Балыкина М.И.

Исследователи неоднократно отмечали существование двух культурных тенденций в эпоху русского средневековья. Первая связана со службой государству и монарху, вторая с уходом от мирских дел и посвящению себя Богу. Средневековый человек не мыслил себя вне религии, но как отмечал А.Я. Гуревич: «мы ничего не поймем в средневековой культуре, если ограничимся соображением, что в ту эпоху царили невежество и мракобесие, поскольку все верили в Бога…».[1] Вера была нужна, чтобы объяснить существование этого мира и служила опорной точкой, исходя из которой, люди совершали те или иные поступки, строили свой жизненный путь. Считая себя рабом Божьим и холопом государя, средневековый человек испытывал чувства, которые можно определить, как благочестивые. На основе этих понятий строились между людьми отношения в социуме.[2]

Вопрос о соотношении этих двух тенденций чрезвычайно интересен с точки зрения российской истории XVII века. Были ли противоположны эти тенденции или дополняли одна другую? Можно ли рассматривать их как единое целое или следует больше обратить внимание на различия? Эти вопросы неизбежно встают перед исследователем, а в преломлении к изучению роли Нижнего Новгорода в событиях XVII века без их рассмотрения практически невозможно понять такие глобальные события, как Смута и её преодоление, раскол церкви. Почему именно из Нижнего Новгорода пошел мощный импульс движения за восстановление государственности в начале века и почему через полвека два уроженца Нижегородского уезда – патриарх Никон и протопоп Аввакум стали символами раскола православия, а нижегородское Заволжье постепенно превратились в духовный центр старообрядчества? На эти важнейшие вопросы не только местной, но и всей российской истории XVII века, пока не получен   полный ответ. Чтобы ответить на них, следует изучать не только сами события, их экономическую и политическую подоплеку, но и попытаться понять внутренний мир человека, участвующего в них и даже человека, просто жившего в то время.

В этом отношении весьма показательные примеры даёт изучение судеб представителей нижегородской служилой корпорации. Афанасий Петрович Суровцов и Петр Андреевич Глядков были современниками, родившимися практически одновременно в конце XVI века, одновременно вступившими в службу и достигшими достаточно высокого положения в своей корпорации. Примерно одинаковым было и их материальное положение. Судя по сохранившимся сведениям, оба они были людьми незаурядными. Их жизнь может служить иллюстрацией особенностей восприятия мира и своего места в нем служилым человеком XVII века.

Афанасий Петрович Суровцов родился в 1585 году. Его отец - Петр Иванович Суровцов, упоминается в документах под 1588годом. За ним значится село Егорьевское и 350 четей земли. Согласно поземельным актам, в 1593г. Петр Суровцов ещё был жив, а в 1596 г. поместье передаётся жене с детьми, видимо после его смерти. Таким образом, наиболее вероятная дата его смерти -1595-96гг.[3]

Вдова Федосья осталась с двумя сыновьями и дочерью. Старший сын Иван, видимо, был уже взрослым и служил с отцовского поместья. После его   гибели   в 1596 году от рук ногайцев поместье дробится на 2 части: 100 четей   передаётся другому служилому человеку, а 250 четей остаётся вдове Федосье на прожиток и одиннадцатилетнему сыну Афанасию, когда он к 15 годам «к службе поспеет», чтобы он мог «мать свою вдову Федосью и сестру девку кормить и вскормив сестру замуж выдать».[4]

Согласно десятне 1606/07 гг., к 20 годам городовой служилый человек Афанасий Петров сын Суровцов уже имеет неплохой земельный оклад в 300 четей и денежное жалование «с городом» в размере 9 рублей. Через год за рану ему добавляют 50 четей земли, а жалование увеличивается до 12 рублей.[5]

Примерно одновременно с А.П. Суровцовым в нижегородской служилой корпорации начинает службу и Петр Андреевич Глядков.[6] Впервые он упоминается в десятне 1607 года. На этот момент он имеет земельный оклад в 250 чети, денежное жалование, положенное ему за службу определено в 7 рублей (так называемые «первые» новичные деньги). В реальности выдано государева жалования только половина, как и другим новикам этой статьи -3,5 рубля. Связано это, видимо, с недостачей денег в казне, вызванной событиями Смуты. Поручителями за Глядкова выступили представители известных нижегородских служилых фамилий - Владимир Жедринский, Яков и Мисюр Соловцовы.[7] Размер оклада, имена поручителей могут служить косвенным подтверждением того, что Глядковы были заметными людьми в нижегородском служилом «городе». Подтверждение этому находим в Платёжницах 1608 и 1613 годов, в которых имеются сведения об отце Петра - Андрее Глядкове. По обоим документам за ним числится пол-пол-пол чети сохи земли в поместье в деревне Бочеево, с которых он платит государству 13 алтын 5 денег. Это среднее для Нижегородского уезда по величине поместье.[8]

Благодаря публикации А.В. Антоновым «сказок» нижегородских дворян о службе в 1606 – 10 гг. известно, что представители служилой корпорации города   принимали самое активное участие в борьбе с тушинцами и иными «ворами».[9]         Среди этих документов имеется и рассказ Афанасия Петровича Суровцова о своей службе. Во время Смуты, когда по образному выражению Исаака Массы «Димитрий второй раз восстал из мертвых, и никто не знал, что о том сказать и подумать, но все наполовину помутились разумом»,[10] А. Суровцов, вместе с нижегородским служилым «городом», находится в войске под началом Б.И. Шереметева под Астраханью, выдерживает осаду в Чебоксарах, успешно участвует в боях с тушинцами и поимке пленных. Первая рана была получена им в 1609г. в боях против отрядов Лисовского при обороне Юрьевца. В числе немногих Афанасию Суровцову удалось уйти живым, когда город был взят и многие ратные люди убиты. Вскоре, подлечившись и вернувшись в составе пополненного в Нижнем Новгороде отряда, он участвует в разгроме «лисовчиков» и освобождении Юрьевца, а затем принимает участие во взятии Касимова. Здесь его ранят второй раз - «пробили левую руку ис пищали насквозь самой локоть».[11] Суровцов был отпущен в Нижний Новгород для лечения, но вскоре к городу подходят «многие воровские люди снизу, казаки и черемиса» и он в октябре следующего года участвует в успешном бою с ними под Ельней. Здесь он опять получает тяжелую рану: «И на том бою мне отсекли саблею правую руку прочь».[12] Но и после этого, трижды раненый, с одной, да и той покалеченной рукой, Афанасий Суровцов весной - летом 1610г. участвует в большом походе на Арзамас. Поход завершается разгромом тушинцев и взятием города.

Почему после такого тяжелого увечья, без правой руки, он участвует в этом походе? С точки зрения современного человека подвигнуть на это могли только исключительные обстоятельства или исключительный героизм и патриотизм воина. Но если попытаться рассмотреть эту ситуацию с позиций человека XVII века, то окажется, что она вполне типична для своего времени. Иностранцев поражало, что служилые люди в русском войске находятся в строю до тех пор, пока они живы, даже если очень сильно покалечены в боях. В случае неявки на службу служилый человек мог лишиться поместья, а значит - и средств существования.[13]   Конечно, к чисто экономической причине в немалой степени могли присоединяться и искренние чувства патриотизма, воинского долга, ответственности.

Документов о службе П.А. Глядкова в Смутное время выявить не удалось. По данным десятни 1618 года Пётру Глядкову назначен поместный оклад уже 750 четей и 35 рублей денег, так же, как и А. Суровцов, он получил жалованье из Костромской чети, правда в размере чуть большем - 25 рублей. [14] Назначение жалования из чети может служить свидетельством как боевых заслуг, так и высокого положения семьи в корпорации. Достаточно быстрый рост по социальной лестнице (от городового новика в 1607г. до дворового служилого человека с большим жалованием из чети в 1618 г.) может свидетельствовать либо об определённых заслугах перед государством, либо о том, что у Глядкова имелись высокие покровители, помогавшие ему делать быструю карьеру.

В 1618 г. А.П. Суровцов и П.А. Глядков были в числе окладчиков при раздаче жалования дворянам и детям боярским.[15] Поскольку в число окладчиков выбирались, как правило, люди опытные, уважаемые, то можно предположить, что оба они к этому времени заняли довольно заметное положение в служилой корпорации Нижнего Новгорода.

После 1618 года их пути окончательно расходятся, хотя они и продолжают принадлежать к одной служилой корпорации.

Воинская доблесть Афанасия Суровцова была по достоинству оценена. За верную службу законным государям и полученные раны, он в 1615г. был пожалован вотчиной: «И за те службы за нижегородцкое осадное сиденье и за чебоксарское, как мы сидели з боярином с Федором Ивановичем, и за раны дано мне в вотчину исстарова моево поместья при государе царе и великом князе Михаиле Федоровиче всеа Руси во 123-м году».[16] Размер вотчины по данным разборной десятни 1622 г. составил 100 четей. По данным этого же документа земельный оклад Суровцова составил 700 четей, жалование - 22 рубля из Костромской чети, а сам он был переведён из городовых в более высокий разряд дворовых людей.[17] Таким образом, А. Суровцов, судя по документам, стал в имущественном отношении одним из наиболее обеспеченных служилых людей. Вместе с тем следует отметить, что в реальности у него земли было только 67% от оклада (включая вотчину), крестьян - 22 человека и 12 бобылей. С 1622 г. с этого же поместья начал служить его старший сын Григорий, который позже должен быть верстан «в отвод».   При этом на иждивении А. Суровцова имелась большая семья, в которой ещё два сына 13 и 11 лет приближались к возрасту новиков. Поместье и вотчина по данным десятни относились к «середним» по качеству, поэтому с учётом всех обстоятельств, становится понятным, что семья вряд ли была действительно богатой. Историками давно замечено, что земельный оклад скорее отражал социальное положение человека, его место в служилой среде, нежели истинное имущественное положение. Гораздо важнее в имущественном отношении было то, что денежное жалование А. Суровцов начал получать не «с городом», где оно выплачивалось нерегулярно и не всегда в полном объёме, а «из Костромской чети»,[18] что давало определённую финансовую стабильность. Таким образом, можно говорить о том, что после всех лишений Смуты, А.П. Суровцов сумел занять более высокое социальное положение и существенно укрепить благосостояние семьи.

В связи с пожалованиями вотчинами у А.П. Суровцова и ряда других нижегородских вотчинников в 1628 году возникла тяжба с московскими жильцами о принадлежности вотчин. Московские жильцы заявили, что вотчины были «вылганы» нижегородцами, которые на самом деле якобы были изменниками. С нижегородцев были запрошены их показания о службе («сказки»), документы, подтверждающие пожалования и свидетельские показания. В итоге была доказана правота нижегородских владельцев и все обвинения с них сняты.[19] Подтверждением того, что такие документы действительно были, является запись в книгах печатных пошлин. Под 6 апреля 1615 года в них имеется следующая запись: « жаловальная грамота Афанасия Суровцова дана ему вновь на вотчину, на 100 чети…».[20]

В 1622 г., по данным разборной десятни, несмотря на физические увечья, А. Суровцов «собою добр», вместе со старшим сыном Григорием он находится в составе служилого «города»: «на конех, сам с пищалью, да сын с саадаком». У него подрастают еще трое сыновей, имеется осадный двор в Кремле, 472 чети земли, стабильное жалование, выросшее к 1622г. до 25 рублей и 34 человека крестьян и бобылей.[21]

В 1638 году два средних сына - Иов и Никита, вооруженные уже более современным оружием - пистолями и карабинами, также как когда-то отец, несут государеву службу в полку у воеводы Шереметева.[22] В писцовой книге 1649г. имеются сведения о поместье А. Суровцова и о поместье сына Никиты. Обращает на себя внимание то, что в этом источнике отсутствует упоминание о вотчине А. Суровцова, а говорится только о поместье в д. Очапное, где за ним числятся 28 крестьянских и бобыльских дворов, а в них 101 человек. К этому времени в селе Егорьевском, где была вотчина А. Суровцова, находятся только поместные владения других служилых людей.[23] С чем связан факт исчезновения вотчины документально проследить не удалось. Известно, что Соборное Уложение 1649г. регламентировало процесс обмена вотчины на поместье и наоборот, что говорит о том, что такие случаи были и до издания этого документа.[24] Поэтому можно предположить что по каким-то причинам А. Суровцов обменял свою вотчину на поместье в д. Очапное или продал её.

Это наиболее поздние упоминания об Афанасии Петровиче Суровцове, которому к этому времени исполнилось 64 года. Четвертое поколение Суровцовых – это внуки Афанасия Петровича – Фадей Григорьев сын, Алексей Иевлев сын и Иван Никитин сын. Переписная книга 1678г. отмечает наличие у них осадных дворов при храмах Преображения и Архангела Михаила в нижегородском Кремле.[25]

Жизнь Афанасия Суровцова – характерный образец пути служилого человека XVII века, честно выполняющего свои обязанности. А. Суровцов – полностью «встроен» в систему, он успешно проходит ступени, позволяющие ему подняться на более высокую ступень социальной лестницы. В то же время нельзя не отметить, что слова из «сказки» о службе во время Смуты:«А в ызмене я нигде не бывал, тушинскому, ни колускому, ни псковскому ворам креста не целовывал»,[26] имеющие по сути формальный характер   подтверждения верности законному правителю во время Смуты, у Суровцова наполнены очень весомым содержанием. Жизнь Афанасия Петровича Суровцова и жизнь его семьи, из поколения в поколение служащей государству, несомненно, может быть своего рода символом   верности долгу и победы порядка над лихолетьем Смуты. Следует отметить, что в целом это довольно типичная судьба служилого «по отечеству» своего времени, может быть только в чём-то более удачная в смысле достигнутого материального и социального положения в корпорации. Это путь, который в той или иной степени проходили или могли пройти большинство служилых людей, путь выполнения своего социального предназначения в обществе – служения законному монарху, честного выполнение своих обязанностей и получения за это заработанного вознаграждения.

Что же касается жизненного пути Петра Андреевича Глядкова, то он складывался совсем по-иному. В десятне 1622 года сказано, что Петр Глядков находится « в Казани в судьях. Окладчики сказали, что он собою добр и молод, а служить не охоч, живет по приказом (выделено нами - М.Б), а помесье за ним середнее, на государеве службе быти ему мочно на коне, за ним человек на коне с пищалью, два коня простых, поведут люди на меринах, а что помесья в дачах и крестьян, про то не ведают. А будет Петру самому на службе не быть, и с ево помесья мочно взять даточных людей три человека на конех, а мочно ему быт так, что живет по приказом.».[27] Видимо уже тогда его не привлекала воинская служба, неизбежно связанная с убийствами людей и прочими «атрибутами» воинской профессии. Кроме того, как показывает его быстрый социальный рост (в 1622 году он достиг уже звания выборного служилого человека), служба «по приказам» даёт ему неплохие возможности в карьере. В списках 1630/31гг. он служит в Нижнем Новгороде стрелецким головой, Глядков написан в первой статье, он ведёт двух человек на конях и человека с простым конём.[28]

В дальнейшем судьба П. А. Глядкова делает интересный поворот. Он, ещё будучи служилым человеком, становится основателем Оранского Богородицкого монастыря, ставшего впоследствии одним из самых известных и почитаемых в России. Датой основания обители считается 21 сентября 1635 года. Повесть об истории создания обители, автором первоначального текста которой считается сам её основатель, подробно рассказывает о том, как служилый человек Петр Глядков, имевший трех сыновей – Алексея, Михаила и Ивана и проживавший в своей вотчине в д. Бочеево Березопольского стана Нижегородского уезда однажды во сне услышал голос: «Иди семо!». Он пошел за этим голосом и вдруг увидел себя на какой-то горе, и здесь вновь услышал голос, повелевающий ему на этом месте построить храм в честь иконы Владимирской Божией Матери. Сон повторялся трижды. Позже уже наяву, Глядков нашел гору, увиденную им во сне, и решил построить здесь храм во имя указанной иконы, список с которой особо почитался Глядковым после избавления от болезни. Автором списка, известного далее как Оранская икона Божьей Матери, был известный московский изограф Даниил Черный и протопоп московского Успенского собора Кондрат. Икона была написана по заказу П.А. Глядкова с московского оригинала. В дальнейшем эта икона почиталась и почитается до настоящего времени как чудотворная. Получив благословение на строительство храма у патриарха Иосафа, Глядков построил храм, а затем и монастырь вокруг него. [29] Сам Петр Андреевич (в иночестве Павел) только в 1642 году постригся и ушел в созданный им монастырь. В течение 23 лет он управлял обителью, которая приобрела широкую известность. В 1665 году П.А. Глядков был убит во время разорения монастыря то ли мордвой, недовольной тем, что монастырь был выстроен на исконных бортных землях и неоднократно и до этого нападавшей на монастырь, то ли разбойниками. Такова вкратце история жизни П.А. Глядкова.

Икона Богоматери Оранская, почитание которой семьёй Глядковых и послужило поводом к созданию монастыря,   кроме основного изображения имеет в нижней части 9 ростовых изображений святых. Это московские митрополиты Петр, Алексий, Иона, святые князь Михаил Черниговский и его боярин Феодор, благоверный царевич Димитрий Угличский, блаженные Василий, Максим, Иоанн Московские.

Четверо из этих святых, тезоимениты самому Глядкову и его сыновьям, поэтому исследователи традиционно связывают выбор святых именно с желанием иметь изображения покровителей семьи.[30] Более тщательный анализ состава святых на иконе показывает, что вряд ли только этим обстоятельством определялся выбор заказчика иконы.

Пётр, Иона, Алексий - русские митрополиты, которые были особо чтимыми московскими святыми и, по мнению церкви, «сохранили неповреждённым православие во время всяческих нестроений и бед».[31] Их чествование с 1596г. проводилось в один день - 5 октября. Культ этих святых был чрезвычайно почитаем на государственном уровне. Так, приглашая на престол Михаила Романова, представители Земского Собора прибыли к нему в Кострому   «и били челом и молили, подняв чюдотворные иконы пречистыя Богородицы и великих московских чюдотворцов Петра и Алексия и Ионы…».[32] Этот подбор святых встречается во многих документах, относящихся к важным государственным событиям времён Михаила Федоровича.

Михаил Черниговский и его боярин Феодор, погибшие в Орде - олицетворение борьбы с монголо - татарами, стойкости в отстаивании православной веры. Их мощи были перенесены в Москву в 1572 году из опасения, что они останутся католикам при переходе Чернигова под власть Польши.[33]

Культ Дмитрия Угличского связан с попыткой укрепления государственности во времена Смуты. В царствование Василия Шуйского его причислили к лику святых, в том числе, и во избежание появления новых самозванцев. Блаженные Василий (XVI век), Максим (начало XV века ), Иоанн (конец XVI века) – известные московские юродивые, не боявшиеся говорить правду государям и другим «сильным мира сего». Эти юродивые ещё при жизни почитались как простым народом, так и властью. Блаженный Максим говорил знатным: "Божница домашня, а совесть продажна; всяк крестится, да не всяк молится…».[34]   Общеизвестно с каким почтением и опаской относился Иван Грозный к Василию Блаженному, а Борис Годунов к Иоанну Московскому, по прозвищу Большой Колпак.[35] Считалось, что Иоанн пророчески предсказал нашествие поляков: «За беззаконное пьянство и разврат Господь Бог нашлет на Русскую землю иноплеменных... Но их Святая Троица Своею силою прогонит».[36]

Таким образом, подбор святых для изображения их на иконе Богородицы вряд ли исходил только из семейных интересов. Во всяком случае, рядом с таким, чисто бытовым подходом, явно прослеживается тенденция иметь для поклонения на иконе святых покровителей православия и русского государства, а также блаженных, стремившихся убедить власть быть справедливой. В подборе святых можно видеть две равнозначные ветви, олицетворяющие государственность и духовность. В 1629 году, когда была написана икона, фактическое совместное правление Михаила и патриарха Филарета располагало именно к такому равнозначному восприятию власти мирской и духовной. После падения авторитета верховной власти в Смутное время, значение власти мирской и духовной, видимо, стало восприниматься несколько иначе. Немало этому способствовало преодоление Смуты, которая воспринималась современниками как наказание Божье за грехи власти и народа. Именно тогда молодой Петр Глядков начал свою службу и видел многие людские страдания, поэтому становится понятным, почему он, с его явным стремлением к духовной стороне жизни, был «до службы не охоч» и почему он в итоге уходит в основанный им монастырь. Не следует также забывать, что для человека XVII века уход в монастырь означал не только служение Богу для обеспечения себе вечного существования в раю, но и возможность выхода из своего сословия, и посвящение себя другого рода занятиям, говоря современным языком, в этом была некая возможность самовыражения.

Однако при этом П.А. Глядков не уклоняется от службы государству – в 1622 году он служит «по приказам», в 1638 году, в связи со сложной обстановкой на южных границах из-за активности крымских татар, с членов нижегородской служилой корпорации в Москву запрашиваются «сказки» о боевой готовности. Как положено, Пётр Андреевич Глядков тоже подаёт «сказку». В ней он описывает,   с каким вооружением приедет на службу: «на коне, ружья: пистол, да сабля, да карабин; человек на коне с простым конем, на простом коне ружья пара пистолей, у человека ружья саадак да сабля, да пистол; да два человека на конях, ружья у них по сабле да по карабину; в кошу человек с пищалью длинною да сабля». На документе имеется «рукоприкладство»: «К сей скаске Петр Глядков руку приложил».[37] Сопоставляя почерк на обороте сказки и вкладную запись на «Апостоле» –книге, подаренной Оранскому монастырю П.А. Глядковым в 1640 году–«7148-го положил сию книгу Апостал в дом Пречистые Богородицы словенские горы Петр Андреев сын Глядков з детми своими с Ываном да с Олексеем к иные многие книги.», можно убедиться, что они идентичны и, следовательно, написаны одним и тем же человеком[38]. Это один из редких автографов П.А. Глядкова–служилого человека, оставившего значительный след в истории русской церкви. К этому времени П.А. Глядков уже основал церковь, а затем Оранский монастырь, добившись выделения ему мордовских бортных земель.

Известный историк С.О. Шмидт в статье о монастырской колонизации земель писал о том, что фактически основание Оранского монастыря одной из главных целей имело захват мордовских земель семьёй Глядковых: «в 1664 году была выдана соответствующая царская грамота. После получения её сыновья и другие родственники основателя монастыря уже в 1665 году сделали большие вклады в монастырь. Явно начиналось новое переселение крепостных людей Глятковых и новое наступление на мордовские земли».[39]   Несомненно, что не стоит идеализировать образ основателя Оранского монастыря: монастырская колонизация мордовских земель действительно имела место, но само понимание целей колонизации могло быть разным, от захвата земель до миссионерских целей. Миссионерство, с точки зрения современников П. Глядкова, было богоугодно и полезно как государству, так и тем, на кого оно было направлено. В Повести об основании Оранского монастыря (считается, что первоначальный текст её написан самим Глядковым), мордва, нападавшая на монастырь, называется «чадью неразумной»,[40] причем «неразумность» их явно следует из язычества. Повесть не обвиняет мордву в нападении, а считает, что всё произошло по наущению дьявола. При объективном рассмотрении, личные корыстные цели П. А. Глядкова при создании монастыря крайне сомнительны, так как он с момента основания почти полностью его содержит, а уже в 1642 году передаёт свою вотчину во владение монастыря. Позже его сыновья также делают значительные вклады в монастырь.[41]

Сравнивая истории жизни Афанасия Суровцова и Петра Глядкова, можно говорить на их примере о двух характерных типах служилого человека XVII века. Оба они принадлежат примерно к одному социальному слою служилых людей нижегородской корпорации; судя по количеству земли и крестьян, оба занимают примерно равное экономическое положение, оба являются свидетелями и участниками событий Смутного времени. Один – типичный воин, верно служивший своему отечеству и монархам, честно отрабатывавший те значительные земельные и денежные пожалования, которые ему предоставляло государство. Другой – начав обычную карьеру служилого «по отечеству», также быстро выдвинулся в верхний слой уездной корпорации. Но, видимо, события Смуты и склонность к мирной, а не военной службе послужили причиной того, что, оставив службу, он уходит из мира в монастырь и полностью посвящает себя службе духовной. Рассмотренные выше обстоятельства этого ухода позволяют сделать вывод о том, что П. Глядков рассматривал   духовное служение не только как личное решение и не в отрыве от жизни государства, а скорее как другой путь службы ему.

С точки зрения современников, оба они   служили одновременно государству и Богу – только один своей жизнью и оружием, а другой, в рамках понимания своего времени, заботился о духовном спасении своём и своего государства. Можно говорить о том, что это два пути реализации человека XVII века как личности - пути полного выполнения условий системы и получения от неё заслуженного вознаграждения у А.П. Суровцова, и пути реализации себя как духовной личности, полезной государству именно в этом качестве, – у П.А. Глядкова.

Список источников и литературы

1. Анпилогов Г.Н. Нижегородские документы XVI века (1588-1600гг.). Сб. документов. М.,1976
2. Антонов А.В. Сказки дворян Нижегородского ополчения о службе в 1606 -1610 гг. Русский дипломатарий. Вып. 6. М., 2000
3. Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972
4. Вкладная запись П.А. Глядкова на книге «Апостол» 1638г. Собрание старопечатных книг и рукописей Лаборатории археографических исследований Уральского государственного университета (г. Екатеринбург)
5. Дворцовые разряды. СПб., 1850, т. I
6. Документы Печатного приказа (1613 – 1615 гг.). М., 1994
7. Жития святых изложенные по руководству Четьих – Миней святителя Димитрия Ростовского. Август, Сентябрь, Октябрь, Ноябрь. М., 2008
8. Козляков В.Н. Служилый «город» Московского государства XVII века (от Смуты до Соборного уложения). Ярославль, 2000
9. Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937
10. Нижегородские платёжницы 7116 и 7120 гг. Приготовил к печати С. Веселовский. Издание ИОИДР при Московском университете. М., 1910
11. Оранский Богородицкий мужской монастырь/ Нижегородская старина. 2006. №11.- [Электронный ресурс]: http://pecherskiy.nne.ru
12. Писцовая и переписная книги XVII века по Нижнему Новгороду. СПб., 1896
13. Православный календарь. 16(3) июля. - [Электронный ресурс]: http://bogolub.narod.ru
14. Повесть о новоявленных чюдесех от образа пресвятыя владычицы нашея богородицы и присной девы Марии, нарицаемого владимерского, содеянных а пределах во едином от градов великия России, нарицаема Нижняго Новгорода, в пустыни близ Ораного поля на Славенской горе/ Вопросы истории религии и атеизма. Сб.статей. XII. М., 1964
15. Соборное уложение 1649 года. М., 1961
16. РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.9
17. РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.11
18. РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.12
19. РГАДА. Ф.210. Московский стол. Д.129
20. РГАДА. Ф.210 Новгородский стол. Д.7
21. РГАДА. Ф.1209. Поместный приказ. Оп.1
22. Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998
23. Шмидт С.О. К истории монастырской колонизации XVII в./ Вопросы истории религии и атеизма. Сб.статей. XII. М., 1964
24. Щенникова Фрагмент статьи из т. IX «Православной Энциклопедии», М., 2005. - [Электронный ресурс]: http://pda.sedmitza.ru

[1] Гуревич А. Я. Категории средневековой культуры. М., 1972. С.6

[2] Юрганов А.Л. Категории русской средневековой культуры. М., 1998, С. 28.

[3] Анпилогов Г.Н. Нижегородские документы XVI века (1588-1600гг.). Сб. документов. М.,1976, С. 173

[4] Анпилогов Г.НН. Указ. соч. с. 173 – 175.

[5] РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.9., л.8.

[6] Иногда встречается написание его фамилии как Глятков. См. Шмидт С.О. К истории монастырской колонизации XVII в./ Вопросы истории религии и атеизма. Сб.статей. XII. М., 1964, с.297 – 304. Год рождения П. Глядкова может быть установлен только по косвенным данным: согласно преданиям о нем, к моменту гибели в 1665 году ему было 80 лет, то есть он был одного возраста с А. Суровцовым.

[7] РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.9., л.34об.

[8] Нижегородские платёжницы 7116 и 7120 гг. Приготовил к печати С. Веселовский. Издание ИОИДР при Московском университете. М., 1910, с.15, 167.

[9] Антонов А.В. Сказки дворян Нижегородского ополчения о службе в 1606 -1610 гг. Русский дипломатарий. Вып. 6. М., 2000.

[10] Масса И. Краткое известие о Московии в начале XVII в. М., 1937, с.157.

[11] Антонов А.В. Указ.соч. С. 224

[12] Там же.

[13] Козляков В.Н. Служилый «город» Московского государства XVII века (от Смуты до Соборного уложения). Ярославль, 2000, с. 126,128.

[14] РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.11,л.10об.

[15] Там же. Л. 25, 31 и др.; Кн.12, л.7об.

[16] Антонов А.В. Указ.соч. С.224.

[17] РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.11, лл.10об,11.

[18] Там же. Кн.11, л.10об.; Кн.12, л.20.

[19] Антонов А.В. Указ. соч.

[20] Документы Печатного приказа (1613 – 1615 гг.). М., 1994, с.405.

[21] РГАДА. Ф.210. Оп.4. Дела десятен. Кн.12, л.20, 20об.; Писцовая и переписная книги XVII века по Нижнему Новгороду. СПб., 1896, с.65.

[22] РГАДА. Ф.210. Московский стол. Д.129,лл.625,674.

[23] РГАДА. Ф.1209. Поместный приказ. Оп.1, л.486 .

[24] Соборное уложение 1649 года. М., 1961. Глава XVI, ст.5-7.

[25] Писцовая и переписная книги…с. 364.

[26] Антонов А.В. Указ.соч. С.

[27] РГАДА. Ф.210. Дела десятен. Кн.12, л.10

[28] Там же. Ф.210 д.7. Новг.стол . л.3

[29] Повесть о новоявленных чюдесех от образа пресвятыя владычицы нашея богородицы и присной девы Марии, нарицаемого владимерского, содеянных а пределах во едином от градов великия России, нарицаема Нижняго Новгорода, в пустыни близ Ораного поля на Славенской горе. Опубликована: С.О. Шмидт. Указ.соч., с. 305 – 309.

[30] Л. А. Щенникова Фрагмент статьи из т. IX «Православной Энциклопедии», М., 2005. http://pda.sedmitza.ru

[31] Жития святых изложенные по руководству Четьих – Миней святителя Димитрия Ростовского. Октябрь. М., 2008, с.124

[32] Дворцовые разряды. СПб., 1850, т. I, с. 75 – 76.

[33] Жития…Сентябрь. С. 394.

[34] Там же. Ноябрь. С. 279

[35] Там же. Август. С.40.

[36]  http://bogolub.narod.ru

[37] РГАДА. Ф.210. Московский стол. Д.129. лл.784, 784об.

[38] Книга Апостол 1638 года с вкладной записью П.А. Глядкова сохранилась в собрании старопечатных книг и рукописей Лаборатории археографических исследований Уральского государственного университета (г. Екатеринбург). Выражаю большую признательность заведующей лабораторией Починской Ирине Викторовне за предоставленную фотокопию вкладной записи.

[39] С.О. Шмидт. Указ.соч. С.300.

[40] Повесть…С.306.

[41] http://www.pecherskiy.nne.ru

• Доходчиво и интересно о нашем прошлом