Максимова О.А.

Введение

Сегодня многие периодические издания печатают календарь знаменательных дат. Жаль, что многочисленные читатели не могут получить информацию о 185-летии со дня рождения Константина Дмитриевича Ушинского. Еще более жаль, что знаменательная дата в России никак не отмечается. Одна из причин этого заключается в том, что в российских изданиях, включая энциклопедии, словари, учебники, статьи, более ста лет приводят различные даты рождения Ушинского: 1823 год и 1824 год.

Ушинский не оставил своих мемуаров, а многочисленная биографическая литература о нем представляет собой в основном либо воспоминания современников, либо работы более поздние, и на поверку содержащие ссылки все на те же противоречивые и непроверенные сведения. Серьезные архивные поиски документов, относящихся к жизни и деятельности ученого, предпринял еще в начале ХХ века В.И.Чернышев, ставший впоследствии членом-корреспондентом АН СССР. В советский период научно-поисковую работу продолжили В.Я. Струминский, Е.Н.Медынский, Д.О.Лордкипанидзе. Наиболее интенсивная деятельность биографами К.Д.Ушинского проводилась в 60-80-е годы прошлого века. Особенно интересны архивные исследования тех лет профессора Ярославского университета А.Н.Иванова.

...Десять лет Ефим Шаин, профессор Государственного педагогического университета имени Л.Н.Толстого пытается заострить внимание педагогической общественности, власти на необходимости исправить допускаемую ошибку. Однако различные издания по-прежнему приводят в качестве даты рождения педагога 1824 год. Он и на медали К.Д.Ушинского — официальной награде Министерства образования и науки Российской Федерации. Чиновники «объясняют», что описание медали утверждено постановлением Совета Министров РСФСР, а внести изменение в правительственное решение от 1946 года — дело сложное. И оснований недостаточно: мало ли что родители могли написать!

Ефим Шаин вспоминает: как - то один доктор педагогических наук доверительно сказал ему: «Что вы так носитесь с Ушинским? Ведь наверняка знаете, что это Сталин назначил его гениальным русским педагогом, а Макаренко — гениальным советским. Поэтому все так и говорили. Но сегодня-то мы понимаем, кто есть кто». Может быть, размышляет Ефим Шаин, сегодня стоит собраться за «круглым столом» серьезным историкам педагогики, профессионально занимающихся творчеством К.Д.Ушинского (да и А.С.Макаренко): есть повод для принципиального разговора о фактическом вкладе в мировую и отечественную педагогическую науку «сталинского выдвиженца» или все-таки действительно великого русского педагога.

Феномен К.Д.Ушинского

Трудно назвать другого педагога дореволюционной России, который бы пользовался таким авторитетом, такой любовью детей, родителей и учителей, как Константин Дмитриевич Ушинский. Его известность была не меньше, чем известность Коменского и Песталоцци в европейских странах. Это был поистине народный русский педагог, как указывал в 1895 году Л.Н.Модзалевский на заседании, посвященном 25-летию со дня смерти К.Д.Ушинского: «Ушинский - это наш действительно народный педагог, точно так же, как Ломоносов - наш народный ученый, Суворов - наш народный полководец, Пушкин - наш народный поэт, Глинка - наш народный композитор».
Педагогическая деятельность К.Д.Ушинского развернулась в середине XIX века, когда нелегко было жить и работать передовым ученым и общественным деятелям. Царское правительство относилось с особенной враждебностью и подозрительностью к тем, кто боролся за просвещение народа, чему как раз и была посвящена вся деятельность К. Д. Ушинского. Он пламенно развивал мысли о том, что образование в России должно быть построено на принципах широкой демократии и по последнему слову науки, говорил, что правительство должно служить народу, прислушиваясь к его растущим потребностям и запросам. Для зарождавшейся народной школы Константин Дмитриевич создал гениально простые и интересные учебники, а для учителей — ряд замечательных руководств. Именно со времени К.Д.Ушинского педагогика в России твердой ногой вступила на научную дорогу: учитель начал овладевать азбукой педагогической работы, которая стала простой и понятной, а дети впервые почувствовали вместо вызывавшей отвращение горечи ученья его увлекательную сладость.
На протяжении десятилетий целые поколения русских детей и сотни тысяч учителей воспитывались и учились на книжках, созданных К.Д.Ушинским, в то время как царское правительство всячески тормозило его работу, а русская общественность высоко оценивала его как великого русского педагога, родоначальника педагогической науки, отца русской народной школы, учителя русских учителей, друга русских детей.
В январе 1941 года проходило Всероссийское совещание руководящих работников народного образования, на котором 30 января выступил с речью Михаил Иванович Калинин. Выдающийся деятель Коммунистической партии и Советского государства, пропагандист ленинских идей коммунистического воспитания подрастающего поколения говорил о важных вопросах школьного обучения, внес ряд ценных предложений. Свою речь он закончил так:
«Вот и все мои практические соображения... Но, говоря по совести, они не являются моими, оригинальными в строгом смысле этого слова. Все это я вычитал у старых русских педагогов, большею частью - у Ушинского. А ведь он писал 80 лет тому назад. Но, товарищи, вещи-то полезные, я смотрю! Мы живем 80 лет спустя, у нас уже социалистический строй. Но я вижу, что те идеи, которые развивал в свое время Ушинский и которые я здесь выдвинул в качестве практических предложений, это — настоящие педагогические идеи. Мало того: я считаю, что они только в нашем социалистическом обществе и могут быть полностью осуществлены».

2. Обучение в Новгород-Северской гимназии. Обучение в Московском университете

Сделать как можно больше пользы моему Отечеству — вот единственная цель моей жизни,
и к ней-то я должен направлять все свои способности.
Из юношеского дневника Ушинского.

Константин Дмитриевич Ушинский родился в 1824 году в семье мелкопоместного дворянина, возле Новгород-Северска, бывшей Черниговской губернии. Константин учился в новгород-северской гимназии, каждый день, отправляясь на учебу в уездный город Новгород-Северский, он проходил или проезжал по этим волшебным красивейшим местам, полным преданиями глубокой старины и древней истории.

По окончании гимназии поступил на юридический факультет Московского университета.
В это время в России полновластно господствовал и торжествовал жестокий николаевский режим. Но, по меткому слову Герцена, николаевское время было «удивительной эпохой внешнего рабства и внутреннего освобождения». Экономически Россия давно уже выросла из рамок крепостнических отношений, но между тем массы крестьян были закрепощены; ежегодно происходили десятки крестьянских волнений, которые усмиряли военной силой.
С исключительным напряжением работала в 40-е годы XIX века передовая русская мысль. Московский университет - средоточие русской интеллигенции - находился в периоде своего расцвета. Здесь были лучшие в России профессора. Непосредственным научным руководителем студента К.Д.Ушинского стал преподаватель юридических наук, профессор философии права и государства Петр Григорьевич Редкин, который помог ему широко ознакомиться с современной научной и философской литературой. Это был человек из блестящей, золотой эпохи надежд Александра I. Этот собеседник Герцена и Белинского, проповедник любви к науке и просвещению народа сильно повлиял на Ушинского К. Д. и на выбор им стези народного учителя.

К.Д.Ушинский во время обучения в вузе пристально и внимательно следит за политической жизнью и политической борьбой у себя на родине и в Европе; он пытается разобраться в этой борьбе, чтобы найти свое место и определить свою жизненную роль. В 1844 году К.Д.Ушинский начал вести дневник, каждая строка которого говорит об особом напряжении его внутренней жизни. Он не надеется, что гнетущий николаевский режим рухнет сразу, но он убежден, что освобождение придет, как бы далеко оно, ни было, оно придет наверняка, и для подготовки его надо работать, надо всю жизнь свою посвятить этому. 13 ноября 1844 года К.Д.Ушинский пишет в дневнике: «Приготовлять умы! рассеивать идеи!.. вот наше назначение... Отбросим эгоизм, будем трудиться для потомства... Будем трудиться над постройкой чудного здания, которому внуки наши дадут свое имя, истинных творцов которого никто и никогда не узнает. В поте лица, в пыли презрения, под знойными лучами пекущего солнца, рискуя жизнью, бросать семена в землю, зная, что никогда не увидишь жатвы, и все-таки работать до конца жизни, — страшное бытие. Отдать все потомкам, которые забудут и имена наши... знать все это и все-таки отдать им и жизнь свою, — велика любовь к истине, ко благу, к идее! велико назначение!»
К.Д.Ушинский пишет 25 ноября 1944 года: «Близка перемена: она начинается, она уже началась!.. Кончилась ночь! Вы спите, когда все вокруг вас уже движется! Проснитесь, заря занимается!.. Вы задыхаетесь в темноте, между тем как ум открывает вам двери в чудную область... Вы напрасно порываетесь разорвать оковы вашего бессилия, а ум дает вам свободу. Говоря: «Следуй за мной!», К.Д.Ушинский приглашает своих воображаемых слушателей: «Пойдем теперь на поле битвы, заглянем во все сферы, где совершается эта победа ума: в жизнь общественную, в жизнь домашнюю, в жизнь индивидуальную, в религию, в поэзию, в художества, в науку. Везде мы найдем эту революцию в разных формах и везде увидим торжества плебея — ума...»
В год окончания университета определился для К.Д.Ушинского его будущий путь — путь просветителя-демократа. Теперь он мобилизует все свои силы для выполнения своей жизненной задачи. Он пишет в дневнике расписание своих занятий по дням и часам; составляет перечни книг, которые намерен прочитать; отмечает уже прочитанные книги; устанавливает для себя правила поведения, строго следит за их выполнением. 16 ноября 1844 года Ушинский пишет: «О! волю надо укреплять! Пусть в моем внутреннем государстве все повинуется ей беспрекословно, — все, кроме ума, этого вечного закона, неизменного. Он один должен быть свободен от всякого принуждения, повелевать всем, не повиноваться никомукроме самого себя, то есть быть совершенно свободным».

Научные занятия по специальности склоняли К.Д.Ушинского к работе историка-обществоведа, поэтому в дневнике 18 ноября того же года он записывает: «Меня теперь совершенно занимает план, который, если я его приму, должен определить цель всей моей жизни: именно — написать историю так, как я ее понимаю. Давно эта мысль под различными формами вертелась в моей голове... Конечно, этот труд достаточен, чтобы наполнить много жизней, но угадал ли я свое направление? В нем ли я найду успокоение? Не леность ли гонит меня от поприща фактической деятельности? Не был ли бы я для нее способнее? Не сделал ли бы я для России больше здесь, нежели написав историю? Доставит ли она что-нибудь незрелому народу? Вот вопросы, которые должен я разрешить...». История была для К.Д.Ушинского той наукой, которая вскрывает основные пружины и закономерности народной жизни.
Совершенно ясно, что вкус к истории образовался у Константина Дмитриевича под влиянием его учителей — Грановского и Редкина, а также той обильной научной литературы по философии, по истории (в особенности истории права) и политической экономии, которую он тщательно изучил на студенческой скамье. Он поставил перед собой основную задачу быть полезным своему отечеству. Но практически вопрос, который хотел разрешить для себя юноша Ушинский (в какой области работа его будет полезнее?), был разрешен тем назначением, которое он получил по окончании университета.

К.Д.Ушинский окончил Московский университет с золотой медалью в 1845 году. Его научный руководитель профессор П.Г.Редкин дал ему блестящую аттестацию и оставил его для подготовки магистерского экзамена. В это время К.Д.Ушинский читает Декарта и Руссо, Дидро и Гольбаха по-французски, Милля и Бэкона по-английски, Канта и Гегеля по-немецки. Он запоем читает Белинского, слушает лекции Грановского и внимательно прислушивается к тем судьбоносным спорам о путях исторического развития России, в которых оформлялись тогда два великих русла русской культуры и истории - западническое и славянофильское. К.Д.Ушинский серьезно интересуется литературой, обожает театр и мечтает о распространении грамотности среди простого народа.

3. Преподавательская работа в Ярославском юридическом лицее

В 1846 году К.Д.Ушинский - глубоко и блестяще образованный философ, продолжающий стажировку в московском университете, назначается исполняющим обязанности профессора камеральных наук на кафедру энциклопедии законоведения, государственного права и науки финансов в ярославский Демидовский юридический лицей.

Основан лицей был в 1805 году Павлом Григорьевичем Демидовым под именем Ярославского Демидовского высших наук училища. По уставу 28 января 1805 г. училище это занимало место непосредственно после университетов, но в 1811 г. аттестаты этого училища были приравнены к аттестатам университетов, также, как и аттестаты других открытых в это время лицеев - Царскосельского, лицея Безбородко в Нежине, Ришельевского лицея в Одессе, Катковского лицея в Москве.

Как термин, понятие «камеральный», был оформлен в Германии в XVIII веке, когда названием «камеральные науки» стали обозначать совокупность знаний, необходимых для надлежащего и успешного управления государственным имуществом, которое имело первенствующее значение в качестве источников дохода государства. Поэтому государству необходим был контингент лиц, специально подготовленных для должностного управления государственными или камеральными имуществами. Этой задаче, подготовке молодых и энергичных чиновников-администраторов или, как их сейчас называют менеджеров или управленцев, и были подчинены введенные в университетах и в лицеях кафедры камеральных наук. Главная цель камеральной науки - изучение способов извлечения наибольшего дохода из государственного имущества. Она распадалась на две части:

1. экономию, или изучение чисто хозяйственных, практически-технических дисциплин (сельское хозяйство, лесоводство, горное дело, торговля)
2. учение о государственном управлении, в которое входили, с одной стороны, наука о полиции, изучавшая меры, направленные к поднятию общего благосостояния, а с другой стороны - все то, что в настоящее время составляет предмет финансовой науки.

К.Д.Ушинский с особым рвением отдался своей научной и преподавательской работе, так как она должна была вплотную подвести его к осуществлению юношеской мечты: написать историю русского народа, как он ее понимал. Молодой профессор быстро завоевал симпатии лицеистов. Блестящее владение предметом, умение логично и интересно изложить труднейшие вопросы истории философии и теории познания, глубокая эрудиция и простота в обращении, человечное отношение к ученикам, неравнодушие к их проблемам сделали его любимцем лицеистов.

Сохранившиеся наброски его лекций, а также произнесенная им в торжественном заседании лицея и выпущенная отдельным изданием «Речь о камеральном образовании» (издана в Москве в 1848 году) говорят о том, что молодой ученый выступил во всеоружии тогдашней науки, с полной уверенностью в своих силах и с тем благородным энтузиазмом любви к истине, который характеризует подлинного ученого.
Область знаний, которую предстояло разрабатывать К.Д.Ушинскому: государственное хозяйство и государственное право России в его прошлом и настоящем очень широка, поэтому важно было правильно поставить основные вопросы в пределах этой области. К.Д.Ушинский справился с этой задачей с большим для своего времени совершенством.

Он считал, что науку нельзя выводить из одних голых философских предпосылок: она должна быть построена на основе большого фактического материала. К.Д.Ушинский знал, что современное состояние любого народа — продукт закономерного исторического развития. Но он не соглашался с теми, кто полагал, что законы человеческого общества осуществляются в истории стихийно, без участия сознательной человеческой воли: «Нет, мы должны осознать их и претворить их в нашу разумность, в наши законы».

Проанализировав огромное количество популярных в немецкой и русской камералистике трудов по вопросам политической экономии, К.Д.Ушинский охарактеризовал их как безнадежно устарелые, не отражающие современного развития хозяйственно-экономической жизни.
В противовес ограниченной и отсталой камеральной науке К.Д.Ушинский основную задачу камералистики видел в изучении передовой организации хозяйства. Это понимание предмета политической экономии составляло смелый и большой шаг вперед.

Другой, не менее смелый шаг вперед сделал К.Д.Ушинский, когда поставил себе задачей связать теоретические положения науки с практической жизнью. Наука должна быть действенной, и ее истины должны претворяться в жизнь. К этой действенности он и призывал студентов: «На вас более чем на ком-нибудь, на всех вас будет лежать обязанность сохранить в жизни стройность и истину этой науки. Только от юности можно ожидать выполнения современных требований, лежащего в будущем».

Но именно того, к чему призывал молодежь К.Д.Ушинский, и боялось царское правительство. Организуя камеральные факультеты и лицей, оно имело в виду подготовку исполнительных чиновников, а вовсе не научных исследователей и, тем не менее, людей, проводящих в жизнь выводы науки.
Студенты же под руководством К.Д.Ушинского увлеклись подлинно научной работой и уже в 1847 году выполнили два исследования, удостоенных советом лицея золотой медали.

И в том же 1847 году К.Д.Ушинский подал в совет лицея заявление. Указывая на отсутствие в библиотеке лицея источников и пособий по читаемым им курсам, он просил выписать книги по представленному им списку. Попечитель граф Строганов значительную часть этих книг выписывать запретил.
В это время на Западе уже назревали революционные события. Николаевское правительство, нервозно следившее за этими событиями, все подозрительнее относилось к чтению таких курсов, как государственное право. Программа преподавания беспрестанно суживалась. На директоров была возложена обязанность строго следить за содержанием читаемых курсов, а от преподавателей затребованы подробные конспекты лекций. Надо было указывать и все те цитаты, которые преподаватель хочет использовать на своей лекции. «Живое педагогическое дело нельзя связывать такими формальностями», — говорил на заседании совета лицея К.Д.Ушинский и прибавил, что «на это не пойдет ни один честный преподаватель». Это заявление произвело впечатление неслыханной дерзости и вольномыслия.

Товарищеские отношения К.Д.Ушинского к студентам рассматривались как подрывание студенческой дисциплины и уважения к администрации лицея.
Производивший ревизию лицея попечитель дал отзыв об К.Д.Ушинском как о профессоре, имеющем «большие дарования и отличные познания, но с большим самолюбием». Он отметил, что «Ушинский имеет большое влияние на студентов», и объявил ошибкой назначение его на должность профессора в молодых летах: «ему следовало бы сначала несколько лет поработать в гимназии», где он «приучился бы к строгому исполнению приказаний начальства...».

И в качестве меры, которая могла бы привести внутреннюю жизнь лицея к успокоению, попечитель рекомендовал «для примера удалить из лицея одного из профессоров, того, который будет главной причиной «раздора». В конечном итоге был сделан вывод о необходимости удалить из лицея К.Д.Ушинского и его товарища Львовского. Оба по заведенному порядку подали заявления об увольнении в отпуск по болезни, причем К.Д.Ушинский просил об увольнении в Петербург или Москву для совещания с тамошними медиками». Так четыре года провел К.Д.Ушинский в стенах лицея между двух огней. С одной стороны, его, призывавшего своих учеников к изучению жизни, изучению потребностей народа и помощи ему, обожали лицеисты. С другой стороны, все косное и провинциальное, что противилось новым взглядам, ополчилось в мелочной изматывающей травле против столичного гегельянца и вольнодумца и объединилось против К.Д.Ушинского вокруг начальства, которое сочло такое направление его деятельности вредно влияющим на юношество и подстрекающим ее к протесту против существующих порядков.

Так закончилась его научная и преподавательская карьера.

К.Д.Ушинский снова принимается за дневник. 19 декабря 1849 года он записывает: «Снова — самое строгое наблюдение над собой, над своим характером и способностями... Небольшой толчок судьбы разбил все мои предположения, весь тот мир, который так долго во мне строился. И если я не вооружусь твердой волей, то погибну посреди этих обломков. Нужно уметь принудить себя заниматься и тогда, когда нет во мне энергии, убедившись опытом, что это падение души только временно и что небольшое усилие души над собой всегда вознаграждается рождающейся в ней энергией. О, зачем я один? Мой разум и мое сердце просят товарища. Тяжело бороться одному против усыпления, заливающего со всех сторон». «Неужели я опустел окончательно?.. Нет, да не будет так... За дело! за дело! И чтобы не разбивать сил своих, я решительно займусь только одной статьей для географического общества... Сделать как можно более пользы моему отечеству — вот единственная цель моей жизни, и к ней-то я должен направлять все свои способности...».

4. К. Д. Ушинский - преподаватель и инспектор Гатчинского сиротского института

С начала 1852 года К.Д.Ушинский входит в состав сотрудников журнала «Современник». Со второй половины 50-х годов XIX века этот журнал благодаря участию в нем представителей русской революционной демократии, Чернышевского и Добролюбова, стал передовым демократическим органом. К.Д.Ушинский в журнале переводил статьи (он в совершенстве владел тремя иностранными языками), писал обозрения иностранных журналов. Через два года он предлагает свои услуги редактору «Библиотеки для чтения» А.Старчевскому.

К середине 50-х годов XIX века общеполитическая обстановка в России резко изменилась. Крымская война вскрыла перед всем миром плачевные последствия уродливого николаевского режима. Со смертью Николая I давно нараставшее напряжение прорвалось наружу. Правительству пришлось вступить на путь либеральных реформ. Общественная атмосфера стала много легче. Благодаря этому и кризис в жизни К.Д.Ушинского приблизился к своему разрешению. Для него стало возможно найти ту серьезную, творчески воспитательную работу, о которой он мечтал. Бывший директор Ярославского лицея, уволенный вскоре после ухода К.Д.Ушинского, дает ему рекомендацию. 1 января 1854 года Ушинский К.Д. увольняется из департамента иноземных вероисповеданий, так как его пригласили на должность преподавателя русской словесности в Гатчинский сиротский институт, который принадлежал к числу весьма разнохарактерных учебных заведений благотворительного характера, которые находились под специальным наблюдением «ведомства учреждений императрицы Марии», куда входили приюты, богадельни, больницы, дома призрения. Ко времени поступления К.Д.Ушинского Гатчинский сиротский институт насчитывал уже 50 лет своего существования и несколько раз реформировался. В его стенах воспитывались и получали образование одновременно 650 мальчиков-сирот, одетых в одинаковые мундирчики с погончиками и с блестящими пуговицами, на которых было вырезано гнездо пеликана - символ сиротства. Институт славился суровыми порядками, строгой дисциплиной, регулярной муштрой и маршировками. За провинности сирот сажали под арест в карцер, где условия были самые жестокие: никакой пищи, кроме хлеба и воды, и то через день. На прогулку за стены института воспитанников выпускали лишь в субботу и воскресенье. Порядки в институте были жесткими: этого требовал устав императорского благотворительного заведения, где из воспитанников старались сделать людей, верных «царю и отечеству». Цветущим временем Гатчинского института, было, начало 30-х годов XIX века, когда институт сформировался неожиданно для его руководителей как демократическая школа, куда принимались мальчики-сироты без различия происхождения и получали элементарную подготовку для поступления в среднюю школу или для практической деятельности. Именно тогда знаменитый педагог Гатчинского института Е. О. Гугель организовал при институте подготовительную школу по типу элементарных школ Песталоцци, написал и издал ряд руководств для элементарного обучения. Духовный последователь Песталоцци, он осуществил свой первый в России опыт «школ для малолетних детей» - это был не «детский сад», тогда не существовало такого понятия и не было в социуме такой идеи, это была и не школа. Е.О.Гугель со своим товарищем П. Гурьевым в небольшом домике Гатчинского парка собрали десять мальчиков 4-6 лет не для обучения, а для придания «правильного направления в развитии детских способностей».

После новой реорганизации Гатчинского института в 1834 году дорогая Е.О.Гугелю идея элементарного образования отодвигается на задний план, центр тяжести переносится на средние классы. В институте усиливается и берет верх бюрократическое руководство. Оно тормозит осуществление всех мероприятий Е.О.Гугеля, отмахивается от его предложений. Его постепенно оттесняют от дела. В глухой атмосфере травли, насмешки и вражды, видя, как искажается и гибнет то, чем он жил, впечатлительный Е.О.Гугель заболевает нервным расстройством. Болезнь Е.О.Гугеля институтское начальство объяснило его чрезмерным увлечением теорией педагогики и, запечатав замечательную педагогическую библиотеку Е.О.Гугеля, отправило ее, как опасное наследство, в подвал института. Там она и оставалась в течение пятнадцати лет, до назначения К.Д.Ушинского, который распечатал ее. Перед ним открылось изумительное собрание книг по классической европейской педагогике.

К.Д.Ушинский занимает в институте должность инспектора классов, то есть руководителя всей его учебной и воспитательной работы. Ему удалось кое-что изменить в этой казарме для сирот за пять лет своего пребывания в Гатчине. Некоторые традиции, заложенные им, прочно привились воспитанникам, передавались из поколения в поколение, и вплоть до 1917 года были еще весьма сильны. С первых же дней своей работы К.Д.Ушинский был поражен царившим в институте бюрократизмом, формалистической постановкой воспитательных задач и пренебрежением к живой душе ребенка. Основные педагогические функции — воспитание, обучение и управление — механически были разделены между различными лицами, совершенно не связанными между собой. Благодаря этому самые существенные вопросы воспитания, как писал К.Д.Ушинский, «часто приносятся в жертву административной стройности, для которой дороже всего блеск, внешний порядок и полировка». При установившемся механическом разделении функций никто не считал себя ответственным за результаты воспитания, каждый сваливал вину на других: учитель обвинял воспитателя в том, что ученики не учат уроков; воспитатели говорили, что, напротив, ученики внимательно сидят за книгами, а виноваты учителя, которые плохо объясняют уроки; иногда те и другие объединялись и вместе винили администрацию в том, что она недостаточно строго применяет наказания. Все воспитание состояло в таких заведениях, по словам К.Д.Ушинского, «только в ограничениях, стеснениях, запрещениях и внешней дисциплине. Но вместе с тем вся детская жизнь в таком заведении принимает какой-то форменный, осторожный характер, конечно, не имеющий ничего общего с делом нравственного воспитания. Жизнь ребенка становится постоянным церемониалом, который весь расписан заранее».

«Этот гибельный порядок, — писал К.Д.Ушинский, — можно выразить несколькими словами: канцелярия и экономия наверху, администрация в середине, учение под ногами, а воспитание за дверьми заведения. Пока не вывернем налицо этого кафтана, вывернутого наизнанку, до тех пор ничего путного не будет. В общественном воспитании учение и воспитание должны стоять там, где им прилично, на первом плане, администрация — на втором, а канцелярия — на последнем».

К.Д.Ушинский настаивает на том, чтобы центром и основой школы стал педагогический персонал. Учитель должен помнить, что с преподаванием нераздельна и воспитательская работа. В свою очередь, и воспитатель должен вести учительскую работу; без этого он потеряет главнейшее и действительное средство воспитательного влияния: ведь учение есть могущественный орган воспитания. И администратор не должен только администрировать, он должен быть вместе с тем и воспитателем и учителем. К.Д.Ушинский указывал на воспитательную практику англичан, которые, «стремясь прежде всего воспитывать человека, подчиняют все в школе понятию воспитания и не разделяют должности администратора, учителя и воспитателя». Основным педагогическим требованием, которое именно с этого момента было выдвинуто К.Д.Ушинским, явилось требование непосредственного влияния личности педагога на ребенка. «Дитя воспитывается, развертывается умственно и нравственно только под прямым влиянием человеческой личности, и никакими формами, никакой дисциплиной, никакими уставами и расписаниями времени занятий невозможно искусственно заменить влияние человеческой личности. Это плодотворный луч солнца для молодой души...»

Продолжая работать в журнале «Библиотека для чтения». К.Д.Ушинский получил однажды от редактора очередное задание ознакомиться с книжками английского журнала. В журнале оказались статьи об американском воспитании. В них рисовалась та широкая демократическая постановка, которую дали народному образованию американцы. Это навело К.Д.Ушинского на мысль, что такие же широкие перспективы должны раскрыться перед народным образованием и в России. Народное образование, по его мнению, это не частная проблема отдельных учреждений вроде Гатчинского института, это одна из больших проблем той же народной жизни, которую с хозяйственной и юридической точки зрения он начал изучать в Ярославском лицее. «Педагогическое поприще», на которое вступил К.Д.Ушинский, получило в его глазах огромный смысл. Оно заменило ему то поприще ученого — историка и юриста, которое он вынужден был оставить.

«Я не мог спать несколько ночей, — говорил К.Д.Ушинский об этом А.Старчевскому. — Статьи произвели страшный переворот в моей голове, в моих убеждениях, в понятиях. Они подняли в моем уме целый ряд вопросов по воспитанию и образованию, навели меня на многие, совершенно новые мысли. Я не знаю, что я сделаю, что со мной будет, но я решился посвятить себя с этого дня исключительно педагогическим вопросам».
В это время К.Д.Ушинский писал в одной из первых своих педагогических статей: «Воспитатель, стоящий в уровень с современным ходом воспитания, чувствует себя... посредником между всем, что было благородного и высокого в прошедшей истории людей, и поколением новым, хранителем святых заветов людей, боровшихся за истину и благо. Он чувствует себя живым звеном между прошедшим и будущим, могучим ратоборцем истины и добра и сознает, что его дело, скромное по наружности, одно из величайших дел истории, что на этом деле зиждутся царства и им живут целые поколения. Он видит, что вопросы относительно его деятельности, рождающиеся в его мыслях, занимают тысячи благороднейших умов, постигших глубоко всю важность воспитания».

Однажды педагог обратил внимание на два больших шкафа, которые 20 лет стояли опечатанные, и что в них хранилось, никто не знал. К.Д.Ушинский на свой страх и риск снял печати со шкафов и обнаружил в них то, что дало последний толчок в его поисках самого себя и своего места в этом мире.

В шкафах хранились бумаги Егора Осиповича Гугеля. О нем давно уже все забыли, а если и вспоминали, то не иначе как о «чудаке-мечтателе, человеке не в своем уме». К его шкафам никто не решался прикоснуться, как к зачумленным. Об этом человеке помнили только то, что он плохо кончил. К.Д.Ушинский нашел там «полное собрание педагогических книг». Вот что писал он об этой своей находке, сыгравшей в его жизни большую роль: «Это было в первый раз, что я видел собрание педагогических книг в русском учебном заведении. Этим двум шкафам я обязан в жизни очень, очень многим, и - Боже мой! - от скольких бы грубых ошибок был избавлен я, если бы познакомился с этими двумя шкафами прежде, чем вступил на педагогическое поприще! Человек, заведший эту библиотеку, был необыкновенный у нас человек. Это едва ли не первый наш педагог, который взглянул серьезно на дело воспитания и увлекся им. Но горько, же и поплатился он за это увлечение. Покровительствуемый счастливыми обстоятельствами, он мог несколько лет проводить свои идеи в исполнение; но вдруг обстоятельства изменились, - и бедняк-мечтатель окончил свою жизнь в сумасшедшем доме, бредя детьми, школой, педагогическими идеями. Недаром же после него закрыли и запечатали его опасное наследство. Разбирая эти книги, исписанные по краям одною и тою же мертвою рукою, я думал: лучше было бы, если бы он жил в настоящее время, когда уже научились лучше ценить педагогов и педагогические идеи».

Никому не нужные бумаги, к которым по невежеству боялись притронуться и просто по лени не уничтожили, полностью поступили в распоряжение К.Д.Ушинского. Ему в руки попало сокровище - полное и лучшее по тем временам собрание педагогической литературы. Читая бумаги умершего инспектора, К.Д.Ушинский открывает свой путь.

Он пишет страстную, едва ли не лучшую свою статью «О пользе педагогической литературы». Все продуманное за много лет, все идеи и мысли, все вылилось в точные четкие формулировки, в глубокий пафос веры в народ. Статья имела огромный успех. К.Д.Ушинский становится постоянным автором «Журнала для Воспитания», публикуя статью за статьей и развивая свои взгляды на систему воспитания в России.

В это время, в связи с военной катастрофой в Крыму, в преддверии реформ Александра II, в наивысший момент обвального критиканства всего и вся, система образования и воспитания была у всех на устах наряду с другими горячими темами социальной жизни России. Все требовали перемен и обновления, в педагогической сфере в том числе.

В это время в России школ для народа фактически не было, а школы для привилегированных классов были устроены плохо, не педагогически. Бюрократически-чиновничий подход к делу народного образования убивал всякую общественную инициативу. Это ясно видел К.Д.Ушинский. Он решил прежде всего тщательно изучить постановку народного образования в других странах — Англии, Германии, Франции, США, что оказалось настоящим исследованием и потребовало огромного труда.

Народность — вот основная черта воспитания, установленная К.Д.Ушинским в результате его исследования. Защищая принцип народности в русской школе, К.Д.Ушинский имел в виду предупредить механическое перенесение в Россию систем европейской педагогики, с одной стороны, подчеркнуть жизненную необходимость привлечения общественных народных сил к делу воспитания — с другой.

Что получится, если механически перенести к нам чужие педагогические системы и идеи? Перенесется «только их мертвая форма, безжизненный труп, а не их живое и оживляющее содержание». Общечеловеческие принципы воспитания должны быть применены к специфическим условиям русской народной жизни. «Необходимо сделать в русской школе главными предметами русский язык, русскую географию, русскую историю, возле которых группировались бы все остальные; словом, обратить нашу школу к народности. Пропуски, сделанные первоначальным воспитанием, пополняются потом нелегко... Мы получаем отрывочные, неполные сведения и часто знаем мелочи, не зная главного».

К.Д.Ушинский пишет, что в России образованный человек «весьма плохо знает свое отечество сравнительно даже с малообразованным швейцарцем, французом, немцем, англичанином. Француз перенесет вам Москву на берег Балтийского моря, но свою родину, ее историю, ее великих писателей он непременно знает; русский опишет вам в подробности Лондон, Париж и даже Калькутту и призадумается, если спросить у него, какие города стоят на Оке. До тех же пор, пока мы не знаем своей родины, и пока это знание не распространится в массе народа, мы не будем в состоянии воспользоваться и теми средствами, которые предоставляют нам природа и население нашей страны, и будем бедны, потому что невежественны».

Воспитание в России, по мнению автора этих строк, должно быть народным в том смысле, что сам народ, а не господствующие классы и не бюрократия, должен играть главную роль в воспитании подрастающих поколений. В Англии, замечает К.Д.Ушинский, воспитание народа широко развернуто, но это не изменяет его аристократического характера: «Это не более, как милостыня, бросаемая богачом бедняку, благоразумная мера предупредительной полиции и финансовый расчет общества, которому известно, что содержание преступника в тюрьме, куда бедняк чаще всего попадает по невежеству, обходится дороже его воспитания».

Подчеркнув, что создание благотворительных школ для бедных не есть еще народное воспитание и что в основе подлинно народного воспитания должно лежать доверие к народу, уважение к нему, К.Д.Ушинский пишет замечательные строки: «Если есть что-нибудь у нас наименее случайно, то это именно народ и его направление... Не забудем, что если мы многому хотим учить простой народ, то есть многое, чему мы сами от него научились. Не забудем, что этот народ создал тот глубокий язык, глубины которого мы до сих пор еще не могли измерить; что этот простой народ создал ту поэзию, которая спасла нас от забавного детского лепета, на котором мы подражали иностранцам; что именно из народных источников мы обновили всю нашу литературу и сделали ее достойной этого имени; что этот простой народ, наконец, создал и эту великую державу, под сенью которой мы живем. Кто хорошо знаком с историей России, тот ни на минуту не задумается вручить народное образование самому же народу».

Это не значит, что народ должен быть предоставлен самому себе и развиваться в отрыве от европейской культуры. Но это значит прежде всего, что общественно-политическая обстановка должна измениться так, чтобы народ имел возможность сам принять участие в воспитании своих подрастающих поколений. «Общественное воспитание только тогда оказывается действительным, когда вопросы его становятся общественными вопросами для всех и семейными вопросами для каждого. Система общественного воспитания, вышедшая не из общественного убеждения, как бы хитро она ни была обдумана, окажется бессильной и не будет действовать ни на личный характер человека, ни на характер общества». «Есть одна только общая для всех прирожденная наклонность, на которую всегда может рассчитывать воспитание: это то, что мы называем народностью... воспитание, созданное самим народом и основанное на народных началах, имеет ту воспитательную силу, которой нет в самых лучших системах, основанных на абстрактных идеях или заимствованных у другого народа... Всякая живая историческая народность есть самое прекрасное создание божие на земле, и воспитанию остается только черпать из этого богатого и чистого источника», - писал К.Д.Ушинский в статье «О народности в общественном воспитании» (1857).

Под народностью К.Д.Ушинский понимал своеобразие каждого народа, обусловленное его историческим развитием, географическими, природными условиями.

В статье «О народности в общественном воспитании» он начинает анализ воспитания в духе народности с характеристики тех черт, которые исторически сложились у различных народов. К.Д.Ушинский дает меткую характеристику и глубокий анализ французского, английского, немецкого и американского воспитания. Особенно подробно он останавливается на критике реакционной немецкой педагогики того времени, на которую ориентировался царизм. К.Д.Ушинский доказывал крайнюю нецелесообразность механического перенесения этой педагогики на русскую почву.

К. Д. Ушинский подчеркивает, что одной из характерных черт воспитания русского народа является развитие у детей патриотизма, глубокой любви к родине. Педагог указывал, что русский народ проявлял и проявляет большую любовь к родине, доказав ее подвигами в борьбе с польскими интервентами в начале XVII века, в Отечественной войне 1812 года, в Крымской кампании 1853-1855 годов. Однако это чувство, «пробуждающееся по временам с истинно львиной силой», по мнению К.Д.Ушинского, вспыхивает у некоторых людей лишь порывами, когда родине угрожает опасность. Основанное на народности воспитание должно приучить проявлять этот патриотизм всегда, повседневно, при исполнении гражданами своего общественного долга.
Это воспитание призвано развить у детей чувство национальной гордости, чуждое, однако, шовинизму и сочетающееся с уважением к другим народам. Оно должно воспитать у детей чувство долга перед родиной, приучить их всегда ставить общие интересы выше личных.

Будучи глубоко уверен в могучих творческих силах русского народа, К.Д.Ушинский выдвинул требование, чтобы дело народного образования было предоставлено самому народу и оно было освобождено от тягостной и тормозящей его развитие правительственной опеки. «Кто хорошо знаком с историей России, тот ни на минуту не задумается вручить народное образование самому же народу», - писал К.Д.Ушинский Смелость, поразительная новизна и глубина воззрений К.Д.Ушинского привлекли к ним внимание всей русской общественности.

Из царского дворца К.Д.Ушинский получил предложение высказаться о воспитании наследника престола. До нас дошли письма, написанные К.Д.Ушинским по этому поводу, в которых, адресованных прямо во дворец, К.Д.Ушинский с огромной гражданской смелостью заявлял, что политика просвещения, проводившаяся царским правительством, не была основана на признании народности основой исторической жизни государства. Он требует, чтобы наследнику преподавались политические науки, которые бы выяснили ему «всю невозможность и чудовищность деспотизма». Верховная власть монарха вовсе не означает того, что он «может делать, что ему угодно... Закон не есть выражение его произвола, но выражение исторической необходимости общества...». Эта историческая необходимость, напоминает К.Д.Ушинский, привела к тому, что в жизни русского народа происходит большой сдвиг; она выдвигает настойчивые требования различных улучшений и преобразований. «Эти требования будут все возрастать. Заставить их умолкнуть на время, конечно, можно, но это значит гноить государство и народ... Более чем когда-либо необходимо обратиться к самому народу, узнать не только его материальные, но и духовные потребности... и, удовлетворяя этим потребностям, прокладывать народу историческую дорогу вперед».

Исходя из своей идеи народности, К.Д.Ушинский развил целую систему замечательных педагогических мер, направленных к общему культурному подъему народных масс.

Во второй половине 50-х годов XIX века было ясно, что в деле народного образования назревает реформа. Этот вопрос серьезно волновал К.Д.Ушинского. Если реформу будет направлять бюрократия, хотя бы и либеральная, каких результатов можно ждать от этой реформы? Бюрократическим путем, по его мнению, возможно в лучшем случае настроить множество школ. Но это будут не те школы, которые нужны народу. Подлинно народные школы должны вырастать из общественной заинтересованности и творчества в деле воспитания. А предпосылка такого творчества — создание общественного мнения по вопросам воспитания. «Ясное и определенное общественное мнение о воспитании, сознающее цель воспитания, его требования и средства, есть именно та почва, в которой может укорениться самостоятельное развитие народного воспитания, — один из важнейших исторических органов общего народного развития... Действительную воспитательную силу имеет то воспитание, которое будет основывать свои правила на общественном мнении и вместе с ним жить и развиваться».

К.Д.Ушинский задумал с 1861 года издавать свой собственный журнал «Убеждение». Но в ответ на его заявление об этом министерство народного просвещения предложило ему принять на себя редактирование министерского журнала. Журнал тогда еще не имел педагогического облика. Но, вступив в должность редактора, К.Д.Ушинский добился превращения журнала министерства народного просвещения в специально педагогический журнал.

Вступив в должность редактора, К.Д.Ушинский получил возможность развивать свои идеи о русской народной школе. В эти годы он поместил в «Журнале министерства народного просвещения» несколько своих педагогических статей: «Труд в его психическом и воспитательном значении», «Родное слово», «Проект учительской семинарии».

Он настойчиво повторяет: в России «прямо приступили к толкам о школьных реформах, не осознав вполне той идеи, из которой должны вытекать все эти реформы», не говоря уже о том, что «мы решительно не имеем ни народных учителей, ни народных учебников, ни народных книг для чтения». Была поистине всесторонняя неподготовленность к школьной реформе. Что нужно прежде всего? К.Д.Ушинский не устает повторять, что необходимо органическое усвоение и переработка опыта европейской педагогики. «Одиночная опытность педагога, хотя бы ей было 40 или 50 лет, ничто перед опытом нескольких столетий, в котором сосредоточились результаты педагогической деятельности бесчисленного множества педагогов, между которыми было много замечательных талантов и необыкновенных личностей, отдавших все свои силы делу воспитания».

«Ради бога не думайте, — восклицает К.Д.Ушинский в одном из своих писем, — что великие просветители человечества жили для России даром и что нам следует все начинать снова!»

К.Д.Ушинский настаивает на органическом усвоении и переработке европейского передового опыта применительно к потребностям русской народной жизни.

Точкой отправления для организации начальной народной школы в России должны быть, по мнению К.Д.Ушинского, «конечно, ученье и школы Песталоцци и Фелленберга». Именно эти педагоги выдвинули идею, что задача начальной школы, этого фундамента в системе образования, заключается не в том, чтобы поскорее набить голову ребенка определенной суммой знаний, и не в том, чтобы механически сообщить ему навыки чтения и письма, которыми он, может быть, не сумеет воспользоваться. По мнению педагогов, основная задача начальной школы — школьными занятиями «развить способности детей, раскрыть в них разумный взгляд на окружающую их природу и общественные отношения и сделать их способными к самостоятельной разумной жизни и деятельности». Эта идея была великим открытием Песталоцци, открытием, которое «принесло и приносит человечеству более пользы, чем открытие Америки».

К.Д.Ушинский неустанно возвращается к этому: «Мы должны постоянно помнить, что следует передать ученику не только те или другие познания, но и развить в нем желание и способность самостоятельно, без учителя, приобретать новые познания. Эта способность должна остаться с учеником и тогда, когда учитель его оставит, и дать ученику средство извлекать полезные знания не только из книг, но и из предметов, его окружающих, из жизненных событий, из истории его собственной души; обладая такой умственной силой, извлекающей отовсюду полезную пищу, человек будет учиться всю жизнь, что, конечно, составляет одну из главнейших задач всякого школьного обучения... Главная задача в том, чтобы пробудить умственные способности учеников к самодеятельности и сообщить им привычку к ней, указывая, где следует, дорогу, но не таская их на помочах. Ребенок выучивается ходить гораздо труднее и медленнее, если слишком заботливые родители беспрестанно стараются облегчить ему труд своим вмешательством; следует только дать ему место и возбудить в нем желание ходить. Таким образом, представляя ученикам тот или другой предмет, учитель предоставляет им самим наблюдать предмет, высказывать свои наблюдения, представлять, вспоминать, воображать то, что они наблюдали, и выводить из своих наблюдений правильное умозаключение. Но такой развивающий метод, открытие которого навсегда оставит за Песталоцци имя первого народного учителя, не должен увлекать наставника слишком далеко; увлекать до того, чтобы он забывал самое содержание и, преследуя форму мысли, опускал из виду самую мысль»
Понятно, какой ответственной делается задача начального учителя. Чтобы научить детей самих приобретать знания о природе и жизни, чтобы воспитать в них жажду серьезного труда — умственного и физического, — привычку и любовь к труду, учитель сам должен обладать незаурядными качествами, у него должны быть большие знания, он должен превосходно владеть техникой педагогического труда.

К.Д.Ушинский высоко оценивал роль учителя. Он справедливо считал, что влияние педагога на учащихся составляет ту воспитательную силу, которую нельзя заменить никакими уставами и программами, никакой организацией учебных заведений. Он указывал, что деятельность педагога более чем какая-либо другая нуждается в постоянном воодушевлении: она внешне однообразна, ее результаты сказываются не скоро, в ней сильна опасность, преподавая из года в год одно и то же, «втянуться и вести преподавание почти механически». Он предостерегал учителей от этой опасности, звал их к постоянному движению вперед. Внешне роль школьного педагога скромна, но как в действительности велико общественное значение его труда!
Учитель должен быть не только преподавателем тех или иных предметов, но и воспитателем, любить свою профессию, относиться с чувством большой ответственности к делу воспитания, быть образованным человеком, знать педагогику и психологию, обладать педагогическим мастерством и педагогическим тактом.

В статье «Проект учительской семинарии» (1861) К.Д.Ушинский подробно разработал план подготовки учителей для начальных школ. По этому проекту учительские семинарии следует открывать не в крупных центрах, а в небольших городах и даже селах, с тем чтобы соблазны большого города не влияли дурно на воспитанников, а преподаватели всецело отдавались бы работе в учительских семинариях, не отвлекаясь совместительством в других учебных заведениях.

Воспитанниками учительских семинарий должны быть по преимуществу дети крестьян. Для того чтобы лучше обеспечить нравственное воспитание и большее влияние со стороны преподавателей, воспитанники должны жить в интернате, привыкая к простой, суровой и деятельной жизни.
К.Д.Ушинский наметил широкий круг наук, изучаемых будущими народными учителями в учительских семинариях, а именно: русский язык и литература, арифметика, география, история, естествознание (сведения из ботаники, зоологии, анатомии и физиологии человека, а также некоторые сведения по сельскому хозяйству и медицине).

По проекту К.Д.Ушинского большое место в курсе учительской семинарии занимали науки педагогического цикла: психология, педагогика и методика первоначального обучения. Воспитанники семинарии приобретали навыки выразительного чтения, красивого письма, рисования, черчения и пения. Педагогическая практика воспитанников семинарии велась в народной школе, существующей при каждой учительской семинарии. Кроме того, к семинарии прикреплялся ряд ближайших школ, в которых семинаристы также вели педагогическую практику, а окончившие семинарию в течение года работали под руководством преподавателей в качестве начинающих учителей-стажеров. Семинария поддерживала связь с учителями - бывшими ее воспитанниками.

Учительская семинария являлась педагогическим центром, при котором организовались высшие педагогические курсы для лиц, получивших университетское образование, руководители и учителя семинарии организовывали лекции на педагогические темы.

По этому проекту были открыты лучшие учительские семинарии По мнению К.Д.Ушинского, важный момент в педагогической подготовке будущего учителя состоит в том, что он должен не только накапливать широкие общие знания и умения, но и одновременно педагогически перерабатывать их в определенный учебный план и соответствующий метод работы с учениками. Центральная задача в педагогической подготовке учителей состоит поэтому «в полном усвоении ими учебного плана народной школы. Весь учебный материал народной школы должен быть основательно выработан в семинарии и непременно по тем учебным планам, которые введены родной школы и полное им обладание, которое должен иметь хороший учитель, составляют самый важный и вовсе не легкий предмет учебных занятий в семинарии. Чем яснее предмет в голове учителя, тем яснее отразится он и в головах учеников. Если же степень ясности невелика и в голове учителя, то в голове ученика будет совершенный мрак. Вот почему с людьми, готовящимися в учителя, необходимо основательно перерабатывать весь учебный материал, который они будут передавать своим ученикам».

К.Д.Ушинский высказал мысль о педагогических факультетах, где бы готовились преподаватели педагогики и учителя средней школы. Он писал: если в России есть медицинские факультеты и нет факультетов педагогических, то это лишь означает, что здоровьем своего тела мы дорожим больше, чем здоровьем нравственным и воспитанием. Его мысль была реализована лишь после Октябрьской социалистической революции.

К.Д.Ушинский придает важное значение широкому распространению прогрессивных педагогических идей с помощью педагогической литературы и росту самодеятельности и инициативы среди самих учителей. «Трудно себе представить, какой переворот в идеях и в душе человека, заключенного где-нибудь в глуши уездного города, может сделать попавшаяся в его руки хорошая книга. В педагогике учить много нечего, а главное состоит в том, чтобы направить мысль человека на дело воспитания и помочь ему сделать первые шаги в этой области: если душа человека восприимчива и голова его работает, а опыты у него тут же, под руками, то дело пойдет само собою».

5. К. Д. Ушинский - инспектор классов Смольного института

В конце 1859 года К.Д.Ушинский был переведен в Смольный институт благородных девиц: ему была поставлена задача реорганизовать институт «в соответствии с современными требованиями». Институт был создан еще при Екатерине II, при ближайшем участии известного деятеля того временя И. И. Бецкого. Тогда общественность увлекалась идеей о возможности в закрытом заведении воспитать «новую породу отцов и матерей» и таким образом положить «твердые основы общественного порядка». В этом учреждении, тесно связанном с царским двором, процветала атмосфера угодничества и заискивания перед ближайшим окружением царицы, ее фаворитами. Девушек воспитывали в духе христианской морали и превратного представления об обязанностях жены и матери, им давали очень мало реальных знаний и больше заботились о привитии им светских манер, преклонения перед царизмом. Не говоря уже о несостоятельности самого принципа закрытых воспитательных заведений, вся работа в институте была организована поверхностно. Отрывая воспитание от обучения, руководители института воспитательную работу выдвинули на первый план, отведя обучению второе место. Главными предметами в институте оказались в связи с этим закон божий, иностранные языки, музыка, танцы и великосветские манеры. Учебный план института был построен так, что прохождение программы трех классов растягивалось на девять лет. Преподаватели не всегда были достаточно квалифицированными и часто совсем не имели представления ни о дидактических приемах обучения, ни о специальных методах преподавания отдельных дисциплин. Собственно, воспитательная работа сводилась к бдительному и неусыпному надзору классных дам, следивших за нравственностью и поведением воспитанниц и неизменно присутствовавших на уроках. На дом воспитанницы в течение девяти лет не отпускались, встречи их с родными разрешались только в присутствии воспитательниц, письма к родным и от родных предварительно прочитывались. После того как выяснилась плачевность результатов всей этой системы стало ясно, что необходим был смелый педагог-реформатор, чтобы сломить косные, десятилетиями закреплявшиеся традиции института. Таким реформатором стал К.Д.Ушинский, вокруг которого сгруппировались лучшие педагогические силы института. При их поддержке молодому подвижнику удалось многое изменить в Смольном институте, в течение первых трех месяцев своей работы он создал новый, детально обоснованный план организации учебной части института. После обсуждения в разных инстанциях план был принят, он должен был быть проведен в жизнь с начала I860 года. К.Д.Ушинский, невзирая на противодействия реакционных педагогов, смело провел реформу института, ввел новый учебный план, главными предметами которого сделал русский язык, лучшие произведения русской литературы, естественные науки, широко применял наглядность в обучении, проводил опыты на уроках биологии и физики, он ввел преподавание учебных предметов на русском языке, ввел в практику работы совещания и конференции педагогов. В качестве преподавателей К.Д.Ушинским были приглашены видные педагоги-методисты: по литературе - В. И. Водовозов, по географии - Д. Д. Семенов, по истории - М. И. Семевский. Для того чтобы подготовить воспитанниц к полезному труду, сверх общеобразовательных семи класса был введен двухлетний педагогический класс. Девятилетний срок обучения был заменен семилетним, причем каждый год учащиеся переходили из класса в класс. Окончившие семь классов могли по желанию обучаться еще в течение двух лет в 8-м дополнительном классе для подготовки к педагогической работе. Учебные планы и программы были переделаны в соответствии с требованиями научной педагогики: впоследствии эти планы послужили основой для учебных планов женских гимназий.

В первую очередь было устранено то нелепое положение, что с первого класса начиналось изучение иностранных языков и не изучался русский язык. Теперь на русский язык было отведено шесть часов в неделю; уроки не сводились к простому разучиванию грамматических правил, но педагог должен был сообщать учащимся ясные и правильные понятия об окружающих предметах, без чего немыслимо правильное развитие устной и письменной речи.
Было увеличено количество уроков по естествознанию. Преподаватель географии не должен был ограничиваться только номенклатурой гор, рек и городов; ему следовало знакомить учащихся с землей, как поприщем человеческой деятельности, с теми влияниями, которые внешняя природа оказывает на развитие человека, и теми изменениями, какие произвел на земле человеческий гений. При изучении литературы ставилась задача знакомить учащихся с действительной, живой литературой — с образцами всякого рода литературных произведений. Так должны были складываться у учащихся понятия о родах и видах литературных произведений.

В младших классах было введено наглядное преподавание, в старших — организованы кабинеты и лаборатории для занятий. Ко всем преподавателям предъявлялось требование о пробуждении и поднятии активности и самодеятельности учащихся.

Смольный институт стал считаться образцовым заведением, куда приходили знакомиться с постановкой учебного дела.

В своих воспоминаниях о Смольном институте того времени известная писательница Е. Н. Водовозова пишет: «Я воспитывалась в Смольном тогда, когда в него не проникала ни одна человеческая мысль, когда в него не долетал ни один стон, вызываемый человеческими страданиями; при мне в его степах в качестве инспектора появился Ушинский, что и дало мне возможность представить, как этот величайший русский педагог вместе с введенными им новыми учителями начал подрывать гнилые устои института и водворять в нем новые порядки, всколыхнувшие весь строй стоячего институтского болота, перевернувшие вверх дном все установившиеся в нем понятия о воспитании и образовании».

К.Д.Ушинскому пришлось резко столкнуться с многими застарелыми предрассудками о жизни заведения.

К.Д.Ушинский считал, что классные дамы не должны вскрывать и прочитывать писем, получаемых ученицами из дому; что совершенно нецелесообразно заставлять учениц в угоду этикету сидеть во время уроков, несмотря на холод, с обнаженными плечами; что ученицы имеют право и обязанность задавать преподавателям вопросы относительно содержания уроков. «Если классная дама требует, — писал К.Д.Ушинский, вспоминая свой опыт в Смольном, — чтобы маленькие дети сидели неподвижно, как куклы, если они не смеют открыть рта, чтобы заговорить с учителем, и если голос учителя бубнит одиноко, как дождь в стекло, то и одного такого часа достаточно, чтобы измучить дитя, и измучить совершенно бесполезно».

Несмотря на название Смольного «институт благородных девиц», в нем имелось отделение и для «неблагородных», для мещанских девиц. Основываясь на четких принципах своей педагогической системы - демократизации народного образования и народности воспитания, К.Д.Ушинский уничтожил разделение на благородных и неблагородных и ввел совместное обучение для всех девиц. Воспитанницы получили право проводить каникулы и праздники у родителей. Воспитанницы начали читать Гоголя, Лермонтова, других писателей, о которых ничего раньше не слышали. Они стали задавать преподавателям вопросы, что было строжайше запрещено.

Весь «женский персонал» института был возмущен неслыханным вмешательством «шального инспектора» в то, что до него «вовсе не касается», — в права воспитательниц, упрочивавшиеся десятилетиями. Была оскорблена и начальница: в один из очередных приездов императрицы К.Д.Ушинский стал докладывать ей о ходе реорганизации института, вместо того чтобы предоставить эту честь согласно установившемуся ритуалу начальнице. Разгорелся конфликт с начальницей института М. Леонтьевой, обвинявшей К.Д.Ушинского в вольнодумстве, непочтительном отношении к начальству, безбожничестве и даже аморальности.

Назревавший конфликт был разрешен анонимным доносом на К.Д.Ушинского, обвинявшим его в атеизме и политической неблагонадежности. Донос сделал законоучитель Гречулевич, поддержанный начальницей. За ними стояла вся реакционная часть института, с которой неумолимо воевал К.Д.Ушинский.

Когда доносу был дан ход, К.Д.Ушинскому не сообщили точно, в чем обвиняют, так что, оправдываясь, он должен был предположительно исходить из тех разногласий, которые за последнее время у него были с администрацией и отдельными лицами. Уверенный в своей правоте, он просил о назначении формального следствия по поводу его служебной деятельности.

Просьба о назначении формального следствия не была удовлетворена, что означало, что дальнейшая работа К.Д.Ушинского в институте признана неподходящей. Летом 1862 года он был уволен из Смольного института. Но просто так, как раньше, в бытность его в Демидовском лицее, уволить К.Д.Ушинского было нельзя. Слишком большую популярность приобрело его имя в России. Институтские лицемеры подсказали начальству «благовидный» предлог - состояние здоровья К.Д.Ушинского. Они настоятельно «заботились» о направлении его за границу - для лечения и изучения школьного дела. Царское правительство, чтобы завуалировать незаконное отстранение К.Д.Ушинского, направило его в длительную командировку за границу для изучения женского образования за рубежом. Эту командировку К.Д.Ушинский справедливо рассматривал как замаскированную ссылку. Вместе с ним из института вынуждены были уйти и все приглашенные им преподаватели. К.Д.Ушинский уехал за границу.

6. Пребывание за границей

Оторванный от родины и от практического дела, он быстро разочаровался в своих либерально-утопических надеждах на верховную власть.
«От нее ждать нечего. Нечего ждать от всесильной правящей бюрократии».

Единственной надеждой К.Д.Ушинского остался русский народный учитель. По его мнению, он сам должен и может овладеть рациональными приемами преподавания и двинуть русскую школу вперед!

Через голову чиновничества и правительства К.Д.Ушинский думает обратиться теперь к самому учительству и работать непосредственно для него.
За границей К.Д.Ушинский задумал три большие работы: 1) изучить опыт швейцарской передовой школы и показать его русским учителям; 2) написать учебную книгу для начальной школы по методу научной педагогики; такая книга важна одновременно и для русского ребенка и русского учителя; 3) специально для русского учителя написать научно обоснованный учебник педагогики.

В это время он пишет в дневнике: «Бросать семена в землю, зная, что никогда не увидишь жатвы, и все-таки работать до конца жизни — страшное бытие».

К.Д.Ушинский принялся за обработку для русских учителей писем о своей поездке по Швейцарии с целью изучения народных школ. Семь писем К.Д.Ушинского, напечатанных в журнале министерства народного просвещения, представляют собой замечательное произведение, в котором К.Д.Ушинский на основе анализа швейцарского педагогического опыта показывает, как должно быть правильно организовано дело народного образования в России. Историки находят в этих письмах беспощадную критику бюрократического подхода к школьному делу и вместе с тем замечательный подбор лучших образцов педагогической работы, сделанный специально для русского учителя. Отметив, что в малолетней школе Фрелиха в Берне учительница начинает свои занятия с детьми на их своеобразном бернско-немецком наречии, К.Д.Ушинский пишет: «Что с детьми начинают заниматься на том самом наречии, на котором они говорят дома, это не только весьма разумно, но не менее гуманно». Это дает повод К.Д.Ушинскому вспомнить, что украинских детей в школах России заставляли обязательно говорить только на непонятном для них великорусском языке. Он пишет о школе, пренебрегающей живым народным языком: «Такая школа, во-первых, гораздо ниже народа: что же значит она со своей сотней плохо заученных слов перед той бесконечно глубокой, живой и полной речью, которую выработал и выстрадал себе народ в продолжение и тысячелетия; во-вторых, такая школа бессильна, потому что она не строит развития ребенка на единственно плодотворной душевной почве — на народной речи и на отразившемся в ней народном чувстве; в-третьих, наконец, такая школа бесполезна: ребенок скоро позабывает несколько десятков великорусских слов, которым выучился в школе, а вместе с тем позабывает и те понятия, которые были к ним привязаны. Народный язык и народная жизнь снова овладевают его душой и заливают и изглаживают всякое впечатление школы, как нечто совершенно им чуждое. Что же сделала школа? Хуже, чем ничего! Она на несколько лет задержала естественное развитие детей». По мнению великого педагога, язык является не только летописью всей многовековой жизни народа, «но и величайшим народным наставником». Усваивая родной язык, каждое новое поколение «усваивает в то же время плоды мысли и чувства тысячи предшествовавших поколений». «Язык народа - лучший, никогда не увядающий и вечно вновь распускающийся цвет всей его духовной жизни, начинающейся далеко за границами истории. В языке одухотворяется весь народ и вся его родина; в нем претворяется творческой силой народного духа в мысль, в картину и звук небо отчизны, ее воздух, ее физические явления, ее климат, ее поля, горы и долины, ее леса и реки, ее бури и грозы - весь тот глубокий, полный мысли и чувства голос родной природы, который говорит так громко о любви человека к его иногда суровой родине, который высказывается так ясно в родной песне и родных напевах, в устах народных поэтов. Но в светлых, прозрачных глубинах народного языка отражается не одна природа родной страны, но и вся история духовной жизни народа... Язык есть самая живая, самая обильная и прочная связь, соединяющая отжившие, живущие и будущие поколения народа в одно великое, историческое живое целое. Он не только выражает собою жизненность народа, но есть именно самая эта жизнь. Когда исчезает народный язык,- народа нет более!»

Говоря о получасовых уроках в малолетней школе Фрелиха, К.Д.Ушинский делает выводы для русского читателя. «Что же делать, если на каждом шагу я встречаю в моем педагогическом путешествии весьма полезные уроки и весьма печальное напоминание. Основной закон детской природы можно выразить так: ребенок требует деятельности беспрестанно и утомляется не деятельностью, а ее однообразием и односторонностью. Заставьте ребенка сидеть — он очень скоро устанет, лежать — то же самое; идти он долго не может, не может долго ни говорить, ни петь, ни читать и менее всего думать: но он резвится и движется целый день, переменяет и перемешивает все эти деятельности и не устает ни на минуту; а крепкого детского сна достаточно, чтобы возобновить детские силы на будущий день. Педагог должен учиться из природы и из замеченного явления детской жизни выводить правила для школы».

А одно из таких правил как раз то, что «детское внимание надобно воспитывать понемногу и нет ничего хуже, как надорвать его. Дитя, которое по физической невозможности внимательно следить долгое время за одним и тем же предметом приучится мало-помалу уже вовсе не следить за уроком и делать только внимательную мину, — такое дитя учить уже очень трудно. Попробуйте, господа наставники, прослушать кого-нибудь целый час и потом передать, что вы слышали. Но если наставника не слушают, то зачем же он говорит?»

К.Д.Ушинский рассказывает об учебном плане начальной школы в Берне и о способе его выполнения. «Главных, основных идей в курсе немного; к ним беспрестанно возвращаются и с ними связывают вновь усвоенные, причем дитя приучается само к плодотворному развитию главной идеи. При таком преподавании голова учащегося не набивается, как мешок, фактами, плохо усвоенными, и идеями, плохо переваренными; но те и другие как бы вырастают органически из немногих зерен, глубоко посаженных в душу. Правда, этот органический рост души идет сначала очень медленно: но чем далее, тем быстрее, и чем прочнее заложен фундамент знаний и идей в душе ученика, тем большее и прочнейшее здание можно потом возвести на этом фундаменте. Но если такое учение можно сравнить с ростом сильного дерева, которое, с каждым годом приобретая новые ветви, вместе с тем утолщает и укрепляет свой корень, то ученье, которое прошли мы в наших гимназиях, можно уподобить пьяному вознице с дурно увязанной кладью: он все гонит вперед, не оглядываясь назад, и привозит домой пустую телегу, хвастаясь только тем, что сделал большую дорогу». В особое восхищение привело К.Д.Ушинского педагогическое мастерство учительницы первого класса в Бернской начальной школе. «Этот класс весь так и ходит по мановению длинных пальцев высокой, сухой особы пожилых лет. Это великая мастерица своего дела: она играет на своем классе своими длинными, истинно педагогическими перстами как на послушном, хорошо настроенном инструменте. Я не знаю, любят ли или боятся ее больше дети: притопнет она ногою — класс притихнет; но стоит только ей позабыть где-нибудь на скамье свою костлявую руку, как дети поймают эту руку и жмут ее крепко и долго. Величайшее достоинство этой наставницы состоит именно в том, что она позволяет своему классу свободно бурлить и волноваться; но удерживает его всякий раз именно в тех пределах, которые нужны для успеха учения. Найти средину между распущенностью класса и его мертвой неподвижностью очень нелегко; но для того, чтобы удерживать постоянно класс в этой спасительной середине, нужен врожденный педагогический талант и много навыка». К.Д.Ушинский неотрывно наслаждался преподаванием этой учительницы, передав русским учителям многие из ее приемов в своих письмах.

К.Д.Ушинский посетил Швейцарию, Германию, Францию, Бельгию и Италию. Везде он посещал и изучал учебные заведения - женские школы, детские сады, приюты и школы, особенно в Германии и Швейцарии, которые гремели тогда своими новациями в педагогике.

К.Д.Ушинский считал учебник «фундаментом хорошего преподавания». Для всякой школы хороший учебник имеет решающее значение. А для школы начальной — фундамента всей системы образования — значение учебника совершенно исключительно. Хороший учебник — это совокупность тех ясных и четких основных понятий, которые должны составить основу всего последующего умственного развития ученика начальной школы.

Для учителя хороший учебник — это развернутый план школьной работы, та канва, по которой он может уверенно варьировать индивидуальные педагогические узоры, отвечающие особенностям личности каждого ребенка.

Хороший учебник — это основа работы школы.

История учебной книги начинается с Коменского и Песталоцци, с момента разработки основных проблем начальной школы вообще, и длится до настоящего времени. Коменский дал для начального обучения гениальную книгу «Мир в картинах». Песталоцци создал замечательную «Книгу для матерей» и ряд систематических упражнений в созерцании чисел и форм, после него тщательно разработанных швейцарскими и немецкими педагогами: Жирар и ряд других педагогов много работали над подбором упражнений мысли и речи ребенка. Вильмсен написал книгу «Друг детей». Бурст — «Первую школьную книгу». В России над книгами для чтения работали вслед за европейскими педагогами-классиками — Гугель, Одоевский, Лев Толстой.
К.Д.Ушинский объявил создание учебной книги для начального обучения неотложной задачей русской школы.

Еще в 1861 году К.Д.Ушинский закончил составление книги для чтения в младших классах Смольного института, тогда же вышедшей в свет под заглавием «Детский мир». Эта замечательная книга давала большой и систематизированный материал по естествознанию, географии и истории. С первых же дней правительство выставило против книги обвинение в том, что она разрушает религиозные верования детей.

В начальной школе книга «Детский мир» могла найти себе употребление только в старших классах. Для младших классов начальной школы К.Д.Ушинский издал в 1864 году другую книжку для чтения — знаменитое «Родное слово». Это был поистине гениальный опыт создания русской книги для начальной школы на основе достижений мировой педагогики.

«Родное слово» — это книга, совершенно понятная для ребенка полностью соразмеренная с его силами. Оно составляло в этом отношении полную противоположность книгам, которые издавались и распространялись по школам министерством народного просвещения.

«Родное слово», написанное для ребенка, в то же время совершенно серьезная книга, ставящая себе задачей развить логическую мысль и речь ребенка, научить его разбираться в окружающем мире, положить основы его мировоззрению и подготовить к настоящему изучению наук. Не всякий раскрывший «Родное слово» — с множеством картинок, стихотворений, сказок, прибауток, — обратит внимание на этот серьезный элемент гениальной книги К.Д.Ушинского, тем более что подан он, этот элемент чрезвычайно умело с дидактической стороны. Один из дореволюционных педагогов, восхищенный простотой предложенных К.Д.Ушинским серьезных упражнений логической мысли ребенка, писал о книжках «Родного слова»: «Какую обдуманную и в своем роде сложную машину представляют эти тетрадочки с рядами слов, пословиц, рассказов, стихов и картинок!.. В «Родном слове» есть упражнения, которые незаменимы именно как такие, которые сами по себе, даже вопреки самым неумелым шагам начинающего учителя, должны принести громадную пользу. Имеющий сколько-нибудь здравого смысла учитель не может вести дурно упражнение; упражнение задумано так здраво и просто, что выручит, какого хотите неумелого учителя».

Но учебная книга К.Д.Ушинского не только дает первые серьезные упражнения логической мысли и речи ребенка, побуждая его расчленять, классифицировать предметы окружающей среды. «Родное слово» подготовляет ребенка с помощью этих упражнений к изучению естествознания; рядом других простейших упражнений, развивающих и уточняющих пространственные представления детей, оно подготовляет к основательному изучению географии; ряд упражнений, ведущих к развитию представлений о времени, дает подготовку к изучению история; систематические упражнения в речи и ее анализе дают подготовку к изучению научной грамматики. Материал «Родного слова» — это основа для успешного прохождения научных дисциплин в старших классах.

«Родное слово» К.Д.Ушинского — не только доступная для детей, не только серьезная научная книга — это в полном смысле слова народная книга. Множество произведений русской народной литературы в ней использовано впервые для школьного употребления. Книга приобщала ребенка не только к научному и художественному языку, но в первую очередь к тому богатству языка, которым владеет народ. Эту задачу книге для чтения в первый раз поставил К.Д.Ушинский, и важность ее правильно оценили педагоги уже в дореволюционное время. Один из них писал: «Школа, которая сумеет обогатить своих учеников сокровищами даже исключительно только крестьянского слова, была бы уже образовательницей их, рассадницей просвещения, ибо сумма понятий, составляющих язык народа, выше понятий и речений каждого отдельного лица».

Книга эта пробуждала любовь к учению, она делала самый процесс обучения радостным для них. Один из старых педагогов вспоминает: «В школу заглянула новая жизнь: в простом, ясном, всегда понятном детям художественном слове выступили те знакомые явления природы и жизни, которые вызывали блеск в детских глазах, иногда улыбку и порой детский смех. Дети вдруг услышали что-то такое, что заговорило с ними через книгу родным и понятным языком».

К.Д.Ушинский не останавливается на достигнутом, он идет дальше и дает в руки родителей и учителей особое руководство к своему «Родному Слову», имевшее благотворное и широчайшее влияние на русскую народную школу. Это его знаменитое «Руководство к преподаванию по «Родному слову» для учителей и родителей». Оно остается лучшим пособием по методике родного языка и до настоящего времени.

7. Последние годы жизни К.Д. Ушинского

Возвратившись в 1867 году из своей заграничной поездки в Россию, К.Д.Ушинский целиком отдался обработке и изданию задуманных им книг для учителей и детей начальной школы. Окончание «Родного слова», которое в полном своем виде должно было заключить в себе около восьмидесяти книжек, переработка его для земской школы, переиздание ранее изданных книг и вместе с тем окончание третьего тома «Педагогической антропологии» — вот что поглощало все время и силы К.Д.Ушинского.
Тяжелы были эти последние годы жизни К.Д.Ушинского. Власть имущие не только не приглашали его ни для какой активной работы, но и запрещали к употреблению в школах его детские книги. Ставший во главе министерства просвещения известный реакционер Д. Толстой тщательно собирал у себя материалы о предшествовавшей деятельности К.Д.Ушинского и затребовал из Смольного института документы об обстоятельствах его ухода. Очевидно, документы эти нужны были, чтобы «в корне пресечь» всякую возможность предоставления К.Д.Ушинскому работы по министерству.
Документы эти затерялись где-то в архиве Толстого...
«Читая каждую вашу статью, — пишет он известному деятелю земских школ Н. А. Корфу 23 февраля 1870 года, — чувствуешь, что вы говорите о деле, в котором сами вращаетесь и которому отдались бескорыстно и прямодушно». Он выражает при этом свое горячее пожелание, чтобы Корфу удалось принести возможно больше пользы народному образованию: «Не только более того, что я принес, но даже более, чем я мог бы принести под другим небом, при других людях и при другой обстановке».
Весной 1870 года в Симферополе на съезде собрались все народные учителя, которые горячо приветствовали К.Д.Ушинского.
Он был до глубины души тронут, узнав, что по его «Родному слову» учатся русскому языку даже взрослые.
При отъезде из Крыма он простудился и 21 декабря 1870 года скончался в Одессе.
Лечивший К.Д.Ушинского врач В.Шкляревский, профессор Киевского университета, составил медицинское свидетельство в том, что К.Д.Ушинский страдал «хроническим воспалением легких», что эта болезнь требовала «вместе с хорошими климатическими условиями почти абсолютного воздержания от всякой напряженной деятельности» и что «именно усиленные ученые литературные работы Ушинского, которыми ознаменовались последние годы его жизни... с медицинской точки зрения были для него пагубны, потому что истощили его слабые физические силы и были существенной причиной его преждевременной кончины...».

Заключение

Великий русский педагог Ушинский К. Д. – основоположник и отец русской педагогической науки, до него в России не существовавшей. Он создал теорию и совершил переворот, фактически революцию в русской педагогической практике. Его деятельность стала переломным моментом в истории нашей страны. Она явилась водоразделом между старой, феодальной, и зарождавшейся новой, демократической, педагогикой. К.Д.Ушинский был первым и наиболее крупным социальным мыслителем, первым и наиболее крупным ученым в истории отечественного образования и педагогической мысли. Он сделал русскую педагогику наукой, русское образование - общественным делом, педагогическую деятельность в России - гражданским поприщем.

Как поэтический гений А.С.Пушкина вызвал к жизни целую группу поэтов пушкинской школы, так и педагогический гений К.Д.Ушинского способствовал появлению плеяды замечательных педагогов 60-70-х годов, последователей К.Д.Ушинского, - Н. Ф. Бунакова, Н. А. Корфа, В. И. Водовозова, Д. Д. Семенова, Л. Н. Модзалевского.
Большое влияние К.Д.Ушинский оказал на передовых педагогов других народов России (Грузии, Армении, Казахстана), на педагогику Болгарии, Чехии и других славянских народов.
К.Д.Ушинский - это подлинная педагогика. Это - будущее педагогики. Уже современники К.Д.Ушинского не могли не понимать этого. «Мы твердо убеждены, - писал в 1881 г. его ближайший сподвижник Л. Н. Модзалевский, - что чем далее будет развиваться наша педагогическая литература и чем более будет совершенствоваться русская школа, тем более должно расти и значение К. Д. Ушинского, вдохнувшего идею в русское воспитание и указавшего ему путь к бесконечному развитию».

Однако современники и последователи К.Д.Ушинского не могли не видеть и другое - как трудно входят в жизнь многие его идеи, как медленно движутся вперед школа и педагогика. «В педагогике после Ушинского, - отмечал в 1901 г. известный русский ученый-лингвист Е. Ф. Будде, - мы почти не подвинулись вперед; ни один из его педагогических принципов не устарел и не может быть заменен новым более лучшим». «Ушинский, - писал в 1916 г. видный деятель образования А. П. Медведков, - еще и доселе продолжает учить нас: более половины из сказанного им не использовано русскою школою». Данное обстоятельство имеет свои причины, объективные и субъективные. Объективные причины коренятся в самой природе педагогики, которая меняется так медленно, будто не меняется вовсе. Педагогика, пожалуй, наиболее консервативна из всех сфер человеческого знания и человеческой деятельности. Как отмечал выдающийся реформатор французской школы С. Френе, «если прогресс идей идет со скоростью 10, то школа - со скоростью 1».

К.Д.Ушинский объяснял это тем, что «человек, по большей части, учит и воспитывает детей, как его самого учили и воспитывали, и только трудно и медленно вносит новые идеи и приемы в дело воспитания». «Вот почему, - отмечал он, - коренные педагогические усовершенствования: совершаются чрезвычайно медленно». Может быть, поэтому все так старо и одновременно так ново в педагогике. При том, что большая часть нового, как любил повторять Н. И. Пирогов,— это хорошо забытое старое.

Субъективные причины лежат вне педагогики. Они в отношении властей предержащих к творчеству К.Д.Ушинского - и при его жизни и позже. До 1917 г. власть не могла простить ему демократизма, резкого неприятия официозного ханжества и воинствующей педагогической догматики, безусловного предпочтения национальных начал иноземным влияниям, естественнонаучных знаний - традиционному классицизму в его откровенно полицейской интерпретации. Она обвиняла К.Д.Ушинского, как отмечал Л. Н. Модзалевский, в «безбожии и безнравственности». После 1917 г. власть поначалу вовсе отвернулась от К.Д.Ушинского, но позже, вынужденная в поисках «национального педагогического достояния» признать великого педагога, она тем не менее так и не смогла преодолеть своей подозрительности к нему. Его постоянно упрекали в половинчатости и ограниченности, в либерализме и религиозности, в том, что он «не дорос» до революционного демократизма или, говоря словами того же Л. Н. Модзалевского, в том, что «он желал России мирного прогресса "без ненавистей", и особенно любил народ, вовсе не будучи модным "народником"».

Та и другая власть хотела «очистить» К.Д.Ушинского, выстроить его под себя - либо рукою цензора, либо усилиями официальной педагогики, что подчас было одно и то же. Это далеко не всегда удавалось, т.к. масштаб К.Д.Ушинского был не по зубам идеологам той и другой власти. Обе эти власти с их идеологами отошли в небытие. К.Д.Ушинский остался - как великий русский педагог, как предтеча новой демократической гуманистической школы, как наш современник.

Может быть, только сейчас, когда ушли в прошлое и в позапрошлое разные модификации навязываемого всем единомыслия, когда мы медленно, трудно, но все же входим в полосу социальной, умственной и духовной зрелости, наступает время К.Д.Ушинского. Наступает пора настоящего, или по крайней мере нового, его прочтения.

Список литературы

1. Н.А.Константинов, Е.Н.Медынский, М.Ф.Шабаева. История педагогики.- М: Просвещение. 1982 г.
2. ВЕЛИКИЕ РУССКИЕ ЛЮДИ. – М: Молодая гвардия. 1985.- Стр. 183-222.
3. Ушинский К. Д. Педагогическая антропология: Человек как предмет воспитания. Опыт педагогической антропологии. Ч. 2. - М: Изд-во УРАО, 2002. - 496 с.

4. Калинин М. И. Речь на Всероссийском совещании заведующих областными (краевыми) отделами народного образования и наркомов просвещения АССР 30 января 1941 года.- В сб.: О коммунистическом воспитании и обучении. Изд-во АПН РСФСР, М.- Л. 1948.

5. Водовозова Е. Н. На заре жизни. - М.:Академия. 1934.

6. Гончаров Н. К. Педагогическая система К. Д. Ушинского. - М.: Педагогика. 1973.

7. Иванов А. Н. Константин Дмитриевич Ушинский в Ярославле. Ярославль. (кн. изд.). 1963.

8. Лордкипанидзе Д. О. Педагогическое учение К. Д. Ушинского. - М,, Учпедгиз. 1954.

9. Лордкипанидзе Д. О. Классик русской педагогики К. Д. Ушинский. - М., Знание. 1954.

10. Масальский В. И. Русские революционеры-демократы и К. Д. Ушинский о языке и его изучении. Изд-во КГУ. 1956.

11. Струминский В. Я. Великий русский педагог К. Д. Ушинский. М:   Знание. 1961.

12. Струминский В. Я. Очерки жизни и педагогической деятельности К. Д. Ушинского. М: Учпедгиз. 1960.

13. Струминский В. Я. Архив К. Д. Ушинского, т. 1 - 4. М: Изд-во АПН РСФСР. 1959-1960.

• Переломные точки русской истории