Мороз Е.

196 лет назад, в октябре 1811 года, в Царском Селе, в большом четырехэтажном флигеле Екатерининского дворца был торжественно открыт лицей — самое престижное учебное заведение того времени. Первые его воспитанники, 30 дворянских детей 10—12 лет, по замыслу Александра I, взявшего лицей под свое «покровительство», должны были вырасти здесь в поколение, «особо предназначенное к важным частям службы государственной».

Царскосельский лицей, конечно же, освещен гением Пушкина, но значение этого учебного заведения достаточно заметно и в истории просвещения, и вообще в истории русской духовной культуры. Лицей уравновешивался в правах с российскими университетами.

В день открытия нового учебного заведения преподаватель нравственных и политических наук профессор А. П. Куницын, будущий любимец лицеистов, в присутствии императора прочитал «Наставление воспитанникам», в котором призывал к честному служению Родине: «Любовь к славе и Отечеству должна быть высшим руководителем. Исполните лестную надежду... и время вашего воспитания не будет потеряно».

В «Правилах поведения» лицеистов, составленных директором лицея Е. А. Энгельгардом, говорилось: «Все воспитанники равны, как дети одного отца и се-'мейства, а потому никто не может презирать других или гордиться перед прочими кем бы то ни было...»

Куда бы нас ни бросила судьбина И счастие куда б ни повело,
Все те же мы: нам целый мир чужбина; Отечество нам Царское Село.

19 октября 1825 г.

Под влиянием подобных идей и заповедей и зрела в «кельях» флигеля Екатерининского дворца «лицейская республика».

Разумеется, разными были лицеисты, разные имели характеры, взгляды. И судьбы им были уготованы разные. Хорошо известны ближайшие товарищи Пушкина— декабрист Пущин, поэты Кюхельбекер, Дельвиг... Меньше знаем мы о других, в частности — об Александре Павловиче Бакунине, жизнь которого была тесно связана с нашим краем. А. П. Бакунин (1799-1862) родился в семье президента Российской академии, известной в Петербурге личности — Павла Петровича Бакунина. Между прочим, бабушка молодого лицеиста Анна Сергеевна происходила от известного нам, вичужанам, старинного дворянского рода Татищевых. Должно быть, за заслуги перед Отечеством глава семейства Бакуниных получил земли в Вичугской округе: Райково, Лемешиху, Степаниху, Чертовищи, Волково и другие.

Юный Бакунин довольно быстро освоился в лицейской обстановке и в первые же дни учебы перезнакомился со всеми воспитанниками. Он был словоохотливым, смешливым, пылким и подвижным, «как живое серебро», мальчиком.

Лицеисты любили Бакунина. Один из них, спустя более двадцати лет после окончания лицея, так охарактеризовал его: «Взбалмошная голова, немного чему учившаяся, но человек с порядочными формами, с благородным честолюбием и охотой к делу».

Старшая сестра Александра Бакунина — Екатерина Павловна (1795—1869) вместе с матерью часто навещала брата, а летом 1816 года жила в Царском Селе. Познакомилась с воспитанниками лицея, с удовольствием танцевала на лицейских балах. «Прелестное лицо ее, дивный стан и очаровательное обращение производило всеобщий восторг во всей лицейской молодежи», — вспоминал С. Д. Комовский.

Трое лицеистов влюбились в умную и обаятельную Катеньку Бакунину: Иван Пущин, Иван Малиновский и Александр Пушкин. Любовь эта была чистой, юношеской.

Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался,
Отрадой тихою, восторгом упивался...
И где веселья быстрый день?
Промчался лётом сновиденья,
И снова вкруг меня угрюмой скуки тень!..

Этим стихотворением открывался цикл элегий и стихотворений Пушкина 1815 - 1817 годов, вдохновленных сестрой лицейского товарища Катенькой Бакуниной. «Мотивы страсти, надежды и отчаяния звучат в небольших стихотворениях, иногда непосредственно посвященных этой девушке, иногда же отдаленно навеянных ее образом, как «Медлительно влекутся дни мои» или знаменитое по своей напевности «Слыхали ль вы за рощей глас ночной», переложенных на музыку русскими композиторами» (Л. Гроссман, «Пушкин», 1958).
29 ноября 1815 года шестнадцатилетний поэт взволнованно написал в своем дневнике:

«Я счастлив был!., нет, я вчера не был счастлив; поутру я мучился ожиданием, с неописанным волнением стоял под окошком, смотрел на снежную дорогу — ее не видно было! Наконец я потерял надежду, вдруг нечаянно встречаюсь с ней на лестнице, — сладкая минута!...

Как она мила была! Как черное платье пристало к милой Бакуниной!
Но я не видел ее 18 часов — ах! какое положение, какая мука!
Но я счастлив был 5 минут».

Свое чувство к Бакуниной Пушкин выразил в стихотворениях: «Бакуниной», «Уныние», «Месяц», «Осеннее утро», а всего он посвятил ей двадцать два стихотворения. В стенах лицея постоянно звучали положенные на музыку М.Л. Яковлевым, Н. А. Корсаковым и другими лицеистами строки пушкинских элегий, посвященных Бакуниной.

ОСЕННЕЕ УТРО

Поднялся шум;свирелью полевой Оглашено мое уединенье,
И с образом любовницы драгой Последнее слетело сновиденье.
С небес уже скатилась ночи тень,
Взошла заря, блистает бледный день —
А вкруг меня глухое запустенье...
Уж нет ее... я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной;
Я звал ее — и глас уединенный Пустых долин позвал ее вдали.
К ручью пришел, мечтами привлеченный;
Его струи медлительно текли,
Не трепетал в них образ незабвенный.
Уж нет ее!.. До сладостной весны Простился я с блаженством и с душою.
Уж осени холодною рукою Главы берез и лип обнажены,
Она шумит в дубравах опустелых;
Там день и ночь кружится желтый лист,
Стоит туман на волнах охладелых,
И слышится мгновенный ветра свист.
Поля, холмы, знакомые дубравы!
Хранители священной тишины!
Свидетели моей тоски, забавы!
Забыты вы... до сладостной весны!
Поэт обращается к другу, рисовальщику Апексею-Илличевскому с просьбой написать портрет Катеньки Бакуниной:
Дитя харит и вдохновенья,
В порыве пламенной души,
Небрежной кистью наслажденья,
Мне друга сердца напиши;
Красу невинности прелестной,
Надежды милые черты,
Улыбку радости небесной И взоры самой красоты...

Неизвестно, нарисовал ли Илличевский портрет Екатерины Бакуниной. Но ее образ запечатлели другие крупнейшие художники — О. А. Кипренский, К. П. Брюллов... Екатерина Павловна и сама рисовала. Ее прекрасный акварельный автопортрет 1816 года обошел многие печатные издания.

Счастлив, кто в страсти сам себе Без ужаса признаться смеет;
Кого в неведомой судьбе Надежда робкая лелеет;
Кого луны туманный луч Ведет в полночи сладострастной; Кому тихонько верный ключ Отворит дверь его прекрасной!
Но мне в унылой жизни нет Отрады тайных наслаждений; Увял надежды ранний цвет:
Цвет жизни сохнет от мучений! Печально младость улетит, Услышу старости угрозы,
Но я, любовью позабыт,
Моей любви забуду ль слезы!

С нежностью вспоминал поэт о предмете своего юношеского увлечения и многие годы спустя. В поэме «Евгений Онегин» писал:

В те дни... когда впервые
Заметил я черты живые
Прелестной девы и любовь
Младую взволновала кровь,
И я, тоскуя безнадежно,
Томясь обманом пылких снов,
Везде искал ее следов,
Об ней задумывался нежно,
Весь день минутной встречи ждал
И счастье тайных мук узнал...

Вспоминали о «милой Бакуниной» и другие лицеисты, неравнодушные к ней. В 1853 году И. И. Пущин, возвратившись из Сибири, писал своему другу адмиралу Ф. Ф. Матюшину: «В последнем письме мне Лиза посылает поклон от Екатерины Павловны Полторацкой, в наше время Бакуниной. Ты, верно, ее видаешь. Скажи ей слово дружбы от меня».

МЕСЯЦ

Зачем из облака выходишь, Уединенная луна,
И на подушки, сквозь окна,
Сиянье тусклое наводишь?
Явленьем пасмурным своим
Ты будишь грустные мечтанья,
Любви напрасные страданья
И строгим разумом моим
Чуть усыпленные желанья.
Летите прочь, воспоминанья!
Засни, несчастная любовь!
Уж не бывать той ночи вновь.
Когда спокойное сиянье
Твоих таинственных лучей
Сквозь темный завес проницало
И бледно, бледно озаряло
Красу любовницы моей.
Что вы, восторги сладострастья,
Пред тайной прелестью отрад
Прямой любви, прямого счастья?
Примчаться ль радости назад?
Почто, минуты, вы летели
Тогда столь быстрой чередой?
И тени легкие редели
Пред неожиданной зарей?
Зачем ты, месяц, укатился
И в небе светлом утонул?
Зачем луч утренний блеснул?
Зачем я с милою простился?

ПЕВЕЦ

БАКУНИНОЙ

Напрасно воспевать мне ваши именины При всем усердии послушности моей;
Вы не милее в день святой Екатерины Затем, что никогда нельзя быть вас милей.

Бакунина не ответила взаимностью Пушкину (да о взаимности не могло быть и речи: поэт на четыре года был моложе своей возлюбленной)... Судьба ее сложилась таким образом. Осенью 1817 года юную Екатерину Павловну зачислили на придворную службу — фрейлиной ее императорского Величества. В зрелом возрасте, 39 лет, она стала женой А. А. Полторацкого, отставного капитана, тамбовского помещика; пережила его на 14 лет.

На их свадьбе был и Пушкин, о чем написал своей жене в тот же день — 30 апреля 1834 года. Поэт был знаком и с Полторацким. Об одной из встреч Пушкина и Полторацкого Анна Керн, двоюродная сестра Александра Александровича, написала: «Эта встреча произошла в доме Олениных на набережной Фонтанки в Петербурге». Дом Олениных был известен в столице как место, где собирались виднейшие представители художественной интеллигенции — писатели, художники, актеры. Постоянными посетителями оленинских вечеров были Крылов, Жуковский, Гнедич, Батюшков, Кипренский и, конечно, Пушкин.

По сведениям тамбовских краеведов, Екатерина Павловна Бакунина, вступив в брак с Полторацким, переехала в село Рассказово Тамбовской губернии. Об этом, можно сказать, главном периоде ее жизни, сведения очень скудные. По некоторым данным, она родила двоих детей. Увлекалась живописью.

После смерти А. А. Полторацкого в 1855 году Екатерину Павловну потянуло в родные вичугские края. Здесь еще сохранились некоторые ее поместья. По архивным данным, в 1861 году она владела деревней Ивашево и некоторыми соседними деревнями с 84 крестьянскими дворами. В селе Жирятино имел свой дом младший брат Бакуниной-Полторацкой — Семен Павлович Бакунин, камергер, кавалер нескольких орденов. К слову, его жена Софья Николаевна — родственница декабриста штабс-капитана Муханова. С. П. Бакунину принадлежала и деревня Марфино, он имел 350 душ мужского пола.

Имя Екатерины Павловны упоминается в документах костромского областного архива и в связи с тем, что, когда через Кострому проезжал Александр II, то на встречу с ним приглашалась «жившая в своем имении Екатерина Павловна Полторацкая (урожденная Бакунина), вдова, бывшая фрейлина». В каком имении она в то время жила? В усадьбе Затишье или в деревне Ивашево? А может, у брата, в Жирятине?

Умная и обаятельная русская женщина, первая любовь великого поэта, Е. П. Бакунина-Полторацкая скончалась в 1869 г. в возрасте 74-х лет. Что касается Александра Павловича Бакунина, брата Екатерины Павловны, то о нем можно сказать следующее. После окончания лицея поступил в лейб- гвардии Семеновский полк, подпоручиком. Года через три стал адъютантом известного военачальника, героя Отечественной войны 1812 года, члена Государственного Совета генерала Н. Н. Раевского. Дальнейшие ступени службы Бакунина: в 1821—1825 гг. - поручик лейб-гвардии Финляндского полка, затем чиновник при московском генерал-губернаторе Д. В. Голицыне, потом тайный советник.

С уверенностью можно сказать, что Пушкин и Бакунин после окончания лицея встречались. И не раз, в частности, они вместе с другими лицеистами отмечали в Царском Селе годовщину открытия лицея — 21 октября 1817 года .и 13 октября 1818 года. А. П. Бакунин был уже женат, и жена его Анна Борисовна, урожденная Зеленская, племянница московского генерал-губернатора Д. В. Голицына, тоже участвовала в лицейских празднествах. Бакунин был близок к декабристам, он вместе с В. П. Зубковым, Е. П. Оболенским, И. И. Пущиным и другими состоял членом декабристского «Общества Семисторонней, или Семиугольной звезды», властями включен в так называемый «Алфавит лиц, причастных к злоумышленным обществам», находился под надзором, но всем лицам, указанным в «Алфавите», разрешалось жить в своих поместьях и служить.

Поселился Александр Павлович в родовой усадьбе, что в местечке Райково. Уютный уголок природы на берегу прозрачной речки Сунжи, в нескольких верстах от Каменки. Там и теперь еще сохранились некоторые древесные усадебные насаждения (впоследствии усадьба была приобретена Арсентием Степановичем Разореновым, где он построил ткацкую фабрику на тысячу рабочих.

По наследству от отца, Павла Петровича Бакунина, к его детям перешли и окрестные деревни — Лемешиха, Степаниха, Чертовищи, Волково и другие. В Райкове А. П. Бакунин женился второй раз (Анна Борисовна рано умерла) на дочери соседнего помещика Александра Сергеевича Шулепникова Марии Александровне. В приданое за ней он получил еще ряд деревень нашего края — Красные Горы, Савинскую, Закатново, Бабино. Шулепниковым принадлежали усадьбы и в районе Плеса — Утешное, Порошино. В 1910 году их потомки продали землю в Порошине для постройки дачи великому русскому актеру Ф. И. Шаляпину.

Поселившись в наших краях, А. П. Бакунин стал попечителем Костромской гимназии. В Райкове он начал писать книгу «Управление, общее для всех губерний Российской империи, не состоящих на особом положении». Она вышла в свет в Москве в 1843 году и стала, как утверждают, довольно ценным руководством для административных чинов России.
Позже лицейский товарищ Пушкина был вице-губернатором в Новгороде, а в 1842—1845 гг. — Тверским губернатором. Умер в 1802 году.

К***. «Не спрашивай, зачем унылой думой...». Напечатано Пушкиным в собрании его стихотворений 1826г. В автографе называется «Уныние» и датировано 27 ноября 1817г.

Вы собрались, мгновенно молодея,
Усталый дух в минувшем обновить,
Поговорить на языке Лицея И с жизнью вновь свободно пошалить,
На пир любви душой стремлюся я...
Вот вижу вас, вот милых обнимаю.
Я праздника порядок учреждаю...
Я вдохновен, о, слушайте, друзья:
Чтоб тридцать мест нас ожидали снова!
Садитеся, как вы садились там,
Когда места в сени святого крова Отличие предписывало нам.
Спартанскою душой пленяя нас,
Воспитанный суровою Минервой,
Пускай опять Вольховский сядет первый,
Последним я, иль Брольо, иль Данзас.
Но многие не явятся меж нами,
Пускай, друзья, пустеет место их.
Они придут; конечно, над водами Иль на холме под сенью лип густых Они твердят томительный урок,
Или роман украдкой пожирают,
Или стихи влюбленные слагают,
И позабыт полуденный звонок.
Они придут! — за праздные приборы Усядутся; напенят свой стакан,
В нестройный хор сольются разговоры,
И загремит веселый наш пеан.

К Бакунину являлись мать с сестрою. Все заглядывали в приемную и, несмотря на запрещение, часто пробегали мимо. Бакунин останавливал их и представлял. Сестра была стройна, большеглазая. Мать же была дородна и болтлива. Она была известная придворная сплетница, и прибытие ее означало, что двор переехал в Царское Село. Пилецкий не был недоволен, когда они заходили. Он задерживал пробегающих и с удивлением спрашивал их, зачем они здесь. Лицо его оживлялось. Может быть, он готовился искоренять грехи, а быть может, молоденькая Бакунина ему нравилась. По крайней мере Пушкин и Дельвиг именно так полагали.

Часто навещала сына Бакунина, толстая, важная барыня, проживавшая в Царском Селе. Глаза у нее были живые и бегали. Бакунина подозревала сына в тайных шалостях; когда лицеем правил Пилецкий, она часто шепталась с иезуитом; любопытство ее было ничем не ограничено.

Когда он встретил в зале приехавшую к брату молоденькую, очень затянутую, очень стройную Бакунину, он понял, что влюблен.

Потребность видеть ее стала у него привычкой. А хоть не ее, хоть край платья, которое мелькнуло меж деревьев. Раз он увидел ее в черном платье, она шла мимо лицея, с кем-то разговаривая. Он был счастлив те минуты — пока она не завернула за угол. Черное платье очень шло ей. Ночью он долго не ложился, глядя на деревья, из-за которых она показалась. Он написал стихи о смерти, которая присела у его порога,— в черном платье. Он прочел их и сам испугался этой тоски — он знал, что это воображаемая тоска и воображаемая смерть,— от этого стихи были еще печальнее. Он удивился бы, если бы обнаружил, что хочет ее только видеть, а не говорить с нею. Что бы он сказал ей? И чем дальше шло время, тем встреча становилась все более невозможной и даже ненужной. Он по ночам томился и вздыхал.

Однажды, вздохнув, он остановился. За стеною он услышал точно такой же вздох. Пущин не спал.
Александр заговорил с ним. Жанно неохотно признался, что вот уже две недели как влюблен и это мешает ему спать. Через две минуты Александр узнал с удивлением, что он влюблен в ту же Эвелину, то есть Екатерину, в Бакунину.

Странное дело, он не рассердился и не подумал ревновать. С любопытством он слушал Жанно, который жаловался на то, что Бакунина редко показывается. Назавтра Пущин, весь красный, сунул ему листок и потребовал прочесть. Александр прочел листок. Это было послание, довольно легкое по стиху. В послании говорилось о том, что стихи впервые написаны по приказу — приказу прекрасной. Стихи были, конечно, не Кюхли: Кюхля писал только о дружбе и об осенней буре; и не Дельвига, который теперь называл себя в стихах стариком, старцем, Нестором. Пущин настаивал на том, что это был Илличевский, длинный, как верста. Пущина огорчали первые строки: написано по приказу — значит, они встречались?

Александр с удовольствием на него поглядел. Все трое полюбили одну, и при этом одновременно. Это было удивительно. Илличевскому он ничего не сказал, но, когда тот унылой тенью бродил по коридору, он подолгу следил за ним.

Потом они однажды столкнулись все трое, лбом ко лбу: Пущин, Илличевский и он. Илличевский остолбенел и долго смотрел на них разиня рот, пока не убедился, что открыт. Потом он огорчился тем, что Пушкин и Пущин так громко и долго смеются."Александр по-прежнему был счастлив, когда видел Бакунину, он подстерегал ее, но ночные вздохи стали все реже. Он спал теперь спокойно, ровно, не просыпаясь до утра. Однажды ему стало вдруг по-настоящему грустно: он так и не увиделся с нею; он больше не хотел и почти боялся встретить ее; может быть, он не любил ее и раньше. Он отложил стихи к ней и постарался как можно реже о ней вспоминать.

Пушкин, Пущин, Ломоносов получили приглашение на бал к Бакуниным. Весь день Пушкин был в волнении: это был первый его выход в свет. Эвелина ждала его. Впрочем, он не знал, как встретится с Катериной Бакуниной. Ломоносов попросил дядьку Фому начистить мелом пуговицы на мундире и любовался: они теперь блестели. Жанно, попробовав растянуть панталоны, из которых вырос, отказался от своего намерения.

Они отправились на бал. Пушкин был сумрачен и неловок. Он слишком много написал стихов Бакуниной, чтоб радоваться этой встрече или чего-нибудь ждать.
Но окна у Бакуниных были освещены, женские тени мелькали; он вдруг задохнулся, засмеялся, взял за руку Жанно и сказал, что сегодня будет танцевать. Жанно, второй влюбленный, также собирался. Сотни свечей горели, на хорах музыканты настраивали скрипки.

Бледная, с покатыми плечами, с неровным румянцем, Бакунина встретила их с улыбкой, которой он боялся. Может быть, она и не была так прекрасна. Она была похожа на свою мать, что он впервые заметил. Мать была окружена молоденькими бледными людьми, странно похожими друг на друга. Это все были дамские угодники, вестовщики, которых Пущин не терпел. Старая Бакунина их пригревала. Двое гусар в свисающих сплеч ментиках подошли к ним: Соломирский, Чаадаев. Оба были знаменитые щеголи, слава об их щегольстве и соперничестве занимала всех царскосельских обывателей. Они любили появляться на балах вместе, почти разговаривая друг с другом, почти не глядя друг на друга, провожаемые широко раскрытыми женскими глазами. Веера шевелились, красавицы переговаривались.

...те дни, когда впервые Заметил я черты живые Прелестной девы, и любовь Младую взволновала кровь. И я, тоскуя безнадежно, Томясь обманом пылких снов, Везде искал ее следов, Об ней задумывался нежно, Весь день минутной встречи ждал И счастье тайных мук узнал.

Нам теперь предстоит окинуть беглым взглядом галерею женских портретов, неразлучных с биографией Пушкина. Он сам составил для нас краткий, но весьма полезный путеводитель по этой галерее.

Зимою 1829-30 года, проживая в Москве после поездки в Эрзерум, Пушкин часто бывал в гостеприимном, истинно московском доме Ушаковых. Центром общества здесь служили две взрослых дочери Екатерина и Елизавета Николаевны. Поэт ухаживал за ними обеими, и особенно за Екатериной, но слегка, скорее в виде шутки. Сердце его было прочно занято в это время. Он возобновил попытки добиться руки Н. Н. Гончаровой и на сей раз имел больше надежды на успех.

Важный переворот подготовлялся в его жизни. Надо полагать, в эти месяцы он часто возвращался мыслью к своему романическому прошлому. В одну из таких минут он набросал в альбоме Елизаветы Николаевны Ушаковой длинный список женщин, которых любил в былые годы. Этот перечень в специальной Пушкинской литературе получил название Дон-Жуанского списка.

Собственно говоря, это не один список, а целых два. В первом, по большей части, мы находим имена женщин, внушивших наиболее серьезные чувства поэту. На последнем месте здесь поставлена Наталья - его будущая жена. Во второй части перечня “упомянуты героини более легких и поверхностных увлечений.

Вот первая часть Дон-Жуанского списка:

Наталья I, Катерина I (Бакунина). Катерина II, NN, Кн. Авдотия, Настасья, Катерина III, Аглая, Калипсо, Пулхерия, Амалия, Элиза, Евпраксея, Катерина IV, Анна, Наталья.

А вот вторая половина:

Мария, Анна, Софья, Александра, Варвара, Вера, Анна, Анна, Анна, Варвара, Елизавета, Надежда, Аграфена, Любовь, Ольга, Евгения, Александра, Елена.

Не следует забывать, что перед нами только салонная шутка. Дон-Жуанский список в обеих частях своих далеко не полон. Кроме того, разделение увлечений на более серьезные и на более легкие не всегда выдерживается.

Вторая часть вообще дает много поводов к недоумениям, и некоторые имена, здесь записанные, остаются для нас загадочными. Не то в первой части: почти против каждого имени современный исследователь имеет возможность поставить фамилию, дав при этом более или менее подробную характеристику ее носительницы. Поэтому Дон-Жуанский список, при всех пробелах своих, является все же незаменимым пособием для составления подробной летописи о сердечной жизни поэта.

Надо сказать, в родословной Бакуниных встречаются такие именитые фамилии, как Голенищевы-Кутузовы, Татищевы, родственники декабриста Муханова, видного российского деятеля культуры Оленина, а владения Бакуниных простирались от Марфина почти до самой Волги, включая обширную округу села Золотилова.

Последней из рода Бакуниных на вичугской земле жила Екатерина Александровна Левашова, дочь Е. П. Бакуниной-Полторацкой. Усадьба Левашовых Затишье располагалась на правом берегу Сунжи по соседству с деревней Быстри и существовала до начала двадцатых годов.

Красивый особняк с мезонином, весь в деревянных кружевах; аллеи и дорожки, крокетные площадки, сад... До недавнего времени в деревне Быстри еще жили очевидцы и свидетели дореволюционного Затишья; в их числе жительница Старой Вичуги И. Н. Голубкова. Старовичугские школьники записали свидетельства старожилов.

Владелица усадьбы, «барыня Левашова», как называли ее в деревне, всегда подчеркивала, что она «урожденная Полторацкая»; была строга и нетерпелива, но порой милостива. Уродилась не в мать: красотой не отличалась. Невысокого роста. Худощавая. Рыжие волосы с проседью. Лицо почти всегда прикрывала вуалью. На зиму, как обычно, уезжала к мужу в Петербург. Генерал редко бывал в усадьбе, а если и приезжал когда, то больше пропадал у соседей-помещиков: уж очень любил карты.

Барыня правила немалым хозяйством, имела несколько десятин земли, скот,

На территорию усадьбы деревенским вход был запрещен. Ее охраняли несколько злющих собак. В Троицын день и другие большие праздники мужики собирались у барского дома. Екатерина Александровна выходила на балкон, ее поздравляли, и она раскошеливалась на чай. Проезжая по деревне, милостиво раздавала ребятишкам конфеты, пряники.
Помогала она жителям и лекарствами. Незадолго до революции Е. А. Левашова переехала к дочери в Москву, где вскоре и скончалась.

Уютный усадебный дом прекратил свое существование, когда стал бесхозным. Исчезли былая красота и ухоженность, с укором смотрели на людей полуживые деревья да дикий кустарник. Из сарая выбрали весь сельхозинвентарь. От дома даже двери и косяки выломали. В имении какими-то судьбами появился житель из Эстонии. Но недолго вместе с семьей прожил тут, вскоре уехал. Федор и Николай Монаховы, Докин, Русанов и другие жители деревни пытались приспособить барский дом под избу- читальню; заготовили уже и начали завозить лесоматериал. Но доброе дело расстроилось: почти весь заготовленный материал выкрали. Не удалась задумка и у старовичугского врача Алексея Ивановича Чешуина, который хотел создать там что-то вроде санатория. Усадьбу продали в деревню Чертовищи, там и затерялся след ее. Грустно...

Список использованной литературы

• Русское краеведение