Цеховой Н.П.

В первой половине 1920-х гг. проблему подготовки научно-педагогических кадров в нашей стране пытались решить традиционным путем. Как и до революции, продолжал существовать институт профессорских стипендиатов, на который в начале 1920-х гг. было обращено усиленное внимание. Суть его заключалась в том, что по рекомендации профессора некоторые, зарекомендовавшие себя, студенты оставлялись при университете для подготовки к научной и педагогической деятельности. Однако, данные меры не решали растущие потребности нового государства. Вузы вели недостаточную работу по выращиванию научной смены. В 1919-1920 учебном году в 57 вузах страны было оставлено для подготовки к научно-педагогической деятельности всего 573 человека.

Согласно «Положению о научных работниках вузов» 1921 г. в научно-исследовательских институтах для лиц, готовящихся к научно-педагогической деятельности, были установлены должности научных сотрудников второго разряда. В следующем «Положении» 1924 г. указывались более конкретные требования к лицам, подготавливающимся к научной и педагогической деятельности. Они должны были работать в соответствии с указаниями советов научно-исследовательских институтов и предметных комиссий вузов. После выполнения некоторых научных заданий и прочтения пробной лекции они получали право преподавания в вузе. Таким образом, в первой половине 1920-х гг. закладывались основы новой государственной системы подготовки научно-педагогических кадров. Однако, многие вопросы оставались неясными. Главным недостатком в подготовке кадров был неорганизованный характер подготовки. По выражению Ш.Х. Чанбарисова существовало «кустарничество» в подготовке молодых научно-педагогических кадров.

В июне 1925 г. Народный комиссариат просвещения РСФСР по указанию ЦК ВКП (б) принял «Положение о порядке подготовки научных работников при высших учебных заведениях и научно-исследовательских учреждениях», в котором впервые лица, занятые подготовкой к научной и педагогической деятельности, были названы аспирантами. Создание аспирантуры имело историческое значение. Постановление Наркомпроса положило начало переходу к плановой, организованной подготовке кадров профессоров и преподавателей для высшей школы.

Срок подготовки аспирантов устанавливался в три года. Задача их заключалась в углублении знаний по избранной специальности, освоении методики и методологии исследования, обязательном изучении иностранных языков и общественного минимума. Аспирант должен был пройти преподавательскую практику в вузе и выполнить исследование на тему, утвержденную советом научно-исследовательского института или президиумом факультета вуза. «Инструкция» устанавливала, что, помимо изучения теоретических материалов по специальности, аспирант также должен был работать в области приложения данной дисциплины в промышленности, сельском хозяйстве и других областях практики. По окончании подготовки аспирант в открытом заседании предметной комиссии или совета института защищал итоги своей научной работы. Лица, успешно завершившие подготовку, получали право преподавания в вузе или научной работы в исследовательском институте.

Если раньше выбор кандидата для подготовки к научной деятельности всецело зависел от профессора, то теперь представление кандидатов осуществлялось предметными комиссиями вузов через отборочные комиссии. Однако, не исключалась возможность представления кандидатов научно-исследовательскими учреждениями, а также подача индивидуальных заявлений со стороны отдельных лиц, желающих быть зачисленными в аспиранты. Характерно, что в аспирантуру было разрешено принимать лиц в возрасте от 20 до 35 лет «как окончивших вузы, так и не окончивших вуз вовсе», но обладающих требуемыми для аспиранта знаниями.

Для аспирантов, получавших во время своего пребывания в аспирантуре стипендию, была установлена обязательная служба по окончании аспирантского стажа в одном из провинциальных вузов, из расчета: год преподавательской работы за каждый год получения стипендии. При призыве на военную службу аспирантам предоставлялась отсрочка до трех лет, кроме того они были освобождены от прохождения лагерных сборов.

Руководство аспирантурой возлагалось на специальную «Комиссию по подготовке научных работников», созданную при Государственном ученом совете Наркомпроса (ГУС НКП).

Наркомпрос установил в 1925 г. 800 аспирантских стипендий по стране, в следующих 1926 и 1927 гг. по 600 стипендий. В 1927 г. в высших учебных заведениях СССР обучалось всего 892 аспиранта.

В Томском университете впервые в 1926 г. было утверждено 3 аспиранта. Практика привлечения научно-педагогических кадров со стороны в ТГУ не давала хороших результатов, поэтому в университете понимали важность подготовки научно-педагогических кадров в собственных стенах. Ректор ТГУ профессор В.Н. Саввин, отмечая «чрезвычайную важность для университета иметь аспирантов по подготовке в научные работники ввиду отдаленности Томского университета от центра, трудности привлечения научных работников из Европейской части СССР в Сибирь, и необходимости вследствие этого подготовки научных работников на месте», от лица правления ТГУ просил Наркомпрос в октябре 1925 г. «оказать содействие к утверждению всех представленных кандидатов в аспиранты с выдачей им стипендий».

В ТГУ на 1 января 1926 г. насчитывалось 3 научных сотрудника 2-го разряда (аспирантов), один из которых, геолог Ю.А. Кузнецов, стал впоследствии действительным членом Академии Наук СССР. В июле 1926 г. для обучения в аспирантуре было оставлено еще 4 выпускника. В их числе были Г.Д. Залесский, будущий ректор Новосибирского медицинского института, Гильм Камай, впоследствии лауреат Государственной премии, заслуженный деятель РСФСР, ректор Казанского университета.

Факультеты ТГУ постоянно жаловались на малое количество аспирантских мест, отмечая также недостаток кредитов на научно-исследовательскую работу аспирантов, и выражали пожелание об увеличении числа штатных аспирантских мест при университете. Например, в 1927 г. в аспирантуре Томского университета проходили обучение 8 аспирантов. В 1928 г. из необходимых университету 26 аспирантов учились только 4 человека.

Однако, в то же время некоторые факультеты отмечали то, что сами не готовы еще к выдвижению достойных кандидатов в аспиранты. Так, декан физико-математического факультета В.Д. Кузнецов писал в правление ТГУ в августе 1925 г.: «Ввиду того, что физмат основан только в 1917 г., он не успел еще подготовить достаточный кадр окончивших, достойных быть аспирантами. Тяжелые 1919-22 гг. сильно отразились на успеваемости студентов, отрывая их от научных занятий. Наиболее способные из окончивших оставлялись при физмате и постепенно заполняли свободные места преподавателей и научных сотрудников 1 разряда».

Материальные трудности тех лет вообще были серьезным тормозом, заметно сдерживавшим темпы развития аспирантуры в сибирских вузах. Они заставляли максимально сокращать количество аспирантских стипендий, что влекло за собой ограничение количества аспирантов в целом по стране и в Сибири в частности.

Государство и партия рассматривали аспирантуру, не просто как институт для подготовки научно-педагогических кадров, но в первую очередь как источник подготовки новой советской научной интеллигенции, лояльной к советскому строю. В этом смысле большое значение придавалось институту студентов-выдвиженцев, созданному в 1926 г., из числа которых готовились кандидаты в аспирантуру. По положению Наркомпроса отбор выдвиженцев осуществляла профессура совместно с общественностью на 2-3 курсах из наиболее способных студентов – рабочих и крестьян. Студентов-выдвиженцев прикрепляли к научным руководителям. Наряду с окончанием вузовского курса они, подготавливаясь к поступлению в аспирантуру, вели дополнительную работу по специальности, марксистской методологии и иностранным языкам. Выдвиженцы получали особые материально-бытовые льготы и улучшенные условия для занятий.

Инициатива выдвижения студента предоставлялась, в первую очередь, студенческим организациям, а также профессорам и доцентам, у которых эти студенты занимались. Выдвинутые кандидатуры с заключением предметной комиссии и исполнительного бюро профсекций утверждались президиумом факультета. Окончательное утверждение выдвиженцев производилось правлением вуза.

Студент-выдвиженец, работая под руководством профессора или доцента кафедры, углубленно изучал соответствующую научную дисциплину. В конце года он представлял в предметную комиссию доклад по теме с отзывом руководителя. В случае ее положительного отзыва он получал право на продолжение работы в течение следующего академического года.

В Томском университете число выдвиженцев быстро росло. К 1929 г. их стало 45 человек, из них 18 являлись членами партии, 18 – комсомольцами. Постановление ЦК ВКП(б) от 26 июня 1929 г. потребовало от руководителей вузов обеспечить среди выдвиженцев не менее 60% коммунистов. Многие студенты-выдвиженцы в будущем доказали свою научную состоятельность. Среди студентов-выдвиженцев был будущий профессор В.А. Пегель, прикрепленный с 1928 по 1930 гг. к кафедре физиологии животных физико-математического факультета, которой заведовал профессор Б.И. Баяндуров. Профессорами, докторами наук и ректорами вузов стали выдвиженцы, активные общественники Н.И. Савченко, Г.Д. Залесский (ректор Новосибирского мединститута), И.М. Булаев (ректор Куйбышевского мединститута). Ряд молодых специалистов выпуска 1925-30 гг. впоследствии стали академиками (В.Д. Тимаков, Г.Д. Залесский, Д.И. Гольдберг, И.В. Торопцев).

Если аспирантура стала главной организационной формой подготовки научно-педагогических кадров в стране, то институт студентов-выдвиженцев являлся на данном этапе очень важной формой подбора этих кадров.

В Томском университете в 1920-е гг. в подготовке научно-педагогических кадров наблюдалась та же картина, что и в целом по стране. Нередко между студенчеством и профессорско-преподавательским составом на почве выдвижения кандидатов для подготовки к научно-педагогической деятельности возникали конфликты. Студенчество выдвигало кандидатов из среды студентов старших курсов не только наиболее подготовленных, но и активно участвующих в общественной работе, из пролетарских слоев. Часть профессуры оказывала этому сопротивление, предлагая своих кандидатов, которых они считали более способными, и которых они хорошо узнали в процессе преподавания и по участию в научных исследованиях.

Особенно резкое возражение с их стороны вызывали кандидаты-коммунисты, активно работавшие в общественных организациях, в органах управления вузами, но не отличавшиеся в учебе. Выдвиженцам-коммунистам руководители некоторых кафедр не оказывали поддержки в подготовке по специальности. Так, при выдвижении студенческими фракциями кандидатур Савченко, Сысоева, Солонинкина профессора А.Н. Зимин и С.В. Лобанов заявили свой протест, мотивируя его «бесперспективностью в научном отношении» студенческих кандидатов.

Профессора, в свою очередь, ощущали сильное давление со стороны студенчества и иногда вынуждены были писать положительные характеристики на кандидатов от студентов. Например, в феврале 1925 г. и.о. члена правления по учебной части профессор С.Ф. Лобанов обвинял профессора медицинского факультета Н.И. Горизонтова в том, что он дал необъективную характеристику на студента Сысоева. «Во всем этом деле я усматриваю или полное отсутствие достойных кандидатов или сильное давление со стороны студенчества и слабую стойкость, а может быть даже запуганность, некоторых профессоров и преподавателей медфака» - заявил профессор С.Ф. Лобанов.

Нередко старые профессора упорно сопротивлялись росту молодых преподавателей, лояльно относившихся к Советской власти. В частности, из-за этого с трудом был избран профессором Б.В. Тронов.

Бывало, что конфликт между профессорами и общественными организациями тормозил рост научно-педагогических кадров. Так, по первой заявке, отправленной в Наркомпрос, Томский университет получил только 4 аспирантские стипендии, в то время как Иркутскому университету было выделено 13 аспирантских мест. Центр объяснил это тем, что в Иркутском университете персональный состав кандидатов предварительно обсуждался в партячейках и в профсекциях студентов, их решения проводились через комфракции при правлении и отборочных комиссиях, а в Томском университете ограничились рекомендациями одного профессора.

Зачастую научная работа аспирантов страдала из-за перегрузки их общественной и педагогической деятельностью, на что нередко указывалось и на заседаниях партбюро ВКП(б) ТГУ. Тогда принимались решения «принять меры к более целесообразному распределению всех нагрузок не снижая качества научной работы». Например, директор ТГУ А.Л. Щепотьев ходатайствовал перед Наркомпросом РСФСР в 1935 г. об освобождении аспиранта по кафедре астрономии А.М. Лейкина от должности ответственного редактора томской газеты «Красное Знамя». В декабре 1934 г. А.М. Лейкин был назначен постановлением Томского горкома партии и.о. ответственного редактора томской газеты «Красное Знамя». В связи с этими обязанностями прохождение его аспирантской подготовки сильно осложнилось.

Большое место в учебной работе аспиранта отводилось педагогической подготовке. Для проведения педагогической производственной практики Наркомпрос разрешил штатным аспирантам совместительство в других вузах и научных учреждениях с оплатой в размере до 50 % аспирантской стипендии. Активность будущих преподавателей сибирских вузов в педагогической и общественной деятельности особо отмечалась ГУСом. Подчеркивая важное значение серьезной педагогической работы аспирантов и их активного участия в местной общественной жизни, комиссия по подготовке научных работников вместе с тем указывала на перегруженность некоторых аспирантов Томского и Иркутского университетов этими поручениями и рекомендовала в ряде случаев ограничить их педагогическую практику, если она прямо не связана с научными исследованиями аспиранта.

Например, в 1938 году аспирант кафедры астрономии ТГУ А.А. Сивков имел педагогическую нагрузку в 600 лекционных и практических часов вместо полагающихся 150; аспирантке кафедры селекции и генетики Л.П. Зубкус было поручено читать совершенно новый в университете лекционный курс. Кроме того, она была прикреплена руководителем курсовых работ к 12 оканчивающим студентам. Таких примеров можно привести еще много.

Аспиранты ТГУ в 1920-30-е гг. принимали активное участие в научных экспедициях и получали командировки с научной целью. Так летом 1926 г., аспирантка А.В. Куминова ездила в экспедицию с профессором В.В. Ревердатто в Минусинский уезд для геоботанических исследований; аспирант Ю. Кузнецов в 1926 г. был командирован для участия в работах Сибгеолкома по геологической съемке в Киргизской степи, он же во время зимнего перерыва занятий в том же году ездил в Ленинград для работ в Минералогических музеях Академии Наук Горного и Политехнического институтов. Аспиранты биологического факультета И.И. Колюшев и Бедак ездили на Енисейский север по изучению промысловой фауны и звероводства (1930-31 гг.), аспиранты А.И. Янушевич, К.А. Кузнецов и Н.Ф. Егорин исследовали промысловую фауну горной Шории (1928, 1929 гг.), Абакана (1930 г.) и Салаирского кряжа (1932 г.). Как видно из этих примеров, характерной чертой работы аспирантов ТГУ являлась тесная связь с жизнью, с проблемами развития Сибири. Темы исследований аспирантов имели широкую практическую значимость.

Научные командировки аспирантов практиковались также в центральные научные учреждения Москвы и Ленинграда для подготовки диссертаций. Так, Л.Г. Майдановская в 1932-1933 гг. командировалась в отдел катализа НИИ органической химии при 1-ом МГУ, а в 1937 г. – в Физико-химический институт им. Л.Я. Карпова. В отделе поверхностных явлений института, которым руководил в то время академик А.Н. Фрумкин, она выполнила экспериментальную часть своей диссертации на соискание ученой степени кандидата химических наук «Определение теплот адсорбции водорода на платине», защищенную в совете ТГУ в 1940 г. Аспирант биофака А.И. Якимов был командирован в 1935 г. на три месяца в г. Астрахань в отделение Всероссийского научно-исследовательского института рыбного хозяйства и океанографии (ВНИРО), с целью выполнения диссертационной работы. Аспирант физмата А.Ф. Колесников за годы аспирантуры имел две научные командировки в Ленинград. К научным командировкам приходилось прибегать в силу того, что не всегда лаборатории и кабинеты ТГУ имели все возможности для проведения экспериментальной части диссертационной темы.

Начальный период существования аспирантуры в ТГУ (1926-32 гг.) был временем быстрого количественного роста аспирантуры и исканиями наилучших форм подготовки этих научно-педагогических кадров. В годы первой пятилетки, с началом индустриализации проблеме подготовки кадров стало уделяться больше внимания. В 1928 г. пленумы ЦК партии потребовали « в кратчайший срок расширить кадры молодых научных работников (аспирантуры), коренным образом улучшив их подбор и руководство научной работой, а также их материальные условия». В июне 1929 г. СНК СССР принимает решение увеличить в 1929-30 учебном году контингент аспирантов по техническим специальностям не менее чем вдвое. Так, из статистики состава аспирантов Томского университета видно, что в 1929-30 учебном году количество аспирантов увеличилось до 38 человек, в сравнении с 9 в 1928-1929 учебном году. В целом же по стране в 1930 г. насчитывалось 3000 аспирантов, а в 1933 г. уже 14800.

При приеме в аспирантуру в 1920-30-е гг. большое значение имели социальное происхождение и партийность кандидата. Директор ТГУ Д.В. Горфин в марте 1931 г. на заседании совета университета говорил по поводу набора аспирантов: «Университету требуется 60 аспирантов, из них 30 человек уже набрано. Учтены при наборе и социальное положение и партийность…». Партийные органы неподходящим кандидатом в аспиранты считали «удовлетворительного академически, но плохого коммуниста, подлежащего исключению из партии… или не общественника, не желаемого работниками данной кафедры, идущими по советской линии».

Коммунистов и комсомольцев в аспирантуре ТГУ было сначала мало. В связи с этим администрация ТГУ 13 мая 1929 г. приняла постановление «Об аспирантах и выдвиженцах», в котором подчеркивалось: «Считать необходимым принятие самых решительных мер по улучшению социального состава аспирантов, проводя отбор по классовому признаку с одновременным учетом пригодности кандидатов к научно-исследовательской работе». В постановлении ставилась задача «изучить вопрос о причинах слабого пополнения аспирантских рядов партийцами и комсомольцами…». Здесь же было решено «…расширить объем марксисткой подготовки аспирантов до 2 лет».

В связи с тем, что подбор аспирантуры по 1932 г. велся в основном по социальному признаку, а на фактор успеваемости, научной подготовленности обращалось меньше внимания, в аспирантуре оказалось значительное количество лиц с весьма слабой академической подготовленностью. Формально, все ограничения, связанные с социальным происхождением, для лиц поступающих в учебные заведения были отменены только в 1935 г. постановлением ЦИК и СНК СССР «О приеме в высшие учебные заведения и техникумы» в связи с «изменением соотношения классовых сил в СССР. К этому времени «рабоче-крестьянская» часть аспирантов ТГУ составляла около 70 %. Этот период был характерен еще тем, что руководство аспирантурой было поставлено весьма несовершенно: многие аспиранты были загружены общественной и административной работой, руководители уделяли мало внимания аспирантам.

Улучшения в работе с аспирантурой наступили с 1932 г., когда на основе указаний Наркомпроса начали проводиться проверки академической успеваемости аспирантов, годности их к научно-исследовательской работе. Например, в результате проверки в 1932 г. 10 аспирантов ТГУ было освобождено от аспирантуры и отправлены для работы на производство, как «недостаточно подготовленные для дальнейшего прохождения аспирантской подготовки».

Важную роль в улучшении подготовки научно-педагогических кадров в стране сыграло Постановление ЦИК СССР от 19 сентября 1932 г. «Об учебных программах и режиме в высшей школе и техникумах», в котором впервые закон устанавливал единый для всей страны порядок подготовки научных работников через аспирантуру. Подготовка аспирантов сосредотачивалась в наиболее крупных вузах, способных готовить научно-педагогические кадры высшей квалификации. Теперь больше внимания стало уделяться не количественной, а качественной стороне дела подготовки аспирантов.

1933-34 учебный год прошел под знаком дальнейшего улучшения качества работы аспирантуры. Большую роль в этом отношении сыграло постановление правительства «О подготовке научных и научно-педагогических работников» от 13 января 1934 г., которое внесло ряд улучшений в вопросы руководства и общего направления работы аспирантуры. На основе этого постановления была вновь проведена проверка состава аспирантуры, пересмотрены индивидуальные планы работ, проанализировано состояние руководства аспирантурой со стороны кафедр и руководителей, закреплялась практика представления и зашиты аспирантами диссертационной работы, являющейся итогом самостоятельного научного исследования. Общее руководство работой аспиранта возлагалось на соответствующую кафедру (или дирекцию исследовательского института), а непосредственное руководство - на ответственного научного руководителя, выделенного кафедрой (или дирекцией научного учреждения).

Улучшению качества подготовки аспирантов способствовало Положение об аспирантуре, принятое СНК СССР 31 марта 1939 г. В нем подчеркивалось, что «аспирантура является основной формой подготовки научных и профессорско-преподавательских кадров». Были изменены методы руководства: введены индивидуальные планы работ аспирантов, установлена ответственность профессоров-руководителей за состояние аспирантской подготовки на кафедре, введены обязательные семинарские занятия по философии, педагогике, иностранным языкам.

По «Положению об аспирантуре» 1939 г. общее руководство подготовкой аспирантов возлагалось на Всесоюзный комитет по делам высшей школы при СНК СССР. Это было сделано для того, чтобы уменьшить расхождения в требованиях, предъявляемых к аспирантам и снизить нарушение плановости подготовки научно-педагогических кадров, возникавшие из-за того, что вузы СССР принадлежали различным ведомствам. Таким образом, с середины 1930-х гг. центр тяжести переносится на вопросы качественной перестройки подготовки научно-педагогических кадров.

Однако, небольшое количество аспирантов Томского университета в 1920-30-е гг. выпускалось с защитой диссертации. Так, с 1935 по 1941 г. из 14 аспирантов, руководимых профессором В.Н. Кессенихом, в срок защитили диссертации 4 человека, а из 10 аспирантов профессора В.Д. Кузнецова в срок не уложился никто. В 1939 г. аспирантуру Томского университета закончили 12 аспирантов, 6 из них – с защитой диссертации, четверым защиту перенесли на начало 1940 г.

Впрочем, такое положение было присуще аспирантуре всех вузов в довоенное время. Так, например, в 1938 г. из 86 аспирантов Ленинградского университета в срок защитили диссертации только 13 человек. В Саратовском университете сравнительно долго не было никакой защиты диссертаций аспирантами. Первая группа аспирантов этого университета защитила диссертации лишь в 1936 году.

В первую очередь это объяснялось недостаточной теоретической подготовкой в период обучения в университете и в аспирантуре, большой педагогической и общественной нагрузкой, а также отсутствием современной экспериментальной базы, особенно по физико-математическим и точным наукам. Среди причин были также недостаточный контроль со стороны руководителей за выполнением индивидуальных планов аспирантами, плохие материальные условия и другие.

Не были также разграничены полномочия по управлению аспирантурой между дирекцией университета и руководством факультетов. Так, профессор ТГУ В.Д. Кузнецов на совещании аспирантов Томска в апреле 1938 г. говорил о том, что аспиранты биологического института ТГУ в течение многих лет оставались «беспризорными», так как «дирекция университета полагала, что аспиранты находятся под опекой биологического института, а институт считал, что это не его дело». На совещании В.Д. Кузнецов зачитал программу одного из аспирантов биологического института, составленную его руководителем – деканом биологического факультета профессором А.В. Морозовым. Программа демонстрировалась, как пример несерьезного отношения руководителя к своим обязанностям. «Чувствовалось, - заявил В.Д. Кузнецов, - что ее составляли наспех, лишь бы отделаться от этой обузы, и не удивительно, что из программы выпали такие основные разделы, как научно-исследовательская, педагогическая работа и занятие аспирантов иностранными языками и диаматом. Остался лишь голый перечень десятка учебников и пособий, которые аспирант должен прочесть за три года».

В 1920-30-е гг. прошли обучение в аспирантуре ТГУ: А.А. Белицкий, М.М. Окунцов, В.А. Пегель, П.П. Попов, Кузнецов Ю.А., А.А. Воробьев, Н.П. Калабухов, П.П. Куфарев, И.И. Колюшев, К.А. Водопьянов, Ф.И. Вергунас, М.С. Горохов, В.А. Жданов, Е.К. Завадовская, А.К. Красин, К.В. Савицкий, А.И. Лихачев, Л.Г. Майдановская, И.П. Лаптев. Все они стали впоследствии докторами наук и профессорами. Досрочно окончил аспирантуру и защитил кандидатскую диссертацию химик Л.А. Игонин, ставший позднее лауреатом Государственной премии СССР.

Говоря о роли, которую сыграла аспирантура, открытая в ТГУ в 1926 г., в подготовке научно-педагогических кадров, необходимо отметить, что в 1935 г. из 31 штатного доцента ТГУ аспирантуру ТГУ окончили лишь 8 человек, из них с защитой кандидатской диссертации двое (Д.И. Кузнецов и Н.Ф. Егорин). Доценты Б.Г. Иоганзен и В.А. Пегель, начинавшие учиться в аспирантуре, но отозванные на преподавательскую работу, впоследствии также защитили кандидатские диссертации. Из 52 штатных ассистентов лишь 12 обучались в аспирантуре, из которых двое защитили кандидатские диссертации.

Таким образом, аспирантура, еще не стала в довоенный период полноценной кузницей научно-педагогических кадров для самого университета. Однако, за это время было подготовлено достаточно большое количество по тем временам научных работников и преподавателей, трудившихся почти во всех сибирских вузах. С 1926 г. по 1936 г. через аспирантуру ТГУ прошло 337 человек. Часть из них защитили диссертации и были распределены по вузам Сибири, Дальнего Востока, Казахстана, Средней Азии, которые в большом количестве открывались в довоенные годы.

Список используемых источников и литературы

1. Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. Р-815. Оп. 1. Д. 521.

2. ГАТО. Ф. Р-815. Оп.1. Д. 520.

3. ГАТО. Ф. Р-815. Оп. 12. Д. 1823.

4. ГАТО. Ф. Р-815. Оп. 1. Д. 295.

5. ГАТО. Ф. Р-815. Оп. 12. Д. 1834.

6. ГАТО. Ф. Р-815. Оп. 16. Д. 96.

7. ГАТО. Ф. Р-815. Оп. 12. Д. 1897.

8. Центр документации новой и новейшей истории Томской области (ЦДНИ ТО). Ф. 115. Оп. 2. Д. 22.

9. ЦДНИ ТО. Ф. 115. Оп. 3. Д. 1.

10. ЦДНИ ТО Ф. 607. Оп. 1. Д. 1203.

11. За качество кадров. 1934. 22 октября.

12. За советскую науку. 1977. 27 октября.

13. За советскую науку. 1974. 13 июня.

14. Красное Знамя. 1938. 14 ноября.

15. Красное Знамя. 1938. 1 апреля.

16.Ананов И.Н. Правовое положение научных работников. – М.: Нижполиграф, 1928. – 59 с.

17. Галкин К.Т. Высшее образование и подготовка научных кадров в СССР. – М.: Советская наука, 1958. – 175 с.

18. Гутовский Н.В. О подготовке научных кадров для Сибири // Труды Первого краевого научно-исследовательского съезда / отв. ред. Г.И. Черемных. – Новосибирск, 1928. – Т. 3. – 257 с.

19. Дедюшина Н.А. Подготовка научно-педагогических кадров в сибирских вузах (1920-1941 гг.) // Высшая школа и научно-педагогические кадры Сибири (1917-1941 гг.). – Новосибирск: Наука, 1980. – С. 336-360.

20. Лебин Б.Д. Подбор, подготовка и аттестация научных кадров в СССР. М–Л.: Наука, 1966. – 287 с.

21. Литвинов А.В. Профессорско-преподавательский корпус Томского университета (20-30-е годы XX века): дис. … канд. ист. наук. – Томск: 2002. – 238 с.

22. Томский университет. 1880-1980. – Томск: Изд-во Томского ун-та, 1980. – 431 с.

23. Чанбарисов Ш.Х. Формирование советской университетской системы. – М.: Высш. шк., 1988. – 256 с.

24. Чанбарисов Ш.Х. Формирование советской университетской системы (1917-1938 гг.). – Уфа: Башкирское книжное издательство, 1973. – 472 с.

25. Шварц А.М. Красное студенчество и профессура // Высшая школа и научно-педагогические кадры Сибири (1917-1941 гг.). Новосибирск: Наука, 1980. – С. 36-49.

• Русское краеведение