Котляр Н.В.

История общественных организаций представляет собой пример активной добровольной деятельности частных лиц в самых разных сферах общественной жизни, внесшей заметный вклад в становление и развитие благотворительности, социального обеспечения, культуры и науки. Изучение исторического опыта деятельности негосударственных объединений в решении целого ряда региональных проблем имеет особую значимость для выработки новых эффективных механизмов современной социальной политики, раскрывает особенности региональных процессов.

Исследование этапов процесса становления организационно оформленной самодеятельности как одного из институциональных основ гражданского общества представляется актуальным в плане выявления его исторических особенностей и условий формирования, позволяющих по-новому оценить процесс самоорганизации общественности. Самостоятельная деятельность индивида, направленная на реализацию частного интереса, способствующая пониманию собственных прав, свободы, ответственности, связана с движением к свободному развитию общества и отражает пути раскрепощения сознания и формирования гражданской культуры.

Пример региональных объединений любителей охоты заметно выделяется из всех категорий общественных организаций дореволюционной России, и, прежде всего, особенностью той сферы, в которой осуществляется деятельность этих организаций. В самом деле, появление самодеятельных организаций любителей охоты происходит в сфере, традиционно находящейся в монополии государства. Интересен факт создания частных организаций в регионе, на который не распространялась основная масса охотничьего законодательства, где охота исторически признавалась свободным промыслом, а действующие правила, в силу ряда причин, просто не соблюдались. При этом показательно, что один из основных пунктов устава общества охоты провозглашал создание собственных правил охоты, накладывающих на охотников обязательства, порой более строгие, чем официальные. Среди прочих особенностей этих организаций необходимо отметить также и то обстоятельство, что общества любителей охоты стали одними из первых частных обществ Дальнего Востока, необходимость которых неоднократно подчеркивают, как представители высших административных чинов, местная общественность.

Количество исследований по истории охотничьих организаций, в том числе действующих на Дальнем Востоке, незначительно. В дореволюционной литературе данные об дальневосточных обществах любителей охоты сводятся к приведению списка правления обществ и упоминанию участия организаций в жизни города. Не отмечаются частные объединения охотников и в обзорах, посвященных описанию промысловых богатств региона. Первые попытки научного обоснования ведения промыслов проведены доктором Н.В. Слюниным, не упомянувшим, однако охотничьи общества. Автор дает описание Охотско-Камчатской области, в которой общества охотников не были учреждены.

Классификация частных обществ России впервые проведена в статье В.М. Гессена. Критерием объединения общественных организаций охотников в одну категорию, в которую входили также сельскохозяйственные общества, послужило преобладающая в них черта его деятельности ‑ «развитие хозяйственной жизни». Полезность обществ любителей охоты в хозяйственной жизни ‑ единственная заслуга объединений любителей охоты, отмеченная в дореволюционных публикациях.

Социально-правовое положение обществ и союзов в дореволюционной России, а также некоторые другие теоретические вопросы, относящиеся к предмету полицейского права, отражены в работах Г.К. фон Плато, К. Ильинского, Л.М. Роговина, авторы которых приводят разъяснения правительства и указания по составлению уставов, в том числе и уставов обществ любителей охоты.

Исследователи вновь обращаются к истории общественных организаций только в 1960-х гг. Однако первой обобщающей работой, включившей, в том числе, некоторые сведения об обществах любителей охоты, стала монография А.Д. Степанского. Автор систематизирует сведения о документации обществ, разрабатывает классификацию, дает обзор этапов создания законоположений об обществах, прослеживает эволюцию деятельности общественных организаций и т.д.

Период 1980 – 1990‑х гг. отличается более подробным рассмотрением объединений отдельных сфер общественной самодеятельности, позволяющим акцентировать внимание на роли частных лиц в развитии Дальнего Востока, а также попыткой сосредоточения на деятельности отдельных общественных организаций. Большинство исследований посвящены морским зверобойным промыслам, в связи с чем в них рассматриваются китобойные и рыбопромышленные общества. Особенно актуален вопрос охраны редкого, в частности, дальневосточного зверя, подчеркивается роль частных обществ в создании заповедников. Наиболее известные участники охотничьих обществ упоминаются в справочных изданиях по истории Дальнего Востока.

В конце 1990‑х гг., в связи с обращением к потенциальным возможностям охотничьих угодий России, в отечественной литературе появляются понятия «экологическое сознание» и «экологическая нравственность». Обоснована необходимость возвращения к опыту, накопленному в охотничьем хозяйстве, в частности в обществах любителей охоты. Отмечается, в частности, что в добровольных обществах особенно хорошо проявился «опыт охоты, как направление целевого досуга», подчеркивается принятие обществами распорядительных функций по устройству охот и соблюдению охотничьих правил. Для исследований этого периода характерно сосредоточение на проблемах необходимости рационального использования природных ресурсов и научно обоснованного охотничьего законодательства, до сих пор трактующего охоту «как естественное право охотников».

В связи с этим необходимо отметить работы А.С. Тумановой, посвященные законодательной политике царского правительства, взаимоотношениям губернской власти и общественных организаций, а также ряд работ дальневосточных исследователей, посвященных влиянию местного чиновничьего аппарата на самые разные стороны общественной жизни и затрагивающих важные аспекты участия в обществах охотников представителей высших административных чинов.

Взаимодействие на Дальнем Востоке органов городского самоуправления и общественных организаций рассматривается в ряде работ, освещающих различные стороны деятельности городских властей.

В настоящей статье проведена попытка анализа основных направлений деятельности общественных организаций любителей охоты на основании источникового материала: уставов и проектов уставов обществ, отчетов и протоколов заседаний правлений организаций, обзоров и докладов членов обществ, переписки. В работе использованы постановления, распоряжения, циркуляры местной администрации, прошения и письма частных и официальных лиц, имеющих отношение к охотничье-промысловому хозяйству или обществам любителей охоты, материалы периодической печати.

Ограничивая изучаемый объект рамками охотничьих, спортивно-охотничьих и стрелково-охотничьих обществ, поставим задачу охарактеризовать данные общества, определить их роль в формировании прототипа гражданского общества на Дальнем Востоке, а именно: установить их вклад в формирование охотничьей культуры Дальнего Востока и экологического сознания местного населения; а также выяснить роль обществ в формируемой государственными структурами новой природопользовательной системе.

Выбранные хронологические рамки определяются началом регистрации и деятельности первых охотничьих обществ (с открытием Владивостокского общества любителей охоты (ВОЛО) в 1887-1888 гг.) и наиболее активной деятельностью обществ охотников в 1887‑1917 гг. Конечная дата определена также следующим этапом существования общественных организаций, обусловленным новыми социально-историческими условиями проявления общественной самодеятельности.

Термин «общества любителей охоты» в настоящей статье объединяет охотничьи общества, общества охоты и спорта, стрелково-охотничьи общества. Анализ уставных целей и приоритетов деятельности этих организаций позволяет отметить, что их участники практически не разделяли понятия охоты как спорта и охоты как полезного увлечения, позволяющего совершенствовать стрелковые навыки и способствующего охране полезного зверя. Объединяет общества также формулировка пункта «цели» устава, содержащее понятие «правильной охоты» – т.е. охоты, проводимой в дозволенное законом время, разрешенными (непромысловыми) способами и в соответствии с правилами и ограничениями, установленными в каждом отдельно взятом охотничьем обществе (при их соответствии действующим Правилам охоты).

Предметом исследования настоящей статьи являются 9 обществ: Владивостокское общество любителей охоты (ВОЛО), Спасское общество спорта и охоты, Никольское общество любителей охоты, Южно-Уссурийское общество любителей охоты (ЮУОЛО), Николаевское общество любителей правильной охоты, стрельбы и рыбной ловли, Приморское стрелково-охотничье общество, Хабаровское (городское) общество охоты (ХОЛО), Амурское охотничье общество, Зейское общество охоты и спорта. В архивных документах сохранились свидетельства о ходатайстве об открытии Спасского военного общества охоты и Отдела императорского российского общества рыбоводства и рыболовства. Однако достоверных сведений о существовании и деятельности этих организаций не сохранилось. В данной работе не рассматриваются Приморское лесное общество (Никольска-Уссурийского), действующее с начала ХХ в. и Общество покровительства животным (Владивосток), уставные задачи и основные направления деятельности которых позволяет отнести первое из них к научным, а второе к ветеринарным обществам.

Первые охотничьи общества на Дальнем Востоке появляются в 1887‑1892 гг., еще до издания закона об охоте 1892 г., и задолго до принятия законодательных актов 1906 г., регулирующих порядок утверждения и отчетность частных обществ. Это обстоятельство определило своеобразный порядок регистрации – обязательной для образования общества стала поддержка высокого покровителя, получаемая по предварительному, как правило, неформальному, соглашению. Так, например, появлению Амурского охотничьего общества (1891 – здесь и далее в скобках указана дата утверждения устава общества), предшествовало письмо Великому Князю Александру Михайловичу от военного губернатора Амурской области А.С. Беневского. В 1887 г. Александр Михайлович посещал Дальний Восток и охотился в местных лесах в сопровождении, в том числе, Аркадия Семеновича Беневского. Идея же об устройстве охотничьего общества у местных любителей охоты появилась за год до этого и, по оценке Беневского, «была встречена более чем сочувственно» ‑ в письме упоминаются заявления от 50 лиц, пожелавших быть членами общества. Таким образом, «охотнику и покровителю» в 1888 г. был отправлен проект устава будущего общества. И лишь после согласия Великого Князя, 26 октября 1888 г. Приамурскому генерал-губернатору был отправлен своеобразный пакет документов, включавший следующие: копию данного письма, проект устава, и, собственно, ответное письмо Его Высочества. В середине декабря 1888 г. в ходатайстве, направленном Министру Государственных Имуществ (по Лесному департаменту), генерал-губернатор, «признавая со своей стороны развитие охоты в Амурской области на более правильных началах весьма желательным» отмечает, что к учреждению в Благовещенске Амурского охотничьего общества он «не встречает препятствий».

Губернаторская формулировка «отсутствия препятствий» (как признание политической благонадежности учредителей) становится традиционным сопровождением проектов всех уставов охотничьих обществ, а обоснование «правильных начал» полностью исчезнет из текста ходатайств. Со вступлением в силу временных правил «Об обществах и союзах» от 4 марта 1906 г., для утверждения устава было достаточно грифа утверждения местных Комитетов по делам об обществах и союзах. Согласие покровителя, таким образом, становилось необязательным. С другой стороны, общества, организованные позже и не имеющие покровителя, были «избавлены» и от финансовой помощи покровителя (например, ВОЛО в год открытия получило от покровителя 9500 р.; вклад был единовременным, и, за рассматриваемый период существования общества, больше не производился).

Вернемся к Амурскому стрелково-охотничьему обществу, проект устава которого подвергнут тщательным поправкам в Лесном департаменте. Надо отметить, что в плане оформления рассматриваемый проект никуда не годился. Список замечаний и поправок растянулся на несколько страниц: «в упомянутом проекте не включены самыя обязательные правила для направления действий общества, как, например,… не установлен порядок избрания членов общества, должностных лиц, ничего не говорится о правах общества и о предметах занятий общих собраний, не определен район действий общества, не предусмотрен порядок ликвидации сумм имущества общества на случай прекращений действий оного и проч.». Справедливости ради нужно заметить, что категоричного отказа не последовало ‑ неудачно составленный устав отправлен с предложением «пересоставить его», более того, прислан «образец» для нового устава: устав Рижского общества охоты (1888). На его основании Амурское стрелково-охотничье общество полностью изменило не только свой устав, но и название, став Амурским охотничьим обществом. Не смотря на то, что утверждение устава затянулось до 1891 г., деятельность общества была успешным. Амурские охотники проявили инициативу в открытии первой охотничьей выставки в Благовещенске, сотрудничали с Хабаровским и Владивостокским обществами. Интересен факт получения обществом через пять лет после утверждения устава общества в бесплатное пользование Белогорской казенной дачи (на период с 1896 по 1909 гг.).

Особое отношение властей к организациям любителей охоты, конечно, характерно не только для Дальнего Востока. Число обществ «стало заметно возрастать» с изданием в 1892 г. Закона об охоте, и появлением в Уставе сельского хозяйства статьи о выдаче бесплатных свидетельств охотничьим обществам, равно как и лесной страже, лесничим и сторожам. Однако утвержденные сроки запреты на охоту, не распространились на Сибирь и Приамурский край, в которых звериные промыслы не подлежали никакому ограничению в отношении к времени года (Уст. с/х. ст.481).

В Приамурском крае уже в 1899 г. изданы «Правила о побочных использованиях в казенных лесах Приамурского края», заменившие «Правила по сбережению промысловых и охотничьих животных» от 1 марта 1886 г. Новые правила устанавливают: наблюдение за точным их исполнением «могут принимать на себя члены местных обществ правильной охоты». Тем не менее, такой поворот в общественной деятельности не является примером «огосударствления» организаций, а скорее характеризовал однонаправленность действий и решений обществ и местной власти в отношении целого ряда проблем, существующих в охотничьем хозяйстве.

Цель создания общественной организации такого рода полностью отражают представления участников общества об охоте. Для общества любителей охота представляет собой «не только… промысел, но и многостороннее и полезное развлечение», любимое увлечение. Практически с момента своего образования, общества, например ВОЛО, предполагают «как можно шире развивать свою деятельность не только в личных интересах, но и в интересах края». «Прямая задача и цель всех… любительских обществ охоты должна заключаться в применении стараний и знания местных условий, образа жизни и привычек животных и птиц с целью охранения и сбережения их от чрезмерного… истребления». Создание организации логичным образом объединяло возможностью совершать совместные, координированные действия, непосильные одному любителю охоты.

Рассматривая деятельность охотничьих обществ, можно сделать вывод о приоритетных видах мероприятий, существовавших в каждом обществе. Обязательными для каждой организации можно назвать следующие: постановка правильного охотничьего хозяйства, охрана угодий, размножение и сохранение полезного зверя, организация народных и членских состязаний, выработка охотничьих правил и ходатайство об их принятии и распространении в крае. Менее распространенные: обучение населения навыку стрельбы, дававшее обществу покровительство местной власти благодаря «практической» пользе, а также такое дорогостоящее, и потому не слишком удачное мероприятие, как собаководство. Более или менее успешные в каждой из этих областей, общества были абсолютно едины только в одном направлении ‑ в ходатайстве о совершенствовании местной природоохранительной системы. Наиболее ярким доказательством этого тезиса служат финансовые документы обществ любителей охоты.

Так наиболее значителен оборот средств во Владивостокском обществе любителей охоты (ВОЛО). Например, уставная цель общества – сохранение и размножение охотничьих и промысловых животных и птицы ‑ в 1908/09 г. потребовала следующих статей расхода:

Аренда угодий [общество имело исключительное право охоты на островах Аскольд и Рикорд. У аренды было только одно условие: она могла прекратиться по казенной надобности]	360.70
Содержание служащих:          Управляющему в счет жалования	330
Охотничья сторожа и пост. рабочим	2908.78
Наградные	54.36
Содержание и размножение зверя:          Заготовка корма оленям	935.95
Сообщение с островными угодьями	580
Наем поденных и др. рабочих	962.17
Постройки и их ремонт	517.73
Устройство дорог и др. сообщений	-“-
Содержание рабочего скота	383.62
Приобретение и восстановление инвентаря	544.36
Наем помещений	-“-
Канцелярия, типогр., телегр. расх. (публик. в газете, печат. устава, объявления и проч.)	544.33
оборудование и содержание тира и стрельб	-“-
Содержание столовой на о-ве Аскольд	595.54	погаш. долга
		9179.99
Сверхсметные расходы Обмундирование, вооруж. сторожей	258.30
По продаже пантов в Китай	310
Разные мелкие расх.	39.40
В погашение обязательства торговому дому О.В. Лингдом	1000	1607.70
Баланс		10787.69

Конечно, такая сумма расхода не покрывалась за счет членских взносов, составивших по данной смете 1080 р., перерасход же по данным статьям покрывался продажей пантов (5000 р. в 1908 г.), а также из личных средств членов общества (в 1908 г. сумма, сложившаяся из личных вкладов, составила 7044 р. 58 к.).

Сопоставляя данные уставов и счетов других обществ, можно сказать, что в среднем осуществление поставленных в уставе задач обходилось в сумму около 800-900 р. Наиболее типичным в этом плане пример Южно-Уссурийского общества любителей правильной охоты.

Расход	Предлож.	Действит.
Уплатить Хабаровскому артиллерийскому складу за патроны маузера, полученные в 1902 г.	353 р. 88 к.	Долг с общества сложен
Напечататание временных правил об охоте	20 р. 00 к	19 р. 00 к.
На устройство витрины у магазина Никитина /вместо витрины сделан библ. шкаф/	25 р. 00 к. .	25р. 00 к.
Наем сторожей	230 р. 0 к.	976 р. 33 к.
Аренда угодий в Корсаковке и Кроуновке	2 р. 00 к	20р. 00к.
На вознаграждение сторожа общества и городской стрижи за поимку браконьеров	100 р. 00 к.	Данные не сохранились
На призы, выбившим установленные квадраты во время народной стрельбы	150 р. 00 к.
На жетоны членам общества выбившим установленные квадраты во время народной стрельбы	50 р. 00к.
На выписку охотничьих газет и журналов	30 р. 00 к.	27 р. 75 к.
На канцелярские о почтовые расходы	75 р. 00 к.	195 р. 67 к.
Непредвиденные расходы	50 р. 00к.	00р. 00к.
Уплочено за знаки сторожей	00р.00к.	12р. 00 к.
ИТОГО	1853 р. 88 к.	1165 р. 75 к.
Остаток к 1 янв. 1910 г.	176 р. 80 к.	890 р. 93 к.

 Итак, наиболее значительных средств требовала задача сохранения и размножения полезного зверя и охрана угодий. Какие проблемы стояли перед общественными организациями в реализации этой цели? Суммируя данные документов обществ и официальной документации, можно сделать вывод о следующих проблемах природопользования Дальнего Востока:

1) Браконьерство как «факт самовольной охоты» и браконьер – «мало считающийся с законами права и нравственности охотник-промышленник, имеющий возможность одним метким выстрелом приобрести от 150 до 600 и 700 руб.». Зачастую браконьерами становились представители младших военных чинов, в частности в период пантовки, представляя собой пример «военного браконьерства». Среди браконьеров охотники выделяют «иноверца», для которого крупный доход – соболь; и «русское население», самый крупный доход которого ‑ косуля.

Промышленник-браконьер – идет в тайге не специально для охоты, а вообще на промысел. «У него кроме ружья и ножа сзади пристегнута саперная лопата, на поясе сумочка с реактивами для определения горных пород. При случае он не прочь угнать чужую лодку, убить корову и, содрав шкуру, продать мясо за оленину, а при случае способен и на убийство… и встреча с ним опаснее встречи со зверем». Под зверем в данном случае подразумевается тигр, опасность встречи с которым, по мнению охотников, заключалась в возможности сделать единственный точный выстрел. Как говорили местные охотники, второго шанса тигр не дает.

Охотники отличают промышленника-браконьера от зверопромышленника – человека, живущего почти исключительно охотой. В большинстве случаев хозяйство зверопромышленника ведет его отец или кто-то из родственников. Лучший способ охоты, по мнению охотников-любителей, ‑ именно охота со зверопромышленником, человеком, отличающимся порядочностью и честностью. «У этих людей на все имеются интересные приемы и сноровка, выработанные долголетним охотничьим опытом и практикой».

Особый тип браконьеров – охотники на птиц, преобладающие в районе оз. Ханка, где «не только взрослые, но и каждый мальчишка с ружьем в руках целые дни проводит среди болот и озер». Это, некоторым образом, и вовсе не браконьеры. Дело в том, что гуси и некоторые породы уток наносят огромный вред яровым посевам в районе северной части оз. Ханка. Эта часть озера – место наибольшего скопления птиц (уток считали миллионами), а со стороны Китая охота, по оценкам местных любителей охоты, совершенно не производилась. Население вынуждено было принимать особые меры в защиту от нападения на пашни во время сева, наиболее распространенными из которых были караулы и костры, зажигаемые по ночам. Суть браконьерства заключалась в том, что охотничий закон, курьезным образом безусловно воспрещал весеннюю охоту на гусей и уток не ограничивая ее даже каким-либо сроком.

Кроме того, по тайге с оружием в руках бродили инородцы – китайцы, корейцы, тазы (орочи, ассимилированные китайцами, – природные охотники, вооруженные копьями-рогатинами, стрелами и примитивными ружьями. Орочи имели отличных зверовых собак, и, в частности, особо высокоценных – собак, которые идут и за тигром. Тигр, относящийся в то время к хищным, т.е. животным по возможности обязательно истребляемым, чрезвычайно редкое явление вблизи Владивостока, но распространенное к северу и востоку от него. В довольно большом числе тигр появился в 1903-1904 гг. особенно по бассейну р. Имана, Бикина, Муреня, Уссури и Сучана. За 1900-1905 гг. местными зверопромышленниками убито до 70 тигров – число незначительное при их обширной популяции.

2) Отсутствие закона, охраняющего зверя и карающего за нарушение Правил охоты (штрафом, тюремным заключением, лишением оружия). В связи с чем охрана, к примеру, остовов Аскольда и Путятина «ежегодно представляет собой открытую войну».

3) Отсутствие закона, запрещающего или ограничивающего торговлю пантами и шкурками ценных животных, в том числе и в период, запрещенный для охоты.

4) Постоянное нарушение правил охоты, установленных на большей части территории Дальнего Востока по предложению Приамурского генерал-губернатора 28 февраля 1886 г. (правила по сбережению промысловых и охотничьих животных получили силу закона 1 марта 1886 г.).

Главными причинами такой сложной ситуации лесничие называют «косность населения, непонимание собственных интересов, слабость надзора по причине малочисленности лесной стражи, ничтожность наказания в сравнении с выгодою от охоты и индеферентность к этому вопросу местной исполнительной полиции». Только в 1914 г. было решено, для «систематической борьбы» с браконьерами, иметь специальную, вооруженную стражу в 10 лесничествах Приамурского края, особенно страдавших от китайских и корейских браконьеров, которых, по сведениям В.К. Арсеньева, в Приамурской тайге насчитывается примерно до 40 тыс. человек. Проектируемая организация предусматривала не менее 5 человек вооруженной стражи в каждом лесничестве, но требовала слишком большой суммы – только годового оклада планировалось по 600 руб., т.е. 3 тыс. руб. в год на каждое лесничество, в связи с чем идея не была реализована на практике. Меньших затрат требовала, работа лесников и лесной стражи Сибирского казачьего войска, годовое содержание которых, по Лесному уставу (изд. 1905, ст. 54 прим.), «не должно превышать 420 руб., с возложением обязанности иметь и содержать на свой счет верховую лошадь, а для лесников – 200 руб.».

Охотничьи общества могли нанять, как правило, нескольких сторожей: от 1-2 (на пригородных или приханкайских угодьях) до 4 (на островах), в зависимости от величины охраняемой площади, что гораздо не только действующей, но даже планируемой правительством охраны. Соответственно, затрачиваемые на охрану суммы составляли в год от 976 до 2733 рублей. Особенно выделяется Южно-Уссурийское охотничье общество, с 1909 г. нанимавшее на зиму 2, а с весны 4 конных егерей, охранявших каждый свой участок по секторам. Отметим также, что, например, берега озера Ханка были поделены между тремя обществами (Владивостокским обществом любителей охоты, Южно-Уссурийским обществом любителей правильной охоты, Спасским обществом охоты и спорта), каждое из которых охраняло «свою» территорию. Некоторая часть прилежащей к озеру территории находилась в ведении Уссурийского казачьего войска и охранялась казаками    .

За полгода старший егерь получал 275 руб., егеря-сторожа (8 чел.), работавшие по несколько месяцев в году, в среднем получили по 50 ‑ 70 руб. каждый. Всего за 1909 г. на жалованье егерям общество затратило 645 руб., что составило 68% расхода. Помимо этого, за поимку браконьера, каждое общество давало премию, составлявшую 100 ‑ 200 рублей.

Итак, какими мотивами руководствовались общества любителей охоты в решении обозначенных проблем? Прежде всего, для сторонников правильной охоты должна быть отброшена доктрина охоты как подспорья населению. Основной задачей считалось «влияние на возможно большия сферы охотников в направлении законности, одновременно осуществляя цель сокращения браконьерства». Преследуя, кроме того, «воспитательные цели», общества могли использовать только свою возможность упорядочения охот на собственных угодьях, охраняя их и распространяя на их территорию действие постановлений общества ‑ «временного нравственного кодекса, обязательного лишь для группы».

Полагая, что «в лице обществ правительство должно видеть своих помощников по проведению в жизнь населения идей по живому делу охотничьего хозяйства», любители охоты неоднократно обращались за помощью к местным властям, военным, и даже крестьянам блажащих к угодьям общества деревень. Такие действия объясняются не желанием исполнять правительственные задачи, а скорее невозможностью охранять угодья как свою собственность. В «тревожном» 1903 г. Владивостокское общество, потерявшее почти всех сторожей по причине их призыва на военную службу, добилось у генерал-лейтенанта Мищенко командирования военных (106 чел.), при помощи которой были пойманы и арестованы два известных в крае промышленника. Еще раньше, в 1897 г., к помощи военных взывало общественное мнение – местные газеты были возмущены «зверским убийством И.А. Бушуева [председателя ВОЛО]... после чего на Аскольд была назначена облава воинскою силою… но ничего найдено не было».

Однако у такого отношения военных к природным богатствам было свое объяснение. Накануне русско-японской войны штаб Владивостокской крепости бумагой от 19 марта 1903 г. запросил ВОЛО о числе оленей на предмет «внесения их в смету довольствия войск гарнизона мясом на случай осады крепости». Затем, полагая, что о. Аскольд, по своей отдаленности может служить местом высадки неприятеля, который устроит из него базу, комендант крепости приказал перестрелять всех оленей на острове. Проникнув в печать, это известие вызвало беспокойство о сохранении зверя со стороны не только местных, но и нескольких западных научных обществ, и, вслед за этим, 26 октября 1904 г. отношение Министерства Земледелия и Государственных Имуществ военному губернатору Приморской области. Тем не менее, избиение оленя было отменено только по причине непогоды, которая застала военную команду на пути к Аскольду и заставила вернуться во Владивосток.

На примере ВОЛО также очевидна несогласованность действий официальных ведомств. Например, на о Русском черезполосно располагались земли, принадлежащие городу, военному ведомству, предоставившим свои земли ВОЛО и морскому ведомству, отказавшему охотникам. При этом морское ведомство выдавало всем желающим, не исключая промышленников, билеты на право охоты на своих землях за плату 3 р. в год (для сравнения: ежегодный и вступительный взнос в ВОЛО составлял в сумме 35 р.). «Лица, бродившие с оружием по земле… заявляли, что идут на участки морского ведомства» и были практически не досягаемы для общества.

Итак, любители охоты, «считая своим нравственным долгом апеллировать к русскому обществу на неудержимое военное браконьерство, признают необходимым остановится подробнее на этом чисто разбойническом отношении к природе и чужой собственности». Однако именно в борьбе с военным браконьерством местная администрация не стремилась оказать поддержку обществам. Тем не менее, любой другой факт истребления зверя, даже отмеченный в заявлении частных лиц, заслуживал пристального внимания властей, примером чему могут служить законопроекты, последовавшие в ответ на письма о бесчеловечном избиении зверя корейцами и манзами в снежную зиму 1885/86 гг. в Южно-Уссурийском крае. С другой стороны, согласно Правилам по сбережению промысловых и охотничьих животных в Приамурском крае от 1 марта 1886 г. и 10 июня 1899 г., охотничьим обществам предлагалось принимать на себя наблюдение за их исполнением. Администрация также «внимательно рассматривала их ходатайства об установлении необходимых сроков запрета охоты в известных местностях края… где, под совместной охраной этих обществ и лесной администрации, могла бы размножаться полезная дичь и производится обществами правильныя охоты».

Иная обстановка сложилась в Камчатской и Сахалинской областях, в которых не было учреждено обществ любителей охоты. Впрочем, генеральная линия администрации была такой же: заботиться о разумной эксплуатации путем принятия правил местного значения, как правило, общего для всего дальневосточного региона. Промышленное значение для данного региона имела охота на соболя, лисицу, белого песца (Камчатка), белку и медведя (Камчатка), находящаяся в свободном пользовании населения. Особенно ценился соболь – национальное богатство России, располагающей 95% его мирового запаса, ‑ драгоценная порода, вследствие усиленного истребления уже к началу ХХ века почти полностью исчезнувшая в Амурской и Уссурийской области. Тем не менее, по мнению исследователей, Охотско-Камчатский край, «гораздо беднее сухопутными млекопитающимися, чем Амурская область, с ея 53 представителями… Если исключить кабаргу, лося и косулю, доходящих до р. Уды и не распространяющихся дальше на север… то окажется, что здешняя фауна… далеко уступает в этом отношении вообще Восточной Сибири, где насчитывается 38 видов общих с Амурской областью».

Попытка регулирования промысла осуществлена только в 1908 г. введением, на основании обязательного постановления военного губернатора Сахалинской области, билетов на право лова и установления срока производства охоты на соболя. На Камчатке для охоты на соболя требовалось, помимо билета, выданного областной администрацией, разрешение сельских обществ. Необходимо отметить, что на данную территорию также распространялось действие постановления 1886 г. об ограничении охоты и запрете незаконных методов лова, предложенного Приамурским генерал-губернатором А.Н. Корфом. К сожалению, исполнять эти решения должен был только лесничий, который «физически не мог предупреждать внесрочную охоту и незаконные способы лова». Такая постановка соболиного промысла «жестоко отразилась на количестве соболей в сахалинских лесах: раньше в зимний сезон на одного охотника приходилось от 10 до 20 штук соболя, в нынешнее же время (1910) от 1 до 3 редко 5–6 штук». Схожую картину дают статистические сведения по Камчатской области, в которых отмечается уменьшение соболя в сравнении с прошлыми годами вследствие усиленного лова. По утверждению крестьян желателен запуск всех зверей, так как зверя мало и без соболя трудно прожить. Таким образом, к началу ХХ века справедливым было утверждение о том, что «весь охотский округ соболя не знает, по западному побережью его очень мало, например, за 10 лет убито всего 2 соболя… значительного же количества соболь достигает только в Удском районе», но с неизменной тенденцией стремительного сокращения количества ценного зверя. Только в 1912 г. правительство приняло закон, запретивший промысел этого хищного вида зверя на три года.

Как уже было отмечено выше, помимо содействия сохранению природных богатств Дальнего Востока путем устройства обществами заказников и успешной охраны угодий, любители охоты активно вырабатывали свои правила охоты и направляли их губернатору или генерал-губернатору, осуществляя тем самым свой вклад в деле развития охотничьего законодательства. В 1908 г. дважды предоставляют правила и ходатайствуют о введении охотничьего закона в крае Владивостокское общество (1887) и Южно-Уссурийское общество (1900), в сентябре этого же года проект правил и закона губернатору направило Хабаровское общество (1892), отметив неотложность их принятия. Администрация, со своей стороны, «внимательно рассматривала их [обществ любителей охоты] ходатайства об установлении необходимых сроков запрета охоты в известных местностях края… где, под совместной охраной этих обществ и лесной администрации, могла бы размножаться полезная дичь и производится обществами правильныя охоты».

С принятием «Положения о мобилизации спорта» 8 декабря 1915 г. спортивные, гимнастические и попали в особый список генерал-губернатора, который был направлен главноуправляющему за физическим развитием народонаселения империи. За этим следовало переведение их «в разряд занятых выполнением серьезной государственной важности деятельности». Наряду с указанными обществами, в список генерал-губернатора занесены: Спасское общество охоты и спорта (1914), Приморское стрелково-охотничье общество (1910) и Зейское общество охоты и спорта (1908). Амурское общество охотников участвует в Амурском Военно-Спортивном комитете под председательством губернатора, владивостокскому и южно-уссурийскому обществам ассигнована сумма на устройство народных стрельб (при том, что стрельбище ВОЛО открыто для публики с 1895 г.)

Вклад обществ в дальневосточное охотничье хозяйство, возможно, нельзя назвать огромным, по причине не отлаженного законодательного механизма, и, отчасти по причине малочисленности таких организаций. Общий результат природоохранной деятельности местных обществ полностью передают слова председателя Южно-Уссурийского общества генерал-лейтенанта П.М. Захарова, по мнению которого «благие начинания парализовались отсутствием в крае охотничьего закона и фактически несуществующими постановлениями генерал-губернаторов».

Тем не мене, «культурные оазисы, располагающие лишь правом нравственного воздействия», реализовали задачу, которую сами же себе и поставили. Задача состояла в достижении личных интересов в сфере охоты, что способствовало удовлетворению интересов региона, поскольку организации охотников являлись, по сути, добровольными представителями общества. Успешная, как правило, охрана арендуемых угодий и создание питомников способствовали сохранению природных богатств Дальневосточного региона. Проекты охотничьих правил, составленные не просто любителями, но истинными знатоками охоты представляли собой первую попытку законодательного регулирования местного промысла, основанную исключительно на особенностях дальневосточных природных условий. И, наконец, благодаря приобщению максимально возможного числа охотников к культуре «правильной» охоты в регионе, где охота исторически признавалась свободным промыслом, охотничьи общества сыграли решающую роль в формировании экологического типа сознания и заложили основы образованию новой, опережающей государственную политику, природопользовательной системы.

Особенность дальневосточной охоты, представленной в деятельности частных добровольных обществ, заключается в выборе в качестве приоритетной деятельности работы по сохранению и приумножению полезного зверя; выборе, добровольно сделанном большинством обществ любителей охоты и реализованном всеми доступными самодеятельному объединению способами.

Список используемой литературы

1. Алексеев А.И., Морозов Б.Н. Освоение русского Дальнего Востока (конец ХIХ – 1917 г.). – М., 1984.
2. Бакеев Н., Синицин А., 1997. Соболь и соболиный промысел // Охота и охотничье хозяйство. – 1997. - №1. – С. 17-18.
3. Бобров Р.В. Права охотничьи – интересы общественные // Лесное хозяйство. – 2002. - №2. – С. 17-18.
4. Богданов Д. Путеводитель по Владивостоку и промыслы Приморской области, Камчатки и Сахалина. 1909 г.  ‑ Владивосток, 1909.
5. Богданов А. Амур и Уссурийский край. ‑ М. 1915. 
6. Бодиско А.М. Из жизни Хабаровска. ‑ Хабаровск, 1915.
7. Всеподданнейший отчет Приамурского генерал-губернатора Духовского за 1896 – 1897 гг., С.-П., 1898.
8. Гессен В.М.. Общества /Энциклопедический словарь. Репринт. воспроизв. издания Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. 1890-1900. – Ярославль. - Т. 42., 1992.
9. Голубцов Г. Амурский календарь на 1903 г. ‑ СПб., 1903.
10. Грум-Гржимайло Г.Е. Описание Амурской области. ‑ Спб., 1894.
11. Дежкин В.В. Как пробиться к экологическому сознанию // Охота и охотничье хозяйство. – 2000. - №4. – С. 17-18.
12. Ильинский К. Частныя общества. Сборник законов, распоряжений правительства и решений Правительствующего Сената. ‑ Рига, 1913.
13. Матвеев Н.П. Краткий исторический очерк г. Владивостока. – Владивосток., 1990.
14. Мизь Н.Г., Турмов Г.П. Страницы забытой истории Владивостока. – Владивосток, 2000.‑ Ч.2.
15. Плато Г.К. фон. Положения о частных обществах, учреждаемых с разрешения Министерств, Губернаторов и Градоначальников. ‑ Рига, 1903.
16. Поповичева Ю.Н. Дальневосточное чиновничество во второй половине ХIХ в.: Дис. … канд. ист. наук. ‑ Владивосток, 2003.
17. Приморский край: Краткий энциклопедический справочник. Владивосток, 1997.
18. Продолжение свода законов Российской Империи. - СПб. - Т. VIII, 1908.
19. Роговин Л.М. Законы об обществах, союзах и собраниях. ‑ СПб., 1912.
20. Свод законов Российской Империи. – СПб., 1892. – Т.II.
21. Свод законов Российской Империи. Полный текст всех 16 тт. соглас. с послед. продолжениями, постановлениями, изданными в порядке ст. 873 Зак. Осн., и позднейшими узаконениями. Под ред. и с прим. И.Д. Мордухай-Болтовского. Составители: Н.П. Балканов, С.С. Войт и В.Э. Герценберг. С.-П., Русское книжное товарищество «Деятель». Т. ХII.
22. Сергеев О.И., Лазарева С.И., Тригуб Г.Я. Местное самоуправление на Дальнем Востоке России во второй половине ХIХ – начале ХХ в.: Очерки истории. ‑ Владивосток, 2002.
23. Слюнин Н.В. Охотско-Камчатский край: Естественно-историческое описание. – СПб. - Т. I, 1900.
24. Смирнов Е.Т. Приамурский край на Амурско-Приморской выставке 1899 г. в гор. Хабаровск. ‑ Хабаровск, 1899.
25. Степанский А.Д. История общественных организаций дореволюционной России /Под ред. д.и.н., проф. Н.П. Ерошкина. ‑ М., 1979.
26. Троицкая Н.А. Слово о чиновниках: вместо комментариев // Дальний Восток России: из истории системы управления. Документы и материалы. К 115-летию образования Приамурского генерал-губернаторства. ‑ Владивосток, 1999. ‑ С. 218-232.
27. Туманова А.С. Самодержавие и общественные организации в России. 1905-1917 годы: Монография. – Тамбов. – 2002.
28. Улитин А. На пороге третьего тысячелетия // Охота и охотничье хозяйство. – 1998 - №12. – С. 17-18.
29. Унтербергер П.Ф. Приморская область 1859 – 1898 гг. Очерк. ‑ СПб., 1900.
30. Штильмарк Ф.Р. Заповедники и заказники. ‑ М., 1984.
31. В статье использованы фонды Российского государственного исторического архива Дальнего Востока (РГИА ДВ): Ф.28, Ф.702, Ф.1595.

• Русское краеведение