Гальперин Р.И.

На рубеже XIX-XX вв. на волне роста стачечной борьбы рабочих, заметно оживилось и крестьянское движение, которое все более принимало аграрную направленность. С отменой крепостного права, повсеместно наблюдался отход на заработки в город и крупные промышленные центры. Увеличение массовых беспорядков, вызванных рабочими скопищами, находило отзвуки и в крестьянской среде. Обычным явлением становятся земельные споры с помещиками, уничтожение межевых знаков на границах владений, запахивание помещичьих земель, столкновения с администрацией помещичьих экономий, поджоги и разгромы имений.

Крестьянские волнения не обошли и Саратовскую губернию, которая стала одним из крупнейших центров аграрных беспорядков. До конца 1905 г. в губернии не было столь массовых беспорядков, таких как, например, в Полтавской и Харьковской губерниях.[1] Но аграрные выступления крестьян на Юге России стали только прелюдией к массовым крестьянским восстаниям периода Первой русской революции, когда они охватили все районы страны. В 1905 г. в связи с военными неудачами, экономическими трудностями и революционными событиями в стране активизировались и «аграрные» выступления, особенно в Поволжье. Одним из «лидеров» по количеству беспорядков стала Саратовская губерния. Американский исследователь Тимоти Микстер указывает на то, что «в 1905 году в Саратовской губернии было сожжено, разграблено или частично разрушено около 300 поместий, что составило 31,3% от общего числа пострадавших поместий в Европейской части России, т.е. здесь было уничтожено в 6 раз больше, чем в любой другой губернии».[2] Следствием этих беспорядков явилось большое количество т.н. «крестьянских» политических процессов, на примере которых можно проследить характер и причины обострения «аграрного вопроса» в российской деревне в начале XX в.

Материалы целого ряда политических процессов, в том числе и «крестьянских», отложились в фонде известного саратовского адвоката представителя саратовской группы синергии «Молодая адвокатура»[3] Н.Н. Мясоедова[4], который оценил Саратов периода Первой русской революции как «центр аграрногодвижения, нигде в другом месте не получившего такого развития».[5] Основные проблемы при изучении т.н. «аграрных» или «крестьянских» дел сводятся к тому, что существуют, в основном, официальные документы, такие как обвинительные акты, резолюции и приговоры суда, следственные материалы. Большой редкостью являются воспоминания участников этих процессов, речи адвокатов, сказанные на заседаниях суда.

С 1906 по 1916 гг. по неполному списку дел политического характера, по которым подсудимые были под защитой присяжного поверенного Мясоедова, насчитывалось 373 дела и 4759 подсудимых, которые он разделил на 5 групп:

1. О разгроме помещичьих имений, казенных винных лавок и железнодорожных станций.
2. О принадлежности революционным партиям и союзам, агитаторской и пропагандистской деятельности, оскорблении величества, издание революционных книг и статей.
3. О террористических актах, вооруженных восстаниях, сопротивлениях властям, поджогах казенных зданий, хранении и изготовлении взрывчатых средств и порче телеграфного сообщения.
4. Об экспроприациях.
5. Дела политического характера, не относящихся к предыдущим рубрикам: побеги с каторги и тюрьмы, покушения на них, оскорбления должностных лиц и другие.[6]

Самой распространенной группой политических дел были т.н. «аграрные дела», т.е. о разгроме помещичьих имений, казенных винных лавок и железнодорожных станций, которые составляли приблизительно третью часть всех рассматриваемых Мясоедовым политических дел (135 из 373 дел).

Среди разгромленных помещичьих усадеб оказались имения герцога Лейхтенбургского, министра юстиции М.Г. Акимова, действительного статского советника С.С. Иконникова-Галицкого, баронессы С. Бенкендорф-Гинденбург, кн. Воронцова-Дашкова, кн. Салтыкова, кн. Щербатова и известных деятелей земско-либерального движения (впоследствии депутатов Государственной Думы) кн. Н.Н. Львова и С.А. Унковского и т.д.[7]

Весь 1906 и 1907 гг., по словам Мясоедова, «поглотили аграрные дела».[8] Дела эти (за некоторым исключением для Судебной Палаты, в которую они поступили до мартовского закона 1906 г.) слушались в окружном суде и почти все – в Саратовском. Обвиняемыми являлись почти исключительно местные крестьяне «с самым ничтожным придатком пришлого элемента». Общее число обвиняемых по всем этим делам было приблизительно 3316 человек[9]

Мясоедов никогда не брал на себя защиты помещиков против крестьян (вроде арендаторов целых имений), хозяев и фабрикантов против рабочих, купцов против приказчиков и т.д. (вообще экономически сильных против слабейших).[10] Гонорар за данные дела чаще всего не превышал 5 рублей за человека, а некоторых крестьян защищал бесплатно. «Я могу припомнить, – вспоминает Мясоедов, – за 11 лет очень немного гражданских дел, где гонорар измерялся сотнями рублей и 2 или 3 дела, где он был выше 1000».[11]

Практически все аграрные дела подводились под действие 269¹ статьи Уложения о Наказаниях. По редакции этой статьи, установленной законом 15 апреля 1906 года,[12] направленным «против возникновения стачек среди сельских рабочих» законный состав преступления ею предусмотренного, сводится к «публичному скопищу», которое «действуя соединенными силами участников, вследствие побуждений, проистекших из вражды религиозной, племенной или сословной, или из экономических отношений, или вследствие наущающих общественное спокойствие слухов, или же с целью произвести расстройство чужого сельского хозяйства» учинить одно из 19 деяний, перечисленных в четырех пунктах I части этой статьи.[13]

Основным моментом, объединяющим все случаи законного применения 269¹ ст. является таким образом «публичное скопище, действующее соединенными силами участников». Таким образом, возможность применения этой статьи ставится в зависимость от учинения таким скопищем одного из перечисленных в ней 19 деяний и от наличности любого из 6 побуждений, которыми такое скопище руководилось в своих действиях причины, побудившей его действовать или цели, которые оно преследовало. Умножая 19 на 6, мы получаем 114 – число, соответствующее числу преступных деяний, предусмотренных одной только первою частью 269¹ ст., которые доступны «публичному скопищу, действующему соединенными силами участников».[14]

Одним из самых громких дел начала XX в. было дело о защите 106 крестьян, обвиняемых в разгроме имений историка, краеведа, этнографа, археолога, члена Императорского Российского географического общества Александра Николаевича Минха, потомственного почетного гражданина Ивана Шмидта, дворян Николая Воскобойникова, Надежды Пашканг и других при с. Колено Аткарского уезда 29 и 30 октября 1905 г. Как следует из обвинительного акта, общий размер причиненного убытка всем пострадавшим составил чуть менее 200 тыс. рублей, причем большую часть (150 тыс.) понесло имение А.Н. Минха.[15] Крестьяне жгли господские дома, жилые и нежилые постройки, расхищали запасы хлеба, имущество, принадлежащее экономиям.

Во время погрома, не принимая лично участия ни в каких насильственных поступках, неизменно руководил действиями буйствовавшей толпы Петр Кассандров – сын местного священника, студент Юрьевского Университета, а также сын одного из местных торговцев, ученик московского строительного училища, Владимир Артемьев. Не признав своей вины, Кассандров и Артемьев, тем не менее по имеющимся в деле доказательствам, были обвинены в преступлении, предусмотренном 2 ч. 269¹ ст. Улож. о Наказ. Остальные 104 человека были обвинены по 1 ч. той же статьи, т.е. за участие в публичном скопище, «учинившего соединенными силами расхищение и уничтожение имущества, вследствие побуждения, проистекших из экономических отношений».[16]

Наибольший ущерб от погромов понеслаэкономия Его Императорского Высочества Князя Георгия Максимилиановича Романовского Герцога Лейхтенбергского при с. Даниловке Петровского уезда. Общая сумма убытков составила более 500 тысяч рублей. Толпа разворовала весь хлеб, лошадей и рогатый скот, уничтожила всю экономия с господским домом, двумя винокуренными заводами и одним ректификационным, было произведено расхищение хлеба, спирта, сельскохозяйственных орудий, живого инвентаря и другого имущества.[17]

Самым массовым процессом, в котором участвовал адвокат Н.Н. Мясоедов, было дело о защите 196 крестьян, обвиняемых в разгроме домов и хлебных амбаров Лепсиева, Ковалевской, Шапошникова и Черникиной 18 декабря 1905 г. при ст. Святославка Рязанско-Уральской железной дороги. Непосредственно сам Мясоедов защищал на этом процессе 41 подсудимого, а остальных – его многочисленные помощники. Фабула этого крупного дела такова. 18 декабря 1905 г. на ст. Святославка явились многочисленной толпой крестьяне окрестных селений. Подъехав к амбарам, толпа сломала замки и стала развозить сложенный в амбарах хлеб. Развоз хлеба продолжался в течение нескольких дней и был прекращен лишь по прибытию казаков. Всего крестьянами было увезено из амбаров более 43 тысяч пудов пшеницы на сумму 38760 рублей, кроме того крестьянами была расхищена и изломана мебель, стоимостью около 1000 рублей. Как это не парадоксально, но к разгрому амбаров подстрекал крестьян мещанин Алексей Веселов, занимавший на тот момент должность начальника станции Святославка. В итоге 195 человек обвинялись в деянии, с очень популярной в то время формулировкой – «в участии в публичном скопище, учинившем соединенными силами, вследствие побуждений, проистекавших из экономических отношений», т.е. в преступлении, предусмотренном 1 ч. 269¹ ст. Улож. о Наказ., а Веселов в том, что, он, не принимая непосредственного участия в совершении действий, склонил их своими уговорами к совершению погромов и расхищений, т.е. в преступлении, предусмотренном 3 ч. 269¹ ст. Улож. о Наказ.[18]

Основным вопросом, который волновал всех крестьян, был, естественно, земельный вопрос, а точнее количество земли, находящейся в их владении. Чаще всего именно это служило поводом к погромам. В качестве примера можно привести дело 58 человек, обвиняемых в разгроме имений графини Воронцовой-Дашковой и дворянина Топорина в Большой Екатериновской волости Аткарского уезда. Суть проблемы заключалась в том, что в пределах Б.-Екатериновской волости, Аткарского уезда были расположены экономии графини Воронцовой-Дашковой, размером до 7000 десятин земли, и дворянина Топорина – 2829 десятин. Часть земель сдавалась в аренду крестьянам соседних поселений – слобода Б.-Екатериновка и деревня Федоровка. Экономическое положение крестьян первой считалось неудовлетворительным, так как они имели лишь дарственный надел, и на душу приходилось не более полудесятины. Недостаток в земле эти крестьяне и вынуждены были пополнять арендой у Воронцовой-Дашковой. По словам управляющего имением отношения экономии с крестьянами, ранее бывшие удовлетворительными, обострились с весны 1905 г., именно с тех пор, когда экономия, в виду задолженности арендаторов, достигшей до 30000рублей, отказала сдавать участки целым обществам, а решила перейти на сдачу земли подворно. При этой последней форме аренды земля сдавалась по более дорогой цене, но зато участки давались на выбор. При сдаче земли целому обществу посевная десятина крестьянам обходилась в 9 руб. 75 коп., а при подворной аренде – 13 руб. Что же касается экономии Топорнина, то по объяснениям бывшего управляющего, только небольшая часть ее земель (около 600 десятин) сдавалась в аренду крестьянам слободы. Б.-Екатериновке, дер. Федоровки и других селений. В последние годы крестьяне платили за десятину под яровой хлеб 12 р. 50к., а под озимые – 15р. Описанные изменения в сфере арендных отношений в связи с недостатком хлеба из-за плохого урожая 1905 г., а также из-за злонамеренной агитации среди сельского населения радикальных революционных партий, суливших отобрание земель у помещиков в пользу крестьян, породило у жителей слободы Б.-Екатериновке к осени этого года глухое недовольство.

Погром начался утром 15 октября 1905 г. В этот день по округе распространилась новость о том, что княгиня Воронцова-Дашкова намерена была продать свою землю Крестьянскому Банку. Толпа, собравшаяся у Волостного правления, с полудня 15 октября начала громить экономию Воронцовой-Дашковой, приехав туда на сотнях подвод. Крестьяне разграбили запасы зернового хлеба и всякого рода инвентарь, имущество, были сожжены экономические постройки. От произведенного разгрома экономия понесла убытка на сумму до 100000 рублей. Привлеченные по суду к ответственности погромщики обвинялись по ст. 269¹ Улож. о Наказ.[19]

Вместе с тем, судя по всему, 15 рублей за десятину не являлась максимальной ценой за аренду земли. В с. Лесная Нееловка, Саратовского уезда арендная плата доходила до 30 рублей за десятину, что очень тяжело сказывалось на благосостоянии крестьян. Земский начальник Булгаков несколько раз сам обращался к управляющему имением А.А. Столыпина с просьбой о возможной сбавки цен на арендную землю, но цену не сбавляли до самой осени 1905 г., когда в ночь на 14 октября толпа ворвалась в имение Столыпина и сожгла контору, корпус для служащих, конюшню и два скотных сарая, а во время пожара часть экономического имущества расхитила. Через неделю имение подверглось второму нападению. Громилы сожгли господский дом, помещение управляющего, каретник, оранжерею и другие надворные постройки Тем самым причинив экономии убытку на сумму свыше 45000 рублей.

Еще одним «рекордсменом» по цене за арендованную десятину земли была экономия князя Щербатова. Крестьяне были вынуждены вследствие малоземелья снимать землю и платить за нее экономии по 17 рублей за десятину, и, кроме того, сверх платы удобрять бесплатно арендованную ими землю. За подножный корм ежегодно приходилось также платить деньгами, и сверх того привозить арендодателю бесплатно по 200 возов дров, около ста десятин хлеба. При таких условиях общество деревни Софьино, находящейся у экономии князя Щербатова за два года задолжало экономии более 4000 рублей. Это и послужило поводом для погромов имения 20 октября 1905 г.[20] В этот же день еще одно имение князя А.Г. Щербатова, расположенное у деревни Студенки, Сухо-Карабулакской волости, Саратовского уезда подверглось погрому толпой крестьян из окрестных селений. Разгром и поджоги проходили под предводительством 5 всадников, которые отобрали ключи от нотариальной конторы и амбаров, откуда был вывезен весь хлеб.[21]

Редким явлением для таких беспорядочных погромов была хорошая организация среди нападавших. Исключением является дело 141 крестьянина, обвиняемых в разгроме имения потомственного почетного гражданина А. Аносова у деревни Кочеевка Аткарского уезда. Несмотря на огромное количество погромщиков, скопище действовало по заранее выработанному плану. Разграбление экономии продолжалось 2 дня до того, как в имение пришли полицейские силы.[22]

Довольно часто погромы происходили по принципу «домино», т.е.происходящий погром, можно объяснить только как результат имевшего в это время общего крестьянского движения. Так, например, определял причины погрома имения Панчулидзевых у деревни Круглой, Петровского уезда пострадавший арендатор Нагорнов.[23]

Роль слухов в создании скопищ в такой напряженной обстановке, которая складывалась в конце 1905 г. нельзя недооценивать. По словам сельского старосты В. Селюкина до 1 ноября 1905 г. в селе Новый Мачим, Кузнецкого уезда было тихо. Но как только вернулся из Петровского уезда некто Иван Сонин, началось брожение. Сонин носил какие-то книжки и говорил крестьянам что «от Царя вышла свобода до 1 января 1906 г., да кого хочешь жги и убивай, и ответственности не будет». Естественно, что кроме таких подстрекательских слухов причиной погрома было отчасти и недовольство крестьян своим экономическим положением. Сонин и его тезка Афонин руководили скопищем, которое учинило вторжение в обитаемую лесную караулку объездчика Артемьева и лесника Надыбина. Нападавшие похитили, истребили и повредили имущество объездчика и лесника на сумму 900 и 200 рублей соответственно. По приговору суда Сонин был приговорен к 4 годам каторги, а Афонин к 2 годам и 8 месяцам, а остальные 7 человек – оправданы.[24]

Масштаб разрушений, вызванных крестьянским движением можно рассмотреть на примере дела крестьян Н.И. Павельева и других в числе 47 человек, обвиняемых в разгроме имений В.С. Бекетовой при с. Урлейка, княгини Дарьи Петровны Оболенской при с. Сергеевка, дворянки А.В. Логинович при с. Ермоловке, губернского секретаря А.Ф. Габлинца при д. Золоскина, хутора крестьянина Г.Ф. Самсонова при с. 1-й Чернышевке и крестьян С. и П. Мишиных при д. Хребтовке, казенной винной лавки № 250 и почтового телеграфного отделения в с. Кондоль Петровского уезда. Погромы и поджоги усадьбы и хуторов продолжались с 26 по 29 октября 1905 г. и сопровождались расхищением принадлежавшего владельцам домашнего имущества, хлеба, сельскохозяйственного инвентаря, а погром казенной винной лавки – расхищением вина, разбитием окон и дверей и поджогом сарая, находившегося во дворе при винной лавке. И, наконец, погром почтово-телеграфного отделения выразился в порче телеграфного аппарата, сшибленного со стола на пол, через разбитое окно, разбитии окон телеграфного помещения и в порче наружных телеграфных проводов и изоляторов.[25]

В деле крестьян И.И. Гарнизова и других в числе 8 человек, обвиняемых в разгроме хутора дворянки С.Д. Языковой при д. Чарыклак, казенной винной лавки, паровой мельницы и дома крестьянина М. Карпунина и М. Бадарина в с. Пылково Петровского уезда причиной погромов стала публичное обнародование Манифеста 17 октября, который зачитал местный священник Серебряков по просьбе крестьянина Гарнизова. После этого последний собрал около церкви крестьян и стал «разъяснять» им манифест, причем он говорил, что правительство вообще много обещает, но ничего не исполняет, и что народу следует добиваться всего самому. Затем Гарнизов стал уговаривать крестьян разграбить имущество с хутора дворянки С.Д. Языковой у деревни Чарыклак, Петровского уезда. Из амбаров Языковой крестьяне взяли сотни пудов зерна, скота и попортили на хуторе некоторые сельскохозяйственные орудия. 31 октября толпа крестьян напала на казенную винную лавку, похитив из нее вина на 2500 руб., а затем и подожгла. После этого погромщики направилась на паровую мельницу М. Карпунина и М. Бадарина, и после погрома сожгли и мельницу, и дома ее хозяев[26].

Одним из характерных судебных процессов периода русско-японской войны, наглядно иллюстрирующих ситуацию с погромами в Саратовской губернии, может служить дело о крестьянах сел Сокура и Оркина И.Р. Гречкина, В.П. Передреева и др. (всего 67 человек), обвиняемых в разгроме и поджоге хуторов помещицы С.Е. Бенкендорф-Гинденбург в октябре 1905 г.[27] Антивоенные настроения, обострившиеся неудачами на фронте, послужили дополнительным импульсом к антипомещичьим выступлениям крестьян.

Часть земель имения Баронессы Бенкендорф-Гинденбург (до 2700 десятин) сдавалась в аренду крестьянам села Сокур, обладающим скудным земельным наделом. Эти земельные отношения, а особенно предпочтение, которое экономическая администрация выказывала при сдаче земли состоятельным крестьянам, как более аккуратным плательщикам арендных денег, перед неимущими, создавали в населении села Сокур недружелюбное настроение к экономиям баронессы. Поэтому с 22 октября 1905 г. в течение 3 дней в экономии баронессы фон Бенкендорфф-Гинденбург при селе Сокура крестьянами этого села были разграблены и сожжены хутора: Еленинский, Михайловский, Софьинский и Владимирский[28]. Сумму причиненного вреда и убытков определить не удалось. Разграблению подверглось все, что попадалось «под руку» разбушевавшейся толпе крестьян: «…шкатулка, юбка, брюки, подушки, куртка, железная кровать, лошадь, сапоги, графин, зонт, подпруга, чемодан, детская кровать, туфли, матрац, зеркало, шубы, сундук, одеяло шерстяное…».[29] «Главными атаманами» налетчиков былИгнатий Гречкин, который на суде обвинялся как руководитель скопища по 2 ч. 269¹ ст. Улож. о Наказ. Весьма показательными для характеристики настроения погромщиков являются слова Ксении Лисичкиной, произнесенные во время беспорядков: «Бейте все, они попили много нашей крови!»[30]

Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что неполный характер реформы 1861 г. и проблемы в ходе ее реализации привели в начале XX в. к широкомасштабному общероссийскому крестьянскому движению, в результате которого сотни имений были разгромлены, расхищено имущество их владельцев, а многие усадьбы сжигались погромщиками до тла. Все эти беспорядки, как правило, имели один и тот же сценарий: организация скопища, бездумное уничтожение всего имущества ненавистного имения, и дележ награбленного имущества.

Материалы «крестьянских» процессов позволяют определить их политическое и общественное значение, выявить основные объективные причины погромов, которые стали предметом судебного рассмотрения. Анализ судебных процессов позволяет установить, что «аграрные» дела не являются исключительным явлением, и не стоят особняком в общей политической ситуации в стране, а являются частью общего процесса массового недовольства существовавшей тогда системой власти.[31]

Массовые беспорядки, по мнению лидера отечественной «Молодой адвокатуры» Н.К. Муравьева, «…это – до самого последнего времени единственный, хотя и беспорядочный язык масс», и главной целью властей услышать этот многоголосый язык масс и, самое главное, научиться «…читать те кровавые страницы, которые вписывают в историю народные волнения».[32]

Список использованной литературы и источников

1. Государственный архив Саратовской области. Личный фонд присяжного поверенного округа Саратовской судебной палаты Мясоедова Н.Н. (ГАСО. Ф. 409.)
2. Полное собрание законов Российской Империи. Собр. 3. Т. 26. Ч.1. Отд. 1.
3. Mixter T.R. Peasant collective Action in Saratov Province 1902-1906/Politics and Society in Provincial Russia: Saratov 1590-1917. Columbus. 1989.
4. Варфоломеев Ю.В. Николай Константинович Муравьев: адвокат, политик, человек. Саратов, 2007
5. Варфоломеев Ю.В. Политические процессы в России (кон. XIX – нач. XX вв.). Саратов, 2010.
6. Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866 – 1904 гг. Тула, 2000

[1] Троицкий Н.А. Адвокатура в России и политические процессы 1866 – 1904 гг. Тула, 2000. С.335-340.

[2] Mixter T.R. Peasant collective Action in Saratov Province 1902-1906/Politics and Society in Provincial Russia: Saratov 1590-1917. Columbus. 1989. Р. 31 .

[3] Синергия «Молодая адвокатура» – неформальное объединение, синергия (содружество) политических защитников, возникшее на рубеже XIX-XX вв., которые выступили за обновление адвокатской корпорации России и приняли активное участие в политических судебных процессах (Подробнее см.: Варфоломеев Ю.В. «Молодая адвокатура»: политическая защита в России (кон. XIX – нач. XX вв.): Учебное пособие. – Саратов, 2005)

[4] Подробнее о Н.Н. Мясоедове: Гальперин Р.И. Присяжный поверенный Н.Н. Мясоедов// Социально-гуманитарные науки и современность: межвуз. Сб. науч. Труд. Пермь, 2011. Вып. 6. С. 71.

[5] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 356. Л. 13.

[6] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 356. Л. 55.

[7] Там же. Оп. 2. Д. 5.

[8] Там же. Оп. 1. Д. 356. Л. 24.

[9] Там же. Л. 15об.

[10] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 356. Л. 23об.

[11] Там же.

[12] Полное собрание законов Российской Империи. Собр. 3. Т. 26. Ч.1. Отд. 1. С. 391-393.

[13] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 278. Л. 9-10.

[14] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 278. Л. 10.

[15] Там же. Оп. 2. Д. 203. Л. 2-2об.

[16] Там же. Л. 3-3об.

[17] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 201. Л. 5.

[18] Там же. Д. 620. Л. 4.

[19] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 186. Л. 46-48.

[20] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 413. Л.2.

[21] Там же. Д. 352. Л.4.

[22] Там же. Д. 283. Л.4-4об.

[23] Там же. Д. 206. Л.8.

[24] ГАСО. Ф. 409. Оп. 2. Д. 309. Л.3-3об, 5.

[25] Там же. Д. 353. Л. 47.

[26] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 241. Л. 3.

[27] Варфоломеев Ю.В. Политические процессы в России (кон. XIX – нач. XX вв.). Саратов, 2010. С. 40.

[28] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 241. Л. 1.

[29] ГАСО. Ф. 409. Оп. 1. Д. 241. Л. 55.

[30] Там же. Оп. 2. Д. 241. Л. 3.

[31] Варфоломеев Ю.В. Николай Константинович Муравьев: адвокат, политик, человек. Саратов. 2007. С. 121.

[32] Варфоломеев Ю.В. Политические процессы в России (кон. XIX – нач. XX вв.). Саратов, 2010. С. 43.

• Переломные точки русской истории