Думенко О.Е.

Одним из ключевых онтологических характеристик постмодернистского (современного) рационального знания является антропологизм. Это означает, что человек во всех своих проявлениях становится основным предметом исследований различных наук. В историческом знании в связи с этим особенно актуальным становится изучение заурядного человека, его семьи, бытового уклада, мировоззрения и т. д. Появился ряд новых направлений исторической науки, разрабатывающих данную проблематику: социальная история, история повседневности, историческая антропология, гендерная история и т. д. Теоретическую и методологическую основу этих направлений составляют принципы «школы анналов», сформулированные М. Блоком и Л. Февром. Однако практический опыт таких исследований в отечественной науке относительно небольшой. Одним из ключевых в настоящее время является вопрос о достоверных, репрезентативных источниках изучения той или иной проблемы в рамках новых направлений исторической науки.

В данной статье предлагается рассмотреть степень репрезентативности и информативности делопроизводственных документов при решении отдельных задач гендерной истории. Источниковую базу исследования составляют делопроизводственные документы Тверского сиротского суда конца XVIII – начала XIX в. Выбор хронологических рамок не случаен. Петровские преобразования первой четверти XVIII в. затронули все стороны жизни российской общества. Однако осознание модернизационных процессов, охвативших страну, происходило постепенно. Изменение самосознания женщин неизбежно проявлялось и в городском пространстве.    

В 1775 г. была проведена губернская реформа, изменившая структуру местного управления. По «Учреждению о губерниях» 1775 г. создавался сиротский суд, который должен был работать в каждом городе при городовом магистрате. В его полномочия по законодательству входили опека и попечение вдов, малолетних сирот и их имущества[1]. Таким, образом, сиротские суды совместно с приказами общественного призрения решали вопросы социальной защиты населения в городском пространстве. При изучении делопроизводства сиротского суда г. Твери становится ясно, что функции этого учреждения были достаточно разнообразны и не всегда соответствовали законодательным нормам. Однако вопросы опеки и попечения сирот и вдов неоспоримо являлись компетенцией сиротских судов[2].

В делопроизводстве сиротских судов можно выделить два уровня документов: общие и специальные[3]. К общим относятся журналы заседаний, докладные и настольные реестры, протоколы (если велись), книги записей поступивших указов, предложений и сообщений. Специальными являются дела об опеке и расходные книги.

Среди общих документов наибольший интерес, на наш взгляд, представляют журналы заседаний. В литературе существуют несколько трактовок журнала как делопроизводственного документа. В учреждениях Тверской губернии последней четверти XVIII в. журналы заседаний – это книги, сформированные в делопроизводстве какого-либо учреждения, в них подшиты описания всех заседаний за год или даже за несколько лет.В описании каждого рассматриваемого вопроса журналы заседаний губернских и уездных учреждений содержат два основных раздела: «Слушали» и «Приказали»[4]. В первом разделе излагается содержание поступившего документа, в некоторых случаях содержится история вопроса. Во втором разделе записаны решения, принятые по рассмотренному документу[5]. Большие информативные возможности этого вида делопроизводственных документов показаны Н.В. Середа на материалах городовых магистратов Тверской губернии конца XVIII в.^[6]

Среди специальных интерес представляют дела об опеке.Дело о взятии в опеку заводилось после смерти родителя и заканчивалось по совершеннолетию ребенка.         В целом стандартное дело о взятии в опеку можно разделить на две основные части: в первой подшиты документы о принятии в опеку сирот, вдов и их имущества, во второй – ежегодная отчетная документация опекунов о состоянии опекаемых и их имущества.

В журналах заседаний Тверского сиротского суда за последнюю четверть XVIII в. среди прочих документов фиксировались прошения и доношения от овдовевших женщин. Условно их можно разделить на несколько групп.

К первой группе относятся документы от вдов, в которых они просят определить для своих детей опекунов в связи со смертью мужа. Часто вдова рекомендовала сиротскому суду желаемые кандидатуры опекунов, которые в итоге и утверждались.

Ко второй группе относятся записи журналов заседаний Тверского сиротского суда, в которых речь идет о разделах имущества между овдовевшими женщинами и их родственниками или свойственниками. После решения сиротского суда неоднократно женщины просили выдать им копию резолюции сиротского суда по их делу[7]. В 1791 г. вдова Светогорова осталась недовольна произведенным сиротским судом разделом имущества ее покойного мужа Кондратия Светогорова и подала на апелляцию, заплатив 25 руб. Тверской сиротский суд отказал ей в просьбе, вернул прошение и деньги, объясняя, что вынесенное решение сиротское суда является единственно правильным[8]. Попытка женщины отстоять свою позицию свидетельствует о формировании правового сознания среди отдельных категорий горожан, в том числе женщин.

Следующая условная группа записей в журналах заседаний также посвящена разделам имущества, но уже между тверскими горожанками. Однако в процедурах раздела участвовали не сами вдовы, а их поверенные (прапорщик Сергей Алексеев Кортнев – поверенный вдовы Светогоровой[9]), а также посредники (Кандратий Ефимович Леонтьев, Петр Дмитриевич Светогоров, Диомид Карманов, Николай Воронов, Макар Блохин, Михаил Вагин – посредники в разделе имущества Кандратия Светогорова между вдовой и дочерью)[10]. Неоднократно женщины предавали свои просьбы о разделе имущества в сиротский суд через мужей, родственников, знакомых[11].

Дважды за последнюю четверть XVIII в. в сиротский суд г. Твери поступали просьбы от женщин, к детям и имуществу которых ранее уже были определены опекуны и попечители. В них вдовы жаловались на своих опекунов или родственников мужа. Так, например, вдова Ольга Васильева Козина сообщила, что опекун ее детей Иван Янковский взял золотую цепочку, принадлежавшую ее детям, и отказывался ее вернуть[12].

Довольно необычное дело о взятии в опеку дочери умершего купца Михаила Попова. Члены суда выбрали Федора Попова и Родиона Богданова. 14 июня 1798 г. вдова Попова принесла доношение, в котором сообщила о смерти обоих опекунов. Суд решил назначить опекуном саму мать – Ирину Ивановну. Вдова аккуратно вела отчетную документацию, ежегодно приносила в суд приходно-расходные книги и рапорт[13].

Содержание документов, поступавших в Тверской сиротский суд в начале XIX в., в которых упоминаются вдовы, рассмотрим на примере изучения журнала заседаний сиротского суда 1808 г. В нем 1808 г. зафиксирована просьба вдовы Евдокии Григорьевны Вагиной определить опекунов для ее осиротевших детей. По решению сиротского суда одним из опекунов стала сама просительница[14]. В журнале среди рапортов и отчетов опекунов за прошедший год записан рапорт вдовы Авдотьи Горской за 1807 г. о состоянии имущества ее детей[15]. Эти документы свидетельствуют, что к началу XIX в. женщинам доверяют опеку собственных детей и попечение их имущества при отсутствии кормильца.

В этом же журнале записана просьба посадского Михаила Федоровича Борцова определить опекунов к детям умершей дочери Татьяны, так как ее муж Павел Алексеевич Культепин, по его мнению, не справляется с обязанностями отца. Сиротский суд определил опекуном просителя М.Ф. Борцова[16]. 5 мая 1808 г. в журнале записано похожее доношение от посадского Никифора Иванова Шеломова, где он сообщает о смерти своей племянницы Марии Яковлевой. Опекунами сиротский суд назначил просителя и отца осиротевших детей – Степана Лебедева[17]. Неоднократно в журнале заседаний записаны рапорты опекунов, которые определялись сиротским судом для детей, потерявших мать[18]. Увеличение числа прецедентов, когда опекуны назначались к детям и их имуществу в результате смерти матери, но при живом отце, свидетельствует о тенденции к повышению социальной роли женщины в городском пространстве.

Изучение записей журнала заседаний позволяет говорить, что в Твери оставалась категория овдовевших женщин, которые самостоятельно справлялись с воспитанием детей и надсмотром за имуществом. В сиротский суд они обращаются по вопросам раздела имущества с повзрослевшими детьми[19].

Наряду с этим в 1808 г. в сиротский суд поступила просьба бездетной купеческой вдовы Авдотьи Григорьевой определить для нее и ее имущества попечителя. На эту должность сиротским судом был выбран купец Козма Петров Уединов[20].

Таким образом, нельзя однозначно говорить об эмансипации сознания горожанок к началу XIX в. Однако делопроизводственные материалы Тверского сиротского суда свидетельствуют о росте правового сознания женщин и повышении их социальной роли на рубеже веков.

Выводы первого уровня позволяют обратиться к решению основной поставленной задачи – установлению репрезентативности и информативности делопроизводственных документов при изучении отдельных проблем гендерной истории. Исследование журналов заседаний Тверского сиротского суда подтверждает вывод Н.В. Середа о высокой степени информативности этого вида делопроизводственных документов[21]. Однако специфика рода деятельности сиротского суда – организация опеки и попечения сирот и вдов – предопределила, что в документах этого учреждения можно найти упоминание только одной категории женщин – вдов. Таким образом, делопроизводственные документы сиротского суда могут служить источником изучения отдельных проблем и сюжетов гендерной истории, что является важным и актуальным для развития новых направлений в отечественной исторической науке в современных условиях.

 Примечания

[1] ПСЗ-1. Т.ХХ. №14392. С.298-299.

[2] См.: Думенко О.Е. Сиротский суд в г. Тверь в последней четверти XVIII– начале XIX в. // Социально-политические проблемы истории России. Тверь, 2006.

[3] Голиков А.Г., Круглова Т.А. Источниковедение отечественной истории. М., 2000. С. 119.

[4]Источниковедение истории СССР XIX – начала XX в. / Под ред. И.А. Федосова, И.И. Астафьева, И.Д. Ковальченко. М., 1970. С. 80.

[5] Середа Н.В. Журналы заседаний магистратов и методика их изучения // Города Европейской России конца XV – первой половины XIX в.: Материалы междунар. науч. конф 25 – 28 апр. 2002 г., Тверь – Кашин – Калязин. Тверь, 2002. С. 127.

[6]Середа Н.В. Реформа управления Екатерины II: источниковедческое исследование. М., 2004.

[7] ГАТО. Ф.679. О.1. Д.606. Л. 45 об., 78, 35, 67 об.

[8] Там же. Л.40.

[9] Там же. Л.35.

[10] Там же. Л. 126

[11] Там же. Л. 124, 90, 126.

[12] Там же. Л. 86, Л. 60.

[13] Там же. Д. 10.

[14] Там же. Д.623. Л. 135.

[15] Там же Л. 83 об.

[16] Там же Л. 45, 53.

[17] Там же. Л.78.

[18] Там же. Л. 62, 103

[19] Там же Л. 59 об., 56.

[20] Там же Л. 151.

[21] Середа Н.В. Указ. соч. С. 443.

• Переломные точки русской истории