // Вопросы истории. – 2006. - № 3. – С. 35 – 51.
12. Дуров И.Г. Петр I: «Впредь матрозов из рекрут никогда не комплектовать…» / И.Г. Дуров // Военно-исторический журнал. – 2003. - №9. – С. 42 – 47.
13. Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы России XVIII века (опыт целостного анализа). – М.: РГГУ, 1999. – 575 с.
14. Ключевский В.О. История сословий в России. – М., 1913. – 251 с.
15. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). – 2-е изд., доп. – СПб.: Искусство – СПб, 2002. – 413 с., ил.
16. Марасинова Е.Н. Власть и личность: очерки русской истории XVIII века /
17. Е.Н. Марасинова; [отв.ред. Л.В.Милов]; Науч. совет РАН «История мировой культуры»; Институт российской истории РАН. – М.: Наука, 2008. – 460 с.
18. Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России. Сравнительное историческое исследование. – М.: «Текст», 1993. – 320 с.
19. Милов Л.В. Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. – 2-е изд., доп. – М.: «Российская политическая энциклопедия» (РОССПЭН), 2006. – 568 с., ил.
20. Миронов Б.Н. Социальная история России (XVIII – начало XIX в.): в 2 т. – СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин». – 548 + 568 с., 87+55 ил.
21. Очерки русской культуры XVIIIвека. Ч.2. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1987. – 408 с.
22. Павленко Н.И. Петр Великий. – М.: Мысль, 1994. – 592 с.
23. Яременко В.А. Социальная защищенность военных чинов:   от Ивана III до Николая II / В.А. Яременко // Военно-исторический журнал. – 2005. - № 6. – С. 53 – 59.

[1] Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы России XVIII века (опыт целостного анализа). М., 1999. С.82.

[2] Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 1999. Т. 1. С.78.

[3] Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А.Ефрона. СПб., 1900. Т.30. С. 911. - «Сословие».

[4] Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 1999. Т. 1. С.80.

[5] Миронов Б.Н. Указ. соч. Т.1. С. 81.

[6]См.: Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы России XVIII века (опыт целостного анализа). М., 1999. С. 84.

[7] Анисимов Е.В. Время петровских реформ. Л., 1989. С.237.

[8] Медушевский А.Н. Утверждение абсолютизма в России. Сравнительное историческое исследование. М.1993. С. 146.

[9] Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб., 2002. С.22.

[10] Павленко Н.И. Петр Великий. М. 1994. С. 481.

[11] Каменский А.Б. От Петра I до Павла I: Реформы России XVIII века (опыт целостного анализа). М., 1999. С.106.

[12] Павленко Н.И. Петр Великий. М. 1994. С. 497.

[13] Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 2000. Т.1. С. 361.

[14] Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 1999. Т.1. С. 376.

[15] Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 2000. Т.2. С. 135.

[16] Цит. по: Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 1999. С. 363.

[17] Миронов Б.Н. Указ.соч. Т. 1. С. 363.

[18] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I. Л., 1982. С. 230.

[19] Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 1999. С. 98.

[20] Цит. по: Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. Т.1. 1999. С. 365.

[21] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I. Л., 1982. С. 190.

[22] Там же. С. 192.

[23] Термином «разночинцы» в петровскую эпоху обозначалась не бессословная, неподатная категория городского населения, как в XIX в., а совокупность представителей самых разных сословий, буквально – люди из «разных чинов».

[24] Анисимов Е.В. Податная реформа Петра I. Л., 1982. С. 207.

[25] Там же. С.212.

[26] Миронов Б.Н. Социальная история России. СПб. 1999. Т.1. С. 123.

• Переломные точки русской истории