Носов А.В.

Введение

XIV в. является сложным периодом для Руси. С XIII в. Русь находится под зависимостью монголо-татарского ига, претерпевая от него множество бед. Сложные отношения складывались на Руси между землями. Князья были вассалами татарского хана, которые должны были ездить в Орду для получения княжения, а также должны были уплачивать огромную дань с разоренных после татарского нашествия русских земель. Неблагоприятные климатические условия ухудшали урожайность. Русь была в крайне тяжелом положении.

Каждый князь стремился к первенству, чтобы получить ярлык на великое княжение Владимирское, который делал их ответственными за сбор дани, за порядок на Руси. Это давало возможность возвыситься отдельному княжеству, чтобы объединить другие русские земли, накопить силы для борьбы с Ордой. Однако князья не хотели уступать друг другу. Шло соревнование за княжение, в результате которого никто не мог достичь высокого результата в своих действиях, направленных на укрепление своих позиций и возвышение. Таким образом, русская земля была в политическом, экономическом и духовном упадке, что мешало восстановлению и развитию государства.

В начале XIV в. более могущественными землями были Тверь и Москва — два серьезных противника, боровшихся за великое княжение и собственное возвышение. После долгого соперничества хан Узбек в 1328 г. окончательно дал ярлык московскому князю Ивану Даниловичу Калите — сыну Даниила Московского, с именем которого ассоциируется начало процесса, который принято называть «возвышением Москвы».

В 1314 г. родился Сергий Радонежский в семье ростовского боярина Кирилла. В это время Русь уже начала испытывать нехватку духовности, которая могла бы восполниться появлением нового и сильного духовного лица, под авторитетом которого было бы возможно сплочение русских людей, рождение у них веры в победу над Ордой, а также в пополнении духовности населения в целом. Этим человеком и стал преподобный Сергий Радонежский. В.О. Ключевский писал о подъеме народа и возникновении преподобного так: «Как бы ни было тяжко его [народа – А.Н.] унижение, но пробьет урочный час, он соберет свои растерянные нравственные силы и воплотит их в одном великом человеке или в нескольких великих людях, которые и выведут его на покинутую им временно прямую историческую дорогу»[1].

В 2014 году праздновалось 700 лет со дня рождения преподобного Сергия Радонежского. Это важный юбилей для России, ведь Сергий Радонежский является общеизвестным святым, который в свое время выступил в роли некого фактора, консолидирующего все силы Древней Руси для успешного противостояния Золотой Орде. Его часто называют «Игуменом земли Русской», и это абсолютно верно. В эту сложную и противоречивую эпоху, особенности которой были изложены выше, и сформировалась личность преподобного. Называя его Игуменом земли Русской, люди обычно не придают значения тому, что стал он этим «игуменом» во многом благодаря непростому XIV веку.

Возникают несколько интересующих нас вопросов: как противоречия и проблемы данной эпохи отразились на жизни и деятельности преподобного Сергия, что все-таки способствовало влиянию на становление его как исторического деятеля, а также вопрос влияния преподобного Сергия Радонежского на развитие Руси. Задачиисследования заключаются в выявлении основных причин и фактов, которые повлияли на становление преподобного Сергия как исторической личности, а также его значение в жизни Русского государства на примерах его деятельности и влияния в политической, духовной и культурной сферах.

В исследовании говорится о становлении преподобного Сергия Радонежского как исторической личности, раскрывая это на определенных примерах его жития, о его причастности к Куликовской битве, а также о влиянии преподобного Сергия на русскую культуру и возникновении так называемой сергиевской традиции. Хочется обратить внимание на то, что в исследовании сделан акцент только на те или иные события в жизни преподобного, благодаря которым достаточно полно раскрывается его личность. К сожалению, количество этих рассматриваемых событий ограничено. Это обусловлено невозможностью описать и проанализировать все эти события в данном исследовании в виду значительного объема.

Поскольку Сергий Радонежский является довольно популярной личностью в России, на связанные с ним темы было написано огромное количество трудов. В этой работе была использована литература наиболее близкая к проблемам и задачам исследования. Однако также использовались произведения далекие от темы преподобного Сергия, которые содержат в себе мысли, помогающие разрешить проблемы исследования, а также иллюстрирующие некоторые интересующие нас аспекты. На данном этапе развития отечественно историографии, посвященной преподобному Сергию, остаются открытыми некоторые вопросы. Так, авторами серьезно практически не изучаются многочисленные чудесные явления, происходившие с Сергием, которые оказали на него огромное влияние. Учитывая мировоззрение той эпохи и то, что люди придавали огромное значение различным знамениям, в жизни преподобного есть очень важные вехи, которые требуют подробного исследования. Данная работа содержит в себе некоторые доводы по этому вопросу, а также заключает в себе анализ и элементы рассуждений на темы результатов вышеперечисленных научных трудов, благодаря чему открывается более полная и подробная картина на особенности становления и преподобного Сергия и его влияния на различные сферы жизни Древней Руси.

Глава I. «Жизнь преподобного Сергия Радонежского»

§ 1. Варфоломей

Становление личности – это очень интересный и долгий процесс. Ничто и никто не появляется на свет уже в состоянии своего наивысшего развития. Также не рождаются и святыми. Это очень тонкий и деликатный вопрос, ведь критерия святости не существует, это нечто высшее, небесное, божественное. Исходя из житий святых отцов, какие-то «обязательные» моменты для достижения святости можно обозначить так: добродетель, духовные подвиги, многочисленные лишения, обретение бесстрастия.

Однако в житиях всегда описывается особенность детей, которые в будущем станут святыми. Такие дети разительно отличаются и от своих сверстников, и даже от взрослых. Причем в детстве нередко с ними происходят чудеса, которые как бы показывают на особенность этого ребенка, на его непростое предназначение.

Преподобный Сергий не стал исключением. Знамения о том, что он станет таким человеком, начались еще до его рождения. Однажды беременная Мария стояла в храме на богослужении. Когда в храме началось чтения евангелия, и наступила тишина, младенец на весь храм возопил в утробе[2]. Также он кричал еще при пении херувимской песни и при возгласе «Вонмем, святая святым!» После рождения младенца продолжались многочисленные необъяснимые знамения. Младенца крестили и нарекли именем Варфоломей[3], после чего священник сказал его родителям, что «будет съсуд избранъ Богу, обитель и служитель Святыя Троица»[4].

Таким образом, мы видим, что житие подробно описывает знамения и предназначения преподобного Сергия. «Тем самым Епифаний Премудрый утверждал величие Сергия, сопоставимость его образа с образами святых отцов»[5], — пишет Н.С. Борисов, обращая внимания на знамения, которые описывает житие преподобного Сергия. Все эти чудеса говорили о том, что он станет вышеупомянутым духовным лицом. Этот вывод можно сделать потому, что Сергий Радонежский был единственным человеком того времени, вокруг которого даже до его рождения собирались в единый узор многочисленные знамения и чудеса. Они указывали на его величие в будущем, на его огромную роль в жизни всего государства, которую ему предстоит сыграть.

Можно сказать, что эти «доказательства» величия и значимости Сергия в будущем могут просто не приниматься всерьез. Если в XIV в. это являлось прямым указанием на непростую судьбу преподобного, то в настоящее время, после главенства атеизма более чем полувека, достаточно большое количество людей придерживается атеистических и скептических мировоззрений, для которых эти «доказательства» не будут служить аргументом. Но для более четкого осознания важности появления Сергия Радонежского не только для православных людей, но и для людей, придерживающихся различных религиозных взглядов, необходимо обозначить значимость этих знамений, которые на первый взгляд имеют лишь христианский оттенок.

Возьмем для рассмотрения нескольких знамений. Начнем с самого первого — внутриутробный крик младенца на богослужении. Подойдя к рассмотрению этого знамения с более современной точки зрения, можно упомянуть тот факт, что в настоящее время учеными доказано, что ребенок учится кричать еще находясь в утробе матери. Но это «обучение» не проходит столь громко, как было в случае с еще не рожденным Сергием. А его крик был таким громким, что многие прихожане храма слышали его, подходили к Марии и спрашивали ее, нет ли у нее ребенка[6].

Еще одним весьма странным знамением является то, что младенец Варфоломей не принимал материнского молока в дни, когда она вкушала мясную пищу[7]. А также в среду и пятницу младенец вовсе не кушал[8]. Можно предположить, что у ребенка была какая-либо болезнь. Однако, когда Варфоломей подрос, то стал продолжать свой пост сознательно: «Жесток постъ показа и от всего въздръжание имѣаше, въ среду же и в пяток ничтоже не ѣдяше, въ прочаа же дни хлѣбом питашеся и водою»[9]. Отказ от принятия мясной пищи в православии является элементом монашеской дисциплины, а среда и пятница являются постными днями. Это показывает то, что не из-за болезни не вкушал он скоромную пищу, в среду и пятницу не кушал вообще, а сознательно не делал этого, руководствуясь религиозным подтекстом.

Существуют еще несколько причин, благодаря которым отрок Варфоломей встал на монашеский подвижнический путь, а впоследствии стал духовным лидером Руси. Это не только вышеупомянутые божественные знамения и рвения Варфоломея к подвижнической жизни, но еще и ордынский, экономический и внутриполитический факторы. Боярин Кирилл, отец Варфоломея, был богатым человеком, который имел большое имение в Ростовской земле, но к своей старости он обнищал. На причины этого житие ясно повествует: «Како же и что ради обнища, да скажем и се: яко частыми хоженми еже съ княземъ въ Орду, частыми ратми татарскыми еже на Русь, чястыми послы татарскыми, чястыми тяжкыми данми и выходы еже въ Орду, частыми глады хлѣбъными»[10]. В то время Ростовская земля перешла под власть Москвы, во главе которой был Иван Калита.

По этим причинам Кирилл со своей семьей переселился в Радонеж[11], деревню неподалеку от Москвы. Ища спасения от татар, русское население стремилось в закрытый лесами регион, расположенный примерно в центре русских земель. Это и была Москва, будущий центр Руси не только в территориальном значении, но и в политическом, экономическом и духовном.

§ 2. Становление Сергия Радонежского в пустынножительстве

После смерти родителей Варфоломей вместе со своим старшим братом Стефаном отправились на поиски глухого и уединенного места, где бы они могли посвятить себя трудам монашеского делания и отшельнической жизни. «Обходиста по лесом многа мѣста и послѣди приидоста на едино мѣсто пустыни, въ чащах лѣса, имуща и воду»[12]. Так они нашли подходящее место для будущей обители, где они срубили себе дом и небольшую церковь, которую архиепископ Феогност освятил во имя Святой Троицы[13]. В ней же Сергий и был пострижен в монахи игуменом Митрофаном, которого подвижник призвал в свою пустыньку. Таково было начало монашеского пути преподобного Сергия.

Вскоре время одинокого пребывания Сергия в пустынножительстве закончилось: к нему стали стекаться другие монахи, желавшие творить духовный подвиг в отшельничестве. «Събравшим же ся мнихом не зѣло множайшим, но яко чисменем до двою на десяте»[14]. Таким образом мы видим, что число монахов достигло символического числа — двенадцати. Здесь проводится аналогия с количеством апостолов, которых тоже было двенадцать. Это число неслучайно. В древности к числам относились с бóльшим вниманием, чем сейчас. Они были очень значимы для людей. Кратко говоря, двенадцать — это четвертое число совершенства, число совершенства в управлении[15]. Но и в самом деле, в общине сохранялось прекрасное управление братией и полное послушание. К тому же количество монахов постоянно поддерживалось: если кто-то уходил с Маковца или же умирал, на его место принимали нового монаха[16]. Это не было проблемой, потому что было огромное количество желающих попасть в пустынь преподобного Сергия.

Однако двенадцать не только число апостолов, но это еще и двенадцать патриархов от Сифа до Ноя, от Сима до Иакова, двенадцать колен Израиля, двенадцать легионов Ангелов, символизирующих совершенную ангельскую силу. Таким образом, мы видим, что это священное число поддерживалось количеством монахов не случайно. Можно опровергнуть это, если учесть, что Епифаний Премудрый нарочно акцентирует на этом внимание, чтобы искусственно возвысить преподобного. Но стоит остановиться на том, что далее он перечисляет, видимо, более важных и активных монахов в жизни пустыньки, подвизавшихся с Сергием, (хотя их число и не доходит до двенадцати, но предполагается)[17].

В общине двенадцати монахов духовная жизнь их в ее келейной и церковной форме сочеталась с постоянным физическим трудом. Среди духовных упражнений занимало важное место «келейное правило», заимствованное киево-печерским архимандритом Дионисием в 1220 г. у Афонских монахов. Оно заключалось в многочисленных земных поклонах, чтение установленного количества псалмов, а также в молитвенном упражнении в Иисусовой молитве[18]. Последнему отводилось особое внимание. Путем многократного и размеренного произнесения этой молитвы достигалось своеобразное отрешение от внешнего мира, умножение смирения монаха, постепенное освобождение от страстей — это и многое другое является целью подвижнической монашеской жизни, путем которой монахи идут к главнейшей цели всех христиан — спасению и обретению Царствия Небесного. Иисусова молитва восходит к древней традиции восточного исихазма.

Они были также заняты и строительным делом. Преподобный Сергий же сам любил заниматься плотничеством и лично построил несколько келий для тех, кто «от старости уже не в силах был работать топором»[19]. Однако, сколько бы ни труждались монахи, часто приходилось терпеть нехватку продовольствия. Известны такие случаи, что по весне неизвестно от кого приходили сани к кельи Сергия, «груженые мешками с хлебом, овсом, сушеной рыбой и солью»[20]. В этом монахи видели определенное знамение того, что Господь не оставляет их в бедствии, значит они стоят на пути благого делания. Если обойти духовный аспект в этом вопросе, то эти неизвестные «подарки» были посланы людьми, по-видимому, в какой-то степени состоятельными, которые будто видели в иноке, совершающим отшельнический подвиг, будущего Игумена земли Русской, потому и помогали.

Однако общине на Маковце было все же тяжело выживать из-за ее бедности. Множество монахов и послушников стекалось к ней, но получали отказ в принятии их в «общину двенадцати». Это было связано и с вышеупомянутым символическим апостольским числом братии, и с бытовыми трудностями. Ведь было довольно проблематично содержать 12 человек, но, приняв новых послушников, обитель Сергия была бы обречена на погибель из-за рядовых жизненных потребностей, имея огромный величины духовный потенциал.

Спасение общине пришло, когда смоленский архимандрит Симон изъявил желание примкнуть к ней и «имѣние принесе съ собою и предасть то игумену на строение монастырю»[21]. Оценив это предложение, братия решила принять Симона и прочих желающих. Это способствовало укреплению и разрастанию общины на Маковце: была построена более вместительная церковь и перенесены кельи, также община стала принимать к себе большое число новых монахов, тем самым справедливо нарушив число двенадцати[22].

§ 3. Игуменство

Важный момент в монашеской жизни преподобного Сергия Радонежского — это поставление его в священный сан. После долгих уговоров братии он пришел в Переславль Залесский к епископу Афанасию Волынскому, которого вместо себя оставил митрополит всея Руси Алексей из-за своего отъезда в Царьград. Епископ Афанасий, назначая Сергия игуменом Троицкой обители, говорит: «Преже бо бяше слышалъ яже о нем, начаткы добраго подвизания его»[23]. Это свидетельствует о том, что даже в начале монастырского пути Сергий не пропадал в своей глуши в полной безвестности для местного населения и церковного мира. (Переславль все-таки был от Маковца на расстоянии около семидесяти верст, по тем временам путь немалый)[24]. В житии говорится, что будучи в Смоленске архимандрит Симон слышал о нашем отшельнике[25]. Ни это ли показатель духовной силы маленькой общины, находящейся в глухом лесу, настоятель которой в скором будущем будет иметь важнейшее значение в жизни русской государственности?

Здесь раскрывается и другая сторона территориального расположения Троицкой обители. Тот самый Маковец, куда пришел Сергий в юности — это холм с глухим лесом, в котором обитали лишь дикие звери. Там-то Сергий и искал путь аскезы, который он смог обрести именно из-за специфической изоляции этого места. М.Е. Никифорова пишет: «Говоря о лесе, куда стекались монахи, Епифаний использует глагол претворити, что в переводе значит преобразиться. Господь захотел преобразить лес в пустыню, где можно спасаться»[26]. Этим Епифаний показывает преображение глухого леса, где подвязались монахи, как места, которое значимо для Русского государства. Тут открывается другая сторона: находясь в глуши и изоляции от мира, как изначально желал преподобный, обитель постепенно становится духовным центром всего будущего Московского государства. Близость территориального расположения Радонежа к Москве обусловила важность преподобного Сергия как монаха, но монаха, который имел свой авторитет в соприкосновении со светскими и особенно политическими вопросами.

Нахождение преподобного в более отдаленном месте не привело бы к его возвышению на политической арене того периода. Это связано с проблематичностью поддерживания контакта с ним, ведь на это требовались бы постоянные приезды представителей власти к подвижнику. Либо же связь осуществлялась бы письменно, тогда на передовую роль вышли бы гонцы, доставлявшие грамоты. Это все вызывает ряд проблем, которые смогли бы препятствовать связи с преподобным. Ведь на это требовалось бы огромное количество времени, которого на том этапе совершенно не было. Была опасность физической расправы над гонцами, либо попыток фальсификации переданной информации. Поэтому территориальная близость Москвы и пустыни Сергия очень важна.

К этому, конечно же, изначально была причастна природа самой Великой равнины, которая имеет серьезное значение во всей истории. Как уже говорилось, Москва является абсолютным центром, и решающую роль в его возникновении сыграла природа. Относительная территориальная углубленность Москвы, пригодные для хозяйства земли, умеренный климат, лесные ресурсы, обилие рек — все это способствовало образованию Московского государства, а за этим и стоит близость Троицкой обители, которая так же оказалась в центре государства и в центре событий, происходивших на Руси[27].

Возвращаясь к делам обители на Маковце, мы узнаем, что Сергий стал ее игуменом и, как пишет Н.С. Борисов, «отныне он был ответственным не только за тела, но и за души своих иноков»[28]. Следующим этапом устроения обители стало установление общежитийного устава.

В.О. Ключевский писал, что на Руси различали три вида монашеской жизни: общежитийное (имущество и хозяйство братии не разделено), особное (предшествовало общежитию) и отходное (образ жизни отшельника)[29]. М.Е. Никифорова пишет, что в особножитных монастырях жили мужчины и женщины, а сам образ жизни в них был далеким от монашества[30].

Начало становления общежитийного устава на Руси связано с приходом греческих послов на Маковец, которые передали Сергию подарки и благословение патриарха Филофея на установление общежитийного устава[31]. Это было сильным стратегическим ходом со стороны греческой церкви, который сыграл большую роль в становлении русской монастырской жизни, разумеется, опираясь на византийский образец. Возможно, что во время своего визита в Царьград митрополит Алексей вел беседу с патриархом насчет установления общежитийного устава на Руси. Тогда он и упомянул Святейшему о радонежском подвижнике, который стал сильной опорой не только для Алексея, но и в целом для православного мира[32]. Н.С. Борисов очень точно связывает цепочку этих событий (поездка Алексея в Византию, принятие Сергием сана, приход греческих послов к преподобному, учреждение общежитийного устава): «Обращение самого патриарха произвело большое впечатление на Сергия и его монахов… Оно было воспринято как признание равночестия русского иночества с его корнем — византийской монашеской традицией»[33]. Преподобный Сергий поспешил в Москву за советом к митрополиту Алексею, который также благословил его поступить по совету патриарха Филофея и устроить в своем монастыре общее житие.

Таким образом, именно с Троицкого монастыря на Маковце начался процесс, вошедший в светскую и церковную историю под названием «монастырской реформы». Главным помощником в этом деле для продолжения становления русской монастырской традиции оказался Сергий Радонежский. «В историографии сложилось мнение, что монастырская реформа была проведена «сверху» с довольно корыстными целями — страна нуждалась в крепких монастрях-феодалах, могущих ссужать деньгами князей и кормить голодных в неурожаи»[34]. Это все и правда носит корыстный характер, но стоит рассматривать монастыри более масштабно. Образование таких обителей способствовало созданию укрепленных экономических комплексов, готовых обеспечить людей грамотой, пищей, удовлетворением духовных потребностей, готовых укрыть население в годы бедствий, оказать помощь в поддержки княжеской власти. Это впоследствии не один раз подтверждалось историей и, видимо, было сделано не зря.

Принятие общежитийного устава способствовало и принятию богослужебного устава на Маковце. На этот счет нет однозначного мнения. Н.С. Борисов пишет, что «источники не сообщают, какой именно устав — Студийский или Иерусалимский — был принят во времена Сергия в Троицком монастыре»[35]. Однако К.К. Случевский четко разъясняет нововведение в монастыре: «... устав Студийский, как более простой, заменен уставом Иерусалимским»[36]. Но они имеют между собой общевосточные корни, что видно из наблюдений, сделанных И. Д. Мансветовым. Они говорят о том, что Иерусалимский типикон «по содержанию был весьма приближен к студийскому типику»[37]. Возможно, что именно поэтому эти два разных богослужебных устава включали в себя главные критерии общего жития: распределение обязанностей монахов, равенство в имущественном и моральном смысле, послушание настоятелю монастыря.

Существует еще некоторое известия о богослужебных уставах, на которое обращает внимание С.А. Зеньковский, опираясь на труды Каптерева. Русь переняла при крещении Студийский устав, в то время как в Византии вместе с ним продолжал господствовать Иерусалимкий. Позднее он стал преобладающим. В начале XV в. были последние попытки установления на Руси Иерусалимского устава, который не смог укрепиться, и до середины XVII в. русская церковь сохранила переходный устав[38]. Исходя из этого, можно предположить, что в момент прихода греческих послов к Сергию на Маковце действовал русский устав, который фактически и был Студийским, который по поручению греков был сменен Иерусалимским.

Далее в жизни обители на Маковце наступает этап, когда верные ученика преподобного начинают «вставать на крыло», обретать силу, полученную от духовной закалки, данной своим наставником и условиями того места, где они обитали. Начинается та пора, когда еще недавно молодые и слабые духом иноки уже стали, по истине, носителями ангельского образа на земле. Они начинают отправляться в путь и образовывать новые монастыри, острова спасения русской равнины.

Подводя итог сказанному, необходимо отметить следующую вещь. Уход преподобного Сергия на Маковец ознаменовал начало его аскетического пути. В это неспокойное и противоречивое время он молился за мир, будучи отделенным от него глухими лесами. Являясь примером для монахов, желавших вести отшельнический образ жизни, он в итоге стал их наставником. Игумен Сергий был проповедником в глазах своих иноков, который не только словами, но и своим примером учил их монашескому деланию. В совокупности это стало тем начальным толчком, который способствовал широчайшему развитию тенденции XIV – XV вв. ухода в отшельничество для молитвы за мир. В свою очередь, эта тенденция стала катализатором процесса так называемой «монастырской колонизации», которая прямо связано с будущей колонизацией Русского Севера.

Глава II. Куликовская битва

«И бысть сеча зла и велика, и брань крѣпка, и трусъ великь зѣло»[39], – так Летописная повесть о Куликовской битве описывает происходящее на Куликовом поле 8 сентября 1380 года. И действительно, летописцы говорят, что такой битвы, как Куликовская, не было раньше на Руси. Подобные побоища проходили и в западной части Европы, но она была спасена от азиатов. В IX веке было образованно Древнерусское государство, которое должно было защищать Европу от Азии. В XIII веке оно было почти полностью разрушено. За 150 лет государство успело объединиться, окрепнуть. Куликовская битва доказало эту крепость, торжество Европы над Азией[40]. Такого значение Куликовской битвы, и мало того, что она носит характер великой победы для Руси, но она еще и знаменательна на всеобщей мировой арене.

К этой битве был причастен и преподобный Сергий Радонежский. При исследовании этого вопроса необходимо сравнить данные некоторых источников, которые повествуют о Куликовской битве и о причастности к ней преподобного Сергия Радонежского. Для этого возьмем три события, на которые стоит обратить внимание: приход князя Дмитрия к Сергию, получение грамоты от преподобного на Куликовом поле, Сергий Радонежский непосредственно во время битвы. Эти события раскрывают причастность Сергия к битве, но источники говорят о них по-разному или вовсе не содержат их описания.

Житие Сергия Радонежского содержит информацию о всех этих событиях. Приход Дмитрия Донского на Маковец, где он получает благословение на битву[41], рассказ о гонце, который привез грамоту на поле битвы[42], а также свидетельство о том, как преподобный видел саму битву и поминал погибших воинов, будучи в монастыре[43].

Летописная повесть о Куликовской битве содержит более скудную информацию. В описании кануна битвы в источнике говорится лишь о том, что Великий князь Дмитрий Донской пошел за благословением к коломенскому епископу Герасиму[44]. Общее остается неизменным: Дмитрий идет к авторитетном священнослужителю и берет благословение на битву, однако в летописной повести о Куликовской битве князь не едет к Сергию за благословением, а лишь получает от него грамоту на поле битвы со схожим содержанием, что указано в житии[45].

В Сказании о Мамаевом побоище указано то, что Дмитрий Иванович взял благословление у преподобного Сергия[46], а также что на поле битвы приезжает гонец с его посланием[47].

Если сравнить эти известия между собой, то окажется, что в житии более полно указана причастность Сергия к битве. Ни в одном из этих источников не упоминается о том, как преподобный молился во время битвы, словно видел все происходящее на Куликовом поле и поминал погибших русских воинов. Непонятно было ли на самом деле, потому что это указано лишь в житии Сергия Радонежского, а значит это, возможно, был умысел автора, который старался не отступать от канонов написания житии и приблизить его к подвижникам восточного исихазма. Это описание иллюстрирует феномен прозорливости Сергия. По святоотеческой традиции он должен был достигнуть того духовного совершенства, когда открывается какой-либо божественный дар, в данном случае дар прозорливости, ведь он усиленно занимался подвижничеством, вел по-настоящему аскетический образ жизни, «паче крѣпляашеся и растяше, усердиемъ и божественых подвиг мужественѣ и теплѣ касаашеся»[48]. Еще в Сказании о Мамаевом побоище Сергий Радонежский упоминается как прозорливый старец[49]. Так что вполне возможно, что действительно он имел дар прозорливости, а в восьмой день сентября знал поименно каждого погибшего воина и мог видеть происходящее на Куликовом поле, находясь от него за много верст.

Каждый источник упоминает о грамоте Сергия, переданной князю Дмитрию неким монахом или гонцом. Это очень важный момент, поскольку послание это способствовало воодушевлению русского войска, которое было крайне подавлено от страха, который внушался ему татарским игом. После победы на реке Воже появилась надежда и на победу над Ордой. Однако, складывая в уме и эту победу, и упование на помощь Божию, и даже на силы войска, собранное Дмитрием Донским, русский воин перед битвой был отягощен страхом, который сжимал огромную веру в победу с помощью Божией до маленькой надежды в глубине души. И присланная грамота преподобного Сергия словно сняла бельмо с глаз воинов и самого Великого князя, дала прилив новых сил и укрепила дух всего войска[50]. В.А. Кучкин говорит, что преподобный Сергий представляется «идейным вдохновителем сопротивления Орде, победы на Куликовом поле, человеком, укреплявшим решимость великого князя и храбрость войска»[51].

Почему же не во всех источниках присутствует еще один значимый момент: благословение Сергием князя Дмитрия на бой? Ведь «приезд князя подтверждает нашу мысль о том, что в преподобном Сергии уже при жизни видели молитвенника за Русскую землю»[52]. Возможно, что это зависело от акцентирования внимания в повествовании на каких-то особенных моментах, и не все авторы посчитали важным упомянуть об этом визите, делая ставку на присланную грамоту. С точки зрения логичности поступков князя стоило бы ожидать, что он поехал бы к влиятельному подвижнику[53], плюс ко всему он обитал не так далеко от Москвы. А получить благословение на бой, так сильно уповая на Божию помощь, являлось естественной целью и потребностью в тот момент. Исходя из этих размышлений, мы предполагаем, что встреча Дмитрия Донского и Сергия Радонежского должна была состояться.

Глава III. Культурное наследие

Говоря о причастности Сергия Радонежского ко многим сторонам жизни Руси необходимо остановиться на его влиянии на культуру и духовную жизнь. В первой трети XIV в. духовная и культурная ситуация Руси пребывала в сильном упадке. Разрушенные города и храмы, уничтоженные иконы и рукописи, остановка развития художественного ремесла из-за похищений древнерусских мастеров Ордой – все это принесло огромный урон Руси. Сами люди находились в страхе, так как считали татарское нашествие Божьем наказанием, они теряли надежду в возрождение. Но уже к середине XIV века начинает наблюдаться духовный подъем русского населения, обусловленный образованием религиозной опоры, частью которой и стал Сергий Радонежский.

От крещения Руси и примерно до Флорентийского собора прослеживается довольно значительное влияние греческой церкви на русское православие, так что причастность греков к делам русской церкви — нормальное явление того времени[54]. Именно из-за этого в церковной жизни Руси прослеживаются византийские черты. Так, обращая внимания на чудеса, которые случались с Сергием Радонежским, И.М. Концевич пишет: «Чудесные явления, происходившие с Сергием в период его монашеской жизни, имеют переплетение с характерными чертами подвижников восточной аскезы, прошедших сначала путь внешних подвигов (праксис), и достигших созерцания (феория)»[55]. Также во многих сторонах жизни присутствует связь с восточной традицией: руководство монахам о внешнем и внутреннем аскетизме монастырского быта содержит такие понятия, как «духовная молитва, собранность духа, молчание», которые служат признаками школы восточной аскезы.

В житии просматриваются все эти моменты, а также многие другие. Это свидетельствует об укреплении русского аскетизма Сергием Радонежским. Он стал мотивировать начало духовных подвигов не только для своих близких учеников, но и для будущих подвижников России, одним из которых в XVIII – XIX веках стал знаменитый преподобный Серафим Саровский, который со своего детства вдохновлялся святой жизнью Сергия и впоследствии встал на путь подвижничества.

В XIV в. в Византии шли долгие «исихастские» споры. Исихастов пытались обвинять в еретическом посягательстве на общение с несообщимым (т.е. с Богом). Это был спор в духовной и культурной жизни. В нем ярким защитником исихазма стал Григорий Палама[56]. Здесь справедливо можно провести аналогию с преподобным Сергием, который также на Руси стоял за развитие и укрепление этого явления в монашеской жизни.

Такой духовный пласт, образованный Сергием Радонежским на Руси, оказал поддержку многим сторонам жизни русских людей. В то же время, это переплеталось с подъемом монастырской жизни и деятельностью учеников преподобного Сергия, которые создавали новые монастыри. Подробнее об этом пишет К.К. Случевский: «… во время земного бытия Сергия, учениками его основано до 25 монастырей, а вообще от Сергиевской обители … возникло впоследствии до 70 монастырей…»[57] Постепенно отдаляясь от Москвы, духовное освоение новых пространств доходит до Ладожского озера, Белого моря и Соловецких островов[58]. Со временем духовная колонизация привела за собой и хозяйственную колонизацию Русского Севера, близ монастырей стали возникать новые поселения, жители которых активно занимались разработкой природных ресурсов этих краев.

Касаясь культурной жизни Руси, мы узнаем, что и здесь Сергий Радонежский оставил след своего влияния. С конца XIV века начинается расцвет агиографии в древнерусской литературе. Ярким представителем этого жанра является монах Троице-Сергеиева монастыря Епифаний Премудрый, автор «Жития Сергий Радонежского», которое стало образцом для написания более поздних памятников агиографии.

В этом жанре вырабатывается особенность различных витиеватых и пышных «похвал», одно из первых произведений этого нового литературного течения посвящено великому организатору Куликовской победы — Дмитрию Донскому. Оно четко просматривается в житиях Стефана Пермского и Сергия Радонежского. Это новое течение в древнерусской литературе привело к усиленному развитию литературного языка, к усложнению синтаксиса, к появлению многих новых слов, в особенности для выражения отвлеченных понятий. Характерное и значительное явление в изображении людей в житийной литературе конца XIV – XV веков — это своеобразный абстрактный психологизм. Для характеристики какого-нибудь качества действующего лица Епифаний Премудрый подбирает к нему до двух десятков эпитетов, тем самым он поражает своей начитанностью и раскрывает в своей новой стилистической манере новое отношение к человеку[59].

Книжное дело также продолжало развиваться. Выдающимися центрами книжности являлись монастыри, число которых значительно увеличилось уже в начале XV века и продолжало расти. Крупнейшим центром книжного дела являлся сам Троице-Сергиев монастырь, в котором велась даже своя собственная летописная запись.[60] Однако в развитии страны на протяжении долгих лет монастырь не утратил своего значения в книжном деле. «В начале XVII века Троице-Сергиева лавра являлась не только самым значительным религиозным центром России, но и одним из важнейших мест развития русской культуры и литературы»[61].

В то же время свое развитие получает живопись, воплотившаяся в иконах и фресках русских церквей. После поздневизантийской практики живописи, привнесенной Феофаном Греком, главной фигурой художественной жизни Москвы первой четверти XV века становится Андрей Рублев. Как пишет М.Н. Тихомиров: «Творчество Андрея Рублева развертывалось в эпоху победного движения русского народа, в эпоху его героической борьбы за независимость»[62]. Он состоялся как один из наиболее крупных мастеров всего европейского искусства развитого Средневековья и самым крупным художником русского Средневековья. Его стиль, стремившийся изображать своего героя как гармоническую личность, богатство духовной жизни которой передавалось с помощью определенной пространственной композиции, скульптурности изображения, оживленного мотивами движения, и классической, восходящей к античному наследию системы пропорций. Наиболее яркое выражение этот стиль нашел в его фресках в Успенском соборе во Владимире и в иконе «Троица».

Как писал В.А. Плугин: «Могучее дарование Рублева поразило уже современников, у которых великий иконописец получил полное признание»[63]. Также гениальное творчество Андрея Рублева всегда привлекало внимание будущих поколений. С именем Андрей Рублев соединялось все лучшее, что было в древнерусской живописи. Стоглавый собор Ивана Грозного ставил Андрея Рублева в образец всем иконописцам. Он является первым русским живописцем, в творчестве которого с особенной силой оказались национальные черты. В источниках говорится, что икона Рублева написана «в похвалу отцу Сергию», и это помогает понять те идеи, которые вдохновили Рублева[64].

Необходимо также отметить взаимосвязанную идею сергиевской традиции в древнерусской культуре, которая крепко скрепляется Святой Троицей, служителем которой и стал преподобный Сергий. «… праздник Троицы создавался и утверждался в сознании людей прежде всего словом Сергия, подхваченным Епифанием и услышанным … Андреем Рублевым»[65].

После духовного упадка и застоя, в котором находилась Русь более ста лет, стало происходить сложение русской национальной культуры. Она основывалась на вдохновении, исходившем от подвигов русских национальных героев, боровшихся с иноверным монголо-татарским игом. Таким своеобразным героем стал и Сергий Радонежский[66], оказавший влияние на культурный подъем наряду с такими личностями как Александр Невский и Дмитрий Донской. Национальные элементы культуры, опираясь на своих вдохновителей, своих героев, в дальнейшем сами образуют реальную опору в организации национального Русского государства.

Заключение

В заключении мы можем выстроить цельную картину пути становления Сергия Радонежского как нового духовного лица, которое стало символом русской духовной жизни. Этот путь начинает прослеживаться с чудес в его детстве, которые ознаменовали его непростую судьбу. Далее он проходит через тернии отшельнической жизни, где Сергию приходилось терпеть огромное количество лишений, избавляясь от страстей и отдавая себя целиком Богу. Так, через дальнейшую его жизнь, этот путь дошел до того момента, когда преподобный Сергий уже завершал процесс духовного воспитания своих учеников. Однако это очень условные рамки, ведь его духовный рост продолжался вплоть до его блаженной кончины[67], во время которого он все сильнее приближался к святости.

Сергий Радонежский достиг большего, о чем изначально мечтал. Он не только обрел венец преподобия, но и сыграл значительную роль в жизни Русского государства. Именно он ввел отшельничество как новую для Руси форму монашеской жизни, способствовал введению общежитийного устава в русских монастырях, а также укреплению традиций исихазма. Все это привело к высокому развитию и подъему монастырской жизни. Куликовская битва стала самым значительным политическим событием, в котором он стал духовным вдохновителем русского войска, которое заручилось его поддержкой. Также конец XIV – XV вв. – время создания новых монастырей, вокруг которых стали появляться новые поселения и укрепляться старые. Пожалуй, главным результатом стало освоение Русского Севера, где еще долгое время монастыри оставались, по истине, островами спасения людей в духовном и физическом смыслах. Русская культура тоже отразила в себе влияние Сергия Радонежского. Этот отпечаток содержит в себе творчество Епифания Премудрого, оказавшего влияние на последующую агиографическую литературу, а также в живописи Андрея Рублева, вдохновителем которого стал преподобный.

С XIV в. и по сей день в Троице-Сергиеву лавру вновь приезжают тысячи людей, поклоняются святым мощам преподобного Сергия Радонежского, узнают о нем что-то новое, восхищаются его жизнью. И снова каждый человек при упоминании имени преподобного вспоминает фразу: «Сергий Радонежский – Игумен земли Русской».

Список источников и литературы

Житие Сергия Радонежского. // БЛДР. Спб., 1999. Т.6.

Летописная повесть о Куликовской Битве. // Там же.

Сказание о Мамаевом побоище. // Там же.

1. Библиотека литературы Древней Руси (БЛДР). СПб., 1999. Т.6.
2. Борисов Н.С. Сергий Радонежский. М., 2009.
3. Кучкин В.А. Свидание перед походом на Дон или на Вожу? // Наука и религия. М., 1987. №7.
4. Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. М., 2006. Т.1.
5. Ключевский В.О. Три лекции: Содействие церкви успехам русских граждан, права и порядка. Добрые люди Древней Руси. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства. Paris, 1969.
6. Концевич И.М. Стяжание Духа Святаго в путях Древней Руси. М., 2009.
7. Лихачев Д.С. Культура Руси эпохи Андрея Рублева и Епифания Премудрого. М., 1962.
8. Мансветов И.Д. Церковный устав (Типик), его образование и судьба в Греческой и Русской Церкви. М., 1885.
9. Никифорова М.Е. Сергий Радонежский и его традиция в русской истории XIV – первой половины XVI вв.: Русский исихазм и его место в процессе становления централизованного государства в России XIV – XVI вв. М., 2004.
10. Случевский К.К. Историческое значение святого Сергия. М., 1891.
11. Соловьев С.М. История России с древнейших времен. М., 2008-2009. Т.1, 3.
12. Стюарт М.Д. Удивительное значение Чисел и Цветов в текстах Священных Писаний. М., 2001.
13. Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. СПб., 2013.
14. Плугин В.А. Мастер Святой Троицы. Труды и дни Андрея Рублева. М., 2001.
15. Прохоров Г.М. Русь и Византия в эпоху Куликовской битвы. Повесть о Митяе. Спб., 2000.
16. Тихомиров М.Н. Андрей Рублев и его эпоха. // Вопросы истории. М., 1961. №1.

• История Руси (допетровская эпоха)