Чирков А.А.

А.П. Липранди

Введение

5 сентября 1809 г. согласно условиям Фридрихсгамского мирного договора, завершившего войну между Россией и Швецией, Финляндия вошла в состав Российской Империи.

В 2009 г. исполнилось 200 лет со дня вхождения Финляндии на правах автономии в состав Российской Империи. Этот юбилей может послужить поводом, для изучения отношений России со своей окраиной, Финляндией. Которая была в составе России вплоть до 1917 г.

Российская империя и Великое княжество Финляндское были одной страной почти 108 лет. Кризис в отношениях начался в царствование Николая II, именно с этого момента в финляндском обществе усилились националистические настроения и сепаратизм. Предшественники Николая II не вносили в Финскую конституцию изменений, и в это время Финляндия была спокойным регионом. Конечно, русификация в Финляндии началась еще в 1880-х годах и большинство законопроектов, которые приводились в жизнь во время правления Николая II, были сформулированы еще при Александре III. Но я хотел бы заметить, что Александр III, будучи консервативным императором, отказался от их реализации.

Как писал современный финский историк Хенрик Мейнандер: «Эпоха с 1899 по 1917 г. часто характеризуется в национальной историографии как длительный период принудительной русификации и гонений»[2]. Такое представление имеет право на существование, поскольку именно с 1898 г. российские власти усилили свои попытки крепче привязать Великое княжество к империи.

Политика Николая II по отношению к Финляндии стала переломным моментом в российско-финляндских отношениях, а в последствии, и для территориальной целостности Российской империи.

Россия не меняла своего отношения к Финляндии, кто бы ни занимал пост Председателя Совета министров, хотя собственные мнения некоторых из них были противоположны их действиям и официальным заявлениям по отношению к Финляндии. Поэтому, я посвятил свою работу деятельности самых известных премьер-министров царствования Николая II ‑ С.Ю. Витте, П.А. Столыпина и В.Н. Коковцова. Так же я хотел бы рассмотреть их личные мнения о проводимой ими политики по отношению к Финляндии в то время, когда они занимали высокие должности в правительстве.

В данной работе я хотел бы показать те ошибки, которые допустило Российское правительство и Император по отношению к Великому княжеству Финляндскому. Ошибки, которые вызвали негативное отношение к России и поддержку русских революций в Финляндии, что в дальнейшем привело к свержению монархии и последующем отдаления Финляндии от России. Но, как говорится «на ошибках нужно учиться», недавняя история России показала, что даже в современном Российском обществе могут возникнуть идеи сепаратизма, а что бы избежать трагических событий, не нужно повторять ошибок прошлого.

Глава I. Сергей Юрьевич Витте и Финляндия

С.Ю. Витте

К тому времени, как С.Ю. Витте стал министром финансов России (1892‑1903) и председателем Совета министров Российской империи (1905‑1906) в Финляндии уже почти сто лет была конституция и устоявшийся автономный статус. Финляндия была особой зоной в империи со своей конституцией и парламентом, а Император Российской империи был в тоже время Великим князем Финляндии, своего рода конституционным монархом, при этом оставаясь самодержавным Императором России. В особых манифестах по Великому княжеству Финляндскому он давали присягу о верности финляндского народу.

Однако, к концу XIX в. для империи жизненно важными и просто неизбежными становились мероприятия по унификации и централизации экономической и административной жизни в стране, что было непременным условием всех дальнейших технико-экономических и общественно-политических преобразований российского общества[4]. Все это напрямую касалось и Финляндии.

Финляндия имела конституции и управлялась на ее основе. Финляндская конституция была дарована еще Александром I, до этого момента у Финляндии не было ни независимости, ни автономии.

Явные изменения в политике по отношению к Финляндии наступили, когда в центральном управлении появились Алексей Николаевич Куропаткин[5], Вячеслав Константинович Плеве[6] и Николай Иванович Бобриков.

Куропаткин стал оказывать большое влияние на Николая II. Как раз одна из первых попыток усилить влияние России на Финляндию была связана с А.Н. Куропаткиным.

С.Ю. Витте в своих воспоминаниях часто смешивает личную неприязнь к отдельным людям с оценкой их политической деятельности, и отрицательное отношение к Куропаткину было связано с личной неприязнью, но что касается его политики по отношению к Финляндии, он пишет так: «Генерал Куропаткин, сделавшись военным министром, конечно, прежде всего бросился на проекты, которые разрабатывались в этом министерстве… В числе массы проектов, которые в различные времена составлялись в министерстве, был проект, имевший целью большее сближение русских войск Имперских с войсками Великого княжества Финляндского…»[7]. Конечно эти проекты появились еще при Александре III, но он отказался от их реализации. Да и эти проекты в то время оказались не в интересах империи, ну и в верности финляндских войск не было никаких сомнений.

Также Витте упоминает, что в это время Николай II был очень привязан к Куропаткину, и все его проекты полностью утверждал. Но данный проект Куропаткин насколько ужесточил, и стало понятно, что финляндский сейм не примет столь радикальный проект. Таким образом, для реализации идеи, у Куропаткина возникало большое препятствие – финляндский Сейм.

Н.А. Бобриков в 1876 г. он, будучи полковником, был приставлен к Главнокомандующем Дунайской армией великом князе Николае Николаевиче Старшем. Так же участник 1877—1878 гг. войны против турок. В 1898 году был назначен генерал-губернатором Великого княжества Финляндского. Об этом назначении писал историк Финляндии Михаил Михайлович Бородкин так: «Государь Император, избрав Николая Ивановича кандидатом на пост финляндского генерал-губернатора, поручил ему ознакомится с делом и представить программу предстоящего управления краем… В течении 1898 г. Николай Иванович продолжал знакомится с финляндским вопросом, по всем доступным для него источникам»[8]. 18 августа 1898 его величество милостиво соизволил одобрить, намеченные Николаем Ивановичем мероприятия, утвердить проект его вступительной речи и разрешить присутствовать при докладах министра статс-секретаря»[9].

Витте пишет о новом генерал-губернаторе так: «Бобриков никогда ни в чем себя не проявил, на войнах никогда не был, он представлял тип бесталанного штабного писаря, но он был начальником штаба Великого Князя Владимира Александровича…»[10]. У Витте и Бобрикова как-то состоялся разговор, и Бобриков заявил, что он послан в Финляндию как Муравьев в Польшу, на что Витте заметил: «Муравьев был назначен, чтобы погасить восстание, а вы по-видимому назначены, чтобы создать восстание...» [11]. После этого Витте уже никогда в интимные разговоры с Бобриковым не вступал.

Я хотел бы заметить, что Сергей Юрьевич в этом эпизоде сразу показывает свое отношение к людям, не зная Бобрикова, он сразу понял, что он является человеком, который безоговорочно начнет сеять смуту в Финляндии. Это конечно говорит и о его проницательности, но и о его сложном характере, который делает выводы о человеке по слухам и по первому взгляду.

Что касается планов Николая Ивановича Бобрикова по отношению к Финляндии. Вот некоторые пункты из его программы:

1) Объединение армий, с уравнением повинностей и средств на ее содержание…

2) Упразднение или хотя бы ограничение значения статс-секретаря…

3) Кодификация местных законов и узаконение особого порядка рассмотрение дел общих Имперских и Великого княжества.

4) Введение русского языка в сенате, учебные заведения и в администрации.

5) Представление возможностей русским людям поступать на службу в учреждения ВК без тех стеснений, какие установлены в этом отношении в законом 1858 г.

6) Установление надзора над университетом и пересмотр учебников во всех финляндских учебных заведениях.

7) Упразднение особых таможни и монеты и др.[12].

В марте 1899 г. Бобриков признал нужными несколько дополнить свою программу:

1) Произвести пересмотр учебников

2) Издать акт, подтверждающий всю законность самодержавных прав Русских венценосцев в Финляндии.

3) Освободить православные школы от опеки финляндских властей

4) Пересмотреть цензурный указ

5) Улучшить экономический быт безземельных[13].

Как видно из программы Н.И. Бобрикова, он поставил во главу угла имперские интересы, и зачастую не считаясь с финляндскими интересами. Этими планами многие в Финляндии были недовольны, но видимо сказалась военное прошлое Бобрикова и он приводил их в жизнь жестко и решительно. Конечно, нельзя сказать, что Николай Иванович делал все против Финляндии и народа этого края. Все же в тоже время Н.И. Бобриков оказывал широкую поддержку мероприятиям, начатым по инициативе местного сената, и направленных на благо Финляндии а именно: по развитию мореходства; по возникшей кооперативной деятельности; в месте с сенатом он успешно боролся с последствиями неурожая; народные школы получили поддержку; финскому языку дона полная равноправность со шведским; велась разработка проекта избирательной реформы и т.п. Прогрессу Финляндии ни в одной отросли препятствий, не ставилось. Зорко следил Николай Иванович только за тем, чтобы новые мероприятия согласовались с государственными интересами Империи[14].

Но всякие меры по сближению России и Финляндии, противоречили программам всех политических партий Финляндии. Росту и развитию русского предпринимательства в пределах Великого княжества Финляндского финны также не были рады. Отсюда их противодействия военной, почтовой и другим преобразованиям. Чтобы остановить реформы они подняли шум в печати, сенат и сейм протестовали, чиновники мешали и ставили препятствия и демонстративно уходили в отставку, судьи перестали судить и оправдывали преступников, нарушивших закон на национальной почве.

На русские требования государственного-объединительного характера финляндские руководители ответили смутой нескольких лет, желая ею устрашить русское правительство, и прежде всего его представителя в крае. Объединительных мероприятий смута при Бобрикове не остановила, и его как представителя русской власти, она не устрашала, но, к сожалению и неизбежно, привела к разладу Н.И. Бобрикова с местными деятелями[15].

Финский историк Туомо Полвинен в своей работе «Держава и окраина» отмечает, что «новый период публикаций статей, касавшихся Финляндии, начался в «Московских ведомостях» в 1897 г. когда Хельсинским корреспондентом газеты утвердили П.И. Месароша… В 1897 г. он опубликовал книгу под названием «Финляндия – Государство или Российская окраина?», пронизанную страхом перед мятежом и революцией, страхом, характерным для консервативно-националистического направления[16]. В этой книге было много высказываний о ненависти финнов к России: «В первый раз нам пришлось посетить этот край в 1870, а во второй раз – 1895… Мы удели что за ¼ века ненависть ко всему русскому приняла громадные размеры, и мы смело утверждаем, что при сохранении настоявших порядков, не только никогда не будет достигнуто желаемое сближение этой русской окраины с Россией, но напротив, в недалеком будущем могут произойти крайне печальные события»[17].

Видимо, именно с этой книги началось бурное обсуждение Финского вопроса в прессе, вслед за «Московскими ведомостями» начали писать об этой проблеме «Новое время», «Свет» и другие периодические издания.

В то время когда в России писалось об опасности мягкой политики по отношению к Финляндии, в самой Финляндии и в Европе все чаще звучали опасения о уничтожении финляндской конституции. «Финляндский разгром», издающийся в Англии, писал о события 1899 г. так: «Нельзя одобрить стремление России искоренить, во имя будто бы цивилизации, систему более высокой политической культуры, до которой она сома еще не доросла…»[18].

В это же время генерал Куропаткин уговорил Николая II на более решительные действия в отношении Финляндии. В 1899 г. вышел манифест, где говорилось, что все общеимперские вопросы, касающаяся Великого княжества Финляндского должны были, после их обсуждения в сейме, утверждены в Государственным советом России с участием финских представителей, после чего только поступали на утверждение Императору. Это являлось прямым нарушением конституции, по которой, решения сейма не нуждались ни в чьих утверждениях кроме Великого князя Финляндского, то есть Николая II. Финский историк Полвинен писал об этом так: «3 февраля 1899г. в связи с одобрением государем Высочайшего манифеста, называемого в Финляндии «Февральским манифестом»… Согласно манифесту и основным положениям, часть местных законов и постановлений должны были по-прежнему издаваться в существующем Финляндии порядке…»[19] Что касается общегосударственных законов, то они обсуждались в сейме, а далее шли на утверждение в Госсовет. Полвинен считает, что «таким образом, роль Финляндского сейма сводилась до уровня совещательного».[20]

«Финляндский разгром» же писал об этом манифесте так: «указ, главной целью которого является уничтожение конституции Финляндии… Эти события, по мнению многих, имеют лишь местное значение, несомненно заслуживают быть занесенными на страницы истории. Они знаменуют торжество автократических принципов Востока над конституционными началами Запада и, хотя бы уже по одному этому, они должны привлечь на себя внимание публики»[21].

Об этом манифесте Бородкин писал так: «В два последних царствования в правительственной программе неизменно стояло указание на необходимость вести Финляндию к теснейшему единению с Россией. Для той же цели был издан манифест 3 февраля 1899 г. о порядке составления общегосударственных законов. Но вследствие нашей непоследовательности и бесхарактерности, работы по разъяснению и усвоению манифеста приняли уже такое направление в административных инстанциях, что грозят содействовать не к единению, а к окончательному разъединению Финляндии с Россией»[22].

Манифест от 3 февраля 1899 г. вызвал совершенно противоположные мнения, как с русской, так и финляндской сторон. Но, как показывает в своей работе «Национализм и революция в русско-финских отношениях» финский историк Осмо Юссила, манифест чисто юридически не означал никакого революционного изменения. Общегосударственных законов обнародованных как в своде законов России, так и в своде законов Финляндии, было издано в 1808-1898 гг. примерно 200. Таким образом «Февральский манифест», не мог решить сейм Финляндии прав в отношении общегосударственного законодательства, поскольку таких прав сословиям никогда «де юрэ» и не было предоставлено.[23]

Но здесь я хотел бы заметить, что можно было любой закон признать общегосударственным и передать его на утверждение в Государственный совет, тем самым по желанию империи можно было заблокировать любой нежелательный закон, принимаемый в Финляндии. Таким образом, этот манифест в основе своей не мог повлиять на сложившийся порядок, но при определенных обстоятельствах этот манифест развязывал руки центральной власти.

Сам Витте имел свои соображения по этому поводу: «По моему же мнению меры эти в значительной своей части не вызываются существенными интересами Империи, а между тем рождают существенные неудобства для Финляндцев»[24]. Стоит ли говорить, что вся политика, проводимая по ограничению Финской конституции, не только причиняла не удобства Финляндцам, но и подталкивало финское общество, отвернутся от Российской империи.

Предложения Витте, по отношению к Великому княжеству, были выставлены на обсуждение в Госсовет и там его утвердили большинством голосов, причем за него проголосовали и финские представители, но Николай II не утвердил это решение.

Отношение Николая II по этому вопросу было весьма странно, тем более что он был известен как человек, который прислушивается к мнению приближенных. По этому поводу Похлебкин писал: «Императрица-мать-Мария Федоровна, ее отец, дед Николая II – датский король Христиан IX, премьер-министр С.Ю. Витте, генерал-губернатор Финляндии граф Гейден и другие которые настоятельно советовали царю воздержаться от неконституционного акта и проводить объединительные мероприятия постепенно, в течение нескольких десятилетий, действуя в рамкахфинляндской конституции или обходя ее законным путем».[25] О последствиях вмешательства родственников Императора в финляндский вопрос пишет Витте: «В результате Государь перестал при путешествиях за границу заезжать к своему деду в Данию. Императрица же Мария Федоровна постепенно начала терять всякое влияние на своего сына. Теперь отношения самые натянутые, несколько это возможно в Их положении»[26].

Таким образом, в окружении Николая II находилась довольно сильная группировка, которая считала, что финляндский вопрос должен был решаться, постепенно и не используя насильственные методы. Не смотря на то, что группировка по мирному разрешению финляндского вопроса была крупной и влиятельной, и Император мог с легкостью прислушаться к ним и смягчить политику по отношению к Финляндии, но на протяжении всего своего правления Николай II действовал жестко по отношению к этому краю. Это показывает настойчивость в финляндском вопросе Николая II и его полное доверие Куропаткину до такой степени, что он отдалился от матери и деда, к мнениям которых до этого момента прислушивался.

29 июня 1901 г. Николай II принял решение уничтожить все финляндские войска, за исключением финляндского гвардейского батальона, всегда находившегося в Петербурге. И так же кроме одного конного драгунского финляндского полка, недавно только учрежденного умершим Александром III. Это решение было принято вопреки решению финляндского сейма и большинства Госсовета. С.Ю. Витте так комментирует это решение: «Это решение крайне обострило финляндский вопрос. Финляндия пришла в брожение»[27].

Этот шаг Николая II создал не только негативную реакцию в Финляндии, но и затяжную проблему с военными повинностями. Упразднение армии Финляндии само собой вызвало опасение среди населения этого края, что, скорее всего, привело их к национальным идеям, плюс к этому безработными стали финляндские солдаты, которые так же были вовлечены в национальное и революционное движение.

В это время Бобриков и Плеве начали русифицировать Финляндию. Они начали принимать целый ряд незаконных мер: вводился русский язык, увольнялись сенаторы и вместо них назначались лица, ничего общего не имеющих Финляндией, а также выселялись из Финляндии люди, которые хоть что-то, высказывали против ведущегося произвола.

Это было началом явного сопротивления финляндских националистов, политике проводимой империей, и все чаще стали звучать лозунги об отделении Финляндии от Российской империи.

Реакция на проводимую политику последовала незамедлительно. 4 июня 1904 г. в здании финляндского сената был смертельно ранен генерал-губернатора Великого княжества Финляндского А.Н. Бобриков. Убийство это было организовано и совершено Финскими националистами.

Периодическая печать сообщала: «Убийство генерал-губернатора Н.И. Бобрикова совпало со временем, когда в Финляндии стала обнаруживаться несомненное успокоение умов, и господствующее положение национально-финских элементов населения можно было признать в крае вполне упроченным»[28].

Сразу же после убийства Бобрикова, Российское правительство решило успокоить финляндское общество, пересматривая уже принятые законы на пример в «1904 г. состоялось высочайшее повеление об образовании комиссии, под председательством Сенатора Таганцева, из шести русских шести финляндских чиновников, для рассмотрения вопроса о разграничении общеимперского и местного финляндского законодательств и для согласования манифеста от 3 февраля 1899 г. и сеймового устава Великого княжества Финляндского»[29].

Новым генерал-губернатором Финляндии стал князь Иван Михайлович Оболенский, который отличился жестким подавлением беспокойства крестьян в Харьковской губернии в 1905 г., будучи тогда ее губернатором.

Витте писал о встрече с ним после его назначения: «Я ему советовал не вести столь резкую политику, какую завел Бобриков, и вообще вернуться к прежним традициям, которых без существенных изменений Самодержцы держались около столетия, но одновременно постепенно добиваться большого объединения финляндских интересов с общеимперскими»[30].

Кроме убийств на территории Финляндии в это время, как писали российские газеты, финны принимали большое участие в организации революции 1905 г. Газета “Свет” писала по этому поводу: «Не следует ни на минуту забывать, что финляндские активисты сейчас, как и в 1904 году, остаются «центральным ядром», во круг которого собираются вся русская и иностранная революционная организация»[31].

Сам Витте писал о роли Финляндии в революции 1905 г.: «В эти именно годы многие наши революционные и ультра либеральные элементы сплетали себе гнезда относительной безопасности в Финляндии, откуда они и действовали в России, так что там как бы образовался тыл русских революционных сил»[32]. Это факт покажет себя в дальнейшей истории России, а в особенности в 1917 г..

Уже в начале 1905 г. Финляндия была вся в скрытом пожаре, а во второй половине года, когда началась революция в самой России, таковая началась и там. Результат не заставил себя ждать. Финляндия стала центром Российской революции. Финны не только финансировали революционные элементы, но они и поставляли оружие и они же обеспечивали безопасность революционерам, которые скрывались на их территории. Ведь даже тот факт, что после роспуска первой Государственной Думы, часть депутатов бежали в Выборг, тогда это была территория Финляндии. И именно из Выборга они издали «Выборгское воззвание», где призывали к неподчинению власти, вплоть до выборов в новую Государственную Думу.

На волне революционных событий 1905 г. в управлении Санкт – Петербуржского учебного округа появились планы упразднения совещательного комитета,[33] что означало бы изъятие русского школьного дела из непосредственного веденья генерал – губернатора. Однако комитет было решено сохранить, о чем хлопотал сам генерал – губернатор.[34] Таким образом в сложное время первой российской революции генерал – губернатор сохранил за собой сферу образования, что в дальнейшем позволило проводить «русификацию».

После 17 октября 1905 г., когда С.Ю. Витте стал уже премьер-министром, к нему на прием пришел статс-секретарь по финляндским делам Линден. Он предъявил проект Высочайшего манифеста, который отменял все сделанное во время генерал-губернаторства Бобрикова. Витте узнал мнение по этому вопросу генерал-губернатора и лично Линдена и заручился поддержкой с обеих сторон. И тут под давлением революции 1905 г., Российская власть пошла на уступки, но это продолжалось недолго.

С.Ю. Витте явилась делегация финляндцев во главе с Мехелином. Витте писал: «Они мне дали слово, что Финляндия успокоится, будет вести себя совершенно корректно, забудет все сделанное в последние годы, если русское правительство вернется к прежней политике и будет добросовестно исполнять льготы ей дарованные Императорами Александром I и II»[35]. Конечно Сергей Юрьевич сообщил об этом Императору, но ни каких мер не последовало. Как я уже писал ранее, Николай II был весьма решителен в этом вопросе и даже уверения и клятвы одного из ведущих финляндских политиков не могли повлиять на его решения. Политика Российской империи по отношению к своей окраине была неизменна.

Вскоре вышел основной закон, который напрямую был связан с Финляндией: В статье 1 говорилось: «Государство Российское едино и нераздельно»; в статье 2: «Великое княжество Финляндское, составляя нераздельную часть Государства Российского, во внутренних своих делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства». Финляндия, таким образом, еще раз признавалась навечно принадлежащей России, но вместе с тем за нею подтверждалось собственное управление, прерогативы которые, однако, небыли точно определены»[36].

Сам Витте поддерживал ту политику по отношению к Финской конституции, которой придерживался еще Александр III, то есть считаться с конституцией Финляндии и только исходя из нее, проводить объединительную политику. «Финляндцы сознавали, что Император Александр III не любит, а терпит их конституцию, были уверены, что этот «честный» Император то, что «дано»[37].

Таким образом, Сергей Юрьевич Витте показывает, что он, будучи председателем Совета министров в финляндском вопросе мало что решал. Так же ясно видно, что главным идеологом и инициатором проводимой политики по отношению к Финляндии был сам Император Николай II.

Глава II. Решение финляндского вопроса Петром Аркадьевичем Столыпиным и Владимиром Николаевичем Коковцовым

П.А. Столыпин.

Сложность данной главы заключается в том, что Петр Аркадьевич не успел оставить своих воспоминаний, поэтому эта глава построена на исследованиях историков и на речах Столыпина.

И так, что касается первых двух лет премьерства Столыпина, то по отношении к Финляндии ключевых событий не происходило.

В развитии русско-финляндских отношений многое решил 1908 г. После революции 1905 г. давление на Финляндию спало. Но как только Столыпин укрепил свои позиции и заставил замолчать своих противников, он занялся теми окраинами, которые в стратегическом и внешнеполитическом плане представлялись наиболее важными[39] – Финляндия входила в их число.

Так же как и в предшествующие годы большую роль играла пресса. 8 мая 1908 г. «Новое время» писало «Сенат, сейм, статс-секретарь дружно трудились до сих пор над делом разъединения от Империи»[40].

В течение 1907-1909 российское правительство серьезно считалось с возможностью вооруженного восстания в Финляндии, инспирированного и подогреваемого из вне, и с возможностью локальной войны[41]…

Я считаю, что это могло иметь вероятность, но очень маленькую, зато многие российские газеты и даже некоторые финские газеты писали, что финляндские националисты большей степени поддерживали русских революционеров, не только укрывая их на территории Финляндии, но и спонсируя их материально.

По архивным данным известно что в середине января 1908 г. Столыпина особо тревожила обстановка в Финляндии, где с приближением очередного сейма разгорается политическая борьба в которой большую роль играл национальный вопрос[42].

5 мая 1908 г. П.А. Столыпин выступил в Государственной думе с речью о Финляндии: «Я решился поделиться с вами моими мыслями о Финляндии в первой стадии развития этого вопроса, так как говорить об этом вопросе надо с особенным спокойствием и самообладанием, и мне кажется, что этим путем дело упростится, может быть, сократится и обсуждение его, так как правительство сразу выскажет свою точку зрения на отношение Империи к Великому княжеству»[43].

Реакция прессы не заставила себя ждать, « Новое время» наследующий же день после речи (6 мая №11457) писало: «на вчерашнем заседании Государственной Думы правительство устами Председателя Совета министров, высказало свою точку зрения на отношения Империи и Финляндии. Это выступление было чрезвычайно необходимо в виду упорных попыток на только Финляндии, но и в других частях Империи затемнить в сущности простой вопрос и переделать по своему историю еще очень близких к нам событий»[44].

Еще до премьерства Столыпина ситуация в Финляндии была накалена, Финляндия с каждым днем отдалялась от России и все больше поддерживала националистов и русских революционеров. Таким образом, когда Столыпин становится премьером ему достается этот весьма сложный вопрос. Петр Аркадьевич, славясь своим принципиальным и суровым характером и учитывая, что он не виноват в тогдашней смуте в Финляндии, он принял решение о жестком решении данного вопроса. Поэтому Петр Аркадьевич выступая в думе первым делом начал доказывать права Российской империи на финляндскую землю. Столыпин был против мнения, что Финляндия это особое государство, но он и не поддерживал точку зрения, что Финляндия должна быть приравнена ко всем губерниям империи.

Дальше Столыпин в своей речи обращал внимание на поддержку Финляндии революционеров и убийства чиновников. Столыпин подчеркнул «Конечно, господа, и на территории Империи приготовлялись и приводились в исполнение такие же террористические акты, но если принять во внимание, что территория Финляндии равняется территории одной нашей хорошей губернии, то и в наше даже ненормальное время только что описанные мною явления не могут быть признаны нормальными»[45].

Лео Мехелин[46] в 1908 г. писал об условиях применения полицейских мер против русских поданных имеющих виды на жительство на территории Финляндии, следственно и включая и революционеров. «а) когда такое лицо совершило преступление в Финляндии или изобличено в наказуемом приготовлении к преступному деянию, б) когда подлежащая русская власть по основательным причинам потребует ареста и выдачи такого лица в Империю или производства у этого лица обыска»[47].

Из этого следует, что Финляндия фактически на законодательном уровне, будучи в составе Российской империи, не принимала никаких мер по отношению к преступникам, которые совершили преступление на территории империи без запроса из империи. Это больше напоминает отношения по экстрадиции преступников двух независимых государств.

Дальше Петр Аркадьевич говорил о том, как была присоединена Финляндия к России Александром I и как он ей даровал автономии и соединил часть территорий, которые уже давно принадлежали России к новоприобретенным. Этот вопрос в дальнейшем еще будет поднят Столыпиным, что вызовет большое возмущение финляндских националистов.

Далее Столыпин заметил: «раз Финляндия и Россия составляют одно общее политическое тело, то общими и едиными не могут быть только одни внешние международные отношения, а должно быть и единство некоторых государственных задач… Россия не может желать нарушения законных автономных прав Финляндии относительно внутреннего ее законодательства и отдельного административного и судебного ее устройства»[48].

В 1908 г. был объявлен приемником генерал-губернатора Бекона[49] Франц-Альберт Александрович Зейн, который в свое время был правой рукой Бобрикова, а в 1909 г. он стал генерал-губернатором. Это вызвало большое негодование в Финляндии, особенно видно в периодики того времени. Газета «Wiborgs Nyheter» (№294, от 18 декабря 1907 г.), одной из причин враждебного отношения к назначению Ф.А.Зейна, объясняла так: «новый помощник явился сюда, чтобы зорким глазом следить на месте за ходом финляндских дел, и Петербург будет постоянно находится aucourant текущих событий»[50]. Но не только Финским газетам назначение Зейна было не по душе, российская газета «Новая Русь» (от 9 Ноября 1909г.) в статье «судьба Финляндии» писала: «Назначение приемником генералу Бекману, его помошника генерала Зейна существенный недостаток т.к. имели личные сталкновения с правищеми и влиятельными кругами Финляндии. Сенат прошлего состава возбужнал несколько исков к генералу Зейну. Зейн принадлежал до сих пор к числу «бобриковцев» - а сверх того, быть может, принимая в соображение, что, кроме финского народа, в крае есть влиятельная шведоманская партия …»[51].

Расила в своей книге «История Финляндии» пишет о назначение Зейна так: «парламент собрался в начале февраля 1908 г. и вновь избранный его председателем Свинхвуд[52] при открытии сессии резко и без обиняков выразил свою отрицательную позицию связи с тем, что на эту высокую должность назначен человек, олицетворяющий собою старую политику угнетения. Правительство России непосредственно не отреагировало на эту речь…»[53]. Но в сейме произошло еще несколько инцидентов где обвиняли русское правительство реакционным, и в апреле 1908 г. сейм был разогнан.

Эта была весьма интересная политика и не запрет на конституцию, и не оставление ее неизменной, а частичное сокращение автономии, конечно, эта политика велась еще до Столыпина. В первой главе мы видели, к чему она привела, следственно от усиления давления с центра не успокоит Финляндию, а в точности наоборот еще больше отдалит ее от России.

14 марта 1910 г. был объявлен «Высочайший Манифест об общеимперском законодательстве для Финляндии», в котором закреплялся порядок обсуждения законопроектов для империи и Великого княжества Финляндского. В манифесте говорилось, что все общегосударственные законы касающихся Финляндии вносятся на рассмотрения в Госдуму и Госсовет.

Уже 17 марта был опубликован в «Правительственном Вестнике», «Проект Председателя Совета министров о порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения». Этот проект должен был окончательно положить законодательным противоречиям России и Финляндии, ставшим уже предметом борьбы правительства и оппозиции. Было регламентированы отношения между Императором, Совета Министров, российскими законодательными палатами и финляндским сеймом, сенатом и генерал-губернатором. Закрепился так же порядок выборов в Госдуму и Госсовет от населения Финляндии.

Этот проект в дальнейшем отправился на обсуждения в парламенты, где его ждали долгие споры.

21 мая 1910 г. Столыпин снова выступил в Госдуме с речью о Финляндии. В этот раз Столыпин говорил о проблемах связанных с особым положением этого края, например, о всеобщей воинской повинности, который, сначала приостановили, а потом и вовсе отменили в Финляндии. Столыпин снова обращался к истории и доказывал, что полное невмешательство в дела Финляндии только вредило России, от враждебности ко всему русскому до поддержки оружием и деньгами русских революционеров и подготовке в Финляндии террористических актов против России.

Я хотел бы заметить, что ухудшение отношений с Финляндией началось как раз после чрезмерного вмешательства империи в дела Финляндии, о чем я писал в первой главе.

Далее Столыпин показал что занимался этим делом, и не смотря не на что он намеривается решить этот вопрос, так как это обусловлено историей всей империи. Заканчивал свою речь Петр Аркадьевич такими словами: «Разрушьте, господа, опасный призрак, нечто худшее, чем вражда и ненависть, - презрение к нашей родине. Презрение чувствуется в угрозе пассивного сопротивления со стороны некоторых финляндцев, презрение чувствуется и со стороны непрошеных советчиков, презрение чувствуется, к сожалению, и со стороны части нашего общества, которая не верит ни в право, ни в силу русского народа»[54]. Но, к сожалению Столыпин оказался не прав. Неприязнь к России высказывали уже не некоторые финляндцы, а большинство населения Великого княжества – это доказывают финляндский сейм, где царили националистические настроения и ненависть к России.

Реакция на речи Столыпина вскоре появились и в прессе. «Новое время» пишет так «В финляндском вопросе П.А. Столыпин имеет за собою бесспорную крупную заслугу перед русским обществом. Еще недавно Финляндский вопрос не выходил из узких рамок схоластических споров… Столыпин решился вынести Финляндский вопрос из пыли архива на дневной свет, взглянуть на вопрос не только с юридической, но и также и с государственно-политической точки зрения интересов России… Россия, увлекшаяся в начале XIX великодушным порывом победителя, слишком долго питала своими соками окраины… Финляндский вопрос – это серьезный шаг новой русской государственной в области ее окраинной политики»[55]. Тут можно не согласиться со Столыпиным, Россия «питала своими соками» кого угодно, но не Финляндию. Финляндия была высоко развитой экономической территорией настолько, что сама финансировала русские революции. Таким образом, Великое княжество Финляндское было экономически независимо от России и даже по многим пунктам могло служить примером Российской империи, в том числе и в развитии сельского хозяйства.

Защита Финляндии в III Думе была беспрецедентно большой – левые выступали против националистов широким фронтом, за выступлениями кадетов следовали речи социал-демократов, трудовиков, прогрессистов. Выступления были окрашены эмоционально, в них слышалась горечь и неистовое желание отстоять Финляндию – этот единственный и драгоценный уголок, где «народ свободно дышит, не угнетён экономически и духовно». Особую драматичность речам левых фракций придавало ясное ощущение, что их дело заведомо проиграно и разгром Финляндии неизбежен[56].

Обсуждение финляндского вопроса в Думе показало, что в начале ХХ века российская политическая элита была далеко от единства по вопросу о принципах имперской политики[57]. Одни считали, что Российская империя должна быть централизованным унитарным государством во главе с русским народом. Другие видели Россию федеральным государством.

8 и 11 июня Столыпин выступил в Госсовете в прениях о новых законах, касающихся Финляндии. Если брать во внимание этот аргументы, которые выдвигал Столыпин, то они по своей сущности противоречивые. Со стороны империи это выглядело как раз, так как представил Столыпин, то есть общеимперские законы принимаются только в империи. Но если смотреть со стороны Финляндии, то это выглядело совершенно по-другому. Смысл в том, что финляндцы видели этот законопроект как нарушения их конституции. У той и другой стороны были основания считать свою точку зрения единственной верной.

17 июня 1910 г. Николай II утверждает одобренный Госсоветом и Госдумой закон о порядке издания касающихся Финляндии законов и постановлений общегосударственного значения. Финляндию подчинили общегосударственной системе законодательства – это был переломный рубеж.

В сентябре вновь обостряется финляндский вопрос. Роспуск финляндского сейма привел к всплеску оппозиционных настроений. Финская и Русская печать раскаляют национальные страсти. Столыпин пытается направить ход общественной мысли в державное русло. Примечательная записка Столыпина о положении в Финляндии, в ней особо выделяется фрагмент: «5. Финляндия должна оставить мечты об отдельном… финляндском войске. Армия у нас едина и Финляндцы должны служить в единой государственной армии, или вовсе служить не будут.

6. Финляндские власти должны доказать свою лояльность, показывая и сами инициативу в борьбе с заговорами против Русского государства, имеющими место в Финляндии…» [58].

Еще одной причиной обострения Российско-Финляндских отношений при Столыпине наступило в 1910 году. Еще в своих выступлениях в Госдуме и Госсовете Столыпин обозначал опасность близкого расстояния от столицы и Финляндией, причем Петр Аркадьевич уточнял, что эта граница весьма условна т. к. Выборгская губерния, присоединенная к Финляндии Александром I, является исконно русской территорией. Руководствуясь этими аргументами в июне 1910 г. поступило предложение включить территорию Кивинебского и Новокирхского приходов в состав Петербургской губернии.

13 ноября 1910 года состоялось заседание Особого совещания по делам Великого княжества Финляндского под председательством П.А. Столыпина. Совещание приняло решение «представить на всемилостивейшее Его Императорского Величества благовоззрение вопрос о том, не благородно ли будет Его Величеству высочайше соизволить на разработку… законопроекта о включении в состав С.-Петербургской губернии Кивинебского и Новокирхского приходов Выборгской губернии». “Высочайшее повеление” Императора о разработке законопроекта о присоединении к Петербургской губернии названных приходов последовало 4 августа 1911 г.[59]

Справедливости ради отметим, что еще в 1905 г. об этом вопросе писал историк Бородкин, он писал что: «Среди разнообразных мероприятий последнего периода, направленных к «теснейшему единению» Финляндии с Россией, особое место занимает обширный проект о воссоединении Выборгской губернии с остальными частями Империи. Проект остался не разработанным и неосуществленным, но это не лишает его большого интереса и глубокого исторического значения»[60].

Следственно, присоединения Выборгской губернии к Российской империи, планировалось еще при Н.И. Бобрикове. Таким образом, вся политика Николая II, по отношению к Великому княжеству Финляндскому, была разработана еще в начале его правления. Это показывает, что все мероприятия в Финляндии проводимые с 1894-1914 г. шли по одному определенному плану, плану в который даже председатели Совета министров не могли внести свои коррективы.

Именно этот вопрос вызвал бурные споры, как в русской, так и зарубежной прессе. Причем русская пресса писала еще до трагических событий 1 сентября 1911 г., о приготовлениях покушения на П.А. Столыпина, финнами как раз из за попыток присоединения в состав Петербурга - Кивинебского и Новокирхского приходов Выборгской губернии. Причем об этом писала не только газета «Новое время» так не любимая С.Ю. Витте, но и газеты «СветЪ» и «Голос Москвы».

Газета «Новое время» (за 1911 г. № 12735) «Уже давно ходят слухи о том, что на Столыпина готовится охота. Его многочисленные враги решили, так или иначе, устранить его. Одна весть об уходе Столыпина в Марте, вызвало необычайное веселье у всех свинхувудов на сейме и Мехелин уже предсказывал близкое крушение национальной политики. Финляндцы затягивали дела, держались принципа «кто выиграет время, выиграет все», и твердо рассчитывали, что к осени Столыпин должен будет, покинет свой пост. Успех западного земства и предстоящие киевские торжества поколебали эти расчеты, а потому в начале Августа на сходе в Выборге, активист Свинхувуд предложил: 1) Предать Великого князя Финляндского народному суду за попытку, без боя, передать иностранцам (то есть русским) два выборгских прихода, 2) Удалить с пути тех лиц которые будут идти против Финляндии, а прежде всего П.А. Столыпина и Ф.А. Зейна, 3) не останавливаться пред террором и оказать денежную помощь русским революционерам»[61].

Хотел бы отметить, сейчас очень часто говорят и пишут, что Столыпин в сентябре 1911 г. уже был «политический труп» то есть он по слухам должен был быть отправлен в отставку или переведен на другую должность, но это весьма спорный вопрос. Как отмечалось выше, эти слухи опровергались успехами западных земств, да и С.Ю. Витте писал в своих воспоминаниях о слухах, которые не относилось к отставке Столыпина: «Во всяком случае Столыпин, воспользовавшись открытием памятника Александра II, хотел устроить себе в Киеве громадное торжество. Конечно, перед этим торжеством в газетах появились провокационные слухи, что в Киеве Столыпин получит «графа».[62] Таким образом, слухи об отставки П.А. Столыпина, были весьма призрачны и это понимали финляндские националисты.

Газета «Голос Москвы» (от 24 Августа 1911) еще за неделю до убийства Столыпина писала: «в связи с проектом об отделении двух приходов Выборгской губернии, циркулируют тревожные слухи о подготовке террористических актов. Жертвой террора должны пасть лица из состава высших чинов правительства, причем на очереди стоит Председатель Совета министров П.А. Столыпин. Активная роль в этих «выступлениях» предназначено русским революционерам, а финансируется «предприятие» из Финляндии»[63].

Существует так же весьма интересный факт о покушении на Столыпина о который присутствует в воспоминаниях А.И. Гучкова: «Когда я вернулся с Дальнего Востока, мне об этом сообщили и указали, что можно ждать покушений со стороны финляндцев. Перед этим прошел закон о Финляндии, который обидел финляндских националистов, можно было ждать покушения оттуда»[64]. Имея конкретные данные, Гучков пошел к Курлову и сообщил ему об этом, притом он указал, что это возможно произойдет именно в Киеве. Сейчас уже сложно сказать, что это были за источники, но дальше в воспоминаниях Гучкова объясняет, почему в покушении на Столыпина не виновны левые, где он обмолвился «А затем те сведения я получил от финляндских националистов…»[65], так что возможно у Александра Ивановича информация бала как говорится «из первых рук». Следственно Гучков подтверждает информацию журналистов, о готовившемся финнами покушении на Петра Аркадьевича.

Никто иной, как Столыпин мешал финнам, он пытался провести закон о двух приходах Выборгской губернии, что являлось прямым ударом по Финляндии, следственно это и было главной причиной негативного отношения финнов к нему.

Анализируя все эти факты можно уверенно сказать, версия, что заговор организованный и финансированный финнами против Столыпина, более вероятна чем, заговор масонов или заговор охранки с целью развертывания антиеврейской борьбы. Притом, что ни одна организация не взяла на себя ответственность, таким образом можно отбросить левых, а полагать, что Багров был одиночной, возможно, но мало вероятно, а Финляндии это убийство было выгодно, ведь можно было предположить, что следующим премьер-министром станнит В.Н. Коковцов, который был известным защитником финнов. Таким образом, из всех многочисленных версий эта версия финляндского заговора более вероятна. И еще одним доказательством может служить то, что упоминаемые в газетных статьях Свинхувуд[66] и Мехелин[67] являются видными финскими политическими деятелями.

Существует еще один любопытный факт, описанный дочерью Столыпина, М. Бок, 4 сентября Столыпин впал в бессознательное состояние «слова его стали бессвязнее и относились они все к делам управления Россией, для которой он жил, с заботой о которой он умирал. Его слабеющие руки пытались чертить что-то на простыне. Ему дали карандаш, но написать что-нибудь ясно он не мог. Пытались также разобрать смысл его слов. Присутствующий в это время в комнате чиновник особых поручений даже записывал всё, что можно было разобрать, но ясно было повторено лишь несколько раз слово: Финляндия»[68] через несколько часов Петр Столыпин скончался. Хоть этот факт и не доказывает финского заговора против Столыпина, но он доказывает, что финляндский вопрос имел большую важность для премьера.

После убийства Столыпина новым Председателем Совета министров стал министр финансов В.Н. Коковцов. Ему достался в наследство и финляндский вопрос.

Граф В.Н. Коковцов, который, между прочим, при выработке нового порядка представления финляндских дел в 1908 г. защищал права финнов.[69] Он был весьма уважаем в Финляндии, сами финны считали, что он изменит политику по отношению к Финляндии. В отличие от Столыпина Владимир Николаевич оставил свои воспоминания, что позволит узнать не только его действия по этому вопросу, но и его личное мнение.

По этому вопросу ходили слухи, мол, В.Н. Коковцов решил начать «новый курс» в финляндском вопросе и пойти против проводимой политики П.А. Столыпина.

Эти слухи могли иметь за собой основания, всем было хорошо известно, что Владимир Николаевич отличался своей либеральностью по многим вопросам, в том числе и в финляндском вопросе. Но слухи так и остались слухами, Коковцов не изменил прежней политики по отношению к Финляндии: «Не понимали они, конечно, простой вещи, что каково бы ни было мой различие с покойным Столыпиным во взглядах на финляндский вопрос… не могло быть какой-либо речи о моем «новом кypcе»[70]. Еще в 1910 г. на заседании Совета Министров решался ряд сложных вопросов связанных с Великим княжеством Финляндским, и даже на этом заседании Владимир Николаевич поддержал прежний курс.

Сам Коковцов объяснял различия своих убеждений и своих действий и официальных речей так: «И всякому должно было быть ясно, до очевидности, что малейшее мое уклонение от прежнего курса, если бы я и помышлял о нем, — чего не было и в помине, — было бы величайшей политическою бестактностью, которой сколько-нибудь уважающий себя человек допустить, конечно, не мог…»[71].

Таким образом, видно, что Коковцов хоть и не поддерживал проводимую до него политику, но он ее был намерен продолжать. Что весьма странно, он идет против своего мнения, объясняя памятью о Столыпине. Но может ли быть речь о таких этических принципах в государственном управлении? Нет! Уважающие себя политики так не поступают, а неприменно Коковцов был уважаемым политиком, следственно у него были еще какие-то причины продолжать жесткую политику по отношению к Финляндии, а именно мнение Императора по данному вопросу.

Уже в октябре 1911 г. Коковцов выступал в Госдуме в защиту законопроектов по «Финскому вопросу». Где он сделал заявление о продолжении сближения России и Финляндии, эту речь большинство думы встретило овацией. Такая реакция в думе говорит о том, как относилась к «финскому вопросу» государственные деятели Российской империи, это был настолько важный и сложный вопрос, что о лояльности Коковцова к Финляндии ходили слухи по всей думе, да и полный аншлаг тоже показывает остроту этого вопроса.

В 1912 г. был издан закон о равноправных правах русских в Финляндии, смысл был в том, что в финляндский сенат назначались русские чиновники. Как писал Расила: «закон 1912 г. о равноправии не предоставил русским избирательных прав». Так оно и было, русские не могли голосовать в выборах в финляндский сейм. Но в тоже время финны имели своих представителей в Государственном Совете и Государственной Думе Российской империи.

Может возникнуть вопрос, почему Коковцов пошел в «Финском вопросе» против своего мнения, это можно объяснить двумя причинами. Первая это знак в дань уважения Петру Аркадьевичу Столыпину, который ратовал именно за такое решение, будучи для Коковцова не только начальником, но и другом. Вторая же причина была так же на поверхности, Коковцов будучи умным человеком знал какой точки зрения придерживается Император и пойти против его мнения могло поставить крест на его карьере, доказательством служит телеграмма полученная Коковцовым от Николая II: «30-го (октября), я получил от Государя из Ливадии крайне лестную телеграмму такого содержания: «Прочитав Вашу речь в Государственной Думе, не могу удержаться, чтобы не выразить, насколько я ею доволен. От нее веет истинным русским достоинством, спокойствием и ясным Государственным взглядом. Желаю Вам здоровья».[72]

Теперь что касается законопроекта о включении в состав С.-Петербургской губернии Кивинебского и Новокирхского приходов Выборгской губернии, то разработка этого вопроса затянулась до 1914 г. и Первая мировая война помешала его разрешению, и в дальнейшем этот вопрос уже перешел под юрисдикцию сначала Временного правительства, а потом и большевикам.[73] И как раз 1914 г. Владимир Николаевич Коковцов ушел в отставку, как он сам писал: «что с моего ухода, в январе 1914 г. вся политическая жизнь шла далеко мимо меня»[74].

Вывод

Проанализировав российско-финляндские отношения в 1894-1914 гг., можно сделать следующие выводы: именно эти годы предопределили то, что Финляндия в дальнейшем не сможет оставаться в составе России. Несмотря на то, что у трех Председателей Совета министров были разные мнения по решению этого вопроса, его решения производилось без изменений, включая в себя только попытки ограничения Финской автономии. Благодаря воспоминаниям С.Ю. Витте и В.Н. Коковцова нам известно, что они были против ограничения автономии Финляндии, но, несмотря на то, что премьер-министр, второе лицо в государстве его мнение в этом вопросе не имело значения. Что касается Петра Столыпина, то в силу того, что он был убит и не успел написать свои воспоминания , и выразить свое личное мнение ему так же не удалось, мы можем использовать только его речи в Госдуме и Госсовете, но как видно из воспоминаний Коковцова его личное мнение кардинально расходилось с его речами в Госдуме и Госсовете. Следственно, речи Столыпина по Финскому вопросу могут быть не его личным мнением, а только его официальным мнением. Но если брать за расчет, что Петр Аркадьевич был консерватором и поддерживал неограниченное самодержавие, то тогда возможно, что он действительно считал ограничение автономии Финляндского княжества правильным.

Зато можно с уверенностью сказать, что за жесткое решение Финского вопроса, была инициатива самого Императора Николая II и что все реформы по финскому вопросу были задуманы еще в начале его правления. Это доказывает, почему либеральные премьер-министры вопреки своим убеждениям проводили жесткую политику по финскому вопросу.

Жесткое решение финляндского вопроса, в правление Николая II, было ошибкой. В связи с проводимой политикой Российская империя получила еще одного врага, а революционеры союзника. Финляндия стала тылом революций 1905 и 1917 годов и в итоге она получила независимость. Конечно, нельзя сказать, что Финляндия выступала только жертвой. В ответ на объединительные меры империи, граждане Финляндии не только поддерживали российские революции, но и преследовали русских на своей территории. Известны даже случай убийства русского ребенка его финскими сверстниками на национальной почве. Все это показывает, что в осложнении финляндского вопроса виноваты обе стороны, но Российская империя, как более сильное государство, могла найти решение этого вопроса без таких чрезвычайных мер и последовавших за ними последствий.

Список использованных источников и литературы

I. Опубликованные источники

1. П.И. Мессарош Финляндия – государство или окраина? Спб. 1897.

2. Финляндский разгром: сборник. / Под ред. В. Чертков. Purlegh; Maldon. 1900.

3.Бородкин М.М. Из новейшей истории Финляндии. Время управления Н.И. Бобрикова. Спб. 1905.

4. Финляндия: Обзор периодической печати, Вып. 13.Спб., 1907.

5. Мехелин Л. Разногласия по русско-финляндским вопросам: критический обзор. Спб., 1908.

6. Финляндия: Обзор периодической печати, Вып. 14.Спб., 1909.

7. Липранди А.П. Финляндский вопрос. Спб., 1909.

8. Финляндия: Обзор периодической печати, Вып. 15.Спб., 1910.

9. Финляндия: Обзор периодической печати, Вып. 17.Спб., 1911.

10. Финляндия: Обзор периодической печати, Вып. 18.Спб., 1911.

11.Финляндия: Обзор периодической печати, Вып. 19.Спб., 1912.

12. Витте С.Ю. Воспоминания. Т. 3. М., 1960.

13. Петр Аркадьевич Столыпин. Полное собрание речей в Государственной думе и Государственном совете. 1906-1911. Нам нужна Великая Россия / Под. ред. Ю. Фельштинского. М., 1991.

14. Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Т 2. М., 1992.

15. Бок М. П.А. Столыпин: Воспоминания о моем отце. М., 1992.

16. Гучков А.И. А.И. Гучков рассказывает… М., 1993.

II. Исследования

1. Расила В. История Финляндии. Петрозаводск, 1996.

2. Похлебкин В.В. СССР – Финляндия 260 лет отношений. 1713-1973. М., 1975.

3. Полвинен Т. Держава и окраина. Спб., 1997.

4. Многоликая Финляндия. Образ Финляндии и финнов в России: сборник статей. / Под науч. ред. А.Н.Цамутали и др. Великий Новгород, 2004.

4. Сидоровнин Г.П. П.А. Столыпин жизнь за отечество. Саратов, 2002.

5. Мейнандер Х. История Финляндии. М. 2008.

6. Россия и Финляндия в многополярном мире: 1809 – 2009./ Под ред. С.Г. Веригин и др. Петрозаводск, 2009.

III. Интернет ресурсы

1. «Проблема российско-финляндской границы на Карельском перешейке в Х1Х-начеле ХХ вв.» // http://www.rchgi.spb.ru/spb/ conference_1/ musaev.htm (на 5 сентября 2009 г.).

Примечания

• Переломные точки русской истории