Д.Ю. Плетнева

 

В наши дни тема оценки деятельности И.В. Сталина как политика очень популярна. Для одних И.В. Сталин – выдающийся государственный деятель, который провел ряд реформ, и вывел Россию на передовые позиции в экономике, науке, народном хозяйстве. Для других И. В. Сталин – «кровавый палач», так как, именно в годы его правления проводилась политика «большого террора», массовые репрессии, время, когда создавалась система исправительно-трудовых лагерей. Именно система ИТЛ играла существенную роль в развитии экономики Европейского Севера. Репрессии, которые проводились в годы правления И. В. Сталина, – это темная страница нашей истории, связанная с человеческими судьбами. Это период, когда была уничтожена лучшая часть общества – ученые, военные, врачи, писатели, политики. Вопрос репрессий будет актуален всегда, так как они охватили все слои общества и страну в целом. Здесь поднимается важная проблема взаимоотношений государства и общества.
Еще одна проблема XX века – это антирелигиозная политика, когда с приходом советской власти по всей стране рушили и разоряли храмы и церкви, а священников отправляли в ссылку. Яркий пример проводимой политики –Соловецкий монастырь на Белом море, уникальный памятник русского духа, одна из вершин русской цивилизации, которая из века век притягивает человеческие судьбы. В 20-е годы XX века, это место стало памятником советской цивилизации. Ради этого православный монастырь превратили в Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН). Это был не просто лагерь, это был многопрофильный комплекс производств, опыт которого позже был использован при создании сети исправительно-трудовых лагерей (ИТЛ) по всей стране. Для того чтобы понять, как развивалась пенитенциарная система и лагерная экономика, нужно провести анализ развития Соловецких лагерей.
Цель данного исследования заключается в анализе особенностей производственно-экономической деятельности в Соловецких лагерях и использование принудительного труда заключенных.
Источниковой базой исследования послужили документальные материалы – постановления и распоряжения ЦИК и СНК, приказы и циркуляры ОГПУ НКВД СССР, частично опубликованная судебно-следственная документация. Особое значение имеют материалы периодической печати. Cсущественную роль в работе сыграли материалы личного происхождения – мемуары, дневники, воспоминания бывших узников, а также художественные произведения, которые помогают больше узнать о структуре Соловецких лагерей. (Б.Н. Ширяев «Неугасимая лампада», Ю.А. Бродский «Соловки. Лабиринт преображений», З. Прилепин «Обитель» и др.).
В изучении Соловецких исправительно-трудовых лагерей можно выделить два основных периода – советский и постсоветский (современный), в рамках которых выделяются различные этапы и подходы. Советский период исследователи традиционно делят на три этапа.
Первый из них – это публицистика 1920-1930-х годов, когда не принято было говорить о лагерях, как о месте пыток. Говорили, как о месте где люди трудятся на благо страны, приобретают новые знания, развиваются культурно и духовно. Прокурор верховного суда СССР П. А. Красиков, его помощник Р. А. Катаньян, член коллегии ОГПУ Г. И. Бокий, посетившие острова осенью 1924 года, высказывались положительно. П. А. Красиков писал: «Глубоко ошибаются те, кто думают, что Соловки представляют унылую, мрачную тюрьму, где люди сидят и изнывают в тесном заключении. Весь лагерь представляет огромный организм с 3000 рабочих, работающих в самых разнообразных отраслях производства».
Второй этап связан с возникновением ГУЛАГа, обсуждение лагерей и репрессивной политики в СССР прекращается. В начале 1960-х годов «лагерная тема» появляется в виде мемуаров и художественной литературы. В мемуарах рассказывается о внутреннем режиме лагеря, о труде заключенных, питании, медицинском обслуживании, о структуре исправительно-трудовых лагерей. Среди мемуаристов можно выделить публициста О. В. Волкова, филолога Д. С. Лихачева, писателей Л. Э. Разгона, В. Т. Шаламова и других, людей, познавших все «прелести» лагерной жизни. Благодаря им мы узнаем о том ужасе, который происходил в лагерях. Особую ценность представляет произведение Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», где он описывает подробно структуру северных лагерей России, в том числе и Соловки.
С началом «времени гласности» c 1987 года начался третий этап советской историографии. Огромное количество публикаций историко-публистического характера, мемуарной литературы привело к тому, что тема массовых репрессий, стала одним из основных трендов общественной мысли второй половины 1980-х годов. В начале 1990-х годов значительный вклад в изучение данной темы внесла справочная литература. Одним из первых справочников является «Система исправительно-трудовых лагерей в СССР», где представлен ряд статей о исправительно-трудовых лагерях, о местах заключения, об управлении центрального аппарата ОГПУ НКВД. В наши дни есть ряд аналитических работ, в которых историки рассматривают Соловецкий лагерь в контексте генезиса пенитенциарной системы Советского государства. Большой вклад в изучение истории Соловецких лагерей внесли – А. А. Сошина, И. А. Флиге, Ю. М. Критский и другие.
В начале XXI века появляются первые аналитические работы. Н. В. Упадышев в своей работе «От Соловков к ГУЛАГу: зарождение советской лагерной системы», отразил вопрос в верхних эшелонах власти принадлежности создаваемой на основе СЛОН системы ИТЛ. В. Ф. Зима «Человек и власть в СССР 1930-е годы. Политика репрессий», исследует взаимоотношения между государством и обществом, с целью раскрыть социально-политические истоки создания лагерей. На сегодняшний день тема Соловецких лагерей активно обсуждается в СМИ, есть ряд справочных и библиографических изданий, позволяющие изучить основные направления государственной политики в области учреждения и развития Соловецких лагерей, а также узнать о жизни заключенных.
Жизнь заключенных в лагере. «Особое назначение» Соловецких лагерей состояло в том, что туда направляли людей не за преступления или провинности, а тех, кто представлял угрозу красному режиму самим лишь фактом своего существования. Соловки это был не просто лагерь, а государство в государстве, разделенное по классовому признаку – карательная тоталитарная держава со своей столицей Кремлем, армией, флотом, судом, тюрьмой и материальной базой, доставшейся в наследство от монастыря. Печатались свои деньги, издавались свои газеты и журналы. C первых дней заключенные должны были запомнить, что на Соловках власть не советская, а соловецкая!
С приходом советской власти, Соловки стали местом, где власть методично уничтожала советскую совесть, офицерскую честь, монашескую духовность. Дорога скорби, дорога на «Голгофу», начиналась в Кеми, на Кемском пересыльном пункте – Кемперпункте. Заключенных привозили на Кемский пересыльный пункт, где их встречала безрадостная картина острова Попова и злорадство начальников.
Дважды прошедший «Советскую Голгофу» русский дворянин, публицист О. В. Волков писал: «Вышки сколочены из хлипких бревнышек, пятачок площадью, обнесенный оградой из колючей проволоки, на нем длинный низкий барак Кемперпункт – зона на каменистом и болотистом берегу Белого моря недалеко от захолустного городка Кемь. Место пустынное, голое и суровое, здесь комплектуют партии, переправляемые на остров. Людей гоняют, пугают нацеленными с вышек винтовками и холостыми выстрелами. Падающим разбивают лицо в кровь». Из Кеми арестанты отправлялись на Соловки, переправляли их на баржах, куда втискивали вплотную один к другому, многие задыхались так и не увидев белоснежного монастыря.
На Соловках, прибывших заключенных, определяли в 13-ю карантинную роту, где те проводили около 3-х месяцев. В карантинной роте людей муштровали длительными проверками, тяжелыми работами, полным ходом шел процесс перемалывания заключенных в безликую массу. Занимала 13-я рота огромную территорию Спасо-Преображенского собора. В храме стояли нары в три яруса и на них единовременно размещалось до пяти тысяч заключенных. Была жуткая антисанитария, люди были грязные, все во вшах.
В 20-е годы прошлого столетия «путевку» в Соловецкий лагерь особого назначения мог получить каждый, при том бесплатно. Туда попадали все те, кто были не угодны правительству и могли представлять угрозу. Состав был очень пестрый – это были белогвардейцы, чекисты, духовенство, элита, политические заключенные и просто преступники. На Соловках не было ни одного заключенного, который был бы осужден по суду, все решения о лишении свободы и ссылках принимала верховная коллегия ОГПУ. На Соловках главным был труд, при помощи труда и строгой дисциплины перевоспитывали заключенных, направляли на путь истины. На Соловках мало ели и спали, но много работали, большую роль играло то, в какую роту определят заключенного. Были роты привилегированные, например, третья – канцелярская, но и от шестнадцатой роты никто не был застрахован ¬¬¬– это кладбище, которое находилось прям за стенами монастыря. Трудились заключенные и на лесозаготовках, и на торфяниках, и ягоды с грибами собирали. Был план выработки, в случае, если план не выполнялся наказывали. Соловецкие лагеря были своеобразным полигоном, где происходил генезис и эволюция пенитенциарной системы.
Отделения лагеря находились по всем островам вокруг Соловецкого архипелага: Муксалма, Большой и Малый Заячьи острова, Анзер и т. д. Работы хватало всем, труд заключенных использовался на строительных и производственных объектах. С 1923 года на Соловецком архипелаге получил развитие целый комплекс предприятий, ориентированный как на обеспечение внутренних нужд лагеря, так и на поставку продуктов экспорта. Помимо тяжелого физического труда, узников использовали в качестве специалистов, так как не хватало вольнонаемных рабочих. Заключенные лагеря занимали руководящие должности в мастерских и на предприятиях. Труд заключенных применялся не только в пределах архипелага, но и на строительных и лесозаготовительных работах других регионов. Усиленная вырубка леса началась с зимы 1926 года. За зиму в лесу погибала четверть рабочих и еще четверть покидала лесные командировки инвалидами, обреченными на медленную и мучительную смерть. Чтобы выполнить норму выработки за день, каждый должен был срубить, отчистить от сучьев и вытащить на дорогу десять бревен, естественно норма не выполнялась, тогда в наказание могли продлить рабочий день на несколько часов или на всю ночь. Выходных у рабочих тоже практически не было. Один из героев романа «Обитель» Василий Петрович так говорил о лагере: «Наши Соловки – странное место! – Это самая страшная тюрьма в мире…Однажды зимой на лесоповале оставили за невыполнение урока тридцать человек в лесу… Трех беспризорников, убивших и сожравших чайку, поставили «на комарика» – привязали голыми к деревьям. Здесь организована своя биостанция, которая изучает глубины Белого моря. Лагерники успешно разводят песцов, шиншилловых кроликов, черно-бурых лис…». Соловецкие острова – место с многовековой историй, ставшее тюрьмой в XX веке, где люди трудились и умирали, действительно необычные. Основная масса заключенных – это духовные лица, интеллигенты которых отправляли на лесозаготовки, не могла не рубить, не носить тяжести. Человеческие мучения доставляли начальству удовольствие. Могли раздеть и оставить в лесу, могли заставить вырезать на плечах у офицера погоны, могли забить до смерти. Многие не выдерживали, кончали жизнь самоубийством, их находили либо на дереве, либо утром висящих в углу барака. Один из заключенных, русский писатель Борис Ширяев писал: «Темпы развития новых советских бытовых форм на Соловках даже обгоняли союзные: тюремная замкнутость, безграничный произвол, полное призрение к человеческой личности и ее правилам… все это доводилось до предела возможного». Об этом сложно говорить, когда по сути, человеческая жизнь ничего не стоила. «Человек-личность уходил в прошлое. Его место занимала безликая рабсила, робот-каторжник, «гражданин» эпохи победившего социализма».
Отличительной чертой системы лагерей, созданной в советское время было то, что активно эксплуатировали человеческий труд на благо Родине. Особенно хорошо это стало заметно, когда началась первая пятилетка, лагерь стал ориентироваться на «внешние заказы». Задача лагеря заключалась в том, чтобы перевоспитать людей, сделать их полезными для общества и основой этому должен был стать труд. В 1924 году была сформирована структура администрации Управления СЛОН, разделенная на две части. Первая часть это производственно-техническая. В лагере было большое количество предприятий: лагерники, помимо лесозаготовок, занимались сельскохозяйственными работами, были свои заводы — кирпичный, механический, осуществляли дорожное строительство, даже участвовали в строительстве северного участка Беломорско-Балтийского канала. Велись также и научные работы в лагере. В Филипповой пустыне находилась биостанция, где был пушной заповедник для искусственного разведения гаги, лисы, соболя. Здесь в 1930-х годах размещалась лаборатория ученого и священника Павла Флоренского. На территории бывшей Макарьевской пустыни был биосад, в котором выращивались селекционные растения. Среди выдающихся заключенных, был выдающийся ботаник Владимир Николаевич Дегтярев, осужденный якобы за шпионаж. На Соловках он заведовал парниками, занимался акклиматизацией растений, создал дендрологический питомник.
Вторая часть – это хозяйственная, контролирующая рыбные и зверобойные промыслы. Осуществлявшая заготовки и снабжавшая сырьем и материалами все производственно-технические предприятия. В 1926 году эти функции взял на себя эксплуатационно-производственный отдел (ЭПО ЭКЧ), во главе которого стал заключенный Н.А. Френкель. В задачи ЭПО ЭКЧ входил не только контроль за деятельностью подведомственных ему предприятий, но также разработка методов и способов продуктивности работ при организации их на рациональных началах. С начала деятельности эксплуатационно-производственного отдела увеличилось количество контрагентских строительных и лесозаготовительных работ, которые осуществлялись заключенными на материке. В 1929 году на договорных работах было задействовано около 10000 человек. В 1930 году в Соловецких лагерях находилось 63000 заключенных, из них на контрагентских работах было задействовано 24534 человек, а на собственных предприятиях 11029 человек. В 1928-1929-х годах хозяйственно-производственная деятельность достигла своего пика. Это период, когда, начинают расти противоречия между местными и региональными органами власти. В итоге осенью 1930 года на основе СЛОНа было организовано лаготделение Соловецкого и Карело-Мурманского исправительно-трудового лагеря с подчинением ГПУ Карельской АССР и ГУЛАГ ОГПУ. Соловки – это уменьшенная форма государства со своими заводами, фабриками, беззаконием и жестокостью. Естественно бесплатный труд приносил огромные прибыли, но какой ценой? Ценой человеческой жизни.
Культурная жизнь в лагере, была представлена довольно ярко. Это трудно представить, что на далеких островах, где ежедневно били и убивали, нашлось место и для культурной жизни. Большую роль на Соловках играл театр, его основателем можно считать провинциального актера С. Н. Арманова, прибывшего на остров в 1923 году. Как только он приехал, так сразу обратился с просьбой к начальству, чтобы сделать в лагере театр и начальство одобрило. Желающих попробовать себя в роли актеров было много, но были и те, кто после первых репетиций понимал, что актер из него никакой уходили, на его место приходили новые. Особых привилегий у актеров не было, все репетиции проходили поздними ночами, после окончания рабочего дня. «Собирались на репетиции туго, порою с руганью, но, начав повторять за суфлером, режиссером и главным актером С. Н. Армановым роли, просыпались, оживали; распрямлялись спины, загорались глаза». Начальником по культурно-воспитательной работе был назначен чекист Н.И. Неверов, это был довольно мягкий человек, известный тем, что прибыл на Соловки по доброй воле. Занимал театр территорию бывшей монастырской трапезной, по тем временам он был довольно хорошо оборудован. Афиши писались на ватмане химическим карандашом. Театр был местом, где заключенные могли хоть немного передохнуть, отвлечься от своей тяжелой жизни. Он смог объединить людей разных социальных групп, профессий, интересов и взглядов. Первый спектакль был дан через две недели после приезда С. Н. Арманова и имел оглушительный успех. Вместе с известными артистами на сцене выступали представители уголовного мира – бандит А. Чекмаза, вор С. Пчелка, карманник И. Панин и многие другие. Вскоре театр стал обязательным, вход был по билетам, но и здесь находились те, кто перепродавал билеты своим сокамерникам по завышенной цене. По-настоящему театр встал на ноги, когда приехал известный провинциальный комик М.С. Борин. Репертуар М.С. Борина составляли исторические пьесы, произведения мировой классики, комедии. Артисты и художники благодаря театру реализовывали свое стремление к свободе и бескорыстному служению искусству. Помимо театра уже к 1926 году на Соловках существовали духовой и симфонические оркестры. В коллективе были талантливые музыканты, которых отправили в ссылку на Соловки. Репетиции проводились по два, три раза в неделю. В программу первого симфонического оркестра вошли такие произведения как «Незаконченная симфония», «Поэт и крестьянин» и ряд других. Были сольные выступления местных талантов. Устраивались на Соловках массовые праздничные мероприятия, так 1 мая 1925 года был устроен весенний карнавал, с песнями и шутками.
Была на Соловках своя типография, которая ежемесячно выпускала журналы тиражом пятьсот экземпляров и еженедельную газету по тысячи штук. Организатором выступил еврей И. С. Слепян, руководству идея понравилась и в скором времени Соловецкие газеты и журналы читали не только в лагере, но и за его пределами. Стоила газета всего 15 копеек. На первых страницах обычно печатали о жизни СССР, далее шел краткий обзор мировых новостей и новые постановление ОГПУ. Совсем иначе обстояло дело с журналом, который назывался «Соловецкие острова». Во-первых, его пересылка была запрещена на материк, во-вторых, в журнале в отличии от газеты, заключенным разрешено было печатать свои творения, например, стихи. Была еще одна категория журналов, которые печатались на бумаге более лучшего качества. В журнале было около 250 страниц и он делился на две части: первая часть –художественная литература, а вторая – научно-исследовательская. В конце журнала была сводка прогноза погоды, так как на острове была своя метеостанция.
Огромное значение для жителей лагеря имел местный музей, главной ценностью являлось церковное имущество, которое большевики еще не успели разграбить. Были среди узников те, в чьих душах жила вера и они ценили святость Соловецкого монастыря. Получить разрешение на открытие музея было довольно сложно, поэтому основатели пошли на маленькую хитрость, они назвали музей «антирелигиозным». Во главе музея стал антирелигиозный лектор Иванов, нужно сказать публика его не любила, считали его глупцом. Открытие музея – это было великое событие в жизни заключенных, ведь в нем хранились святыни, каждый заключенный мог прийти и почувствовать ту благодать, которая исходила от икон. С открытием музея многие смогли трудиться по своей профессии. Например, знаменитый реставратор А. И. Анисимов, который работал над восстановлением иконы Владимирской Божьей Матери. Он говорил так об искусстве: «Если страна не ценит своих сокровищ, пусть они уходят из этой страны, но они должны быть проданы в крупные музеи или известным коллекционерам и уж ни в коем случае не «депаспортизированны». Александра Анисимова в лагере уважали, он открыто выражал свои мысли, в итоге осенью 1937 его расстреляли. Помимо искусствоведа А. И. Анисимова, в музее работал художник О. И. Браз. Летом 1932 года музей на Соловках расформировали, а самые ценные экспонаты отправили в Москву и Ленинград.
Было на Соловках две библиотеки – лагерная и монастырская. Монастырская находилась в ведении музея и в ней насчитывалось около двух тысяч книг и рукописей. Лагерная находилась по соседству с театром, в помещении бывшей монастырской библиотеке. К 1927 году ее фонды превышали тридцать тысяч томов и несколько тысяч журналов. При библиотеке был читальный зал, где выступали заключенные со своими докладами на литературные либо на научные темы. В библиотеке не было газет с материка, о всех событиях, которые происходили в стране, узники Соловков узнавали из газет, которые сами же издавали. В лагере было около восьмидесяти школ, целью которых была ликвидация неграмотности, также профессиональные курсы. Курсы готовили заключенных, к профессиям, которые были востребованы на территории лагеря.
Эмблемой культурной жизни в лагере была чайка, та самая за убийство которой, убивали тебя самого. Она изображалась и на первой странице журнала и на занавесе театра. Заключенные постоянно читали газеты журналы, ходили в театр посмотреть на своих сокамерников. Зрителями часто было начальство лагеря. Соловки – это место где человек закалялся духом, становиться более стойким и сильным. Хотя где взять эти силы? Изнурительный труд, плохое питание отражалось на заключенных. Ноги подкашивались, глаза закрывались, сил для работы не было. Больных было много, но в лазарете они не долго задерживались, у них была одна дорога на кладбище.
В тот не простой для России период очень сильно пострадала церковь и духовенство. Священнослужители в 20-е годы прошлого века много где проводили службы на нарах и на пересылках, среди лагерных бараков и в лесу на болоте. Многие храмы не имели священников, так как батюшки сидели по тюрьмам и лагерям. Особое совещание при УГПУ щедро раздавало лагерные сроки, с легкой руки большевиков православная Русь перебралась на тюремные и лагерные нары, чаще всего на Соловки. Прославленный монастырь на Соловках разграбили, осквернили и 1922 году подожгли Преображенский собор, таким образом, новые хозяева хотели скрыть следы грабежа вековых монастырских ценностей, но стены помнят все. Были на Соловках батюшки, монахи, архимандриты и утешительные эпископы тоже были. Без веры тяжело на Соловках, а с верой проще. Батюшка выслушает, совет даст, помолиться и заключенному уже проще. Принудительные работы духовенство отрабатывало наравне со всеми заключенными. Никто из священнослужителей не обращался с просьбой о назначении на более легкую работу, никогда не жаловались на болезнь, а всегда шли молча и покорно, туда, куда их назначали. В основном, священнослужителей назначали на должность каптеров. Они отвечали за прием, хранение и выдачу пищевых продуктов. Часто, когда заключенным приходили посылки, оставляли священнослужителям на сохранение, знали, что не тронут. В основном попадали священники в лагерь за несогласие с новой властью.
Яркий пример самоотверженности – это В. А. Троицкий (Илларион Троицкий). Он был лучшим проповедником и богословом XX века за что и поплатился. Владыка сменил на Соловках немало занятий: вязал сети, ловил рыбу, был сторожем, оставаясь при этом святителем. Его буквально осаждали посетители, он не отказывал никому и никогда. Беседовал с любым заключенным, и эта беседа ободряла, придавая сил. В 1925 году, когда владыка отбыл свой первый Соловецкий срок, его перевели в ярославскую тюрьму. Там ему предложили участвовать в расколе церкви, но владыка Илларион снова предпочтет Соловки. 7 июня 1926 года в лагерном продуктовом складе в Кремле собрались все заключенные Соловецкие епископы, в ту пору их было более двадцати человек. Подготовка и организация собрания хранилась в глубокой тайне. Каждый причастный к этому историческому событию рисковал жизнью. Бесправные узники решились представить на усмотрение правительству мнение о взаимоотношении церкви и государства. На секретном совещании владыки приняли очень важный и памятный документ, известный как «Памятная записка Соловецких епископов». Но их надежды не оправдались.
В. К. Зверев (архиепископ Петр Зверев) прибыл на Соловки весной 1927 года, он был любимцем воронежских рабочих, они его избрали своим епископом, они его охраняли его, вручались за него перед властью, они не хотели идти за обновленцами, они шли за владыкой Петром. Бдительные органы решили пресечь деятельность Петра, отправив его на Соловки, но и там его любили и почитали. У него часто собиралось духовенство, чтобы побеседовать отвести душу. Об этом узнало начальство и решило избавиться от владыки, его отправили на остров Анзер. Следует отметить что в конце 1928-1929-х годов на Анзере было особенно тяжело. Во-первых, произвол начальства, проявлявших чрезмерную жестокость, так как остров находился далеко. Во-вторых, тиф, который косил всех подряд. Владыка Петр тоже заболел и умер в феврале 1929 года. Умер ли он своей смертью, или его убили, мы этого никогда не узнаем. До 1929 года все заключенное духовенство ходило в рясах и с длинными волосами, жили заключенные епископы и клирики отдельно от других, занимая помещение местной сторожевой роты, находившиеся в Кремле. В 1929 году священникам было предложено остричься и снять рясы, многие отказались. За это их отправили на штрафные командировки, где чекисты насильно их остригли и сняли рясы, переодев священников в самые рваные и грязные одежды.
Помимо мужчин на Соловках отбывали свой срок женщины, их судьба тоже была незавидной. Как только поступала новая партия женщин, их заводили в баню, раздевали, проводили своеобразный осмотр, туда же заводили мужчин и каждый мог выбрать себе, которая ему больше нравится. Часто женщин принуждали к сожительству, тех кто отказывался отправляли на самые тяжелые работы – в лес или на болота добывать торф. Одежды женщинам не выдавали, они ходили в своей пока не износиться, затем делали себе одежду из мешков. Женщин в лагере делили на три категории: «рублевая», «полурублевая», «пятиалтынная». Один из помощников по хозяйственной части по фамилии Топоров сделал настоящий гарем. Ежедневно отбирали по 25 женщин для обслуживания красноармейцев, те, которые отказывались, сразу лишались улучшенного пайка и вскоре умирали либо от дистрофии, либо от туберкулеза. «Положение женщин – поистине отчаянное. Они еще более бесправны, чем мужчины, и почти все, независимо от своего происхождения, воспитания, привычек, вынуждены быстро опускаться. Они целиком во власти администрации, которая взымает дань «натурой»… Женщины отдаются за пайки хлеба…». Жизнь в женском бараке была очень тяжелой, так как состав был очень разнообразный от воровок и проституток до аристократок.
Часто от сожительства с мужчинами женщины рожали, да вот только ни один чекист своего ребенка не признавал. Женщин, которые рожали, переводили на отдаленный остров Анзер, добираться приходилось пешком, летом было проще, а зимой было добираться куда сложнее, из-за сильного снега и холода. Отправка на остров производилась всегда одинаково. Женщин строили в шеренги, держащих своих младенцев, завернутых в тряпье, а надзиратели то и дело орали, покрывали их матерной бранью. Сильный ветер, мороз пронизывал как матерей, так и детей, а им нужно было иди несколько километров пешком с детьми. Многие матери не выдерживали и по дороге убивали своих детей, вслед кончая жизнь самоубийством. Было у начальства еще такое развлечение, они могли мать попросить изуродовать своего ребенка или могли привязать и заставить смотреть, как допустим надзиратель ломает один за другим палец ребенку, так они выражали свое превосходство и власть над другими. Свобода, воля из Соловецких застенков она казалась недосягаемой, хотя была она совсем рядом – в бескрайней чистоте водной равнины, в размахе крыльев Соловецких чаек, прилетавших весной на острова в черном монашеском оперении, напоминая мученикам о другой вольной жизни.
Остров Анзер еще одно чудо природы, которое стало местом горя и страдания. Это самый большой северный остров, уступающий по размерам только Большому Соловецкому. Второе его название «Русский Афон», но в отличии от Греции, на него могли попасть как мужчины, так и женщины. Здесь находился Свято-Троицкий, Голгофо-Распятский скит, где веками молились монахи. С приходом советской власти здесь было образовано шестое отделение лагеря. Административное отделение лагеря размещалось в Свято-Троицком скиту. На остров ссылали политзаключенных, женщин с грудными детьми, духовенство. Здесь находились скотные дворы, кустпром, на котором изготавливали игрушки и сувениры, а затем их отправляли в магазины по всей стране. Жизнь заключенных на острове была похожа на кошмар, условия на Анзере были более суровые, а наказания более жесткие, чем Соловках.
В конце 1928 года, когда в лагере свирепствовала эпидемия тифа, на «Голгофе» – Ряспятском скиту был образован стационар, где заключенные доживали свои последние дни. За людей их никто не считал, условия были ужасные, совершенно бесчеловечные. Плохое питание, антисанитария, больные истощенные люди были похожи на скелеты. Это была реальная «Голгофа» – место скорби, печали и смерти. В год на «Голгофе» хоронили до тысячи человек. Зимой трупы стояли в церкви, затем выносили на улицу и сталкивали вниз с голгофской горы.
Мужской штрафной изолятор с чрезвычайно строгим режимом располагался в Вознесенской церкви на Секирной горе. На Секирку заключали за побеги и подготовку к ним, за отказы от работ, за увечья и за контрреволюционную агитацию в лагере на срок от одного месяца до одного года, но немногие могли выдержать условия заточения более шести месяцев. Вокруг церкви стояли три сторожевые будки, церковь не отапливалось, окна были забиты. Осужденных садили в камеру, при этом отбирали все вещи. В камерах не было ни коек, ни постели. Осужденные в течении дня должны были сидеть неподвижно на жердях, толщиной в руку. Сидели в плотную, чтобы хоть как-то согреться. Высота жердей была такова, что ноги не доставали до пола, держать равновесие было очень сложно. Тех, кто срывался, жестоко избивали. Ночью люди спали на полу штабелями, в четыре яруса. В одном из таких штабелей умер лагерный исповедник – батюшка Никодим. Кормили очень плохо, в нижнем ярусе церкви давали триста грамм хлеба и три раза в день пшенный навар, в верхнем ярусе даже этого не было – кружка кипятка и полфунта хлеба в сутки.
Позже в 1926 году начальство разрешило поставить печку, но топить ее можно было только на ночь, также на ночь выдавали один предмет из одежды. Один раз в неделю у заключенных была баня, если так можно это назвать, немного воды и минут пятнадцать на мытье. Иногда, когда были сильные морозы, заключенным разрешили создавать группы для согревания, которые состояли из четырех человек, усевшихся спиной друг другу. Под куполом церкви был устроен карцер, это было самое холодное место. В верхнем этаже где когда-то был жертвенник, новая власть острова сделала уборную для большой нужды. Именно Секирную горю и Вознесенскую церковь в страшные 20-е годы, ненавистники Христа избрали как место для издевательств над своими жертвами. Здесь приводились в исполнение расстрельные приговоры, человека убивали, а затем скидывали вниз по лестнице, там тело и закапывали, одно за другим. Соловецкая тюрьма одна из самых жестоких и страшных тюрем в мире. Если ты попал в лагерь, то шансов выйти на свободу практически не было, это понимал каждый из заключенных. С Соловков сбежать было невозможно, архипелаг со всех сторон омывался морем, была усиленная охрана, беглецов находили и жестоко наказывали. Однажды заключенным все-таки удалось сбежать, это произошло в мае 1925 года. Холодной зимой 1925 года на Кемский пересылочный пункт прибыла очередная партия заключенных, среди них был капитан драгунского полка Ю. Д. Бессонов, он уже успел побывать во многих тюрьмах из которых неоднократно пытался убежать, прибыв на Соловки он понял, что здесь долго не протянет, есть только один выход – побег. Ближайшей страной, где можно было попросить укрытия, это была Финляндия. Ю. Д. Бессонов начал обдумывать план побега, он понимал, что ему нужны помощники. В свои планы он решил посветить бывшего офицера С. А. Мальсагова, поляка Э. Мальбродского, и еще одним посвященным стал таежник М. Сазонов, человек, который знал лес. Они частенько собирались и обсуждали план побега, прекрасно понимая, чтобы сбежать им нужно выйти за территорию лагеря. Такой день настал, их вывели на заготовку дров, где они улучили момент набросились на охранников, обезоружив их. На сборе дров был еще один человек В. Приблудин, ему ничего не оставалось как тоже бежать. Во главе группы был Бессонов, он понимал, что их будут искать, поэтому было принято решение постоянно менять маршрут. Он был строг отдыхали мало, двигались быстро. Когда в лагере узнали о побеге, все силы были брошены чтобы поймать врагов народа, перекрыли все дороги, в населенных пунктах была засада. Путь их был очень сложный, они уставшие, полуголодные, пробирались сквозь топкие болота и дикие кустарники. Чем ближе они подходили к границе, тем сильнее была атака. Их преследовали не только на суше, но и в воздухе, в итоге чекистам так и не удалось поймать беглецов. Бессонов и его группа все-таки перешли границу, в Финляндии их встретили как настоящих героев. Советское правительство пыталось договориться, чтобы финские власти выдали беглецов, но те ответили отказом. Вскоре за границей вышла книга «Остров пыток и смерти», где описывался весь ужас Соловецких лагерей, а это международный скандал, Россия не могла допустить этого, ведь она вела торговлю c соседними государствами, поставляла лес за границу. Срочно нужно было успокоить общественное волнение, именно тогда правительству пришла блестящая идея послать на Соловки Максима Горького, выдающегося литератора, который смог бы повлиять на общественность.
Миссия Максима Горького на Соловках была очень почетной ведь он должен был сказать, что на Соловках все хорошо, люди там живут и трудятся на благо Родины. К приезду Максима Горького на Соловках готовились тщательно, из больницы убрали всех больных, постели застелили чистым бельем, врачей одели в белые халаты. На Секирной горе, той самой, где лилась людская кровь, в карцере поставили стол, на который положили газеты с журналами, чтобы видели, что заключенные не только работают, а еще и читают.
Весной 1929 года, на пароходе «Глеб Бокий» в Соловецкий лагерь особого назначения прибыл Максим Горький. Кроме начальства лагеря, приезд Максима Горького очень ждали заключенные и где-то в душе они надеялись, верили, что смогут рассказать писателю всю правду о нелегкой и суровой жизни на островах и он обязательно поможет им. Максим Горький на Соловках пробыл всего три дня, даже на Секирной горе в эти дни никого не расстреливали. Пролетарский писатель посетил кирпичный, кожевенный и конский заводы, сельскохозяйственную опытную станцию, кустарные мастерские и конечно же больницу, правда вышел со словами «Не люблю парадов». Обширной была и культурной программа, Горький посетил богатую библиотеку и музей. На Секирной горе Горький осмотрел бывший монашеский скит и с вершины местного маяка полюбовался Соловецкими пейзажами. Позже он запишет «Особенно хорошо видишь весь остров с горы Секирной, — огромный пласт густой зелени, и в нее вставлены синеватые зеркала маленьких озер; таких зеркал несколько сот, в их спокойно застывшей, прозрачной воде отражены деревья вершинами вниз, а вокруг распростерлось и дышит серое море».
Максим Горький много общался с заключенными, один мальчик сорок минут рассказывал ему о том, что происходило в исправительно-трудовом лагере. Горький вышел от него со слезами на глазах, больше мальчика никто не видел. Не трудно догадаться, что его убили. По итогам поездки, Горький в 1929 году в журнале «Наши достижения» опубликовал восторженный очерк о Соловках и чекистах. Общественность ликовала, поставки леса возобновились за границу, а на Соловки после отъезда писателя вернулась прежняя жизнь – расстрелы, ежедневные издевательства и изнурительный труд.
Вопрос о том, догадался ли Горький что творилось на самом деле на Соловках? Задавать нет смысла, конечно догадался. Вопрос о том, а почему не написал об этом? Потому, что это было опасно. Время было такое, когда власть в каждом видела врага. Время, когда человеческая жизнь ничего не стоила, и не было гарантии что, если ни сегодня, так завтра тебя объявят врагом и отправят в лагерь на исправительные работы. Всем известно, что контингент заключенных был очень разнообразным от интеллигенции до уголовников. Соловки – это билет в один конец, шансы вернуться назад были очень маленькие. Максим Горький прекрасно понимал, что, выступая против власти, ты рискуешь жизнью.
Соловецкий лагерь особого назначения, где лилась человеческая кровь, прекратил свое существование в декабре 1933 года. С 1934 года Соловки стали восьмым отделением Беломорско-Балтийского канала, а в 1937 году реорганизованы в Соловецкую тюрьму ГУГБ НКВД, где по приказу капитана М. Р. Матвеева было расстреляно 1111 человек – выдающиеся врачи, юристы, ученые, военные. Окончательно лагерь прекратил свое существование 1939 году. Во времена И. В. Сталина человек был маленьким винтиком в огромном механизме строительства социализма, его можно было закрутить, из него можно было выжать все соки, а потом взять и выбросить на свалку истории: искалечить, убить, сделать непригодным.
После закрытия лагеря, всю информацию уничтожали. Экскурсоводам разрешали вспоминать о тюрьме лишь как о месте ссылки в царские времена, под жестким контролем была и научная работа. Преодолевая пытки и страдания, «новомученики» XX века были похожи на первых христиан, благодаря им не была убита душа народа. В 20¬–30-е годы особо отличившихся, награждали наградой, которая так и называлась «Почетный работник ВЧК-ОГПУ». Как такое возможно? Если больше убил людей, значит хвала и честь тебе. В действительности все так и было.
О расстрельных приговорах громогласно никто не сообщал, но заключенные все понимали. «Награда почетный работник ВЧК-ОГПУ – это знак круговой поруки всех, носящих его» – сказал однажды Г. Г. Ягода. Жертвами этой «кровавой машины» стали практически все, кто ее создавал. Ни один из тех, кто придумал и управлял Соловецким лагерем особого назначения не избежал репрессий, все без исключения отправились вслед за своими жертвами. И. В. Боговой, И. А. Апетер, Ф. И. Эйхманс – приговорены к расстрелу, А. П. Ногтев был приговорен к 15 годам лишения свободы. В 1990-м году СССР объявил тридцатое октября – Днем памяти политзаключенных. В этот же день был установлен памятный камень, привезенный с Соловков. Нам людям XXI-го века сложно это все представить, но точно одно, что Соловецкий лагерь в XX веке был институтом по убийству наших граждан. Один из наших современников Юрий Бродской однажды сказал: «Соловки – это символ очищения, подобно кресту, который до смерти Христа, был орудием позорной казни. И благодаря людям, которые прошли через Соловки, это место стало символом очищения и надежды». Я согласна с ним, ведь люди там испытали все: болезни, голод, суровый климат, издевательства и приняли смерть. Мы должны помнить об этом, мы не должны терять человеческий облик, жить с верой в душе.
В заключении хочется сказать, что массовые репрессии никому не принесли счастья. Политическая идея перевоспитания трудом не оправдала себя, она стоила сотни жизней. Они пагубно сказались на всех сторонах жизни советского общества, прежде всего на экономике и обороноспособности страны. За время репрессий были уничтожены многие ведущие ученые, политики, инженеры. Упала производительность страны. Общество разделилось на две категории, на тех, кто был на свободен и тех, кто подвергся репрессиям. К сожалению, Максим Горький не был ни первым, ни последним в череде известных защитников сталинского режима. Исследователи до сих пор спорят о причинах побудивших крупнейших мировых интеллектуалов поддержать сталинизм, не смотря на ГУЛАГ, ужасы коллективизации и «Большой террор». По всей видимости, в каждом конкретном случае это было сложное сочетание тривиальной материальной выгоды, веры в прогрессивность социального проектирования и амбиции лично поучаствовать в диалоге с силами, меняющими историю.

Список литературы
1. Бродский Ю. А. Соловки. Двадцать лет Особого Назначения. – М.: РОССПЭН, 2002. – 527 с.
2. Волков О. В. Погружение во тьму. – М.: Мол. гвардия: Т-во рус. худож., 1989. – 460 с.
3. Горький М. Соловки // Наши достижения / под ред. М. Горького. – 1929. – № 5. http://web.sinn.ru/~gorky/TEXTS/OCHST/SU/SU_5.txt
4. Иванов А. П. Соловецкая монастырская тюрьма. Краткий историко-революционный очерк. 1927. – Соловки: УСЛОН, 1927. – с. 7-45
5. Красиков П. А. Соловки // Родина. – 1993. – №11. – С. 55-57.
6. Мельгунов С.П. Красный террор в России 1918 – 1923 гг. – Берлин: Ватага, 1924. – 207 с.
7. Морозов С. В. Постижение Соловков: Очерки и материалы. – М.: Т-во Северного мореходства, 2002. – 186 с.
8. О пытках заключенных Соловецких лагерей. Из доклада комиссии А.М. Шанина коллегии ОГПУ о положении заключенных в Соловках. http://www.alexanderyakovlev.org/almanah/inside/almanah-doc/1000703
9. Павлов Д.Б. Репрессированная интеллигенция 1917-1934 гг. – М.: РОССПЭН, 2010. – 495 с.
10. Прилепин З. Обитель. – М.: Изд. АСТ, 2014. – 752 c.
11. След красного С.Л.О.Н.а. Документальный фильм / Б. Кольцов. – М.: НТВ, 1999.
12. Солженицын А.И. Архипелаг Гулаг. Т. 2. – М.: Новый мир, 1990.
13. Ширяев Б.Н. Неугасимая лампада. – М.: ДАРЪ, 2009. – 414 с.
14. Шульгина М. В. Развитие производственной деятельности Соловецких лагерей особого назначения в 1923-1930 гг.: стратегии и дискуссии. // Молодой ученый. – 2010. – № 3 (14). – С. 240-242.
15. Овчинникова И. Г. Соловецкий лагерь и начало ГУЛАГа в строительстве Беломорско-Балтийского канала. // Вестник университета Дмитрия Пожарского. – 2017. – № 3 (7). – C. 146-155.
16. Жигалев А. В. От тюрем к лагерной системе (к 90-летию образования управления лагерей особого назначения ОГПУ СССР) // Российский научный журнал. – 2009. – № 1 (8). – C. 59-71.
17. Едошина И. А. Дальний Восток и Соловки в жизни священника Павла Флоренского и писателя Михаила Пришвина // Вестник Костромского гос. университета. – 2017. – Т.23. – № 4. – С. 140-145.
18. Ларинова А. С. Символика названия романа Захара Прилепина «Обитель» // Вестник Воронежского гос. ун-та. – 2017. – № 1. – С. 33-37.
19. Шульгина М. В. Концепт «Труд» в поэзии и фольклоре Соловецкого лагеря особого назначения (1923-1933 гг.) // Общественные науки. – 2010. – № 4. – С. 290-302.
20. Солдатова О. Н. Изобретательская деятельность П. А. Флоренского на Соловках // История науки и техники. – 2007. – № 10. – С. 11-20.
21. Плеханов А. М. Соловецкий лагерь особого назначения (1923 – 1928 гг.) // Вестник университета Дмитрия Пожарского. – 2017. – № 3 (7). – C. 146-155.
22. Лоцай И. А. Политические репрессии в СССР в отношении «Буржуазных специалистов» в области культуры и искусства 1920-1930 гг. // Молодой ученый. – 2016. – № 1 (105). – C. 578-581.
23. Лукин Ю. Ф. Соловки как объект культурного наследия Арктики. // Арктика и Север. – 2017. – № 26. – С. 160-178.
24. Зингис К. А. Публикации заключенных: контент-анализ газеты “Новые Соловки.” (1925-1930 гг.) // Историческая информатика. Информационные технологии и математические методы в исторических исследованиях и образовании. – 2015. – № 3-4 (13-14). – C. 45-55.
25. Толоконцева Д. В. Исторический опыт применения исправительного и трудового воздействия на заключенных Соловецкого лагеря особого назначения. // Историко-правовые проблемы: новый ракурс. – 2011. – № 4-2. – С. 133-140.
26. Шаповалова В. О. «Бунт весь не прожит»: автонекролог Евгении Ярославской-Макрон (к истории женских лагерных мемуаров.) // Вестник Тверского государственного университета. – 2014. – № 2. – С. 69-79
27. Умнягин В. В. Побег за границу и жизнь на чужбине по воспоминаниям Соловецких узников. // Ярославский педагогический вестник. – 2016. – №1. – С. 158-189.