Пронина Н.М.

Монгольская степь поставила перед русским народом вопрос о борьбе не на жизнь, а на смерть — и поплатилась жизнью.

Иван Солоневич

Вот уже несколько лет подряд определенными организациями в Татарстане 15 октября проводится день национальной скорби, день памяти предков, погибших во время взятия Казани войсками Ивана Грозного 15 октября 1552 года. В распространяемой по сему поводу листовке названное историческое событие расценивается как самое трагическое в истории казанских татар, ибо именно тогда, понеся немалые человеческие и материальные потери, окончательно лишилось своей независимости Казанское ханство, а сам город, по выражению авторов листовки, был разрушен «с жестокостью, которой нет аналогов». В результате этого, продолжают далее авторы, казанские татары, как и другие народы Поволжья, вошедшие в состав России, в своем развитии оказались «на столетия отброшены назад от мировой цивилизации». Причем, взятие Казани трактуется в листовке как акт агрессивно-колониальной политики Московского государства, который (якобы) нельзя оправдать борьбой против татаро-монгольского ига: ведь в 1552 г. «ига» уже не было, указывают авторы, его свергли за 72 года до этого, в 1480-м. Однако, подчеркивая данный факт, авторы вместе с тем умалчивают, предпочитают не уточнять, а что же, собственно, происходило в отношениях между Москвой и Казанью на протяжении всех этих семидесяти двух «мирных», как они полагают, лет? Что, какие события предшествовали падению Казани?

Да, действительно, в 1552 г. «ига» уже не было. Да, действительно, русскому народу и русским землям потребовалось более 150 лет, чтобы преодолеть тот ужасающий разгром, который учинили на Руси орды Батыя и соответствующие «аналоги» коему тоже весьма трудно отыскать во всемирной истории; преодолеть и вывести свою рать на Куликово поле в 1380 г. Но тогда Великому князю Московскому Дмитрию Донскому хватило сил лишь для того, что бы одержать блистательную военную победу, доказавшую: властью иноземцев русский дух не сломлен. Однако эта победа не явилась еще окончательным освобождением. Уже через два года, в 1382-м, Московская Русь снова подверглась всеуничтожающему нашествию кочевников, и князю Дмитрию нечем было даже защитить свою столицу, которую хан Тохтамыш полностью разрушил и сжег. Только еще столетие спустя, в 1480г., русские люди смогли собрать на берегу реки Угры столько войск, что, глядя на эту силищу, золотоордынский хан Ахмет так и не решился переправиться с другого берега и выступить против нее, но, после двух месяцев исторического «стояния на Угре», бежал, тем самым бесславно признав конец татарского владычества над Московским государством. Со всеми этими фактами, действительно, трудно спорить, как трудно, да и невозможно сравнивать нынешнее положение почти вымерших в резервациях американских индейцев — коренных жителей самых «цивилизованных» и «демократических» в мире США, с нынешним положением «захваченных и закабаленных» Россией народов Поволжья, Сибири, у которых имеется собственная промышленность, наука, культура, а в последние времена и собственная государственность. Что же, мы и не будем сравнивать, ибо тема эта отдельной большой работы, а свою задачу мы считаем гораздо скромнее. Цель ее — опираясь на данные источников, а также заключения исследователей как истории России, так и истории казанских татар — заглянуть в прошлое непосредственно самого Казанского ханства и попытаться ответить вместе с читателем на вполне конкретный вопрос: все-таки, почему же Иван Грозный взял Казань?

В самом деле, почему именно Казань, а не, что было бы гораздо логичнее, Сарай-Берке — непосредственную столицу Золотой Орды? Тот самый Сарай, в который 150 лет подряд вынуждены были ездить русские князья за позорным ярлыком на власть и где многие из них приняли мученическую смерть?..

Чтобы разобраться в этом, необходимо вспомнить преж­де всего следующее. Золотая Орда являлась лишь наследницей и малой частью той громадной Монгольской им­перии Чингизидов, созданной еще в XIII веке татаро-монгольскими завоевателями, предводительствуемыми Чингисханом. В 1207—1209 гг. его орды, выйдя из глубин монгольских степей, покорили бурят, киргизов и уйгуров, живших к северу от реки Селенга, в верховьях Енисея и в Восточных областях Средней Азии. В 1211г. последовало их вторжение в северный Китай и захват значительной части империи Цзинь, причем были сожжены и варварски разрушены как сама столица Пекин, так и другие го-рода империи. В 1219 г. под напором тех же кочевников пали цветущие города Хорезмского султаната — Бухара, Самарканд, Ургенч. Одновременно другая, более малая часть татаро-монгольских орд устремилась на запад и, обогнув с юга Каспий, пройдя по Азербайджану и Грузии, вышла в Половецкие степи. 31 мая 1223 г. она нанесла жестокое поражение объединенной русско-половецкой рати на реке Калке. Затем орды кочевников вошли в Крым, где позднее, уже в XIV—XVвв., после распада Золотой Орды, будет образовано Крымско-татарское ханство.

В 1227 г. Чингисхан умер, но его преемники Угедэй и Батый продолжали поистине беспримерные в истории человечества завоевания. В 1229 г. Угедэй завершил захват се-верного Китая и вторгся в Корею, тогда как основная часть татаро-монгольских войск ринулась на Русь. Осенью 1236 г. они разгромили Волжскую Булгарию, а уже в конце 1237 г. 150-тысячная орда Батыя впервые вторглась на северо-восточные земли Руси. 21 декабря в результате Шестидесятидневного штурма им была взята и полностью разрушена Рязань, затем Коломна, Москва, Владимир, Суздаль, а 4 марта 1238 г. на реке Сить разбито пытавшееся обороняться объединенное войско Владимиро-Суздальских князей.

Уже простой перечень вышеприведенных фактов мог бы стать исчерпывающим ответом авторам листовки, а ведь указанные события были только началом. В 1239—1240 гг., после ожесточеннейшего сопротивления ордам завоевателей. Ответ, пришедший из Казани через несколько дней, был столь дерзостен и презрителен, что надежды на то, что разум все-таки восторжествует, не осталось никакой. 23 ав густа русские войска окружили город и началась осада, ко торая 15 октября (2-го октября ст.ст.) завершилась взятием Казани¹⁴.

Да, тот первый и единственный разгром Казани в октябре 1552 г. был жестоким. Но был ли он более жесток и страшен, чем разгром Москвы в 1237 г.? Сколько раз горела и бывала нещадно разграбляема русская столица и другие русские го рода в результате нашествий степняков как до 1552 года, так после него — например, уже в 1571-м, когда вновь пришли на Русь их войска под предводительством Девлет-Гирея? Меньше ли горя и страданий приносили они простым рус ским людям? Почему маленький Курск смог подняться после Батыева разорения только три с лишним века спустя, иным же городам не хватило для этого и пяти столетий? Наконец, кто теперь с точностью подсчитает, сколько миллионов рус ских пленников было угнано и продано, замучено и убито за 200 лет татарского владычества над Русью?¹⁵

Ни на один из этих вопросов не дает ответа вышеупомянутая листовка, в которой единственное событие — падение Казани — вырвано из общего контекста, из цельного полотна истории. Но факты, а особенно факты исторические, действительно упрямая вещь. Их великая сила состоит в том, что они БЫЛИ. Прошлое можно утаить, извратить, опорочить, но его нельзя уничтожить. Своими безгласными скорбными развалинами, своими нетленными летописны ми строками оно и через века непобедимо глаголет нерусские первые пришли в чужой дом и сожгли его. Нет, сначала был сожжен Пекин, разрушены цветущие культурные центры Средней Азии, прекрасные античные города Адриатики, равно как горела когда-то и вся земля на всем огромном пространстве между этими географическими точками. Соответственно, «дни памяти», подобные казанскому, можно устанавливать на всем его протяжении. Не русские же основали на захваченных землях и непрочные, феодально-аморфные государства, живущие агрессией и работорговлей, каковыми являлись Золотая Орда, а также ее прямые наследники — Казанское и Крымское ханства. Именно в непрекращавшейся борьбе, защите от их нападений происходило становление молодо го Русского государства, и вина ли русских в том, что закаленная в огне этой борьбы, их государственность ока

лей пали Киев, Чернигов, Переяславль, Владимир-Волынский. Батый же ринулся дальше — на Польшу, Венгрию, к Адриатическому морю. Но овладеть побережьем ему все же не удалось. Войско Батыя было слишком измотано в сражениях на русских землях и в 1242 г. он вынужден был отступить — через Боснию, Сербию и Болгарию.

На завоеванных землях в 1243 г. Батый основал собст-венное государство — Золотую (или Большую) Орду, — простиравшееся от Иртыша до Дуная, столица которого располагалась в низовьях Волги и сначала некоторое вре-мя называлась Сарай-Бату, позднее — Сарай-Берке. Вот этому-то государству и вынуждена была 200 лет платить дань разгромленная и покоренная Русь.

Однако уже к середине XV века Золотой Орды как единой мощной державы фактически не существовало: она распалась на несколько постоянно враждующих между собой улусов-ханств, верховная власть над которыми Сарай-Берке была чисто номинальной. На землях захваченного и ассимилированного татарами древнего царства Волжских Булгар, немного выше Сарай-Берке, в среднем течении Волги, быстро вырастала его прямая наследница — Казань.

Основал Казанское ханство Улу-Мухаммед, внук упоминавшегося выше хана Тохтамыша, сжегшего Москву в 1382 г. Как и его предки, Улу-Мухаммед правил в Сарай-Берке, но в 1436 г. оказался низложенным с престола в результате дворцового переворота и принужден был бежать в Крым. Став ханом в Бахчисарае, он провозгласил свой Крымский улус независимым от Золотой Орды государством. Однако и оттуда ему вскоре пришлось спа-саться бегством. Так что к началу 1440-х годов Улу-Мухаммед вместе с трехтысячным войском своих сторонников в поисках достойного пристанища оказался уже на Волге. Здесь, предварительно убив местного князя Али-бея, он избрал своей резиденцией Казань. Это время и считается временем возникновения Казанского ханства, ибо и его тоже Улу-Мухаммед провозгласил суверенным и независимым от Сарай-Берке государством.

Тогда же Улу-Мухаммед совершил грабительский поход на соседнюю Русь, взял приступом Нижний Новгород и в течение десяти дней держал в осаде Москву, спалив при этом все обширные московские посады, перебив множество народу. Наконец, в бою под Суздалем он захватил в плен самого Великого князя Московского Василия II. За плененного государя хан назначил огромный выкуп. Но главная задача его похода была, по всей видимости, значительно шире. Она заключалась в том, чтобы заставить русских платить дань уже не Сараю, а непосредственно самой Казани. Москве ничего более не оставалось делать, как согласиться с этими условиями и заплатить за князя невиданно большую по тем временам сумму в двести тысяч рублей золотом, отдав при этом в счет долга целый город в Мещерской стороне, на Оке, в котором Улу-Мухаммед сразу поса-дил своего младшего сына, царевича Касима, отчего город с тех пор называется Касимовым.

Все вышеуказанное свидетельствует о том, что отколовшееся от Золотой Орды Казанское ханство, как молодое феодальное государство, уже с момента своего возникновения проводило резко-агрессивную, захватническую политику по отношению к своему соседу — Московскому государству. И не только к нему одному. Казани были насильственно подчинены и испытывали на себе тяжелый национальный гнет пришлой татарской знати почти все местные, в основном оседлые и земледельческие народы, издавна жившие в Поволжье — мордва, волжские булгары, горная и луговая черемиса (мари), башкиры, удмурты, чуваши. Все они вынуждены были выполнять в пользу казанских вельмож всевозможные повинности, платить подати — т.е. «ясак», все страдали от грабежа и произвола казанских властей. Кроме того, вме-сте с коренным населением татары эксплуатировали труд захваченных в результате набегов на Русь русских пленников, обращаясь с ними крайне жестоко, а часто и убивая — за отказ принимать ислам.

Вообще, здесь следует особо подчеркнуть, что именно этот «русский полон» и был одним из главных и наиболее прибыльных источников дохода Казанского ханства, без которого оно едва ли могло, да и вряд ли хотело жить, как будет показано ниже. К концу XV века именно шумные казанские торжища стали тем главным перевалочным пунктом, с которого печальные многотысячные караваны русского полона отправлялись под жесткие окрики надсмотрщиков и в далекую Бухару, и в черноморскую колонию генуэзцев — Кафу (Феодосию), и далее, на невольничьи рынки Турции, всего Средиземноморья.

Набеги на Русь с целью грабежа и захвата необходимого для продажи полона происходили почти ежегодно и очень часто осуществлялись соединенными силами Казанского и Крымского ханств, особенно если на престолах в Казани и Бахчисарае сидели родственники. Эти одновременные большие и малые нашествия с юга и юго-востока приносили молодому Русскому государству огромные материальные и людские потери, особенно тяжкие тем, что каждый раз хозяйственную жизнь приходилось возрождать на выжженном дотла пепелище, не говоря уже о моральной трагедии, чисто физической убыли населения, восполнять которое в подобных условиях было не так-то просто.

Поэтому вопрос о набегах и вопрос о полоне были с самого начала наиболее болезненной проблемой во взаимоотношениях Москвы с Казанью, равно как и с Крымом. И именно они стали главной причиной начавшихся уже со второй половины XV века вооруженных столкновений между ними.

Так случилось, например, после того, когда зимой 1468 г. казанский хан Ибрагим, совершив очередной опустошительный набег на Русь, полностью уничтожил город Галич и увел «многий полон». Тогда-то Великий князь Московский Иван III впервые решился предпринять ответный поход русских войск на Казань. Поход этот был крайне тяжелым, и все же русские смогли уже 18 сентября 1469 г. осадить столицу ханства. Татары запросили мира. По заключенному с Ибрагимом договору, хан обязывался в обмен на снятие осады выпустить всех оставшихся в живых русских людей, которые были взяты в плен за последние сорок лет. Условия этого договора, а также неукоснительное соблюдение его русской стороной, немедленно снявшей осаду и выведшей свои войска за пределы Казанского ханства, свидетельствуют о том, что главной целью московского похода был не захват территорий, не покорение Казани, но освобождение русских пленников и решение вполне конкретных политических задач. Заключенным договором «на какое-то время восточной границе Русской земли была обеспечена относительная безопасность».

Но несколько лет спустя в 1478 г., в связи со смертью хана Ибрагима и последовавшей за ней сменой власти и политических ориентации при ханском дворе, набеги на Русь возобновились. Ведь на всем протяжении второй половины XV — первой половины XVI столетий в Казани постоянно шла борьба различных феодальных кланов и группировок, полностью оправдывая ее название — кипящий котел, «казанец», и главным камнем преткновения в этой борьбе был зачастую вопрос именно о взаимоотношениях с Москвой.

Рассматривая эти события, исследователи обычно выделяют две основные противоборствовавшие тогда в Казанском ханстве политические силы или «партии». Первая — «Восточная» (или «Военная») группировка выражала интересы наиболее агрессивной и авантюристической части казанской знати, а также немалого числа осевших там выходцев из Крыма, привыкших жить разбоем и грабежом. Эта партия ориентировалась исключительно на Восток и дальнейшую работорговлю с ним, на Крымское ханство, с 1475 г. являвшееся вассалом Турецкой (Османской) империи. А ведь известно, что империя османов претендовала в те времена на роль гегемона в Восточной Европе, и нетрудно догадаться, что конечной целью крымско-турецкой политики было порабощение Руси. На Казанское ханство в этих планах рассчитывали как на главную ударную силу, обрекая тем самым на долгие кровопролитные войны не только русских, но тысячи, десятки тысяч простых татар...

Имелись, однако, в Казани и более здравомыслящие люди, образовавшие вторую, так называемую «Русскую» (или «мирную») партию. Ее социальная база была значительно шире, ибо объединяла тех, кто понимал необходимость и стремился к миру с Русью. В первую очередь это были представители местных знатных татарских родов, являвшиеся уже довольно крупными землевладельцами и в силу этого более заинтересованные в стабильных отношениях, нежели в постоянной войне с русскими. Включала партия и немалое число казанских купцов, также имевших большие выгоды от мирной торговли с Русью.

Именно представители этой группировки способствовали открытию лавок и складов русских купцов, проведению ежегодной весенней торговой ярмарки на Гостинном острове, что лежал посредине Волги, напротив самой Казани. На эту ярмарку, приносившую городу огромный доход, съезжалось едва ли не все Поволжье. Татары торговали кожей, пушниной, русские везли оружие, соль. Так рождалось в этом общении взаимопонимание между двумя народами, которые, волею истории, были доселе непримиримыми врагами.

И как раз для того, чтобы закрепить эти только начавшие складываться нормальные, взаимовыгодные отношения, и была предпринята Русской партией попытка возвести, после смерти хана Ибрагима, на престол своего став-ленника — 10-летнего царевича Мухаммед-Эмина, сына Ибрагима и его второй жены Нур-Султан. Но попытка не удалась. В жестокой схватке победу одержала Восточная партия во главе с ханом Али и его матерью — Фатимой Ногайской — первой женой Ибрагима. Десятилетнему же царевичу Мухаммед-Эмину пришлось уехать на Русь, где он был принят московским государем Иваном III, пожаловавшим ему в удел город Каширу.

Вглядываясь в перипетии этих таких далеких уже событий, не перестаешь удивляться не только твердой политической воле Ивана, но и его простой человеческой выдержке, его способности, поднявшись над личными сиюминутными чувствами и переживаниями, смотреть далеко вперед, расчетливо, мудро и терпимо относясь и к своим друзьям, и к своим врагам, без чего, собственно, невозможна никакая политическая деятельность. Ведь казанский «беженец» прибыл к нему именно в тяжелейший и ответственный момент знаменитого «стояния на Угре» русских и золотоордынских войск под личным предводительством князя Ивана и хана Ахмета. Несмотря на все это, Москва приняла Мухаммед-Эмина, не отказав ему в помощи и защите, как и позднее, уже 22 года спустя, примет Иван III сыновей и племянников своего бывшего противника по «стоянию на Угре», последнего золотоордынского хана Ахмета, когда в 1502 году падет под яростными ударами войск крымского хана Менгли-Гирея столица Ахмета — бывшая столица Золотой Орды — Сарай-Берке...

А в Казани между тем продолжалась, ни на миг не затихая, борьба феодальных кланов и группировок, каждая из которых неизменно стремилась возвести на престол только своего ставленника. Исследователи подсчитали: за 115 лет существования Казанского ханства с 1437 по 1552 гг. в нем сменилось 14 ханов, всех же царствований было 21 (некоторые ханы занимали престол по 2—3 дня.). Несомненно, что эта непрекращающаяся братоубийственная гражданская война наносила огромный ущерб прежде всего са-мому ханству. Так что в создавшейся сложной ситуации, как отмечал один из крупнейших историков ханства, далеко не склонный оправдывать действия России ни в тот, ни в последующие периоды, отдельные представители казанской знати, будучи не в состоянии сами решить внутренние проблемы Казани, не раз обращались к русским с просьбой прислать войска для установления хотя бы минимального порядка.

Например, именно с такой целью был организован второй большой поход русских на Волгу в 1487 г. Осада Казани, начавшаяся 18 мая, была недолгой. Как сообщает живший при дворе Великого князя Московского посол германского императора барон Сигизмунд Герберштейн, сами казанцы после краткого сопротивления низложили хана Али и выдали его русским. 9 июля 1487 г. городские ворота были открыты и московское войско впервые вступило в Казань.

Подчеркнем: русские войска впервые вступили в столицу государства, которое почти ежегодно совершало грабительские набеги на их земли, разрушало их города, убивало или захватывало в плен их женщин и детей. Но никакой вполне естественной и ожидаемой вспышки насилия, мести по отношению к татарам не последовало. Были казнены только самые знатные и активные сторонники хана Али. Самому же хану, как и его многочисленным женам, его матери — царице Фатиме, была сохранена жизнь. Али с женами отправили в почетную ссылку в Вологду, Фатиму с младшими сыновьями —Мелик-Тагиром и Худай-Кулом — в Карголом, на Белоозеро. Впоследствии Худай-Кул, приняв крещение, станет даже зя-тем Великого князя Московского Ивана III, который выдал за него замуж свою дочь Евдокию Ивановну; вто-рой же царевич — Мелик-Тагир, будет назначен государевым наместником в Новгороде. Остальные татарские вельможи были приведены к присяге в том, «что им государю хотеть великому князю добра», и оставлены в Казани. Согласимся, что назвать все это «жестокой расправой победителя над побежденными» очень трудно, особенно если вспомнить, как поступали татарские ханы с пленными русскими князьями. Нет, скорее это было изначальное желание московского правителя путем установления дружественных, родственных связей повлиять на внешнюю политику воинственного соседа, «замирить» его, как писали русские летописцы. Тем не менее до подлинного мира было еще очень далеко.

Возведенный с русской помощью на ханский престол уже знакомый нам Мухаммед-Эмин процарствовал всего около восьми лет. Его свергла оппозиционная группировка знати, возглавлявшаяся князем Кель-Ахмедом. По ее приглашению, а также при поддержке тюменского хана Ибака, на Казань с войсками пошел сибирский царевич Мамук из династии Шейбани — родного брата Батыя. В 1495г. город без всякого сопротивления заняли сибирские татары. Однако и Мамук, с первых же дней принявшийся нещадно грабить ханство, очень быстро пришелся не ко двору казанской знати. И оказался изгнанным тем же Кель-Ахмедом, который сделал его ханом.

Собственно, очень примечательна, а в какой-то мере и символична эволюция взглядов, сама судьба этого князя — наиболее известного и активного деятеля Казанского ханства конца XV — начала XVI в. По-видимому, искренне болея за интересы своего отечества, ища для него оптимальный выход из того непростого положения, в котором оно находилось, Кель-Ахмед осуществил за время своего пребывания у власти четыре государственных переворота. Так, будучи недовольным правлением Мухаммед-Эмина, он, при поддержке иностранных войск, сверг его, возведя в ханы Мамука. Но и сибирский царевич явно не удовлетворил его желание видеть во главе ханства независимую, сильную лич-ность. Это и толкнуло Кель-Ахмеда на новый переворот и полную смену политического курса. Когда Мамук сам со своим войском отправился собирать дань с подчиненного Казанскому ханству Арского княжества, Кель-Ахмед объявил хана низложенным и, отдав приказ войскам запереть ворота, не велел пускать его больше в город. Лишенному власти потомку Батыя ничего не оставалось, как уйти назад в Сибирь. В то же время возглавленное самим Кель-Ахмедом казанское правительство сразу возобновило переговоры с Москвой и, хотя на возвращение Мухаммед-Эмина оно тогда не согласилось, но выбор нового хана был достаточно благоприятным для русских: по воле Кель-Ахмеда им стал приглашенный из Крыма родной брат Мухаммед-Эмина — двадцатилетний Абдул-Латыф.

И казанское, и московское правительство возлагали на него очень большие надежды. Первое ожидало, что Аб-дул-Латтыф, несмотря на свою молодость уже прослыв-ший как человек смелый и целеустремленный, сумеет обуздать захлестнувшие Казань междоусобицы и вывести ее из кризиса. Второе также рассчитывало, что, обуздав внутренние распри, Абдул-Латыф будет проводить и достаточно взвешенную внешнюю политику, найдет силы и разум удержать своих подданных от набегов на Русь. Одна-ко произошло то, что по каким-то причинам не предусмотрели два искушенных старых властителя — Иван III и Кель-Ахмед. Выросший и воспитанный в Бахчисарае в духе жесткого исламского экстремизма, Абдул-Латыф, оказавшись у власти, очень быстро вырвался из-под опеки и контроля Кель-Ахмеда. Казань снова взяла курс на рез-кое обострение отношений с христианской Русью. Снова начались набеги на ее восточные «украйны». Честно выполнявший союзнические обязательства князь Кель-Ахмед вынужден был даже лично приехать в Москву в конце 1501 г. для обсуждения всех этих проблем. А уже в ян-варе 1502 г. в Казанском ханстве вновь произошел переворот. Хан Абдул-Латыф был низложен и на престол вновь возведен его брат — Мухаммед-Эмин...

Пообещав русскому правительству «вечную дружбу и любовь», тридцатилетний Мухаммед-Эмин, учитывая горький опыт предыдущих изгнаний, начал править крайне осторожно, стремясь максимально использовать выгодно складывавшуюся для него обстановку. В 1505 г. в Москве умирал старый великий государь Иван III. Этой смерти ждали на Западе, в Польско-Литовском королевстве, дабы сразу же после нее начать с ослабленной междуцарствием Москвой войну за Северские земли. Терпеливо ждал ее и Мухаммед-Эмин, чтобы также немедля ударить в спину вчерашнему союзнику уже со своей стороны.

Так оно и случилось. Именно в тот тяжелый момент, когда русским пришлось отбивать нашествие объединенных польско-литовских войск, в Москве была получена весть об измене союзной Казани. Свой тщательно подго-товленный переворот Мухаммед-Эмин, вполне понятно, начал с неожиданного ареста и жестокой казни могущественного и благородного князя Кель-Ахмеда. Непосред-ственно же война между Казанским ханством и Русским государством 1505—1507 гт. началась погромом русских в Казани. 24 июня, в день открытия ежегодной Волжской ярмарки, русские купцы были убиты, товары разграблены, и все русские арестованы. Русский посол А. М. Кляпик, незадолго до этого прибывший в Казань, также подвергся аресту. Погром, сопровождавшийся резней и грабежом, принял стихийный характер и достиг грандиозных размеров, так как поощрение правительства и зажигательные проповеди духовенства подогревали ожесточение толпы, возбужденной лозунгами фанатизма и бросавшейся убивать, грабить неверных. Все русские, оказавшиеся в пределах Казанского ханства — а их было очень много ввиду царившего глубокого мира, — обращены были в рабство. Спрос на невольников был полностью удовлетворен, и множество русских было продано на азиатских рынках»³.

Последние слова этой обширной цитаты из труда историка полностью объясняют и причины, и цель переворота Мухаммед-Эмина. К нему его толкали исключительно внутренние обстоятельства, его весьма обедневшие за годы долгого мира вассалы, наконец, его собственное желание любой ценой удержаться у власти. Действительно, теперь, после жестокого погрома русских, после того, как он сам, хан Мухаммед-Эмин, лично возглавил поход своего 60-тысяч-ного войска (40 тысяч казанских татар и 20 тысяч ногайцев) на Нижний Новгород, на русские земли вдоль Оки, никто уже не мог ни напомнить, ни упрекнуть его в том, что он русский ставленник. Объясняют вышеприведенные слова и то, почему, несмотря на весь размах, война, последовавшая за переворотом, оказалась сравнительно короткой. Мухаммед-Эмин, вволю дав выплеснуться исламскому фанатизму и насытив оскудевшие рынки русским полоном, выполнил то, что хотели от него его вассалы, и не пожелал более воевать. Уже в марте 1507 г. им был отправлен в Москву посол с предложением заключить мирный договор и, несмотря на предшествующее вопиющее предательство, погром и войну, унесшие тысячи человеческих жизней, московское правительство нашло возможным подписать такой договор, ибо действительно стремилось только к мирным отношениям с Казанью.

О том, сколь тщательно соблюдали русские эти мирные, добрососедские отношения последующие несколько лет, свидетельствует и тот факт, что в 1510 г. через всю Русь смогла спокойно проехать в Казань для свиданиях сыном, ханом Мухаммед-Эмином, его мать, царица Нур-Султан, жена крымского хана Менгли-Гирея. Гостила Нур-Султан на обратном пути и у своего второго сына, Абдул-Латыфа. Последний, кстати, после низложения в 1502 г. прожил в ссылке всего 6 лет и уже в 1508 г. был освобожден по просьбе Менгли-Гирея. Великий князь Московский Василий III «в братство и любовь его себе учинил», пожаловав в удел Абдул-Латыфу город Юрьев Польской. 21 июля 1510 г. была официально принята в Кремле русским государем и сама крымская царица Нур-Султан.

Более того, именно в это время в Москве очевидно активно обсуждались планы личной унии — мирного объединения Русского государства и Казанского ханства. Бу дучи бездетным, Великий князь Московский Василий III, уходя в 1509 г. в поход на мятежный Псков, написал завещание, согласно которому русский престол должен был наследовать муж родной сестры Великого князя — Евдокии Ивановны — татарский царевич Худай-Кул, принявший после крещения имя Петра. Следовательно, даже на такой шаг согласно было пойти русское правительство — лишь бы остановить кровопролитие на казанском погра-ничье. Но этим планам не суждено было осуществиться. В 1523 г. царевич Петр неожиданно скончался. Причем, похоронили его действительно как официального наслед-ника престола: в старинной великокняжеской усыпальнице — Архангельском соборе Кремля...

Обстановка на восточных границах снова резко ухудшилась в 1520-х годах, когда в Казани умер старый Мухаммед-Эмин и ханский престол с помощью крымских войск занял Сагиб-Гирей, родной брат крымского хана Мухаммед-Гирея. Сразу же по его воцарении в 1521г. началась новая массовая агрессия татар против Русского государства. Подчеркнем, что происходило это через со-рок лет после 1480 г. — официальной даты свержения монголо-татарского ига и за 32 года до падения столицы Казанского ханства. Именно тогда прошел по Руси печальнознаменитый Крымский смерч. Союзные войска крымцев и казанцев, возглавляли которые два родных брата Мухаммед-Гирей и Сагиб-Гирей, одновременно вторглись на Русские земли с востока и юга. Крымская орда, переправившись через Оку, разбила пограничные русские войска. Казанцы, захватив Нижний Новгород, двинулись к Москве тоже вдоль Оки. Братья встретились в Коломне и оттуда стали наступать на столицу уже совместно, попутно сжигая и уничтожая все, что встречалось им на пути. Снова бесчисленное количество русских людей было захвачено в плен и продано в рабство на рынках Астрахани и Кафы. В самой Москве от огромного скопления беженцев началась паника. Столица была охвачена кольцом черного дыма горящих деревень. Так что во избежание еще больших бедствий Василий III вынужден был начать с захватчиками переговоры и подписать унизительную грамоту о том, что он признает свою зависимость от Крымского ханства и обязывается выплачивать ему ежегодную дань «по уставу прежних времен», как платили ханам Золотой Орды. Правда, благодаря мужеству и самоотверженности русского воеводы И.В.Хабара горькую эту грамоту очень быстро удалось вернуть. Тем не менее полон был захвачен большой, и агрессоры спешно начали отступать, ибо, как пишет историк, войска крымцев и казанцев «способны были только к грабежу беззащитного населения во время кратких набегов», после которых они быстро откатывались назад, в степи.

Бог знает, как бы продолжалось (и какой еще большой крови стоило для Руси) сие успешное военное взаимодействие двух братьев, не случись в 1523 г. неожиданной гибели Мухаммед-Гирея в стычке с Ногайской ордой. Лишившись поддержки Бахчисарая, казанские верхи (состоявшие на тот момент в большинстве своем именно из знатных крымских выходцев), видимо, быстро осознав всю ненадежность и шаткость своего положения в Казани, начали срочно искать себе новых сильных покровителей — на сей раз уже в самом Стамбуле. Без всякого промедления, в том же 1523 г. хан Сагиб-Гирей «заложился» за турецкого султана Сулеймана, т.е. передал ему свои полномочия суверенного правителя и сделал Казань вассалом Османской империи. В обмен на государственную независимость своего ханства Сагиб-Гирей просил прислать ему войска янычар и артиллерию...

Разумеется, все это не сулило ничего хорошего для Руси. Как бы упреждая агрессивные замыслы Казани, Василий III(едва оправившись после Крымского смерча!) совершил в 1523— 1524 гг. два больших похода на Вол-гу, в результате которых по его приказу на самом русско-казанском пограничье был срублен мощный город-крепость Васильсурск — для защиты государственных рубежей. Тогда же в целях безопасности своего купечества, русские власти потребовали у казанцев согласия на перенесение главного торга и ежегодной общеволжской ярмарки из Казани в Нижний Новгород. Этими жесткими мерами Василий III веско давал понять, что отныне решительно намерен не только обороняться, но и наступать. И Казань дрогнула, удовлетворив его требования. Хотя объективности ради следует сказать, что лишение доходов от проведения ярмарок тяжело отразилось на экономическом положении ханства. Все дело в том, что вечно занятая внутренними разборками феодальная знать слишком мало заботилась об истинных интересах своего государства. Собственные политические амбиции зачастую были для ее представителей гораздо важнее, нежели судьба народа в целом, о чем свидетельствует, например, факт бегства хана Сагиб-Гирея. Испугавшись наступления русских войск, он весной 1524 г. вызвал из Крыма своего 13-летнего племянника Сафа-Гирея и, оставив его вместо себя в Казани, сам просто сбежал в Стамбул — якобы договариваться о военной помощи от османов. Однако в Казани его больше так и не увидели.

Увы, даже турецкий протекторат не помог Казани ре-шить ни одной из ее проблем. Ханство продолжали мучить междоусобицы, перевороты, вследствие которых ка-занцы то слали в Москву велеречивые заверения в «вечной дружбе», «то принимали на трон крымских Гиреев и выступали вместе с ними против Российского государства», как бесстрастно констатирует академическое издание «Истории Европы».

Надо только вдуматься в тот кричащий факт, что с 1534 по 1544 г., нашествия казанцев на Русские земли осуществлялись уже ежегодно⁵, с жестокой методичностью. Ле-тописи тех лет буквально полнятся горькими рассказа-ми о татарских разбоях и грабежах. Так, например, в Никоновском своде под 1536 годом сообщается: зимой казанское войско подступило к Нижнему Новгороду и полностью сожгло Балахну. Летом того же года одновременно казанцы вторглись в Костромскую область, а «крымцы и литовские люди» — «пронырливо и безвестно» — на Рязанские земли. Далее, в январе 1537 г. казанцы предприняли наступление на Муром и полностью сожгли предместья этого города 1541 г. — новое большое нашествие казанцев, крымцев, турок, ногайцев, азовцев. Так что, действительно, как напишет позднее царь Иван Грозный; «от Крыма и от Казани до полуземли пусто было».

И это в то самое время, когда старый Московский го-сударь Василий IIIумер, а его наследнику престола едва перевалило за три года. В то время, когда во главе государства встала молодая, сильная и решительная женщина, мать малолетнего Ивана IV (правительница) княгиня Елена Васильевна Глинская, вынужденная с самого начала вести ожесточенную борьбу, защищаться не только от казанских и крымских татар, но и от поляков, литовцев — достаточно заглянуть в те же скупые летописные строки. В апреле 1538 г. ее убили (отравили) те бояре-изменники, которых не устраивал твердый, бескомпромиссный характер царицы Елены, и Московская Русь была брошена в многолетнюю кровавую пучину боярского правления, а юный Иван, которого впоследствии окрестили Грозным,перейти на службу к русскому государю, соединить свою дальнейшую судьбу с крепнущей Россией, о чем они осознанно и добровольно заявляли в своих обращениях-челобитьях...

В конце 1540-х годов Казанское ханство перешагнуло первый столетний рубеж своего существования, первый и, как оказалось, последний. Ибо, являясь государством-агрессором, государством-работорговцем, оно просто не имело будущего. Хотя главные причины его грядущего падения крылись даже не в этом. Главные причины, обусловившие надвигавшийся уже крах Казани, состояли далеко не во внешней экспансии России (которая, несомненно, тоже имела место, но лишь — как ответная реакция), а во внутренней слабости самой Казани, в феодальной разобщенности ее социальных верхов, в том, что очень часто, будучи не в состоянии решать свои внутренние проблемы самостоятельно, она пыталась решать их с помощью посторонних сил, так и не приобретя опыта подлинно государственного мышления, который в это же самое время тщательно копила, несмотря на все испытания (а возможно, и благодаря им), Московская Русь. Умея молниеносно захватывать и разрушать, государство кочевников, увы, так и не научилось созидать и долго, долго, столетиями, защищаться.

А то, что борьба Руси со своим восточным соседом-агрессором (впрочем, как и южным как и западным тоже), была «вельми долгой», и то, что борьба эта в большинстве случаев (как подчеркивал еще И.Л.Солоневич), принимала характер не просто войны за независимость, но именно войны за физическое выживание русского народа, читатель мог хорошо убедиться хотя бы на примере того краткого обзора взаимоотношений Москвы и Казани, который был дан выше.

Основные события рассматриваемого периода неопровержимо свидетельствуют: официальное свержение золотоордынского ига в 1480 г. дало Руси политический суверенитет, но отнюдь не обеспечило мира на ее границах. Агрессия степняков остановлена не была. Беспощадная борьба с ними продолжалась все 72 года, непосредственно предшествующие падению Казани, и не прояви Московская Русь мужества в этой борьбе, она неминуемо была бы вновь поглощена объединенными силами крымских и казанских татар, за спиной которых стоял их общий могущественный покровитель — Османская империя Либо.выстоять и победить, либо сдаться и погибнуть —иного исторического выбора у России не было.

Но те же 72 года неоспоримо говорят о том, что не было выбора и у самой Казани. Казалось бы, удивитель­но, но на привольных волжских просторах скрестились для нее лишь два пути: либо мирная жизнь, скрепленная союзом и мирной торговлей с Русью, либо союз с Кры­мом и война, бесконечные изматывающие кровопроли­тия.... Все 72 года в среде казанской знати тоже продол­жалась ожесточенная борьба, борьба за выбор наиболее верного из этих двух путей дальнейшего исторического развития. И Москва стремилась идти навстречу любым добрым начинаниям в этом отношении. Стремилась допоследней возможности.

Однако к концу 1540-х годов все эти возможности были почти исчерпаны. И русское правительство, исходя из государственной необходимости, вынуждено было предпри­нять самые решительные шаги по пресечению нападений со стороны Казани, естественно используя для этого/очень подходящий момент: в начале 1549 г. там неожиданно умер воинственный хан Сафа-Гирей, 42 лет от роду. (По одной из версий, он, будучи пьян, споткнулся и, сильно ударившись головой, «убился в своих хоромах»). Оставшаяся у власти враждебная Руси Восточная группировка знати тут. же провозгласила своим ханом двухлетнего сына Сафа-Гирея — Утемыш-Гирея, а регентшей при нем его мать Сююмбике. Кроме того, ими немедленно были отправлены гон­цы в Крым — с просьбой о поддержке, ибо с самого нача­ла «опираясь не на местное, а на наемное, иностранное войско», правительство Сююмбике ощущало явную не­приязнь народа и вполне резонно опасалось того, что «в случае нападения его никто не стал бы защищать». Имен-но на все это и рассчитывали в Москве, когда ее правящие верхи, а точнее молодой 19-летний русский царь Иван IV, вместе со своими ближайшими советниками, уже осенью 1549 г. принимал решение идти на Казань.

Правда, следует отметить, что первый поход Ивана на Волгу состоялся ровно за год до этого, еще при жизни Сафа-Гирея. 18-летний юноша, едва обвенчавшись на царство и сумев силой своего характера сломить и обуздать гибельное для Руси боярское своеволие, уже явственно сознавал, что ему не уйти и от решения казанского вопроса, как стратегически наиболее важного для его государства, его народа. Надо думать, что выросший в условиях постоянной внешней угрозы и собственными глазами не раз имевший возможность видеть страшные результаты набегов казанцев и крымцев, Иван, как это передает летописец, действительно не мог, не желал «тер петь более гибели христиан, кои поручены мне от Христа моего!..».

На неудачный исход тех первых двух походов 1548—1549 гг. повлияли следующие основные причины. Первая — неурядицы и споры о местничестве между боярами, все еще царившие в русском войске. Вторая — сильно подвели погодные условия. Оба раза наступала оттепель, затруднявшая передвижение воинских частей. Особенно тяжелыми были ее последствия 2 февраля 1549 г., когда русское войско уже достигло острова Работки на Волге, но из-за резкого потепления войскам пришлось вернуться назад.

И все же московское правительство во главе с Иваном, поставив перед собой вполне определенную задачу, мед ленно, но неуклонно двигалось к ее разрешению. Так, с этой целью в 1550—1551гг. была предпринята блокада Казани методом перекрытия воинскими отрядами всех водных путей ханства. Вторым шагом было основание новой, близкой к Казани опорной базы для русских войск — го рода-крепости Свияжска, при устье реки Свияги. Кстати, наиболее удобное и стратегически выгодное место для крепости, так называемую Круглую гору, указал русским участвовавший во всех походах молодого царя бывший хан Шигалей и его приближенные «казанские люди». Закладка крепости произошла 24 мая 1551г. «и свершили город в четыре недели», ибо еще зимой 1550/51гг. в углических лесах были срублены все необходимые составные части будущей крепости, а уже весной их в разобранном виде, сплавили по Волге, прямо к месту постройки.

Основание этого города-крепости имело не только военное, но и большое политическое значение. Гористая местность вокруг чего издавна заселялась народом черемисов (мари) — «горными людьми», в то время как на другом, пологом берегу Волги, существовала еще и «луговая черемиса». Эти «горные люди, видя, что город право славного царя встал в их земле», начали официально обращаться к Москве с просьбой о принятии их в русское подданство. Просили не только они одни. «Били челом ото всей земли, от князей и мурз» и чуваши, и даже сами татары — летопись сохранила, например, имена князей Мухаммеда Бузубова и Аккубека Тугаева. Иными словами, начался быстрый процесс отпадения от Казанского ханства всех подчиненных ему волжских народов. Примечательно, что у всех у них — и у черемисы, и у чувашей, и у мордвы, условия были, в сущности, одинаковые: единственное, о чем они просили, — это чтобы русский царь «воевати их не велел», «да пожаловал бы, в ясаках полегчал» (т.е. уменьшил подати). Естественно, что каждая такая делегация принималась русскими с подобающим событию почетом, челобитчиков щедро одаривали. Поэтому, принеся присягу на верность московскому го сударю, многие тысячи коренных жителей Поволжья сразу и без принуждения начинали воевать на стороне русских, нанося казанским войскам весьма ощутимый урон.

Это крайне усложнило и без того тяжелую обстановку в столице ханства, где постепенно росло недовольство прокрымским правительством Сююмбике, грозившее новым расколом и резней между казанцами и крымской знатью. Дело дошло до того, что в июне 1551г. предствители чувашей даже явились в Казань, открыто потребовав заключения мира с русскими

Власть Сююмбике и ее главного советника — Кощак-Улана пала в июне 1551г. Причем крымцы не нашли ни чего лучшего, как позорно бежать из Казани, «пограбив, что возможно», — «триста человек мурз, уланов и князей». Да иможно ли было ожидать чего-то иного от правительства временщиков, радеющего лишь исключительно о своих собственных интересах, но никак не об интересах народа? Предательски брошенная ими на произвол судьбы царица Сююмбике вместе с малолетним Утемыш-Гиреем были арестованы казанцами и выданы русским (которые, кстати, с большим почетом препроводили ее в Москву). Одновременно казанцы вновь пригласили на престол неоднократно ими изгонявшегося экс-хана Ши-галея — он находился здесь же, на Волге, в числе воевод, руководивших русскими войсками.

Хотя дальнейшее ясно показало, что сей шаг был лишь ловким «маневром со стороны татарской знати, продолжавшей готовиться к борьбе с Русским государством», правительство Ивана IV решило не отвергать эту возможность и (в какой уж раз!) попытаться решить казанскую проблему относительно мирным путем, не доводя дело до штурма и большой крови. Оно одобрило новое воцарение Шигалея, и в Москве заключен был договор, согласно которому казанцы ОБЯЗЫВАЛИСЬ «полону русского ни в которой им неволе не держати и всем дата волю; а князем всем привести полон на Казанское устье да отдати боярам, а достальной полон, как царь Шигалей на царстве будет, весь освободить, казанцам всех отпустить и в неволе не держати» Кроме того, по этому же договору Казанское ханство делилось на две части. Во власть Шигалея отдавалась луговая сторона Волги, тогда как горная отходила России, что совпадало как с ее стратегическими интересами, так ис интересами местных жителей, активно принимавших русское подданство.

Утрата контроля над горной стороной лишала Казань значительной часта ее доходов, ясака, собиравшегося с населения, и вызвала резкое недовольство казанской знати. Под ее постоянным давлением Шигалей не раз обращался к Москве с просьбой отдать горную сторону и «прибавить ясаки». В своих грамотах он откровенно указывал на то, что это необходимо сделать, дабы упредить «волнения из-за полона», которого также лишились казанцы.

Что же, основания для таких волнений действительно имелись. Ведь только в день «посажения» Шигалея «на царство» 16 августа 1551г. и только на одном ханском дворе было собрано и освобождено 2700 человек русского полона. Всего же в те дни, во исполнение сурового приказа Ивана: «если у кого найдут христианского пленника — того карать смертью!» было выпущено на юлю 60 000 человек. Потеря для работорговцев и впрямь немалая. Однако указанные цифры были еще далеко не пределом! Скорее они являлись лишь начальным этапом грандиозной акции освобождения, ибо, по данным исследователей, к 1550-м годам в казанском плену томилось уже 100000 русских людей. Так что вполне можно предположить: горная сторона удерживалась московским правительством не только как важная стратегическая позиция, но икак своеобразная гарантия выполнения казанцами всех соглашений, касающихся русских пленников. Не случайно, отвечая в октябре 1551г. очередной делегации из Казани на ее прошение о горной стороне, царь Иван резко заявил: «А вы еще полон русский держите!..»

Да, увы, несмотря на все усилия Москвы поддержать заключенный мир, несмотря на богатое жалованье, неоднократно"посылавшееся в Казань, и личные обращения Ивана к Шигалею, просившего его честно соблюдать договоренности и вообще укрепить порядок в ханстве, в Казани мира не хотели. При явном попустительстве Шигалея, не желавшего ссориться с казанской знатью, по дальним местам ханства продолжали «скрывать по ямам» закованный в цепи русский полон. Кроме того, казанские верхи начали тайные переговоры с Ногайской ордой, чтобы «пригласить царя» оттуда. И хотя Шигалей сумел раскрыть и довольно-таки зверски расправиться с возникшим против него заговором (он попросту устроил у себя на ханском дворе засаду, по звав всех заговорщиков на пир, во время которого неожиданно отдал приказ своим слугам приглашенных гостей за резать), положение его было крайне шатким. Он и сам ясно осознавал это, признавшись московскому посланнику Алексею Адашеву, приехавшему в конце 1551г., что он не в си лах править в Казани, ибо обещал казанцам увеличить ясаки, вернуть горную сторону, но ничего этого не выполнил. Летопись через века доносит до нас и такие горькие, полные безысходности его слова: «Мусульманин сам, не хочу на свою веру восставать, и государю изменять не хочу же. Ехать мне некуды, поеду назад к царю».

По сути, Шигалей сам добровольно отказывался от престола, и московское правительство вынуждено было приступить к разработке нового плана взаимоотношений с Казанским ханством, что и осуществилось уже в январе—феврале 1552 г. при непосредственном участии казанских посланников. План, выработанный тогда, состоял в следующем. Между двумя государствами должен был быть заключен союз. На землях ханства запрещалось христианское рабство. Внутренняя организация ханства оставалось неприкосновенной, лишь хан заменялся наместни ком, назначаемым из числа русских. Кроме того, казан цы вновь получали воссоединение своих земель.

По достигнутой двусторонней договоренности Шигалей 6 марта 1552 г. покинул столицу ханства. Вместо него правительством Ивана IV наместником в Казань был официально назначен князь Семен Иванович Микулинский. Но в последний момент, когда русская делегация уже торжествен но подъезжала к городу, практически перед самым ее но сом, Царские ворота Казани закрылись, и в городе начался антирусский мятеж под предводительством князя Ислама и мурзы Алике Нарыкова, правокаторски бросивших в возбужденную толпу ложный слух о том, что русские собираются устроить резню и уничтожить всех казанцев, тогда как сами были прекрасно осведомлены о том, что под стенами Казани стоит безоружное русское посольство.

Так была необдуманно и неразумно сорвана последняя попытка решить дело мирным путем и спасти Казань (каки ее жителей) от штурма и разрушения. До последней минуты отстаивая собственные политические амбиции и интересы, казанская знать, как всегда, очень мало беспокоилась об интересах народа. Именно она сама в первую очередь не смогла обеспечить для него мирную, спокойную жизнь, но, напротив, в лице своих знатнейших представителей, отвергших подобающую им мудрость государственных мужей, предпочла действовать методами элементарного разбоя и убийств. В то время, как русское посольство во главе с князем Микулинским целый день унизительно и в полном недоумении простояло у ворот Казани, в самом городе шла резня русских, коих погибло около 200 Человек. А на ханский престол был взят ногайский ставленник Едигер-Махмет.

Ничем не оправданное оскорбление русской дипломатической миссии, а также кровавый переворот, сопровождавшийся открытым разрывом с Московским государством и возобновлением против него военных действий, вынудили правительство Ивана Грозного на ответные, вполне адекватные меры. Той же весной 1552 г. оно начало новый и, как оказалось, последний поход на Казань. Войска Ивана насчитывали 150000 человек, большое количество артиллерии и другой военной техники. Были в этих войсках, что особо показательно, и представители народов Поволжья, в частности, горные черемисы, которые, в тяжелых сражениях доказали свою верность данной присяге.

Эти решительные действия вызвали резкую обеспокоенность Османской империи. Еще в мае 1551г. турецкий султан Сулейман II отправил к ногайскому хану Исмаилу своего специального посланника с призывом к борьбе против Русского государства. В секретном послании султан выдвигал план создания широкой коалиции татарских государств (в составе Казанского, Крымского и Ногайского ханств) и их совместного выступления под верховным главенством Турции против христианской России. В полном соответствии с указанным планом крымско-турецкое войско и вторглось в пределы Руси в июне 1552 г., когда русская рать уже выступила в поход на восток.

Явно рассчитывая сорвать этот поход, крымцы и турецкие янычары стремительно подошли к Туле и осадили её. Но благодаря мужеству самих тульчан, кои все, включая даже женщин и детей, принялись оборонять свой город и о героических действиях которых очень ярко рассказывает Никоновская летопись, а также благодаря удачным маневрам русских войск, прямо с марша бросивших к Туле свой правый фланг и большую часть царской гвардии, город был спасен. Увидев приближение значительных русских сил, хан Девлет-Гирей «дрогнул и побежал, бросив обоз». Кстати, летописец очень эмоционально передает то, что творилось в этот волнующий момент непосредственно среди самих обороняющихся: «И пришла в город весть, что идет по мощь. И увидели со стен крепости пыль до неба, и завопяху: «Царь наш идет православный!» И вышли из города все — воины, старцы, женщины, дети, и побили татар...». Сам Девлет-Гирей едва не попал в плен преследовавшим его русским ратникам и спасся лишь чудом.

Героическое сражение под Тулой решило дальнейшую судьбу России. Крымско-турецкое нашествие было отражено. Не был сорван и русский поход на Волгу. Иван, не со чтя возможным даже на несколько дней вернуться в Москву, вновь устремился на восток. 13 августа вместе с основ ной частью войск он был уже в Свияжске. Именно отсюда

. Иван IV в последний раз обратился к казанцам со словами мира. В грамоте, направленной им в Казань, говорилось, что «ежели хотят люди сдать город без крови, то он их прощает и жалует». То же самое велено было отписать и от имени хана Шигалея. Однако, даже эти последние усилия оказались тщетными. Ответ, пришедший из Казани через несколько дней, был столь дерзостен и презрителен, что надежды на то, что разум все-таки восторжествует, не осталось никакой. 23 августа русские войска окружили город и началась осада, которая 15 октября (2-го октября ст.ст.) завершилась взятием Казани.

Да, тот первый и единственный разгром Казани в октябре 1552 г. был жестоким. Но был ли он более жесток и страшен, чем разгром Москвы в 1237 г.? Сколько раз горела и бывала нещадно разграбляема русская столица и другие русские го рода в результате нашествий степняков как до 1552 года, так после него — например, уже в 1571-м, когда вновь пришли на Русь их войска под предводительством Девлет-Гирея? Меньше ли горя и страданий приносили они простым русским людям? Почему маленький Курск смог подняться пос ле Батыева разорения только три с лишним века спустя, иным же городам не хватило для этого и пяти столетий? Наконец, кто теперь с точностью подсчитает, сколько миллионов рус ских пленников было угнано и продано, замучено и убито за 200 лет татарского владычества над Русью?

Ни на один из этих вопросов не дает ответа вышеупомянутая листовка, в которой единственное событие — падение Казани — вырвано из общего контекста, из цельного полотна истории. Но факты, а особенно факты исторические, действительно упрямая вещь. Их великая сила состоит в том, что они БЫЛИ. Прошлое можно утаить, извратить, опорочить, но его нельзя уничтожить. Своими безгласными скорбными развалинами, своими нетленными летописны ми строками оно и через века непобедимо глаголет нерусские первые пришли в чужой дом и сожгли его. Нет, сначала был сожжен Пекин, разрушены цветущие культурные центры Средней Азии, прекрасные античные города Адриатики, равно как горела когда-то и вся земля на всем огромном пространстве между этими географическими точками. Соответственно, «дни памяти», подобные казанскому, можно устанавливать на всем его протяжении. Не русские же основали на захваченных землях и непрочные, феодально-аморфные государства, живущие агрессией и работорговлей, каковыми являлись Золотая Орда, а также ее прямые наследники — Казанское и Крымское ханства. Именно в непрекращавшейся борьбе, защите от их нападений происходило становление молодо го Русского государства, и вина ли русских в том, что закаленная в огне этой борьбы, их государственность оказалась сильнее, долговечнее и притягательнее для многих других народов, чем государственность агрессоров?

Да, Казань пала, пала исключительно по своей собственной вине, ибо как показывают все сто с небольшим лет ее самостоятельного государственного существования, она не захотела и не смогла установить и поддерживать с Московской Русью дружественные, добрососедские отношения, поводов и возможностей для которых было предостаточно. Нападения на восточные и южные русские границы после 1480 г, продолжались все 72 «мирных» (как настаивают авторы листовки) года и, когда стало ясно, что иного пути нет, Россия, исходя из интересов национально-государственной обороны, была вынуждена ответить на агрессию подобающим образом, как требовала того жестокая реальность ее исторического бытия. Именно с такой целью и пришел на Волгу Иван Грозный в 1552 году. Ибо только так можно было остановить изнутри разъедавшее Казань противостояние феодальных кланов и группировок. Только так можно было пресечь разрушительные действия тех из них, кто во имя лишь своих собственных политических и экономических интересов, под лозунгами воинствующего ислама, непримиримой борьбы с «неверными», столетиями сталкивал русских и татар в кровавой взаимоуничтожающей бойне, кто наживался на торговле пленниками. Именно в этом, повторим, состояла его главная цель. И именно поэтому великий русский царь Иван Грозный не пожелал взять ничего из доставшихся трофеев. ВСЁ ЗАХВАЧЕННЫЕ В ХОДЕ ШТУРМА НЕСМЕТНЫЕ КАЗАНСКИЕ СОКРОВИЩА, НАКОПЛЕННЫЕ В РЕЗУЛЬТАТЕ ГРАБЕЖА И ПОЗОРНОЙ РАБОТОРГОВЛИ, ОН ПРИКАЗАЛ ОТДАТЬ СВОИМ ВОЙСКАМ. Как гласит летопись, «на себя же государь не велел имати ни единыя медницы (т.е. ни единого гроша), ни плену, токмо единого царя Едигер-Магмета, и знамена царские да пушки градские»...

Нам надо помнить обо всем этом. Помнить особенно теперь, когда боевики в Чечне снова зверски мучают и убивают русских пленников за отказ изменить Христу и поклониться аллаху. Когда по старым, веками отработанным маршрутам вновь гонят на продажу русских рабов. И снова, как и четыреста лет назад, Россия вынуждена защищать свои (и не только свои) границы от наступающего воинствующего ислама. Память спасительна, ибо зовет бороться.

Список литературы

1. Скрынников Р. Г. Иван Грозный. М.,1980
2. Худяков М. Очерки по истории Казанского ханства. — М., 1991
3. Шмидт С. О. Предпосылки и первые годы «Казанской войны» (1545—1549). — Труды Московского государственного историко-архивного института,т. 6, изд. МГУ. М., 1954
4. История Европы, т. III. — М., 1996

• Переломные точки русской истории