Иванов А.А. 

Период правления Ивана Грозного традиционно считается одним из важнейших в отечественной истории. Проведенные им реформы и преобразования подвергли коренной перестройке практически все сферы государственной и общественной жизни страны. В то же время, большинство исторических работ, посвященных правлению этого, безусловно, выдающегося для своего времени человека, по сути, сводятся к двум основным направлениям – апологетическому и дискредитирующему. Иными словами, проводимая им политика рассматривается в целом или как позитивная и прогрессивная, или как отсталая и антинародная. Причины такого положения вещей сводятся к тому, что в своей основе доминирующие представления о центральных фигурах российской истории, к которым относился и Иван IV, формируются в рамках общефилософских доктрин, не имеющих ничего общего с критикой первоисточников и научно-исторической методологией. Постараемся исправить этот недостаток, рассмотрев историю реформаторской деятельности Ивана Грозного через призму обеспечения государственной безопасности Московской Руси. Обратимся к фактам.

В современной науке под безопасностью обычно понимают «состояние общественных отношений, гарантирующее защищенность жизненно важных интересов личности, общества и государства от внутренних и внешних угроз».[1] Исходя из этого, роль органов государственной и национальной безопасности сводится к пресечению таких угроз, обеспечению нормального функционирования государственных и общественных институтов и недопущению кризисов. Тем не менее, в XVI веке в России не были сформированы столь четкие представления об элементах системы безопасности страны, да и сам термин «безопасность» еще не вошел в лексикон. При этом само понятие «опасности» было давно известно на Руси[2] – оно традиционно ассоциировалось с внешними угрозами, поэтому защита от нападения извне традиционно являлась для России превалирующей. Эта функция была закреплена за отечественными вооруженными силами, развитие которых было неотделимо от развития российской государственности.

В то же время, к XVI веку с формированием централизованного государства и окончательным установлением власти московского великокняжеского дома актуальным становился вопрос об организации противодействия внутрироссийским угрозам. Так, все большее распространение получали разнообразные заговоры с целью свержения правящей династии – один из наиболее известных случаев такого рода относится к 1497 году, когда группой высокопоставленных бояр была предпринята попытка сместить с трона Ивана III.[3] Попытка была предотвращена, и по приказу царя 6 заговорщиков казнены.

Этот эпизод весьма показателем для осознания важности создания в Московской Руси новых для нее учреждений по обеспечению внутренней безопасности. Появление такого рода институтов было напрямую связано с вопросом о легитимности власти правителя – ведь именно потенциальная возможность замены на троне одного представителя московской ветви династии Рюриковичей другим рождала угрозу действующей власти. Стоит учесть, что уже к концу правления Василия II был поставлен под сомнение договорный характер княжеских взаимоотношений и форма передачи власти по завещанию. Для преодоления наметившихся кризисных тенденций была введена процедура «венчания на царство»[4], однако этого оказалось недостаточно.

Учитывая, что после смерти Василия III его сын Иван не был в состоянии управлять страной в силу своего малолетства, при дворе развернулась борьба за власть между различными боярскими группировками, сопровождавшаяся не только убийствами высших государственных служащих, но и дестабилизацией управленческого аппарата. Именно период «боярского правления» стал одним из факторов падения авторитета и престижа царской власти, с которым Иван IV был вынужден столкнуться в ходе московского восстания 1547 года. Бунт был вызван пожаром в Москве, в результате которого по некоторым данным погибло более 1500 человек. Слухи обвиняли в поджоге родственников молодого царя – Глинских, поэтому восставшие требовали от Ивана Васильевича выдать их толпе.[5] Впоследствии Грозный писал, что его жизни угрожала опасность, так как «изменники» подговаривали народ убить царя.

Несмотря на то, что восстание вскоре прекратилось, кризис не был окончательно преодолен. В сложившейся ситуации главным фактором стабилизации обстановки стали действия митрополита Макария и его сподвижника священника Сильвества (Медведева), сумевшего убедить царя встать на путь реформ для недопущения дальнейшего развала страны. Тем самым, Русская Православная Церковь взяла на себя часть функций по обеспечению государственной безопасности, хотя и на очень короткое время. Деятельность Макария на посту митрополита была направлена на сохранение существовавшего государственного устройства Московской Руси, главной чертой которого в XVI веке была царская власть династии Рюриковичей. В этой связи на Ивана IV возлагались большие надежды, как на правителя, способного восстановить авторитет Московского государя. Для решения этой непростой задачи в ближайшем окружении царя возник круг доверенных советников, получивший название «избранной рады».

Несмотря на то, что до настоящего момента не существует общепринятого определения этого института, его не следует считать особым государственным органом, проводившим целенаправленную и закономерную политику. Внутри «рады» не было единства, а значит, не существовало и общепринятого политического курса. Не обладали ее члены и диктаторской властью, хотя бы ввиду своего полуофициального статуса. При этом большая часть их мероприятий была направлена на уменьшение влияния боярской аристократии и усиление собственно царской власти. С данной целью усовершенствования были введены во все сферы жизни Московской Руси – реформированию подвергся порядок военной службы, центральное и местное управление, проведена реформа церкви, а также издан новый Судебник.

Одним из центральных преобразований стало создание в России постоянного стрелецкого войска, носившего полурегулярный характер.[6] Предпосылками реформы стали не только неудачи российской армии в предшествующих вооруженных конфликтах, но и низкий уровень ее дисциплины, а главное – слабый контроль государства, результатом которого становились восстания солдат. Так, в 1546 году в Коломне взбунтовался полк новгородских пищальников. В ходе проведенного дьяком В. Захаровым следствия выяснилось, что подстрекателями бунта стали трое местных бояр.[7] Этот случай продемонстрировал царю и членам «избранной рады» невозможность полностью положиться на старую армию, что и спровоцировало реформу.

Появление постоянных вооруженных сил стало главным залогом основания специальных органов, ведающих обеспечением их безопасности. Разумеется, в условиях середины XVI века нельзя говорить о создании полноценной службы контрразведки или централизованной системы военно-политического контроля, однако первые предпосылки к этому все же имели место. Так, в октябре 1550 года Иваном IV был издан указ о формировании «царева и великого князя полка», состоявшего из «тысячи лучших слуг».[8] В «полк» вошли 1078 детей боярских, из которых формировался придворный штат и правительство, им поручалось выполнение административных и дипломатических поручений и т.д. Фактически, в России была создана военная и административная гвардия, подчиненная лично царю и призванная обеспечивать выполнение его поручений. Параллельно с этим в Москве формируется и особый стрелецкий полк для личной охраны Ивана IV, что также является составным элементом системы внутренней безопасности любого государства независимо от его политического и экономического устройства.[9]

Одну из главных предпосылок «испомещения «тысячи» следует видеть в издании летом 1550 года нового Судебника, законодательно закрепившего не только основные правовые нормы Московской Руси, но и основополагающие принципы ее государственного и административного устройства, поскольку в этом документе содержалась следующая формулировка: «а которые дела будут новые, в сем судебнике не написаны, и как те дела с государева докладу и со всех бояр приговору вершатся, и те дела в сем судебнике приписывати».[10] Таким образом, нормы Судебника объявлялись единственно законными и в целом неизменными, а лишь подлежащими исправлению по мере надобности.

Как следствие, обеспечение нерушимости этих норм стало залогом устойчивости царской власти. При этом в глазах большинства европейских правителей данного исторического период безопасность страны могла быть обеспечена исключительно военными средствами, и Иван IV не стал исключением. Бескомпромиссность молодого правителя в отношении нарушителей закона проявилась уже в первые годы его царствования, а склонность решать управленческие проблемы жесткими репрессивными мерами стала в дальнейшем одной из его характерных черт. Недаром современные исследователи отмечали, что именно Грозный «впервые ввел смертную казнь в качестве наказания за чрезмерность во взятках».[11]

Таким образом, первым институтом отечественной системы внутренней безопасности стали учреждения по охране высшего руководства Московии, главной отличительной особенностью которых был их сословный характер. Учитывая, что боярская аристократия дискредитировала себя в период малолетства Ивана IV, участвуя в политической борьбе нередко вопреки общерусским интересам, главной опорой царя и «избранной рады» стало служилое дворянство. К тому же, молодой правитель первоначально пытался наделить бояр правоохранительными функциями, призвав их в 1547 году «обыскивати лихих людей, татей и разбойников»[12], однако этот проект не увенчался успехом.

В итоге, именно из дворян формировалась «тысяча лучших слуг», ставшая своеобразной вершиной служилого сословия. Этот шаг поднял функцию обеспечения госбезопасности на новый уровень, сделав ее престижной и почетной. Вместе с тем, боярство не было лишено ряда полномочий в области проведения следственных мероприятий по государственным преступлениям, совершенным представителями высшей аристократии – с этой целью традиционно создавались особые комиссии из бояр[13], призванные определить степень вины подозреваемого. Впрочем, этот факт лишь подтверждал сословный характер дифференциации сферы внутренней и внешней безопасности Московской Руси.

Другой характерной чертой этой сферы было наделение церковных ересей и иных преступлений подобного рода свойствами антигосударственных правонарушений. В частности, в принятом в 1550 году Судебнике закреплялся следующий принцип: «А государьскому убойце, и градскому здавцу, и кромолнику, и церковному татю, и головному татю, и подметчику, и зажигалнику, ведомому лихому человеку, живота не дати, казнити ево смертной казнью».[14] Причина такой интеграции светских и духовных начал заключалась не только в традиционно тесной связи русского государства и православной церкви, но и стремлении митрополита Макария обезопасить церковную организацию за счет государственных средств. Отчасти этому способствовало и издание в 1551 году Стоглава, провозгласившего курс на борьбу с «лживыми пророками», «злыми ересями» и др.

Еще одним немаловажным мероприятием «рады» в области обеспечения госбезопасности России следует признать замену дворцово-вотчинной административной системы приказной. Создание Приказов, то есть постоянно действовавших центральных управленческих органов, повлекло за собой их включение в правоохранительную деятельность. Так, Разрядный приказ занимался рассмотрением «разбойных» и «воровских» дел, Счетный приказ – борьбой с хищениями казенных средств и т.д.

Тем не менее, дальнейшая реформаторская деятельность в этом направлении столкнулась с существенными трудностями, а именно – нежеланием царя, быстро усвоившего идею божественного происхождения своей власти, делиться полномочиями с созданными «избранной радой» представительными учреждениями – Земскими Соборами. К тому же, один из лидеров «рады» А. Адашев призывал Ивана IV к ведению оборонительных войн с крымскими татарами для обеспечения внешней безопасности Московского государства[15], хотя царя ратовал за более агрессивную внешнюю политику и начало захвата новых земель на Балтийском побережье. Фактически, можно говорить о наметившемся расколе между царем и его ближайшими советниками, инициатором которого был Иван IV, терявший место ключевой фигуры в руководстве страной.

В сложившейся обстановке повзрослевшего царя перестало удовлетворять место, отведенное ему «избранной радой» в общегосударственной системе административного управления Московской Руси. По словам Г.В. Вернадского, к 1560-м годам наметились «разногласия между царем Иваном IV и правящим институтом царства, за которые сам царь был более ответственен, чем кто-либо другой».[16] После того, как в 1561 году Московский государь получил от Константинопольского патриарха официальное признание полновластным правителем России, разрыв с «радой» вступил в активную фазу. Большинство ее членов были отстранены от исполнения государственных должностей, подвергнуты опале или отправлены в ссылку. С этого момента берет начало не только новый этап правления Ивана Грозного, но и очередная веха эволюции отечественной системы безопасности в XVI веке.

Инициация следующей эволюционной формы российских служб безопасности напрямую связана с учреждением в 1565 году Опричнины. Этот эпизод отечественной истории достаточно широко и подробно описан не только в научной, но и публицистической литературе, поэтому условия разделения страны на «земщину» и «опричнину» не являются для кого-либо секретом. В то же время, для более глубокого понимания причин такого поступка Ивана IV будет не лишним уточнить несколько фактов. Создание Опричнины происходило на фоне участия Московии в Ливонской войне, наложившей заметный отпечаток на принципы построения и функции нового института. После падения «избранной рады» ряд ее бывших членов и сторонников во избежание репрессий со стороны царя предпочли перейти на сторону противника России – Литвы. К примеру, подобным образом поступили князь Д. Вишневецкий, В. Заболоцкий, Алексей и Гаврил Черкасские, а также один из командующих русскими войсками в Ливонии А. Курбский.[17]

Данные факты служили свидетельством неэффективности существовавшей системы армейской безопасности, неспособной пресекать такого рода акции. Поэтому в обращении Ивана Грозного к представителям военной, политической, экономической и духовной элиты страны, мотивировавшем необходимость изменения существовавшего государственного порядка, царь указывал, что «потратил большую часть своего времени, ум, силы и здоровье в войнах за их достояние и безопасность, охраняя и защищая государство и народ… Вследствие этого у него сокровищница истощилась, а у них наполнилась; их безопасность, мир и спокойствие ограждены – а его нарушены; и каждый день он подвергается опасностям от иноземных врагов и от злоумышлений внутренних и внешних».[18]

Речь Ивана IV, записанная иностранным путешественником Дж. Горсеем, проливает свет на многие аспекты реформы 1565 года. Во-первых, царь призвал членов различных сословий и политических групп к отказу от корпоративности в деле охранения порядка в государстве. Во-вторых, был взят курс на первоочередное обеспечение устойчивости царской власти и ее интересов. В-третьих, Иван Грозный поставил внешние угрозы государству в один ряд с внутренними, что свидетельствует о коренной ломке идеологических представлений в данной области.

Эти факторы заложили основу формирования первой в России службы политического сыска, функции которой были закреплены за опричным войском, в состав которого принимались верные царю дворяне, приносившие присягу на верность лично самодержцу. Разумеется, задачи Опричнины были гораздо шире, чем просто службы политической полиции, однако нельзя отрицать, что такая цель также преследовалась. По словам В.О. Ключевского «в опричнине учреждалась высшая полиция по делам государственной измены; назначенный по уставу учреждения отряд в тысячу человек становился корпусом дозорщиков внутренней крамолы и охранителей безопасности царя и царства, а сам царь брал в руки полицейскую диктатуру для борьбы с этой крамолою, становился верховным шефом этого корпуса… Рядовые опричники были простыми палачами, не политическими следователями… Но такие верные люди, как Малюта Скуратов или кн. А. Вяземский, в застенках Александровской слободы производили розыски по политическим доносам и по ночам в спальне у царя обдумывали с ним планы борьбы с его недругами».[19]

По мнению современных исследователей, учреждение Опричнины привело к постепенному утверждению нового для России понятия «политического преступления, как преступления, направленного, прежде всего, против самой личности государя и членов его семьи».[20] В условиях перехода к абсолютизму при общей неразвитости многих государственных институтов основной целью органов безопасности стала охрана политической власти царя-самодержца от посягательств со стороны политической оппозиции. Данная концепция была в неявной форме сформулирована самим Иваном Грозным в его посланиях к А. Курбскому: «Смотри же убо сего и разумей, яко противляяйся власти – богу противится; и аще убо хто богу противится, – сей отступник именуетца, еже убо горчяйшее согрешение. И сея же убо речению есть о всякой власти, еже убо кровьми и браньми приемлют власти. Разумей же вышереченное, яко не восхищением прияхом царство; тем же ноипаче, противляйся власти, то и богу противишься».[21]

Вместе с тем, переосмысление целей органов госбезопасности не повлекло за собой изменение методов и средств их работы. Доминирующей мерой по-прежнему было военное насилие и физическое устранение заговорщиков и изменников. При этом подобные методы, по сути, являются отражением «индивидуалистической социальности и направлены на обеспечение жизнеутверждающих условий индивидуалистического общества».[22] Иными словами, чрезмерная замкнутость Ивана IV на расширении собственных полномочий привела к репрессиям по отношению к конкурентам в сфере управления страной, несмотря на то, что «никаких реальных возможностей ограничения власти Ивана Грозного ни Боярская Дума, ни изредка созываемые в этот период Земские Соборы не имели».[23] Тем самым, «борьба с «изменой» была целью; опричнина же являлась средством».[24]

Одним из основных видов деятельности опричников, демонстрирующих их участие в охране государственного строя, стало разоблачение различных боярских «заговоров». Представителей высшего аристократического сословия время от времени обвиняли в попытке совершения государственного переворота или просто желании убить Ивана IV и членов его семьи. До сих пор нет каких-либо достоверных данных, подтверждающих или опровергающих выдвинутые обвинения. К примеру, по утверждению немецкого опричника Г. Штадена, как минимум один заговор с целью свержения Ивана Грозного действительно имел место[25], однако это свидетельство вряд ли можно считать полностью достоверным. В результате, множество членов боярских семей с неизменной формулировкой «за измену» были подвергнуты аресту и в дальнейшем – опале, смертной казни или насильственному пострижению в монахи. Подобным образом поступили с князем Д. Курлятевым, князьями Михаилом и Александром Воротынскими и т.д.[26]

Характерной чертой все перечисленных процессов были полученные на бояр доносы. Именно доносительство, начиная с XVI века, становится главным источником информации органов политического сыска об антигосударственной деятельности, ввиду полного отсутствия собственного агентурного аппарата. Впрочем, первые сведения об использовании секретных агентов для слежки за подозрительными лицами относятся уже к 1563 году, когда к обвиненному в заговоре князю В.А. Старицкому были приставлены дьяки и придворные, доносившие Ивану Грозному о действиях предполагаемого заговорщика. Тем не менее, этот эпизод был единичным – основную массу информации самодержец получал от частных «заявителей». С учреждением опричнины роль таких донесений серьезно возросла, как и недоверчивость царя к окружающей его знати. К тому же, «шпионы» Ивана IV «преувеличивали опасность, чтобы подчеркнуть полезность опричнины и получить новые милости».[27]

Так, в 1569 году некий П. Волынский составил анонимную петицию, в которой обвинял новгородского архиепископа Пимена и местных бояр в желании перейти на сторону Литвы.[28] Аналогичные секретные сведения поступали и из Пскова. В результате, против обоих городов была проведена полноценная карательная операция с участием опричного войска, в ходе которой было убито около 15000 человек: «населению было поставлено в вину, что оно не выдало изменников».[29] Из-за схожего доноса пострадал и князь Владимир Старицкий, обвиненный дьяком С. Ивановым в желании отравить царя. Как следствие, «многие о том сыски были» и по окончанию следствия князь был казнен.[30]

Очевидное несоответствие между мнимой виной и реальным наказанием вызывало массовое общественное недовольство опричными порядками, однако, приверженность Ивана Грозного своему праву на «властный произвол»[31] не позволяла царю здраво воспринять возникшую из-за его действий дисфункцию системы внутренней безопасности.

В то же время, нельзя сказать, что период Опричнины ничего не привнес в сферу обеспечения отечественной госбезопасности, кроме карательно-репрессивных методов. К примеру, с приходом Ивана Грозного к единоличной власти начинает развиваться секретная дипломатия, орудием которой стали специальные агенты для поручений. Благодаря их деятельности в России были выработаны новые для нее принципы работы с секретной агентурой. В частности, напутствуя курьеров, занимавшихся пересылкой тайной корреспонденции, Иван IV говорил: «Я удерживаюсь от сообщения тебе некоторых тайн, близких мне, из боязни, что, проезжая через земли моих врагов, ты бы не попал им в руки, и они не принудили тебя открыть то, что я не желаю делать известным».[32]

Помимо этого, ко времени правления Ивана Васильевича относится утверждение порядка выдачи разрешения на проживание в Московии иностранцев: «если кто-нибудь – неважно кто, но только не еврей – приходит на русскую границу, его тотчас же опрашивают – зачем он пришел. Скажет он, что хочет служить великому князю, его опять расспрашивают о различных обстоятельствах. Все его сообщения и речи тайно записываются и запечатываются. А его самого немедленно отправляют на ямских с дворянином к Москве, куда доставляют его в 6 или 7 дней. В Москве его снова тайно и подробно расспрашивают, и если его показания согласуются с тем, что он говорил на границе, ему дают тем большую веры и жалуют его. Не смотрят ни на лицо, ни на одежду, ни на знатность, но ко всем его речам относятся с большим вниманием».[33]

Причина установления подобного миграционного режима связана с развитием шпионажа и доносительства, вследствие массового приезда на Русь иностранцев после расширения ее границ. К примеру, после установления контактов между Россией и Англией, благодаря появлению в водах Белого моря британского корабля капитана Р. Ченслера в 1553 году, в Московии появились английские купцы, врачи и т.д. Один из них – астролог Бомелий – был внедрен в окружение Ивана IV с целью лоббирования британских торговых интересов.[34] К тому же, литовцы с самого начала Ливонской войны старались использовать внутригосударственные противоречия Московии для ослабления ее боеспособности. Иностранные лазутчики стремились установить тесные связи с оппозиционными кругами в России, особенно в земщине. Однако аристократия не спешила идти против Ивана Грозного, поэтому агентов выдавали властям.[35]

Именно добровольная выдача шпионов и доносительство являлись для опричников главными источниками информации о деятельности вражеской агентуры, поэтому данное учреждение нельзя считать полноценным сыскным органом, скорее – протосыскным ведомством. Кроме того, единственным средством дознания в методическом арсенале опричных следователей были пытки. На этой ниве особенно прославился приближенный Грозного Малюта Скуратов. Впрочем, нельзя утверждать, что массовое применение пыток на следствии являлось опричной новацией. По данным М.Н. Покровского, аналогичные факты повсеместно встречались не только в столице, но и на региональном уровне: «губной голова мог любого обывателя подвергнуть пытке не только по прямому доносу, но просто на основании дурных слухов о нем – по «язычной молвке». Простого подозрения, что данное лицо – «лихой человек», было достаточно, чтобы ему начали выворачивать суставы и ломать кости, рвать его тело кнутом и жечь огнем. Это была общепринятая норма тогдашнего уголовного права».[36]

Хотя ряд историков в этой связи и придерживается мнения, что «как социальный эксперимент опричнина была успешной в длительной перспективе»[37], можно с уверенностью утверждать, что ее создание негативно отразилось на отечественной системе госбезопасности. Превращение опричнины в карательно-репрессивный институт, фактически, поставило крест на стабилизирующих мероприятиях «избранной рады»: «В этом состояла политическая бесцельность опричнины; вызванная столкновением, причиной которого был порядок, а не лица, она была направлена против лиц, а не против порядка… Она могла быть внушена царю только неверным пониманием положения боярства, как и его собственного положения. Она была плодом чересчур пугливого воображения царя. Иван направлял ее против страшной крамолы, будто бы гнездившейся в боярской среде и грозившей истреблением всей царской семье. Но действительно ли так страшная была опасность?».[38]

Так называемая борьба Ивана IV с боярством, «в сущности, никакой действительной борьбы не представляет, ибо мы не видим никакого серьезного противодействия неограниченному произволу тирана со стороны сего сословия. Очевидно, самодержавная власть в Московском государстве была уже настолько сильна и так глубоко вкоренилась в нравы и воззрения народа, что наиболее строптивым боярам не на кого было опереться, если бы они вздумали оказать какое-либо неповиновение. Им оставалось только орудие слабых и угнетенных – тайная крамола, и жестокие казни Ивана IV являлись бы до некоторой степени понятными, если бы доказано было существование какой-либо опасной для московского самодержавия боярской крамолы. Но такой при Иване IV мы не видим».[39]

Если рассматривать угрозу безопасности государства, как угрозу интересам самодержца (в соответствии с рассуждениями Ивана IV), то опасность, конечно, исходила от представителей высших сословий, обладавших достаточными силами и средствами для ограничения власти царя. Однако при отходе от таких субъективно-индивидуалистических позиций, необходимо признать, что Грозный пытался решить проблему безопасности там, где она остро не стояла. Иван Васильевич боролся с боярским сепаратизмом в то время, когда он был временно преодолен благодаря реформам «избранной рады». Царь так и не смог осознать, что построенная его сподвижниками система управления страной являлась компромиссным вариантом для многих общественно-политических групп и сословий, поэтому измены начала 1560-х годов были не последствием периода «боярского правления», а результатом падения «избранной рады». В любом случае, сосредоточение царя и опричников на пресечении не реальных, а скорее потенциальных угроз повлекло за собой установление в России режима всеобщего недоверия, всячески поощряемого самодержцем.

Причины такого поведения царя по-прежнему вызывают споры среди ученых. В последние годы наиболее популярной стала точка зрения, что Опричнина Ивана IV имела под собой не столько экономические и политические, сколько религиозные мотивы: «Иван Грозный видел главную свою функцию в наказании зла в «последние дни» перед страшным судом».[40] Эсхатологизм сознания вкупе с религиозным фанатизмом усилили в царе желание бороться с духовной «крамолой», одним из проявлений которой было неповиновение самодержцу – наместнику Бога на земле. Эта концепция вполне подтверждается и тем фактом, что светские и религиозные преступления считались лишь разными проявлениями единой антигосударственной деятельности, о чем уже говорилось выше, поэтому к их пресечению подключилась первая в истории России политическая полиция.

Тем не менее, участившиеся к началу 1570-х годов случаи предательства со стороны опричников (к примеру, И. Таубе перешел на сторону ливонцев[41]) заставили царя пересмотреть свои воззрения на место созданной им системы безопасности в жизни Московской Руси. Наметившийся дисбаланс между формой нового для страны органа и содержанием его деятельности повлек за собой скатывание в массовый террор.

Члены Опричнины были подсудны лишь самому Ивану IV и более никому, а подобная безнаказанность и бесконтрольность при наличии колоссальных репрессивных полномочий на практике означала перманентное и зачастую необоснованное применение насилия к целым слоям общества. При этом обособленность опричного аппарата от аналогичных земских структур вносила раскол в государственную жизнь страны. Все эти факторы негативно влияли на отечественную систему управления – недовольство опричниками в массовом сознании экстраполировалось на царя, поощрявшего их деятельность. Это подрывало авторитет и незыблемость института царства, закладывая основы социально-политического кризиса эпохи Смуты.

Тем самым, первая попытка создания в России органов политического сыска закончилась неудачей – Опричнина была ликвидирована в 1572 году. Причину этой неудачи, по-видимому, следует искать в личности Ивана Грозного: создатель Опричнины наделил новый орган функциями и полномочиями, базируясь исключительно на собственных представлениях о ситуации в стране, так как советники из членов «избранной рады» были заблаговременно устранены от управления государством. Излишняя доля субъективизма, усугубленная неустойчивой психикой царя, его бесконечной подозрительностью при глубокой религиозности, повела первый российский орган госбезопасности по ошибочному пути развития. Опричники стали проводниками репрессивной политики, ликвидируя не только реальные, но и потенциальные угрозы неадекватными средствами. В дальнейшем эта тенденция нашла полное отражением в период Смутного времени.

Литература

1. Адамцевич О.В. Первая военная реформа в России. // Военно-исторический журнал. 2005. №3.

2. Ананьев В.Г. Семибоярщина (1610 – 1612 гг.). Состав и политическая судьба: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. – СПб., 2007.

3. Вернадский Г.В. Московское царство. 2-х т. Т. 1. – Тверь, 2001.

4. Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. – М., 1962.

5. Военно-энциклопедический словарь. В 2-х т. Т. 1. – М., 2001.

6. Воронцов С.А. Правоохранительные органы и спецслужбы Российской Федерации. История и современность. – Ростов-на-Дону, 1999.

7. Гладких В.И. Коррупция в России: генезис, детерминаты и пути преодоления. // Российский следователь. 2001. №3.

8. Жандармы России: политический розыск в России XV – XX веках: Сборник. / Сост. В.С. Измозик. – СПб., 2002.

9. Зимин А.А.Летописные свидетельства о коронации Дмитрия-внука и заговоре Владимира Гусева (1497 – 1498 гг.). // Летописи и хроники. – М., 1974.

10. Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. – М., 1960.

11. Иловайский Д.И. Царская Русь. – М., 2003.

12. Ключевский В.О. О государственности в России. – М., 2003.

13. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. В 3-х т. Т. 1. М., 2002.

14. Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. В 4-х т. Т. 1. – М., 2001.

15. Красильников Р. КГБ против МИ-6. – М., 2000.

16. Макаренко В.П. Русская власть: теоретико-социологические проблемы. – М., 1998.

17. Платонов С.Ф. Под шапкой Мономаха. – М., 2001.

18. Покровский М.Н. Русская история. В 4-х т. Т. 1. – СПб., 2002.

19. Послания Ивана Грозного. / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. – М., 1951.

20. Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. – Смоленск, 2003.

21. Сигида Н.А. Военное насилие и военная добродетель (социально-философский анализ): Автореф. дисс. … канд. филос. наук. – Красноярск, 2007.

22. Скрынников Р.Г. Иван Грозный. – М., 2001.

23. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. 1463 – 1584. Кн. III. – М., 2001.

24. Судебники XV – XVI веков. – М. – Л., 1952.

25. Таубе М.А. Иоганн Таубе, советник Ивана Грозного. // Новый журнал. 1963. №71.

26. Тузов М.Л. Тоталитарные акценты в политической философии Ивана Грозного. // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия «Гуманитарные науки». 2006. Т. 148. Кн. 1.

27. Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь пятидесятых годов XVI века. – М. – Л., 1950.

28. Четвертаков Р.В. Развитие представлений о безопасности России (IX – XVII вв.). // Биосфера. 2002. №1.

29. Шафиев М.М. Становление и развитие системы публичного управления в Древнерусском и централизованном Московском государстве с IX по XVII вв. (историко-правовой аспект): Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – СПб., 2008.

30. Шмидт С.О. Описи царского архива и архива посольского приказа. – М., 1960.

31. Юрганов А.Л. Опричнина и Страшный суд. // Отечественная история. 1997. № 3.

[1] Военно-энциклопедический словарь. В 2-х т. Т. 1. – М., 2001. С. 153.

[2] Четвертаков Р.В. Развитие представлений о безопасности России (IX – XVII вв.). // Биосфера. 2002. №1.

[3] Подробнее об этом случае см.: Зимин А.А.Летописные свидетельства о коронации Дмитрия-внука и заговоре Владимира Гусева (1497 – 1498 гг.). // Летописи и хроники. – М., 1974. С. 240 – 251.

[4] Соловьев С.М. История России с древнейших времен. 1463 – 1584. Кн. III. – М., 2001. С. 77 – 78.

[5] Костомаров Н.И. Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. В 4-х т. Т. 1. – М., 2001. С. 434.

[6] Адамцевич О.В. Первая военная реформа в России. // Военно-исторический журнал. 2005. №3. С. 53.

[7] Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. – М., 1960. С. 294.

[8] Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь пятидесятых годов XVI века. – М. – Л., 1950. С. 53.

[9] Воронцов С.А. Правоохранительные органы и спецслужбы Российской Федерации. История и современность. – Ростов-на-Дону, 1999. С. 22.

[10] Судебники XV – XVI веков. – М. – Л., 1952. С. 176.

[11] Гладких В.И. Коррупция в России: генезис, детерминаты и пути преодоления. // Российский следователь. 2001. №3. С. 31.

[12] Цит. по: Зимин А.А. Реформы Ивана Грозного. – М., 1960. С. 287.

[13] Ананьев В.Г. Семибоярщина (1610 – 1612 гг.). Состав и политическая судьба.: Автореф. дисс. … канд. ист. наук. – СПб., 2007. С. 13.

[14] Судебники XV – XVI веков. – М. – Л., 1952. С. 173.

[15] Скрынников Р.Г. Иван Грозный. – М., 2001. С. 104.

[16] Вернадский Г.В. Московское царство. 2-х т. Т. 1. – Тверь, 2001. С. 98.

[17] Иловайский Д.И. Царская Русь. – М., 2003. С. 264 – 265.

[18] Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. – Смоленск, 2003. С. 315 – 316.

[19] Ключевский В.О. О государственности в России. – М., 2003. С. 270.

[20]Жандармы России: политический розыск в России XV – XX веках: Сборник. / Сост. В.С. Измозик. – СПб., 2002. С. 33.

[21] Послания Ивана Грозного. / Под ред. В.П. Адриановой-Перетц. – М., 1951. С. 12.

[22] Сигида Н.А. Военное насилие и военная добродетель (социально-философский анализ): Автореф. дисс. … канд. филос. наук. – Красноярск, 2007. С. 25.

[23] Шафиев М.М. Становление и развитие системы публичного управления в Древнерусском и централизованном Московском государстве с IX по XVII вв. (историко-правовой аспект): Автореф. дисс. … канд. юрид. наук. – СПб., 2008. С. 10.

[24] Платонов С.Ф. Под шапкой Мономаха. – М., 2001. С. 91.

[25] Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. – Смоленск, 2003. С. 391.

[26] Веселовский С.Б. Исследования по истории опричнины. – М., 1962. С. 113 – 114.

[27] Вернадский Г.В. Московское царство. 2-х т. Т. 1. – Тверь, 2001. С. 97, 109.

[28] Шмидт С.О. Описи царского архива и архива посольского приказа. – М., 1960. С. 7.

[29] Покровский М.Н. Русская история. В 4-х т. Т. 1. – СПб., 2002. С. 225.

[30]Жандармы России: политический розыск в России XV – XX веках: Сборник. / Сост. В.С. Измозик. – СПб., 2002. С. 35.

[31] Тузов М.Л. Тоталитарные акценты в политической философии Ивана Грозного. // Ученые записки Казанского государственного университета. Серия «Гуманитарные науки». 2006. Т. 148. Кн. 1. С. 84.

[32] Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. – Смоленск, 2003. С. 327.

[33] Россия XVI века. Воспоминания иностранцев. – Смоленск, 2003. С. 426.

[34] Красильников Р. КГБ против МИ-6. – М., 2000. С. 21.

[35] Скрынников Р.Г. Иван Грозный. – М., 2001. С. 215.

[36] Покровский М.Н. Русская история. В 4-х т. Т. 1. – СПб., 2002. С. 224.

[37] Цит. по: Макаренко В.П. Русская власть: теоретико-социологические проблемы. – М., 1998. С. 193.

[38] Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций. В 3-х т. Т. 1. – М., 2002. С. 534.

[39] Иловайский Д.И. Царская Русь. – М., 2003. С. 276.

[40] Юрганов А.Л. Опричнина и Страшный суд. // Отечественная история. 1997. № 3. С. 61.

[41]Таубе М.А. Иоганн Таубе, советник Ивана Грозного. // Новый журнал. 1963. №71. С. 187 – 189.

• История Руси (допетровская эпоха)