Козлова Е.А.

В 1917-1920 гг. судьба Омутнинского завода тесно переплелась с судьбой потомка обрусевших французов Евгения Николаевича Барбота-де-Марни (см. фото 1). Главным управляющим Омутнинскими горными заводами٭ Барбот-де-Марни был не долго, но время это стало переломным в их судьбе. Действительно, Омутнинские горные заводы, как и вся Россия, переживали нелегкие времена. Впрочем, нелегкие это очень мягко сказано. По сути же в эти годы Омутнинский край, как и вся Россия, переживал невиданную никогда ранее катастрофу. К осени 1917 года, мало кому известная партия большевиков во главе с Лениным, объявила о своем намерении взять власть и навести советские порядки в разваливающейся стране.

О Е.Н. Барботе-де-Марни до недавнего времени мы мало что знали. Просто был такой управляющий и все тут. С единственно сохранившейся заводской фотографии на нас глядит не старый еще человек с пышными длинными усами старосветского помещика, светлые пышные волосы зачесаны назад. Большие умные глаза глубоко посажены на красивом, благородном лице. Каким образом его судьба пересеклась с историей Омутнинских заводов и как складывалась его управленческая деятельность в Омутной? Попытка ответить на эти и другие вопросы предпринята в данном небольшом исследовании.

٭Примечание. Имеется ввиду, заводы: Оутнинский, Пудемский, Кирсинский, Песковский и Вятский Лесопильный заводы, входившие в состав Акционерного Общества Северных заводов наследников Н.П.Пастухова. Из них ведущая роль принадлежала первому.   

Происхождение Е.Н. Барбота-де-Марни

По словам известной актрисы театра и кино Натальи Варлей, которая по материнской линии принадлежит к роду Барбот-де-Марни, еще в Петровские времена на русскую службу прибыл французский офицер Жорж Барбот-де-Марни, который женился на русской и с тех пор Россию не покидал. Не трудно догадаться, что именно его сыном был Егор Егорович Барбот-де-Марни (1743-1796), который слыл в России толковым рудознатцем и в последствии был назначен главным командиром Нерчинских горных заводов. Известно также, что в 1788 году он участвовал в Нерчинской горной экспедиции, и под его руководством была составлена первая в России геологическая карта. [14,20]

Егор Егорович был похоронен на Нерчинском городском кладбище в 1796 году. Сразу же возникла неясность: по одним сведениям [13] Николай Барбот-де-Марни и Егор Егорович один и тот же человек. На самом же деле, Николай Барбот-де-Марни был родным братом Егора Егоровича. [19] Именно Николай Егорович является прямым предком (прадедом) Евгения Николаевича Барбот-де-Марни.

О Н.Е. Барботе-де-Марни (1766-1806) известно, что он служил в Сибири и на Урале. После него осталась вдова Авдотья Ивановна Зеленцова (1781-?), с детьми – Раисой (1799 г.р.), Елизаветой (1806 г.р.), Николаем и Павлом ( оба - 1807 г.р ). [18]. Не трудно догадаться, что один из сыновей Николая Егоровича, а именно Павел, является дедом Е.Н Барбота-де-Марни. В 1826 году Павел Николаевич окончил горный кадетский корпус в С.-Петербурге и в последствии служил в Златоустовском горном округе. В 1826-1838 гг. он управлял Кушвинскими, а в 1846-1853 гг. Миасскими - золотыми рудниками. Его исследовательская деятельность сводилась в основном к поиску золотых месторождений. Одновременно он открывал и другие минералы и организовывал их добычу вместе с золотом. Именно он открыл на Урале корунд. [14].

П.Н. Барбот-де-Марни ушел из жизни в 1857 году [19]. Особую известность и славу приобрел его сын, он же отец Евгения Николаевича, - Николай Павлович Барбот-де-Марни. Появившись на свет в Пермской губернии в 1832 году, он с малой золотой медалью закончил корпус горных инженеров в С.- Петербурге. Сразу же по окончании в звании инженера-поручика он был командирован в Тульскую губернию, где под руководством известного геолога Пандера изучал каменноугольные формации. В следующем году он уже на Урале – в экспедиции Гофмана и Гринвальда, которая занималась геологической съемкой горных округов. В 1854 году Николай Павлович уже самостоятельно изучал геологическое строение округов Уфалейского, Сергинского и Катавского заводов. В последствии результаты своих изысканий он опубликовал в « Горном журнале» за 1861-1862 гг. В 1860-1862 гг. Н.П. Барбот-де-Марни руководил большой экспедицией в район озера Маныч, за что получил золотую медаль от Императорского Географического общества. Командированный в 1862 году за границу он изучал геологические явления Франции, Германии, Бельгии, а по возвращении стал преподавателем геологии и геогнозии в Петербургском Горном институте. С этого времени он каждое лето совершал экскурсии по России и исследовал Галицию, Волынь, Подолию, а также губернии – Херсонскую, Курскую, Харьковскую, Екатеринославскую, Киевскую, Воронежскую, Рязанскую, Симбирскую, Саратовскую, Тамбовскую, Астраханскую, Пермскую и часть Вологодской и Архангельской губерний. [10]. В 1874 году он участвовал в походе Русской армии в Среднюю Азию и составил описание Арало-Каспийской низменности. В 1876 году исследовал район по линии Оренбургской железной дороги. Умер он в 1877 году в С.-Петербурге (по другим сведениям в Вене), оставив после себя множество трудов, в том числе переведенных на иностранные языки. Выдающиеся способности и навыки этого известнейшего в России ученого унаследовал и его сын Евгений Николаевич Барбот-де-Марни.

Е. Н. Барбот-де-Марни до появления на Омутнинских заводах

Евгений Николаевич впервые появился на Омутнинских заводах уже зрелым мужчиной, имеющим четырех детей. Произошло это в 1917 году при Временном правительстве. К тому времени это был уже сложившийся горный инженер, имеющий за спиной огромный опыт практической работы.

В материалах к истории геологии в СССР записано, что Евгений Николаевич Барбот-де-Марни родился 26 июля 1868 года в Петербурге, там же в 1896 году окончил Горный институт. Еще в студенческие годы проявил особое влечение к наукам. Будучи на втором курсе, составил «Список научных трудов Н.И. Кокшарева», опубликованный в «Горном журнале» и «Известиях Геологического Комитета». Во время летней студенческой практики Евгений Барбот-де-Марни принял участие в обследовании золотоносности одной из дач Гороблагодатского округа на Урале. Окончив курс Института, Евгений поступил на золотые прииски акционерного общества «Золотопромышленное дело А.И. Мураний» в Тептярской даче Южного Урала, где и проработал, занимаясь главным образом разведочными работами на россыпное и жильное золото. Прошло немногим более года и главный начальник Уральских казенных горных заводов П.П. Боклевский предложил ему перейти на службу в Златоустовский Горный округ на место управителя Бакальского железного рудника и заведующего разведками руд в округе. [13].

Работая на Бакальском руднике, Е.Н. ввел вагонную откатку руды вместо тележной и начал впервые на Урале обжиг руды в грандиозных пожогах, достигавших миллиона и более пудов бурого железняка на одном пожоге, чем удешевил значительно руду и улучшил обжиг. Столь активная деятельность не могла остаться незамеченной. В конце 1898 г. графы Шуваловы предложили ему должность помощника управляющего по горной части округа Лысьвенских заводов. И здесь Евгений Николаевич развернул по истине титаническую работу.

Под его руководством началась разведка железной руды в дачах Теплогорского, Бисерского и Кусье-Александровского заводов, а также на горе Качканар, где им было установлено паровое алмазное бурение. В своих магнитометрических исследованиях Барбот де Марни пользовался передовым для того времени прибором Тиберг-Талена. Между тем Шуваловы заключили контракт с французами на поставку всей добытой на их приисках платины. Они поручили Евгению Николаевичу произвести обширные работы по разведке россыпей, а затем передали ему и управление платиновыми приисками на р. Ис. В свою очередь молодой горный инженер убедил своих хозяев установить на рудниках драги.

В этот период деятельности Е.Н. Барбот-де-Марни тщательно изучал рудные месторождения и способы их разведки. Результатом проделанного стали печатные труды: «Очерки Бакальского горного рудника» («Уральское горное обозрение» 1898 г.) и ряд переводов «Месторождения золота в области Колондайка», «Месторождения железных руд в Средней Швеции», «О магнитных рудных месторождениях и их разведке путем магнитных измерений», помещенных в «Горном журнале». В 1901 г., не смотря на блестящее положение производственного инженера, Евгений Николаевич переходит на скромное место ассистента по минералогии в Горном Институте, где работает до 1906 г., занимаясь со студентами. На наш взгляд уже тогда Барбот-де-Марни начал создавать свой капитальный труд (375 страниц печатного текста) «Урал и его богатства», изданный в 1910 г. в Екатеринбурге и ставший ныне библиографической редкостью.

Неотъемлемой частью его институтской службы становятся частые командировки как за границу, так и на горные заводы. А в «Горном журнале» одна за другой появляются его статьи касающиеся изучения месторождений магнитного железняка горы Качканар и бурого железняка в Златоустовской даче. В 1905 г., по приглашению владельцев, им разведывались месторождения медных руд около г. Бургаса в Болгарии. Кроме того, с 1904 года он занимал место преподавателя геологии в бывшей Николаевской Военной Инженерной Академии.

В 1906 г. Евгений Николаевич снова вернулся к практической деятельности, заняв место управителя золотых приисков Верх-Исетских заводов на Урале, а в следующем году перешел на должность управляющего Невьянским драгостроительным заводом, на приисках которого в то время работало 8 драг. В 1908 г. ему было предложено занять место начальника золотых промыслов в горном департаменте, где он и оставался до 1911 г. За этот период своей деятельности Барбот-де-Марни предпринял ряд поездок на прииски Западной и Восточной Сибири, описанию которых он посвятил ряд статей в технических и экономических журналах.

В начале апреля 1912 года произошли печально знаменитые события на Ленских золотых приисках, в результате которых было убито 270 и ранено более 250 рабочих. Слухи об этом происшествии тут же разнеслись по России. Рабочие многих фабрик и заводов в знак солидарности ответили забастовками и демонстрациями. Вопрос бурно обсуждался в Государственной думе. В результате был избран новый состав правления акционерного товарищества «Лензолото». В числе правления оказался и Е.Н. Барбот-де-Марни. К тому времени он уже руководил Южно-Сибирским золотопромышленным товариществом и Олекминским золотопромышленным обществом. Его предложение установить на Ленских приисках драги, сразу же было принято во внимание. Вскоре последовала его командировка в Лондон для заказа драг, спроектированных для работы в специальных сибирских условиях. После, в 1914 г. Ленское товарищество командировало его на золотые прииски Аляски, поручив ознакомиться с работой драг. Подобные агрегаты предполагалось поставить на Ленских приисках. Проект не удался из-за начавшейся Мировой войны, а затем революции. Впрочем, неудача с драгами не помешала ему выпустить книгу «Аляска и ее золотопромышленность».

С 1915 года Барбот-де-Марни являлся горным инженером Главного Горного управления в Екатеринбурге [13,14]. Каким путем на него вышло правление Акционерного общества Северных заводов, и почему он оказался в Омутнинском заводе, так и осталось для нас загадкой.

Е.Н. Барбот-де-Марни в Омутной

В «Горном журнале» за 1927 год об омутнинском периоде жизни Е. Н. Барбота-де-Марни говорится следующее: «Первые годы революции мы видим Е.Н. во главе округа Северо-Вятских горных заводов, где с самого прихода к власти Советов он занимал место технического директора. Но заводская деятельность не долго отвлекала его от специальности, и в 1920 г. он был назначен на должность начальника Главзолото…». [13]. Эта цитата и стала отправной точкой нашего исследования. Пришлось обратиться к местным источникам, собирая материал буквально по крупицам.

Еще в 1933 году были преданы гласности машинописные воспоминания большевика Н.Н. Засухина. «История революционного движения и борьбы за диктатуру пролетариата в Омутнинском заводе», а на рубеже 1950-60-х годов увидела свет машинописная книга В.А. Фофанова «Омутнинский край», где весь третий том посвящен революционным событиям 1917-1918 годов в Омутнинском районе. Обе книги написаны с коммунистически-классовых позиций, а потому имеют массу натяжек, искажающих ход событий.

Во-первых, управляющий в них ошибочно назван «графом», также не верно он характеризуется как «француз».

Во-вторых, Барбот-де-Марни характеризуется как «меньшевик» и даже создатель партии меньшевиков в Омутнинском заводе, что не совсем верно.

В-третьих, выдающийся ученый предстает перед нами как «опытный пройдоха в государственных сметах, умеющий хорошо замаскировать интересы капиталистов» и т.д.

Между тем, если не обращать внимания на классово-ругательный стиль работ, в них можно найти важные исторические сведения, проливающие свет на деятельность управляющего в Омутнинском заводе. В ходе работы сведения из местных источников были дополнены архивными документами.

Начнем все по порядку. Е.Н. Барбот-де-Марни появился в качестве управляющего Омутнинскими заводами не позднее марта 1917 года, сменив на этом посту своего предшественника - потомственного почетного гражданина И. А. Николаева. [8]. Евгению Николаевичу   в марте 1917 г. было 48 лет. Проживал он в двухэтажном деревянном особняке по улице Петропавловской (ныне Свободы), обстановка которого по словам Токарева «была миллионная». [21].

Семья управляющего состояла из жены Нины Николаевны (по другим данным – Степановны, урожденной - Кузнецовой), которой было 36 лет, и детей: Татьяны (1899 г.р.), Павла (1900 г.р.), Ирины (1904 г.р) и Юрия (1909 г.р.). К управляющему были приставлены кучер, дворник, садовник, домработница, кухарка и домашняя учительница. В домашнем хозяйстве имелись корова, две свиньи и козы.[1].

Одним из первых мероприятий нового управляющего стало создание на Омутнинских заводах рабочих комитетов, целью которых была защита прав рабочих и выработка Требований к администрации. Согласно вводившимся правилам членам комитета предоставлялась возможность отстаивать права рабочих при их приеме и увольнении, они могли принимать участие в установлении расценок работ и вносить предложения по улучшению условий труда в цехах. Комитет просил установить в цехах баки с охлажденной кипяченой водой и кипятком, чтобы рабочие могли пить чай во время рабочих перерывов. Вводилась единая цена на муку, выдаваемую как рабочим завода, так и семьям мастеровых, взятых на войну.

Отдельно обсуждался вопрос о введении 8-часового рабочего дня. И тут члены Рабочего комитета пришли к выводу, что эта мера явно преждевременная, поскольку придется перейти от двух к трехсменной работе, что было невозможно ввиду нехватки рабочих рук в военное время. Вопрос о повышении расценок труда решался отдельно в каждом цехе, для чего создать цеховые комиссии. Так, в соответствии с демократическими принципами управляющий сохранял свое единоначалие незыблемым, авторитет же его, как умного и порядочного человека, вырос на порядок.

При заводах Акционерного общества проживало не мало зрелых мужчин нерусской национальности - немцев, австрийцев, венгров. Только при Омутнинском заводе их было более 300; все они имели статус военнопленных. Фактически же, это были жители Российской империи, состоявшие в немецком подданстве и проживавшие в западных губерниях. В глубь России они были сосланы по причине немецкого подданства и призывного возраста. Их привлечение к заводским работам стало весомым фактором на фоне недостатка рабочих рук. Именно «военнопленные» стали надежной опорой Барбота-де-Марни, по-видимому, вплоть до заключения Брестского мира (март 1918 г.).

Администрация понимала, что из-за нарастающего экономического кризиса страсти на заводе еще более накалятся. Создание Рабочего комитета, включавшего наиболее сознательных рабочих, стало первым шагом в деле сплочения ответственных сил. К осени 1917 г. (возможно, значительно раньше) на заводе появился Союз служащих. Ведущая роль в нем принадлежала горным инженерам В. А. Конопасевичу, В.В. Раевскому, А.А. Соколову и демобилизованному из армии служащему В.Н. Змееву [12]. В дальнейшем, Союз служащих значительно расширил свои рамки, трансформировавшись в социал–демократическую партию. Она состояла из инженеров и простых рабочих, объединивших свои усилия для поддержания порядка в условиях нараставшей анархии. В.И. Бакулин в своей книге «Драма в двух актах: Вятская губерния в 1917 -18 гг.» ошибочно называет эту партию большевистской. [9]. Это неверно, поскольку её члены были далеки от какого-либо революционного экстремизма. Не случайно идейный большевик Н.Н. Засухин клеймит эту парию как меньшевистскую. [12]. На наш взгляд определенных идейных установок эта партия не имела, объединив в своих рядах ответственно настроенных рабочих и служащих. Численность ее доходила до трехсот человек(!).

         Проанализировав первые шаги Е.Н. Барбота-де-Марни в роли руководителя, мы пришли к выводу, что его действия были направлены на сохранение порядка на заводах и продолжение их нормальной работы. Действия управляющего не имели политического окраса и отвечали интересам заводского дела. Именно поэтому они находили поддержку у служащих и простых рабочих. Несмотря на ухудшающееся политическое и экономическое положение в стране Омутнинские заводы продолжали работать, выполняя заказы для авиационных и автомобильных заводов (производство хромоникилевой стали). Несомненно, что 1917-18 гг. в силу общего падения трудовой дисциплины и экономического кризиса стал одним из самых тяжелых в жизни Е.Н. Барбота-де-Марни в качестве управляющего. Забегая вперед, следует отметить, что практически из любой проблемной ситуации Евгений Николаевич выходил с честью, неизменно находя пути ее решения.

Политические прения в Народном доме

25 октября 1917 г., когда в продуваемом всеми ветрами Петрограде происходили судьбоносные для всей России события, в Омутной состоялось торжество по поводу бракосочетания дочери управляющего. 18-летняя Татьяна Барбот-де-Марни сочеталась законным браком с 35-летним горным инженером, прапорщиком из Вологды - Сергеем Ивановичем Сенявиным, контролировавшим в то время на заводе выпуск сортовой стали для самолетостроения.[3]. Молодые были обвенчаны в Александровском храме, и свадебный кортеж направился в Народный дом, где происходило застолье. Появлению в Петрограде очередного Временного правительства тогда не придали особого значения: считалось, что окончательно вопрос о власти сможет решить только   Учредительное собрание. Впрочем, в Омутнинском заводе были дела и поважнее: волостному земству нечем стало выдавать зарплату учителям. Завод тоже едва сводил концы с концами.

В период нараставших как снежный ком проблем и неопределенного состояния центральной власти Народный дом в Омутной, призванный стать центром культурной жизни поселка, превращался в центр решения общественно-политических проблем Омутнинской волости, в место политических прений. По заводскому гудку люди сходились на собрания, где все присутствующие, независимо от своего общественного положения, вольны были обсуждать любые наболевшие вопросы. Там же вырабатывалось единое общественное мнение. И, что интересно, оно было отнюдь не на стороне новоявленных правителей России (большевиков). Впрочем, о петроградских событиях в Омутной знали хорошо. Сам управляющий имел более чем достоверную информацию со своей родины. Замалчивать происходящее в Центре он и не собирался. Более того, Барбот-де-Марни стал инициатором собранийв Народном доме, прочно заняв место председателя.

Выдвинутый большевиками тезис о том, что на местах вся власть должна принадлежать Советам рабочих и солдатских депутатов многие восприняли как шаг безответственный. А как же другие слои общества? Неужели можно всерьез воспринимать всякого рода высказывания вроде того, что кухарки будут управлять государством? А рабочий контроль, введение которого вскоре предписало новое правительство? В своих доводах управляющий не был одинок. В ярких выступлениях его поддержали горные инженеры В.А. Конопасевич, В.В. Раевский, служащие В.Н. Змеев, П. Я. Уткин, лесничий И. Я. Уткин. [12].

Барометром общественного мнения в Омутной стала социал-демократическая партия, негласным лидером которой был сам управляющий. Напротив, омутнинские большевики и им сочувствующие находились в явном меньшинстве и предпочитали не высовываться. Между тем, после известного разгона Учредительного собрания и III Всероссийского съезда Советов   требование о преобразовании волостных земств в волостные советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, да еще и под руководством большевиков становилось все более настойчивым. В Омутной выборы в Совет прошли в первых числах февраля 1918 г. в Народном доме путем открытого голосования. В результате, из 30-ти мест треть получили социал-демократы. Помимо них в совет вошли 10 представителей от рабочих завода, 8 – от Солдатского союза, двое – от Крестьянского союза. В силу отсутствия в Омутной оформленной большевистской партии, их представителей в Совете не оказалось. [17].

Увы, создание Совета не стало для омутнинцев спасительным. Состав совета вызвал неприятие в Глазове и Вятке, где власть уже большевизировалась. Небольшевистскому Совету помощи сверху ждать не приходилось. За отсутствием денег и полномочий он был обречен на бездействие.

«Какая власть в Петрограде, такая будет и у нас…»

Выход большевиков на политическую арену в Омутной стал для многих совершенно неожиданным и необъяснимым явлением. К началу 1918 г. в Омутнинском заводе большевиков было едва ли больше 5-10 человек. Среди них мастеровой механического цеха Я.М. Токарев, вальцовщик Н. И. Тукмачев и   фельдшер Ф. Г. Сорокин, вступившие в партию в чужих краях [11]. Все эти большевики-одиночки были, однако, коренными омутнинцами, а потому не могли оставаться в стороне от проблем родного завода. Тем более что на них давили из Глазова. Пришлось действовать. В один из февральских вечеров 1918 г. Я.М. Токарев, Н.И. Тукмачев и около дюжины молодых сочувствующим большевикам товарищей, взяв ключи у учительницы Кокориной, тайно собрались в помещении библиотеки Народного дома. При свете керосиновой лампы были оформлены первые партийные документы. На очередном собрании ячейки договорились забрать дела социал-демократов (меньшевиков) и объявить об их роспуске.[21].

Это казалось невероятным: десяток молодых ребят должен был низложить довольно авторитетную организацию, состоящую не из одной сотни людей завода, пользующихся заслуженным почетом и уважением. Хотя Я.М. Токарев об этом и умалчивает, все говорит в пользу того, что роспуск меньшевиков был обговорен с Барбот-де-Марни заранее.

«…В воскресенье в 8 часов утра, - вспоминал Токарев, - повесили объявление об общем собрании рабочих завода на 6 часов вечера. В воскресенье к вечеру [в Народном доме] собрался народ. Большевики тоже пришли, встав поближе к выходу – на случай потасовки. Председателем собрания выбрали управляющего заводом Е.Н. Барбота-де-Марни. Выбор был не случайным, у рабочих он [управляющий] пользовался большим авторитетом….

…Сначала выступил Я.М. Токарев [о себе Яков Минеевич вспоминал в 3-м лице]. Он кратко изложил суть дела: дескать, меньшевики – партия враждебная Советской власти, они мешают устанавливать Советскую власть, а потому распускаются, как партия… Ответ от этих слов был поразительный. 2-3 минуты все молчали. Тишина. Потом вдруг все разом загалдели: «Это произвол! Насилие! Надо все восстановить! Виновных наказать!» Не известно чем бы все это кончилось, но положение выправил все тот же Барбот-де-Марни: «Га-аспа-ада! (Говорил он по-русски чисто). Не волнуйтесь! Какая власть будет в Петрограде, такая и у нас. А в отношении меньшевиков разберемся и в другой раз решим». Больше не выступал никто. На этом все разошлись». [21].

Кажется странным: Барбот-де-Марни способствует роспуску партии, которую сам же создавал. Фактически же Евгений Николаевич сделал все, чтобы уход меньшевиков с политической арены произошел максимально безболезненно для них же самих. Как опытный дирижер он продолжал руководить развитием омутнинских событий, не давая им вылиться в непримиримое противостояние. Лишь появление Никифора Засухина внесло разлад в местную жизнь.

С приездом Засухина «меньшевистский перекос» Совета был ликвидирован в считанные дни и в довольно грубой силовой форме. Существующий Совет был фактически разогнан, а места в волисполкоме заняли новоявленные большевики – молодые друзья Никифора. Став руководителем волисполкома, Никифор Засухин все больше врастал в свою роль. Он открыто бросил вызов управляющему, заявив, что Главная заводская контора должна безоговорочно подчиняться местному совету. Вскоре омутнинцы могли видеть непривычную для себя картину: бывший всесильный управляющий, выполняя трудовую повинность, мостил тротуары и ремонтировал проезжую часть дороги. Забавляло то, что делал он это не один, а в компании с другими горными инженерами и священнослужителями. Распоряжения волостного комиссара исполнялись неукоснительно.

Заводские инженеры и служащие явно приуныли: они должны были слушаться тех, кто раньше не посмел бы и ступить на порог Главной конторы. Теперь ими руководил бывший коногон. Авторитет заводского начальства среди рабочих заметно упал, случаи хамства по отношению к нему заметно участились. Многие горные инженеры, служившие при заводе, расценили происходящее как самый обычный бардак и постарались при первой возможности с завода уехать. Завод начал стремительно терять управленческие кадры. Остается загадкой: почему тогда не уехал сам Барбот-де-Марни? Ответить на этот вопрос помогли документы по национализации Омутнинских заводов и созданию «С.В.Г.О».

С поста управляющего в члены Делового Совета

Барбот-де-Марни изначально не симпатизировал большевикам и не питал иллюзий по поводу новой власти. Молодому тогда рабочему Алексею Ворошину врезалась в память пророческая фраза управляющего, которую он не забыл на всю жизнь и передал своим детям. «Ну что, гаспада, рабочие, - говорил он.- Новая власть многое вам обещает: да только верить этому не нужно. Как говорится, мягко стелют, да жестко спать будет!» И все же весной 1918 года он оказался перед политическим выбором: правление Акционерного Общества Северных заводов в Петрограде направило в Омутнинские заводы телеграмму с требованием подписать документы по переводу перевода на счет правления АО крупной суммы денег из Омутнинского округа. Пояснялось при этом, что деньги будто бы нужны для закупки руды и чугуна для Омутнинских заводов. Управляющий сразу понял, что акционеры хотят перевести деньги за границу. Не считая правильным брать всю ответственность на себя, Евгений Николаевич посчитал нужным поставить в известность заводские рабочие комитеты. [17]. По сведениям В.А. Фофанова управляющий сам объехал все заводы. Ответ рабочих был однозначно отрицательным: денег в Петроград не переводить!

Разрыв с акционерами сразу же породил множество вопросов и самый главный – кто же все-таки является хозяином заводов в новой политической ситуации? Понимая, что объявить заводы достоянием самих рабочих стало бы равносильно их растаскиванию, управляющий в сопровождении представителей рабочих комитетов Захара Пастухова из Омутной, П.П. Беляева из Песковки и Ф.П. Луппова из Кирса отправились в Екатеринбург – в Главное Горное управление. Каково же было разочарование делегации, когда в ГГУ в ходе непродолжительной беседы им пояснили, что заводы следует считать уже национализированными, но при этом никаких разъяснений и указаний не дали! Понимая, что начавшееся безвластие докатилось и до Урала, представители пришли в Уральский областной Совет рабочих и солдатских депутатов. Встретивший их здесь председатель А. Г. Белобородов, не без труда разобравшись, что Омутнинские заводы как-то связаны с заводами Урала, тот час же принял решение: командировать в Омутную своих уполномоченных. [17].

Позднее М.Н. Коковихин в воспоминаниях указывал, что национализация Омутнинских заводов прошла при непосредственном участии уральцев. Ныне мы располагаем протоколом конференции Делового Совета национализированных Омутнинских горных заводов, проходившей 2 апреля (20 марта по ст.ст.) 1918 г. в Омутнинском заводе под председательством члена Областного Совета профсоюзов Урала Горщинского и собравшей 34 делегата. [4]. В тот день на утреннем заседании было принято историческое решение о том, что заводское управление переходит в руки выборных окружного и заводских Деловых Советов. По предложению Е.Н. Барбота-де-Марни (он с этого момента переставал быть управлющим и сго момента переставал быть Уарни, который с этого момента переставал быть Управлющим тановился членом Делового совета округа). В окружной деловой Совет вошли по одному представителю от рабочих с каждого завода (всего 5) и два представителя «от товарищей техников». Благодаря документу, мы знаем имена первых членов Окружного Делового Совета. Это - инженеры Е.Н. Барбот-де-Марни и И.М. Зонтаг, рабочие – Ф.И. Керов от Омутнинского завода, П.П. Беляев от Песковского завода, И.С. Серов от Вятского лесопильного завода. И. С. Ляпунов от Кирсинского и А.А. Губин от Пудемского заводов были выбраны позднее. Кроме того горный инженер К.П. Жуков избирался кандидатом от Омутнинского завода (впоследствии он заменил И.М. Зонтага). [Там же].

Как видим, в ходе национализации Евгений Николаевич, хотя и став ее инициатором, оказался при этом пониженным в должности. Фактически, перейдя на роль технического директора, он становился одним из членов Делового Совета Омутнинского горного округа. В условиях противоборства, разжигаемого волисполкомом, влияние управляющего на заводах заметно падало, а дела шли все хуже.

Создание С.В.Г.О

В ходе национализации, которую вскоре Ленин назвал «красноармейской атакой на капитал», к лету 1918 г. произошла небывалая децентрализация всей экономической жизни России. Для многих тогда будущая Россия представала в образе федерации территориальных самоуправляющихся «трудовых коммун» - областных, губернских, уездных, волостных и т.д. В своей книге председатель волисполкома Н. Н. Засухин (1895 – 1969) поставил себе в заслугу, что именно он летом 1918 г. организовал подвоз хлеба в Омутную, чем будто бы спас омутнинцев от голодной смерти. По мнению Барбота-де-Марни (август 1918 г.) «вопрос о снабжении мукой» стоял на заводах еще не так остро, «потому что человек для себя, так или иначе, что-нибудь да достанет, какой-нибудь выход все-таки найдет». Намного важнее обеспечить заводских и личных лошадей овсом и сеном. Ведь если не запасти фуража в достаточном количестве, то заводы проработают не более 1,5-2 месяцев.[5].

Это замечание по поводу фуража бывший управляющий сделал на конференции представителей Профсоюзов и Деловых Советов Омутнинского горного округа (собрались 23 человека), которая проходила 13 августа 1918. Доклад Барбота-де-Марни на ней можно назвать «гвоздем» программы. Он проникнут глубоким знанием дела и реализмом. «На нас, - говорил бывший управляющий, - в Области смотрят определенно – умрем своей смертью. Но нужно доказать противное, и Область тогда поддержит предприятие, которое вполне может существовать. … Нам дают деньги, веря лишь, что мы стоим твердо… предприятию будут давать деньги до тех пор, пока оно жизнеспособно…». [Там же]. Так, призывая не витать в облаках по поводу доброй народной власти, Евгений Николаевич высказывал основной принцип существования Омутнинского завода на многие годы вперед: заводчане должны спасать себя сами. [Там же].

В целом, доклад проникнут верой в то, что Омутнинский завод, не смотря на все трудности революционного времени, выживет. Откуда такая уверенность? Несомненно, что Евгений Николаевич хорошо знал положение с металлом в стране. Дело в том, что с отторжением Украины, переданной немцам по Брестскому миру, Россия автоматически лишалась ежегодных 160 млн. пудов железа. В этих условиях перед Уральскими заводами, дающими ежегодно до 40 млн. пудов железа, была поставлена задача увеличить производство в 4 раза. Предполагалось построить на Урале «два гигантских завода». Что касается остальных Уральских заводов (всего 104), то их предполагалось объединить в 8 горных округов (вместо существующих 38). [5].

Действительно, уже через неделю в Омутнинский завод приехали член Уральского Областного правления Д. Е. Сулимов и заведующий металлургическим отделом [ВСНХ?] Э. Ф. Юон с целью объединить Омутнинские и Белохолуницкие заводы в один Северо-Вятский горный округ («С.В.Г.О.»). Собравшаяся 20 августа 1918 года конференция проходила в сравнительно узком составе: кроме Сулимова (председатель) и Юона (товарищ председателя) в ней приняли участие по 5 представителей от Омутнинского и Белохолуницкого округов и четыре члена Чернохолуницкого исполкома. Несмотря на явное преобладание Холуницких представителей, конференция проходила в Омутнинском заводе и тон в ней задавали омутнинцы. Оно и понятно: все производство на Холуницких заводах было направлено на выпуск плугов, в то время как Омутнинские заводы имели заказы на хромоникелевую сталь, сортовое листовое железо; в дальнейшем планировалось наладить производство лесопильных пил, гвоздей, подпильников и цепей для морского флота. Учитывая это обстоятельство, вопрос о центре Округа в Омутнинском заводе, как и о самом объединении заводов, был предрешен заранее.

Создание С.В.Г.О. затянулось до поздней осени. Окончательную точку в создании округа поставила партийная конференция, которая прошла в Омутнинском заводе 28 октября 1918 г. Изучив немногие сохранившиеся документы (дело имеет следы уничтожения десятков страниц) мы пришли к выводу о ведущей роли Барбота-де-Марни в оформлении округа. Именно ему (вместе с техником Клыковым) было поручено обследовать состояние заводов перед их объединением. Его слова на конференции становились наиболее весомыми и решающими, не кто иной, как Барбот-де-Марни, стал техническим руководителем объединенного округа.

Е.Н. Барбот-де-Марни и эвакуация Омутнинского завода

23 декабря 1918-го года белые, вклинившись в стык между частями 3-ей армии, ворвались в Пермь. В результате паники, охватившей ряды красных, белым удалось захватить 21000 пленных, 5000 вагонов, 60 орудий, 1000 пулемётов, несколько броневых поездов, в том числе поезд самого Ленина, и замёрзшую у пристани Камскую флотилию.[16]. 3-я армия красных стала быстро отступать за Каму и далее - к реке Вятке. Сплошная линия фронта отсутствовала, и, устремившись в образовавшиеся бреши, белые вынудили красных отходить, не вступая в серьезные сражения.

Для Омутнинского завода все это означало окончательный разрыв экономических связей, остановку мартеновского производства. Снабжение заводов продовольствием также осложнилось. Был образован Ревком Округа во главе с председателем М.Н. Коковихиным.   Когда в конце февраля 1919 г. белые стали выходить к верховьям Камы (Зюздинский край), вопрос «что делать с заводами?» встал остро как никогда. Одно из двух: или заводы защищать, или же их эвакуировать. Так рассуждало большевистское руководство. По-видимому, совершенно иной точки зрения придерживался Е.Н. Барбот-де-Марни.

Технический руководитель был категорически против эвакуации заводов. При этом Евгений Николаевич руководствовался как производственными, так и чисто человеческими соображениями. Во-первых, эвакуация сама по себе опасна для заводов, так как приведет к их разукомплектованию. Во время перевозки дорогостоящего оборудования возможны его потеря и порча. Если же оборудование на место не вернуть, то это будет равносильно закрытию завода. Во-вторых, чем в отсутствие завода будет существовать местное население?! В-третьих, если даже белые захватят завод, то, что они с ним могут сделать? Запустить предприятие в отсутствие специалистов вряд ли возможно, а увезти с собой завод во время отступления абсолютно нереально.

Однако большевистское руководство считало иначе. Исходя из чисто политических соображений, большевики опасались, что «белые», захватив весь Урал сумеют организовать металлургическое производство. В таком случае, Урал станет их надежной опорой и противнику удастся создать основу своей государственности. Поэтому главная цель эвакуации - любой ценой не дать «белым» наладить производство. [11].

Взгляды бывшего управляющего и лидера местных большевиков разошлись. Барбот-де-Марни руководствовался интересами самих омутнинцев. Напротив, большевистское руководство, в частности сам Коковихин, исходили из интересов непримиримой классовой борьбы и были готовы не останавливаться ни перед чем. Отражением столкновения двух позиций стал расстрел в ходе эвакуации бывшего надзирателя Ивана Ивановича Веселухина, не захотевшего отдать ключи от складов.

Перед нами протокол соединенного заседания Омутнинской организации РКП(б), состоявшееся 14 апреля 1919 г. под председательством М.Н. Коковихина.[6]. В докладе об эвакуационной комиссии, Коковихин замечает, что «эвакуацией [Омутнинскозо завода] занимался он сам и тов. Кротов. Остальные члены эвакокомиссии только числились на бумаге» (курсив наш).

В результате в марте-апреле 1919 г. предприятие было разукомплектовано, погружено на сотни подвод (порядка 400, а может и больше!), привезено на станцию Фаленки, где перегружено в вагоны, и вместе с 200-300 человеками обсуживающего персоналом направлено в Вятку и затем в Москву. Среди них находился и сам бывший управляющий, а вместе с ним - ведущие специалисты округа. Можно предположить, что в начале апреля Евгений Николаевич был еще в Омутной: запись, сделанная 4 апреля 1919 г. в тетрадке ЗАГСа, свидетельствует о браке его сына Павла на местной уроженке Александре Васильевне Моховой. В этой предельно краткой записи сообщается, что жениху 19 лет, а невесте – 17.[3].

В сентябре 1919 г., когда оборудование все же удалось вернуть на прежнее место (в этом огромная заслуга сопровождавшего его персонала!), Евгений Николаевич вместе с инженерами Б.Г. Грасгофом, Д.А. Богаевским, А.Н. Иконниковым, будущим директором ОМЗ П.П. Шариным   и др. возвратились на прежнее место службы. В конце ноября 1919 г. им удалось запустить мартеновский цех. Все вышеназванные инженеры считались командированными от ВСНХ, а потому в добавление к зарплате получали суточные (около 2000 р. в месяц). Так продолжалось два месяца, после чего суточные выдавать перестали и при жаловании 2880 р. материальное положение ведущих специалистов завода стало тяжелым. Правление «С.В.Г.О.» неоднократно обращалось к ВСНХ с просьбой поднять им оплату, но сделать это было не просто. [7]

В начале 1920 г. Е.Н. Барбот-де-Марни все еще находился в Омутной, Правда, помимо должности заведующего хозяйственно-материальной частью Округа, он состоял председателем Рудного правления Северо-Вятского и Вологодского районов. Окончательно Омутнинские заводы он покинул к лету 1920 г., когда «был назначен на должность начальника Главзолото». [13].

Связующая нить с Округом

Казалось бы, став в 1920 г. начальником Главного комитета по золоту (Главзолото) Евгений Николаевич должен был окончательно порвать всякие связи с Омутнинскими заводами. К тому же, 1919 г. на полях сражений   был убит его сын Павел. [19]. К сожалению, на сегодняшний день, нам не удалось выяснить, где в дальнейшем проживала омутнинская сноха Евгения Николаевича. Известно только, что уже в 1919 г. она родила дочь Тамару и вскоре из Омутной исчезла. В том же году [1919] был призван для производства работ в инженерной дистанции зять Е.Н. Барбота-де-Марни – Сергей Иванович Сенявин. Правда, в Омутной оставалась старшая дочь Евгения Николаевича –– Татьяна Барбот-де-Марни, супруга Сергея Сенявина.

Недавно обнаруженное в ГАКО Личное дело С.И. Сенявина позволило установить, что после отбывания воинской повинности на Украине Сергей Иванович вернулся в Округ и в 1921-22 гг. продолжал служить инженером, периодически исполняя обязанности управляющего Северо-Вятского Горного Округа. В 1922 г. его перевели на должность управляющего Климковским заводом. Получается, что Е.Н. Барбот-де-Марни (с 1921 г. он уже преподавал в Петроградском горном институте) связь с Омутнинскими заводами не утратил даже после оставления их. По-видимому, оставался он в курсе и омутнинских заводских событий.

Дела на заводах в то время шли не важно. Довоенный уровень производства долго не удавалось восстановить. Заказы на металл росли медленно. Рабочие открыто ругали Советскую власть. Многие уезжали. Не имел особого желания оставаться на заводах и сам Сенявин. Это видно из его пространной автобиографии, приложенной к личному делу. «…По вопросу наиболее целесообразного использования моего, - пояснял он, - считал бы необходимым в силу изложенного пополнить и упорядочить свои знания со специализацией в одной области, т.е. пройти повторительный курс, например, по строительному делу, как в области гражданских, так и заводских сооружений, но к сожалению не имею к тому достаточных материальных средств… При настоящих же условиях считал бы наиболее целесообразным использованием себя – работу в сотрудничестве людей, обладающих тем, что не достает во мне, по разработке вопросов техники металлургии и строительства, но ни в коем случае не в области самостоятельного ведения практического заводского дела».[2]. Автобиография вместе с личным листком были написана 18 января 1924 г. Из них не ясно когда Сенявин вместе с семьей покинул Климковский завод. Известно только, что именно в 1924 г. у них с женой родилась дочь Ариадна, живущая и по сей день, ставшая в дальнейшем матерью актрисы Натальи Николаевны Варлей. [19]. Только с отъездом Сенявиных связи Омутнинских заводов с представителями старого дворянского рода обрываются окончательно.

Эпилог

Судьбы людские непостижимы. Пересечение судеб порой удивительно и достойно того, чтобы о нем помнили. Когда же это пересечение оставляет после себя заметный след, то оно накладывает на потомков обязанность еще и говорить о нем. Приезд на Омутнинские заводы горного инженера Е.Н. Барбота-да-Марни можно сравнить с восходом солнца перед грозой. Надо было жить в Омутной того времени, чтобы ощутить тот удивительный  свет, который исходил от управляющего и присутствие которого в Омутнинске 1917-19 годах мы, потомки, спустя много лет констатируем. Этот интеллектуально-культурный свет шел как от самого древнего имени, так и от благородного лица и манер Евгения Николаевича. Он чувствуется в волевых поступках и выступлениях управляющего, его выверено-точных решениях, деловой хватке и во многом другом.

Барбот-де-Марни находился в Омутнинских заводах сравнительно не долго, но это были годы революции, когда из-за насыщенности событий год идет за десять. В течение трех лет опытному инженеру и выдающемуся ученому приходилось нести на себе груз разбушевавшейся революционной стихии. Самое удивительное тут, наверное, в том, что лишенный простора для какого-либо технического творчества, управляющий не оказался игрушкой в руках событий. Наоборот: он умело направлял хаос событий в некое естественное русло, принимая единственно верные в той или иной ситуации решения.

Ныне мы можем вполне определенно сказать о главных заслугах Евгения Николаевича перед Омутнинским заводом.

- Во-первых, именно управляющему, сумевшему сплотить все ответственные силы, удалось не допустить на заводах анархии и их растаскивания после октября 1917 г;

- во-вторых, совершенно неоспорима его заслуга в том, что национализация заводов прошла наименее безболезненно, без заметного противостояния простых мастеровых со служащими Главной конторы;

- в-третьих, именно Е.Н. Барботу-де-Марни принадлежит главная заслуга в объединении 7 горных заводов в новый горный округ (С.В.Г.О.), существование которого стало своего рода эпохой, предопределившей местное горнозаводское дело на долгие годы.

Список использованных источников

1. ГАКО, ф. 574, оп. 4, дд. 2057-2096. Вторая Всероссийская перепись.1917 год. Вятская губерния Омутнинский завод Глазовского уезда.
2. ГАКО, ф. Р-840, оп. 2, д. 282, л.5. Личное дело ответственного работника Сенявина С.И.
3. Метрические книги Алексанровской церкви Омутнинского завода. 1918 г. Омутнинский ЗАГС, ныне ГАКО.
4. ГАКО, ф. Р-840, оп. 1, д.5, лл.50-59. Протокол конференции представителей [Уральского] Областного правления, Белохолуницкого и Омутнинского округов, 20 августа 1918 г.,
5. ГАКО, ф. Р-840, оп. 1, д.5, лл. 65-67. Протокол конференции представителей профессиональных союзов и Деловых Советов Омутнинского округа, 13 августа 1918 г.,
6. ГАСПИ КО, ф.73, оп.1, д. 27, лл. 3-4. Протокол соединенного заседания Омутнинской организации РКП(б), 14 апреля 1919 г.
7. ГАСПИ КО, ф. 73, оп.1, д. 68, л.61. Протоколы Омутнинской ячейки РКП(б) за 1920 г.
8. ГАСО, ф.73, оп.1, д. 638, лл. 11-29.Списки рабочих и служащих Омутнинского и Кирсинского заводов и фабрик, представленных к наградам.17.11.1916- 7.03.1917.
9. Бакулин В.И. Драма в двух актах: Вятская губерния в 1917 -1918 гг. Киров, 2008. С. 91.
10. «Барбот-де-Марни Н.П.». Энциклопедический Словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона, изданный в 1890-1907 гг. в 86 томах. Электронная версия.
11. Гунбин А.В. Революционные события в Омутнинском заводе в 1917-1918 гг. Омутнинск, 2007. Электронная версия.
12. Засухин Н.Н. История революционного движения и борьбы за диктатуру пролетариата в Омутнинском заводе. Омутнинск, 1933. Машинопись.
13. «Горный журнал» №4 за 1927 год. Сс.247-249. Е.Н. Барбот-де-Марни.К 30-летию научной и инженерной деятельности.
14. Материалы к истории геологии в СССР. Биобиблиографический словарь. Выпуск 3. М.,1965. Сс.342-347.
15. «Ответственности высоту изведав…». (Руководители Омутнинского уезда-района. Век XX). Киров, 2002.
16. «Отечественная история» № 6 1994 г. С.60
17. Фофанов В.А. «Омутнинский край». Часть 3. Самиздат, 1957 -1967 гг.
18. Бессонов М.С.- Родословие верхотурского купца и заводчика М. Н. Походяшина. Интернет: http://uiro.narod.ru/articles/konference2001_04.htm
19. Родословное древо Александра Розанова. Интернет: http://gw5.geneanet.org/index.php3?b=rozanov&lang=en;p=george;n=barbot+de+marny.
20. «Современное кино перестало быть умным». Интервью Н. Варлей. Интернет: http://vvnews.info/article.aspx?a=677
21. Записи воспоминаний Я.М. Токарева сделанные в 1972 и 1990 гг.

• Русское краеведение