Сквозников А.Н.

На рубеже XIX – XX столетий внимание дипломатии и общественности европейских стран, в том числе и России, было приковано к Балканам. Там стремительно нарастало национально – освободительное движение угнетенных народов Османской империи, обострились этнические и межгосударственные конфликты. Основным очагом напряженности была Македония – историческая область на юге Балканского полуострова, большинство населения которой составляли славяне православного вероисповедания (болгары и сербы), а также греки и румыны. В период турецкого господства, установившегося на Балканах в конце XIV в., Македония оказалась под властью Османской империи, что привело к значительному ухудшению положения славянского населения. Это выражалось прежде всего в насильственной исламизации, а также политике жестокого налогового и религиозного гнета со стороны османских властей по отношению к христианам.

Начиная с 1874 г. Македонии входила в состав трех турецких вилайетов: Солунского (Салоникского), Битольского (Монастырского) и частично Косовского (Ускюбский санджак).

Возникновение македонского вопроса - как составной части Восточного вопроса - обычно датируют 1878 г. Тогда, как известно, завершилась последняя в XIX столетии русско-турецкая война и по Сан – Стефанскому миру Македония была включена в состав Болгарского княжества. Однако смелый замысел российской дипломатии создать обширное болгарское государство встретил противодействие западных держав. Сан – Стефанский договор был заменен Берлинским трактатом, в соответствии с которым Македония была возвращена под турецкое управление. Великие державы, подписавшие Берлинский трактат, обязали Османскую Порту со временем провести в европейских провинциях, в том числе и в Македонии, реформы местного самоуправления с тем, чтобы уравнять христиан в правах с мусульманами в представительных органах власти и в жандармерии. Однако Порта по различным причинам постоянно затягивала проведение соответствующих преобразований.

Россия в реализации своей балканской политики принимала активное участие в решении македонского вопроса со времени его возникновения в европейской политике. В течение ряда лет российская дипломатия, вступив в компромиссную договоренность с другими державами, пыталась решить македонскую проблему с помощью реформистских программ (Венская, Мюрцштегская), направленных на улучшение положения христианского населения Македонии. Но все попытки умиротворить Македонию кончались неудачей. В итоге вопрос об освобождении этой области от турецкого владычества решался во время Балканских войн (1912 – 1913 гг.), в результате которых македонские земли были поделены между Болгарией, Грецией и Сербией.

В настоящей статье рассматриваются различные варианты попыток решения македонской проблемы в конце XIX - начале XX вв., т. е. как позиция руководства МИД России, так и точка зрения российских консулов в Македонии, которая зачастую не совпадала с официальной.

В основу данной статьи положен комплекс дипломатических документов МИД России, хранящийся в Архиве внешней политики Российской империи (АВПРИ).

Россия, реализуя свой внешнеполитический курс в македонском вопросе в конце XIX - начале XX вв., вынуждена было сочетать политику поддержания и сохранения власти Порты во владениях султана и территориального статус-кво на Балканах, к чему ее обязывали условия Берлинского договора, с традиционной для нее ролью покровительницы и защитницы христианского населения Османской империи. Исходя из этого, главной целью своей внешней политики на Балканах российское правительство считало улучшение положения православного населения европейских вилайетов Османской империи, в том числе Македонии. Реализовать эту программу предполагалось путем настойчивых рекомендаций турецкому правительству провести соответствующие реформы в пользу христиан, прежде всего, уравнять последних в правах с мусульманами. Так, в инструкции МИД, данной российскому посланнику в Болгарии Н. В. Чарыкову, направленному туда после восстановления прерванных ранее дипломатических отношений в марте 1896 г. были сформулированы основные принципы российской политики в балканском регионе: «Мы твердо желаем улучшения быта христианских народов Турецкой империи, но не можем допустить ни с чьей стороны попыток, клонящихся к внезапному и насильственному разрушению этой империи».

Что касается Македонии, то признавая настоятельную необходимость «улучшения теперешнего административного положения в македонских вилайетах», инструкция утверждала, что «в настоящее время следует ограничиться введением в них некоторых местных реформ», что должно способствовать «если не разрешению, то по крайней мере отсрочке македонского вопроса”.

Таким образом, российское правительство старалось всеми средствами избежать радикального решения македонского вопроса, которое могло привести к крупному военно-политическому конфликту на Балканах, вступать в который Россия не желала.

Российскому посланнику поручалось посоветовать болгарскому правительству «соблюдать в отношении Македонии осторожность и крайнюю осмотрительность» и заявить, что ни Россия, ни другие державы не допустят агитации в Македонии, «могущей вызвать восстание и поставить на очередь весь Восточный вопрос».

Отложить решение македонского вопроса на более поздний период, помимо прочего, требовала также начавшаяся активизация внешней политики Российской империи на Дальнем Востоке в конце XIX века. Комментируя данную ситуацию, министр иностранных дел России в 1895-1896 гг.

А. Б. Лобанов-Ростовский писал: «Нам надо бы поставить Балканы под стеклянный колпак, пока мы не разделаемся с другими, более спешными делами». М. Н. Муравьев, сменивший Лобанов-Ростовского на посту министра иностранных дел в 1897 г., также отмечал, что «македонский вопрос будет служить существенным фактором при решении восточного вопроса», но в данный момент решение македонской проблемы необходимо отложить «до той минуты, когда Россия в состоянии будет сосредоточить на этом все свои силы». Для реализации данной внешнеполитической концепции в македонском вопросе России необходимо было договориться о поддержании статус-кво на Балканах со своим главным конкурентом в данном регионе – Австро-Венгрией.

Российский посол в Вене Д. А. Капнист предлагал руководству МИД в ходе предстоящего в апреле 1897 г. визита в Петербург императора Франца – Иосифа вступить в переговоры с Австро-Венгрией по проблемам балканской политики. Капнист исходил из мысли, что простое поддержание статус - кво «не может быть окончательной целью какой-либо политики», и поэтому предлагал предварительно договориться с Австро-Венгрией о разделе европейских владений Турции между балканскими государствами (за исключением территории, прилегающей к проливам, - т. е., в первую очередь, речь идет о разделе македонских земель), а затем, воспользовавшись очередным выступлением турецких христиан, направить туда войска России и Австро-Венгрии и произвести заранее оговоренный раздел.

МИД рассмотрел предложения Капниста. В записке министра иностранных дел России В. Н. Ламздорфа (1900 – 1906 гг.) в связи с этим говорилось, что предложения посла в Вене «диаметрально расходятся с тою выжидательной, твердо миролюбивой политикой, которая за последние годы дала столь осязательные результаты, сохранив одновременно за Россией полную свободу действий в будущем». Предложения посла расценивались как крайне рискованные и вредные для России, которые «заставили бы нас признать право Австро-Венгрии искать компенсации», взамен русских территориальных притязаний на Проливы. Поэтому, считали в МИДе, необходимо на предстоящих переговорах ограничиться «изъявлением желания способствовать обоюдным усилиям сохранения всеобщего мира и спокойствия на Балканском полуострове».

Заключение соглашения между Россией и Австро-Венгрией состоялось в апреле 1897 г. в ходе визита императора Франца-Иосифа и министра иностранных дел Австро-Венгрии А. Голуховского в Петербург. Во время переговоров было проявлено совпадение позиций двух правительств относительно балканских событий. Страны соглашались проводить единую линию по стабилизации положения на Балканах. Соглашение состоялось в форме обмена нотами министерств иностранных дел России и Австро-Венгрии с австрийским послом в Петербурге Лихтенштейном. Ноты сторон содержали некоторые разночтения. Но в общем, Россия и Австро-Венгрия сходились в трех пунктах: 1) поддерживать статус-кво на Балканах, пока это возможно; 2) когда это станет невозможным, исключить завоевательные планы на полуострове, как со стороны обеих стран, так и со стороны других государств; 3) вынести вопрос о Константинополе и проливах за рамки предметов соглашения. Таким образом, стороны договорились по самым общим вопросам, а при их конкретизации выявились разногласия. Так, Вена предлагала определенный вариант раздела Балканского полуострова, а Петербург считал такое решение преждевременным. Главной целью обоих правительств, по мнению российского МИД, должно было стать поддержание, укрепление и мирное развитие малых балканских государств. В письме к Д. А. Капнисту от 13 (25) мая 1897 г. М. Н. Муравьев предписывал «придерживаться при дальнейших переговорах с Венским кабинетом общих положений, не входя в обсуждение подробностей и отдельных вопросов».

Подписание данного соглашения, по мнению российского правительства, было наиболее оптимальным вариантом внешнеполитического курса, проводимого Россией как на Балканах в целом, так и в Македонии в частности, поскольку сохранение статус-кво на Балканах в период активизации внешней политики России на Дальнем Востоке в конце XIX века гарантировало ей стабильное положение на Балканах, обезопасив Проливы их от иностранных посягательств, в первую очередь Австро-Венгрии – главного соперника России на Балканах.

Таким образом, официальная позиция российского внешнеполитического ведомства в отношении македонского вопроса на рубеже XIX – XX вв. состояла в том, чтобы всеми средствами постараться избежать его радикального решения (раздела между балканскими государствами или достижения автономии в рамках Османской империи), которое могло привести к серьезному военно-политический конфликту на Балканах, которого Россия, обремененная другими внешнеполитическими проблемами, не желала.

В связи с этим, основное внимание российского руководства в ближайшие годы было решено сосредоточить на том, чтобы активно добиваться от Порты проведения реформ в интересах христианского населения Османской империи, в том числе Македонии.

Вместе с тем, в отдельных дипломатических кругах в конце XIX - начале XX вв. существовали свои варианты решения македонского вопроса, которые зачастую не совпадали с позицией руководства российского МИД.

Так, в начале 1897 г. вице-консул России в Битоли А. А. Ростковский отмечал, что главным основанием предстоящих в Македонии реформ должно быть равноправие между христианами и мусульманами и обеспечение безопасности сельских жителей, подвергающегося насилиям бандитов и притеснениям “мелких властей, не получающих жалованья по несколько месяцев и принужденных для того, чтобы жить, вымогать взятки у населения”. Это замечание в принципе соответствовало и позиции российского МИД. С другой стороны, вице-консул, полагал, что “высшим благополучием для здешних жителей” (Македонии – С. А.) было бы автономное управление под властью султана, когда “всякая народность” сможет “развиваться совершенно самостоятельно согласно своему желанию и влечению”. Подобная же точка зрения противоречила официальной позиции Петербрга, выступавшего против предоставления Македонии автономии в любом ее варианте.

Генконсул России в Салониках В. Ф. Машков в свою очередь отмечал, что в силу определенных причин (особые успехи болгарской пропаганды в Македонии в условиях не сформировавшегося национального самосознания ее населения), “автономная Македония... получит чисто болгарский характер и при первом удобном случае... войдет в состав Великой Болгарии, имеющей стать орудием Запада против России”. Живым примером для Машкова была ситуация, сложившаяся после освобождения Россией Болгарии в 1878 году, когда последняя вскоре заняла далеко не дружественную позицию по отношению к России.

18 декабря 1898 г. в донесении российскому послу в Константинополе

И. А. Зиновьеву В. Ф. Машков предлагал два, по его мнению, “наиболее соответствующих настоящему положению дел в Македонии” пути разрешения македонского вопроса:

“1) Оставить Македонию так, как она есть, под турецким владычеством, обязав только Турцию ввести действительные для защиты жизни, чести, имущества и свободы исповедываемого христианами культа реформы,.. с негласным, но обязательным для Болгарии и Сербии разделением их сфер влияния, или

2) Если Турция на введение столь настоятельно необходимых реформ окажется не способной, то отделив Македонию от Турции, разделить ее между Болгарией и Сербией, а, может быть, и Черногорией.

Но нельзя не сознаться, что и это последнее, наиболее справедливое и соответствующее нашим интересам разрешение македонского вопроса [на полях документа напротив слова “соответствующее” и т. д. отчеркнуто карандашом и написано “не соответствует!”], возбудит справедливые, с их точки зрения, неудовольствия - Болгарии, навсегда лишающейся надежды играть крупную политическую роль, и Австрии, которой закроется дорога к столь драгоценным ее сердцу Салоникам”.

Необходимо отметить, что с идеей раздела Македонии выступил еще в 1897 г. посол в Вене Д. А. Капнист. Но на тот конкретный момент предложения Капниста и Машкова шли в разрез с курсом России на поддержание статус - кво на Балканах. Подтверждением того, что в планы России на рубеже ХIХ-ХХ вв. не входил раздел Македонии является и указанное на полях документа замечание, вероятно принадлежащее И. А. Зиновьеву.

20 апреля 1900 г. Машков в донесении Зиновьеву вновь настаивает на разделе Македонии между соседними государствами: “Я уже неоднократно говорил, что, по моему мнению, удаление сербов с политической арены в Македонии нам невыгодно, как отдающее эту страну в безусловное распоряжение, несмотря на все авансы данной минуты, в сущности глубоко нам враждебной Болгарии [подчеркнуто в тексте. – С. А.], притязания и дерзость которой несомненно доставят нам не мало забот и неприятностей в будущем. С Великой [подчеркнуто в тексте – С. А.] Болгарией нам придется считаться, тогда как взаимно уравновешенные Сербия, Румыния, Греция и просто [подчеркнуто в тексте. – С. А.] Болгария для нас были и будут более или менее безразличны.”

Машков предельно четко формулировал свою точку зрения, в то же время, как бы, обосновывая и дополняя внешнеполитический курс России на Балканах: “Наши усилия должны... быть направлены к тому, чтобы не допустить на Балканах ничьей кроме нашей гегемонии, иначе - к поддержанию там равновесия”.

За поддержание равновесия между балканскими государствами в македонском вопросе выступал также и российский посол во Франции

А. И. Нелидов. По мнению дипломата, поскольку в Македонии присутствует национальная чересполосица, «вследствие того, что настоящее деление Турции на вилайеты совершенно произвольно и неоднократно менялось, то раздел Македонии между заинтересованными народами приведет к прениям и пререканиям». Чтобы этого не допустить, по мнению Нелидова, необходимо было «сохранить целокупность Македонии».

В своей оценке возможного решения македонской проблемы в начале

XX в. А. И. Нелидов сходился во мнении с российским послом в Австро-Венгрии Д. А. Капнистом, который видел мирное решение македонского вопроса во введении в Македонии автономии с христианским губернатором, назначенным державами, но с сохранением номинальной власти султана.

По мнению А. И. Нелидова, «сознание общности интересов македонских вилайетов приведет их к слиянию в одно целое созданием срединного автономного македонского княжества. Правительство которого не будет стремиться к присоединению ни к Болгарии, не подчиняться греческому влиянию. Такая Македония будет служить к поддержанию равновесия между балканскими государствами и установлению на Балканах самостоятельной политической жизни с исключением всяких чужих попыток захвата».

Российский консул в Призрене (Косово и Метохия) С. В. Тухолка также выступал против раздела македонских земель. Консул писал, что «всякое предположение о разделе Македонии кажутся мне при прежних условиях недопустимыми и опасными как для нас так и для балканских славян: балканские государства не в состоянии сговориться между собой об этом разделе, и даже вопрос о разделе сфер пропаганды и влияния вызывает среди них кровавые распри».

Консул в Солуни А. А Гирс, сменивший на этом посту В. Ф. Машкова предлагал в декабре 1902 года такое решение македонского вопроса: “...Лишь безотлагательным, по возможности, примирением на почве дел македонских этих двух славянских народностей [сербов и болгар. – С. А.] и властным разграничением их национальных вожделений, можно достигнуть скорого и прочного успокоения края”. В данном случае консул мел в виду посредничество, которое могла бы оказать Россия в сербо-болгарском споре о Македонии в начале XX века.

С наступлением XX века в истории Македонии начался период, охарактеризованный российскими консулами как «смута». Второго августа 1903 г. В Ильин день в Македонии началось восстание против османского владычества. Крайне жестокое подавление Илинденского восстания, турецкими войсками вызвало волну общественного негодования как в России, так и в других странах Европы и усилило требования установить порядок в Македонии и провести там реформы в пользу христианского населения.

Официальной реакцией России на Илинденское восстание стало заявление министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа от 1 (14) августа 1903 г., где в частности говорилось, что «главная задача Императорского правительства должна заключаться в том, чтобы предотвратить всякую возможность быть втянутыми в происходящую распрю каким-либо непосредственным активным действием. Все стремления наши должны быть направлены к достижению умиротворения на Балканском полуострове».

За умиротворение Македонии после Илинденского восстания взялись Россия и Австро-Венгрия как наиболее заинтересованные в балканских делах державы.

В октябре 1903 г. Россия и Австро-Венгрия разработали программу реформ (т. н. Мюрцштегская программа), которая предусматривала организацию международной жандармерии и систему ограниченного административно-финансового контроля европейских держав над тремя турецкими вилайетами, т. е. над Македонией. После одобрения Великими державами Мюрцштегская программа была представлена Турции.

В соответствии с этой программой при генеральном инспекторе трех македонских вилайетов Османской империи (Косовского, Битольского и Салоникского) Хильми – паше были назначены два гражданских агента от Росси и Австро-Венгрии, которые должны были обращать его внимание на нужды христианского населения Македонии, указывать на злоупотребления местных властей. Реорганизация местной жандармерии возлагалась на генералов и офицеров – инструкторов из шести европейских государств. Устанавливался международный финансовый контроль в виде особой комиссии при генеральном инспекторе.

Однако предложенные реформы, как показали последующие события, не решили основных проблем и противоречий, существовавших на тот момент в Македонии, а успех в их осуществлении был минимальным как из-за сопротивления турецких властей, так и из-за противоречивых интересов государств, участвовавших в осуществлении намеченных мероприятий. Финансовая часть реформы разрабатывалась и реализовывалась с большими задержками, а проект судебной реформы вообще не получил единодушного одобрения послов Великих держав в Константинополе и был похоронен.

Однако российское правительство считало «проведение реформ достаточным для того, чтобы в сложившихся обстоятельствах вполне обеспечить существенные улучшения быта христианского населения трех вилайетов. В официальном сообщении российского правительства по македонскому вопросу указывалось, что «Балканские государства могут с полной уверенностью рассчитывать на постоянное попечение Императорского Правительства об их действительных нуждах и на мощную защиту духовных и жизненных интересов христианского населения Турции. Но вместе с тем они не должны терять из виду, что Россия не пожертвует ни единой каплей крови своих сынов, ни самой малейшей долей достояния русского народа, если славянские государства, вопреки заблаговременно преподанным им советам благоразумия решились домогаться революционными и насильственными средствами изменения существующего строя Балканского полуострова».

Охранительная политика России на Балканах, ее совместные с Австро-Венгрией действия по совершенствованию турецких порядков в Македонии вызвали противоречивые мнения как в российском обществе, так и среди российских дипломатов.

Наибольшей критике Мюрцштегское соглашение подверглось со стороны российского гражданского агента в Македонии А. А. Гирса, заменившего весной 1904 г. заболевшего Н. Демерика. В своих донесениях, отправляемых в Константинополь и Петербург, Гирс писал: «Мы взялись за дело неосуществимое и несогласованное с нашими существенными интересами на Балканском полуострове. Мы вступили на новый, тернистый для нас путь упорядочения турецкой администрации и укрепления турецкой власти над христианскими областями, путь, от которого доселе мы тщательно открещивались». Решение македонского вопроса Гирс видел в признании права на существование за болгарским национальным движением в Македонии, руководимым верховным комитетом и «прямом содействии надеждам болгар в пределах нами указанных и нам выгодных».

Высказанная Гирсом критика реформ в Македонии была признана руководством МИД несовместимой с его обязанностями гражданского агента, а предлагаемое им юридическое признание болгарских повстанцев было взрывоопасным. В сентябре 1904 г. в Салоники вернулся Н. Демерик и вновь стал выполнять обязанности гражданского агента.

Подводя итоги, необходимо отметить, что разнообразные проекты российских консулов по решению македонского вопроса в конце XIX - начале XX вв. остались, в основном, невостребованными центральным аппаратом российского МИД. Заграничные дипломатические и консульские представительства России в конце XIX - начале XX вв. не играли большой роли в принятии внешнеполитических решений, являясь главным образом источником разнообразной информации и основными звеньями в осуществлении принятых решений. Взаимоотношения центрального аппарата МИД с представительствами за границей строились в духе беспрекословного подчинения послов и посланников столичному начальству. В связи с этим, российский внешнеполитический курс в конце XIX - начале XX вв. как на Балканах в целом, так и в Македонии в частности, оставался неизменным – поддержание статус – кво. Задача российской дипломатии на тот период, по словам министра иностранных дел России В. Н. Ламздорфа, состояла в том, чтобы «умиротворить до крайности возбужденные на Балканском полуострове страсти и создать настолько определенное положение, при котором Россию не могли бы втянуть в войну ни видимо стремящиеся к этому Западные Державы, ни рассчитывающие посредством восстания вынудить ее поддержку славянские народности».

Список литературы

1. Болдырев А. В. Ближний Восток и проливы во внешней политике России и западноевропейских стран на рубеже ХIХ – начала ХХ в. // Вестник МГУ. Серия 8. История. 2001. № 5
2. Исаева О. Н. Мюрцштегский опыт «умиротворения» Македонии // Македония: вопросы истории и культуры. М.,1999
3. Коренные интересы России глазами ее государственных деятелей, дипломатов, военных и публицистов. Документальная публикация / Сост. И. С. Рыбаченок. М., 2004
4. Мартыненко А. К. Русско-болгарские отношения в 1894-1902 гг. Киев, 1967
5. Российская дипломатия в портретах. М., 1992

• Доходчиво и интересно о нашем прошлом