Никольский Е.В.

В середине 70х годов Всеволод Сергеевич Соловьев получает доступ в среду профессиональных писателей. В это время он становится сотрудником «Нивы», на страницах этого журнала в 1876 году выходит его первый исторический роман «Княжна Острожская», который молодому литератору принес всероссийскую известность[1].

Действие произведения происходит в середине ХУ1 века на Западной Руси, входившей тогда в состав Речи Посполитой, т.е. в эпоху, которая не была детально описана историками и не отразилась в художественных произведениях[2]. Интерес к этой теме был, по-видимому, обусловлен польскими корнями писателя, происходившего по материнской линии из старинного рода дворян Бржесских.

Вс. Соловьев обратился к тому историческому периоду, когда процесс разделения восточнославянского суперэтноса на три нации (великорусскую, украинскую и белорусскую) еще не завершился. Тогда, по словам современного исследователя: «Польские власти каждого православного считали русским. Ведь Малороссия была колонизирована Польшей в период с конца ХУ1 века до середины ХУ11 века. Там не было ни униатов, ни католической шляхты. Это был конгломерат полунезависимых княжеств, управляемых православными магнатами – потомками Рюриковичей и Гедиминовичей»[3], одним из таких феодальных полугосударств были владения князя Константина Острожского, героя анализируемого произведения.

Выбранная Вс. Соловьевым эпоха была полна противоречий национально- кофессиональнного характера. В романе «Княжна Острожская» отражена только предыстория религиозных распрей между православной и католической церквами.

Хотя главные герои романа, князь Дмитрий Сангушко и его супруга, княгиня Елена Острожская- Сангушко, являлись реальными историческими лицами, их драма носила частный характер и не нашла своего отражения в исследованиях отца писателя и многотомной «Истории Русской Церкви» Московского митрополита Макария (Булгакова). По замечанию А.И. Измайлова, критика и первого биографа Вс. Соловьева, к работе над произведением писателя привлекли две главные страсти – к истории и литературе. И последняя явно одержала верх: читательское внимание приковало к любви и страданиям благочестивой княжны. Его властно притягивало «красивое в страдании, в нем жил неисправимый эстетик»[4]. Принимая во внимание такие обстоятельства, проведем сопоставление событий, изложенных в романе с историческими фактами. Изображение противоречий национально- кофессиональнного характера в романе «Княжна Острожская» сопряжено с ярким, запоминающимся сюжетом и мастерски созданной авантюрной интригой. Кратко изложим фабулу произведения.

Во время празднества по случаю дня ангела Константина Острожского (т.е. литургической памяти святого равноапостольного императора Константина и его матери, царицы Елены) летом 1553 года молодой князь Дмитрий Сангушко впервые встретил и сразу же полюбил племянницу владельца замка, княжну Гелену (Гальшку) Острожскую, которая ответила ему взаимным чувством. Хотя князь Константин и намерен выдать Гальшку за Сангушко, мать невесты, княгиня Беата, резко была настроена против этого брака. По совету своего духовника- иезуита Антонио, тайно влюбленного в ее дочь, она добилась от своего сводного брата, короля Сигизмунда 11 Августа, специального декрета, по которому ее будущий зять был объявлен вне закона.

Как писал Всеволод Соловьев: «Княгиня Беата, мать которой была приближенной и любимицей Сигизмунда Первого, росла вместе с Сигизмундом- Августом и пользовалась его дружбой. Он не иначе называл ее, как своей маленькой сестрой. Правда, вот уже несколько лет, как она с ним совсем не видалась, но он очень добр и ласков – он непременно должен принять участие в старом друге»[5].

Влюбленные тайно покидают замок и венчаются. (Писатель не датировал в романе это событие; по данным исторических источников оно произошло в 1553 году[6]) А тем временем княгиня Беата добилась от монарха специального декрета, по которому ее будущий зять был объявлен вне закона. Через несколько дней их настигают преследователи. Княгиню Гальшку насильно водворяют в дом ее матери, которая упорно добивается от нее перехода в католичество.

По роману, заточение Елены в доме ее матери продолжалось два года и соответственно ее брак, который по его “хронологии” должен был бы состояться в 1567- 1568 году, хотя по документальным данным это событие имело место в 1553 году. Беллетрист, таким образом, вносит в свое повествование явный анахронизм.

Согласно соловьевскому описанию, в это время князь Дмитрий, потеряв память, живет из милости в доме зажиточного полеского крестьянина. И лишь через два года Сангушко возвращается в замок Константина Острожского, который добивается от безвольного Сигизмунда-Августа отмены декрета и выдачи своей племянницы ее законному супругу.

Княгиня Беата, не добившись от дочери добровольного согласия на смену конфессиональной принадлежности, с помощью своего духовника готовит насильственный постриг дочери в иезуитском монастыре в Вильно. Имея с собой королевскую грамоту, князь Константин освобождает княжну Гальшку, которая с радостью встречается с «воскресшим» супругом. В послесловии к своему первому роману Всеволод Соловьев отмечал, что «история красавицы Гальшки в том виде, как она здесь изложена, передается из рода в род в далеких уголках Полесья» (с. 245).

Таким замечанием автор указал на необычайную популярность народных повествований о княжне Острожской. Однако в том же послесловии содержится намек на то, что самому писателю были известны подлинные факты из биографий князя и княгини Сангушко, но по определенным причинам он не желал их раскрывать своим читателям : «Имя княжны Гальшки до сих пор не забыто в юго-западном крае. Ее красота и необычайные приключения вызвали целый ряд народных рассказов. Существуют свидетельства, судя по которым, окончание ее приключений было печальным. Но народ не любит печальных окончаний. Он верит, что после тяжких бедствий приходит счастье. Он воскрешает своих героев и наделяет светлой долей» (с. 245). Итак, создавая красивую легенду о любви героев, друг другу и верности Богу, писатель сознавал, что искажает факты. Однако он считал своим долгом уведомить читателя, что тот имеет дело не с реальностью, а с обработанным художественно фольклорным рассказом.

Как мы уже отмечали выше, в отступлении, помещенном в послесловии к роману, Вс. Соловьев упомянул, что имеет дело с широко распространенным на Западной Украине историческом предании[7].

В финале писатель излагает историю жизни князей Острожских и кратко упоминает о возвращении народа Полесья в лоно православной церкви. Такова фабула произведения, исторические источники по-иному освещают жизненную драму князей Острожских.

В статье «Князья Сангушко», написанной современным историком С.В. Думиным, ведущим отечественным специалистом по русской и польской дворянской генеалогии, мы находим сведения о прототипах основных героев соловьевского романа. Согласно этим материалам, возлюбленный Елены Ильиничны Острожской князь Дмитрий Федорович (у Вс. Соловьева – Андреевич,-авт.) Сангушко, «староста Житомирский, Черкасский и Каневский в сентябре 1553 г. (в романе – в июле, на кануне дня Ивана-Купалы -авт.) женился на дочери и наследницы умершего Ильи Острожского, княжне Гальшке. Венчание состоялось вопреки воле матери невесты, которая обвинив Дмитрия перед королем, добилась для нежеланного зятя смертного приговора. При попытке бежать заграницу был убит преследователями»[8].

Более подробно об обстоятельствах трагической жизни княжны Острожской мы узнаем из   «Писем к графине А.Д. Блудовой о князьях Острожских» украинского историка Х1Х века, Михаила Александровича Максимовича. Михаил Максимович оспорил традиционную для науки того времени версию о происхождении данной фамилии от короля Даниила Галицкого. Он проанализировал просветительскую деятельность князя Константина. Княжну Гальшку автор назвал «известной по своей злополучной, трагической судьбе»[9].

В источниках, по-видимому, не сохранилось точных данных о том, какое имя княжна Острожская получила при крещении. Максимович называет ее Елизавета (или на польский манер – Эльжбета); Вс. С. Соловьев и В.С. Думин именует ее Еленой или Геленой. Можно предположить, что имя Гальшка являлось одновременно сокращением польских имен Гелена и Эльжбета, что и вызвало разночтение.

Украинский историк ни в чем не обвиняет княжну Гальшку, считая, что трагические обстоятельства ее жизни стали возможными в виду деятельности враждебных ей лиц: «<…> и кто же из них виновнее (в ее несчастьях)? – Своенравная ли Беата, которой хотелось подольше владеть наследством своей дочери? Молодой ли князь Константин Константинович, который помог Дмитрию Сангушко обвенчаться на своей юной племяннице, чтобы и ее и Острожское владение поскорее вырвать из рук ненавистной ляховицы? <…> Нашелся и другой угодник, Мартын Зборовский, который настиг убежавшую чету уже не в своей, а в чешской земле, и не остановился умертвить Сангушко 1554 году и, вместе с его головою, доставить алчной Беате ее овдовевшую дочь?»1.

Как мы помним, последняя сцена романа «Княжна Острожская» происходит в иезуитском монастыре в Вильно. Согласно, «внутренний» хронологии произведения ее следует отнести к 1555-1557 годам. Однако сопоставление соловьевского произведения и исторических фактов показывает нам, что события, связанные с возможностью пострига Елены Острожской и ее пребывание в этой обители, является домыслом прозаика (и своего рода анахронизмом).

Как известно, орден иезуитов был официально зарегистрирован папой Павлом 111 в 1540 году. Одной из целей его создания стало желание римского престола более активно противодействовать распространению в католических странах еретических учений, а также охрана прав и привилегий Ватиканской курии. Лишь только в 1569 (через 12- 15 лет, после описанных соловьевских событий) <…> появились в Литве по приглашению вселенского епископа Валериана Протасевича»[10] и в следующем году по приказу короля Сигизмунда 11 Августа иезуиты «…основали свой первый коллегиум, который просуществовал до 1773»[11], когда деятельность иезуитов была временно приостановлена. Коллегиум располагался при монастыре св. Иоанна. По описанию Вс. Соловьева это был целый комплекс зданий с кельями для монахов и учащихся, огромным собором, учебными классами, внутренними каплицами и мрачным подземельем с разветвленной системой секретных ходов и выходов. Вполне понятно, что на сооружение такого архитектурного ансамбля потребовалось (в условиях ХУ1 века) значительный период времени. Следовательно, анахронизм прозаика, возрастает еще на, примерно, целое десятилетие. По-видимому, при создании описания иезуитского монастыря романист пользовался более поздними источниками и искусственно перенес реальность 1570-80х годов в 1553-57 годы.

Во второй части романа мы встречаем следующее упоминание о перспективах замужества Елены Ильиничны Острожской- Сангушко: «Больше всех ее мучают и преследуют два… неизменных ухаживателя: граф Гурко и князь Слуцкий, <…> добрый простой малый. Гальшка, ничего не имела бы против него как родственника, <…> но он страстно влюблен в нее» (с. 145).

В своем исследовании М.А. Максимович приводит следующие факты из биографии Елены Ильиничны Острожской: «<…> августейший опекун ее (король Сигизмунд 11 Август) выдал ее насильно за любимого им поляка Гурку, не смотря на уже отчаянное сопротивление ее матери. <…> Бедная Эльжбета! Бедная Эльжбета! Недоставшись любившему ее князю Семену Слуцкому она осталась вдовой и после немилого ей Лукаша Гурки.<…> Бедная Эльжбета! Позже она явилась уже безумная к дяде своему в Острог, где и скончалась»[12].О родстве князей Олельковичей- Слуцких и Острожских историк так же упоминает в этой книге [13].

В романе «Княжна Острожская» содержится ряд фактов, сопоставление которых с данными М.А. Максимовича, позволяют нам предположить, что Вс. Соловьеву были известны и подлинные обстоятельства жизни князя и княгини Сангушко. В первой части произведения мы читаем: «Кардинал Каммендоне отлично обделал дело. Он подговорил известного Станислава Чарнковского и тот в первом же собрании сената сказал пламенную речь, где в самом ужасном виде выставил поступок Сангушко. Сенат немедленно издал декрет Captivaticiones» (с. 98). В исследовании М.А. Максимовича мы встречаем следующие упоминание о данном событии: «Кто из них виновнее ? (в ее злосчастьях): <…> Король Сигизмунд – Август, так немилостиво осудивший Дмитрия Сангушко на изгнание, придерживаясь гнусного обвинения, сочиненного на заказ Станиславом Чарнковским?” [14].

Таким образом, искажение писателем фактов реальной жизни коснулось в основном второй части произведения, где описывается торжество героев над их врагами. Горечь поражения, известная историкам, пред пером начинающего беллетриста уступили место триумфу и победе.

Однако, следование народному сказанию, как показало наше сопоставление с материалами историка М.А. Максимовича, способствовало отходу от подлинных фактов, безусловно, известных писателю. Можно предположить, что, искажая подлинные сведения о князях Острожских и Сангушко, находящиеся в малороссийских и польских хрониках, беллетрист желал создать в своем произведении занимательную интригу[15].

Как мы уже отмечали выше, действие романа происходит во времена царствования последнего короля ягеллонской династии Сигизмунда 11 Августа, управлявшего Речью Посполитой с 1548 по 1572 год, а виленские события, связанные со строительство монастыря св. Иоанна, приписаны Соловьевым к эпохе этого монарха. В то время как они произошли в период междуцарствия и при власти его зятя, короля Стефана Батория (1576- 1586). Следовательно, неточность прозаика, увеличивается еще на, примерно, целое десятилетие. По-видимому, при создании описания иезуитского монастыря романист пользовался более поздними источниками и искусственно перенес реальность 1570-80х годов в 1553-57 годы. Таким образом, при построении сюжета писатель допустил значительное количество анахронизмов, искусственно соединив на едином временном отрезке (около 3-х лет) события как середины второй половины, так и конца ХУ1 столетия.

Вторым аспектом, на который нам хотелось бы обратить внимание, является статус и возможность пострига Елены Острожской. Римо-католическая церковь в средние века, опираясь на античные кодексы законов, детально разработало свои юридические нормы (особенно это касалось клира – священников и монахов). По сложившей традиции, монахи-католики обычно принадлежат к какой-либо конкреции или ордену (и соответственно к его мужской или женской ветви), причем, переход из ордена в орден затруднен. Монахи-иезуиты с момента своего основания и по сей день не имели и не имеют женской конгрегации. (Это явное отличие их элитарного мужского ордена от иных монашеских объединений – бенедиктинов, францисканцев, доминиканцев, салезианцев и т.д.). Во-вторых, княжна Елена официально и не приняла католичество и, в виду этого, обряд пострижения был невозможен. В-третьих, она как племянница короля и представительница магнатской фамилии вряд ли могла быть насильно подвергнута церковному посвящению; тем более что сам монарх не был в нем заинтересован. Всеволод Соловьев, создавая в романе эту сцену, скорее всего, более руководствовался своей неприязнью к римо-католичеству, чем желанием достоверно воссоздать историческую эпоху. А привлечение иезуитов (чье наименование в обыденной речи стало одиозным) в качестве ведущих отрицательных героев лишь способствовало усилению отрицательной характеристики всей западной церкви в произведении.

Однако, несмотря на то, что события, ставшие основой для финала романа не соответствуют истине, писателю удалось оригинальное художественное произведение о любви и стойкости духа. Верность Елены Острожской своему избраннику, вызывающая чувство подлинного восхищения у читателей, вряд ли является только фольклорной легендой.

Косвенно об этом свидетельствуют исторические факты: по замечанию С.В. Думина, род князей Сангушко «благодаря бракам, унаследовал владения угасших родов князей Заславских и Острожских»[16]. По нормам феодального нрава вдова князя могла завещать свои земли (в т.ч. приданое) только родственникам мужа.

Всеволод Соловьев, излагая дальнейшую судьбу княгини Беаты Острожской, еще раз отступил от исторической правды. В эпилоге романа мы читаем: «А что же сталось с княгиней Беатой? - спрашивают обыкновенно слушатели по окончании рассказа.

- Что же с ней другое и могло статься, как не то, что отправилась она к своему папе римскому и стала раздавать деньги лысым патерам, пока еще у нее были деньги, – отвечает рассказчик» (с. 245).

Михаил Александрович Максимович в своем исследовании излагал так историю финала жизни Беаты Острожской: «… выжитая (из Острога) Беата благоденствовала еще на Волочке в местечке Янушколе, пока не женился на ней (после 1563 года) Серадский воевода Альбрехт Лаский, который не могши с нею ужиться, заточил ее на веки в своем венгерском замке Кезмарке»[17].

По-видимому, писателю были все же известны подлинные факты жизни его героев, т.к. в послесловии романа «Княжна Острожская» он, как бы воспроизводя диалог слушателя и сказателя, писал: «А что же сталось с князем Константином, с его сыновьями и всем его родом? На такой вопрос не всегда можно дождаться удовлетворительного ответа. Но за полеского рассказчика отвечает история». Далее у Вс. Соловьева мы встречаем следующее замечание: «<…> князь Константин еще долго боролся, словом и делом отстаивал Православие. <…> Он умер столетним старцем, после деятельной и славной жизни, записанной в истории» (с. 246).

Михаил Максимович по этому же поводу оставил следующие строки: «Святопамятный князь Острожский скончался 1608 года в субботу Федоровой недели на 82-м году жизни; погребен в Остроге, возле своего меньшого и любимого сына Александра»[18].

Константин Константинович Острожский в анализируемом нами произведении противостоит не только равнодушию и теплохладности типичных для православия тех лет, но и католическому движению на восток. Религиозно – политическая деятельность Острожского, человека неординарного и, безусловно, выдающегося[19] в исторических и богословских сочинениях Х1Х-ХХ веков встретила различную оценку. Одни авторы рассматривают его, как, своего рода, предтечу современного экуменизма. Среди них – племянник писателя, греко-католический священник о. Сергий Соловьев [20], М.А Максимович [21], современный православный богослов – апологет о. Андрей Кураев[22].

К этой группе следует отнести также протоиерея Георгия Флоровского, который в своей книге «Пути русского богословия» писал, что «Острожский был скорее западным человеком. И, кроме того, он был общественным и национально-политическим деятелем, прежде всего, потому слишком часто бывал неосторожен и шел слишком далеко в вопросах примирения и соглашения, был способен на компромисс. Бесспорный ревнитель Православия, он вместе с тем принимал известное участие в подготовке унии, и дал повод и основание ссылаться на его сочувствие»[23].

Причины антиуниатской деятельности князя Острожского историк русской богословской мысли объясняет тем, что против унии он боролся тогда не потому, что видел в ней измену православной вере, но потому, что она была проведена без ведома и согласия Константинопольского патриархата и вне сношений с Москвой, вследствии чего она не могла иметь ни общественного значения, ни авторитета [24].

Другие исследователи оценили деятельность Острожского с традиционалистически «охранительных позиций» (митрополит Макарий (Булгаков)[25]; митрополит Антоний (Храповицкий)[26]; украинские историки Д.А. Похилевич [27] и М.И. Малышевский [28].

Восприятие личности и деятельности князя Константина у Всеволода Соловьева близко к мыслям представителей этого направления. Можно с большой долей уверенности предположить, что такие взгляды не противоречили мнению писателя.

Поэтому при оценке деятельности Константина Острожского романист придерживался традиционалистического направления. « был одним из надежнейших оплотов Православия. Его деятельность в этом направлении была неутомимая» (с. 15).

Романист среди прочих заслуг К. Острожского отмечал, что «он учредил в Остроге академию, несколько типографий, издал множество книг, в том числе, Новый Завет, Псалтырь и, наконец, Библию, известную под названием Острожской» (с. 246).

Писатель высоко оценивает князя как борца за веру своих прародителей: «Он отдал всю свою на служение Православию, на поддержание его и сохранение. И все, что дорожило в Литве отцовской верой, прибегало под его защиту, полагалось на него, как на оплот надежный» (с. 6).

Однако объективный анализ сохранившихся источников, проведенный историками ХХ века понуждает нас опровергнуть данный взгляд на деятельность князя Острожского. Ведь, «…всю свою долгую жизнь (1526-1608) князь Константин и его семья крепкими нитями были связаны с правящими кругами польско-литовского государства, с католической верхушкой. Жена К. Острожского Софья – дочь крупнейшего польского феодала, краковского кастеляна, графа Тарновского – была ярой приверженкой иезуитов, детей и внуков своих воспитывала в фанатично католическом духе »[29]. По замечанию современного украинского историка К.Е. Дмитрука: «Дети и внуки князя Константина Острожского оказались под влиянием его жены – фанатичной католички Софии Тарновской, которая, в свою очередь, уже в старческом возрасте были послушным орудием в руках Ордена Иисуса, в частности, одного из инициаторов унии – иезуита Бенедикта Гербеста»[30].

Вообще, связи с католическим духовенством были традицией украинского шляхетского рода Острожских. Отец князя – гетман и великий князь Литовский – еще в начале ХУ века в своем поместье в Остроге основан крупный католический монастырь Ордена св. Доминика, монахи которого вели настойчивую миссионерскую работу среди православных. Сам князь поддерживал доверительные отношения с папским нунцием в Польше А. Болоньи, луцким католическим епископом Б. Мациевским, видными иезуитами А. Поссевино, П. Скаргой и другими ставленниками Ватикана на Востоке. На первом этапе подготовки унии на рубеже 80-90-х годов ХУ1 века К. Острожский активно поддерживал представителей Общества Иисуса в их критике православного вероучения и необходимости объединения с католиками под эгидой апостольского престола. По этим вопросам он неоднократно беседовал с польскими и итальянскими богословами, отстаивал идею унии перед папой Григорием Х111 в личной переписке и даже… готовился к поездке в Рим, чтобы доказать курии необходимость «святого единства» западного и восточного христианства [31].

Будучи человеком весьма претенциозным и самоуверенным, князь Константин полагал, что только он и никто другой призван решать судьбу православия на Украине. Ему весьма импонировала роль покровителя украинской культуры, «выразителя» национально-религиозных чаяний народа, своего рода, «вершителя» судеб церкви. Он даже специально подчеркивал, что его все «в здешнем крае за начальника православия имеют

Но была еще одна немаловажная причина, которая заставляла «начальника православия» проявлять беспокойство о состоянии церковных дел. На его землях действовало 600 православных церквей и 12 монастырей, которые приносили Острожскому огромные доходы. Как и в имениях других магнатов, священники, монахи, даже игумены и епископы были зависимы от феодала- землевладельца, выполняли любое его желание. Все это не могло не влиять на позицию богатого, но довольно прижимисто князя.

Острожский вынашивал идею провозглашения унии церквей на многолюдном праздничном соборе, с участием папы, Константинопольского патриарха, европейских монархов… На соборе, призванным организатором и вдохновителем которого был бы он – князь Константин. И Острожский всячески подталкивал, торопил, казалось преданных ему православных владык форсировать подготовку к «этому делу»[32] (т.е. к церковному объединению – К.Д.)

Однако попытки «начальника православия» сыграть «первую скрипку» в осуществлении унии натолкнулись на сопротивление уже «созревших» для предательства православных архиереев. Епископам надоело вмешательство светских лиц в дела Церкви, надоела мелочная опека князя, его постоянный контроль за их поведением и доходами, стремление диктовать свою волю даже по таким, весьма далеким от него вопросам, как богословие, каноническое право, церковная догматика и пр. Более того, владыки- отступники хорошо понимали, что ни патриарх, ни его окружение, ни, тем более, народные массы не поддержат идею унии, а поэтому проводить ее надо совсем не теми методами, о которых мечтал Острожский.

Не поддерживал князя, правда, по совершенно иным мотивам, и король Сигизмунд 111. Будучи сам рьяным поборником унии, польский монарх боялся дальнейшего укрепления личной власти и влияния Острожского на положение дел в стране. А они и так были весьма велики – магнат зачастую даже и не прислушивался к голосу своего правительства. Кроме того, королю претило откровенное стремление богатого феодала приписать себе все «заслуги» в деле подготовки к провозглашению унии. Итак, князь, чего доброго, мог поставить себя выше короля»[33].

И действительно – в данном произведении автор создал образ последнего феодала, последнего рыцаря эпохи, родственника монархов Речи Посполитой и Московского царства. Чтобы подчеркнуть особенное могущество князя, Вс. Соловьев подробно описал его владения, составлявшие особый statusinstatu в польско – литовском государстве: «Весь замок, с принадлежавшими к нему строениями… был обнесен высокой крепкой стеною, делавшей из него превосходную защищенную крепость. Гарнизон и артиллерия замка были настолько значительны, что всегда могли отразить сильное нападение. Если бы князь Константин почел нужным, он всегда мог бы собрать такое войско, с которым можно было бы идти на Краков. Князю принадлежало около тридцати городов, несколько тысяч деревень и несметное число слобод, хуторов и фольварков» (с. 7).

Данные романиста подтверждаются и современными исследователями, характеризующими Константина Острожского как «… одного из богатейших магнатов Речи Посполитой, владельца 35 городов, местечек и около 700…»[34].

Украинский историк Х1Х века М.А. Максимович по этому поводу писал: «Любопытны сказания, передаваемые позднейшими польскими источниками о великом богатстве вельможнейшего из князей, князя Острожского, о чрезвычайной пышности, бывшей при его дворе и о прочем, - сказания, иногда слишком уж приукрашенные. Но лучшим украшением при его дворе, конечно, были училище и типография, заведенная им в 70х годах ХУ1го века. Острожское училище было первое на Руси Греко-Латинской школой, для преподавания «вызволенных», или «вольных» наук, по примеру училищ Латино- Западных..… Личная жизнь Константина Константиновича и его высокие нравственные принципы у большинства людей его круга вызывали восхищение и уважение, а иногда и зависть»[35].

Обобщая всё вышеизложенное, отметим, что детальное сопоставление исторического материала и сюжета романа, сделан вывод, о том, что писатель допустил значительное количество анахронизмов. Ведь, его целью было создание занимательной интриги, как это явствует из приведенного нами выше краткого изложения, ему удалось; и роман принес автору известность и популярность.

[1] После ее публикации «Княжны Острожскаой» тираж «Нивы» и число подписчиков журнала значительно возросли. Косвенно о популярности этого произведения свидетельствует такой факт, в 1884 году малоизвестный беллетрист К. Воронецкий, выпустил свое произведение на сюжет этого романа под названием «Из- под венца да в монастырь».( Данная книга хранится в фондах Российской Государственной Библиотеке. Ее библиографическое описание содержит аннотацию «Переделка повести Вс. Соловьева «Княжна Острожская».)

[2] Широрад А.Б. Путь к трону. М., 2004. С. 95.

[3] Косвенно эта тема затронута в романе современной польской писательницы Г. Аудерской «Королева Бона, или Дракон в гербе», (1980), где в качестве второстепенных героев выведены князья Константин ,Илья и княгиня Беата Острожские.

[4] Измайлов А.И. Измайлов А.И. Всеволод Соловьев. Очерк жизни и творчества // Вс. Соловьев. Полн. собр.

соч., т. 40, СПб., 1904. С. 137.

[5] Соловьев Вс. Княжна Острожская. М.,1994. С. 81. В дальнейшем текст романа цитируется по этому изданию (в скоках указывается страница).

[6] Думин С.В. Князья Сангушко.// Дворянские роды Российской Империи. Т. 2. СПб., 1995. С. 87

[7] По наблюдению автора этих строк, предания о Константине Острожском и в наши дни, в начале ХХ1 века, бытуют среди городского и сельского населения Западной Украины.

[8] Думин С.В. Князья Сангушко.// Дворянские роды Российской Империи. Т. 2. СПб., 1995. С. 87.

[9] Максимович М.А. Письма к графине А.Д. Блудовой о князьях Острожских. Киев, 1848. С. 19.

[10] Зноско Константин, протоиерей. Исторический очерк, церковной унии. Warszawa, 1933. С. 94.

[11]KolegiumjezuitowwWilnie// RycerzNiepokolanej № 2 (295); Rzym-Warszawa ,1996. S. 71.

[12] Максимович М.А. Указ. соч. С. 20.

[13] Там же, с. 27.

[14]. Там же, с. 20.

[15] Под интригой традиционно понимается – «сложная совокупность острых сюжетных ходов, нарушающих логически обоснованное, мерное течение действия. В зависимости от жанра, это могут быть неожиданные события, необычайные ситуации, новые таинственные персонажи, которые круто меняют судьбы героев,… определенные мотивы поведения одного из персонажей» (Литературная энциклопедия терминов и понятий. М., 2001. С.311 ).

[16] Думин С.В. Указ. соч. С. 87.

[17] Максимович М.А. Указ. соч. С.21.

[18] Максимович М.А. Указ. соч. С. 45.

[19] «Историки Церкви посвятили немало томов личности Константина Острожского, его отношение к унии и католицизму. Некоторые из них, откровенно стоящие на клерикальных и буржуазно-националистических позициях (В. Абрахам, М. Грушевский, М. Чировский), пытаются всячески выпячивать проуниатскую позицию князя, его тесные связи с Ватиканом и королевским двором. Другие – сторонники русского православия (митрополит Макарий – Ф.И. Булгаков, Бантыш- Каменский, С. Соловьев), наоборот, утверждают, что К. Острожский с самого начал твердо стоял на стороне «истинной веры», «смело отстаивал святую православную церковь» и т.п. Обе точки зрения, на наш взгляд, не выдерживают критики».( Дмитрук К.Е. Униатские крестоносцы. М., 1998. С. 89.)

[20] Соловьев С.М., священник. Богословские очерки. СПб., 1916.

[21] Максимович М.А. Письма графине А.Д. Блудовой о князях Острожских. Киев ,1848.

[22] Андрей Кураев, диакон. Искушения, которые приходят справа. М., 2005.

[23] Флоровский Георгий, протоиерей. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 35.

[24] Там же, с. 40.

[25] Макарий (Булгаков). История русской церкви. М.,1999.

[26] Никон (Рклицкий), епископ Нью-Йорский. Митрополит Анатолий Храповицкий и его время. Т.1. Нижний Новгород. 2002.

[27] Похилевич Д.А. Униатьска церква – ворог украиньского народу. Львiв, 1960.

[28] Малышевский Н.И. Русь в борьбе за веру. М., 1903.

[29] Гуслитий К. Нараси истории Украини. Вип. 111. Киев, 1941. С. 82.

[30] Дмитрук К.Е. Униатские крестоносцы. М. ,1988. С. 161.

[31] Гуслитий К. Нараси истории Украини. Вип. 111. Киев, 1941. С. 82.

[32] Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России. СПб. , 1865. Т. 1. С. 280- 281.

[33] Дмитрук К.Е. Униатские крестоносцы. М. ,1998. С. 90-92.

[34] Дмитрук К.Е. Униатские крестоносцы. М. ,1998. С. 89.

[35] Максимович М.А. Указ. соч. С. 27.

• Русское краеведение