Думенко О.Е.

В конце ХХ в. в исторической науке произошла очередная смена научных ориентиров, которая сопровождалась актуализацией такого направления социальной истории как историческая антропология[1]. В рамках этой отрасли научного исследования историческая действительность изучается в фокусе человеческого сознания, субъективной реальности[2]. Одним из ключевых в настоящее время является вопрос о достоверных, репрезентативных источниках изучения той или иной проблемы в рамках этого направления исторической науки.   

С позиций феноменологического подхода, любой исторический источник представляет собой реализованный продукт человеческой психики[3], т.е. является отражением сознания своего создателя. Делопроизводственные материалы, которые на первый взгляд кажутся в высшей степени формализованными и, следовательно, оторванными от своего автора, также в той или иной степени отражают особенности сознания канцелярских служащих и всех лиц, которые участвовали в их создании.

В рамках данной статьи предполагается рассмотреть информативные возможности делопроизводственных документов городских учреждений последней четверти XVIII – начала XIX в. при изучении отдельных аспектов жизни горожан в русле исторической антропологии.

Одним из ключевых периодов российской истории, в ходе которого были заложены основы для формирования гражданского общества, а значит и гражданского сознания была эпоха Екатерины II[4]. Наряду с реформами в области местного управления в последней четверти XVIII в. в России начала складываться система государственной социальной защиты населения. По «Учреждению о губерниях» 1775 г. в каждой губернии вводились Приказы общественного призрения, которые должны были заниматься организацией школ, сиротских домов, богаделен, больниц, смирительных и работных домов, домов для сумасшедших[5]. Законодательство не указывало учреждений и должностных лиц, которые непосредственно подчинялись Приказам общественного призрения. В городской среде эти функции осуществлялись в разное время городовыми магистратами, сиротскими судами вместе с городскими головами и городскими думами. Эти учреждения осуществляли связь и взаимодействие губернской администрации (в данном случае Приказа общественного призрения) и городских обывателей.

Изучение того, как отражались нововведения Екатерины II в сознании служащих городских учреждений, которые выбирались из числа городских обывателей, позволит составить представление об отношении горожан к введению системы социальной защиты населения, к государственной политике в целом. В данной статье предлагается рассмотреть эту проблему через призму документов о создании и функционировании в Твери городской богадельни с момента ее открытия после реформы 1775 г. до 1820-х гг. Это делопроизводственные документы тех городских учреждений и должностных лиц, в компетенцию которых в разное время входило учреждение и организация работы Тверской богадельни, а именно: сиротского суда вместе с председателем городским головой, городового магистрата и городской думы. В делопроизводственных материалах традиционно выделяют два уровня документов: общие и специальные[6]. К общим документам этих учреждений относятся журналы заседаний, докладные и настольные реестры, протоколы, книги записей поступивших указов, предложений и сообщений. Специальными являются следственные дела, дела об опеке, расходные книги и т.д.

Сиротский суд по законодательству занимался решением достаточно узкого круга вопросов, связанных, в том числе с работой городской богадельни. Имеющийся в историографии опыт исследования различных категорий делопроизводственных документов городских учреждений свидетельствует, что наиболее информативными и репрезентативными являются журналы заседаний^[7]. В литературе существуют несколько трактовок журнала как делопроизводственного документа. В учреждениях Тверской губернии последней четверти XVIII в. журналы заседаний – это книги, сформированные в делопроизводстве какого-либо учреждения, в них подшиты описания всех заседаний за год или даже за несколько лет. В описании каждого рассматриваемого вопроса журналы заседаний губернских и уездных учреждений содержат два основных раздела: «Слушали» и «Приказали»[8]. В первом разделе излагается содержание поступившего документа, в некоторых случаях содержится история вопроса. Во втором разделе записаны решения, принятые по рассмотренному документу[9].

Городская дума и городовой магистрат имели широкие полномочия в системе городского управления. Этим обусловлен больший объем журналов заседаний этих учреждений, по сравнению с журналами заседаний сиротского суда и, в то же время, записей о документах, посвященных богадельням, в них содержится значительно меньше относительно общего объема разбираемых в этих учреждениях вопросов. В связи с этим, считаем целесообразным при изучении фондов городской думы и городового магистрат сосредоточится на отдельных комплексах документов, сформированных по тематическому признаку. В них традиционно содержится подробный фактический материал по тому или иному вопросу.

Ко времени проведения реформы управления 1775 г., которая предусматривала открытие в Российских городах ряда благотворительных заведений, в Твери уже функционировали 2 городские богадельни, мужская и женская, в которых проживало 10 мужчин и 11 женщин, помещенные туда тверским гражданством и провинциальным магистратом. Обе богадельни содержались в одном здании и, по сути, составляли одну с двумя отдельными палатами: для мужчин и для женщин. Она были построена в 1763 г. и содержалась на средства градского общества и «мирского подаяния»[10].

В 1776 г. правитель Тверского наместничества Михаил Никитич Кречетников прислал в городовой магистрат предложение с рекомендацией собрать с тверского купечества и мещанства некоторую первоначальную сумму на устройство новой богадельни в городе, «чего требует самое человеколюбие к ближнему, а не меньше и должность всех вообще и каждого гражданина». Для убедительности М.Н. Кречетников поставил в пример тверитянам новоторжское купечество и мещанство, которые собрали на богадельню 727 р., за что и заслужили похвалу начальства[11]. На городском собрании тверитяне постановили собрать с купечества по 10 к. с «платежного капитала»[12], с мещанства – по 10 к. с каждой переписной души. В общей сложности собранные с горожан деньги составили 500 р. Такая сумма полностью удовлетворила администрацию[13], однако она была несколько меньше, чем в уездных городах Торжке и Ржеве[14].

В 1776 г. Приказ общественного призрения провел ревизию всех существовавших богаделен Тверской губернии, после чего им были намечены шаги по улучшению их содержания. Городничим, городовым магистратам и сиротским судам всех городов губернии было предложено «поправить богадельню пристройкою», отвести в женской богадельне отдельные покои для содержания младенцев[15]. Устанавливалась единая форма одежды для богадельников: для мужчин - длинные кафтаны с капюшонами из российского черного сукна, с лева – крест из красной тесьмы, черные широкие кожаные пояса, черные кожаные шапки; для женщин – синее крашенинное длинное платье с капюшоном, нашитым красным крестом и нешироким поясом. Сроков износу одежды не предусматривалось. Приказ общественного призрения прописал также размер месячного пайка на человека по 2/4 муки и по 3 руб. в год на приварок.     

Соответствующие изменения произошли и в Тверской городской богадельне. Распоряжение обновленной богадельней поручалось городскому голове, городовому магистрату и сиротскому суду. Устанавливалась выборная должность попечителя, который должен был вести приходно-расходную книгу богадельни, ежегодно отчитываться сиротскому суду о своей деятельности[16]. Первым попечителем тверской богадельни был выбран в июне 1777 г. купец Иван Никифоров[17]. Однако, уже в мае 1778 г. губернатор Т.И. Тутолмин, который также являлся председателем Приказа общественного призрения, «усмотрел его неприлежное смотрение» и попросил выбрать более достойного человека на эту должность. Новым попечителем выбрали купца Клеметия Нечаева[18]. Подобный прецедент свидетельствует о том, что на губернском уровне тщательно отслеживалось и проверялось, как проходит реализация каких-либо нововведений в городской среде.        

В пользу этого утверждения говорит также факт, что комплектованием тверской богадельни в первые годы после ее «второго» открытия занимались в основном учреждения губернского уровня: Тверское наместническое правление и Приказ общественного призрения. Тверское наместническое правление присылало людей для помещения в богадельню до 1779 г.[19] Среди помещенных в Тверскую богадельню чаще всего встречаются отставные солдаты, солдатские вдовы и дочери. Были примеры помещения в богадельню и крестьян: Василий, Григорий Фадеев[20]. Последний долго там не задержался, и уже 12 октября того же года Приказ общественного призрения предложил отдать его для возвращения на прежнее жилище – к помещику Пошехонского уезда, князю Ивану Ухтомскому[21]. Крестьян, видимо, оказался беглым. Тем не менее, до выяснения обстоятельств, Приказ общественного призрения и сиротский суд посчитали своей обязанностью обеспечить этого человека каким-либо жильем. Неоднократно Приказ общественного призрения присылал в сиротский суд незаконнорожденных младенцев вместе с предложениями принять их в городскую богадельню. По резолюции сиротского суда младенцев передавали попечителю и помещали в женское крыло богадельни.На их содержание приказ высылал единовременно по 15 рублей[22], впоследствии подкидыши должны были содержаться на средства градского общества.

1 июня 1776 г. Приказ общественного призрения выслал в Тверской городовой магистрат для передачи городскому голове книгу для записи подаяний на содержание богадельни, и ящик для пожертвований. Его должны были разместить на Соборной церкви[23]. По итогам 1776 г. общая сумма подаяний составила 56 р. 15 к. ¼[24]; в 1777 г. на богадельню было собрано 20 р. 3 к.; в 1778 г. в ящике было обнаружено 19 ¼ к., в книге записей о подаяниях за этот год не содержалось; в 1780 – 2 р. 49 к. ½ [25]; за последующие годы эту информацию обнаружить не удалось. Полученные данные выявляют тенденцию уменьшения активного участия горожан в деле помощи богадельникам.

Тверских горожан явно тяготила необходимость содержать богадельню «своим коштом». Это наблюдение подтверждается и другими фактами. В 1778 г. совестный суд предложил магистрату поместить в городскую богадельню бывшего сторожа суда сержанта Ивана Федорова по причине старости и болезни. После осмотра лекарем магистрат направил Ивана Федорова в богадельню, но средства на его содержание решил требовать от Тверского наместнического правления[26]. 23 декабря 1882 г. от старосты А. Борцова в городовой магистрат поступило доношение, в котором он от имени всего городского общества просил исключить всех «богадельников» (на тот момент 9 человек) из числа тверского мещанства, так как обществу «за них государственные подати и поборы платить будет напрасно»[27].

Со второй половины 1780-х гг. в богадельню стали помещаться тверские мещане, "шатающиеся по улице в прошении милостыни, взятые квартальными надзирателями и доставленные в управу благочиния". Управа благочиния находила этих людей на улице и отсылала в городовой магистрат, а он, в свою очередь, – в сиротский суд, который должен был отдавать их попечителю богадельни. Последний был обязан давать подписку в том, что не допустит впредь их «шатания по улице в прошении милостыни ... под опасением взыскания с него по указам пени»[28]. Иногда служащие сиротского суда не передавали присылаемых нищих в богадельню, а ограничивались тем, что брали с них подписку, «чтобы по миру не ходили», т.к., по мнению сиротского суда, они были в состоянии «пропитание себе отыскивать работой»[29]. Служащие сиротского суда старались помещать в богадельню мещан, реально не способных работать. Горожане, очевидно, не желали содержать «своим коштом» людей, еще пригодных к труду по возрасту и состоянию здоровья.

Журнал заседаний сиротского суда 1789 г. отражает интересный случай, связанный с работой городской богадельни. 19 сентября в Тверской сиротский суд поступило одно предложение из Приказа общественного призрения, вместе с ним была прислана «немая девка» из "больнишного дома" для помещения в градскую богадельню. В резолюции сиротского суда записано, что девку взяла на содержание купецкая жена Соболева при своем доме, при этом с нее взяли подписку, "чтоб шататься по миру не допускала"[30]. В данном случае материальное обеспечение немой женщины возлагалось на Соболеву. Последняя таким способом, видимо, получала бесплатную рабочую силу. В случае же помещения немой в богадельню она должна была содержаться на средства городского общества.

С начала XIX в. вопросы, связанные с работой городской богадельни, не находят отражения в документах сиротского суда и городового магистрата. Вопросы функционирования городской богадельни     были исключены из полномочий этих учреждений и переданы в ведение городской думы.

К 1822 г. число «богадельников» в Твери не увеличилось, а даже несколько уменьшилось, там содержалось не более 15 человек. Это обстоятельство кажется довольно странным, учитывая, что Отечественная война 1812 г. должна была повлечь за собой приток инвалидов, отставных солдат и их родственников в городские богадельни. Данный факт может также косвенно свидетельствовать о нежелании тверитян оказывать материальную поддержку нуждающимся.

Исследование документов показывает, что на протяжении последней четверти XVIII – начала XIX вв. участие губернатора и Приказа общественного призрения в контроле за функционированием тверской городской богадельни постепенно ослабевало. Однако они продолжали предпринимать действия для «понуждения» горожан вносить добровольные взносы на содержание благотворительных учреждений[31]. 19 мая 1816 г. в городскую думу поступило предложение Приказа общественного призрения, чтобы все городские думы Тверской губернии «употребили все возможные меры и пособия к склонению граждан на добровольные приношения в пользу Приказа общественного призрения для поддержания и распространения ... богоугодных заведений, устроенных монаршей щедротою на пользу граждан Тверской губернии»[32]. Горожанам обещалось, что каждый подобный взнос будет доведен до сведения гражданского губернатора. 14 июля того же года состоялось собрание Тверского городского общества, на котором горожане отказались платить взносы, объяснив это тем, что «добровольное приношение чиниться может по воле и возможности каждого»[33].

В генеральном отчете городской думы за 1819 г. зафиксировано, что на богадельню было выделено 298 р. 17 к.[34], что из расчета на каждого человека, находящего в ней, составило меньше 20 р. в год. Эта сумма была недостаточной для содержания богадельни.

26 июля 1822 г. Приказ общественного призрения прислал в городскую думу предложение, аналогичное предложению 19 мая 1816 г.[35] Тверское общество снова ответило отказом[36]. 27 ноября 1822 г. в новом предложении Приказ общественного призрения довел до сведения, что во всех городах Тверской губернии содержатся больницы, сиротские дома и богадельни на средства градских обществ. В связи этим, Приказ настоятельно требовал исполнения своего предыдущего предложения о внесении дополнительных сумм из градских доходов на содержание богадельни и других заведений Приказа общественного призрения[37].

Как видим, роста гражданского сознания и социальной терпимости у городских обывателей Твери не наблюдается. В первой четверти XIX в. они так же неохотно вкладывали свои средства на содержание богадельников как и в XVIII в.

Индифферентное отношение тверских жителей распространялось и на другие благотворительные заведения, которые находились в ведении Приказа общественного призрения и насаждались «сверху». Также неохотно и нерегулярно в этот период тверитяне выделяли дополнительные суммы для содержания школ и училищ, в которых обучались их собственные дети[38]. Горожан не устраивало, чтоплата, которую школа собирала с детей имущих родителей, должна была употребляться на неимущих сирот, в то время как малоимущие мещанские дети должны были обучаться бесплатно, т.е. за счет градского общества[39].Исследователи отмечают, для этого периода характерно общее нежелание купцов и мещан отдавать детей в учение, родители не видели смысла в обучении детей дисциплинам, кроме чтения и чистописания[40].

Такое отношение к благотворительности на «заведения общественного призрения» было, очевидно, характерным для большинства жителей Твери, но были и отдельные исключения. Так, например, в 1782 г. в городе была открыта Арефьевская богадельня, в которую были переведены отставные военнослужащие, ранее проживавшие в городской богадельне. Свое название она получила «в засвидетельствовании похвального подвига тверского купца Семена Арефьева, положившего начало созидания оной»[41].

К середине XIX в. среди тверитян наконец закрепляется новое отношение к социальной политике, формируется понимание необходимости развития благотворительности и социальной поддержки. Стали очевидными результаты социальной политики, активно проводимой государством с конца XVIII в. Так, например, в 1845 г. по инициативе тверского губернатора Бакунина при содействии местной духовно и гражданской администрации был открыт детский приют[42]. В 1878 г. в Твери была открыта хорошо оснащенная больница на средства купца Василия Петровича Аваева[43], а в 1882 г. при городском детском приюте было сформировано Аваевское ночлежное сиротское отделение. В общей сложности на призрение и обучение сирот только один В.П. Аваев пожертвовал 35 тыс. руб[44].

Полученные выводы позволяют обратиться к решению основной поставленной задачи – установлению информативных возможностей делопроизводственных документов городских учреждений при изучении отдельных аспектов истории городской жизни с точки зрения исторической антропологии. Особенностью делопроизводственных материалов, наряду с законодательством, считается их формализованность, следовательно – значительная отстраненность от создателей. Однако их комплексное исследование позволяет проследить особенности взаимоотношений администрации и общества о вопросам социальной политики, восприятия горожанами мероприятий, проводимых в ее рамках, установить уровень гражданской ответственности населения в тот или иной отрезок времени.

Примечания

[1] Репина Л.П. История исторического знания. – М.: Дрофа, 2006. – С. 235.

[2] Там же. С. 234.

[3]Каравашкин А.В.. Юрганов А.А. Опыт исторической феноменологии. Трудный путь к очевидности. – М.: РГГУ, 2003. – С. 312.

[4] Административные реформы в России: история и современность / Под ред. Р.Н. Байгузина. – М.: РОССПЭН, 2006. – С. 108; Середа Н.В. Российские регионы в политике Екатерины Второй // Вестник ТвГУ. Серия История. – Вып. 1. – 2007. – С. 67.

[5] ПСЗ-1. Т ХХ. 14.392. С. 271.

[6] Голиков А.Г., Круглова Т.А. Источниковедение отечественной истории. – М.: РОССПЭН, 2000. – С. 119.

[7]Середа Н.В. Реформа управления Екатерины II: источниковедческое исследование. М., 2004.

[8]Источниковедение истории СССР XIX – начала XX в. / Под ред. И.А. Федосова, И.И. Астафьева, И.Д. Ковальченко. – М.: Изд-во МГУ, 1970. – С. 80.

[9] Середа Н.В. Указ. соч. С. 127.

[10] ГАТО. Ф.175. О.2. Д.219. Л.6.

[11] Ф. 175. О.2. Д. 219. Л. 11.

[12] Имеется в виду, что 10 к. предполагалось взимать с каждого рубля, платимого купцом в качестве гильдейского взноса.

[13] Там же. Л. 17.

[14] Там же. Л. 138.

[15] Там же. Л. 138, 139.

[16] Там же. Л. 139.

[17] Там же. Л. 163.

[18] Там же. Л.174.

[19] Ф.679. О.1. Д.599. Л.19, 36, 113.

[20] Там же. Л. 87, 28

[21] Там же. Л.35.

[22] Там же. Л. 27,53.

[23] Там же. Л. 55.

[24] Там же. Л. 62.

[25] Там же. Л. 66.

[26] Ф. 175. О.2. Д. 219. Л. 178.

[27] Там же. Л. 182.

[28] Ф.679. О.1. Д.604. Л.79 об.; Д.606. Л.94 об., 104.

[29] Там же. Д.605. Л.80, 89.; Д.604. Л.84.

[30] Там же. Д.604. Л.79.

[31] Ф.21. О.1. Д.232, 371.

[32] Там же. Л. 1.

[33] Там же. Л. 2.

[34] Ф.21. О.1. Д.282. Л.10.

[35] Там же. Д.371. Л.1.

[36] Там же. Л. 4.

[37] Там же. Л. 6.

[38] Ф. 21. О.1. Д.34, Д.397.

[39] Ф. 679. Оп.1. Д.599. Л.55.

[40] Куприянов А.И. Городская культура русской провинции. Конец XVIII-первая половина XIX в. – М.: Новый хронограф, 2007. – С. 21; Зудина И.Н. К вопросу о народном образовании в Ковровском уезде. // Рождественский сборник. Вып. V. – Ковров: БЭСТ-В, 1998. – С. 81.

[41] Соболева Н.А. Проект устройства Арефьевской богадельни в городе Твери в начале 80-х годов XVIII века. // Тверь и города-побратимы: материалы Междунар. научно-практич. конф., 25 мая 2007 г., Тверь. – Тверь: ТвГУ, 2007. – С.111.

[42] Костенко С. Прошлое, озари настоящее. История одной находки. – Тверь, 2003. – С.45.

[43] Там же. С. 17.

[44] Там же. С. 47.

• Русское краеведение