Гаан А.С. 

Средства массовой коммуникации в городе Магнитогорске в 1930-е годы представляли собой комплекс технических средств, обеспечивавших прием и передачу информации на расстоянии, а также набор разноплановых и сложных элементов, таких как почта, телефон, телеграф, радио.

1930-е годы – время полномасштабной сталинской индустриализации в СССР. Одним из промышленных гигантов, строящихся в те годы, явился Магнитогорский металлургический комбинат. Совершенно очевиден тот факт, что первостепенной необходимостью для центральной власти было установление бесперебойной связи с ней с целью эффективного управления, а также обеспечение возможности коммуникации внутри самого города.  Печать на тот момент служила сильнейшим средством связи с массами и, в силу своей важности, инструментом, грамотное использование которого могло гарантировать успех в деле государственной пропаганды, столь необходимой в Советском государстве. И роль почты в этом процессе видится неоспоримой.

Почта в Магнитогорске начала 1930-х годов была востребованным институтом связи, прежде всего, для населения. Вспомнив, что жители нового города пребывали со всей страны и даже из-за рубежа, можно представить ту, несомненно, значимую роль, которую играла почта в социальных связях, в живом коммуникативном процессе новостройки со многими уголками страны и мира. Однако для налаживания полноценного механизма передачи информации на расстоянии требовалось преодолеть множественные трудности.

Становление любого нового учреждения – это трудный, энергозатратный процесс. В условиях строящегося города он усиливался во много раз. Дело в том, что почтовое хозяйство представляло собой, во-первых, сами почтовые отделения, которые работали непосредственно с населением, а, во-вторых, целый комплекс средств доставки корреспонденции и почтовых отправлений: конно-почтовая станция, автомобили, велосипеды, аэросани для доставки сообщений. Кроме того, почта должна была иметь четко налаженные отношения с железной дорогой, авиацией, отчасти с таможней, если дело касалось иностранных пересылок. Приняв во внимание тот факт, что коммуникативные связи в городе тоже переживали этап становления, можно увидеть те сложности, которые стояли перед магнитогорскими связистами.

На первоначальной фазе становления в ведении почты находились прием, пересылка и доставка писем, посылок, обслуживание посевных кампаний, проведение подписных кампаний, распространение печатных периодических изданий, организация подписок на заем.

Первый и наиболее острый вопрос, с которым пришлось столкнуться почтовой администрации, был кадровый. От работника почтового отделения требовалась не только соответствующая квалификация, но и хорошие коммуникативные способности, от которых зависела успешность и быстрота выполнения его служебных обязанностей. Понятие «квалификация» также включало в себя ряд параметров. Прежде всего, это грамотность, причем высокая грамотность, т.к. приходилось иметь дело с надписями на письмах, бандеролях и посылках. Кроме того, необходимыми были знания в области географии, как современной, учитывая быстрорастущее городское пространство Советского Союза, так и уже отмирающей, жизнь которой поддерживало пожилое население, прибывшее в Магнитогорск. Письмоносцы и газетоносцы к тому же должны были обладать «поисковыми» навыками на местности и недюжинными физическими способностями. Последнее объяснялось строительной площадкой, которую представлял собой город.

Учитывая вышесказанное, отбор претендентов на должности в почтовых отделениях Магнитогорска был достаточно строг, хотя и преломлялся на существующие реалии и острый дефицит не просто квалифицированных кадров, но и просто грамотных людей. Видимо, поэтому ежегодно на протяжении всех 1930-х годов в приказах администрации почтовых отделений присутствует вопрос о подготовке и переподготовке кадров. Так, инструктору по кадрам Бакаевой в январе 1932 года предписывалось «организовать декадник переподготовки газетоносцев и подготовить резерв 30 человек. В декадный срок организовать школу-курсы квалработников на 50 человек, подготовить программу, наметить преподавателей и хозяйственно-учебную базу» [5, л. 12 – 12 об.]. Следует обратить внимание на требования к претендентам на курсы. Это должны были быть лица не моложе 18 лет с образованием не ниже семилетки. К 1934 году ученики курсов телеграфно-почтовых работников обеспечивались стипендией, что еще раз свидетельствует, с одной стороны, о важности почты для города, с другой, о том, что существовала серьезная кадровая проблема, которая решалась на уровне Наркомата связи, ежегодно направлявшего на магнитогорское строительство квалифицированных почтово-телеграфных работников. Кадровый голод охватывал не только низовые звенья почты, но и руководящий состав. Недаром, в Магнитогорске с особой периодичностью организовывались курсы начальников и их помощников для вновь открываемых почтовых отделений.

Постоянные кадровые перебои объяснялись вполне прозаично. Прежде всего, это естественная миграция населения города, как в сторону увеличения, так и убытия. Этот общий процесс не мог обойти стороной и почтовые отделения. Кроме того, естественное желание квалифицированного работника на высокую заработную плату и достойные условия жизни. Заработная плата оставляла желать большего и была средней, если не сказать низкой, для учреждений Магнитогорска – от 60 до 120 рублей [41]. Правда, существовали всевозможные доплаты за знание иностранного языка, работы в ночное время, компенсации за ненормированный труд [3, л. 43-43об]. Но это не решало общей проблемы.

Как и многие магнитогорцы 1930-х годов, сотрудники почтовых отделений вынуждены были мириться с бытовыми трудностями. Бараки, в которых они проживали, были переполнены и часто плохо отапливались, в некоторых даже отсутствовала столовая. Обыденностью были грязные полы, стены и, как следствие, постоянное возникновение различных инфекций. Построенные наспех, бараки со временем разрушались. Речь не было ни о полноценном ремонте, ни об элементарном оштукатуривании помещения [2, л. 15-18]. Надо понимать, что создавать какие-либо особые условия для связистов никто не собирался, в приоритете было строительство металлургического гиганта, проблемы служащих отодвигались едва ли не на третий план.

Практически все связисты находились на самообеспечении и, чтобы хоть как-то «выживать», регулярно занимались огороднической деятельностью. А тех, кто не желал этого делать, специальными приказами в выходные дни отправляли «на прополку огородов» [2, л. 122]. Там, прямо на огороде, они устраивали жилье для ночевки с субботы на воскресенье. Некоторые нерадивые работники не приезжали обратно вечером воскресенья, а возвращались утром в понедельник, а затем отказывались выходить на работу, чем вызывали бурю негодования со стороны начальства [2, л. 103-104об.]. Обычными культурами на подобных общественных участках  были картошка и свекла. Для большей эффективности выращивания овощей организовывались целые огородные артели. Позднее Газетно-почтовая дирекция озаботилась созданием крольчатника и свинарника «для повседневного улучшения быта» [2, л. 130]. Особо отличившиеся работники, а также те, кто имел на себе иждивенцев, могли рассчитывать на получение продуктовых карточек. Те же, кто мог позволить себе заплатить аванс за последующее получение еды, существенно расширяли свой рацион до употребления мяса, масла, капусты, моркови и арбузов [2, л. 137].   Как видно, вопрос собственного снабжения был достаточно насущным для работников связи в 1930-е годы.

Свой отпечаток на жизнь связистов накладывали и тяжелые условия труда. Круг обязанностей был достаточно объемным. Уже в одном направлении получения и отправки корреспонденции: ее необходимо было получить на железнодорожном узле (где были постоянные задержки), разобрать полученные сообщения, рассортировать по участкам, подсчитать и записать по форме в соответствующую книгу, доставить корреспонденцию получателю. При этом четкое разделение труда в отделениях отсутствовало [3, л. 6].

Учитывая, что горожане получали и отправляли каждый месяц к 1937 году около миллиона различной корреспонденции, газет, посылок [21, С. 4], виден колоссальный объем проделываемой работы. В то же время отсутствие налаженных коммуникаций как в городе, так и за его пределами  приводило к постоянной задержке корреспонденции. Как следствие, и без того вымотанные работники связи сталкивались с не менее уставшими (от работы и от бытовой неустроенности) горожанами. В данном случае приходилось находить максимум выдержки и такта, особенно если случалась нештатная ситуация. Анализируя публикации газеты «Магнитогорский рабочий», можно свидетельствовать, что нештатных ситуаций было предостаточно, а выдержка обеих сторон оставляла желать лучшего. Чаще всего дело заканчивалось скандалами и руганью, что отражалось во фразах: «нечуткое отношение к запросам населения», «грубое отношение к посетителям». Подобные ситуации объяснимы, ведь условия труда были поставлены таким образом, что, в 6-м почтовом отделении за 9 месяцев 1934 года уволились 68 человек, а еще 40 сотрудников ушли из 10-го почтового отделения, отработав неделю-месяц [13, С. 4]. Естественно, что данное обстоятельство делало штат письмоносцев неустойчивым.

В начале 1930-х годов фигура письмоносца в городе превратилась в «центральную фигуру органов связи» [14, С. 3]. От того, какого качества была его работа, зависело качество труда всего аппарата связи в целом. На  постоянные жалобы от подписчиков  письмоносцы мало обращали внимания, ссылаясь на «перегрузку» и физическую невозможность уследить за всем и сразу.  Возможно, в этом была доля правды. Мы говорим о работе почты на огромной стройке нового города, который увеличивался в размерах ежедневно, поэтому подобные трудности работы имели место быть в условиях отсутствующей инфраструктуры. Например, в заметке «Где эта улица, где этот дом», помещенной в «Магнитогорском рабочем», говорится, что головоломки, подобные вынесенной в заголовок, «чуть ли не каждый день приходится разрешать <...> письмоносцам».  Найти при этом коменданта нужного (а может оказаться, что и ненужного) дома также представлялось достаточно проблематичным. В итоге понапрасну терялось время и труд. Автор одной заметки с горечью замечает: «Напрасно вы окидываете глазами белеющие стены бараков. Они ни о чем не говорят. А если и говорят, то не о том, о чем нужно» [15, С. 4]. Даже в протоколе заседания Президиума Магнитогорского Городского совета от 7 августа 1937 года говорится: «...наименование улиц и нумерация в городе, несмотря на специальное решение Горсовета по этому вопросу еще в  1935 году находится в неудовлетворительном, хаотическом состоянии». Там же указано: «Поручить Горотделу связи путем рекламных штампов на конвертах писем и с другими мерами способствовать внедрению среди населения новых адресов в тех пунктах города, где нумерация домов и наименование улиц уже закончена» [2, л. 481 - 481об.]. Проблема существовала, и город совместными усилиями пытался ее решить. На некоторых участках отсутствовала не только почта, но и школа, аптека, магазины, ларьки, библиотека и сберкасса. Одним из них был участок с причудливым названием Большой Шанхай. Ко  всему прочему, с 1932 года организовывались бюро по выдаче недоставленной корреспонденции, которые даже были призваны контролировать работу письмоносцев, однако и эта мера не возымела действия [3, л. 54].

Особенно ощущали проблемы почтовой связи иностранные рабочие, трудящиеся в Магнитогорске. Привыкшие к городскому комфорту и развитой инфраструктуре, они не понимали, почему газеты идут дольше от Заводоуправления комбината до их места проживания, чем, например, от Берлина до Магнитогорска. Приводили их в замешательство и «просроченные» письма. Немецкий специалист Макс Фергюльсдонк даже обращался с жалобой следующего содержания в институт международного почтового обмена: «Лишь сегодня располагаю временем, чтобы ответить на Ваш циркуляр касательно доставки почты и я должен сказать Вам откровенно, что вовсе недоволен ею. Я давно констатировал, что письма, отправленные воздушною почтою из Берлина в Магнитогорск, остаются регулярно в дороге 8-12 дней. На всех почтовых отправлениях ясно видно, что путь Берлин-Москва проделан ими за 2-3 дня и выходит, что путь Москва-Магнитогорск совершается ими за 5-10 дней. При сем прилагаю 2 конверта, из которых видно, что газеты проделали путь Кельн-Москва за 2 дня, а путь Москва-Магнитогорск за 10-12 дней. Эта же газета доставляется мне крайне нерегулярно. Большей частью нет газет 3-4 дня, а затем получаешь 4-5 номеров вместе, хотя по почтовой печати Кельнской почты видно, что они оттуда были отправлены по одной газете в день. Эта медлительность имеет место на расстоянии Москва-Магнитогорск, но главным образом при местной доставке. В этом можете убедиться из того, что Ваше письмо дошло лишь через 2 дня и 8 часов. Адресованная лично ко мне почтовая открытка совершила путь Заводоуправление-Соцгород (Управление Соцгорода) за 5 дней. Для контроля мною сегодня была опять опущена в этот же ящик адресованная лично ко мне почтовая открытка и с нетерпением ожидаю результата, т.е. через сколько дней она дойдет ко мне. В вышеизложенных фактах узреете, что работа почты оставляет желать чрезвычайно многого». И далее продолжение истории: «В дополнение к моей поданной недавно жалобе на невероятно плохую работу почты, пересылаю Вам при сем открытку, опущенную мною 13 февраля в почтовый ящик Заводоуправления и совершившую путь Заводоуправление – Управление Соцгорода в 15 дней (отправлена 13 февраля. Получена 28 февраля). Прошу направить открытку к той инстанции, которая ответственна за такую невероятную медлительность».  [7, л. 15]. Но самым катастрофичным образом дело обстояло с посылками: половину находящихся там принадлежностей изымала таможня, вторую разворовывали на месте. Например, Ида Бальтрушат «За 45 руб. отправила почтой в Магнитогорск велосипед, оцененный в 100 руб. В Магнитогорск он не прибыл» [8, л. 2].

Узловая проблема была напрямую сопряжена с трудовой дисциплиной работников почты. Нарекания в их сторону на страницах газет звучали едва ли не еженедельно. Круг претензий включил в себя  все недовольство подписчиков, начиная с единичной неровной доставки газет письмоносцами и заканчивая срывом подписной кампании в целом [9-11]. Нечуткое отношение к запросам населения, незнание элементарных почтовых операций, грубое отношение к посетителям  - вот с чем повседневно приходилось сталкиваться горожанам при взаимодействии с почтой. Это неудовлетворение было абсолютно обоснованным. Тяга населения к печати и бытовым новостям, которые приносили письма, была огромна. Магнитогорцы каждый день читали пятьдесят тысяч экземпляров различных газет и журналов. Ошибки случались и со стороны отправителей. Об этом говорит тот факт, что Газетно-почтовая дирекция выпускала листовки с  заголовком «Правильно пиши адрес на письме» [3, л. 70]. Не стоит при этом забывать, что в СССР в это время все еще продолжалась кампания по ликвидации безграмотности.

Несмотря на возгласы возмущения работой почтовых отделений, газета, которую доставляла почта, прочно вошла в быт рабочих: непременной была проработка докладов высших руководителей партии, которые передавались по телеграфу и печатались в полном объеме на первых полосах и разворотах «Магнитогорского рабочего», в газете содержалась вся ценная информация для того, чтобы нормально жить и активно участвовать в жизни города и страны в целом.

В январе 1937 года на страницах газеты «Магнитогорский рабочий» появилось объявление о том, недовольные доставкой газет и журналов что могут оставить запись в жалобной книге (к слову, в народе ее называли «Шпаргалка») почтового учреждения. Устанавливался двухдневный срок рассмотрения жалоб. Не вызывает сомнения то, что такие книги существовали и ранее, впрочем сам факт того, что подобное объявление было дано в газете, говорит о многом. Скорее всего, до этого жалобные книги не просматривались с должным вниманием, и претензии были, что называется, «гласом вопиющего в пустыне». Все же такое радикальное решение проблемы возымело действие на некоторое время. Разгневанные отклики в печати исчезли аж до августа того же года, но затем снова возобновились и появлялись с завидным постоянством.

Лидерами по количеству претензий к ним были 6-е и 8-е почтовые отделения. Складывается впечатление, будто они находились  в негласном социалистическом соревновании по этому показателю. В данном случае можно говорить о проявлениях «антистахановского движения» в работе учреждений в городе Магнитогорске в 1930-е годы.

Мы говорили ранее о требованиях, которые предъявлялись почтовым работникам, однако они, скорее, утопические, на деле же, как минимум, редакция «Магнитогорского рабочего» разрывалась от постоянных жалоб на почтовые учреждения.

Поток возмущения включал в себя достаточно разнообразные формулировки. В адрес 6-го почтового отделения можно найти следующие обвинения: «не хватает почтовой бумаги и конвертов», «недобросовестное обслуживание подписчиков», «работают удивительно спокойные люди – спешное письмо пролежало 7 дней». 8-е отделение не отставало: «работники плохо знают почтовые тарифы», «грубое нарушение сроков доставки международной и местной корреспонденции» [17;20]. Дополняют картину некоторые особо едкие высказывания недовольных жителей города. Так, 6-е отделение «вместо поселка Малый Шанхай отправило письмо в китайский город <...> Не знаем, как это называется по-китайски, но по-русски - просто: безобразие!» [22, С. 3]. 8-е же отличилось в другом: «Два письма, опущенные в ящик 8-го почтового отделения, на котором написано «корреспонденция вынимается ежечасно», шли до редакции около 22 часов» [27, С. 4].

Хотя Газетно-почтовая дирекция неоднократно настаивала на своевременной доставке всех почтовых отправлений, эти проблемы оставались нерешенными в силу крайней неповоротливости руководящего состава рассматриваемых почтовых отделений. Более того, Магнитогорск в официальных документах называли «одним из самых отсталых районов в части выполнения плана распространения печати» [3, л. 42].

В 1935 году 8-е отделение получило даже так называемое рогожное знамя - была такая традиция во времена первых строителей Магнитки вручать этот малопочетный символ тем, кто проваливает работу. Снималось оно лишь в случае исправления ситуации в лучшую сторону: в данном случае при устранении безобразий и поднятия подписной работы на должный уровень. Интересно, что рогожное знамя связистам Урала даже грозились прислать бойцы 2-го стрелкового полка Особой Краснознаменной Дальневосточной армии, если корреспонденция не перестанет запаздывать, а журналы и вложения из писем пропадать. На исправление дали месяц [3, л. 30]. Существовала и традиция вручения «ордена Черепахи» самым отстающим отделениям по аналогии с «орденом Верблюда», который получал цех предприятия за большой процент брака. Такие формы морального стимулирования были распространены в СССР в 1930-е годы.

Не обходилось и без криминального элемента. Известны как минимум два случая хищения средств в 6-м и 8-м почтовых отделениях. В первом  - некая Кормилицина «вскрывала письма и извлекала пересылаемые иногда в них деньги», во втором же были задержаны и преданы показательному суду растратчики Чередников и Рахманов [3, л. 56]. Это не удивительно, ведь средняя зарплата на почте составляла не более 118 рублей [41], что было гораздо ниже средней заработной платы по городу. Естественно, такое положение вещей подталкивало работников почты, имеющих отношение к денежным отправлениям, на противоправные поступки.

Мы видим, что явления, подобные «антистахановскому движению», имели место быть в работе учреждений связи. В данном случае в прицеле нашего внимания оказалась почта. Не вызывает сомнений тот факт, что случаи, аналогичные вышеназванным, были систематическими не только в работе почты, но и всей системы связи города Магнитогорска в 1930-е годы. Впрочем, подобная ситуация некоторым образом объяснима условиями строящегося города, отсутствием налаженной инфраструктуры и коммуникаций. Налицо также выступала несостоятельность руководителей партийных и профессиональных организаций почтовой связи во вразумительной организации труда подчиненных и в вопросах улучшения их материального положения. Понятно, что при такой постановке рабочего процесса добиться создания четко действующей системы органов почтовой связи было практически невозможно.

***

Нити телеграфных проводов соединяли Магнитогорск со всеми большими и малыми городами  Советского Союза. Телеграммы слетались со всех концов – с Москвы, Ленинграда, Севастополя, Киева, Харькова, Владивостока, Архангельска, Кузнецка, Мариуполя [26, С. 4].  В общем и целом развитие телеграфной связи имело как экстенсивные черты, так и интенсивные. Об этом мы судим по заметкам, появлявшимся в «Магнитогорском рабочем». На начальных этапах своего развития телеграф предназначался больше для связи Магнитостроя и центра. Непременной была передача по телеграфу передовой газеты «Правда», во второй половине 1930-х годов к этому процессу подключилось ЧелябТАСС, которое передавало областные новости. В дальнейшем телеграфная связь все более уверенно входила в повседневную жизнь рабочих и горожан. К 1935 году предполагалось  установление  телеграфной связи со всеми колхозами и МТС округа.  Каждый колхозник мог находиться в центре событий культурной жизни города.

Наибольшие успехи магнитогорский телеграф имел на пути качественных изменений в технике, использовавшейся для передачи телеграмм.  Достаточно широко в печати освещалось появление в Магнитогорске бильдаппарата – устаревшее название фототелеграфа. Для жизни города он имел большое значение, тем не менее руководители центрального телеграфа недооценивали его, и работа по установке протекала крайне медленно и неорганизованно. Сначала для проверки работоспособности передавались книжные тексты и ноты из Магнитогорска в Челябинск и обратно, постепенно с его помощью стала устанавливаться связь с Москвой и Свердловском. О бильдаппарате Магнитогорский городской отдел связи мечтал долго, но как это часто бывает, помещение для его  установки не могли найти целый год, а спустя три месяца монтажа комнату с ним вообще закрыли на замок. Автор заметки в газете «Магнитогорский рабочий» Могилевский об этом иронично отмечал: «Изредка четыре техника, обслуживающие аппарат, с грустью перетирают покрывающиеся пылью части».  Объяснялось все тем, что до сих пор не были получены инструкции по его работе от Наркомата связи. Автор с досадой восклицал: «Удивительная беспомощность!» [29, С. 4]. С этим трудно не согласиться: введение в эксплуатацию бильдаппарата заняло действительно слишком много времени [25;30;38].

 В октябре 1937 года началась эксплуатация фототелеграфа в обычном режиме. По нему передавались сообщения ТАСС, снимки Союзфото, а также принимались передачи от учреждений и частных лиц. До Челябинска сообщение шло несколько минут, а стоимость составляла в четыре раза меньшую сумму, чем за пользование обычным телеграфом [32, С. 4].   Преимущества были очевидны.  Позже в одном из номеров «Магнитогорского рабочего» было помещено крупное объявление о фототелеграфе, согласно которому передавать можно было  широкий спектр сообщений: рукописи, фотографии, карты,  диаграммы, схемы, вырезки и другое [36, С. 4].  

Более того, в Магнитогорске в 1939 году специально для редакции газеты «Магнитогорский рабочий» был установлен телетайп марки «Т-15», который принимал 400 знаков в минуту (для сравнения – обычный телеграф принимал 160 знаков). Он значительно сокращал время работы по приему сообщений [37, С. 4].  

Разумеется, не обходилось без упреков в сторону работы телеграфа. Одной и, наверное, самой главной проблемой были предельные сроки доставки. Если до 1937 года они были фиксированными (например, из Магнитогорска в Москву телеграмма должна была доходить максимум за 3 часа 30 минут), то затем Наркомат связи эти сроки отменил, постановив доставлять телеграммы немедленно и без каких бы то ни было задержек и искажений. Как следствие, срок доставки резко сокращался и на направлении Магнитогорск-Москва занимал примерно 39 минут [23, С. 4].  Возникали и довольно курьезные ситуации, когда телеграфный перевод денег в Челябинск занимал целую неделю. Порой телеграфисты даже отказывались признавать наличие того или иного города, что приводило к потере отправления и гневным откликам клиентов в печати. В одной из жалоб в газету «Магнитогорский рабочий» говорится о том, что извещение было оставлено около дома и успело «выцвести на солнцепеке», в итоге телеграмма получена через 18 дней (!) после отправки [28, С. 4].  Неграмотность телеграфистов также поражает. Одна из телеграмм по ошибке была направлена вместо Свердловска в Сердобск [40, С. 4]. Можно заключить, что аналогичного рода путаницы были обычным делом. Ко всему прочему, на телеграфе банально не хватало бумаги для заполнения извещений.

***

С первостроителями на Магнитострой пришло и радио. Еще достраивалось заводоуправление, а оборудование радиостанции уже перевозилось в емких деревянных упаковках от товарной станции к своему первому пристанищу на первом этаже заводоуправления. От него протянули 380 пар проводов к первым баракам и строительным объектам.

Принятое на заседании бюро РК ВКП(б) 24 сентября 1930 года постановление дало начало широкому развитию радиосети, определило ее ближайшие задачи и порядок работы. Состояние радиофикации виделось следующим образом. Радиовещание в условиях магнитогорского строительства приобретало важное политическое значение, между тем оно до того периода не было организовано – имевшиеся 700 радиоустановок не использовались.  Организация радиовещания, в особенности местного, должна была стать задачей всех партийных, профессиональных и советских органов Магнитогорска. Для этого предлагалось провести ряд мероприятий: с 1 октября того же года организовать радиовещание на регулярной основе не менее 7 часов в день, причем 3 часа отдать местному вещанию, а остальные отвести под трансляции иногородних станций (при этом основным видом политических передач признавали радиогазету); предложить конторе связи в кратчайший срок закончить радиофикацию города, доведя сеть до 1000 радиовещательных точек; райпрофбюро обеспечить в бараках рабочих организацию массового слушания радиопередач; принять меры по укомплектованию штата работников вещания [1, л. 87].

Через неделю, 30 сентября, состояние радиовещания обсуждалось Президиумом Горсовета. Заслушав доклад, он отметил неудовлетворительное состояние  иногородних передач: помехи, частые повреждения линий и несвоевременное их устранение, срывы передач из-за неявки выступающих и другие недостатки в деле вещания. К тому же, роль радио недооценивали руководители строительных и производственных организаций, что выражалось в неиспользовании радиоузла для местного вещания. Президиум предложил начальнику радиоузда Андронову и радиосовету «совместно с горпрофсоветом разработать практические мероприятия по продвижению радио в гущу рабочей массы и улучшению радиообслуживания». Хозяйственным руководителям было рекомендовано оказывать необходимую помощь в расширении радиосети. На заседании говорили и о радиохулиганах, называемых тогда «радиозайцами» [1, л. 98].

Следует с осторожностью говорить, что радиолюбительство в те годы стало массовым в молодежной среде, но значительная ее часть буквально болела радио. Юноши своими руками строили простейшие детекторные радиоприемники, собирали радиопередатчики для переклички со сверстниками – соседями. Тогда они не понимали, что своими разговорами вторгаются в эфир, создавая помехи, и перебивают вещательные станции. «Радиозайцы» вызвали серьезное беспокойство организаторов местной сети, и они стали их вылавливать, составлять акты, а вот административные органы, как отмечал Президиум Горсвовета, не вели «борьбу с радиозайцами даже по представленным актам...» [1, л. 67].

Ровно через месяц, в октябре 1930 года,  на Президиуме Горсовета решался вопрос об установке и оборудовании новой мощной радиостанции для приема официальных распоряжений и директив центра. Горсовет отпустил на эти цели 1000 рублей в счет бюджета будущего 1931 года. В марте 1931 года радиоузлом была проведена конференция членов Общества друзей радио, на которой в числе прочих обсуждались вопросы продвижения радио в массы и борьбы с радиозайцами. Дела с продвижением шли медленно. Об этом можно судить по записи в протоколе Президиума Горсовета: «На строительстве имеется одна приемопередаточная точка и радиоузел с количеством точек на 1 августа 1931 г. – 1300 вместо – 380 на 1 октября 1930 г. Это количество радиоточек не обслуживает даже всех бараков-общежитий, в то время как на строительстве уже сейчас, помимо бараков, имеется много квартир ИТР и служащих различных учреждений, а также квалифицированных рабочих, не имеющих радиоустановок. Качество радиовещания совершенно неудовлетворительное. Преобладает случайный, шаблонный, устаревший художественный репертуар, который по плану за истекшие 9 месяцев составлял 50-70 процентов всей программы вещания <…> По плану на 1 января 1932 г. намечается установить 5000 радиоточек» [2, л. 131].

Через год в конторе связи произошли структурные изменения: вместо разобщенных радио и телеграфа был создан Центральный радиотелеграф. Его директор 3 июня 1933 года издал приказ о выделении радиоузла 6-го участка в самостоятельную хозрасчетную единицу. Ему для обслуживания были выделены узлы: 6-й – Бетонитовый комбинат, 14-й узел, 7-й – жилой участок, 12-й – Туковый участок, Доменный городок – Северный поселок, Среднеуральск, Деревообделочный комбинат и Кирзавод. Временно исполняющему обязанности заведующего узлом Финошину было предложено «произвести 10.06 подброску линий от вышеперечисленных участков» [2, л. 50].   

Небезынтересно познакомиться с действовавшими в 1930-е годы тарифами на установку и переустановку радиоточек, утвержденными 16 апреля 1933 года местными органами: «а) За включение и ремонт радиоточки взимается 5 рублей, за переноску радиоточки – 7 рублей 50 копеек; б) Абонементная плата с точки: общественного пользования: 3 рубля в месяц; со столовых, кино, клубов и магазинов – 5 рублей; с частных лиц – 2 процента с оклада, но не превышая 6 рублей в месяц; в) Стоимость репродукторов: «Красная Заря» (сохранившаяся в памяти людей как «черная тарелка» на стене –  А.Г.) для общественных организаций – 12 рублей 78 копеек; для частных лиц – 11 рублей 78 копеек; «Рекорд» для всех – 20 рублей» [4, л. 112].

Указанные тарифы распространялась только на город -  для села они были несколько иными. 25 апреля Уральский областной радиоцентр объявил для села следующие цены: колхозникам и беднякам – 30 рублей, членам профсоюза, военнослужащим, организованным кустарям – 32 рубля, красным партизанам, орденоносцам и персональным пенсионерам предоставлялась 50-процентная скидка, организациям, предприятиям, учреждениям – 40 рублей [4, л. 113]. Разница в стоимости во многом объяснялась удаленностью расположения точек.

Необходимо отметить, что радиосвязь представляла собой наиболее срочную связь, поэтому отдел связи неслучайно широко развертывал сеть радиоточек. В середине 1930-х годов он достиг договоренностей с ленинградским и горьковским заводами о возможности получения от них до 5 тысяч репродукторов, 100 радиоустановок, радиоприемников и т.д. Кроме того, в Магнитогорске была организована база по снабжению города и села удешевленными детекторными радиоприемниками и прочей радиоаппаратурой [24, С. 4]. 

Сеть радиовещания была призвана обеспечить быстрейшую деловую связь центра с районами города и способствовала повышению культурного уровня сельского населения. Тем не менее, развитие магнитогорского радиохозяйства шло недостаточно быстрыми темпами.  К 1937 году в городе имелось три радиоузла мощностью 1200 ватт. Эта мощность была рассчитана на обслуживание 10000 радиоточек, тогда как на деле существовало лишь 4100. Заявки населения на их установку удовлетворялись только на 10-15 процентов – связисты ссылались на отсутствие радиоматериалов. Намечались крупные капиталовложения в радиохозяйство (836 тыс. рублей), чтобы к концу третьей пятилетки число радиоточек в Магнитогорске было доведено до 15000 [19, С. 3].

***

Негладким оказался и процесс телефонизации города. В 1930 году в Магнитогорске началось строительство автоматической телефонной станции на 2 тыс. номеров. Работа этой станции надолго бы решила в Магнитке вопрос о телефонах, однако только через три года, в 1933 году было готово само здание станции, а к 1934 году смонтировали лишь немногим более 30 процентов оборудования. Отмечалось также, что проложенные кабели успели износиться наполовину, ведь с начала прокладки капитальный ремонт не проводился вовсе. Вопрос о лучшей организации внутригородской связи долгое время оставался в подвешенном состоянии. Причин этому было несколько. Установленная в 1930 году телефонная связь была не капитальной, а временной, рассчитанной на обслуживание строительства. За долгие годы она претерпела немало изменений, перемещений, перепланировок. Оборудование износилось, происходили замыкания и, как следствие, телефонная сеть медленно, но верно разрушалась. Для нормальной работы сети капитальный ремонт требовался раз в три года, однако за семь лет 1930-х годов он не производился ни разу. Монтаж оборудования на телефонной станции то и дело прерывался из-за недостатка мелких деталей. В 1936 году выяснилось, что здание АТС стоит на неправильном месте и требует переноса, который и был осуществлен. Перенос обошелся комбинату в 302 тыс. рублей. Примерно через год здание вообще признали непригодным для обслуживания [39, С. 4].

Подобные коллизии вызывают недоумение, ведь в августе 1933 года Совет Народных Комиссаров СССР принял постановление «О выделении специальных площадей для предприятий связи при проектировании новых городов и нового городского строительства», в котором было сказано: «Обязать областные и краевые исполнительные комитеты, проектирующие и строительные организации предусматривать, при проектировании новых городов и при новом городском строительстве, в общих сооружениях и домах специальные помещения, а также участки для размещения и строительства предприятий связи». Если с размещением учреждений связи в готовых помещениях городские власти более-менее справлялись, то с постройкой специальных сооружений дела обстояли не лучшим образом.

К 1930 году площадка Магнитостроя раскинулась вдаль и вширь до 20 километров. При таком разбеге объектов телефон был не роскошью, а необходимостью. Первый список абонентов центральной телефонной станции Магнитостроя датирован серединой 1930-х годов Телефонную станцию разместили на 4-м этаже заводоуправления. В справочнике было поименовано 250 абонентов, распределенных по 24 основным службам строительства завода и нескольким городским организациям. Начинался он телефонами пожарной команды, военизированной охраны завода, аварийных служб и скорой помощи. Список абонентов открывали несколько пунктов инструкции. Интересен второй пункт, который требовал от владельцев телефонов с телефонистками ни в какие разговоры и объяснения не вступать, они отвечают только – занято, соединяю. В разделе «парторганизации» было всего пять телефонов. Первым обозначили секретаря райкома Румянцев. Телефон горисполкома вовсе не был указан. Только 7 декабря начальник цеха связи Семенов попросил Горсовет дать заявку на потребное количество телефонов на 1-й квартал 1931 года [2, л. 19].

Несколько раньше, в августе 1930 года, Президиум Горсовета слушал вопрос о телефонизации города и обязал почтово-телеграфную контору составить план телефонизации, включая села. В конце марта 1931 года, в связи с реорганизацией аппарата управления строительством, контора телефонной станции была ликвидирована, и все хозяйство передавалось во вновь организованную монтажную службу «Слаботок», переведенную на полный хозрасчет. К тому времени в городе функционировали пять участковых станций: ЦТС - центральная телефонная станция, Горы, ЦЭС, Соцгорода, Американского городка [3, л. 67]. Кроме того, в 1931 году появилась так называемая «бронзовая связь», соединявшая Магнитогорск с Челябинском, Свердловском, Пермью, Вяткой, Нижним Новгородом и Москвой. Три минуты разговора стоили, соответственно, от 1 рубля 55 копеек (Челябинск) и до 8 рублей 15 копеек (Москва), в зависимости от расстояния [3, л. 75].

Во многих отношениях начало 1930-х годов было наиболее плодотворным,  однако процесс телефонизации города затянулся на долгие годы. Мы не можем трактовать эту ситуацию однобоко и говорить о том, что в сложившемся виновато, прежде всего, неумелое руководство. Безусловно, здесь сказывался тот самый человеческий фактор, при котором пресловутая неопытность в проведении масштабных строительных мероприятий сыграла определяющую роль. Понятно, что для строительства комбината привлекались лучшие люди, но развитие инфраструктуры города, в частности, телефонных сетей, могло оказываться  в руках «случайных» людей, которые мало что смыслили в этом деле. Это напрямую выводит нас к банальной неграмотности, борьбу с которой так рьяно проводили в Советском государстве. Видимо, некоторые пережитки все же оставались и продолжали оказывать воздействие на процессы становления и развития телефонного хозяйства.   

В конце 1939 года была установлена диспетчерская связь на комбинате, которая в значительной степени улучшила возможность быстрого и оперативного руководства цехами. Отмечалось ненужное изобилие маленьких телефонных подстанций, что усложняло телефонную сеть. Требовалось их объединить в более крупные образования. Работы в этом направлении планировалось закончить уже к 1 января 1940 года [16, С. 4].

Если вина за слабую работу почты и телеграфа лежала скорее на служащих и руководителях, то в работе телефона все было несколько иначе: корень зла лежал во взаимоотношениях телефонистов и абонента. Отклики о работе телефона широко представлены на страницах газеты «Магнитогорский рабочий» [31;33]. Являясь представителями сферы услуг, сотрудники телефонной станции по сути не получали уважения их труда со стороны абонента. Частой была грубость в их отношении. Их грамотность  не была стопроцентной, поэтому возникали барьеры в понимании того, что хочет заказчик линии связи. Телефонистки нервничали, вступали с абонентами в пререкания. В целом, подобные ошибки в работе тормозили деятельность отделов телефонной связи и перегружали общую сеть. Одной из причин происходящего было отсутствие в городе абонентной книги. К тому же,  плохо работало справочное бюро. Перегрузка сети вообще была ординарным событием в жизни телефонистов [18, С. 4]. АТС была лишь частично укомплектована рабочей силой, потому что руководители сомневались в необходимости открывать курсы телефонисток и монтеров. Начальник цеха телефонных сетей Гостев на подобную критику отвечал следующим образом: «Мы принимаем на работу чернорабочих, а потом прикрепляем их к опытным специалистам, где они и учатся» [34, С. 4].

Ко всему прочему, телефонистки были малоквалифицированны, а состояние телефонной сети было далеко не благополучным. Неорганизованно работали ремонтные бригады. Например, в одном из жалобных  писем в газету под названием «Телефон или копилка?» возмущение вызвало нерабочее состояние телефонов-автоматов при тресте «Магнитострой». Кстати, для города они не были предусмотрены и были расположены только в производственных учреждениях [35, С. 4].  Порой читатели сетовали на бюрократическое отношение к ним. Разговоры о «книге телефонных абонентов» шли еще в январе 1935 года, но полноценный телефонный справочник появился лишь в 1937 году, выпущен он был издательством «Магнитогорский рабочий» и стоил сначала 5 рублей, а позже продавался за 2 рубля [12, С. 2].

Итак, факторами возникновения и развития почты, телеграфа, телефона, радиосвязи в Магнитогорске стали, безусловно, появление самого города, начало стройки комбината в нем. В ведении почты находились прием, пересылка и доставка писем, посылок, обслуживание посевных кампаний, проведение подписных кампаний, распространение печатных периодических изданий, организация подписок на заем.     

Проблема кадрового обеспечения почтовых отделений в городе Магнитогорске в 1930-е годы носила комплексный характер и имела ряд особенностей. Прежде всего, отсутствие конкуренции среди соискателей рабочего места ввиду непрезентабельности должности и, как следствие, проявление недостаточной мотивации к подобному труду. К тому же, в условиях строящегося города отсутствовала должная учебная база для подготовки новых кадров и переобучению имеющихся. Несомненно, мешали комплектованию штата плохие условия работы, связанные с отсутствием инфраструктуры и коммуникаций в Магнитогорске. Подытоживали названные проблемы трудные условия жизни почтовых работников и явное халатное отношение руководителей к выполнению своих обязанностей в деле улучшения быта и условий труда.

Область проблем, связанных с вопросами работы почтового хозяйства в городе Магнитогорске в 1930-е годы, лежала во многих сферах. Они носили как объективный, так и субъективный характер. Во-первых, широкое влияние на работу почты условий строящегося и развивающегося города и связанная с этим невозможность охватить каждого жителя. Во-вторых, сказывалась неудовлетворительная техническая оснастка, ставящая ребром вопрос об успешной работе почты в целом. Названные проблемы следует отнести к группе объективных. Три последующие составляют группу субъективных причин. Во-первых, халатное руководство и, как следствие, неудачный подбор кадров, неумение организовать рабочий процесс коллектива таким образом, чтобы не было текучки персонала и претензий со стороны получателей газет и частной корреспонденции. Во-вторых, незаинтересованность в выполнении своих обязанностей самих работников, чистый энтузиазм в данном случае не сработал. В-третьих,  плохая подготовка кадров, т.е. недостаточная их квалификация.  Все они тем или иным образом связаны с начальным периодом становления почтовой связи.

Развитие телеграфной связи имело в себе интенсивные и экстенсивные черты. С одной стороны, это постоянное качественное улучшение аппаратуры, а с другой – наращивание количества оказываемых услуг населению. Возникали толки по поводу неудовлетворительной работы телеграфа, все это было связано с низким уровнем технической культуры организаторов связи и низким уровнем культуры как таковой у получателей услуг телеграфа. Стоит все же отметить, что по сравнению с другими средствами связи, телеграф укрепился в общественной жизни чуть меньше, чем, например, почтовая связь.

В свою очередь, практически оторванная от повседневной жизни радиосвязь, прочно вошла именно в производственную жизнь, для которой, собственно, она первоначально и предназначалась. Однако городское начальство встало на путь внедрения радио в массы, осознав его широкие политико-идеологические возможности.

Телефонная связь отвечала в той или иной мере требованиям тогда, когда использовалась исключительно в производственной среде. С внедрением телефона в жизнь общественную, ее начали преследовать те же, проблемы, которые мы наблюдали в процессах становления и развития других видов связи – плохое техническое обеспечение, жалобы клиентов, неповоротливость руководящего состава и т.д. Накладывали свой отпечаток и период становление Советского государства, и форсированная индустриализация, а также многое другое.

В целом, становление и развитие средств массовой коммуникации в городе Магнитогорске в 1930-е годы отмечено рядом успешных нововведений, но в то же время омрачено тотальной нехваткой финансовых, трудовых ресурсов, неудовлетворительной квалификацией уже имеющихся работников, неумелым руководством.  В освещаемый период в Магнитогорске сложилась целостная система связи, которая стала неотъемлемой частью системы связи страны, войдя тем самым в общемировое информационное пространство.

Список использованных источников и литературы:

1. МУ МГА. (МУ Магнитогорский городской архив) Ф. 10. Оп. 1. Д. 7.

2. МУ МГА. Ф. 10. Оп. 1. Д. 240.

3. МУ МГА. Ф 42. Оп. 1. Д. 2.

4. МУ МГА. Ф. 42. Оп. 1. Д. 3.

5. МУ МГА. Ф. 42. Оп. 1. Д. 9.

6. МУ МГА. Ф. 42. Оп. 2. Д. 1.

7. МУ МГА. Ф. 99. Оп. 8. Д. 777.

8. МУ МГА. Ф. 99. Оп. 8. Д. 12.

9. Калкатин А. Кто и куда девает наши газеты? [Текст] / А. Калкатин // Магнитогорский рабочий – 1933.- 6 января

10. Храменкова. Чиновник под маской письмоносца [Текст] / Храменкова // Магнитогорский рабочий – 1933.- 3 февраля

11. Организовать бдительный пролетарский контроль над доставкой газет и журналов [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1933.- 6 марта

12. Книгу телефонных абонентов... [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1933.- 13 января.

13. Малинин А. О работе почты [Текст] / А. Малинин // Магнитогорский рабочий – 1934.- 5 декабря

14. Карпов. Речь идет о письмоносце [Текст] / Карпов // Магнитогорский рабочий – 1935.- 4 января

15. Крымский. Почтовые путаники [Текст] / Крымский // Магнитогорский рабочий – 1935.- 21 января

16. Эктов Е. О телефоне [Текст] / Е. Эктов // Магнитогорский рабочий – 1935.- 22 января

17. Жильцов. Так доставляют письма [Текст] / Жильцов // Магнитогорский рабочий – 1935.- 22 февраля.

18. Огнева Г. Магнитогорский телефон [Текст] / Г. Огнева // Магнитогорский рабочий – 1935.- 30 марта

19. Софьина И. Дом связи [Текст] / И. Софьина // Магнитогорский рабочий – 1936.- 9 июля

20. Кирьянов М. Еще о безобразиях на почте [Текст] / М. Кирьянов // Магнитогорский рабочий – 1937.- 5 января

21. Почта Магнитогорска [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1937.- 22 января

22. Как работает магнитогорская почта [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1937.- 11 февраля

23. Фомичев В. Городу – образцовую связь [Текст] / В. Фомичев // Магнитогорский рабочий – 1937.- 9 марта

24. Объявление [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1937.- 26 марта

25. Хазов А. Телеграфная связь [Текст] / А. Хазов // Магнитогорский рабочий – 1937.- 15 апреля

26. Телеграммы должны доставляться немедленно! [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1937.- 26 июня

27. Плоды бесконтрольности [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1937.- 22 августа

28. О работе телеграфа [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1937.- 27 августа

29. Карамышев В. Недоставленная телеграмма [Текст] / В. Карамышев // Магнитогорский рабочий – 1937.- 10 сентября

30. Брак в работе почты и телеграфа [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1937.- 17 сентября

31. Артамонов. Магнитогорску – образцовую связь [Текст] / Артамонов // Магнитогорский рабочий – 1937.- 8 октября

32. Кротов Ал. По вине телеграфа [Текст] / Ал. Кротов // Магнитогорский рабочий – 1937.- 21 октября

33. Маврин С. Нужен телефон [Текст] / С. Маврин // Магнитогорский рабочий – 1938.- 3 февраля

34. Гольтяпин. Улучшить работу телефонной подстанции [Текст] / Гольтяпин // Магнитогорский рабочий – 1938.- 4 октября

35. Солодушенко. В цехе связи неблагополучно [Текст] / Солодушенко // Магнитогорский рабочий – 1938.- 3 ноября  

36. Могилевский. Бильд-аппарат [Текст] / Могилевский // Магнитогорский рабочий – 1939.- 5 мая

37. Телетайп [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1939.- 2 августа

38. Малинин А. Путаники с телеграфа [Текст] / А. Малинин //  Магнитогорский рабочий – 1939.- 21 сентября

39. Расширение телефонной связи [Текст] // Магнитогорский рабочий – 1939.- 10 ноября

40. Уманский В. Жаловался, но безрезультатно [Текст] / В. Уманский // Магнитогорский комсомолец – 1935. – 24 августа.

41. Труд в СССР. Статистический справочник / под ред. А.С. Попова. М.: ЦУНХУ ГОСПЛАНА СССР и В/О СОЮЗОРГУЧЕТ, 1936. – 378 с.