Ахмадиева Д.Ф.

Введение

«Посвящается всем, кому не хватило жизни об этом рассказать. И да простят они мне, что я не все увидел, не все вспомнил, не обо всем догадался»(А. Солженицын, «Архипелаг Гулаг»)

30 октября Россия отмечает День памяти жертв политических репрессий. За 30-е, 40-е годы в СССР было репрессировано более 27 млн. человек, в Татарстане – около 50 тысяч. Только по истечении десятков лет справедливость восторжествовала, все они реабилитированы. Но эти годы не стираются из истории, и в этот день наша страна вспоминает всех бывших репрессированных.

Страшные приговоры без особых разбирательств подписывались высшим руководством страны, не глядя, общими списками, до 500 человек одновременно.

От этих времён сохранилось мало документальных свидетельств. Инстинктивно опасаясь ответственности за собственные злодеяния, причастные к этим странным событиям люди старательно прятали и секретили все документы. В 50-х годах новое руководство страны признало сам факт репрессий, выпустило на свободу оставшихся в живых людей. Но лишь начавшиеся в России в начале 90-х годов серьёзные общественно-политические изменения позволили открыть завесу секретности. Достоянием общественности стали некоторые подлинные документы той эпохи.

Я думаю, что вполне понятен мой интерес к данной трагедии и к её последствиям, затронувшим миллионы судеб. Почти в каждой семье были родные и близкие люди незаконно и жестоко репрессированные и потерявшие лучшие годы жизни в тюремных лагерях. Такой страшной истории и такой ужасной убийственной тирании одного человека, нет, и не было, ни у какого другого народа мира.

В своей работе я изучила и проанализировала массу интересных документов и литературы. Такие как, архивные документы КГБ «Архивно-следственного отдела» г. Казани, семейный архив репрессированного. Большую ценность как источники представляют материалы архивно-следственного дела. Сами по себе они являются комплексом источников, включающим в себя материалы как судебно-следственной документации, так и различных документов личного происхождения. В ряде сборников, посвященных истории гражданской войны, коллективизации сельского хозяйства, некоторым другим проблемам истории советского общества, зафиксированы документы, в той или иной мере касающихся истории политических репрессий в советском Татарстане. Мной также был проанализирован ряд источников личного происхождения - мемуаров. В 80-е гг. начато издание воспоминаний жертв политических репрессий, узников ГУЛАГа.

Есть много версий и точек зрения о тех событиях, которые происходили во время 1930-1953 гг. Сталинисты отрицают вину И.В. Сталина в массовых репрессиях, считают, то, что не он был виновен, а его ближайшее окружение, или так называемые группы политического реагирования, по-другому оппозиция. Антисталинисты считают же напротив, что Вождь всех народов причастен к этим событиям, к расстрелам множества людей и т.д.

В своей работе я поставила цель разобраться в этом нелегком вопросе и рассмотреть каждую точку зрения объективно.

Глава I. «Судьба в водовороте истории»

- «Расстрел! Расстрел! – это слово как колокол, не переставая, раздавалось в моей голове. Вдруг в одночасье перед моими глазами пролетела вся жизнь и остановилась, замерла, этот кадр из жизни как никакой другой заставлял ныть сердце: на пороге дома растерянно и испуганно вслед мне смотрела беременная женщина с ребёнком на руках. – Как они теперь, без меня? Жена и маленькая дочурка, и он, мой ещё не родившийся сын, а может дочь, жаль, как жаль, что не увижу, не узнаю, как появиться на свет мой малыш, как делает первые шаги, растёт, взрослеет? В такое суровое, военное время, одни, совершенно одни, наверняка одни, родственники отвернуться, да, кому охота запятнать себя родственными отношениями с женой врага народа?

Скорее всего, так думал герой моего повествования, идя по длинному, темному и обшарпанному коридору тюрьмы, волей судьбы попавший под пресс сталинских репрессий. И кто знает, какие ещё мысли роились у него в голове, как болело и разрывалось сердце в предчувствии последних прожитых дней его жизни. Принято думать, что тюрьмы похожи одна на другую, как две капли воды. Самой мрачной и подавляющей была, конечно, следственная военная тюрьма, в которой теперь очутился Гендин Максим Трофимович. В годы Ежова звалась она «тюрьмой пыток». Неизвестно, когда её соорудили, при советской власти или в старое время, но построена она по последнему слову тюремной архитектуры. С вертолёта она, вероятно, имеет, наверное, форму креста – все четыре корпуса сходятся в центре одной точке. Потолочные перекрытия между этажами в коридорах отсутствуют. Внутри – пустая коробка, все этажи просматриваются. В этой пустоте висят, одна над другой, в четыре яруса, длинные галереи – балконы, на которые выходят двери камер. Расположенные на одном уровне, по ту и по другую сторону, галереи соединённые воздушными мостиками. Повсюду натянуты металлические сетки, вертикальные и горизонтальные – заключённый, которого ведут на допрос или с допроса, лишён возможности покончить с собой, бросившись вниз.

На центральной площадке внизу стоит надзиратель – регулировщик, просматривающий все четыре сходящихся в этой точке корпуса. В руках цветные флажки, он регулирует ими движение. Заключённые, которых проводят по балконам, не должны встречаться друг с другом. Заворачивая за угол, надзиратель предупреждающе пощёлкивает пальцами или языком. Если грозит такая случайная встреча, то по знаку регулировщика одного из заключённых на несколько минут заталкивают в ближайшей бокс, либо ставят лицом е стене, пока оба не разминутся.

Высокая узкая камера с решётчатым окошечком, куда его заперли, походила на чёрный мешок. Он и представить себе не мог и не знал, какой злобный, утончённый – изобретательный дьявол придумал эти камеры, где всё было рассчитано на то, чтобы как можно больше подавить психику находящегося в ней человека. Толстые каменные стены до уровня человеческого роста покрыты мрачной чёрной краской, а выше – почти чёрной, тёмно-зелёной. Даже на лампочке, висящей высоко под потолком, чёрный абажур. Свет падает сверху слабый, тусклый, угрюмый. Прибавьте к этому непрерывно доносившейся снаружи невыразимо унылый рёв – будто голодные динозавры завывают где-то рядом. То работают мощные авиационные моторы находящегося по близости ФГУП.

В камере три железные койки с тонюсенькими тюфячками и столик с полкой внизу. Стульев нет, сидят на койках. Тут же (полное удобство!) раковина для умывания и деревянный стульчак с откидной крышкой. Так сказать, совмещенный санузел. От крана к стульчаку проведена труба - в случае надобности повернул кран и промыл водой унитаз. Камера рассчитана на троих заключённых. Ежедневно выводили на прогулку во двор тюрьмы, разделённый высокими дощатыми заборами на несколько секций. Все трое, руки назад, гуськом ходили по кругу и вместе с ними неотступно ходили два надзирателя. Через десять минут вели обратно. Ежедневные допросы, открывалось дверное окошечко, и в квадратной дыре появлялась голубая фуражка, доносился конспиративный шёпот. Вызывать заключённого полагалось, не называя его, только по начальной букве фамилии и непременно шёпотом. Чтобы в соседней камере случайно не услышали, кто сидит рядом. Всё было окружено тайной.

«Мучил ещё один вопрос: За что? За что? Как горько, обидно и нелепо.

- Скажите конкретно, в чём я обвиняюсь? – взывал я, поставленный в тупик, и не получал вразумительного ответа. Продолжалась прежняя нелепая игра в жмурки. День за днём тянулись наши малоприятные, нудные и совсем бесполезные беседы. Признаться, временами я не без опаски поглядывал на лежащие, на столе увесистые кулаки молодого чубатого капитана. Наверное, крепок был парень на руку. Однако следователи держали себя со мной вполне пристойно. Раз только во время допроса Сафонов матюгнулся, но тут же извинился передо мной. Думаю, подобная непривычная и обременительная для них вежливость объяснялась тем, что перед ними был исполкомовский работник. Неудобно всё-таки было применять к нему методы физического воздействия».

В эти времена сталинских репрессий жестокая машина ГУЛАГа коверкала, перемалывала тысячи и тысячи жизней. Нужно было обладать не только физической силой, но и здоровьем, но, главное, мужеством, силой духа и верой в будущую справедливость, чтобы не сломаться, не растерять своё человеческое достоинство и выжить в этой нечеловеческой схватке с режимом насилия и унижения.

Судьба офицера Гендина М.Т. (после 1941 года) вобрала в себя весь трагизм и сложность судьбы русского – офицерства первой трети XX века. Блестящий военный, участник Русско-японской и Первой мировой войны, белый офицер царской армии, он стал свидетелем развала русской армии, предательства национальных интересов России, гибели всего что он считал дорогим и священным.

Сделав предварительный запрос в архивно-следственный отдел г. Казани. Мы были приглашены для исследования уголовного дела в УФСБ РФ по РТ города Бугульмы. Увесистая папка 1942 года, жёлтая от времени, лежала на столе перед нами, и только подумать ей 70 лет. Вызывала у нас смешанные чувства и любопытства и волнения, и какой - то таинственности, и буквально через несколько минут мы можем заглянуть в неё и приоткрыть завесу тайны. Уголовное дело репрессированного, совсем недавно эта информация была рассекречена и стала доступна только членам семьи, нам чтобы попасть в столь серьёзную организацию и изучить эти документы пришлось пойти на хитрость. Но, не смотря на прошедшие годы, некоторый материал из уголовного дела до сих пор засекречен и находится под грифом секретно. Дело, молодой офицер ФСБ передал в руки дочери репрессированного, казалось она была внешне совершенно спокойна, но какая буря чувств, непонимания и негодования бушевала у неё в душе, непонимание того политического режима, той политической системы, оставившую её и брата без отца. Она и не помнила и не знала его, ведь в тот период она была совсем крошкой, ей было всего полтора годика. Офицер виновато извинился, и казалось он, действительно чувствует неловкость за деятельность своих структур, когда-то носивших название НКВД. Нас удивила их внимательность, тактичность с которой они расспрашивали и интересовались, взвешивая каждое слово, каждый вопрос, чтобы ненароком не ранить неосторожным словом, «как же сложилась жизнь семьи, детей, что за человек был сам политический заключённый?». Тактично предупредив нас о том, что за нами ведётся видео наблюдение, и, предупредив нас ещё раз о тех страницах дела, которые были скреплены сургучовой печатью, с пометкой «не вскрывать», о неразглашении информации, разрешив лишь взять фотоматериалы из дела и зафиксировать на бумагу некоторый факты для семейного архива, оставив нас на час, но, периодически заходя и интересуясь, не возникло ли у нас вопросов он удалился. Как оказалось часа нам не хватило, с интересом вчитываясь в каждую строчку, мы и не заметили, как пролетело три с лишним часа.

Из материалов уголовного дела: Уголовное дело проштамповано архивными номерами, в центре исписано чернилами, ровным почерком, содержало личные данные и пометку с обвинительной статьёй № 58 – 10 ч. II, за «антисоветскую деятельность». С датой начала 1 апреля 1942 года и окончанием следствия 12 июня 1942 года, хотя непосредственно арестован Гендин М.Т. был в 1941 году. На первой странице шёл длинный список описи документов прилагаемых к уголовному делу. Затем, Постановление о возбуждении уголовного дела и к взятию к своему производству от 1 апреля 1942 года село Аксубаево. Оперуполномоченный Аксубаевского РО НКВД ТАССР. Сержант Госбезопасности Зайцев, принял к рассмотрению поступившие материалы, о преступной деятельности Гендина М.Т. Постановление на арест датируется 5 мартом 1942 года, город Казань. Мотивируется постановление тем, что Гендин М.Т., будучи враждебно настроен к советской власти, систематически среди населения ведёт антисоветскую враженческую агитацию, распространяет провокационные настроения и одновременно восхваляет фашистскую Германию. Подтверждая это показаниями доносчика от 1940 года: «…Немцы очень стойкие и против них не какая нация не устоит. У нас войны пока нет, но ведётся активная подготовка. Советское правительство считает неблагополучно с Литвой, как и с Финляндией. Финляндия – это только как Аксубаевский район, но все, же СССР в войне с финнами уложил больше 500 тысяч человек, а в военных действиях с Литвой жертвы будут больше, потому что Литва это немцы».

«Товаров и продуктов в Советском Союзе не хватит, потому что всё отправляется воюющим странам – Германии и Китаю, а народы Советского Союза не воюют, а за счёт этого голодают».

Затем следуют смелые мнения Максима Трофимовича, которые он якобы высказал, играя в бильярд в узком кругу с друзьями в 1941 году: «Германия обязательно победит и нужно победить, потому что Советский Союз имеет очень много врагов, как за границей, так и внутри страны. Колхозники голодают, благодаря чему создаются недовольства и вообще советская власть обременяет народ непосильными налогами».

«Победа будет за немцами, потому что жизнь русского народа не что иное, как жизнь каторжан. Осталось только снабдить людей тачками каторжан».

Затем следует «Постановление об избрании меры пресечения» и «Ордер за № 180» на обыск и арест от 19 марта 1942 года. Контрольные оттиски левой и правой руки. «Постановление обыска» от 1 апреля 1942 года. «Опись изымаемого при обыске», где ниже идёт список конфискованных документов, «Опись личного имущества», поражает своей мелочностью изъятия (от велосипеда, охотничьего ружья, доставшегося от отца, золотой, царской чеканки достоинством 5 рублей до нижнего белья и игральных карт). Далее прилагается «Постановление о передаче документов и ценностей » от 15 апреля 1942 года, паспорт и личные документы отправить в паспортный стол на уничтожение, ценности подлежат передачи в I Спецотдел НКВД РТ. О личных же вещах и одежде данные умалчиваются.

Продолжением дела являются, материалы с ежедневными протоколами допросов – это довольно толстое приложение из пожелтевших от времени листов, исписанных мелким почерком. Датируются протоколы допроса от 2 апреля 1942 года на Гендина Максима Трофимовича 1878 года рождения, уроженца села Солдатское, Писарёвского района, Харьковской области УССР, ныне проживавшего Аксубаевский район ТАССР, с. Аксубаево, беспартийный, занимаемая должность – инструктор по пчеловодству РЗО, украинец. На первом допросе и ещё не последний раз заключённый рассказывает детальную биографию своей жизни.

Родился Гендин Максим Трофимович в 1878 году на Украине. До 1901 года проживал у себя на родине, занимался сельским хозяйством, работал в хозяйстве отца. А в 1901 году был призван на действительную военную службу, где прослужил на германской границе в 18 стрелковой армии до 1904 года. С 1904 года участник Русско-японской войны в должности командира взвода, в чине старшего унтер-офицера. За боевые заслуги в Русско-японской войне награждён двумя Георгиевскими крестами 3-й степени. После окончания войны, был демобилизован и выехал домой в село Солдатское, где прожил до 1908 года, занимаясь сельским хозяйством. В 1908 году снова вступил в 18 стрелковый полк, на сверхурочную угрослужбу, командиром взвода, в чине старшего унтер-офицера. В 1909 году окончил школу подпрапорщиков и снова работал командиром взвода, в этом же 18 стрелковом полку, в должности фельдфебеля, чином подпрапорщика, прослужил до 1914 года, в этом же году произведён в прапорщики. В этом же 1914 году, ушёл на фронт, началась Первая мировая война, в конце года за большие боевые заслуги получил чин подпоручика, но документ увидеть не удалось, так как с остатками своего взвода попал в плен в Германию. Одновременно с присвоением чина за боевые заслуги был представлен к награде, но её тоже получить не успел. В июле 1915 года, под Ригой, в небольшом местечке, попал в плен, в плену носил форму подпоручика. Как попал в плен, сразу был увезен в Калальинный лагерь, города Здральзунт – Германия, где учился пчеловодству и работал. В 1919 году был возвращён на Родину, где уже была советская власть, его назначили как военного специалиста на должность Военного Комиссара, Тарасовской волости, Харьковской области. Участник Гражданской войны с 1919 года, служил в армии Деникина с приходом его на Украину в 1920 году, занимался подбором кадров на Кубани в станице Словенская, по вербовке добровольцев из кубанских казаков для укомплектования белой армии Деникина. С разгромом Красной Армией, деникинских войск, под Ростовом на Дону, сдался в плен советским войскам и перешёл на сторону красных, был арестован как белогвардейский офицер и выслан, на постоянное место жительства в город Казань, в труд армию. В 1924 году по демобилизации возвратился в село Солдатское, Писарёвского района, Харьковской области.

В 1927 году выехал на Дальний Восток, где в Приамурской области занимался пчеловодством с неким Залутским. По некоторым данным здесь на ДВК, к Гендину и Залутскому приходили не легальные лица из Китая в СССР, интересовались якобы сбором корня женьшеня. Вернулся с Дальнего Востока в Казань, а затем в своё село. В 1928 году с началом коллективизации в селе выбыл в город Харьков, где работал экспедитором транспортной кооперативной конторы. В 1930 году возвращается на Родину и работает в колхозе, где занимается разлагательной работой, за что и был исключён из колхоза (справка прилагается). В виду этого Гендин выехал в Казань, где работал зав. столовой, а затем был назначен инструктором Областного зем отдела по пчеловодству. С 1935 году и переехал в Аксубаево, где работал в Исполкоме, инструктором по пчеловодству, Аксубаевского рамземотдела.

Эти данные биографии Гендина и послужили поводом признать его политическим преступником и вынести против него обвинение. «Проживая в Аксубаевском районе ТАССР, Гендин систематически проводил среди населения антисоветскую агитацию пораженческого характера, злобно клеветал на Красную Армию и положение трудящихся в СССР. Учитывая, что Гендин явно подозрителен в принадлежности к разведывательным органам иностранного государства, и по его делу необходимо провести ряд дополнительных, следственных мероприятий. И далее бесконечные протоколы допросов, что пришлось пережить, Максиму Трофимовичу за эти мучительно тянувшиеся месяцы, остаётся только догадываться? Скорее всего, события развивались в такой же последовательности, как и у тысячи заключённых в этот период.

«Новый следователь продолжал расхаживать по кабинету, искоса оглядывая его. Он напоминал кота: зацапал мышь и охаживает её, и примеривается, с какого бока за неё приняться. Ему было задано несколько малозначительных вопросов, и затем надзиратель повёл обратно в камеру. Первое знакомство состоялось. Начало не сулило ничего хорошего. Так оно вскоре и оказалось. Он попал в руки опытного специалиста ежовской выучки, по сравнению с которым работники СМЕРШа («Смерть шпионам», говорят название придумано самим вождём) были желторотыми птенцами. Фронтовой прокурор, отбросив фактическую версию, квалифицировал дело как шпиона контрразведки. На личном опыте пришлось познакомиться с теми методами следствия, которые ныне получили деликатное наименование «нарушение социалистической законности». На следующем допросе следователь вознамерился его бить. О, это был мужчина решительный и энергичный. Он не занимался, как фронтовые контрразведчики, пустопорожними беседами, не разводил тягомотины. Он брал быка за рога».

Далее в деле указано, что политический заключённый Гендин себя виновным не признал, а свидетельские показания считает ложными, это подтверждает и на очной ставке. Но его слова не имеют никакого значения, обвинительный приговор вынесен и дело передаётся на рассмотрение в суд. Прилагаемые документы говорят о том, что суд проходил однобоко, выступили свидетели обвинения и прокурор, секретарём в протоколе помечено «в связи с тем, что свидетели защиты существенного изменения для дела не внесут, они на суд допущены не были». Затем судья выносит страшный приговор «высшая мера наказания - расстрел». Оправившись от шока, он решает бороться дальше, а не ждать дня расстрела. Находясь в Чистопольской тюрьме № 4, Максим Трофимович пишет жалобу (на маленьком клочке бумаги простым карандашом) и просит назначить повторное судебное заседание с приглашением людей, которые знают его очень хорошо, с которыми он работал некоторые годы, в том числе просит пригласить и его жену Гендину Матрёну Яковлевну.

9 сентября 1942 года, по жалобе заключённого проводится повторное судебное заседание и выносится новый приговор. Приговор суда отменить и высшую меру наказания заменить лишением свободы сроком на десять лет, с поражением в избирательных органах сроком на пять лет и конфискацией личного имущества. Что испытывал он в этот момент? Приходится только догадываться.

«То, что сделали со мной, выглядело настолько нелепым, настолько несправедливым, что смысл короткой казённой бумажки, которую я механически подписал, не сразу дошёл до сознания. А когда, наконец, я понял, что произошло, и что подписал, то похолодел от ужаса. До последней минуты где-то в тайниках души копошилась робкая подсознательная надежда на благополучный исход. Теперь она навсегда погасла. Судьба моя решилась.

- «Десять лет!» - повторял я, готовый выть от горя, от возмущения, от изумления человеческой тупостью, санкционированной государственным законом! Десять лет, вычеркнутых из жизни ни за что не про что. А потом до гроба существования пария с вечным клеймом – «политический»». Тогда он ещё и не мог знать, что годы его заточения закончатся на много раньше. И эти стены он не покинет уже никогда, не увидит родных, не узнает о своей реабилитации в 1967 году. Через год, 6 июня 1943 года, от непосильного труда и нечеловеческих условий, заключённый Гендин Максим Трофимович скончается и будет «похоронен» близ тюрьмы под Казанью в селе Пановка, на его могиле будет стоять лишь колышек с номером заключённого. В начале 2000-х тысячных годов, сын побывав на этом пустыре не найдёт даже этот сгнивший от времени колышек, постояв в забвении так и уйдёт тихо и молча, не получив возможность даже постоять на могиле отца.

Из воспоминаний дочери Чудаковой Екатерины Максимовны, по рассказам матери Гендиной Матрёны Яковлевны: Родилась в посёлке Аксубаево в 1939 году. Отцасвоего я, конечно же, не помню, знаю о нём только по рассказам матери, односельчан и жителей района. О том, что отец был очень хорошим человеком, рассказывали жители села и района, исполняя обязанности зав. отделом пчеловодства при исполкоме, объезжал практически каждый день на велосипеде сёла Аксубаевского района, всегда был готов помочь людям и словом и делом. За его добрые дела и мудрые советы, люди много лет вспоминали его с благодарностью. Жизнь семьи в одночасье изменил арест отца. Арестовали его накануне войны в начале лета 1941 года. Днём к нам в дом пришли два сотрудника НКВД, приказали маме сидеть тихо, а сами спрятались в сенях. Вечером пришёл отец и тут же был скручен сотрудниками НКВД, сопротивления не оказывал (хотя по рассказам мамы человек он был недюжой силы), видимо был уверен в своей невиновности. Тут же подъехала машина, его затолкали внутрь, на пороге дома, растерянно смотря ему вслед, стояла мама, он лишь успел крикнуть, чтобы успокоить беременную супругу: «Это недоразумение, сейчас разберутся, и я вернусь». Но тщетно она ждала его день за днём, отец не возвращался. Все жители села, и родственники отвернулись от жены врага народа. Осталась совершенно одна с маленькой дочкой, лишь иногда поддерживала с ней общение старшая сестра. После обыска и конфискации имущества в доме практически ничего не осталось. Через несколько дней, в народе прошёл слух, что всех арестованных вскоре погонят пешими в Казань. Народу собралось, видимо, не видимо, не так - то просто было беременной женщине с ребёнком на руках пробиться через толпу. А так хотелось хоть издали, хоть одним глазком взглянуть, убедиться что жив, здоров ли? Помогла жена друга, взяв маленькую Катюшу на руки, стала отчаянно расталкивать толпу, пробираясь вперёд, успела, облегчённо вздохнула она. Максим Трофимович увидев дочь, кинулся к ним, хотелось на одну минуточку взять её на руки, прижать к груди этот маленький, тёплый, такой родной комочек. Надзиратель, вскочив с лошади, с силой оттолкнул заключённого и женщину с ребёнком, толпу заключённых погнали быстрее. Тщетно он искал глазами в толпе свою Матрёну, её не было, пробралась она сквозь неё, когда заключенные уже скрывались из виду.

Вскоре от мужа пришло небольшое письмо с тюремным штампом. В письме он успокаивал супругу и уверял, что скоро вернётся, говорил о том, что у него есть право встретиться с близкими, и просил ее, если будет возможность купить немного махорки, сам он человек не курящий, а здесь её можно обменять на хлеб. Продав что-то из своей одежды, и купив два кулака махорки, вместе с дочерью Матрёна Яковлевна, подав заявление с просьбой о свидании на имя начальника Чистопольской тюрьмы №4, выехала в город Чистополь. Как выяснилось уже на месте, в просьбе ей было отказано и в передаче тоже, мало того женщину расспросив о том, откуда у неё махорка, обвинили в спекуляции и беременную женщину с полуторагодовалой дочерью отправили в одну из камер тюрьмы. Просидев под арестом около месяца, данные о её спекуляции не подтвердились, и накануне родов её отпускают домой. 22 июля 1941 года у Матрёны Яковлевны родился сын Геннадий. Вестей от мужа больше не было, и о свидании с ним она, конечно же, и не думала, ведь нужно было растить детей. Лишь в 1942 году пришло извещение о том, что её муж Гендин Максим Трофимович был осуждён Верховным судом Татарской АССР.

А тут вскоре в семье произошло ещё одно несчастье, верно, говорят в народе «пришла беда отворяй ворота», умерла старшая сестра Варвара, оставив двоих маленьких дочерей. Старшую удалось устроить на работу санитаркой в детский дом, а младшую пришлось взять себе, ни кто из родственников не хотел такой обузы, да тем более их мать запятнала себя поддержанием родственных отношений с семьёй врага народа. Так на попечении у Матрёны Яковлевны стало трое малолетних детей. Будущее пугало: «Как жить? Чем кормить детей? Война». Ведь никто не спешил брать на работу жену врага народа, с прежнего места работы, где она работала в пошивочной мастерской, она была уволена. А тут ещё и без того у их старенького дома провалилась крыша, жить стало негде, оставалось лишь идти с детьми на улицу. Пожалел их друг отца, Каишев Михаил – занимавший должность управляющего госбанком, на свой страх и риск (за что ему и пришлось очень быстро поплатиться, власти узнав, что он принял на работу жену врага народа и дал кров его детям, незамедлительно его уволили). Каишев помог Матрёне Яковлевне с работой, взяв её техничкой в банк, и предоставил жильё на первом этаже банка, где были квартиры для сотрудников. Чтобы как-то сводить концы с концами, днём Матрёна Яковлевна убирала в банке, а по ночам сторожила магазины. Так и прошла жизнь, а она ждала, каждый день ждала его возвращения. Проигнорировав весть о смерти мужа, подумав, что это очередные козни властей, не поверила и не могла поверить, как он здоровый мужчина, пышущий здоровьем, мог умереть, и продолжала ждать, ждать и ждать. Проходили годы, но надежда её не покидала. Это было в 1962 году - вспоминает дочь Екатерина Максимовна, - я была уже замужней женщиной, приехав, в очередной раз с мужем в гости к матери, ночью услышав шорох, поднялась и увидела мать, стоящую у окна, вглядывающуюся в темноту. На вопрос «что она делает?», Матрёна Яковлевна пояснила, что якобы услышала шум во дворе, наверное, вернулся отец, боится зайти и может, сидит тихо на скамейке. Екатерина Максимовна была поражена и удивлена, что мать ещё не потеряла надежду, ещё верит и ждёт. Наверняка ждала она и до последних дней своей жизни, но, ни дочь, ни сын никогда не обращались к ней с этим вопросом, чтобы ненароком не ранить мать, не всколыхнуть тяжёлые воспоминания о времени, разрушившем их семью и повернувшим жизнь совершенно в другое русло.

Это время железной, леденящей поступью входило практически в каждую семью. Направляемое безжалостной рукой, оно отнимало свободу и жизнь, грубо и бесчеловечно растаптывало честь и человеческое достоинство людей, их заслуги, преданность Родине, веру в справедливость и законность.

По примерным архивным данным Бавлинского района (точными данными архив, к сожалению, не обладает), 69 семей были подвержены политическим репрессиям и 97 семей раскулачено во времена коллективизации.

Заключение

Надо, надо сыпать соль на раны:
Чтобы лучше помнить – пусть они болят!

В.Высоцкий.

В заключение предстоит ответить на самый главный вопрос. Были ли репрессии действительно обоснованы. Притом, что погибли или сидели в лагерях, были расстреляны множество людей, многие из которых действительно невинны. Так можно признавать, то, что они действительно были обоснованы?

Некоторые вообще отрицают вину самого Сталина в этом. В 30-е годы, когда происходила коллективизация, то все средства, «вырученные» с крестьян, использовались для поднятия промышленности и военной мощи государства, что во многом позволило России (СССР) выстоять в Великой Отечественной войне. Но сколько, же невинных жизней было загублено на этом! Возможно, репрессии были нужны, чтобы держать народ в повиновении, в страхе, чтобы было ими легче управлять?

Существует, существовало, и будет существовать несметное количество точек зрения на эти вопросы, но можно сказать одно точно. Несмотря на то, что политика – нечистое дело, по-моему, мнению ситуацию следует рассматривать с гуманистической точке зрения, и ни в коем случае не следует управлять государством, народом, страной с помощью страха и полного повиновения.

Сейчас у нас в стране многие говорят о том, какая плохая у нас современная власть, о том, как же хорошо жилось в советские времена. Лично я родилась уже на закате советской эпохи и не могу себе представить, как нарушались права человека в тот период на своем личном опыте. Но после того как я узнала о жизни своих предков в это время, мне больно слышать такие высказывания. Чтобы доказать жестокость советского режима, мне не пришлось бегать по библиотекам, читать мемуары неизвестных мне людей. Мне стоило только вспомнить рассказы моего покойного прадедушки Стёпкина Степана Константиновича, расспросить бабушку Кавалерову Раису Степановну, к сожалению, моя прабабушка в силу своего возраста много рассказать мне не может (на днях ей исполниться 101 год). Это мои родственники по маминой линии. Рассказ о моих родственниках по линии мамы будет темой моего следующего проекта. А сегодня я останавливалась на воспоминаниях нашей соседки, Чудаковой Екатерины Максимовны.

Все вышеперечисленные люди поведали мне о том, как пострадала наша семья в годы сталинских репрессий.

Как известно, в эти кровавые годы пострадали миллионы ни в чем неповинных людей. Существовала система, при которой любой человек мог анонимно написать донос на своего недруга или просто неприятного ему человека. Чаще всего объектами «анонимок» становились выдающиеся, неординарные люди, добившиеся чего-то в жизни, т. е. лучшие люди тех лет.

И пускай говорят, что в советское время жилось людям лучше. Может быть это так, я не могу знать. Но ценой, какой! Сколько еще было таких семей, без отцов или сыновей, без братьев и сестер, сколько жен стали вдовами?, никто не считал. Поэтому я считаю, что нахваливать советскую власть со всех сторон кощунственно. Но этой своей работой я стремилась доказать не только это. Так, на конкретном примере я доказала, что наш русский человек, особенно если это хороший человек, будет жить несмотря на все невзгоды, в сердцах, в воспоминаниях, в любую эпоху и в любой ситуации может оставаться человеком.

Используемая литература

1. Архивные материалы «Архивно-следственного отдела» г. Казани, 1942 год.
2. Мемуары Д.В.Фибиха «По ту сторону», М., 2008.
3. Л.Млечин «Смерть И.В.Сталина», М, 2005.
4. «Сталин и репрессии», Энциклопедия «Хроника России».XX вв.М.,2003.
5. Архивные материалы УФСБ РФ по РТ.
6. Сборник «Протоколы заседаний несудебных органов, Всетатарской чрезвычайной комиссии и «тройки». Казань, 1929-1938 г.»

• Русское краеведение