Рахимзянов Б.Р. 

В конце XV– начале XVI вв. Московская Русь и Крымское ханство находились в тесном взаимодействии, вызванном вначале борьбой с общим врагом – Большой Ордой, а после ее разгрома – уже взаимным соперничеством в рамках борьбы за «ордынское наследство». Важную роль в этих взаимоотношениях играло Касимовское ханство – именно в этот период здесь правит крымская династия Гиреев (1486-1512 гг.).

Существовавшее на территории Русского государства в XV-XVII вв., Касимовское ханство как в дореволюционной, так и в советской историографии традиционно рассматривалось как противовес Казанскому ханству, «питомник ханов» для казанского престола. В то же время одно перечисление династий, правивших в Касимове, - казанская, крымская, астраханская, киргиз-кайсацкая, сибирская - уже может говорить о том, что такой взгляд на проблему по крайней мере чрезвычайно узок. Московское правительство чрезвычайно гибко использовало существование Касимовского ханства, пользуясь услугами его правителей в тех направлениях, которые были наиболее актуальны в данное время. Это не позволило сформироваться собственно «касимовской» династии царей и царевичей, так как смысла в ней для Москвы попросту не существовало. На касимовский ханский престол сажались те представители восточных династий, которые могли помочь в разрешении особенно важных в данный период времени вопросов внешней политики Русского государства.

Одним из вопросов, слабо освещенных в предшествующей историографии, является правление крымской династии в Касимовском ханстве. В то же время хронологически ее представители - хан Нур-Даулет, султаны Сатылган и Джанай- правили достаточно долгое время, а именно с 1486 по 1512 гг. Да и в политическом плане крымская династия играла большую роль во внешней политике Русского государства конца XV- начала XVI вв.- это как военные операции, в которых традиционно использовались касимовские татары с их правителями, так и дипломатическое давление на Крым, ярким примером которого являлось использование бывшего крымского хана Нур-Даулета в династическом противостоянии с Менгли-Гиреем. Последний вопрос дает нам яркое представление о проблеме использования выходцев знатных аристократических родов во внешнеполитических целях, а также о проблеме создания династических противовесов враждебным Москве государствам.

Какую роль играла крымская династия в Касимове в московской внешней политике, каковы специфические черты ее использования Москвой в отличие от других (астраханской, например) золотоордынских династий, и, наконец, какие особенности внесло правление выходцев из Крыма в положение Касимовского ханства в России, в специфику его государственности? Вот круг вопросов, требующих аргументированного ответа на материале исторических источников.

К середине 80-х годов XV века на территории Дешт-и-Кипчака создается и успешно действует союз Великого княжества всея Руси (Москвы), Крымского ханства и Казани. Основной целью этого союза было восстановление стабильности в Восточной Европе и контроль над объединением кочевников, известным под названием «Большая Орда». После "стояния на Угре" прекращается выплата туда дани. Это, безусловно, значительно усилило положение формирующегося Русского государства на международной арене. В 1487 году была взята Казань, и на казанский престол был посажен московский ставленник Мухаммад-Амин, который правил в Казани до 1495 года. Ханство фактически было превращено в российский протекторат. Иван III смог уже формально, а не только фактически повысить свой государственный статус. Выплата дани в Казань была прекращена; московский государь добавил в титул формулу «князь Болгарский»; в переписке казанский хан – Чингизид стал называться его братом, т. е. равновеликим монархом. Таким образом, "казанский вопрос" временно отошел на второй план.

Настало время более плотно заняться сотрудничеством с Крымским ханством. Несмотря на заключенный еще в 1480 году московско-крымский союз, Менгли-Гирей лавировал между Москвой и Литвой. Задачей московской внешней политики было склонить крымского хана в свою сторону. Решению этой проблемы помогали различные средства.

Вся совокупность вышеперечисленных факторов и привела к тому, что в 1486 году касимовский престол был предоставлен именно Нур-Даулету, первому представителю крымской династии Гиреев в Касимовском ханстве. Нур-Даулет и родоначальник касимовских султанов Улуг-Мухаммад являлись по тюркской традиции довольно близкими родственниками не только как Джучиды вообще, но и как представители конкретной ветви внутри этой династии. Точнее, Улуг-Мухаммад был двоюродным дядей Хаджи-Гирея, отца Нур-Даулета. Крымская и казанская ветви Джучидов были сходны и в своей политической судьбе: и Хаджи-Гирей (первый крымский хан), и Улуг-Мухаммад (фактически первый казанский правитель) являлись изгнанниками из Сарая, и поэтому, по всей видимости, питали к представителям большеордынской и астраханской династий не самые теплые чувства. Видимо, именно поэтому источники не содержат никакой информации о недовольстве среди касимовской высшей знати в связи со сменой потомков Улуг-Мухаммада на Гиреев, чего не скажешь о последующей смене династии на большеордынскую.

Большинство русских летописей отмечает, что в 1479 году, осенью, на территорию Московского княжества "из поля" прибывают служить два "царя" - Нур-Даулет и его брат Айдар (по сведениям Софийской II летописи, это произошло в 1478 году; видимо, здесь ошибка). Оба брата являлись сыновьями первого крымского хана Хаджи-Гирея, и соответственно родными братьями Менгли-Гирея, уже бывшего в то время крымским ханом.

Первый крымский хан Хаджи-Гирей умер в августе 1466 года. На престол вступил тогда его старший сын Нур-Даулет. Этот хан продержался не более двух лет и был смещен около 1469 года своим братом Менгли-Гиреем, который до этого жил в Кафе, под защитой генуэзцев. Новый хан в свою очередь также продержался недолго. Русский посланник Алексей Иванович Старков, отправленный из Москвы в марте 1475 года, едва успел застать Менгли-Гирея на престоле. Внутренние конфликты, во главе которых на этот раз стоял Айдар, принудили его вновь искать убежище у генуэзцев в Кафе. В 1475 году Менгли-Гирей был поставлен на крымский престол турецким султаном, таким образом став вассалом Турции. Но и тогда Менгли-Гирею не удалось удержать ханскую власть: "Того же лета (6984, или 1476. - Б.Р.) посла царь Ахмат ордынский сына своего с Татары, и взя Крым и всю Азигирееву орду, а сына Азигиреева Менгирея сегна, его же Турки посадиша". В 1477 году Иван III имеет дипломатические контакты с ханом Джанибеком, которому Ахмад уступил Крым. В 1478 году в Крыму чуть ли не снова властвовал Нур-Даулет. Менгли-Гирей окончательно утвердился на ханском престоле лишь в 1480 году.

Итак, Нур-Даулет имел на юрт Хаджи-Гирея не меньшие права, чем его младший брат Менгли-Гирей.

В Московское княжество сыновья Хаджи-Гирея попали не сразу из Крыма. Вначале они бежали в Литву. Вероятно, это случилось или в конце 1478 года, или в начале 1479 года. Уже из Литвы они перебрались в Москву. Неясно, что послужило причиной их отъезда в Москву - или их собственная инициатива или, как намекают литовские документы, их переманил к себе Иван III.

Интересно посмотреть, как Иван III объяснял причину предоставления политического убежища в России Нур-Даулету и Айдару. Боярину князю Ивану Ивановичу Звенцу, посланному 16 апреля 1480 года к Менгли-Гирею после его окончательного утверждения на престоле, было приказано говорить хану: "нынеча еси мне ярлык свой прислал да и с своими послы еси приказал и с моим человеком с Иванчею о своей братье о царех Нурдовлате да о Айдаре, что недруг твой король взял их к собе и держал их в своей земли на Киеве, а на твое лихо; и мне бы твоего для дела оттоле их к собе взяти. И яз их к собе взял твоего для дела, а держу их у собя и истому своей земле и своим людям чиню тобе деля". В посланиях 1481 - 1483 гг. Иван III постоянно подчеркивал Менгли-Гирею, что содержанием в России его братьев он "истому есми своей земле учинил … тобя деля". В 1482 году, с послом Михаилом Кутузовым, Иван III даже отметил, что ему "корысти в них (Нур-Даулете и Айдаре. - Б.Р.) мало". Здесь он, разумеется, лукавил: "корысти" в Нур-Даулете ему было как раз много, как увидим позже.

По сведениям "Нового летописца", в 1480 году, во время нашествия хана Большой Орды Ахмада на Россию, когда тот стоял на реке Угре, Иван III послал Нур-Даулета с воеводой Василием Ноздреватым напасть на Сарай или Юрт Батыев, - столицу Большой Орды; Нур-Даулет, по сведению летописца, доплыл на лодках до Орды и разгромил ее; удачное нападение на Сарай и было причиной того, что Ахмад бежал с реки Угры. Об этом же говорят и Софийская I летопись и Новгородская IV летопись. Насколько верно это сообщение: действительно ли Нур-Даулет нападал на Орду и Ахмад бежал, пораженный слухом о бедствии, постигшем его дома, или же поход Нур-Даулета - не более чем выдумка летописцев, и Ахмад удалился с Угры вследствии сильных морозов и недостатка в одежде, сказавшейся у его людей (как сообщает, например, Софийская II летопись: "Дмитриева же дни стала зима и реки все стали, и мрази (морозы. - Б.Р.) велики, яко не мощи зрети: тогда царь убояся и с Татары побежа прочь, ноября 11: бяху бо Татарове наги и босы, ободралися"), выяснить трудно. Возможно, обе причины имели место быть.

В 1486 году Нур-Даулету был пожалован Иваном III титул царя Городецкого или Касимовского.

Этот факт, кроме данных договорных грамот, подтверждает следующее: в описи царского архива XVI века говорится: "Ящик 58-й (царского архива. - Б.Р.). А в нем грамоты шертные, и списки городетские, при Даньяре царевиче, и при Нурдовлате Царе, и при иных царях, и при царевичах". Также, под ящиком № 16, говорится: "Ящик 16-й. А в нем грамоты шертные городетские Нордоулатова царева, и Салтангаева, и Зенаева, и Ших-Авлиярова, и сеитов, и князей городетских. А всех грамот 9". То, что во втором списке Нур-Даулет назвал в одном ряде с Сатылганом, Джанаем и Шейх-Аулияром (все они - владельцы Касимова после Нур-Даулета), доказывает, что он также являлся владельцем касимовским. В первом же списке он следует сразу за Данияром, следовательно, хронологически он также правил сразу же за ним.

После того, как Нур-Даулет стал касимовским ханом в 1486 году, начинается наиболее активное его использование как в военном, так и в политическом плане. Как отмечал К.В.Базилевич, посылка "поминок" представителям феодально-родовой знати Крыма с точным распределением их соответственно положению и степени полезности каждого явилась только одним из средств воздействия на политику Крымского ханства в желаемом для Москвы направлении. Другим не менее действенным средством являлось привлечение на службу великого князя или предоставление убежища в России всем царевичам и мурзам, принужденным по разным причинам покидать свои родные улусы.

Иван III обнаружил прекрасное понимание политических условий существования независимых и полузависимых татарских государств, раздиравшихся внутренними противоречиями и столкновениями династических интересов. Часть выходцев из Орды, обладавших династическими правами, он содержал под своим покровительством в качестве возможных претендентов на ханскую власть. В случае занятия престола при русской военной поддержке они, естественно, становились вассалами великого князя; во время же пребывания в России, в руках Ивана III, они являлись угрозой по отношению к своим родственникам на ханском престоле. Примером последнего был Нур-Даулет. Часть этих татарских выходцев устраивалась в пограничной полосе для обороны окраин и активных действий против своих соплеменников. В таких акциях Нур-Даулет, как увидим ниже, тоже часто принимал участие.

Иван III проявлял большую настойчивость в деле разыскания и переманивания нужных ему влиятельных людей из Орды.

Как уже было сказано выше, Нур-Даулет активно используется в двух направлениях: политическом и военном. В течение 1487 - 1490 годов Нур-Даулет постоянно участвовал в походах против "Ахматовых детей". В марте - сентябре 1486 года между Иваном III и Менгли-Гиреем было достигнуто принципиальное соглашение по этому поводу. В июне 1487 года Иван III уже сообщал Менгли-Гирею, что Нур-Даулет послан на границу с Большой Ордой, чтобы в случае военных действий со стороны сыновей погибшего хана Ахмада Муртазы и Сеид-Ахмада он бы выступил против них. 10 августа 1487 года Иван III вновь сообщает Менгли-Гирею, что Нур-Даулет на момент отправки посольства находится под Большой Ордой. В октябре 1487 - марте 1488 гг. Менгли-Гирей подтверждает факт нахождения Нур-Даулета на границе с Большой Ордой. Из октябрьской (1487 г.) "Памяти Дмитрию Шеину" становится ясно, что летом 1487 года Нур-Даулет ходил на границу с Большой Ордой, однако ничего существенного он предпринять не смог, так как Муртаза и Сеид-Ахмад находились на территории улусов Орды и поэтому разорить ее было невозможно. Однако Нур-Даулет пограбил и разорил дальние улусы Орды. Итак, осенью 1487 года Нур-Даулет вновь был на границе с Большой Ордой. Из этой же "Памяти Дмитрию Шеину" выясняется, что вероятными будущими сроками высылки Нур-Даулета под Орду являются зима 1487/88 г., либо ранняя весна 1488 г. (по личному выбору Нур-Даулета).

29 октября 1489 г. Иван III сообщает крымскому хану, что сейчас нет возможности отпустить Нур-Даулета под Большую Орду из-за зимы. В апреле 1490 года Иван III в последний раз послал под Орду Нур-Даулета, но уже не одного, а с сыном Сатылганом. Это последний факт личного участия Нур-Даулета в военных походах против "Ахматовых детей". Судя по тому, что он был послан не один, а с сыном, можно предположить, что уже тогда здоровье Нур-Даулета было плохо, и великий князь уже присматривал ему замену на касимовском престоле в лице его сына Сатылгана. В "Грамоте Лобану Колычеву", послу Ивана III в Крыму, посланной 20 марта 1492 года, сообщается, что осенью 1491 года люди Нур-Даулета были "на поле под Ордою", но уже без него. Это позволяет сделать вывод о том, что приблизительно в конце 1490 г. Нур-Даулет, видимо, по причине плохого состояния здоровья, был отстранен от управления Касимовским ханством и от участия в военных действиях. Итак, годы правления Нур-Даулета Касимовским ханством - [1486 – около 1490].

Статус Касимовского ханства как вассального государства хорошо прослеживается на примере вышеприведенных данных. В период за 1486 - 1490 гг. (годы правления Нур-Даулета в Касимове) он сам появлялся там лишь наездами, в основном находясь в районе военных действий на границе с Большой Ордой. Вместе с ним находилась как высшая прослойка крупнейших феодалов ханства - "царевы Нордоулатовы уланы и князья", так и простые служилые татары - "казаки". В ханстве, на территории Мещеры, находились лишь те его жители, которые не были связаны с военным искусством. А гражданские лица в государствах - наследниках Золотой Орды традиционно занимали низшее положение по сравнению с военными.

И в то же время другие факты говорят нам о некоторых элементах независимости крымских выходцев в Касимове, о неоднозначности статуса Мещеры в системе позднезолотоордынских государств. По всей видимости, ханы и султаны получали за каждое участие в военных походах и действиях и одноразовые компенсации. Так, возможно, следует трактовать «запись», сделанную, скорее всего, Федорым Карповым в 1492 г.: «Да колкижды князь велики царя Нурдоулата посылывал на Поле царева для дела Менгли-Гиреева, и колко Саталгана царевича, Нурдоулатова царева сына, посылывал да и рузскую рать и колко татар и русь жалует, того деля и гибели им полские платит (выделено мной. – Б.Р.), ино колко того разойдется». Возмещая проторы и убытки, связанные с выходом в Поле в августе 1492 г., великий князь поручал данную миссию не специальным лицам, а послу в Крым (что очень показательно), который одновременно со своими дипломатическими функциями должен был выполнять обязанности финансового агента государя внутри страны.

Функция Касимовского ханства как династического противовеса Казани и Крыму ярко видна на примере политического использования Нур-Даулета московским руководством. Фактически Нур-Даулет являлся послушным вассалом великого князя. Ивану III было очень выгодно держать в своих руках бывшего крымского хана, имевшего на юрт Хаджи-Гирея не меньшие права, чем Менгли-Гирей. Это обстоятельство заставляло Менгли-Гирея с недоверием относиться к пребыванию своего старшего брата в Русском государстве. Переписка между великим князем и крымским ханом по этому вопросу началась еще в 1482 году. В посольстве от Ивана III к Менгли-Гирею, посланному 15 марта 1482 года с боярином Ю.И.Шестаком, в предполагаемой речи Ю.И.Шестака к крымскому хану упоминается, что ранее Менгли-Гирей просил отпустить к нему в Крым Нур-Даулета. Якобы Иван III выполнил это требование, однако после того, как к Ивану III пришел новый ярлык от Менгли-Гирея, великий князь "осадил его у собя, истому своей земле чинит тобя деля…". Непонятно, правда, как соотносятся эти противоречивые действия друг с другом - возможно, что второй ярлык от Менгли-Гирея пришел тогда, когда Нур-Даулет либо был в пути по дороге в Крым, либо еще только собирался туда отбыть, и его либо остановили, либо перехватили в дороге. Однако, учитывая специфику источника (русский посол далеко не всегда должен был говорить правду о реальном состоянии дел в Русском государстве), можно предположить, что вся эта неразбериха с двумя противоречащими друг другу ярлыками Менгли-Гирея - не более, чем хитрая дипломатическая уловка Ивана III, который просто не был заинтересован в отпуске Нур-Даулета в Крым.

В мае 1482 года сам Нур-Даулет послал с русским посольством в Крым своих людей к Менгли-Гирею, видимо для обсуждения вопроса о своей отправке в Крымское ханство из России. Послу Михаилу Кутузову строго наказывалось не допустить того, чтобы люди Нур-Даулета попали на прием к Менгли-Гирею вместе с ним; желательно было бы, чтобы они попали на прием к крымскому хану после русского посла. Видимо, московское правительство опасалось того, чтобы при общей встрече не вскрылись какие-то секретные вопросы о судьбе Нур-Даулета и его роли в отношениях с Крымом.

Неразбериха с судьбой Нур-Даулета вновь нашла свое отображение в грамоте Ивана III к Менгли-Гирею от 14 марта 1482 года, где Иван III опять говорит о двух противоречащих друг другу ярлыках Менгли-Гирея относительно судьбы Нур-Даулета. Разумеется, вопрос вновь решился в пользу задержания Нур-Даулета в России.

Заинтересованность в Нур-Даулете проявил и сын Ахмада, хан Большой Орды Муртаза. В октябре 1487 г., когда Нур-Даулет был касимовским царем, Муртаза прислал сразу два ярлыка - к Ивану III и к Нур-Даулету. В ярлыке к Ивану III (1487 г.) Муртаза в довольно жесткой форме требует отпустить к нему в Большую Орду Нур-Даулета, так как он хочет поставить его крымским ханом, вместо его "недруга" Менгли-Гирея. В ярлыке к самому Нур-Даулету (1487 г.) Муртаза в совершенно ином тоне, крайне вежливо и даже льстиво, в витиеватых восточных выражениях приглашает Нур-Даулета к себе, не указывая причин этого приглашения. Однако из посольства от Ивана III к Менгли-Гирею, посланному с Д. Шеиным 23 октября 1487 года, мы узнаем, что Иван III не пустил посла Муртазы к Нур-Даулету в Касимов, а также изъял оба ярлыка и послал их к Менгли-Гирею.

Из этого же посольства становится ясно, что в 1487 году Менгли-Гирей вновь просил Ивана III о возвращении Нур-Даулета в Крым, объясняя эту просьбу желанием, чтобы "о своем юрте стати заодин против своих недругов". Об этом же Менгли-Гирей отправил ярлык к самому Нур-Даулету. Однако Иван III не отправил ярлыка Менгли-Гирея к Нур-Даулету и отказался отпустить его под тем предлогом, что его призывает к себе и Муртаза "на твое (Менгли-Гирея. - Б. Р.) лихо". Из-за этого Менгли-Гирей в октябре 1487 - марте 1488 гг. даже посылал своих людей к Нур-Даулету в Русское государство, чтобы в случае, если Нур-Даулета крымские послы увидят в одном месте с великим князем, то крымцы скажут пару слов Нур-Даулету. Если же их не увидят вместе, то беседа не состоится. Портить отношения с Россией и связываться напрямую с Нур-Даулетом, без посредничества великого князя, Менгли-Гирей не решался.

Тогда в сентябре 1489 года Менгли-Гирей, выдавая свои действительные опасения, стал просить "Нурдовлата царя к правде привести и укрепити", чтобы он над ним "царства не хотел". При этом Менгли-Гирей вновь повторил просьбу об отпуске брата в Крым. Иван III ответил пространным рассуждением о вреде иметь в одном государстве двух государей, напомнив своему союзнику бывшую вражду между братьями после смерти Хаджи-Гирея: "Ино тобе ведомо из старины, от дед и от отцов ваших: на одном юрте два осподаря бывали ли? А где и бывали будут два осподаря на одном юрте, ино которое добро меж их было? А брата твоего Нурдовлата царя как ми укрепити? Здесе мне и правду даст, как бы ему над тобою царства не хотети; а коли он тамо будет с тобою вместе, и мне по чему ведати, что будет у него в мысли? Ведаешь сам, с Нурдовлатом со царем одного отца дети вы, а опосле отца вашего Ази-Гирея царя колко лет брат твой Нурдовлат на царстве был, а те же люди ему служили, которые ныне у тобя. Ино почему ведати, у всех ли у твоих людей одна мысль, все ли тобя хотят на твоем осподарьстве, или которые захотят брата твоего Нурдовлата царя на том юрте; и какими делы будет межи вами рознь с братом с твоим с Нурдовлатом со царем, ино твоему делу тогда которое добро будет?". В заключение Иван III уведомил Менгли-Гирея, что он не говорил с Нур-Даулетом по этому вопросу и не передаст ему ярлыка брата, "доколе к нам свою мысль отпишешь".

Хотя в случае повторения просьбы великий князь и обещал отпустить Нур-Даулета в Крым, но было совершенно ясно, что в дипломатически вежливой форме скрывался категорический отказ. Так, по-видимому, понял слова великого князя и Менгли-Гирей, который больше не обращался к нему с просьбой об отпуске брата. Уже в грамоте Ивана III к Менгли-Гирею, отправленной 29 октября 1489 года, сообщается, что дело о Нур-Даулете и его отпуске в Крым отложено, так как Менгли-Гирей не проявил настойчивости в требовании его отпуска.

Учитывая чрезвычайную полезность Нур-Даулета как в политическом, так и в военном плане, московское правительство не жалело своего жалования для него - вместе с Касимовым Нур-Даулет с какого-то времени владел и Каширой. Правда, после его устранения с должности касимовского владельца и схода с политической сцены в конце 1490 - начале 1491 гг. он был лишен и Каширы.

Нур-Даулет еще достаточно долго жил в Касимове, в то время как его сын Сатылган был там владетельным царевичем (султаном). В августе 1498 года к нему приезжал посол Менгли-Гирея Шавал с царским "поминком и поклоном". По всей видимости, в последние годы жизни Нур-Даулет был тяжело болен. В ноябре 1502 года его болезнь крайне обострилась. 22 сентября 1503 года в "Памяти И.И.Ощерину", посланному с посольством в Крым, содержится информация о том, что Нур-Даулет умер. По всей вероятности, Нур-Даулет умер в 1503 году. 16 мая 1504 года Сатылган прислал к великому князю людей спросить разрешения, можно ли послать в Крым "кости" его отца Нур-Даулета. Об этом Сатылгана просил его дядя Менгли-Гирей. Обращаясь непосредственно к великому князю, крымский хан просит выслать в Крым также и "болшую жену" Нур-Даулета, "Коуратью Мадыкову дочерь болшую". Эта просьба была выполнена зимой 1504/05 г. Таким образом, Нур-Даулет похоронен не в Касимове, как многие другие касимовские владельцы, а в Крыму.

Итак, Нур-Даулет являлся касимовским ханом в 1486 - 1490 гг. Умер он в 1503 году. Нур-Даулет являлся грозным оружием внешней политики Москвы как по отношению к Крымскому ханству (династические претензии на ханский престол), так и по отношению к Большой Орде "Ахматовых детей" (активные военные действия на границе с Ордой). Вообще можно отметить, что существует большое различие между теми касимовскими правителями, которые обладали действительными правами на ханский престол в другом государстве (в Казани, в Крыму), и теми, кто таковыми не обладал. Первые (Нур-Даулет, Касим) несомненно предпочитались Москвой при назначении на должность касимовского владельца, являясь важной картой в сложных дипломатических играх. Вторые же (Данияр, Сатылган, Джанай и др.) использовались лишь в военных акциях.

Таким образом, к началу 90-х годов XV века были достигнуты очень крупные успехи в деле распространения российского влияния среди татарских ханств; Крым последовательно вовлекался в орбиту московской политики.

Сын Нур-Даулета Сатылган вступил в должность касимовского султана в 1490 году. Этот вывод я делаю как из данных описи царского архива XVI века, также из того, что в апреле 1490 года Нур-Даулет в последний раз участвует в военных действиях (причем уже вместе с Сатылганом, который в дальнейшем полностью заменяет отца), а также из данных договорной грамоты рязанского великого князя Ивана Васильевича со своим родным братом, удельным князем Федором Васильевичем (датирована 19 августа 1496 года), в которой Сатылган получает тот "ясак", который до него получали Нур-Даулет, Данияр и Касим.

Сатылган не обладал династическими правами на какой-либо джучидский престол, и поэтому его московское правительство использует лишь в военных акциях, в основном против "Ахматовых детей" - ханов Большой Орды, сыновей Ахмада. Когда не намечалось ничего серьезного во внешней политике Москвы, российское правительство просто при удобном случае отправляло касимовских владельцев с их татарами на фронт военных действий, полагая, что лучше пусть льется кровь неверных "бусурман", нежели христианская. Помощь касимовских правителей, обладавших мощной конницей и служивших важным инструментом военного воздействия на политику соседних государств, нельзя недооценивать.

Впервые Сатылган участвует в походе против Большой Орды вместе со своим отцом Нур-Даулетом, в апреле 1490 года. Интересно, что в следующем посольстве от Ивана III к Менгли-Гирею (28 октября 1490 года) сообщается, что ранней весной (видимо, как раз в апреле 1490 года) под Большую Орду был послан лишь Сатылган, без Нур-Даулета, но со своими уланами и князьями. Возможно, что в апреле 1490 года лишь предполагалось послать Нур-Даулета, но сделать этого по каким-либо причинам не удалось (например, из-за ухудшившегося состояния здоровья), и под Орду пошел лишь Сатылган со своими приближенными (князьями и уланами). Предполагалось, что Сатылган должен участвовать в военной операции с апреля и до зимы 1490/91 г. (заметим, что все это время касимовский царевич отсутствовал бы в своем "уделе" - Касимовском ханстве, равно как и высшая прослойка феодалов ханства), однако Сатылган, не дождавшись ответного письма от Менгли-Гирея, ушел "к собе" (в Касимов) раньше, чем требовалось. Иван III сообщает крымскому хану, что царевич сделал это "молодою мыслью", а его князья и уланы дали ему неправильный совет. Все это произошло без "ведома" великого князя. В конце Иван III заверяет хана, что следующий весной вновь пошлет Сатылгана со своей конницей под Большую Орду, и прикажет не уходить оттуда до зимы.

В апреле следующего (1491) года Менгли-Гирей требует, чтобы великий князь побыстрее послал ему на помощь против "Ахматовых детей" "казанских казаков", а также "Нурдовлатовых царевых казаков" во главе с царевичем Сатылганом. Как видим, казанские подданные в годы российского протектората над Казанским ханством рассматривались Москвой как такие же вассалы, каковыми являлись для нее касимовцы. Эту просьбу хан повторил в мае. Иван III 21 июня 1491 года сообщает, что он послал Сатылгана с его людьми, а также и российское войско, под Большую Орду. Царевич Сатылган выехал 3 июня 1491 года. Приказ от великого князя был таков: в случае нападения Большой Орды на Крымское ханство они должны выступить против "Ахматовых детей". Сатылгану приказано поддерживать связь с Менгли-Гиреем. В ноябре 1491 года Менгли-Гирей подтвердил факт присутствия Сатылгана с войском на границе с Большой Ордой.

В марте 1492 года, из "Памяти Ивану Лобану-Колычеву", являвшемуся послом в Крыму, становится ясно, что Сатылган ушел из-под Орды рано. В объяснении этого поступка царевича Менгли-Гирею Иван III говорит, что произошел инцидент с разведывательной группой Сатылгана, князем Тонкачем: на него напали люди некоего мурзы Мусеки, которые перебили и пленили некоторых людей Сатылгана. Поэтому сам Сатылган отступил, однако оставил на "Поле" уланов, князей и казаков, послав их под Орду. По словам великого князя, они все лето "воевали" Орду.

В июле 1501 года Сатылган находился не в Касимове и не под Ордой, а в Москве, причем находился под стражей. Это мы узнаем из "Грамоты Менгли-Гирея Ивану III" (23 июля 1501 года). Причин заключения Сатылгана в документах не указывается. Менгли-Гирей сообщает великому князю, что сейчас (в 1501 году) Сатылган очень необходим для участия в военных действиях против "Ахматовых детей". Поэтому он просит освободить из заключения Сатылгана.

Из-за заключения Сатылгана под стражу его дружина осталась без предводителя, и поэтому из посольства в Крым (отправлено 30 августа 1501 года), из "Грамоты Ивана III к Менгли-Гирею", узнаем, что против "Ахматовых детей" Шейх-Ахмада и Сеид-Махмуда были посланы лишь "царевы Нордоулатовы уланы и князи и казаки" без царевича, а также казанский хан Мухаммад-Амин.

Менгли-Гирей в ноябре 1502 года вновь просит великого князя проинформировать его о судьбе Сатылгана, опять напоминая, что он весьма необходим на границе с Большой Ордой.

Из "Памяти И.Берсеню", бывшему послом в Крыму, датированной 23 февраля 1503 года, мы лишь узнаем, что Сатылгана из-за того, что он "которое дело учинил молодостию", великий князь "держит его у себя того деля, чтобы иного дела молодостию не учинил".

В "Памяти И.Ощерину" (22 сентября 1503 года) говорится о смерти Нур-Даулета и о том, что великий князь хочет жаловать Сатылгана Касимовым (сентябрь 1503 г.).

Попытаемся разобраться в этой истории с Сатылганом и его заключением под стражу. Вероятно, что приблизительно в 1501 году или чуть раньше, Сатылган начал тайные дипломатические переговоры с иностранными подданными (либо главами государств, либо с высшей правящей прослойкой); возможно, что это были сыновья Менгли-Гирея, которые еще при его жизни фактически вышли из-под контроля отца и даже самостоятельно совершали набеги на русские земли. Суть этих переговоров прояснить нет возможности из-за отсутствия репрезентативных источников. Для бдительных агентов московского правительства эти отношения не остались тайными, и Сатылган был, по всей вероятности, уличен в нарушении шертной грамоты, связывавшей "служилых" татарских царевичей с московским великим князем: удельные властители были лишены права вести самостоятельную внешнюю политику, и вся их дипломатическая переписка должна была прочитываться Посольским приказом. За это он был "поиман", лишен Касимова и заключен под стражу в Москве. Примерно такая же история произошла позже и с Шах-Али. Однако просьба Менгли-Гирея об освобождении племянника, а также его полезность в военных делах вынудили Ивана III помиловать Сатылгана (возможно, что здесь сыграла свою роль и смерть Нур-Даулета, и освобождение Сатылгана явилось своего рода "амнистией"), и он вновь был пожалован Касимовым в сентябре 1503 года. В мае 1504 года Сатылган уже вновь является касимовским владельцем. 16 мая 1504 года Иван III заверил Менгли-Гирея, что в случае похода против Менгли-Гирея ногаев он отпустит против них Сатылгана вместе с его братом Джанаем.

Менгли-Гирей не зря в 1501 и 1502 годах так просил великого князя освободить Сатылгана и послать его против "Ахматовых детей". В это время крымский хан наносил последние массированные удары по улусам Большой Орды; итогом этой военной кампании стал разгром ее ставки (историография обычно обозначает это событие как «полный разгром» Большой Орды) в 1502 году. И хотя Сатылган не смог принять участия в этих заключительных акциях, тем не менее, Касимовское ханство и его татарская конница сыграли значительную роль в подготовке падения орды "Ахматовых детей".

В связи с изменившейся внешнеполитической обстановкой меняется и направление использования касимовских правителей с их татарами. На первый план выходят походы против Казанского ханства и выставления претендентов на казанский престол. Также касимовцы используются в военных акциях против ногаев и в локальных конфликтах.

В 1505 году внезапно осложнились отношения Москвы с Казанью. 24 июня 1505 года произошел русский погром, московские купцы были убиты, посол М.А.Кляпик арестован. В Московское государство поступают сведения о планах казанского хана Мухаммад-Амина "воевать" новгородские и муромские места (август - сентябрь 1505 г.). Сатылган и его родной брат Джанай с их князьями, уланами и казаками посланы в пограничный Муром. С "царевичи" был воевода князь В.Д.Холмский. Однако вскоре казанский хан отступил.

В октябре 1505 года Иван III умер. Великокняжеский престол занял его сын Василий III. Он продолжил политику своего отца по созданию единого Русского государства и расширению его границ.

Первым делом Василий III решил ответить Мухаммад-Амину за его нападение в сентябре 1505 года на Нижний Новгород. С этой целью была послана конная и судовая "рать" к Казани. В составе конной "рати" вместе с касимовскими татарами находился брат Сатылгана султан Джанай. Однако поход окончился для войск великого князя крайне неудачно.

Вскоре после бегства россиян из-под Казани, летом 1506 года, великий князь послал войско к Мурому, для наблюдения за действиями Мухаммад-Амина. В составе этого войска были Сатылган и Джанай, а также в большом полку В.Д.Холмский. Это последнее упоминание о Сатылгане в документах. Вероятно, вскоре после этого (в конце 1506 г.) царевич умер.

Итак, примерные годы правления Сатылгана в Касимове - 1490 - 1506; в июле 1501 - августе 1503 гг. Сатылган находился в Москве под стражей, и Касимовское ханство оставалось в этот промежуток времени без правителя.

У Сатылгана был родной брат - султан Джанай, который и стал следующим касимовским правителем. Точно не известно, какую роль играло московское правительство при передаче власти в Касимовском ханстве от отца к сыну, и от брата к брату; возможно, что в этих случаях назначение на престол было внутренним делом касимовцев, может быть и то, что касимовцы спрашивали разрешение на такую передачу престола у Москвы (это более вероятно), а также возможно и то, что и в этих случаях полный контроль за назначением на касимовский престол принадлежал Москве и лично великому князю или царю.

Джанай становится касимовским царевичем приблизительно с конца 1506 года или где-то между 1506 и 1508 гг. Об этом говорят данные дипломатической переписки с Ногаями: в августе 1508 г. к великому князю приезжал сын «ногайского» султана Ах-Курта Ак-Даулет и просил, чтобы Василий III «дал» отцу его или Казань, или городок Мещерский, либо город Андреев. Великокняжеские должностные лица отвечали ему, что казанский хан Мухаммад-Амин уже «друг» Василия Ивановича, а городок Мещерский и Андреев пожалованы Янаю царевичу – «…ино казанской царь Махмет-Аминь ныне нам друг и брат, а в городке Мещерском Янаи царевич, и те места оба непорожни, и нам тех мест обеих непригоже ему дати»; «Андреев городок к городку ж за Янаем царевичем: того государю нашему непригоже ж дати». Ак-Даулета отпустили с дарами – «велел (Василий III. –Б.Р.) есми тебе дати платно теплое, а людей есми твоих велел пожаловати», но без жалованных грамот – «А грамоты князь великий к Ак-Курту царевичю не послал». Этот факт доказывает, что следующим после Сатылгана правителем в Касимовском ханстве был его брат Джанай. Подтверждает это и опись царского архива России XVI века, а также шертная грамота, данная 29 декабря 1508 года великому князю Василию III бывшим казанским ханом Абдул-Латифом. В ней говорится: "А что у вас Янаи Ц[а]р[е]в[и]ч в городке в Мещерском и Ших-Авлиар Ц[а]р[е]в[и]ч в Сурожике, или иной Ц[а]рь, или Ц[а]р[е]в[и]чбудет у вас в вашеи земли, и мне, АбдыЛетифу Ц[а]рю им лиха никакова не мыслити, ни чинити, ни моим уланом, ни князем, ни казаком нашим всем; …".

Возможно, что уже в конце 1506 года Сатылгана не было в живых, и Джанай владел Мещерским городком. Предположить это можно на том основании, что в разрядных книгах под концом 1506 года значится один Джанай без брата, а именно: сначала, 16 октября, ему велено было идти "по казанским вестям" в Муром, и встать во главе собиравшегося там отряда, а потом, когда подойдут новые войска и выступят в поход, находиться "у передового полку на праве". Разумеется, и в апреле того же 1506 года Джанай ходил в поход один, в то время как правитель Касимовского ханства Сатылган оставался в Касимове; однако после лета 1506 года о Сатылгане более в источниках не упоминается.

История касимовских татар и жизнь самого Джаная за все время управления его Мещерским Городком известна очень мало. В 1507 - 1508 гг. Василий III вел войну с Литовским княжеством. В конце этой кампании, 20 августа 1508 года, часть касимовских татар, имея "в головах" у себя Мухаммад-Амина, сына Каракучука Ширинова, ходила под командованием воеводы князя В.Д.Несвицкого, с галичанами и костромичами, провожать в обратный путь литовского князя Михаила Глинского, который приезжал на несколько дней в Москву и выпросил у великого князя войско для обороны городов Мозыря и Турова. Примерно в это же время Джанай с другой частью касимовских татар был послан вместе с князем В.И.Оболенским на подкрепление князю Д.В.Щени, который получил приказание идти из Вязьмы к Торопцу, чтобы выгнать появившийся там литовский отряд.

В 1508 г. Мещерский юрт просил себе и крымский султан Япанчи, один из сыновей Менгли-Гирея: «…Нам то ведомо, что Нур-Довлат царь на брата своего розгневався, да прочь пошол. И князь великой, отец твой (Иван III. – Б.Р.), Нур-Довлату царю Рязанской юрт давши, да на Мещере его царем учинил; а и мне в сей земле гнев некаков есть. И толко мне тот же юрт дать, ты меня на том юрту увидишь». Интересно, что в данном тексте употребляется довольно редкое наименование Мещеры – «Рязанской юрт». Просьба Япанчи не была удовлетворена.

Дипломатическая переписка (замечу, бесценный источник по истории Касимовского ханства) содержит интересные данные о статусе Мещерского юрта. Сторонними тюркскими правителями (теми, кто никогда не правил ни в Мещере, ни в Казани) конца XV - начала XVI вв. Мещера (Касимовское ханство) и Казань (Казанское ханство) зачастую воспринимались как равнозначные «места», что говорит нам о некоем сходстве в статусе этих образований. Так, ногайский «царевич» Ах-Курт писал Василию III в 1508 г.: «И коли пожалуешь из тех из дву юртов (выделено мной. – Б.Р.) меня, и ты бы…». Из контекста документа становится ясно, что Ах-Курт просит «дать» ему либо Казань, либо Мещеру («два юрта»). Мещера названа «юртом», что является в тюркской традиции синонимом слова «государство». Соответственно, Касимовское ханство представлялось тюркским современникам как государственное образование. Русские уделы, к которым часто относят Касимовское ханство, таковыми не являлись и соответсвенно не воспринимались. Казань в указанный период была под российским протекторатом, а Мещера была под сюзеренитетом великого князя московского все время своего существования. Так что данный тезис, на мой взгляд, является вполне обоснованным и ни в коей мере не претендует на радикализм.

Как равнозначные «места» пыталось представить Казань и Касимов и московское руководство. Так, в общении с Литвой, не очень-то знакомой с казанскими делами, Василий III так объяснял в 1517 г. польскому королю и великому князю литовскому Сигизмунду Казимировичу обстановку вокруг Казани: «…ино, Жигимонте (Сигизмунд. – Б.Р.), то говоришь негораздо ведая, что отец наш великий государь (Иван III. – Б.Р.) землю Казанскую отдал неверным. Ино то делается так: еще было от прародителей наших и при предкех наших и при отце нашем и ныне при нас, в наших государствех по тем местом живут цари и царевичи нашим жалованьем, да иным многим царем и царевичем, которые нам служат, даем в своих государствех места свое жалованье». Сравните с тем, что говорится о Мещере: «…А Мещерская земля в нашем государстве, и тем местом жалуем мы царей и царевичев, и они на тех местех на нашем жалованье живут, а нам служат». И казанцы, и касимовцы «живут» московским «жалованьем» и «служат» Москве, и Казань, и Касимов являются московской собственностью («наши государства») – такая картина вырисовывается исходя из данных дипломатической переписки с Литвой. «И ты, Жигимонте, тому не дивися, от прародителей наших и при отце нашем и при нас в наших государствех такие обычаи водятся», «по-доброму» вразумлял Василий III своего геополитического конкурента по объединению всех русских земель под единым патронатом, говоря о системе вассальных татарских образований на территории Московской Руси, намекая: роль основного объединителя – за мной, я воссоздаю ордынскую систему на территории Северо-Восточной Руси, претендуя не только на главенство над всеми русскими землями, но и в целом на верховенство над всей территорией бывшей Золотой Орды.

Вообще отмечу, что мнение о Казанском ханстве как о независимом государстве является по большей части историографическим мифом. Казанское ханство большую часть своего существования пребывало то под влиянием Москвы, то Крыма, иногда Ногаев, местная знать, особенно после пресечения династии Улуг-Мухаммада, ведущие позиции в управлении ханством быстро теряла. Казань была «разменной монетой» в больших геополитических играх гегемонов позднезолотоордынского Дешта – Крыма и Москвы. Мнение о Казани как об одном из наиболее сильных и агрессивных наследников Великого Улуса источниками, даже русскими, в достаточной мере не подтверждается. Единственная причина, по которой казанскому направлению восточной политики Московского государства во второй половине XV – первой половине XVI вв. уделялось наибольшее внимание, – это наличие географической границы между двумя государствами, что приводило, разумеется, к большему количеству «контактов» (в основном военных), чем с каким-либо другим наследником Золотой Орды. Ни с Крымом, ни с Ногаями, ни с Большой Ордой, после ее «разгрома» - с Астраханью такой общей границы у Великого княжества всея Руси не было. Именно поэтому, на мой взгляд, Казань и пала первой из этого списка.

Итак, Джанай управлял Касимовым с конца 1506 по 1512 год (подтверждение последней даты - ниже). Он участвовал лишь в военных акциях Василия III.

Со смертью Джаная на касимовском престоле окончила свое пребывание и "крымская династия", то есть потомки первого крымского хана Хаджи-Гирея. Она правила в Касимове с 1486 по 1512 гг. Далее в Мещерском Городке сидели потомки ханов Большой Орды. Это естественно. До тех пор, пока Крымское ханство занимало более или менее дружественную позицию по отношению к Русскому государству и было его союзником в борьбе с Большой Ордой, возможность держать в Касимове крымских выходцев сохранялась, но как только его позиция переменилась, их пребывание там стало опасным для Василия III. Перед российским правительством вновь встала проблема назначения кого-либо на касимовский престол.

Правление Гиреев оставило существенный след в истории Мещерского юрта. Даже через пять лет после окончания пребывания этой династии в Мещере, в 1517 году, крымский хан Мухаммад-Гирей воспринимал ее как свой «юрт» - «а из старины тот юрт наш», заявлял хан заменявшему посла подъячему Мите Иванову. Так же воспринималось Касимовское ханство и крымской знатью. Поэтому, когда в 1512 г. Василий III посадил в Касимове представителя враждебной Крыму большеордынской династии, это вызвало общее возмущение в «Тахтамышевом царевом юрте» - «Над Нур-Довлатовыми и над Касымовыми слугами на нашем юрте недруга нашего сына Шаг-Влияра, того ли тебе пригоже, взяв, держати?».

Клан Ширин, занимавший в Мещере по знатности и по влиянию первое место среди других четырех кланов, имел к ней особо «ревнивое» отношение. По преданию, когда-то именно Ширинами была покорена Мещера. В родословной князей Мещерских содержится информация о том, что «князь Ширинской Бахмет Усеинов сын пришел из Большие Орды в Мещеру и Мещеру воевал и засел ее». В связи со сменой династии Ширины начали по сути настоящую локальную войну против Москвы, двинувшись в поход на Мещеру. Мухаммад-Гирей писал Василию III в 1517 г.: «…а что наши люди летось и нынеча Мещеру воевали, и за то яз и вперед не имаюся, хоти яз с братом своим с великим князем буду в дружбе и в братстве, ино мне самому на Мещеру не думати, и хоти и детей своих уйму, а людей ми своих не мочи уняти: пришли на меня землею все, что им меня не слушати в том. А Ширины опричь меня здумали, что им вперед Мещера воевати, за то что нынеча на Мещере наш недруг, а из старины тот юрт наш (выделено мной. – Б.Р.). И нынеча брат мой князь великий о чем у меня на Мещеру не просит брата или сына; …и толко то по старине не будет, и то всегды быти воеваной Мещере. А ведь мы ведаем, что нынеча на Мещере не человек, и людей в Мещере бесерменьи (мусульман.- Б.Р.) нет никого, ино не у кого жити, и то б брату моему великому князю внятны мои речи были. А колко о том царевиче не пишу к великому князю, и он ко мне не отпишет. А то пак слыхано ли, что бесерменину бесерменин бесерменина в полон взяти, ино наши люди и бесерменью в полон поимали в Мещере, а того у нас и в писанье нет, что бесермена продати, а наши люди мещерскую бесерменью и попродали, а все тому рняся, что не наш род на Мещере государь. …А князи городетцкие и мне приказывали, и не одинова, чтоб наш род был им государь». По всей видимости, после смены династии в Касимове значительная часть касимовской знати крымского происхождения отъехала обратно в Крым – «и людей в Мещере бесерменьи нет никого, ино не у кого жити». При походе Ширинов на Мещеру в плен бралось не только русское население, но и мусульманское, на что сетует крымский хан, как на вынужденную меру. Видимо, какая-то часть населения (верхней страты, несомненно) - «Нур-Довлатовы и Касымовы слуги» - «князи городетцкие», уже привыкшая к крымцам и нашедшая с ними общий язык, была недовольна сменой династии в Касимове и хотела возвращения Гиреев.

В 1517 г. диван (совет карача-беков) отказал в согласии на союз с Москвой, выставив одним из условий коалиции смещение с Мещеры «недруга» Шах-Али и замена его одним из сыновей Менгли-Гирея. Об этом отказе Мухаммад-Гирей писал Василию III: «…и Шырын, и Аргын и Барын и Кипчак карачи князи наши в головах и все уланы и князи роты и правды не учинили».

В этом же году в связи с давней распрей между ханом Мухаммад-Гиреем и его братом султаном Ахмад-Гиреем поднялся вопрос об «опочиве» для Ахмада в России. Еще в 1515 г. Василий III обещал принять Ахмада с детьми и со всеми людьми, обещая ему и свободный отъезд в случае его желания. В декабре 1517 г. вопрос ставился определеннее: Ахмаду была обещана Мещера. Правда, Василий III готов был принять Ахмада только в крайнем случае: «если на царевича будет нужа велика, и нелзе ему там дотоле быти», только в этом случае посол должен был решительно говорить с Ахмадом об «опочиве». Учитывая враждебные в целом в этот период отношения с Крымом, в Москве не доверяли даже противникам хана (противниками они могли оставаться недолго, а недоверие в отношении «неверных» - факт для средневековья очень устойчивый). Причем, Василий III таким шагом намеревался убить сразу двух зайцев: предоставить «место» в своей земле оппозиционному хану султану и в то же время удовлетворить требования Мухаммад-Гирея о предоставлении Мещеры во владение одному из его сыновей. Кроме Касимова Ахмаду обещали и Каширу; в случае, если бы султан прислал своего сына Геммета, то Мещерский Городок великий князь был согласен дать и ему.

Общий настрой Крыма в отношении Касимовского ханства в первой четверти XVI в. Мухаммад-Гирей выразил так: «…а будет на Мещере не нашему роду быти, ино у нас на то миру нет».

При всем этом бесспорным являлся факт принадлежности Мещеры Москве как «вотчины» московского великого князя.

Подведем итоги. Политическое использование крымской династии было вполне успешным; это позволяло оказывать давление на политику Крымского ханства, заставляя Менгли-Гирея корректировать свои действия в связи с линией московского великого князя. Причем реально пытаться усадить Нур-Даулета на крымский престол было совершенно не обязательно. Военное значение Касимовского ханства для России в период правления крымской династии также трудно недооценивать. Располагаясь на границе, прекрасная боевая конница касимовских татар являлась ударной силой в борьбе как против Большой Орды, так и против Казанского ханства. В интересующий нас отрезок времени основные силы Касимовского ханства было брошены на помощь Менгли-Гирею в разгроме Большой орды. В ее падении в 1502 году Касимовское ханство сыграло не последнюю роль. Причем зачастую касимовские правители вместе с руководящей высшей прослойкой государства длительное время находились не на территории подвластного им удела, а на границе с ордой «Ахматовых детей» и с Казанским ханством. Вся совокупность вышеперечисленных факторов позволяет сделать вывод о ярко выраженном вассальном характере государственности Касимовского ханства.

Однако не стоит и преувеличивать степень зависимости этого ханства от Русского государства. Некоторые данные говорят об элементах независимости крымских выходцев в Касимове. Как известно, в XV - начале XVI вв. для государств-наследников Золотой Орды, русских княжеств, а также для сложившейся на их основе Московской Руси была характерна сложная система взаимосвязей, в которой доминирующей чертой их отношений была взаимозависимость. Именно поэтому Касимовское ханство, будучи частью "вотчины" московского великого князя, даже в 1517 году могло одновременно восприниматься крымским ханом Мухаммад-Гиреем как свой "юрт". Все это говорит нам о неоднозначности статуса Мещеры в системе позднезолотоордынских государств.

 Список сокращений

1. ДДГ - Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV - XVI вв.
2. ПСРЛ - Полное собрание русских летописей.
3. Сборник РИО - Сборник императорского Русского исторического общества.
4. СГГД - Собрание государственных грамот и договоров, хранящихся в государственной коллегии иностранных дел.

Список литературы

1. Базилевич К.В. Внешняя политика русского централизованного государства: Вторая половина XV в. - М., 1952
2. Вельяминов-Зернов В.В. Исследование о касимовских царях и царевичах. - СПб., 1863
3. Милюков П.Н. Древнейшая разрядная книга оффициальной редакции (по 1565 г.). - М., 1901. - С. 33; Разрядная книга 1475 - 1598 гг. - М., 1966
4. Хорошкевич А.Л. Русь и Крым: От союза к противостоянию. Конец XV в. – начало XVI в. – М., 2001
5. Худяков М.Г. Очерки по истории Казанского ханства. - М., 1991

• История Руси (допетровская эпоха)