Дмитриева Г.В.

История российского быта, в том числе психологического, разработана у нас чрезвычайно слабо.

В частности, такое важное историческое явление, как русская дуэльная традиция редко попадала в поле зрения исследователей. Между тем без разработанной истории дуэли невозможно понять развитие дворянского самосознания в России петербургского периода, а, стало быть, и историю русского дворянства вообще.

История русской дуэли XVIII-XIX в. – это история человеческих традиций, мучительных смертей, высоких порывов и нравственных падений. И все это многообразное и яркое явление было результатом сокрушительного психологического перелома-перехода от Московской Руси к петербургской России.

Дворянские поединки были одним из краеугольных элементов новой – петербургской культуры поведения, вне зависимости от того, в каком конце империи они происходили.

С дуэльной традицией неразрывно связано и такое ключевое для петербургского периода нашей истории понятие как честь, без исследования которого мы не сможем понять историю возмужания, короткого подъема и тяжелого поражения русского дворянства.

В истории дуэли сконцентрировалась драматичность пути русского дворянства от государева раба, каковым он пришел из Московской Руси в Петровскую эпоху, к человеку, взыскующему свободы и готовому платить жизнью за неприкосновенность своего личного достоинства, как он его понимал на высочайшем взлете петербургского периода – в пушкинские времена.

В своей работе мы хотели бы осветить зарождения особенности дуэльных традиций в России, отличие «русских» дуэлей от зарубежных, процессы формирования личности русского дуэлянта.

Мы решили провести исследование специфики проникновения в Россию дуэльного ритуала, ибо в нем были неразрывно связаны сразу две организующие формы. Во-первых, в качестве таковой выступал сам способ проведения дуэли — и ряд сопутствующих поединку моментов, и действия дуэлянтов совершались по определенной, заданной схеме. Во-вторых, в качестве организующей формы выступала сама идея чести — абстрактное понятие, формировавшееся на базе целого ряда конкретных определений. Следовательно, исходя из нашей теории, проникновение дуэли в Россию должно было столкнуться со значительными трудностями: и это предположение полностью подтверждается фактами. Нам могут возразить, что, в конце концов, дуэльный институт в России все же утвердился, — да, однако, с нашей точки зрения, причины его утверждения тоже укладываются в рамку формулируемой языковой теории. Высказанные предположения мы собираемся проанализировать ниже.

Рассмотрим все по порядку. Что же такое дуэль? Это неюридическое средство урегулирования личных конфликтов посредством вооруженного формализованного столкновения между двумя конфликтующими лицами. Ее официальный статус колебался между «внеположенностью» закону (как во Франции до официального запрета дуэли Генрихом IV в 1602 г.), полузаконностью (как в России после мая 1894 года, когда Александр III негласно разрешил дуэль в армии) и незаконностью (как было во всех странах, знавших дуэль, на протяжении большей части ее истории). Казалось бы, в России, где, как мы уже убедились, человек не очень-то уповал на закон, дуэль как средство решения личных конфликтов расцветет пышным цветом (во всяком случае, среди людей, умеющих пользоваться оружием в силу сословной принадлежности). Данное предположение может быть поддержано также следующим рассуждением: раз дуэль запрещена правительством (а до 1894 года это было именно так, да и негласно разрешена в армии Александром III она была уже ко времени своего, если можно так выразиться, упадка), а для русского человека характерна нонконформистская установка по отношению к правительству и царю, то резонно предположить, что это послужит дополнительным стимулом, усиливающим ориентацию на дуэль. Однако русская история дуэли опровергает эти рассуждения. Обратимся к фактам.

В России в Средние века не было рыцарей; она не знала ни турниров, ни поединков в специально отведенном государем месте, из которых на Западе выросла дуэль чести. Не имея корней в русской традиции, дуэль, таким образом, является полностью заимствованным институтом. Изначально русские только наблюдали дуэли, находясь за границей, и этот способ решать спор, казался им диким. Например, Петр Толстой, увидевший дуэль в 1697 году в Польше, отнесся к ней крайне неодобрительно. Он воспринял увиденную дуэль скорее как пример грубости и дикости польских варваров, чем как формализованную процедуру, призванную разрешить личные или политические разногласия. Первыми дуэлянтами в России также были иностранцы. У С. М. Соловьева встречаются упоминания о дуэлях между иностранцами: «Хотя десятские Немецкой слободы получали наказ — беречь накрепко, чтобы не было поединков, однако служилые иноземцы мало обращали внимание на это запрещение. Гордонв 1666 году имел поединок с майором Монтгомери: поссорился с ним у себя на пирушке, которую давал у себя в царские именины».

Наблюдая поединки за границей и у себя дома между иностранцами, русские постепенно привыкают к идее дуэли, и она перестает им казаться варварским обычаем. Впрочем, приняв идею дуэли, русские не спешили ей следовать и на практике в XVIII веке прибегали к ней редко — на протяжении большей части столетия число дуэлей было невелико.

Почему было столь длительное восприятие идеи формализованных поединков в России? При анализе причин столь медленного внедрения в России дуэльной практики выдвигаются разные версии. Например, Маржерет объясняет отсутствие поединков в Московии начала XVII века тем, что русские «ходят всегда безоружные, исключая военного времени, или путешествия».Однако к середине XVII века ситуация с оружием изменилась — для послепетровского дворянства ношение шпаги стало обязательным, однако дуэлей практически не было. На то, что не безоружие являлось причиной отсутствия дуэлей, указывает факт отсутствия их в элитных гвардейских полках (где оружия, как мы понимаем, было в избытке).

В качестве другой причины указываются суровые наказания, предусмотренные за дуэль российским законодательством.Действительно, Петр I, побывав заграницей и узнав о дуэлях, вернувшись, ввел превентивно, еще до того, как поединки стали практиковаться в России, суровые антидуэльные законы. Указом от 14 января 1702 года он решительно воспрещал любые виды вооруженных столкновений: «Всем обретающимся в России и выезжающим иностранным, поединков ни с каким оружием не иметь, и для того никого не вызывать и не выходить: а кто вызвав на поединок ранит, тому учинена будет смертная казнь». Запрет на дуэль был закреплен в 1706 году документом «Кратким Артикулом», устанавливающим смертную казнь и за дуэли независимо от их исхода. Более реалистичные законы о дуэли ввела Екатерина II. В своем «Наказе Законодательной Комиссии» она проводила различие между оскорбителем и оскорбленным, предлагая наказывать только обидчика, а не казнить всех без разбора, включая второстепенных участников. «Манифест о поединках», подтверждая запрет на дуэли, предписывал сравнительно мягкие наказания для нарушителей, такие как отставка и исключение «из общества Дворянства». Более того, под влиянием статей о дуэли и чести во французской «Энциклопедии», к которой она обращалась за справками при работе над «Манифестом», Екатерина рассматривала дуэль не как политическое преступление (к чему склонялся, например, Петр I); впрочем, европейский опыт давал к тому все основания: Ф. Биллакуа замечает, что во Франции «таково было политическое значение дуэлей: одновременно агрессивный вызов властелину, отказ подчиняться его приказаниям — и отказ взять власть или участвовать в его системе властных отношений. Дуэль требует от короля, с одной стороны, быть королем, а с другой стороны, вести себя как подобает дворянину», а как преступление против личности, подлежащее, в случае смертельного исхода или увечий, обычному уголовному преследованию. Только повторные дуэли рассматривались как «нарушение мира и спокойствия» и подлежали наказанию лишением чинов и дворянства и ссылкой в Сибирь. Однако против версии о том, что именно суровые законы затормозили внедрение в России дуэльной практики, можно возразить следующее. Во-первых, эти же законы не смогли предотвратить то широкое распространение, которое получила дуэль в дворянской среде в последующем (в этом русское правительство оказалось не более эффективным, чем правительство других стран). Во-вторых, суровые на бумаге, русские антидуэльные законы редко применялись всерьез (впрочем, это относится не только к законам о дуэлях). Например, существовали специальные законы о наказании за драки с применением холодного оружия, однако, хотя в Кавалергардском полку такие драки бывали довольно часто, они практически никогда не наказывались в соответствии с законом — описан только один подобный случай с осуждением по законодательству, однако и тогда осужденный был, в конце концов, помилован). То есть и эта версия причины медленного внедрения дуэльной практики на русскую почву ошибочна.

«Честь» — это вобравшее в себя целый спектр значений и употреблений абстрактное понятие, которое, как нам кажется, именно в силу своей абстрактности долго не приживалось у русских. То есть понятие «честь» выступало в качестве объединяющей структуры, а поскольку в русском языке в правилах построения предложения не существует таковой, то для национального менталитета характерна тенденция неприятия (или медленного принятия) абстрагированного формального объединения; поэтому, в сходных ситуациях русские были склонны конкретизировать действие, тогда как европейцы обращались к обобщенному образу.

Таким образом, можно констатировать, что хотя формальных дуэлей для защиты чести не было, русские не спускали обид и нанесенных оскорблений. Однако, в отличие от иностранных дуэлянтов, они предпочитали выяснять отношения сразу же на месте, не прибегая к формализованной процедуре. Нам кажется, что причина неприятия формализованной процедуры дуэли коренится все в той же рассматриваемой особенности языковой структуры, а именно — в отсутствии общего правила расположения всех членов предложения.

Московская честь была, прежде всего, признанием ценности человека как члена социальной структуры. Более того, иерархия установленных Судебником 1589 года тарифов мешала процессу осознания чести в качестве неотчуждаемой, внутренне присущей индивиду, ибо эти тарифы, с одной стороны, открывали возможность для использования данной системы в целях личной выгоды (то есть для определенного рода торговли честью), а с другой стороны, торгующий честью воспринимает ее, как внешнее качество, он не может видеть в ней часть своего внутреннего «я». Еще более дифференцировала уже имеющуюся иерархию введеннаяПетром I 24 января 1722 года «Табель о рангах». Она усложнила и узаконила существовавшее неравенство внутри дворянства, придавая одним рангам больший социальный вес, чем другим («Кто выше своего ранга будет себе почести требовать или сам возьмет выше данного ему ранга, тому за каждый случай платить штрафу 2 месяца жалованья.., равный же штраф и тому следует, кто кому ниже своего ранга место уступит»). Рассмотрим это введение Петра поподробнее, ибо, во-первых, оно касалось достаточно значительной сферы деятельности (по сути, «Табель о рангах» — это расположенный в строгой иерархии список чинов военного, гражданского, придворного, горного ведомств и список ученых степеней, а также соответствующих каждому классу чинов титулов; кроме того, конституировалась также церковная иерархия с соответствующими титулами); во-вторых, с некоторыми изменениями «Табель» существовала в России вплоть до революции 1917 года, а в армии сохраняется (в своей основе) и в настоящее время.

Однако дуэль все же утвердилась в России. Почему? Мы думаем, это связано с ослаблением позиций русского языка — для большинства дворян второй половины XVIII века (времени утверждения дуэли) первым языком стал французский. Нормальной практикой было владение двумя иностранными языками (наряду с французским — английским или немецким), причем иностранными подчас владели лучше, чем родным. Даже у прекрасно говорящих по-русски наших соотечественников в русских текстах порой проскальзывала калька французской структуры.

Владение иностранным языком наравне с родным (а то и лучше) было усилено еще одним обстоятельством — во время нескольких войн русские войска находились за границей, что, с одной стороны, усилило обращение к иностранному языку, а с другой стороны, обусловило прямой контакт с еще живой на Западе дуэльной традицией.

Стимуляцией дуэльной традиции стал и контакт русских с культурой Англии эпохи регентства, особенно той ее разновидности, которая получила название дендизма. Хотя дуэль и не занимала центрального места в поведении денди, она была его существенной частью: фехтование и меткая стрельба входили в число умений, считавшимися обязательными для подлинного денди.

Однако, будучи все-таки перенесенной, на русскую почву, дуэль приобрела некоторые специфические черты. Для русскоговорящего человека (все же, несмотря на знание еще одного - двух иностранных языков, дворяне в своей основной массе говорили и по-русски, что определенным образом — мы уже говорили, каким именно, — формировало способ восприятия мира и адаптации к нему) формализованный механизм дуэли был чужероден. Он соответствовал структуре английского и французского языков, в которых структура предложения первична и (особенно мы рассматривали в английском) диктует слову его внутреннюю сущность. Так же как форма в рассматриваемых иностранных языках способна изменять значение слова, так и ритуал дуэли имел «способность лишать ее участников свободы воли. Как правило, если дуэльной процедуре было уже положено начало, то дальше она развивалась сама по себе, нередко вынуждая участников действовать вопреки своему рассудку, религиозным и нравственным убеждениям и даже первоначальным намерениям».

Русская дуэль как явление имеет множество обертонов. Много в ней впечатляюще-эффектного, вызывающего подчас изумление или даже почтение, сострадание, но много и жалкого, мальчишески-инфальтильного, жестоко-опереточного. Ведь дуэль пришла к нам как западное заимствование. Это была «игра в безграничную свободу личности», которой позволено перед лицом смерти, демонстрировать свое к ней признание. Однако, парадокс в том, что дуэлянт геройствовал перед лицом возможной «осмешки», страшась общественных шушуканий, иронических или презрительных ухмылок. Геройство соединялось с трусостью. Дуэлянт был одновременно и отважным человеком, и трусом. Но, и отвага, конечно, не была вполне бескорыстной, ибо на смерть дуэлянт шел, зная, что итоги дуэли будут широко оглашены.

Дуэль – статусна. И питалась она очень часто самолюбием, порой весьма раскормленным.

Дуэль помогала русскому дворянину поддерживать в себе дух вольности, невозможный во времена допетровские, да и петровские тоже. Именно в преддуэльных ситуациях дворянин зачастую самоощущал себя не рабом государства, не потомком знатных холопов, которых царь всегда мог поставить на колени, а самоценной личностью, равной личности западной, где аристократ если чем и кичился, то честью – реальным равенством в правах с монархом.

Русский дворянин XVIII – начала XIX века жил и действовал под влиянием двух противоположных регуляторов общественного поведения. Как верноподданный, слуга государства, он подчинялся приказу. Психологическим стимулом подчинения был страх перед карой, настигающей ослушника. Как дворянин, человек сословия, он подчинялся законам чести. Психологическим стимулом подчинения здесь выступает стыд.

Российские высшие классы переняли европейскую культурно-аристократическую «идею чести», в сущности, зная о ней понаслышке, схватив чисто внешнюю ее эмблематику, взяв внешность, а не корни. Корней для европейско–ренессансного чувства чести в России не было, ибо столетиями все, даже самые знатные, были холопами одного лица – царя. Однако императорская эпоха уже давала возможность реализоваться игре в аристократию и аристократизм. Нужны были внешние жесты. И одним из эффективных стала дуэль: «Участвуя в дуэлях, я заявляю о своей принадлежности к аристократической традиции».

В реальности дуэль на Руси выполняла множество иных – как психотерапевтических, так и «судебно-мстящих» функций.

Тем не менее, изначальные истоки дуэли как благородного поединка двух благородных мужчин исторически весомы. Отблеск этих красивых и действительно благородных единоборств можно найти в русском фольклоре, когда, скажем, перед битвой один богатырь вызывал на бой другого богатыря, из войска соперников. Этим и решался исход всей битвы. Это относилось к эпохам внутренне религиозным, когда война рассматривалась не только прагматически, но и как действие, контролируемое богами. Такая борьба двоих может иметь различные тенденции. Это может быть личная, предваряющая или сопровождающая общую битву, воспетая поэтами и хронистами, хорошо известная повсюду, в истории самых разных стран.

Едва ли можно отделить заменяющее битву единоборство от судебного поединка, которым улаживают конфликты. Известно, какое значительное место занимал судебный поединок в законах и обычаях средневековья. Судебный поединок, даже тогда, когда он ведет к трагическому исходу, с самого начала вызывает склонность выставлять напоказ свои формальные стороны и тем акцентировать игровые черты. Уже сама возможность проводить его, выставив наемного бойца, указывает на его ритуальный характер: ведь именно сакраментальная деятельность допускает, в общем, такого рода замену. Рамки игры с оружием включают и ограничение разрешенных видов оружия, и своеобразные затруднения, которыми пытаются уровнять шансы противников, как, например, случай, когда мужчина, которому предстоит сражаться с женщиной, становится в яму.

В России «судебные поединки» тоже были распространены. Судебным делом решались самые важные, запутанные тяжбы – такой суд звали «Судом Божьим». Приступающие к поединку облекались всегда в полные доспехи и вооружались ослопами (дубинами), но уже с XVI столетия употребляли и другие виды оружия. Бой происходил на назначенном месте на обширной поляне, со всех сторон огороженной, в присутствии судей.

Кто одолел, тот был прав, а уступивший в силе своего противника признавался виновным и платил пошлину чиновнику и служителям, которые должны были присутствовать при бое и наблюдать за порядком.

Любопытно, что Павел I, называемый часто на Западе «русским Гамлетом», вполне реально пытался вызвать на дуэль Наполеона Бонапарта, чтобы таким, старинно-ритуальным, «магически-судьбоносным», образом решить судьбу Европы.

И все же русская дуэль решала не совсем те задачи, какие она решала на Западе, откуда пришла. Там она была сакрализованной игрой. Либо в спорт, либо в тщеславие (честолюбие), а не той суперсерьезной акцией, какой она очень часто оказывалась в России. Здесь дуэлянты часто дрались до смерти одного из участников, либо желая этой смерти. Исследователи подчеркивают сакрально-игровой характер западной дуэли.

Русские дуэлянты воспринимали поединок не как сакральную условность, но как реальную возможность устранить конкретного человека либо умереть самому. Пушкин, раненый Дантесом и не знавший еще, что смертельно, говорил: «Как только поправимся, выйдем с Дантесом снова, нам вместе не жить».

Пятнадцать шагов было для Европы минимальным расстоянием между барьерами, а обычным считалось двадцать пять – тридцать шагов. В русских поединках минимальным расстоянием было три шага, дуэли на шести шагах не были экзотикой, а средним расстоянием считалось восемь-десять шагов. Пятнадцать шагов как минимальное расстояние, а тем паче двадцать пять – тридцать шагов не встречались никогда.

В Европейском кодексе дуэль на десяти шагах считалась столь же «необыкновенной», как и дуэль с одним заряженным пистолетом. Подобные варианты секундантами предлагалось «решительно отвергать».

В русской дуэли все ставилось так, что бескровный вариант был уделом счастливой случайности. Идея дуэли – возмездие, дуэли – противостояния государственной иерархии, дуэли как мятежного акта требовала максимальной жестокости.

Таким образом, в российском обществе прошлых столетий дуэльный обычай неожиданно и стремительно не только отвоевал себе заметное место, но и совершил куда большее. Фактически он способствовал созданию нового типа русского человека – бесстрашного перед лицом тяжелой раны или даже смерти, гордого, щепетильного в вопросах чести, готового бескомпромиссно отстаивать сое личное пространство и свободу выбора в душе своей. Особенно это было важно в традиционно деспотическом русском государстве. Вот почему на дуэльное поле столь безудержно стремились лучшие представители тогдашнего общества, прежде всего поэты и офицеры, поборники свободы и ревнители чести.

На поле этом пахло не только кровью и гибелью, там веяло восторгом бесстрашия. Там веяло свободой! Свободой распоряжаться своей жизнью и свободой заглядывать в лицо смерти. По понятным причинам обычай этот проник в дворянскую среду и укрепился там. И вот так вышло, что лучшая часть дворянства стала лучшей частью российского общества – в смысле чести, неподкупности, бесстрашия и бурлящей творческой энергии. Практически не бывало так, чтобы трус или лжец оказывались творчески состоятельными.

Вы спросите, почему мы с таким интересом вчитываемся в историю русских дуэлей? Может быть потому, что история русской дуэли – это история характера русского дворянина, и одна из пружин истории Дома Романовых и истории Санкт-Петербурга. Но главное, потому, что это печальная повесть о подъеме и упадке российского понятия о чести и достоинстве человека, безжалостно обнажавшая глубину той ямы, в которую угодила Россия в XX веке.

В 1837 году дуэли были обычным явлением в жизни дворянской России. В этом году, как и в предыдущем, как и в последующем, на дуэльных встречах погибло огромное количество людей.

В 1937 году дуэлей в нашей стране не было и в помине. «Дикий сей обычай», заклейменный Герценым, Короленко, Дорошевичем и многими другими гуманистами, ушел в небытие. Стала ли жизнь поэтов безопасней? В этом году, как и в предыдущем, среди миллионов невинно загубленных были убиты сотни и даже тысячи писателей и поэтов. И военные люди, офицеры, генералы погибали вовсе не на дуэльном поле, где правила игры были, может быть, жестоки, но честны. Нет, они гибли, теряя человеческий облик, в застенках и подвалах тайной полиции, где жестокость была безмерна, а о честности, и говорить не приходилось.

Выиграла ли Россия от того, что дуэль – этот открытый способ борьбы за личную честь – была уничтожена, заодно, правда с дворянством?

Происхождение дуэли возводят к рыцарским обычаям. Рыцарскую эпоху нельзя особенно помянуть добром: много в ней было темных сторон, но надо признать, что она сильно выдвинула нравственный идеал отдельной личности, до того почти не существовавший. Дуэльный террор господствовал и угнетал, это, правда, но под его давлением люди, - хотя бы только дворяне, - научились уважать друг друга, как человек человека… Русское дворянство не только породило великую культуру. Оно было той средой, где нравственная и ценностная конституция личности постепенно приобрела все боле отчетливые очертания. В русской литературе прошлого века это совсем не трудно разглядеть. В начале нашего столетия этот процесс был прерван. Да, в жизни русского аристократического слоя было немало темного. Но сейчас, из исторического далека, мы видим, что светлого было, пожалуй, больше. Между прочим, дворян с детства учили, что подличать нельзя, что доносить нельзя, что предавать друзей – ничего нет ниже и подлее. Быть может, не стоит идеализировать результаты такого воспитания. Но нельзя не пожалеть, что эти принципы не успели распространиться широко. К 30-м годам XX века в России практически не осталось дворян. Означал ли этот факт национальный выигрыш (в плане движения к сословному и социальному равенству)? Скорее он означал национальную катастрофу. Император Николай II терпимо относился к дуэлям. Его генералы доказывали, что дуэли улучшают нравы в официальной среде.

Удивительно, но еще в начале XX века эти генералы продолжали составлять и совершенствовать кодексы.

Октябрьский переворот всех в России, включая немногих уцелевших дворян, загнал назад, в холопство, рабское состояние. Изучение дуэльных эпизодов приближает к нам их участников. Дуэльная история как бы укрепляет человека. Выходящего на поединок мы видим в лупу – со всеми прекрасными его качествами: горячим правдолюбием, смелостью, презрением к смерти, и со всеми низкими: злобой, завистью, ревностью, зависимостью от мнения света. Но, в конце концов, человек имеет право быть и злым, и зависимым, и ревнивым. У него нет только одного права – быть нелюдью. Нелюдь не стреляется у барьера, не выхватывает шпагу в защиту своей чести. Клевета, ложь, наветы, удары исподтишка, из-за угла, наглый неправедный суд – у них широк арсенал. Они спокойно могут посылать на смерть и друзей, и близких, и тысячи сограждан.

После 1917 года, а особенно после 1929 почти на всей территории бывшей Российской империи идея личности потерпела фиаско. Она зачахла и умерла, а упоминания о ней были безжалостно вытоптаны. Парадоксально, но эпоха эта получила название «культ личности». Всегдашние тоталитарные абсурд и ложь, даже в собственных слогах. Никакого почтения к личности не было. А культ вождя означал культ личности, ибо, кроме потерявшего человеческий облик тирана, других личностей в стране быть не могло. Даже в ближайшем окружении людей уже не оставалось.

Деспотическая власть ненавидит дуэль, ибо дуэль – это признак свободы. Точнее, это часть свободы, это элемент свободы. Дуэлянты дерзко позволяют себе распоряжаться своей и чужой жизнью. Тогда как в деспотическом государстве это священная монополия деспота. Одна лишь деспотическая, тираническая власть имеет право казнить и миловать.

Эволюция русской дуэли приводит к тому, что дуэль уходит в маргинальную зону, сохраняясь до поры до времени у поэтов и художников – хранителей традиции по своему профессиональному импульсу. Но здесь она уже оказывается не столько «судебным поединком» или способом восстановления «общественной чести» или справедливости, сколько острым игровым элементом, помогающим подчеркнуть разительность мировоззренческих несоответствий между людьми.

Эволюция русской дуэли имеет еще одну сторону: если в классическую эпоху женщина была статистической и часто главной причиной дуэли, то в эпоху «серебряного века» она становится все более «содержательной» персоной, провоцирует мужчин не столько на «поединок чести», сколько на гуманитарное и мировоззренческое соперничество.

Таким образом, можно сделать лежащий на поверхности истории и современности вывод: время дуэлей безвозвратно ушло, но изучать жестокую историю российских дуэлей не только интересно, но и, по-видимому, просто необходимо для воспитания гордых, независимых и любящих себя, а, следовательно, и своих близких и Родину, настоящих Людей и Граждан своего государства.

Список используемой литературы

1. Востриков А.В. Мифология дуэли: Историко-краеведческий сборник. - М. – СПб., 1993.
2. Гордин Я.С. Дуэли и дуэлянты. - СПб., 1996.
3. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. - СПб., 1994.
4. Свод Российских узаконений по части военно-судной. В 3т. Т.3. - СПб., 1828.
5. Левинсон. Поединок в законодательстве и науке. - СПб., 1900.
6. Рейфман И. Ритуализованная агрессия. Дуэль в русской культуре и литературе. - М., 2002.
7. Памятники русского права. Законодательные акты Петра I. - М., 1961. - Вып. 8.
8. Ловатова С.А. Русские дуэлянты: Документы, свидетельства очевидцев, исповеди, судьбы. - Челябинск, 2003.
9. Кацура А.В. Дуэль в истории России. - М., 2006.

• Доходчиво и интересно о нашем прошлом