Тихонов А.

Введение

Настоящая работа посвящена истории пребывания военнопленных турок в Калужской губернии в 70-80-х годах позапрошлого века после русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Нами найдено большое количество документов, проливающих свет на эту проблему.

Думается, что актуальность данной темы очевидна. Во-первых, она практически никогда не рассматривалась калужскими историками и краеведами, а значит, уже в силу своей неизученности, - актуальна. Во-вторых, нам хотелось познакомить других исследователей истории края с документами, которые мы нашли в архиве и которые ранее нигде не публиковались. И в-третьих, - и это, наверное, самое главное – тема пленного солдата, его статус, содержание в плену, обращение с ним, проблемы репатриации будут актуальны до тех пор, пока на земле ведутся войны, а следовательно, есть и будут военнопленные.

Цели и задачи – изучить еще одну, пока не очень хорошо известную страницу истории нашего края, познакомить со своими исследованиями и выводами всех интересующихся.

При написании работы я пользовался документами Государственного архива Калужской области (ГАКО), газетой «Калужские губернские ведомости» (КГВ) за 1877-1880 гг., все номера которой являются частью фонда ГАКО, а также изданиями (книгами, периодикой) Калужской областной научной библиотеки им. В.Г.Белинского.

Настоящую работу я построил следующим образом: введение, основная глава и заключение. Весь собранный в архиве материал помещен в основной главе, которая называется так же, как и сама работа – «Военнопленные турки в Калужской губернии в 1877-80-х гг.». Здесь же, в самом начале главы, уделено внимание и правовому вопросу – о статусе военнопленного.

Думается, данную работу можно считать исследовательской, так как в ней помещены неопубликованные ранее архивные документы, да и самой теме не уделялось должного внимания со стороны историков. 

Военнопленные турки в Калужской губернии

в 1877-80-х годах.

3 марта 1878 г. подписанием Сан-Стефанского мирного договора завершилась последняя, девятая за два столетия (18-е и 19-е), русско-турецкая война.

Однако войны не всегда заканчиваются с последним орудийным залпом. Война продолжается для семьи, потерявшей кормильца, для матери погибшего воина и, конечно, для военнопленных.

Но прежде чем говорить о пребывании бывших турецких солдат в России и их дальнейшей судьбе, наверное, надо обратиться к правовым вопросам, связанным со статусом военнопленного. К сожалению, к 1877 г. международным сообществом не был еще выработан тот правовой акт, который определял бы юридическое положение пленного. Однако попытки к этому делались неоднократно.

Российские императоры активно поддерживали идеи гуманизации военных действий и обращения с военнопленными. В 1874 г. Александр П выступил с инициативой созвать специальную конференцию по развитию законов и обычаев войны. Эта конференция состоялась в Брюсселе летом того же года. В ней участвовали Россия, Германия, Австро-Венгрия, Бельгия, Дания, Испания, США, Франция, Великобритания, Нидерланды, Иран, Португалия, Швеция, Норвегия и Турция.

Именно Россия предложила на рассмотрение конференции проект конвенции о законах и обычаях войны, подготовленный известным российским юристом Ф.Ф.Мартенсом.

В данном проекте регламентировались права и обязанности военнопленных относительно их собственности, условий привлечения их к работе, питания, освобождения под честное слово, создания справочных бюро, подчинения военнопленных законам государства, во власти которого они находятся. Все положения были направлены на то, чтобы с военнопленными обращались «человеколюбиво».

Однако проект Ф.Ф.Мартенса на Брюссельской конференции 1874 г. принят не был. Идея ограничения войны международными правилами натолкнулась на сопротивление почти всех участников. Она была воплощена позднее, в 1899 г., на Первой Гаагской конференции, установившей определенные правила ведения войны и обращения с военнопленными. И торжествующий юрист и дипломат Ф.Ф.Мартенс записал в своем дневнике 20 июня 1899 г.: «Я сам не ожидал такого блестящего успеха. Брюссельская декларация – мое любимое детище – принята!».

Но все это произойдет значительно позже. А к лету 1877. г., когда первые военнопленные турки появились в России, статус их не был обозначен международным правом. Однако, исходя из того, что именно Россия и император Александр П в ее лице выступили инициаторами гуманизации в отношении военнопленных, то вполне логично предположить, что этот принцип, принцип человеколюбия, был положен в основу отношения и к бывшим турецким солдатам в 70-80е годы 19-го в. Это предположение подтверждается и воспоминаниями великого князя Александра Михайловича, относящимися к годам 1-й мировой войны: «Тот налет рыцарства, который был еще заметен в действиях противников в войне 1877-78 гг., уступил место зверскому взаимоистреблению людей… Я всегда вспоминаю о той симпатии и уважении, с которыми мы, русские, обращались в 1877 г. с турецкими военнопленными. Александр П счел долгом принять в личной аудиенции Османа Пашу, командира турецкой армии под Плевной, возвратил пленному паше саблю и его обласкал».

Итак, первые турецкие военнопленные пребывают в Россию летом (июль – август) 1877 г. А уже 16 сентября того же года в циркуляре Департамента полиции МВД за № 111 сообщалось: «… в настоящее время водворено уже внутри империи свыше 9000 турецких пленных».

Появились турки и в Калуге. Первый поезд с ними пришел в августе 1877 г., о чем сообщала газета «Калужские губернские ведомости».

Почему Калуга была выбрана одним из городов, принявших турок? Мне кажется, это можно объяснить тремя причинами.

Во-первых, географическое положение города. Он находится вблизи от одной из столиц империи – Москвы, что облегчало ведение контроля за содержанием и поведением военнопленных со стороны центральной власти.

Во-вторых, в Калуге имелся довольно крупный железнодорожный узел, что облегчало доставку людей и грузов.

В-третьих, Калуга была старинным русским, купеческим, а значит патриархальным, городом. Здесь практически не было демократически настроенной студенческой и разночинной молодежи, которая могла бы смущать умы военнопленных.

Бывших турецких воинов приняли 6 уездов губернии (в прошлой работе указывалось 5 уездов; сейчас найдены документы, подтверждавшие, что турок размещали в 6 регионах Калужского края; наверное, это еще не предел, т.к. могут обнаружиться новые данные о количестве уездов, где проживали военнопленные): Калужский, Тарусский, Малоярославецкий, Медынский, Лихвинский и Мещовский.

Судя по документам, вернее по адресату этих документов, проблемой размещения турок занимался Калужский губернский воинский начальник. Одним из подтверждений этого является распоряжение и.о. губернатора князя Трубецкого, отданное воинскому начальнику за № 3454 от 31 июля 1878 г.: «Полученный мною от Калужского уездного исправника рапорт от 25 сего июля за № 1677 касательно размещения пленных турок по селениям Калужского уезда имею честь препроводить Вашему Высокоблагородию на зависящее от Вас распоряжение».

В уездах все проблемы, связанные с пленными, решали уездные исправники.

Для возмещения тех денежных средств, которые расходовались на содержание турок, последних назначали на различные работы. Вот как об этом докладывает губернатору воинский начальник: «… находящиеся в Калуге военнопленные нижние чины могут быть увольняемы на работы. Самое увольнение на работы может начаться не раннее, как оными будут приисканы… значительными партиями, дабы иметь за ними лучший надзор и не отягощать местный батальон излишним нарядом конвойных. В виду того, что часть заработанных денег должна поступить в казну на возмещение тех убытков, какие она теперь несет по содержанию пленных, я прошу… не отказать в содействии… к отысканию для пленных более выгодных работ».

Хочется особо отметить тот факт, что за содержанием турецких солдат, их использованием на работах строго следило МВД России и так же строго регламентировало все стороны их жизни. Примером тому служит циркуляр МВД, адресованный губернатору, от 3 декабря 1877 г.: «… они (военнопленные) могут быть употребляемы для расчистки снега, для земляных работ, для работ по заготовке и нагрузке балласта и вообще как чернорабочие; те из них, которым знакомы мастерства, могут быть употребляемы и соответственно их специальности». И сразу же от Калужского уездного исправника (вероятно, в ответ на запрос) поступают сведения о тех военнопленных, которые владеют гражданскими профессиями: «… довожу до всеобщего сведения, что в числе содержащихся в Калуге пленных находится 3 кузнеца, 6 слесарей, 4 сапожника, 3 столяра, 1 шорник и 1 посадчик». И далее: «Всего в Калуге турок военнопленных, знающих мастерство – по списку 18 человек» (Приложение 1).

Однако, кроме так называемых общественных работ, военнопленных использовали и на частных работах. Судить об этом можно по рапорту Калужского уездного исправника губернатору от 21 июля 1878 г., в котором звучит еще и озабоченность чиновника по поводу должной охраны пленных: «Пристав 1 стана рапортом от 25 июля за № 1755 донес мне, что в имении Действительного Статского Советника Богдадова в с. Дубровке находятся пленные турки, нанятые в Калуге для полевых работ и караула леса, … что пленные турки находятся на работах, кроме Дубровки, в селениях Покровской и Бобровской волостей». (Приложение 2).

Покровская и Бобровская волости – ныне Ферзиковский район Калужской области. С. Боброво – ныне с. Бебелево; центром же Покровской волости была д. Игумново или Покров, находившаяся в районе нынешних деревень Ромоданово, Пучково.

Департамент полиции МВД внимательно следил не только за использованием военнопленных в работах, но и за тем, чтобы не ущемлялось их национальное и сословное достоинство. Губернатору из МВД от 16 сентября 1877 г. за № 111 : «… возбраняется только … назначать пленных на такие работы, которые были бы унизительны для их воинского звания и общественного положения, занимаемого ими в своей стране…». Как тут не вспомнить идеи гуманизации в отношении военнопленных, разработанные Ф.Ф. Мартенсом и так и не принятые на Брюссельской конференции! Эти идеи смогли воплотиться всего в нескольких строчках полицейского циркуляра.

Согласно указаниям и распоряжениям МВД Калужские власти по возможности старались создать приемлемые условия жизни военнопленных. За этим следили врачебные инспекторы. Вот строки рапорта Калужского врачебного инспектора губернатору от 20 марта 1878 г.: «… того же числа я осмотрел казармы, где размещены пленные турки, - помещение найдено удобным, просторным и по кубическому содержанию воздуха даже роскошным; пища и одежда удовлетворительными; состояние здоровья турок вполне хорошим. Нижние чины команды помещены около месяца в довольно старом наемном доме, двор которого есть постоялый двор; хотя помещение дома довольно просторно, но грязно и без всякой вентиляции».

Большое внимание со стороны властей уделялось и медицинскому обслуживанию военнопленных. Каждые две недели от исправников тех уездов, где проживали турки, в Калугу поступали ведомости о санитарном состоянии. В качестве примера приведем рапорт Лихвинского (Лихвинский уезд - ныне Тульская область) исправника от 21 октября 1878 г.: «Имею честь донести, что в Лихвине все благополучно. Военнопленных турок в г. Лихвине 51 человек, санитарное состояние удовлетворительное».

А в Малоярославце было выделено специальное помещение для организации больницы для турок. «В Малоярославце две больницы – земская и для пленных турок, - пишет в своем рапорте губернатору врачебный инспектор, - Больница для пленных турок довольно удовлетворительна. В ней больных в день осмотра разными болезнями имелось 13, и ни одного тифозного. Из сведений больницы видно, что турки по прибытии в городе начали заболевать простудными и воспалительными болезнями…

Из ведомости о числе больных военнопленных турок в г. Малоярославце с 01.02. 1878:

Состояло к 01.02. – 23

заболело – 24

выздоровело – 3

умерло – 11

состоит к 14.02 – 33».

И тот же инспектор с присущей медику дотошностью перечисляет заболевания военнопленных: «Основные болезни: катаральная горячка, воспаление дыхательного горла, воспаление мочевого пузыря, понос, обморожение».

Особенно пристальное внимание медицинскому обслуживанию было уделено, когда в феврале-марте 1878 г. среди военнопленных в Медынском уезде разразилась эпидемия тифа, от которой умер и местный врач: «В Медыни от тифа с 01.02 по 01.03 1878 умерло 43 человека турок; с 01.03 по 08.03 – умерло еще 8 человек. Имеется именной список… Умер земский врач». В Медынь из губернского центра были направлены медицинские работники, доставлены медикаменты, эпидемия была локализована.

В архиве мы не нашли документов, которые указывали бы на эпидемию тифа среди турок в Малоярославце, Тарусе, Лихвине, Мещовске. А вот Калужскому уезду избежать этой болезни не удалось. У Юрия Вусовича, бывшего в 1920-х годах главным санитарным врачом г. Калуги, в книге «Медико-топографическое описание города Калуги» мы находим упоминание о тифе. В разделе «Эпидемии» автор пишет: «Турецкий тиф (сыпной) в 1878-79 гг. среди пленных турок… Больных турок было в больнице за эти годы 918 человек…».

Эти строки интересны для исследователя-историка еще и тем, что по количеству больных, указанных Вусовичем, мы можем хотя бы приблизительно предполагать, сколько же всего в Калуге содержалось военнопленных (думается, не менее 1000 человек).

Местные власти заботились не только о бытовых условиях военнопленных, исполнении ими работ, медицинском обслуживании, но даже о досуге. Так, в Загородном саду (ныне парк им. К.Э.Циолковского) турками было устроено гуляние в пользу семей погибших воинов, о чем сообщали «Калужские губернские ведомости».

А за действиями местных властей в отношении военнопленных неусыпно следило МВД Российской империи. Однако циркуляры – циркулярами, но предусмотреть все, находясь в столице, невозможно, и на местах не обходилось без казусов. Об одном сообщает Калужскому губернатору Мещовский уездный исправник от 13 мая 1878 г. за № 722. (Приложение 3). В этом же деле находится записка от губернатора воинскому начальнику, датированная 19 мая 1878 г., с пересказом вышеизложенного рапорта и требованием немедленно заняться решением данного вопроса.

Прошло несколько лет с тех пор, когда в Калуге впервые появились бывшие турецкие аскеры. Но, как когда-нибудь кончается любая война, так и любой плен подходит к концу. Какова же дальнейшая судьба турецких военнопленных?

Многие из них скончались от полученных на войне ран и болезней, навсегда оставшись в калужской земле. Об этом пишет Ю.Вусович в уже упоминавшейся книге «Медико-топографическое описание…» в разделе «Кладбища»: «Магометанское, к северу от Старообрядческого, очень невелико… Хлюстинское кладбище (кладбище окружной больницы; ныне – 4-я городская больница), восточнее окружной больницы, ближе к Киевке. Кладбище образовано, вероятно, в 1830-31 гг., называлось прежде холерным. Сперва хоронили тотчас за усадьбой (где теперь огороды и малинники). На площади восточнее больницы («турецкое» кладбище) хоронили умерших пленных турок в 1878-1879 гг. Вся площадь, где хоронили в разное время, очень большая».

Ну, а те, кто остался в живых? У них было два пути: либо возвращаться на родину, либо оставаться в России и принимать новое подданство.

С вопросом о репатриации турок связан интересный документ, хранящийся в ГАКО. Это запрос из Департамента Государственной полиции за № 627 Калужскому губернатору: «Жительница г. Филиппополя Хафыза Мунла обратилась с ходатайством (в российское консульство – прим. автора) о розыскании сына ея Чифтчи-Хуссейн-Ага-оглы-Языджи-Али, взятого в плен во время минувшей войны и невозвратившегося из плена на родину…

Прошу Вас… сделать распоряжение к розысканию названного турецкого подданного в пределах вверенной Вам губернии…».

Чифтчи-Хуссейна… в Калужской губернии так и не нашли, но в данном случае нас заинтересовало другое – дата этого документа: 31 января 1881 г. Следовательно, запрос Хафызы Мунлы был сделан не позднее декабря 1880 г. А это значит, что ей точно были известны прецеденты возвращения пленных на родину, иначе в ее запросе не было бы смысла. Из всего вышеизложенного, на наш взгляд, следует вывод о том, что репатриация пленных турков началась не позднее 1880 г.

         Наверное, тех, кто вернулся домой, было все-таки больше предпочтивших чужую страну – так подсказывает логика. Но немало было и тех, кто решил остаться в России, о чем свидетельствует множество архивных документов.

Какие же мотивы двигали этими людьми? Здесь можно только строить предположения. Может быть, одиночество и отсутствие родных, как это было с рядовым Сали Магометом. (Приложение 4). Судя по документам, Сали Магомет, находившийся в плену в Калуге, собиравшийся и уже отправившийся на родину (в Калугу его возвращали из Севастополя), передумал в последнюю минуту и, так как на родине у него никого не было, а в Калуге он, возможно, обзавелся какими-то знакомствами и привык к городу, решил остаться в Калуге. Его возвратили 5 ноября 1878 г. (вот еще одна предполагаемая дата начала репатриации – октябрь 1878 г.), о чем и сообщает Калужский уездный воинский начальник в Губернское правление 6 ноября 1878 г.: «Препровождая… бывшего военнопленного турецкого нижнего чина Сали Магомета, возвращенного в Калугу вследствие заявленного им желания перейти в подданство России, принять православие и водвориться в Калуге, прошу сделать по этому зависящее распоряжение».

При принятии турками Российского подданства, кроме моральных и бюрократических сложностей, довольно остро вставал и религиозный вопрос. Не надо забывать, что практически все турки исповедовали ислам, в то время, как в России господствующей конфессией было православное христианство. Поэтому, кроме разрешения на принятие подданства со стороны светской власти, необходимо было иметь разрешение властей духовных на принятие христианства. С этой целью и обращались к архиепископу Калужскому и Боровскому Григорию. В случае с Сали Магометом (и не только с ним) эта просьба выглядела следующим образом: «Ваше Высокопреосвященство, Милостивый Архипастырь. Бывший военнопленный турецкий нижний чин Сали Магомет заявил желание принять православие… Об этом смею честь сообщить на зависящее распоряжение Вашего Высокопреосвященства».

22 ноября 1878 г. Сали Магомету было выдано Свидетельство на водворение в Российской империи. А в «Удостоверении» от 29 мая 1879 г. говорится, что «…Сали Магомет 28 марта 1879 г. принял православие и назван христианским именем Александром, по крестному отцу Николаевым, Тилот». По всей видимости, имя вновь крещенному давали по святцам, отчество же – по крестному отцу. Что касается фамилии, то выбор оставался за бывшим военнопленным: он мог оставить свою, мог взять фамилию крестного.

Как проходила процедура принятия подданства, мы находим в документах другого бывшего турецкого воина – Александра Нури. (Приложение 5) Каждый из тех, кто принимал российское подданство, обязательно подписывал клятвенное обещание. (Приложение 6).

Если предположить, что Сали Магомет отказался возвращаться на родину, потому что его там никто не ждал, то у Александра Нури была другая, куда более веская, причина – женитьба на калужанке. Подтверждение тому – архивные документы. Г-ну Министру внутренних дел из Калужского МВД: «Нури, находясь в России, принял св. Православную веру, вступил с христианскою девицею в законный брак и прижил с нею двух малолетних детей…». А в рапорте от вице-губернатора Калужскому губернатору мы находим такие строки: «…Из русского вида Нури, выданного в Калуге 21 сентября 1882 г. за № 102, видно, что он имеет жену Марию».

Однако, как бы лояльно не относились русские власти к бывшим военнопленным, принявшим подданство, хлеб чужбины чаще всего бывает горек. Во-первых, новых граждан необходимо было причислисть к какому-либо сословию. С Сали Магометом (по принятии христианства – Александр Николаевич Тилот) и такими же, как он, людьми простого звания проблем не возникало. Они, как правило, причислялись к мещанскому сословию и занимались тем ремеслом, которым владели до войны. А вот с лицами рангом выше при решении вопроса о причислении к определенному сословию эти проблемы появлялись, российская сословная кастовость проявляла себя в полном объеме. Так случилось с Александром Нури. У себя на родине он носил фамилию Нури-бей, и эта приставка – бей- говорит сама за себя: подпоручик Нури был человеком, если не знатным, то достаточно родовитым.

Он подает прошение о том, чтобы его причислили к Калужскому дворянству. Однако, резолюция вице-губернатора на прошение была однозначной – отказ! (Приложение 7). Тогда Нури пишет прошение зачислить его в мещанское сословие, о чем сообщает вице-губернатор своему начальству: «…иностранцу Нури было объявлено…, что к Российскому дворянству он не может быть причислен. Вследствие чего он заявил о желании своем причислить его к Калужскому мещанскому обществу…». Эту просьбу губернская канцелярия переадресовывает МВД: «…Вид, выданный предъявителю сего Калужским губернатором 21 сентября 1882 г. за № 102 с заявлением его, Нури, приписаться в Калужское мещанство, представлен 30 декабря 1883 г. за № 2388 на усмотрение МВД, в чем канцелярия Калужского губернатора удостоверяет подписью и приложением печати. Марта 24 дня 1884 г.».

Наконец, вопрос решается положительно, и А.В.Нури считается теперь калужским мещанином, хотя, наверное, в душе продолжал считать себя человеком дворянского звания.

Кроме проблем, связанных с социальным статусом, у новых российских граждан были и финансовые затруднения. И в этом случае правительство и местные власти практически не шли на меры, хоть как-то улучшающие материальное положение бывших военнопленных. Так, Сали Магомет, еще будучи в Севастополе, дает подписку следующего содержания: «Я, нижний чин турецкой службы Сали Магомет, изъявляя желание остаться в России на жительство и принять русское подданство, сим удостоверяю, что никогда не буду обременять русское правительство просьбами о пособии».

Неоднократно упоминаемый в данной работе А.Нури на прошение о пособии решился. Но, как и следовало ожидать, получил отказ. «Калужскому губернатору из МВД. 12 августа 1884 г. Г-н Министр признал возможным разрешить турецкому подданному Александру Нури вступление в русское подданство …и покорнейше просит объявить Нури, что ходатайство о выдаче ему пособия на оседлость удовлетворено быть не может».

Более ста лет прошло с тех пор, как в Калугу и губернию прибыли бывшие турецкие солдаты, воевавшие когда-то под Ловчей, Плевной, на Шипке.

Сегодня в нашем городе уже ничто не напоминает о них. Снесено старое «турецкое» кладбище, на его месте выстроены городские кварталы. Растворились среди калужан потомки тех, кто когда-то принял подданство Российской империи.

Но сохранились в архивах документы, сохранились газеты тех лет, свидетельствующие о жизни турецких военнопленных. И хотя плен – это всегда плен, неволя, и легко им, бывшим солдатам, не было, мы можем уверенно сказать, что калужские власти твердо придерживались той линии, которая была характерна для России в целом и направлена на гуманное отношение к бывшему противнику.

Заключение

Перевернута еще одна страница в истории Калужского края, страница, которой до сих пор не касались историки.

В данной работе я постарался выполнить поставленную задачу: выяснить правовой статус военнопленного в 1877-78 гг., изучить жизнь бывших турецких воинов в Калуге, проследить, насколько возможно, их дальнейшую судьбу (это было сделано на примере двоих военнопленных: рядового Сали Магомета и подпоручика Александра Нури).

Настоящие исследования велись для того, чтобы лучше узнать историю родного края, попробовать приоткрыть еще не известные ее страницы.

Однако, я считаю, что в теме, связанной с военнопленными турками и Калужским краем, еще рано ставить точку. Здесь возможна дальнейшая работа по следующим направлениям:

1. История военнопленных турок в России до 1877 г. Выяснить, отбывали ли в Калуге плен бывшие турецкие солдаты после русско-турецких войн 18-го века, 1806-12, 1828-29 гг., Крымской войны 1853-56 гг.
2. Сравнительный анализ положения военнопленных турок в 70-80-х гг. 19-го века в России и военнопленных русских в Турции в это же время.
3. Сравнительный анализ положения военнопленных турок в Калужской губернии после русско-турецкой войны 1877-78 гг. и турок, попавших в плен в ходе 1-й мировой войны (в ГАКО мною было обнаружено большое количество документов, свидетельствующих о жизни турецких военнопленных в 1915-16 гг.).

Я надеюсь, что данные исследования заинтересуют всех, кому небезразлична история России, кто увлечен калужским краеведением.

Работу можно использовать и для получения дополнительного материала при изучении курса истории Отечества в школе.

Список литературы

1. Вусович Ю. Медико-топографическое описание города Калуги.- Калуга: Издание окрздравотдела, 1929

2. Виноградова В. Русско-турецкая война 1877-1878 гг. и освобождение Болгарии.- М.:Мысль, 1978

3. Золотарев В. Россия и Турция. Война 1877-1878 гг.- М.: Наука, 1983

4. Международное гуманитарное право: Учебное пособие.- Минск: Тесей, 1999

5. Незабываемый подвиг. Некоторые аспекты русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и освобождение Болгарии от османского ига.- Львов: Изд-во Львовского университета, 1980

6. Пустогаров В. Федор Федорович Мартенс – юрист, дипломат.- М.: Междунар. Отношения

7. Пустогаров В. «…С пальмовой ветвью мира».- М.:Междунар. отношения, 1993

8. Русско-турецкая война 1877-1878 гг /Под ред. И.Ростунова.- М.: Воениздат, 1977.     9. Список населенных мест Калужской губернии.- Калуга: Издание Калужского губернского статистического комитета, 1903.- 85 с.

Приложения

Приложение 1.

1. Фельдфебель Мехмед-Али-Хасан  кузнец

     Рядовые:

2. Али Усс

3. Ибрагим Абдула

4. Мустафа Осман

5. Ахмет Мехмет  слесари

6. Хамил Ахмет

7. Хасан Мехмет

8. Мехмет Осман

9. Али Мехмет-Али

10. Измаил Рюстем сапожники

11. Хуссин Ибим

12. Илиш Ахмет

13. Хуссин Ибрагим столяры

14. Хуссин Абдула

15. Ажмет Мехмет

16. Хасан Байрам кузнецы

17. Мезеп Рюстем шорник

18. Мехмет Хасан  посадчик

Приложение 2. «Пристав 1 стана рапортом от 25 июля за № 1755 донес мне, что в имении Действительного Статского Советника Богдадова в с. Дубровке находятся пленные турки, нанятые в Калуге для полевых работ и караула леса. Не имея сведений с разрешения ли начальства или самовольно, турки размещены в с. Дубровке, я просил Калужского уездного воинского начальника доставить мне помянутые сведения; на это полковник Корсак 23-го сего июля за № 7491 уведомил, что на основании 39 параграфа положения, Высочайше утвержденного 2 июля 1877 г., им разрешено назначить в Дубровку для частных работ 30 человек военнопленных турок под наблюдением рядового Максимова.

Размещение пленных турок по деревням под наблюдением одних только нижних чинов и без сообщения о том полиции противоречит 19, 31, 36 и 38 параграфам положения о пленных.

В устранение беспорядков, могущих произойти от невозможности наблюдать за турками, расквартированными по селениям, я имею честь донести о сем Вашему Сиятельству и доложить, что пленные турки находятся на работах, кроме Дубровки, в селениях Покровской и Бобровской волостей».

Приложение 3. «Имею честь донести Вашему Превосходительству, что военнопленные турки в городе Мещовске оставлены со стороны воинского начальника без всякого присмотра, т.к. при них только 4 человека конвойных, вследствие чего они зря бродят по городу, огородам и уходят в соседние деревни; вообще безурядица эта производит ропот между жителями, которые подозревают, что турки, лазая по огородам и задворкам, замышляют что-нибудь нехорошее».

Приложение 4. В ноябре 1878 г. Калужский полицмейстер сообщает губернатору: «…бывший военнопленный турецкий нижний чин Сали Магомет желает вступить в Российское подданство, приписаться и поселиться в Калуге; уроженец он Эрзерумского вилайета…, из простого звания, родных у него на родине нет, за исключением маленькой племянницы; до поступления в военную службу занимался на родине столярным и малярным мастерством, и таковым же мастерством будет заниматься и в г. Калуге…».

Приложение 5. Из протокола о принятии Российского подданства: «1884 года августа 24 дня сего числа в присутствии Калужского Губернского правления вследствие отношения Департамента общих дел от 12 августа 1884 года за № 21285, последовавшего на имя г. Калужского губернатора, при членах правления Вице-губернатора, Действительного Статского Советника, князя Н.П.Трубецкого, Старшего Советника… И.А.Шилегина… был приведен к присяге на русское подданство турецкий подданный военнопленный подпоручик Александр Владимирович Нури. Обряд присяги исполнен следующим образом: иностранец Нури введен был в присутствие Губернского правления и в оном перед крестом и Св. Евангелием за священником православного исповедания… раздельно и внятно повторил на русском языке изготовленное… клятвенное обещание на подданство России и затем поцеловал слова и крест Спасителя. После чего тут же подписано клятвенное обещание присягавшим иностранцем Нури и всеми присутствовавшими…».

Приложение 6. «Я… турецкий подданный обещаюсь и клянусь Всемогущему Богу, что я Всепресветлейшему, Державнейшему, Великому Государю императору Александру Александровичу Самодержцу Всероссийскому и проч., и проч., и проч., и Его Императорского Величества Всероссийского Престола Наследнику, Его Императорскому Высочеству Государю Цесаревичу и Великому Князю Николаю Александровичу хочу верным, добрым, послушным и вечно подданным с моею фамилиею быть и никуда без Высочайшего Его Императорского Величества соизволения и указа за границу не отъезжать и в чужестранную службу не вступать; також с неприятелями Его Императорского вредительской откровенности не иметь, ниже какую заповеданную корреспонденцию внутрь и вне Российского государства содержать и никаким образом противу должности верного подданного Его Императорского Величества не поступать и все к Высокому Его Императорского Величества Самодержавству сил и власти принадлежащие права и преимущества, узаконенные и впредь узаконяемые, по крайнему разумению, сил и возможности предостерегать и оборонять, и в том во всем живота своего в потребном случае не щадить, и при том по крайней мере старатися споспешествовать все, что к Его Императорского Величества верной службе и пользе Государственной во всяких случаях касаться может. О ущербе же Его Величества интереса, вреде и убытке, как скоро о том уведаю, не токмо благовременно объявлять, но и всякими мерами отвращать и не допущать тщатися буду; когда ж к службе и пользе Его Величества какое тайное дело , или какое бы оно ни было, которое приказано мне будет тайно содержать, и то содержать в совершенной тайне и никому не объявлять, кому о том ведать не надлежит и не будет повелено объявлять. Сие должен и хочу верно содержать, елико мне Всемогущий Господь Бог душевно и телесно до поможет. В заключении же сей моей клятвы, целую слова и крест Спасителя моего Аминь».

Приложение 7. «Поручить Калужскому полицмейстеру, в виду выраженного турецким военнопленным подпоручиком Александром Владимировичем Нури… желания быть причисленным по принятии русского подданства к Калужскому дворянству, объявить ему, что присягнувшие на подданство России иностранцы, имеющие свидетельства об иностранном дворянском состоянии их, производятся в Российское дворянство не иначе, как по заслугам, оказанным Российскому Государю и Государству…».

• Доходчиво и интересно о нашем прошлом