Осипов М.В.

Интерес к истории российской государственности всегда был большим, а в последние годы заметно усилился. Этот процесс в полной мере коснулся и пенитенциарной системы империи[1]. Если в отечественной исторической науке советского периода она однозначно оценивалась негативно, то в постсоветских условиях зачастую реализуется противоположный подход[2]. К тому же современная историографическая ситуация характеризуется явным смещением исследовательского внимания на вопросы состояния столичных мест заключения, ссылки и каторги. Однако адекватно осмыслить развитие пенитенциарной системы в пореформенной России без специального изучения провинциальных мест заключения (причем обязательно на материалах разных регионов обширной империи) не представляется возможным. Важность изучения проблемы обусловлена еще и тем, что образ российской Власти в глазах населения во многом определялся именно политикой по отношению к заключенным, поскольку она рассматривалась пореформенным обществом как важнейшая социальная функция государства.

Последняя четверть XIX века выбрана для анализа постольку, поскольку являлась для пенитенциарной системы переходным периодом, когда к ее управлению стало активно подключаться министерство юстиции. Именно так общеимперская пореформенная модернизация государственности проявилась в названной отрасли управления.

Структурно статья разделена на две части. В первой части проведен анализ циркуляров Главного тюремного управления МВД, изданных в 1879-1885 гг. Нам представляется, что адекватно реконструировать и осмыслить развитие пенитенциарной системы в пореформенной России не представляется возможным без специального изучения такого специфического исторического источника, как циркуляры Главного тюремного управления – центрального органа управления тюремной системой позднеимперской России[3]. Действительно, именно в названном учреждении сосредоточивалась основная информация о состоянии мест заключения, кадровом составе тюремных служащих, деятельности региональных органов управления тюремным делом и т.п. Одним из способов регулирования ситуации являлся выпуск циркулярных писем в адрес губернских властей. Во второй части статьи содержатся результаты анализа того, насколько успешно установки верховной власти были реализованы на практике, применительно к истории пенитенциарной системы оренбургского региона конца XIXвека. Выявлено реальное материально-техническое состояние тюрем и прослежено его влияние на организацию жизни арестантов.

Циркуляры Главного тюремного управления МВД как источник по истории пенитенциарной системы Россиив период пореформенной модернизации (1879-1885)

Циркуляры являлись ведомственными правовыми актами, содержащими определенные предписания подчиненным органам. От обычных руководящих указаний, лаконичных по форме, их отличало наличие подробной, зачастую многостраничной мотивирующей части, описывавшей ту или иную проблему, причины ее появления и пути решения. На этой основе принимались конкретные приказы. Такая структура делает циркуляры весьма полезными для историка[4]. Не случайно П.Н. Зырянов назвал их «прекрасным источником для изучения местной администрации»[5]. В настоящее время в науке не проведен комплексный анализ содержания циркуляров Главного тюремного управления. Вместе с тем, для проведения этой работы есть сегодня все источниковые предпосылки, поскольку еще до революции для удобства использования циркуляров на практике они были в систематизированном (по хронологии) виде опубликованы[6].

В основу работы положен один из таких сборников, содержащий циркуляры за период с 1879 по 1885 гг. Данный интервал времени представляет, на наш взгляд, один из наиболее сложных этапов в развитии пенитенциарной системы империи. Это период с момента учреждения Главного тюремного управления в составе МВД (1879 г.) и до упразднения т.н. Кахановской комиссии по реформированию губернского управления (1885 г.). Он характеризовался явно выраженными либеральными веяниями в подходах к решению различных проблем, окончательную точку в каковом процессе поставило лишь безрезультатной закрытие названной комиссии.

Итак, целью данной части статьи является характеристика циркуляров Главного тюремного управления МВДкак источника по истории пенитенциарной системы России в период пореформенной модернизации (1879-1885).

По нашим подсчетам, за указанный отрезок времени Главным тюремным управлением было издано 268 циркуляров. Из них 165 имели временных характер или утратили свое значение уже в исследуемый период. Остальные 103 циркуляра по тематике можно разделить на несколько составляющих: быт арестантов и условия их содержания (11 циркуляров), внутренняя организация тюрем (52 циркуляра), кадры тюремных служащих (5 циркуляров), организация хозяйственных работ для арестантов (4 циркуляра), надзор за качеством тюремных зданий (7 циркуляров), проблема побегов из тюрем (9 циркуляров), организация жизни ссыльных (15 циркуляров). Наглядно тематическое соотношение циркуляров представлено на рис.1.

Из рисунка ясно видно, что основное внимание Главного тюремного управления в исследуемый период однозначно было нацелено на решение проблемы оптимизации внутренней организации мест заключения, то есть их структуры, финансирования, правил отношений региональных инстанций с Центром и т.п.

Так, циркуляром от 7 августа 1879 г. указывалось, чтобы все документы от руководства тюрем отправлялись непосредственно в Главное тюремное управление, минуя губернскую администрацию[7]. В циркуляре от 16 августа 1879 г. констатировалась неудовлетворительная деятельность уездных тюремных отделений попечительного о тюрьмах общества, возглавляемых местными предводителями дворянства[8]. Губернаторам предлагалось при представлении к наградам учитывать деятельность данных лиц на пользу местных тюремных учреждений. В циркуляре от 16 ноября 1879 г. указывалось, что для ежегодного составления сметы по сборному тюремному капиталу и для наблюдения за поступлением в этот капитал недоимок требовалось получение сведений о положении данного капитала в каждой губернии, и для этого предлагалась форма для сообщения сведений[9].

Отмечая неэффективность и сложность использования военного караула для сопровождения лиц, содержащихся под стражей, на допрос или для производства других следственных действий, циркуляром от 3 декабря 1879 г. настоятельно советовалось производить ряд следственных действий в местах заключения[10]. Использование военного караула регулировалось и другими циркулярами. Так, чтобы не использовать военный караул для сопровождения арестантов на хозяйственные работы, циркуляром от 12 февраля 1880 г. приказывалось либо отменить некоторые работы, либо увеличить число тюремных надзирателей за счет экономических тюремных средств[11]. В приложении к циркуляру от 19 декабря 1885 г. предлагались специальные правила использования военного корпуса для конвойной службы[12].

Многие циркуляры были посвящены правилам составления смет расходов и доходов тюрем. Например, в приложении к циркуляру от 27 января 1885 г. губернским местам заключения для удобства использования предлагалась специальная классификация отдельных финансовых смет Министерства внутренних дел по тюремной части[13].

Отдельные циркуляры Главного тюремного управления, изданные в исследуемый период, затрагивали проблему переполненности мест заключения. В них давалась и официальная министерская интерпретация данного вопроса. Так, циркуляр от 28 ноября 1879 г. объяснил переполненность тюрем медленностью рассмотрения дел[14].

С проблемой эффективной организации внутренней организации тюрем была тесно связана тема кадрового состава и материальной обеспеченности тюремных служащих (5 циркуляров). В приложении к циркуляру от 24 февраля 1884 г. были сформулированы условия, установленные при найме тюремных надзирателей на службу[15]. В циркуляре от 8 апреля 1882 г. содержалась справка о вводившимся усиленном штатном расписании мест заключения[16]. Согласно ей, в 51 губернском тюремном замке и в 5 смирительно-рабочих домах империи должны были работать 107 старших и 892 младших надзирателя, с содержанием первых по 240 руб., а последних по 180 руб. в год каждому. Эта сумма была сравнима с зарплатой рядовых канцелярских работников губернского правления[17]. Согласно этому же документу, в среднем на одного надзирателя приходилось 20 арестантов. В циркуляре от 31 января 1884 г. указывалось, что остатки от штатных сумм, определенных на содержание надзирателей исправительных арестантских отделений, должны были распределяться между последними в виде наградных денег, которые не должны превышать месячный оклад, т.е. 20 руб. для старшего и 15 руб. для младшего надзирателя[18]. А циркуляром от 5 декабря 1884 г. надзирателям предоставлялось право на периодическое увеличение жалования в зависимости от стажа непрерывной работы[19]. В циркуляре от 3 мая 1885 г. было объявлено решение Главного тюремного управления о том, что смотрителям губернских и уездных тюремных замков, которым не было отведено казенного помещения для проживания, были выданы квартирные деньги в размере – первым по 150 руб. и вторым по 100 руб. в год[20].

Отдельной сферой внимания Главного тюремного управления являлись быт арестантов и условия их содержания (11 циркуляров). Так, в циркуляре от 25 сентября 1879 г. были приведены нормы, согласно которым в камере на одного арестанта должно было приходиться по 2 кубических сажени воздуха[21]. Циркуляром от 2 мая 1880 г. тюремным администрациям настоятельно советовалось не пересылать больных арестантов из одного места заключения в другое до их полного выздоровления, во избежание как подрыва здоровья последнего, так и его «собратьев по несчастью» [22]. Циркуляром от 9 декабря 1881 г. было рекомендовано отказаться от длинных цепей для арестантов, препровождаемых по этапу[23]. Циркуляр от 31 декабря 1881 г. разрешал арестантам иметь при себе нагрудные крестики, а семейным арестантам – посуду, необходимую для их детей[24]. В циркуляре от 19 апреля 1885 г. говорилось, что в случае появления холерной эпидемии в тюрьмах под руководством врачей проводилась дезинфекция тюремных помещений, мягких постельных принадлежностей, белья, одежды[25].

Ряд циркуляров был посвящен непосредственно фиксации различных недостатков и недоработок в сфере быта и условий содержания арестантов. Так, в циркуляре от 8 марта 1882 г. констатировалась практика, согласно которой караульные солдаты проносили за плату водку и вино для заключенных[26]. В циркуляре от 17 марта 1882 г. описывался случай, когда в одной из уездных тюрем арестанты питались не из общего котла, организованного местным отделением попечительного о тюрьмах общества, а получали кормовые деньги на руки для приобретения пищи через арестантских старост, которые и посылались в лавки и на базар. Неизбежно образующиеся при такой системе остатки от кормовых денег распределялись между арестантами, а это противоречило правилу, при котором арестанты не должны были иметь при себе денег. На этом основании Главное тюремное управление наложило запрет на подобную систему обеспечения арестантов продовольствием[27]. В продолжении продовольственной темы в циркуляре от 20 августа 1882 г., отвечая на вопрос некоторых губернаторов об обеспечении питанием арестантов-иноверцев, говорилось, что для данной категории заключенных на кухнях должен быть устроен особый очаг, а приготовление пищи должно возлагаться на избираемых из их же среды людей[28].

Отдельным направлением регулирования тюремной жизни для Главного тюремного управления была организация оплачиваемых и неоплачиваемых хозяйственных работ для арестантов (4 циркуляра). Циркуляр от 21 августа 1879 г. обращал внимание тюремного начальства на возможность улучшения продовольственного положения заключенных путем создания собственных огородов, и также устройство хлебопечения в тюрьмах[29]. В циркуляре от 20 мая 1880 г. признавалось, что не во всех губерниях арестантские работы были организованы. Причинами тому являлись местные неблагоприятные условия: недостаток спроса на арестантский труд, малочисленность конвоя во многих городах препятствовали выходу арестантов на внешние работы; внутренние же работы не всегда могли быть осуществимы из-за тесноты тюремных помещений. В циркуляре анализировалась практика бесплатных казенных работ арестантов по очистке площадей, улиц, дворов. Был сделан однозначный вывод о неправомерности такой практики, поскольку согласно букве закона бесплатно арестанты могли работали только на внутренних работах либо во время эпидемий и других экстремальных ситуаций. Незаплаченные суммы официально взыскивались с соответствующих «начальствующих лиц»[30]. В циркуляре от 31 декабря 1880 г. тюрьмам было предложено заняться работами по производству некоторых предметов «артиллерийского довольствия», несложных по своему устройству[31]. В циркуляре от 30 ноября 1882 г. жестко указывалось, что на счета государственного казначейства должно было поступать 2/3 всех сумм, зарабатываемых арестантами, содержащихся в исправительных арестантских отделениях[32].

Отдельной проблемой, волновавшей Главное тюремное управление в исследуемый период, являлось качество тюремных зданий (7 циркуляров). Согласно циркуляру от 10 октября 1880 г. в МВД должны были предоставляться до 1 февраля каждого года технические описи тюремных зданий для финансирования ремонтных работ[33]. Циркуляром от 10 сентября 1881 г. срок представления технических описей переносился на 1 декабря. Для производства мелких починок в распоряжение губернского начальства ежегодно предоставлялась особая сумма в 1710 руб. [34] Вопросы финансирования постройки новых тюремных корпусов, конечно, рассматривались отдельно. При этом циркуляром от 30 июня 1881 г. не допускалось строительство отдельных пристроев к корпусам без предоставления плана всего тюремного здания[35].

В приложении к циркуляру от 13 апреля 1882 г. предлагались общие правила для составления проектов на постройку, переустройство и расширение мест заключения. Тюрьма должна была состоять из жилых квартир чинов управления и надзора, из помещений, предназначенных для потребностей администрации тюрьмы и из собственно арестантских камер и хозяйственных помещений[36]. Циркуляр от 17 ноября 1883 г. четко указывал, что в строительном отношении тюремные здания подконтрольны строительным отделениям губернских правлений, и поэтому тюрьмы должны были на общем основании ежегодно подвергаться осмотру со стороны губернского инженера или техников губернского правления[37].

Проблема побегов из тюрем также была отдельной темой циркуляров Главного тюремного управления (9 циркуляров). Так, в циркуляре от 24 июля 1879 г. главной причиной неоднократных случаев побега арестантов из тюрем и беспорядков в местах заключения называлось отсутствие единства в порядке управления местами заключения и нечеткое разделение полномочий между соответствующими органами административного управления и суда[38]. Циркуляр разъяснял, в какой мере должны участвовать в управлении местами заключения различные органы власти. В циркуляре от 3 сентября 1881 г. среди причин побегов назывались ветхость и плохое устройство тюремных положений, недостаточность, неумелость и неопытность надзора, а главной причиной называлось все же неисполнение существующих законов и постановлений относительно порядка содержания арестантов и наблюдения за ними в местах заключения[39]. Предлагались меры по предотвращению побегов, которые, в основном, сводились к проведению тщательных осмотров и обысков.

Немало циркуляров Главного тюремного управления было посвящено пересылаемым по этапу арестантов. Так, в циркуляре от 28 августа 1881 г. указывалось на недопустимость практики, согласно которой пересыльные арестанты неправомерно задерживались в тюрьмах по нескольку недель, что вело к переполнению тюрем[40]. Указывалось, что пересыльные арестанты не должны были задерживаться на промежуточных пунктах этапа более 6 дней и предлагалось тюремной администрации отправлять арестантов уже в первый этапный день.

Таким образом, циркуляры Главного тюремного управления регулировали самые разнообразные стороны тюремной жизни и подробно разъясняли многие тонкости тюремного законодательства. В исследуемый период в центре внимания данного органа власти находилась проблема оптимизации внутренней организации мест заключения. Анализ содержания указанных циркуляров позволяет доказательно утверждать, что они являются одним из ценных источников по истории пенитенциарной системы пореформенной России, который содержит свидетельства специалистов о реальной практике ее функционирования, а также материалы о фактической, а не декларируемой позиции верховного руководства тюремной системой по поводу путей оптимизации работы мест заключения.

Материально-техническая организация арестантской жизни в Оренбургской губернии в последней четверти XIX в.

Проведя анализ содержания циркуляров Главного тюремного управления МВД, направленных в конце XIXвека в адрес губернских властей, мы получили ясное представление о позиции столичных чиновников по вопросу о состоянии пенитенциарной системы позднеимперской России на региональном уровне. Следующим шагом является изучение материально-технического состояния тюрем Оренбургской губернии в исследуемый период и его влияния на организацию жизни арестантов. Этому и посвящена вторая часть статьи.

Социально-психологические и персоналистские аспекты функционирования оренбургских мест заключения представляются нам темой, требующей в силу своей важности отдельного анализа и выработки особого методологического подхода. Избранный для изучения сюжет считаем ключевым для понимания объективных неполитических причин реформирования пенитенциарной системы в конце XIX века. Одновременно его изучение позволит выяснить материальную основу формирования повседневной культуры заключенных позднеимперского периода.

Данная часть работы построена на впервые вводимых в научный оборот документах из фонда Оренбургского попечительского комитета о тюрьмах Государственного архива Оренбургской области. Оренбургские данные сравниваются с информацией, зафиксированной в циркулярах Главного тюремного управления.

В исследуемый период в Оренбургской губернии было 5 тюремных замков – в Оренбурге (губернском городе) и во всех четырех уездных городах – в Орске, Верхнеуральске, Троицке и Челябинске[41]. Анализ архивных документов позволяет утверждать, что их материально-техническое состояние во многом было сходно.

В первую очередь, обращает на себя внимание теснота помещений. Их число и кубатура не соответствовали существовавшей на практике численности арестантов. Циркулярным письмом Главного тюремного управления МВД от 25 сентября 1879 г. были установлены нормы, согласно которым в камере на одного арестанта должно было приходиться по 2 кубических сажени воздуха^[42]. Однако эти нормы систематически не реализовывались. Так, Оренбургский тюремный замок и его два отделения (в 2-х частных зданиях) были рассчитаны по указанному нормативу на 265 чел., а содержалось в них 452 чел.[43] Троицкое тюремное помещение было рассчитано на 90 человек, а содержалось в нём до 200 человек[44]. К тому же тюрьмы в Орске, Верхнеуральске и Челябинске были настолько ветхими, что «положительно заставляют опасаться на счёт их дальнейшего существования»[45]. Сложившаяся ситуация была слепком с общероссийской: по подсчетам Б.Н. Миронова, если в 1863-1864 гг. фактическое наполнение тюрем в стране превосходило лимитное в 1,12 раза, то в 1890-е гг. – уже в 1,4 раза[46]. Таким образом, данная проблема не являлась отличительной характеристикой Оренбургской губернии, а была характерна для имперских мест заключения в целом. Констатация этого факта содержится и в циркуляре Главного тюремного управления МВД от 28 ноября 1879 г. В этом же документе дается официальная министерская интерпретация причин сложившегося положения – по мнению чиновников управления, она заключалась главным образом в волоките при рассмотрении соответствующих дел^[47].

Если принять такое объяснение, то можно констатировать, что в Оренбургской губернии искоренить проблему переполненности тюрем пытались путем борьбы не с причиной, а со следствием. В частности, прибегали к найму частных домов под дополнительные тюремные помещения. Однако эта мера, к тому же связанная с весьма значительными финансовыми расходами, не спасала положения. Практически все здания тюрем были ветхими, с прогнившими стенами. Поэтому под тюрьмы приходилось находить новые здания, не предназначенные изначально для этих целей. Так, в Челябинском уезде в исследуемый период было нанято два здания – одно под тюремную больницу у купца Михаила Крашенинникова сроком на 6 лет за 500 руб. в год, другое у купца Соломона Бренна сроком на 6 лет за 400 р. в год[48]. В Верхнеуральском уезде под тюремную больницу был нанят дом у вдовы коллежского советника Копочинской[49]. В Троицком уезде под тюремное помещение было приспособлено здание городской больницы[50]. Остальные здания пытались ремонтировать: обмазывали стены, перекладывали полы, перестраивали печи и т.д. Так, в 1886 г. в Оренбургском замке был произведён обыкновенный ремонт на 230 руб., в Орском замке – на 266 руб., в Верхнеуральском – на 150 руб., в Челябинском – на 747 руб. В Троицком уезде на приспособление здания городской больницы под тюремное помещение было потрачено 3700 рублей[51]. Такого рода расходы заставляли тюремное начальство экономить на других тратах, направленных на улучшение условий жизни арестантов.

Качество тюремных зданий также находилось в центре внимания Главного тюремного управления. В приложении к циркуляру от 13 апреля 1882 г. предлагались общие правила для составления проектов на постройку, переустройство и расширение мест заключения. Тюрьма должна была состоять из жилых квартир чинов управления и надзора, из помещений, предназначенных для потребностей администрации тюрьмы и из собственно арестантских камер и хозяйственных помещений^[52]. Однако нельзя не признать, что такие правила за счет их жесткости в плане определения составных частей тюремного здания зачастую сдерживали развитие соответствующего строительства в губернии.

Нехватка необходимых помещений и их плохое техническое состояние приводили к дезорганизации быта заключенных. Не во всех тюрьмах арестанты были распределены по категориям и по видам преступлений; малолетние преступники и дети арестантов содержались совместно в общих камерах со взрослыми арестантами. Так, в Челябинском тюремном замке, не предназначенном для содержания малолетних, в течение одного только 1886 года было зарегистрировано 70 детей[53].

В исследуемый период на питание арестантов каждой тюрьме казной выделялась сумма из расчета 7 копеек в сутки на здорового заключенного и 59 коп. – на больного[54]. Ревизии регулярно выявляли случаи использования этих сумм не по назначению. При этом организация арестантского быта во многом была возложена на плечи самих заключенных. В циркуляре Главного тюремного управления от 17 марта 1882 г. описывался случай, когда в одной из уездных тюрем арестанты питались не из общего котла, организованного местным отделением попечительного общества о тюрьмах, а получали кормовые деньги на руки для приобретения пищи через арестантских старост, которые и посылались в лавки и на базар. Неизбежно образующиеся при такой системе остатки от кормовых денег распределялись между арестантами, а это противоречило правилу, при котором арестанты не должны были иметь при себе денег^[55]. На этом основании Управление наложило запрет на подобную систему обеспечения арестантов продовольствием. В соответствии с этими указаниями, в Оренбургской губернии продовольственное обслуживание арестантов осуществлялось так называемым хозяйственным способом, то есть путём избрания экономов. В Оренбургской тюрьме и в некоторых других уездных тюрьмах продовольственное обеспечение осуществлялось по особо выработанной «табели». Для улучшения пищи отпускались мясо, рыба, сало, горох, капуста, картофель, а также овощи из тюремных огородов[56]. В оренбургском замке пища арестантов состояла из завтрака (хлеба с квасом), обеда и вечернего чая. Для приготовления пищи из среды арестантов выбирались кашевары, хлебопёки и квасники[57]. В губернской тюрьме была столовая, в других же тюрьмах из-за нехватки помещений столовых не было.

Нельзя не признать, что министерство искало возможности улучшения продовольственного снабжения арестантов за счет внутренних резервов. Циркуляр от 21 августа 1879 г. обращал внимание тюремного начальства на возможность улучшения продовольственной обеспеченности заключенных путем создания собственных огородов, а также устройства хлебопечения в тюрьмах^[58]. И действительно, трудом арестантов Оренбургской губернии обрабатывались тюремные огороды. Однако они были не при всех тюрьмах, по причине нехватки места и малочисленности караула[59]. Огороды были большим подспорьем для тюремного быта как в обеспечении продовольствием, так и в отношении общего улучшения арестантской жизни.

Практика содержания заключенных также допускала частные пожертвования арестантам, которые заключались как в вещах, так и в съестных припасах[60].

Региональное руководство мест заключения уделяло определенное внимание организации в тюрьмах церковных служб. Церквей при тюрьмах не было. Лишь при губернском оренбургском тюремном замке существовала церковь св. Великомученицы Варвары, где богослужение совершалось особым причтом из священника и диакона, получавших жалование из сумм Оренбургского попечительского комитета о тюрьмах[61]. Но для богослужения в воскресные и праздничные дни в каждом тюремном замке выделялось отдельное помещение. Как правило, это была обычная арестантская камера[62]. Местные священники также периодически приглашались для бесед с арестантами[63].

Слабой стороной организации арестантского быта являлось их медицинское обслуживание. Циркуляром от 2 мая 1880 г. тюремным администрациям настоятельно советовалось не пересылать больных арестантов из одного места заключения в другое до их полного выздоровления, во избежание как подрыва здоровья последнего, так и его «собратьев по несчастью»^[64]. Но такая практика, при всей ее предосудительности, была вынужденной, так как обусловливалась слабой здравоохранительной базой тюрем. В Оренбургской губернии формально больницы имелись в большинстве тюрем – Оренбургском, Верхнеуральском и Челябинском тюремных замках (в двух последних они помещались в наёмных помещениях). В Орске заболевшие арестанты за определённую плату направлялись в военный лазарет, в Троицке – в городскую больницу. Однако условия в этих медицинских пунктах были неудовлетворительными. Так, в Оренбурге тюремная больница находилась первоначально на втором этаже одного из корпусов тюрьмы, но из-за ветхости этого здания была переведена в 1889 г. в одну из арестантских камер, что вело к невозможности соблюдения санитарно-гигиенических норм[65].

Отдельным направлением регулирования тюремной жизни была организация оплачиваемых и неоплачиваемых хозяйственных работ для арестантов. В циркуляре от 20 мая 1880 г. констатировалось, что не во всех губерниях арестантские работы были организованы^[66]. Причинами тому являлись региональные неблагоприятные условия: во-первых, недостаток спроса на арестантский труд; во-вторых, малочисленность конвоя во многих городах препятствовала выходу арестантов на внешние работы; в-третьих, внутренние работы не всегда могли быть осуществимы из-за тесноты тюремных помещений. Взаимосвязь существовавших проблем усложняла борьбу с ними. В упомянутом циркуляре анализировалась практика бесплатных казенных работ арестантов по очистке площадей, улиц, дворов. Был сделан однозначный вывод о неправомерности такой практики, поскольку, согласно букве закона, бесплатно арестанты могли работать только на внутренних работах либо во время эпидемий и других экстремальных ситуаций. Незаплаченные суммы официально взыскивались с соответствующих «начальствующих лиц».

В Оренбургской губернии исследуемого периода важнейшим элементом внутренней организации мест заключения являлись мастерские. Но их количество было недостаточным. Так, в Оренбургском тюремном замке под мастерскую была приспособлена только одна из камер. Мастеровые арестанты занимались починкою обуви, одежды, белья. Остальные арестанты занимались уборкой двора, камер, возили воду; эта работа, естественно, не оплачивалась.

Внутренние арестантские работы в тюрьмах были направлены главным образом на удовлетворение различных хозяйственных потребностей. Исключением являлись переплётные мастерские, изготовление папиросных гильз, плетение кружев и т.п. – эти виды деятельности были направлены на извлечение дополнительного дохода. Однако главными источниками дохода были земляные и каменные работы, пилка дров, очистка площадей и улиц, плотничные и столярные работы, сбор овощей с огородов, сенокошение, обжигание алебастра. Немалую долю заработков составляли сапожные и портняжные ремёсла, которыми успешно занимались арестанты Оренбургской губернской тюрьмы – они производили и заготавливали одежду и обувь для всех остальных тюрем губернии. Часть вырученных денег шла в пользу рабочих арестантов, часть сдавалась в казну[67]. Циркуляр Главного тюремного управления от 30 ноября 1882 г. жестко регламентировал сумму такого отчисления: на счета государственного казначейства должно было поступать 2/3 всех сумм, зарабатываемых арестантами, содержащимися в исправительных арестантских отделениях^[68].

Иногда местные жители нанимали арестантов для частных работ, в основном, для пилки дров. Часть вырученных денег шла в пользу арестантов-рабочих, но 2/3 заработанного сдавалось в Оренбургское казначейство[69].

* * *

Таким образом, как оренбургские источники, так и данные центрального аппарата МВД показывают, что в разрезе влияния материально-технического состояния тюрем на организацию жизни заключенных характерными чертами функционирования региональной пенитенциарной системы последней четверти XIX века являлись: 1) теснота помещений; 2) ветхость тюремных зданий; 3) слабая здравоохранительная база тюрем; 4) устойчивая тенденция решать проблему улучшения продовольственного снабжения арестантов за счет внутренних резервов; 5) ограниченное развитие хозяйственных работ для арестантов из-за недостатка спроса на труд заключенных на местах, тесноты тюремных помещений и малочисленности конвойной службы. Взаимосвязь существовавших проблем усложняла борьбу с ними. На наш взгляд, именно данная ситуация и явилась объективным основанием для реформирования пенитенциарной системы в конце XIX века и передачи части полномочий по ее управления от министерства внутренних дел к министерству юстиции.

Список использованных источников и литературы

1. Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 134.
2. Зубкова, А. И. Пенитенциарные учреждения в системе Министерства юстиции России: история и современность /А. И. Зубкова, Ю. И. Калинина, В. Д. Сысоева. М.: НОРМА, 1998. 172 с.
3. Зырянов, П.Н. Социальная структура местного управления капиталистической России (1861–1914 гг.) / П. Н. Зырянов // Исторические записки. М.: Наука, 1982. Т. 107. С.226-302.
4. Любичанковский, С.В. Архивы Урала об эффективности работы губернских администраций позднеимперской России / С. В. Любичанковский // Отечественные архивы. М., 2008. №2. С.94-103.
5. Любичанковский, С.В. Губернская администрация и проблема кризиса власти в позднеимперской России (на материалах Урала, 1892-1914 гг.) / С. В. Любичанковский. Самара-Оренбург: ИПК ГОУ ОГУ, 2007. 750с.
6. Марголис, А. Д. Тюрьма и ссылка в императорской России: исслед. и арх. Находки / А. Д. Марголис. М.: Лантерна-Вита, 1995. 207 с.
7. Миронов, Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства /Б. Н. Миронов. 2-е изд., испр. Т.2. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2000. 568с.
8. Осипов, М. В. Пенитенциарная система Российской империи в пореформенный период: анализ дореволюционной историографии / М. В. Осипов // Аспирант, или молодое поколение ученых о…: научно-практический альманах аспирантского сообщества. Вып. III. Оренбург, 2008. С. 185-188.
9. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. Т.54. СПб., 1881.
10. Рассказов, Л. П. Исправительные арестантские роты гражданского ведомства как вид лишения свободы в российском праве XIX в. / Л. П. Рассказов, И. В. Упоров // Правоведение. 2000. №4. С. 180-185.
11. Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. Ч.I. 1879-1895 гг. СПб., 1911.

[1] О дореволюционной историографии вопроса подробнее см.: Осипов, М. В. Пенитенциарная система Российской империи в пореформенный период: анализ дореволюционной историографии / М. В. Осипов // Аспирант, или молодое поколение ученых о…: научно-практический альманах аспирантского сообщества. Вып. III. Оренбург, 2008. С. 185-188.

[2] Марголис, А. Д. Тюрьма и ссылка в императорской России: исслед. и арх. Находки / А. Д. Марголис. М.: Лантерна-Вита, 1995. 207 с.; Рассказов, Л. П. Исправительные арестантские роты гражданского ведомства как вид лишения свободы в российском праве XIX в. / Л. П. Рассказов, И. В. Упоров // Правоведение. 2000. №4. С. 180-185; Зубкова, А. И. Пенитенциарные учреждения в системе Министерства юстиции России: история и современность /А. И. Зубкова, Ю. И. Калинина, В. Д. Сысоева. М.: НОРМА, 1998. 172 с., и др.

[3] ПСЗ-2. – Т.54. - №59360.

[4] См.: Любичанковский С.В. Архивы Урала об эффективности работы губернских администраций позднеимперской России //Отечественные архивы. – М., 2008. - №2. – С.95.

[5] Зырянов П.Н. Социальная структура местного управления капиталистической России (1861–1914 гг.) // Исторические записки. М., 1982. Т. 107. С. 294.

[6] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. – Ч.I. 1879-1895 гг. – СПб., 1911

[7] Там же. С. 95. №1530

[8] Там же. С. 96. №1

[9] Там же. С.100. № 4488

[10] Там же. С.104. №4590

[11] Там же. С. 110-111. №1236

[12] Там же. С. 277. №75

[13] Там же. С.255-259. №3

[14] Там же. С. 104. №4560

[15] Там же. С. 241-242. №5

[16] Там же. С. 188-190. №13

[17] Об этом подробнее см.: Любичанковский С.В. Губернская администрация и проблема кризиса власти в позднеимперской России (на материалах Урала, 1892-1914 гг.) / Поволжский филиал Института российской истории РАН. – Самара-Оренбург: ИПК ГОУ ОГУ, 2007. – С.145-157.

[18] Сборник циркуляров... С.240. №2

[19] Там же. С. 252-253. №25

[20] Там же. С. 261. №11

[21] Там же. С. 100. №2677

[22] Там же. С. 120-121. №3572

[23] Там же. С. 173-174. №1371

[24] Там же. С.174. №1507

[25] Там же. С. 264. №9

[26] Там же. С. 179. №8

[27] Там же. С. 185. №58

[28] Там же. С. 213-214. №183

[29] Там же. С. 97-99. №1836

[30] Там же. С. 126 -127. №4364

[31] Там же. С. 146-147. № 11388

[32] Там же. С. 222. №34

[33] Там же. С.139-141. № 9118

[34] Там же. С. 155-157. №19

[35] Там же. С. 154. №16

[36] Там же. С. 190-193. №14

[37] Там же. С.238-239. №19

[38] Там же. С. 91-92. №104

[39] Там же. С. 157-160. №20

[40] Там же. С.155. №971

[41] Государственный архив Оренбургской области (ГАОО). Ф. 134. Оп. 1. Д. 35.

[42] Сборник циркуляров, изданных по Главному Тюремному Управлению в 1879-1910 гг. Ч. I. 1879-1895 гг. СПб., 1911. С. 100. № 2677.

[43] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 25.

[44] Там же. Л. 25-25 об.

[45] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 17-18.

[46] Миронов, Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства /Б. Н. Миронов. 2-е изд., испр. Т.2. СПб.: Изд-во «Дмитрий Буланин», 2000. С. 36.

[47] Сборник циркуляров... С. 104. № 4560.

[48] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 9.

[49] Там же. Л. 12.

[50] Там же. Л. 25.

[51] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 3-3 об.

[52] Сборник циркуляров... С. 190-193.

[53] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 10.

[54] Там же. Л. 12 об.

[55] Сборник циркуляров... С. 185. № 58.

[56] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 18об.

[57] Там же. Л. 27об.

[58] Сборник циркуляров... С. 97-99. № 1836.

[59] ГАОО. Ф.134. Оп.1. Д.35. Л.10.

[60] Там же. Л. 16.

[61] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 19.

[62] Там же. Л. 9 об.

[63] Там же. Л.11, 13, 32-33.

[64] Сборник циркуляров... С. 120-121. № 3572.

[65] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 20.

[66] Сборник циркуляров... С. 126 -127. № 4364.

[67] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 49. Л. 21.

[68] Сборник циркуляров... С. 222. №34.

[69] ГАОО. Ф. 134. Оп. 1. Д. 35. Л. 15.

• Переломные точки русской истории