Федотов С.В.

Решение вопроса о времени канонизации святых в Русской Православной Церкви, в том числе Пафнутия Боровского, является достаточно сложным, поскольку количество источников, имеющихся в распоряжении исследователей, незначительно. В данной работе сделана попытка уточнить время канонизации Пафнутия Боровского как общерусского святого на основании анализа ряда источников, связанных с Собором 1531 года, и рассмотреть процесс формирования агиографического цикла об этом святом.

Основной задачей Собора 1531 года было судебное разбирательство над Вассианом Патрикеевым и Максимом Греком.[1] Некоторые исследователи связывают с Собором 1531 года канонизацию Пафнутия Боровского, однако их точки зрения по данному вопросу имеют существенные различия. По мнению В. О. Ключевского, Е. Е. Голубинского и В. И. Осипова, на Соборе 1531 года митрополит Даниил установил местное празднование памяти Пафнутия Боровского в его монастыре.[2] В. И. Жмакин и В. С. Иконников считали, что Пафнутий Боровский был причислен к лику общерусских святых 1 мая 1531 года за несколько дней до суда над Вассианом Патрикеевым и Максимом Греком.[3] С Соборным постановлением 1531 года связывает «широкое почитание преподобного Пафнутия» А. В. Топильская.[4] Проявляя осторожность, А. И. Плигузов предположил, что канонизация Пафнутия Боровского состоялась либо 1 мая 1531 года, либо в 1547 году.[5] Следует отметить, что названные исследователи при решении вопроса о времени канонизации Пафнутия Боровского опирались на узкий круг источников.

Канонизация святых на Руси проводилась при соблюдении ряда условий, среди которых особое значение имеют следующие: во-первых, проявление подвижником дара чудотворения как при жизни, так и после смерти; во-вторых, необходимо было знать дату преставления святого или открытия его мощей, чтобы установить день празднования его памяти; в-третьих, требовалось наличие Службы святому и его Жития.[6]

В целом, все необходимые условия для канонизации Пафнутия Боровского уже были выполнены в конце XV – начале XVI века. Иннокентий, ученик Пафнутия Боровского, написал Канон преподобному, о чем сообщается в заголовке: «Канон преподобному Пафнотию. Творение ученика его Инокентиа, инока тоя же обители».[7] Первым Канон Пафнутию Боровскому датировал В. О. Ключевский временем до 1531 года.[8] Данная точка зрения нашла отражение в работах архимандрита Леонида (Кавелина) и А. В. Топильской.[9] Предложенные исследователями временные рамки создания Канона преподобному являются слишком широкими. Попытаемся уточнить датировку данного памятника.

До Канона Иннокентий написал Повесть о преподобном Пафнутии, в которой описаны последние восемь дней жизни старца.[10] В настоящее время известен только один полный список Повести о преподобном Пафнутии в сборнике второй половины 30-х годов XVI века, который хранится в Российской государственной библиотеке в собрании Иосифо-Волоколамского монастыря (фонд 113), № 515.[11] Отметим, что текст сочинения Иннокентия в данном сборнике не имеет заголовка и начинается словами: «О Господи, спаси же! О Господи, поспѣши же!».[12] Установить заголовок данного памятника помогает номер 36 главы, который поставлен напротив текста на полях кириллическими буквами и выделен киноварью.[13] В оглавлении, которое помещено в данной рукописи на 3-4 об. листах, под номером 36 главы читается заголовок: «Повѣсть о преподобнѣмъ Пафнотии».[14]

В изучении Повести о преподобном Пафнутии особая заслуга принадлежит В. О. Ключевскому, который опубликовал данный памятник.[15] По мнению исследователя, Повесть о преподобном Пафнутии была написана Иннокентием в 1477 или в 1478 году до ухода Иосифа Санина из монастыря Рождества Богородицы. Основанием для данной датировки послужило указание на Иосифа Санина в числе иноков, пришедших навестить Пафнутия Боровского, которые могли подтвердить достоверность слов Иннокентия: «не буди мънѣ лъгати на преподобнаго, понеже и свѣдѣтелие суть неложьнии».[16]

Иосиф Санин, как считает А. А. Зимин, окончательно покинул монастырь Рождества Богородицы под Боровском в мае 1479 года.[17] Однако до этого времени он постоянно отсутствовал в обители. Так, после смерти Пафнутия Боровского Иосиф Санин был в Москве, где великий князь Иван III Васильевич утвердил его на игуменство в монастыре Рождества Богородицы.[18] Вернувшись в обитель, Иосиф Санин быстро покидает ее и отправляется в путешествие по русским монастырям до 1479 года.[19] Таким образом, упоминание Иосифа Санина в Повести о преподобном Пафнутии как свидетеля достоверности слов Иннокентия не является достаточным аргументом для датировки памятника.

Отметим несколько фактов, позволяющих уточнить датировку данного сочинения Иннокентия. Во-первых, Повесть о преподобном Пафнутии была создана после его преставления, поскольку в ней описаны последние восемь дней жизни старца и его погребение, то есть она охватывает события с 24 апреля по 2 мая 1477 года.[20] Следовательно, нижняя хронологическая граница – это не ранее 2 мая 1477 года. Во-вторых, в Повести о преподобном Пафнутии упомянута великая княгиня Мария Ярославна,[21] дочь князя Ярослава Владимировича Боровского и Серпуховского и мать великого князя Ивана III Васильевича. Согласно летописным данным, Мария Ярославна постриглась в монахини на Сретение, 2 февраля, 1479 года и была названа Марфой.[22] После 2 февраля 1479 года княгиня Мария Ярославна упоминается в источниках как «великая княгиня инока Марфа» или «великая княгиня Марфа».[23] Пострижение в монахини дочери князя Ярослава Владимировича Боровского и Серпуховского, которая «велику вѣру имѣше кь Пречистые монасътырю и любовь кь своему богомольцу, старьцу Пафънотью, яко же инъ никъто же»,[24] не могло остаться неизвестным в Боровске и в находящемся рядом с городом монастыре Рождества Богородицы. Следовательно, если бы Иннокентий писал Повесть о преподобном Пафнутии после 2 февраля 1479 года, он бы назвал Марию Ярославну «великой княгиней инокой Марфой» или «великой княгиней Марфой». Верхний хронологический рубеж создания Повести о преподобном Пафнутии – это февраль 1479 года. Таким образом, Иннокентий составил свое сочинение после 2 мая 1477 и до февраля 1479 года.

Учитывая сказанное выше, можно считать, что Иннокентий составил Канон свому учителю после 1479 года, когда была закончена Повесть о преподобном Пафнутии. Время смерти Иннокентия неизвестно. В Житии Пафнутия Боровского отмечено, что Иннокентий принадлежал к числу «древних ученикъ» преподобного вместе с Исайей Черным, «иже и сродникъ бяше по плоти блаженному».[25] Один из самых известных учеников Пафнутия Боровского, Иосиф Волоцкий, как сообщается в его Житии, преставился 9 сентября 1515 года в возрасте 75 лет.[26] Данный факт, а также принадлежность Иннокентия к числу «древних ученикъ» Пафнутия Боровского позволяют предположить, что он умер в конце XV или даже в начале XVI века. Таким образом, Канон Пафнутию Боровскому был создан Иннокентием не ранее 1479 года и не позднее конца XV или начала XVI века.

Также в начале XVI столетия было создано Житие Пафнутия Боровского. По мнению И. П. Хрущова, Житие было составлено другим учеником преподобного, Вассианом Саниным, между 18 января 1506 года и 28 августа 1515 года, когда он занимал архиепископскую кафедру Ростова и Ярославля.[27] Житие преподобного сохранилось в нескольких редакциях, в которых описано большое количество чудес, совершенных Пафнутием Боровским как при жизни, так и после смерти.[28] Учитывая, что Канон и Житие преподобного существовали уже в начале XVI века, в это же время, скорее всего, началось его местное почитание в монастыре Рождества Богородицы под Боровском.

При решении вопроса о времени канонизации Пафнутия Боровского исследователи исходили из сведений только одного источника – Канона преподобному. В некоторых списках Канона заголовок сопровождает приписка, в которой сообщается, что митрополит Даниил «съ всѣм его священным събором при игуменѣ Пафнотие благословил пѣти канон и житие чести в лѣто 7039-го месяца маиа въ 1 день».[29] Исходя из этого В. И. Жмакин, В. С. Иконников и А. И. Плигузов в качестве даты канонизации Пафнутия Боровского называют 1 мая 1531 года.[30] Данная точка зрения является ошибочной, поскольку исследователи неверно трактуют содержание приписки к заголовку Канона преподобного. Собор 1531 года начал свою деятельность 11 мая с судебного разбирательства над Вассианом Патрикеевым.[31] Таким образом, решение о праздновании памяти Пафнутия Боровского не могло быть принято 1 мая, так как в это время Собор еще не начал свою работу. Согласно Житию преподобного, 1 мая – это дата его преставления.[32] Под 1 мая следует понимать установленный для празднования Пафнутию Боровскому день.

Решение митрополита Даниила и Собора о праздновании Пафнутию Боровскому было принято, скорее всего, после судебного разбирательства над Максимом Греком, обвинявшимся в хуле на русских святых, в том числе Пафнутия Боровского.[33] Обратимся к Судному списку Максима Грека, который был опубликован Н. Н. Покровским [34] по 39-й главе Сибирского сборника конца XVI века.[35] Подчеркнем, что текст 39-й главы представляет комплекс неразрывно объединенных материалов: Судного списка Собора 1525 года по делу Максима Грека; Судного списка Собора 1531 года по делу Максима Грека с приговором; писем 1525 года митрополита и великого князя в Иосифо-Волоколамский монастырь о суде над Максимом Греком; сообщения о находке «судного списка» Максима Грека в 1548 году в царской казне и о возбуждении в связи с этим дела Исака Собаки; переписки митрополитов Макария и Иоасафа в 1548 году о суде над Максимом Греком и деле Исака Собаки; сообщения о докладе царю по делу Исака Собаки и о созыве Собора для суда над ним; Судного списка Собора 1549 года по делу Исака Собаки с приговором и списком участников Собора.[36] По мнению Н. Н. Покровского, в 39-й главе Сибирского сборника содержится полный и наиболее древний текст Судного списка Максима Грека.[37]

Согласно Судному списку, в обвинительной речи митрополит Даниил говорит следующее: «Да ты же, Максим, святых великих чюдотворцов Петра, и Алексея, и Иону, митрополитов всея Русии, и святых преподобных чюдотворцов Сергия, Варлама и Кирила, Пафнутия и Макария укоряеши и хулиши, а говоришь так: Занеже они держали городы, и волости, и села, и люди, и судили и пошлины и оброки, дани имали, и многое богатство имели, ино им нелзе быти чюдотворцем».[38] Это обвинение против Максима Грека подтвердили на очной ставке старцы Арсений Сербин и Федор Сербин.[39] Однако Максим Грек признал только ту часть обвинения, которая касалась Пафнутия Боровского: «И Максим, мало помолчав, против Арсения и Федора рек: Про чюдотворцов есмь про Петра, и про Алексея, и про Сергия, и про Кирила не говаривал ничего. А про Пафнутия есми молвил, того для, что он держал села, и на денги росты имал, и люди и слуги держал, и судил, и кнутьем бил, ино ему чюдотворцем как быти?».[40]

Отрицание Максимом Греком дара чудотворения Пафнутия Боровского на основании того, что он держал села, «люди и слуги», является несостоятельным, так как монастырское землевладение было общераспространенной практикой на Руси. Так, Сергий Радонежский и Кирилл Белозерский, создавшие известные обители, были крупнейшими духовными феодалами, что убедительно доказали в своих исследованиях М. С. Черкасова, А. И. Копанев и А. Х. Горфункель.[41] Слова Максима Грека о том, что Пафнутий Боровский занимался ростовщичеством и «кнутьем бил» людей, не подтверждаются ни одной известной редакцией его Жития и другими посвященными ему памятниками.[42] Таким образом, причины, на основе которых Максим Грек отрицал святость и дар чудотворения Пафнутия Боровского, не подтверждаются сохранившимися источниками.

Во время судебного разбирательства на Соборе 1531 года Крутицкий епископ Досифей спросил Максима Грека, откуда он получил сведения, на основании которых хулит Пафнутия Боровского. Максим Грек ответил, что ему «Васьян старец всегда говаривал о Пафнутие», он же дал ему «чести» Житие преподобного.[43] Однако Вассиан Патрикеев на очной ставке с Максимом Греком утверждал, что ничего не говорил о Пафнутии Боровском и не давал Максиму Греку его Жития.[44] В Судном списке Вассиана Патрикеева сказано, что Вассиан Патрикеев хулил чудотворцев как и Максим Грек. По этому поводу Вассиан Патрикеев с иронией замечает: «Яз того не ведаю, чюдотворци ли то были».[45] Из конкретных имен чудотворцев, в святости которых сомневался Вассиан Патрикеев, в его Судном списке названы только Макарий Калязинский и митрополит Иона.[46] Обвинений в хуле на Пафнутия Боровского Вассиану Патрикееву предъявлено не было.

На Соборе 1531 года церковные власти во главе с митрополитом Даниилом подтвердили святость и дар чудотворения Пафнутия Боровского. По этому поводу в Судном списке Максима Грека сообщается: «И по сем прочтоша свидетельство о чюдотворце Пафнутие, яко многии святии чюдотворцы села имели у святых церквей и у монастырей, слуги и всякие люди работные и свободные и судили, и управляли, бесчинных же и непокоривых и в темницы затворяли исправления и спасения ради их».[47]

Подчеркнем, что в Судном списке Максима Грека Пафнутий Боровский был назван вместе с наиболее известными и почитаемыми на Руси «святыми великими чудотворцами» – Сергием Радонежским и Кириллом Белозерским.[48] В исследовании Б. М. Клосса доказано, что эти подвижники были включены в общерусский пантеон святых еще в 1448 году.[49]

Решение Собора 1531 года и митрополита Даниила «пѣти канон и житие чести», то есть установление празднования памяти Пафнутия Боровского, можно рассматривать как своего рода противодействие той хуле, которую возводил на преподобного Максим Грек.

В связи с установлением празднования Пафнутию Боровскому был создан ряд литературных памятников, в которых он прославляется как святой чудотворец. Таким образом, с Церковным Собором 1531 года связано формирование агиографического цикла, посвященного Пафнутию Боровскому.

Можно предположить, что для чтения во время службы Пафнутию Боровскому было составлено его Краткое Житие.[50] В данном памятнике отмечено, что «чюдотворивое и цѣлебное тѣло» преподобного «до сего часа исцѣлениа неоскудно подаваетъ приходящим с вѣрою, наипаче же таиныя душевныя язвы исцѣляетъ».[51] Завершается Краткое Житие Пафнутия Боровского следующим образом: «Мы же, отци и братиа, сынове и раби, великаго сего свѣтилника… ликуимъ, убо братие, весело и празднуимъ торжество свѣтло, хвалу въздающе въ Троици единому Богу: Отцу, и Сыну, и Святому Духу. Нынѣ, и присно, и в вѣки вѣком. Аминь».[52] Скорее всего, фраза «ликуимъ, убо братие, весело и празднуимъ торжество свѣтло» связана с Соборным постановлением 1531 года о праздновании памяти Пафнутия Боровского.

Среди известных списков Краткого Жития преподобного наиболее ранний находится в составе Софийского свода Великих Миней Четьих митрополита Макария.[53] Следует подчеркнуть, что в Великие Минеи Четьи были включены жития только канонизированных общерусских святых. Создание Софийского свода Великих Миней Четьих относится к 1529/1530-1541/1542 годам,[54] что хронологически достаточно близко к Собору 1531 года. Кроме того, в Софийском, а также Успенском и Царском сводах Великих Миней Четьих перед Кратким Житием помещена специально созданная редакция Жития Пафнутия Боровского.[55]

Некоторые наблюдения о Кратком Житии преподобного, а также публикацию памятника по Софийскому своду Великих Миней Четьих сделала Н. В. Савельева.[56] Однако, по моему мнению, нельзя согласиться с определением Н. В. Савельевой Краткого Жития Пафнутия Боровского как краткой редакции его Жития.[57] Отметим, что исследовательница указала ряд источников данного памятника – Псалтирь, Сказание о Борисе и Глебе, Сказание о чудесах Бориса и Глеба и Повесть о преподобном Пафнутии.[58] Однако Н. В. Савельева не отметила еще одного важного источника Краткого Жития – Житие Пафнутия Боровского, написанное Вассианом Саниным. Составитель Краткого Жития преподобного не редактировал текст Вассиана Санина, а использовал его именно как источник.

Краткое Житие Пафнутия Боровского имеет одно существенное отличие от текста Вассиана Санина, что также подтверждает ошибочность заключения об его редактировании. Это расхождение связано с указанием на годы жизни Пафнутия Боровского. В тексте Краткого Жития сказано, что преподобный жил «80 лѣт и полътретья лѣта»,[59] а в Житии Пафнутия Боровского, помещенном, например, в Великие Минеи Четьи, говорится о 83 годах: «двадесяте бо лѣтъ отверьжеся мира и 60 лѣтъ и три лѣта пребысть въ образѣ иноческом».[60]

По мнению Н. В. Савельевой, Краткое Житие преподобного было специально написано для Великих Миней Четьих, поскольку оно «читается только в списках» данного памятника.[61] Однако Краткое Житие Пафнутия Боровского встречается в различных рукописях. Например, данный памятник находится в сборниках середины XVI века, хранящихся в Государственном историческом музее, в Синодальном собрании, № 818, а также в рукописи, полностью посвященной Пафнутию Боровскому, в собрании Е. В. Барсова, № 784.[62] Данные сборники остались неизвестны Н. В. Савельевой. Отдельно следует рассмотреть рукопись Российской государственной библиотеки из собрания В. М. Ундольского, № 354, в которой также есть Краткое Житие преподобного.

Данная рукопись полностью посвящена Пафнутию Боровскому и содержит Житие Пафнутия Боровского Минейной редакции (на листах 1-35), Краткое Житие (на листах 35-37) и Похвалу преподобному (на листах 37-46 об.). Текст Похвалы не имеет окончания и обрывается на словах: «Радуйся бо, преосвящене Пафнотие, благочестивому и христолюбивому великому князю самодержцу всея руския земля и всѣмъ православным княземъ теплый…».[63] Рукопись написана полууставом, одним почерком, на 46 листах в 4˚. Бумага рукописи имеет два варианта филиграни польский герб Одровонж. Сходные изображения водяных знаков помещены в каталогах Н. П. Лихачева, № 1652 – около 1538 года или между 1535-1540 годами, № 1655 – около 1538 года или между 1535-1540 годами, № 3011 – 1537 год,[64] C. M. Briquet, № 964 – 1538 год.[65] Следует отметить, что Н. П. Лихачев и C. M. Briquet не указали количество и расстояние между понтюзо. В исследуемой рукописи из собрания В. М. Ундольского, № 354 филигрань польский герб Одровонж имеет крепление на понтюзо, расстояние между крайними понтюзо колеблется от 70 до 71 мм.

Обратим внимание на то, что два варианта филиграни польский герб Одровонж встречаются также на бумаге майского тома Софийского свода Великих Миней Четьих на листах 64-80, 217, 227, 373, 395, 432, 487, 527, 533, 535, 537, 545, 550, 552, 555. Учитывая, что Софийский свод был составлен, как отмечалось выше, к началу 40-х годов XVI века, а также данные анализа филиграней, рукопись Российской государственной библиотеки из собрания В. М. Ундольского, № 354 следует датировать концом 1530-х – началом 1540-х годов. Подчеркнем также, что состав данной рукописи совпадает с составом памятников, посвященных Пафнутию Боровскому, в Софийском своде Великих Миней Четьих: Житие Минейной редакции (на листах 64 a – 75 d), Краткое Житие (на листах 75 d – 76 b) и Похвала преподобному (на листах 76 c – 80 d). Таким образом, предположение Н. В. Савельевой о создании Краткого Жития Пафнутия Боровского специально для Великих Миней Четьих можно считать слабо аргументированным, поскольку есть рукописи того же времени, уже содержащие данный памятник.

С Соборным постановлением 1531 года о праздновании памяти Пафнутия Боровского можно связать создание Боровской редакции его Жития. Данная редакция Жития преподобного дополнена новыми чудесами, совершенными им как при жизни, так и после смерти. Один из наиболее ранних списков Боровской редакции Жития преподобного находится в сборнике, хранящемся в Государственном историческом музее в Синодальном собрании, № 818.[66] Житие преподобного и другие памятники, посвященные ему, в данной рукописи занимают отдельные тетради и написаны одним почерком, полууставом. Листы 344-344 об. написаны другим почерком, полууставом c элементами скорописи, поскольку первоначальный лист был утрачен. На это указывает запись на полях листа 345, выполненная небрежным полууставом: «Туто листа нѣтъ». Формат рукописи в 4˚. Т. Н. Протасьева отметила, что сборник из Синодального собрания, № 818 состоит из частей, написанных в разное время.[67] Бумага, на которой находится текст Боровской редакции Жития преподобного, имеет филигрань перчатку с манжетой под шестиконечной звездой. Тождественных филиграней в каталогах не обнаружено, однако она подобна филиграни в альбоме G. Piccard, IV, № 1241 – 1547 год.[68] Исходя из этого, данную часть сборника, содержащую Житие преподобного, можно датировать серединой XVI столетия.

В Боровскую редакцию Жития преподобного вошли восемь чудес, которые также читаются в Волоколамском патерике под заголовком «Повѣсти отца Пафнутия»,[69] шесть прижизненных чудес об исцелении и два посмертных чуда, вынесенные за рамки Жития.[70] Включение новых шестнадцати чудес в состав Жития Пафнутия Боровского должно было способствовать прославлению преподобного как чудотворца, что являлось необходимым условием его канонизации как общерусского святого.

Следует обратить особое внимание на первое из посмертных чудес в Боровской редакции Жития под заголовком «О впадшемь в разгордѣние». В данном чуде говорится о наказании некоего человека за попытку отобрать у монастыря Рождества Богородицы под Боровском земли и его исцелении у гроба преподобного.[71] Поскольку на Соборе 1531 года Вассиану Патрикееву и Максиму Греку было предъявлено обвинение в выступлении против церковного землевладения,[72] то, логично предположить, что рассмотренное посмертное чудо Пафнутия Боровского было создано для оправдания монастырского землевладения. Эту же цель преследовал митрополит Даниил, что отразилось в его Сводной Кормчей.[73]

По моему мнению, с установлением празднования памяти Пафнутия Боровского на Соборе 1531 года также было связано создание Похвалы преподобному. Аналогичная точка зрения была высказана ранее А. В. Топильской.[74] Однако исследовательница не обосновала должным образом связь между Собором 1531 года и созданием Похвалы Пафнутию Боровскому. Остановимся на данном вопросе более подробно.

Один из древнейших списков Похвалы Пафнутию Боровскому помещен в Софийском своде Великих Миней Четьих.[75] В тексте Похвалы упоминается «богособранъныи съборе» и «богоизбранъныи съборе».[76] Также в Похвале читается фраза о том, что Пафнутий Боровский «ереси обличи и злоковарьство их погуби».[77] Эти фразы, вероятнее всего, связаны с тем, что на Соборе 1531 года Вассиан Патрикеев и Максим Грек были осуждены как еретики.[78] Наконец, в Похвале преподобному отразилось стремление церковных властей прославить Пафнутия Боровского как чудотворца. Уже в заголовке Похвалы Пафнутий Боровский назван чудотворцем: «Похвала преподобнаго и богоноснаго отца нашего и чюдотворьца Пафнотиа, иже въ Боровсцѣ».[79] В тексте неоднократно подчеркивается, что Пафнутий Боровский «чюдотворецъ показася при животѣ и по смерти всея рускиа земля»,[80] а чудеса у гроба с мощами преподобного происходят до сих пор.[81]

Как убедительно доказал Б. М. Клосс, к Собору 1531 года была составлена Сводная Кормчая митрополита Даниила, которая противопоставлялась нестяжательской Кормчей Вассиана Патрикеева, чьи взгляды подверглись осуждению на Церковном Соборе 1531 года.[82] В состав Сводной Кормчей было помещено описание трех чудес Пафнутия Боровского под заголовком «Повѣсть о преподобнем игуменѣ Пафнутии манастыря Пречистые Богородици, его же сам созда, иже в Боровъсцѣ, в нем же и святое тѣло его лежит».[83]

По мнению А. И. Плигузова, данные чудеса были взяты из несохранившейся первоначальной редакции Жития преподобного.[84] Исследователь опубликовал текст данных чудес в своей работе.[85] Он подчеркивает, что Вассиан Санин не был автором Жития Пафнутия Боровского,[86] но не аргументирует свою точку зрения. Особое внимание А. И. Плигузов уделил третьему чуду преподобного в составе Сводной Кормчей. Исследователь предположил, что оно в 40-х годах XVI века получило «развитие в пространном Житии Пафнутия».[87]

Рассмотрим третье чудо Повести о преподобном игумене Пафнутии из Сводной Кормчей и сходное с ним, по мнению А. И. Плигузова, чудо из Жития Пафнутия Боровского в составе Великих Миней Четьих митрополита Макария.

РГБ, собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 27. Л. 276 об. (Сводная Кормчая митрополита Даниила)	РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 69 a. (Софийский свод Великих Миней Четьих митрополита Макария)
Повѣдаша нѣции Пафнутию, глаголюще, яко нѣкто боарин идет къ монастырю и хощет ловити гравороны твоа. И рече святый: «Аще тако есть, да умреть ястреб, да не веселится господинъ его о нем и раб Божиих да не обидит». И егда пущен бысть ястреб на гравороны и абие в тои часъ с высоты паде на землю и умре.	Инъ же нѣкыи юноша ястреба пусти на гаврана и тѣмъ уби его. И въскорѣ месть приимъ, лишается того утѣшениа, яко и самому ястребу въмѣстѣ зъ гавраном умершу.

Рассмотренные фрагменты, несомненно, имеют сходство, которое заключается в том, что ястреб, пущенный на ворона, погибает в наказание за нарушение запрета Пафнутия Боровского не вредить птицам. Однако этого сходства недостаточно для того, чтобы считать Повесть о преподобном игумене Пафнутии фрагментом первоначальной редакции его Жития. Отметим, что и Минейная, и Боровская редакции Жития преподобного, появление которых связано с Собором 1531 года, уже содержат данное чудо.[88] Следовательно, вывод А. И. Плигузова о переработке чуда о ястребе в 40-х годах XVI века является неверным. Также следует подчеркнуть, что А. И. Плигузов ошибочно датирует Сводную Кормчую 1531-1539 годами.[89] Датировка Сводной Кормчей концом 1520-х – 1531 годом, предложенная Б. М. Клоссом, является более убедительной и аргументированной.[90] В целом, выводы А. И. Плигузова о Житии Пафнутия Боровского и Повести о преподобном игумене Пафнутии, не подкрепленные текстологическим исследованием источников, являются недостаточно обоснованными.

Подчеркнем, что Повесть о преподобном игумене Пафнутии сформировалась в иосифлянском окружении митрополита Даниила. Ее включение в состав Сводной Кормчей еще раз подтверждает стремление церковных властей прославить преподобного как общерусского святого чудотворца.

Рассмотренный выше материал позволяет вполне обоснованно говорить о том, что на Церковном Соборе 1531 года были подтверждены святость и дар чудотворения Пафнутия Боровского. Он был признан общерусским святым. Также Соборным постановлением 1531 года был установлен день празднования памяти преподобного – 1 мая. Точка зрения В. О. Ключевского, Е. Е. Голубинского и В. И. Осипова, согласно которой в 1531 году митрополит Даниил и Собор установили местное празднование памяти Пафнутия Боровского,[91] основанная на сведениях только Канона, представляется неубедительной. С Церковным Собором 1531 года связан процесс формирования агиографического цикла, посвященного Пафнутию Боровскому. С Соборным постановлением 1531 года связано создание Краткого Жития преподобного, Минейной и Боровской редакций его Жития, а также Похвалы ему. Непосредственно к Собору 1531 года составлена иосифлянская по своему характеру Сводная Кормчая митрополита Даниила, содержащая Повесть о преподобном игумене Пафнутии.

[1] Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977. С. 130; Преподобный Максим Грек. Сочинения. Т. I / Отв. ред. Н. В. Синицына. М., 2008. С. 29.

[2] Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871. С. 207, примеч. 1; 227, примеч. 1; Голубинский Е. Е. История канонизации святых в русской церкви. – 2-е изд., испр. и доп. – М., 1903. С. 83; Осипов В. И. Из истории Пафнутьев-Боровского монастыря в XV-XVI вв. // Монастыри в жизни России. Материалы научной конференции / Сост. В. И. Осипов. Калуга – Боровск, 1997. С. 177.

[3] Жмакин В. И. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881. С. 236; Иконников В. С. Собрание исторических трудов. Т. I: Максим Грек и его время. Историческое исследование. Киев, 1915. С. 497.

[4] Жития святых в древнерусской письменности. Вып. 1. Тексты. Исследования. Материалы / Отв. ред. и сост. М. С. Крутова. М., 2002. С. 151, примеч. 28.

[5] Плигузов А. И. Полемика в русской церкви первой трети XVI столетия. М., 2002. С. 376.

[6] Голубинский Е. Е. Ук. соч. С. 40-42.

[7] Государственный исторический музей (далее – ГИМ), собрание рукописей Е. В. Барсова, № 784. Л. 13-14.

[8] Ключевский В. О. Ук. соч. С. 207.

[9] Леонид (Кавелин), архимандрит. Святая Русь или сведения о всех святых и подвижниках благочестия на Руси (до XVIII века) обще и местно чтимых. Изложены в таблицах, с картою России и планом Киевских пещер. Справочная книжка по русской агиографии. СПб., 1891. С. 157; Жития святых в древнерусской письменности. Вып. 1… С. 150.

[10] Российская государственная библиотека (далее – РГБ), собрание Иосифо-Волоколамского монастыря (фонд 113), № 515. Л. 395-419.

[11] Там же. Л. 395-419.

[12] Там же. Л. 395.

[13] Там же. Л. 395.

[14] Там же. Л. 4 об.

[15] Ключевский В. О. Ук. соч. С. 206-207, 439-453.

[16] Там же. С. 207.

[17] Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV-XVI в.). М., 1977. С. 50.

[18] Там же. С. 45.

[19] Там же. С. 48-50.

[20] РГБ, собрание Иосифо-Волоколамского монастыря (фонд 113), № 515. Л. 395-419.

[21] Там же. Л. 405.

[22] Полное собрание русских летописей (далее – ПСРЛ). Т. VIII. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. М., 2001. С. 198; ПСРЛ. Т. XII. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000. С. 188; ПСРЛ. Т. XVIII. Симеоновская летопись. М., 2007. С. 265-266; ПСРЛ. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV века. М., 2004. С. 322.

[23] ПСРЛ. Т. VIII… С. 206, 215-216; ПСРЛ. Т. XII… С. 200, 216; ПСРЛ. Т. XVIII… С. 268, 270-271; ПСРЛ. Т. XXV… С. 327; ПСРЛ. Т. XXVI. Вологодско-Пермская летопись. М., 2006. С. 264-265, 277, 327.

[24] РГБ, собрание Иосифо-Волоколамского монастыря (фонд 113), № 515. Л. 405.

[25] Российская национальная библиотека (далее – РНБ), Софийское собрание, № 1321. Л. 68 a.

[26] Житие и пребывание вкратце преподобного отца нашего игумена Иосифа, града Волока Ламского // Великие Минеи Четии, собранные Всероссийским митрополитом Макарием. Сентябрь. Дни 1-13 / Издание Археографической комиссии. СПб., 1868. Стлб. 492-493.

[27] Хрущов И. П. Исследование о сочинениях Иосифа Санина преподобного игумена Волоцкого. СПб., 1868. С. XXVIII.

[28] РГБ, собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 353. Л. 1-46; РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 64 a – 75 d; ГИМ, Синодальное собрание, № 180. Л. 123 a – 139 d; ГИМ, Синодальное собрание, № 994. Л. 61 b – 69 с; ГИМ, Синодальное собрание, № 818. Л. 276-350 об.; ГИМ, Синодальное собрание, № 241. Л. 348 об. – 351.

[29] ГИМ, собрание рукописей Е. В. Барсова, № 784. Л. 13-13 об.; ГИМ, Синодальное собрание, № 818. Л. 261 об. – 262.

[30] Жмакин В. И. Ук. соч. С. 236; Иконников В. С. Ук. соч. С. 497; Плигузов А. И. Ук. соч. С. 376.

[31] Судное дело Вассиана Патрикеева // Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М. – Л., 1960. С. 285.

[32] РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 74 d; ГИМ, Синодальное собрание, № 994. Л. 68 d.

[33] Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Изд. подгот. Н. Н. Покровский; Под ред. С. О. Шмидта. М., 1971. С. 99.

[34] Там же. С. 90-139.

[35] Там же. С. 10-18.

[36] Там же. С. 45.

[37] Там же. С. 44.

[38] Там же. С. 99.

[39] Там же. С. 112.

[40] Там же. С. 112.

[41] Смотрите: Черкасова М. С. Землевладение Троице-Сергиева монастыря в XV-XVI вв. М., 1996; Копанев А. И. История землевладения Белозерского края XV-XVI в. М. – Л., 1951; Горфункель А. Х. Рост землевладения Кирилло-Белозерского монастыря в конце XVI и в XVII в. // Исторические записки. Т. 73 / Отв. ред. А. Л. Сидоров. М., 1963. С. 219-248.

[42] Смотрите: РГБ, собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 353. Л. 1-46; РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 64 a – 80 d; ГИМ, Синодальное собрание, № 180. Л. 123 a – 146 d; ГИМ, Синодальное собрание, № 994. Л. 61 b – 73 a; ГИМ, Синодальное собрание, № 818. Л. 248-366 об.; ГИМ, Синодальное собрание, № 241. Л. 348 об. – 351; РГБ, собрание Иосифо-Волоколамского монастыря (фонд 113), № 515. Л. 395-420 об.; РГБ, собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 27. Л. 275 об. – 276 об.; ПСРЛ. Т. VIII… С. 183-184; ПСРЛ. Т. XII… С. 170; ПСРЛ. Т. XXV… С. 309-310; ПСРЛ. Т. XXVI… С. 256-257.

[43] Судные списки Максима Грека и Исака Собаки… С. 112-113.

[44] Там же. С. 113.

[45] Судное дело Вассиана Патрикеева… С. 292.

[46] Там же. С. 297-298.

[47] Судные списки Максима Грека и Исака Собаки… С. 120.

[48] Там же. С. 99.

[49] Клосс Б. М. Избранные труды. Т. I. Житие Сергия Радонежского. М., 1998. С. 71.

[50] РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 75 d – 76 b.

[51] Там же. Л. 76 b.

[52] Там же. Л. 76 b.

[53] Там же. Л. 75 d – 76 b.

[54] Дробленкова Н. Ф. Великие Минеи Четии // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI вв.). Часть 1: А-К / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л., 1988. С. 127.

[55] РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 64 a – 75 d; ГИМ, Синодальное собрание, № 994. Л. 61 b – 69 с; ГИМ, Синодальное собрание, № 180. Л. 123 a – 139 d.

[56] Библиотека литературы Древней Руси (далее – БЛДР). Т. 12. XVI век / Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева и др. СПб., 2003. С. 232-235; 571-572.

[57] Там же. С. 572.

[58] Там же. С. 572.

[59] РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 76 b.

[60] Там же. Л. 72 b.

[61] БЛДР. Т. 12. XVI век… С. 572.

[62] ГИМ, Синодальное собрание, № 818. Л. 345-347; ГИМ, собрание рукописей Е. В. Барсова, № 784. Л. 94-96 об.

[63] РГБ, собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 354. Л. 46 об.

[64] Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. Ч. II: Предметный и хронологический указатели. СПб., 1899. С. 136; Он же. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. Ч. III: Альбом снимков. СПб., 1899. Таб. CCXLV, №№ 1652, 1655; Таб. CDIX, № 3011.

[65] Briquet C. M. Les filigranes. T. I. Supplementary material. Original text. Amsterdam, 1968. P. 74; Briquet C. M. Les filigranes. T. III. Watermark illustrations. № 1-7877. Amsterdam, 1968. Tab. № 964.

[66]ГИМ, Синодальноесобрание, № 818. Л. 276-350 об.

[67] Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невоструева) / Составила Т. Н. Протасьева. Часть II. №№ 820-1051. М., 1973. С. 68.

[68] Piccard G. Wasserzeichen Hand und Handschuh. Findbuch 17. Stuttgart, 1997. P. 30; Tab. IV, № 1241.

[69] Сравните: ГИМ, Синодальное собрание, № 818. Л. 307 об. – 321; Древнерусские патерики. Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подгот. Л. А. Ольшевская и С. Н. Травников. М., 1999. С. 95-100, 200-205.

[70] ГИМ, Синодальное собрание, № 818. Л. 321-327 об., 347-350 об.

[71] Там же. Л. 347-348 об.

[72] Синицына Н. В. Ук. соч. С. 141.

[73] Клосс Б. М. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980. С. 67.

[74] Жития святых в древнерусской письменности. Вып. 1… С. 151-152.

[75] РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 76 c – 80 d.

[76] Там же. Л. 76 c, 77 d.

[77] Там же. Л. 78 a.

[78] Синицына Н. В. Ук. соч. С. 141.

[79] РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 76 c.

[80] Там же. Л. 76 c – d, 77 b, 77 d – 78 b.

[81] Там же. Л. 77 b, 78 b – c, 79 c, 80 b.

[82] Клосс Б. М. Никоновский свод… С. 62-63.

[83] РГБ, собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 27. Л. 275 об. – 276 об.

[84] Плигузов А. И. Ук. соч. С. 375.

[85] Там же. С. 375-376, примеч. 104.

[86] Там же. С. 375.

[87] Там же. С. 375.

[88] РНБ, Софийское собрание, № 1321. Л. 69 a; ГИМ, Синодальное собрание, № 818. Л. 296 об. – 297.

[89] Плигузов А. И. Ук. соч. С. 375.

[90] Клосс Б. М. Никоновский свод… С. 59-63.

[91] Ключевский В. О. Ук. соч. С. 207, примеч. 1; 227, примеч. 1; Голубинский Е. Е. Ук. соч. С. 83; Осипов В. И. Ук. статья. С. 177.

Шифры использованных рукописей

Москва

Государственный исторический музей

Собрание рукописей Е. В. Барсова, № 784. Житие и Служба Пафнутию Боровскому. Середина XVI века.

Синодальное собрание, № 180. Майский том Царского свода Великих Миней Четьих митрополита Макария. 1550-е годы.

Синодальное собрание, № 241. Пролог мартовской половины года. Конец 1620-х годов.

Синодальное собрание, № 818. Сборник. XVI и XVII век.

Синодальное собрание, № 994. Майский том Успенского свода Великих Миней Четьих митрополита Макария. 1540-е годы.

Российская государственная библиотека

Собрание Иосифо-Волоколамского монастыря (фонд 113), № 515. Сборник религиозно-нравоучительный. Вторая половина 30-х годов XVI века.

Собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 27. Сводная Кормчая митрополита Даниила. Конец 1520-х – 1531 годы.

Собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 353. Житие и Похвала Пафнутию Боровскому. XVI век.

Собрание В. М. Ундольского (фонд 310), № 354. Житие и Похвала Пафнутию Боровскому. Конец 1530-х – начало 1540-х годов.

Санкт-Петербург

Российская национальная библиотека

Софийское собрание, № 1321. Майский том Софийского свода Великих Миней Четьих митрополита Макария. 30-е – начало 40-х годов XVI века.

Источники

Библиотека литературы Древней Руси. Т. 12. XVI век / Под ред. Д. С. Лихачева, Л. А. Дмитриева и др. СПб., 2003.

Древнерусские патерики. Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подгот. Л. А. Ольшевская и С. Н. Травников. М., 1999.

Житие и пребывание вкратце преподобного отца нашего игумена Иосифа, града Волока Ламского // Великие Минеи Четии, собранные Всероссийским митрополитом Макарием. Сентябрь. Дни 1-13 / Издание Археографической комиссии. СПб., 1868. Стлб. 453-499.

Жития святых в древнерусской письменности. Вып. 1. Тексты. Исследования. Материалы / Отв. ред. и сост. М. С. Крутова. М., 2002.

Полное собрание русских летописей. Т. VIII. Продолжение летописи по Воскресенскому списку. М., 2001.

Полное собрание русских летописей. Т. XII. Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. М., 2000.

Полное собрание русских летописей. Т. XVIII. Симеоновская летопись. М., 2007.

Полное собрание русских летописей. Т. XXV. Московский летописный свод конца XV века. М., 2004.

Полное собрание русских летописей. Т. XXVI. Вологодско-Пермская летопись. М., 2006.

Преподобный Максим Грек. Сочинения. Т. I / Отв. ред. Н. В. Синицына. М., 2008.

Судное дело Вассиана Патрикеева // Казакова Н. А. Вассиан Патрикеев и его сочинения. М. – Л., 1960. С. 285-318.

Судные списки Максима Грека и Исака Собаки / Изд. подгот. Н. Н. Покровский; Под ред. С. О. Шмидта. М., 1971.

Литература

Голубинский Е. Е. История канонизации святых в русской церкви. – 2-е изд., испр. и доп. – М., 1903.

Горфункель А. Х. Рост землевладения Кирилло-Белозерского монастыря в конце XVI и в XVII в. // Исторические записки. Т. 73 / Отв. ред. А. Л. Сидоров. М., 1963. С. 219-248.

Дробленкова Н. Ф. Великие Минеи Четии // Словарь книжников и книжности Древней Руси. Вып. 2 (вторая половина XIV-XVI вв.). Часть 1: А-К / Отв. ред. Д. С. Лихачев. Л., 1988. С. 126-133.

Жмакин В. И. Митрополит Даниил и его сочинения. М., 1881.

Зимин А. А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV-XVI в.). М., 1977.

Иконников В. С. Собрание исторических трудов. Т. I: Максим Грек и его время. Историческое исследование. Киев, 1915.

Клосс Б. М. Избранные труды. Т. I. Житие Сергия Радонежского. М., 1998.

Он же. Никоновский свод и русские летописи XVI-XVII веков. М., 1980.

Ключевский В. О. Древнерусские жития святых как исторический источник. М., 1871.

Копанев А. И. История землевладения Белозерского края XV-XVI в. М. – Л., 1951.

Леонид (Кавелин), архимандрит. Святая Русь или сведения о всех святых и подвижниках благочестия на Руси (до XVIII века) обще и местно чтимых. Изложены в таблицах, с картою России и планом Киевских пещер. Справочная книжка по русской агиографии. СПб., 1891.

Лихачев Н. П. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. Ч. II: Предметный и хронологический указатели. СПб., 1899.

Он же. Палеографическое значение бумажных водяных знаков. Ч. III: Альбом снимков. СПб., 1899.

Описание рукописей Синодального собрания (не вошедших в описание А. В. Горского и К. И. Невоструева) / Составила Т. Н. Протасьева. Часть II. №№ 820-1051. М., 1973.

Осипов В. И. Из истории Пафнутьев-Боровского монастыря в XV-XVI вв. // Монастыри в жизни России. Материалы научной конференции / Сост. В. И. Осипов. Калуга – Боровск, 1997. С. 172-190.

Плигузов А. И. Полемика в русской церкви первой трети XVI столетия. М., 2002.

Синицына Н. В. Максим Грек в России. М., 1977.

Хрущов И. П. Исследование о сочинениях Иосифа Санина преподобного игумена Волоцкого. СПб., 1868.

Черкасова М. С. Землевладение Троице-Сергиева монастыря в XV-XVI вв. М., 1996.

Briquet C. M. Les filigranes. T. I. Supplementary material. Original text. Amsterdam, 1968.

Briquet C. M. Les filigranes. T. III. Watermark illustrations. № 1-7877. Amsterdam, 1968.

Piccard G. Wasserzeichen Hand und Handschuh. Findbuch 17. Stuttgart, 1997.

• История Руси (допетровская эпоха)