Федотов С.В.

Система мировосприятия и мировоззрения древнерусского христианина сложилась под непосредственным влиянием Библии и переводной церковной литературы – богословских сочинений, житий святых, апокрифов. Древнерусский человек воспринял христианские представления о реальности как единстве двух сфер – естественной и сверхъестественной. Эти представления нашли яркое отражение в агиографии, летописании и других жанрах древнерусской литературы.

Памятники древнерусского летописания являются ценными источниками для изучения религиозной картины мира русского средневекового человека. Многие исторические события летописцы очень часто связывали с действиями сверхъестественных сил – Бога, ангелов и бесов.

Древнейший летописный свод, согласно гипотезе А.А. Шахматова, был составлен приблизительно в 1039 году при учрежденной Киевской митрополии.[1] Составитель Древнейшего Киевского свода, описывая период до княжения Владимира включительно, использовал, во-первых, местные киевские предания, уже в его время закрепленные в форме песен и былин; во-вторых, несколько письменных сказаний о русских святых и о других событиях церковной жизни. Образцом для свода и вместе с тем источником для него послужил болгарский летописный свод. Начиная с княжения Ярослава, материалом для составителя свода служили припоминания о прошедших событиях.[2] События в Древнейшем Киевском своде доведены до 6547 (1039) года; он оканчивался прославлением Ярослава Мудрого, строителя храмов и распространителя духовного просвещения.[3]

По мнению А.А. Шахматова, в 1069 году игумен Киево-Печерского монастыря Никон приступил к переработке и составлению продолжения Древнейшего Киевского свода. Свой труд Никон завершил к 1073 году.[4] Анализ содержания этого продолжения к Древнейшему своду позволил А.А. Шахматову сделать вывод, что Никон опирался на одни устные источники, в некоторых местах он дополнял свое повествование параллелями из Библейской истории.[5]

Отметим, что Древнейший Киевский свод 1039 года в редакции 1073 года оказал прямое влияние на Повесть временных лет через Начальный свод, составленный в 1093-1095 годах игуменом Киево-Печерского монастыря Иоанном.[6] Поэтому в тексте Повести временных лет повторяются все места из Древнейшего Киевского свода, передающие представления древнерусского человека о сверхъестественном.

Повесть временных лет, по гипотезе А.А. Шахматова, в первой редакции составлена в 1112 году печерским монахом Нестором. Текст этой редакции доведен до статьи 1110 года. На авторство Нестора указывают заглавия в Ипатьевском списке XV века – в нем после слова «лет» добавлено «черноризца Федосьева манастыря Печерского», и в Хлебниковском списке XVI века, где добавлено «Нестера черноризца Федосьева манастыря Печерского». Труд Нестора был переработан в 1116 году выдубицким игуменом Сильвестром. Вторая редакция Повести временных лет сохранилась в Лаврентьевской и близких к ней летописях. Третья редакция Повести временных лет, отразившаяся в Ипатьевской летописи, появилась в результате переработки текста Нестора в 1118 году лицом, близким к князю Мстиславу Владимировичу.[7]  

По мнению Б.М. Клосса, схема истории текста Повести временных лет                   А.А. Шахматова имеет ряд внутренних противоречий. И в Лаврентьевской, и в Ипатьевской летописях под 852 годом имеется расчет лет, доведенный до смерти Святополка Изяславича в 1113 году, поэтому искусственной выглядит гипотеза о составлении первой редакции Повести временных лет до 1113 года. Наличие во второй редакции текстов, которые А.А. Шахматов считал характерными именно для третьей, заставило его допустить вторичное влияние третьей редакции на вторую, что еще более усложнило картину.[8]

Вторая редакция Повести временных лет, согласно гипотезе Л. Мюллера, составлена в 1116 году Сильвестром, дошла до нас и в составе Ипатьевской, и в составе Лаврентьевской летописей, причем в последней – с утраченным концом. Существование третьей редакции 1118 года Л. Мюллер считает вообще недоказанным. Однотипность текстов Лаврентьевской и Ипатьевской летописей признавал также М.Х. Алешковский.[9]

Таким образом, по мнению Б.М. Клосса, в настоящее время наиболее достоверной является гипотеза о существовании киево-печерского Начального свода конца XI века и Повести временных лет в единственной редакции 1116 года, созданной игуменом Михайловского Выдубицкого монастыря Сильвестром. Все особенности, которые имеет памятник в составе Лаврентьевской или Ипатьевской летописей, возникли в процессе редактирования на различных этапах владимиро-суздальского и южнорусского летописания.[10]

С Б.М. Клоссом можно не согласиться в вопросе о Древнейшем Киевском своде 1039 года и признать гипотезу А.А. Шахматова о его существовании верной. В данной работе для анализа представлений древнерусского человека о сверхъестественном использованы Древнейший Киевский свод 1039 года в редакции 1073 года, реконструированный             А.А. Шахматовым,[11] и Повесть временных лет, восстановленная С.А. Бугославским.[12]  

Принадлежность составителей и редакторов летописных сводов к церковной среде – игумена Никона, игумена Иоанна, монаха Нестора к Киево-Печерскому монастырю, игумена Сильвестра к Михайловскому Выдубицкому монастырю – объясняет большое количество в летописных текстах как единичных упоминаний о сверхъестественном, так и наличие целых сюжетов, где фигурируют бесы и ангелы.

В Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет дается характеристика ангелов и бесов. Ангел, как отмечается в этих источниках, «бо чловеку зъла не сътваряеть, но благое мыслить ему вьсьгда, паче же хрьстияном помагаеть и заступаеть от супротивьнаго диявола».[13] В Повести временных лет в статье под 6618 (1110) годом характеристика ангелов дополнена: «ангел бо сице является, ово столпом огненым, ово же пламенем… Ангел бо приходить, кде благая места и молитвении домове, и ту показають нечто мало виденья своего, яко мощно зрети человеком; не мощно бо зрети человеком естьства ангельскаго».[14] Представления автора Повести временных лет об ангелах основываются на Библейской традиции. В Псалтыри говорится об огненной природе ангелов: «Ты творишь Ангелами Твоими духов, служителями Твоими – огонь пылающий» (Пс. 103:4).[15] Во Второй книге Моисеевой также указывается, что ангел, являвшийся Моисею и народу Израиля, принимал вид огненного столпа или столпа пыли (Исх. 13:21-22).[16]

Представления о бесах в Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет также в своей основе имеют Библейскую традицию. Так, в этих источниках сообщается, что «антихрьст, за величание его от ангел съвьржен бысть с небесе, и есть в бездъне… жьда, егда придеть Бог с небесе; сего им антихрьста съвяжеть узами и посадить и в огни вечьнемь с слугами его».[17] О низвержении дьявола с небес говорится в Откровении Иоанна Богослова: «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона… И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною» (Откр. 12:7-9).[18] Место пребывания дьявола и его слуг также описывается в Библии. В Евангелии от Матфея сказано: «Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: “Идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его.”» (Мф. 25:41).[19] Во Втором Послании Петра также есть указания на существование ада как обиталища злых духов: «Ибо, если Бог ангелов согрешивших не пощадил, но, связав узами адского мрака, предал блюсти на суд для наказания» (2 Петр. 2:4).[20]В Соборном Послании апостола Иуды сказано: «…и ангелов, не сохранивших своего достоинства, но оставивших свое жилище, соблюдает в вечных узах, под мраком, на суд великого дня» (Иуд. 1:6).[21]

Характеризуя дьявола, древнерусский летописец отмечал, что «беси бо на зълое посылаеми бывають».[22] Ярким примером этим словам летописца является описание убийства в Киеве прельщенными дьяволом язычниками двух варягов-христиан – отца и сына.[23] Юного варяга должны были по жребию принести в жертву языческим богам, но отец отказался отдать его. Это вызвало возмущение язычников, и они убили этих варягов. Однако, как подчеркивает летописец, убийство рабов Божьих было совершено именно «по зависти дияволи».[24] Представления древнерусского летописца о стремлении бесов уничтожать людей основаны на Библии. В Евангелии от Иоанна про дьявола сказано: «человекоубийца от начала» (Иоанн. 8:44).[25]

В Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет отмечается, что бесы жили среди язычников: «сьде же мьняшеся оканьныи: яко сьде ми есть жилище, сьде бо не суть апостоли учили, ни пророци прорекли».[26] Древнерусская земля, согласно представлениям летописца-христианина, до крещения находилась во тьме, и злые духи чувствовали себя в ней безопасно. Поэтому появление варягов-христиан среди язычников испугало бесов и заставило их мстить верующим в Бога через прельщенных язычников. В целом, распространение среди древнерусских людей христианства изображается летописцем как победа над дьяволом: «а диявол стеня глаголаше: “Увы мъне, яко отъсюда прогоним есмь!.. не имамь уже цесарьствовати в странах сих.”».[27]

Для летописца-монаха важное значение имела борьба с бесами и их кознями. Этой теме посвящены статьи в Древнейшем Киевском своде под 6570 годом и Повести временных лет под 6582 годом, где рассказывается о противостоянии монахов Киево-Печерского монастыря бесовским прельщениям и искушениям.

Летописец сообщает о старце Матфее, который был «прозорьлив»[28] и мог распознавать бесов. Однажды этот старец во время службы видел как бес в «образе ляха» прельщает монахов.[29] Злой дух ходил среди монастырской братии и кидал на них репей, «аще прильняше кому цветък в поющих от братия, и то, мало постояв и раслаблен умъмь, вину сътворь каку любо, изидяше ис цьркъве, и шьд в келию, усъняше и не възвратяшеться в цьркъвь до отъпетия».[30] Монахи, прославляющие Бога, очень часто становились объектами бесовских козней, поскольку дьявол всегда стремился заставить верующих совершать грехи и уменьшить количество молящихся. Необходимо также отметить, что летописец изображает беса в образе «ляха», то есть чужеземца. Чужеземцы воспринимались очень часто как некая опасность, кроме того, они принадлежали к иной духовной и культурной среде. Поэтому древнерусский летописец имел достаточные основания, чтобы изобразить дьявола в образе «ляха».

В Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет описан еще один случай с Матфеем, когда он отдыхал после заутрени и встретил толпу бесов. Старец спросил у бесов, куда они идут. «И рече седяи на свинии бес: “По Михаля по Тольбековича.”».[31] Из этого примера видно, что летописец не отвергает возможность контакта человека с бесами. Однако в тексте есть немаловажная деталь – Матфей после разговора со злыми духами совершает крестное знамение,[32] чтобы развеять бесовские козни и очиститься от их скверны.

В Повести временных лет есть еще один сюжет о старце Матфее, которого нет в реконструированном А.А. Шахматовым Древнейшем Киевском своде. Следовательно, этот сюжет относится непосредственно к началу XII века и принадлежит, скорее всего, автору Повести временных лет. Автор летописи сообщает, что однажды старец Матфей во время заутрени «виде осла стояща на игумени месте, и разуме, яко не встал есть игумен».[33] Этот сюжет можно встретить в некоторых редакциях Киево-Печерского патерика, поскольку в XIII веке в его состав был включен рассказ из Повести временных лет о первых печерских черноризцах.[34] В Киево-Печерском патерике Арсениевской редакции 1406 года это место из летописи отсутствует.[35] В тексте второй Кассиановской редакции Киево-Печерского патерика 1462 года[36] это место повторяется с некоторыми стилистическими изменениями, однако была произведена и значительная замена – слово «осел» из Повести временных лет заменено здесь на слово «бес».[37]

В Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет помещен еще один рассказ на тему бесовского прельщения монахов, в котором говорится о Исакии Пещернике. Этот черноризец вел богоугодный образ жизни: «облече бо ся в власяницю… и затворися в печере… бе же ядь его проскура едина, и та же чрес дьнь и воды в меру пияше».[38] Праведность Исакия делала его объектом для бесовского прельщения. Однажды ночью бесы явились Исакию в образе ангелов и Иисуса Христа.[39] Исакий «не разуме бесовьскаго деиства, ни памяти прекрьститися; и выступя, поклонися, акы Христу, бесовьску деиству».[40] Поклон монаха перед бесами был своего рода выражением покорности, сакральным жестом, давшим злым духам власть над ним. Дьявол, принявший облик Иисуса Христа, заставил Исакия танцевать под музыку бесов. В итоге злые духи добились своей цели, они надругались над рабом Божьим: «и утомивъше и, оставиша и еле жива, и отъидоша, поругавъшеся ему».[41]

Представления древнерусского летописца о способности бесов принимать облик ангелов и Иисуса Христа основаны на Библии. Во Втором послании к Коринфянам апостола Павла говорится: «сам сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды» (2 Кор. 11:14-15).[42]

В Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет содержится описание тяжелой болезни Исакия, которая явилась следствием бесовских козней.[43] Поскольку болезнь Исакия была сверхъестественной природы, то, соответственно, и лечили его сакральными способами: «Феодосии же моляшеть Бога за нь и молитву творяшеть над нимь дьнь и нощь».[44] Молитвами святого Феодосия Исакий был исцелен на тритий год болезни.[45] Для летописца, принадлежавшего к монастырской среде и имевшего религиозную картину мира, молитва обладала огромной силой, способной развеять бесовские козни и исцелить человека.

В Древнейшем Киевском своде рассказ об Исакии заканчивается его исцелением.[46] В Повести временных лет содержатся сведения о том, как после исцеления Исакий стал бороться с бесами. Автор Повести временных лет подчеркивает, что после выздоровления Исакий стал неподвластен бесовским козням: «И тако взя победу на бесы, яко и мух ни во чтоже имяше устрашенья их и мечтанья их».[47] Перенесенные от злых духов страдания обеспечили Исакию своего рода сакральный иммунитет, защищающий его от бесовских прельщений и искушений.

Злые духи, как отмечается в Повести временных лет, пытались устрашить Исакия различными способами. Они приходили к пещере Исакия по ночам «с мотыками», угрожая засыпать его в ней.[48] В другой раз бесы «страшахуть и в образе медвежи; овогда же лютым зверемь, ово гда же вълом, ово змие ползяху к нему, ово ли жабы, и мыши и всяк гад».[49] Однако Исакий был крепок в своей вере и, как пишет летописец, «погибоша беси от него, и оттоле не бысть ему пакости от бесов».[50] В этих словах автора Повести временных лет есть очень важный момент – указание на гибель бесов. Таким образом, по мнению летописца, злые духи – существа нематериальные, сверхъестественные по своей природе – могут погибнуть. Однако гибель бесов была вызвана сакральными причинами: борясь со злыми духами, Исакий «всприят пакы дьрзновение и въздержанье жестоко» и «нача уродство творити»,[51] то есть он совершал подвиг веры, прославляя Бога. С другой стороны, указание на гибель бесов свидетельствует о том, что в представлении древнерусского летописца начала XII века происходил процесс материализации бесплотных существ.

Отметим, что рассказы о первых печерских черноризцах и Исакии Пещернике из Повести временных лет были включены в Киево-Печерсокий патерик Арсениевской редакции и сохранились в его составе в ходе дальнейшего редактирования этого памятника.[52]

Автор Повести временных лет, излагая Библейскую историю, описывает самые первые случаи прельщения бесами людей. Так, летописец рассказывает о прельщении змием Евы,[53] о том, как дьявол «пострекаше Каина убити Авеля»,[54] и о поклонении прельщенных людей кумирам после разделения языков.[55] Однако в указанных сюжетах, согласно тексту Библии, дьявол фигурирует только в случае прельщения Евы (Быт. 3:1-24).[56] В книге Бытия сказано, что Каин убивает Авеля из-за зависти, поскольку «призрел Господь на Авеля и на дар его» (Быт. 4:4).[57] Причины падения людских нравов после разделения языков в Библии не указываются (Быт. 11:1-9).[58] Древнерусский летописец воспринимал дьявола как искусителя, стремящегося погубить человечество, и видел в нем причину людских грехов. Поэтому он самостоятельно вводит дьявола в круг действующих лиц Библейской истории.

Злой дух, в представлении древнерусского летописца, мог вселиться в человека, причиняя ему сильные страдания. В Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет есть описание беснования князя Святополка Владимировича: «нападе на нь бес, и раслабеша кости его, не можаше седети на кони, и несяхуть и на носилех».[59] Летописец подчеркивает, что Святополк за грехи был «гоним Божиимь гневъмь».[60] Беснование выступает здесь наказанием грешника. Важным является указание на то, что от могилы Святополка исходил «смрад зъл».[61] Этим летописец хотел подчеркнуть тяжесть грехов и нечистоту души Святополка-братоубийцы. Следует отметить, что о бесноватых часто упоминается в Новом Завете – в Евангелии от Матфея (Мф. 8:28-32 и так далее),[62] в Евангелии от Марка (Мк. 1:23-26; 5:2-13; 9:17-29 и так далее),[63] в Евангелии от Луки (Лк. 8:27-33; 13:11-13 и так далее).[64]

Древнерусский летописец также верил в спасительную силу молитвы, которая защищает от злых духов и развеивает их козни. Это подтверждает пример исцеления Исакия Пещерника молитвами святого Феодосия от болезни, вызванной бесовским прельщением.[65] Однако указаний на молитву как сакральную защиту от бесов в Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет содержится гораздо меньше, чем на крестное знамение.[66] В Повести временных лет есть наставление Феодосия Печерского инокам о том, как защитить себя от дьявола. Он говорил, что бесы «насевають черноризцем помышленья, похотенья лукава, вжагающе ему помыслы, и теми врежаеми бывають им молитвы; да приходящая таковыя мысли възбраняти знаменьем крестным, глаголюще сице: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, аминь.”».[67] Молитва в сочетании с крестным знамением, в представлении древнерусского летописца, должны были усилить эффективность и дополнить друг друга.

Сверхъестественные силы, по мнению автора Повести временных лет, очень часто являются причинами многих несчастий. Так, он пишет, что Бог в наказание за грехи может навести на людей иноплеменников для того, чтобы «скрушеным им въспомянутся к Богу».[68] Распри между князьями происходят из-за бесовских козней, поскольку «дьявол радуется злому убийству и кровипролитью, подвизая свары и зависти, братоненавиденье, клеветы».[69] Для автора Повести временных лет важным является то, что Бог ждет от людей раскаяния в своих злодействах, а злой дух толкает их на совершение греха ради греха.

Воспринимая бесов как олицетворение мирового зла и источник грехов, автор Повести временных лет проклинает их в своем произведении: «демони проклинаеми от благоверных мужь и от верных жен, иже прияли суть крещенье и покаянье в отпущенье грехов».[70]

Представления о сверхъестественном в летописании Северной Руси

Древнейшей сохранившейся летописью Северной Руси является Новгородская первая летопись старшего извода, представленная единственным Синодальным списком.[71] Первоначально она состояла из 37 тетрадей, однако первые 16 тетрадей утрачены, текст начинается со статьи 6524 (1016) года.[72]

В Синодальном списке, как отмечает Б.М. Клосс, выделяются две части. Древнейшая часть, доводящая изложение до 1234 года, может быть датирована второй половиной XIII века.[73] Т.В. Гимон и А.А. Гиппиус высказали предположение, что первая часть Синодального списка переписана в 1234 году или ближайшее к нему время. Однако упоминание под 1230 годом пономаря Тимофея, датированные известия о деятельности которого относятся к 1260-м годам, противоречит этому мнению. Следует обратить внимание, что в той же статье 1230 года читается нравоучение, что «Бог на нас поганыя наведе, и землю нашу пусту положиша». Подобные слова, по мнению Б.М. Клосса, уместно было бы написать лишь после 1238 года. Датировать первую часть Синодального списка второй половиной XIII века позволяет типологическое сходство его почерка с почерком пономаря Тимофея, известного по датированным памятникам 60-х годов XIII века.[74]

Вторая часть Синодального списка охватывает содержание 1234-1330 годов и скопирована около 1330 года, так как после этого следуют приписки разными почерками известий 1331-1333, 1337, 1345 и 1352 годов.[75]

Новгородская первая летопись младшего извода представлена несколькими рукописями: Академическим списком середины 40-х годов XV века, Комиссионным списком середины XV века, Троицким списком 60-х годов XVI века, Толстовским списком 20-х годов XVIII века,[76] Воронцовским списком 20-х годов XIX века и Румянцевским списком 20-х годов XIX века.[77]

Особое значение имеет вопрос о содержании Синодального списка в утраченных 16 тетрадях. Еще в 1888 году Новгородская первая летопись старшего извода была издана с восстановленным началом на основе Толстовского и Комиссионного списков с вариантами из Академического списка.[78] Таким образом, издатели Новгородской первой летописи признавали, что начало Синодального списка тождественно началу Академического, Комиссионного и Толстовского списков.

По мнению А.А. Шахматова, в ранних известиях Новгородской первой летописи младшего извода отразился Начальный свод конца XI века,[79] который в своей основе имел Древнейший Киевский свод 1039 года в редакции Никона. Однако А.А. Шахматов считал, что в утраченной части Синодального списка читался иной текст, чем в списках младшего извода.[80]

В исследованиях второй половины XX – начала XXI века точка зрения                         А.А. Шахматова о несоответствии начального текста старшего и младшего изводов Новгородской первой летописи отвергается по ряду причин. Во-первых, в сопоставимой части оба извода действительно очень близки. Во-вторых, объем текста утраченных 16 тетрадей Синодального списка ненамного превосходит объем соответствующей части младшего извода. В-третьих, можно указать в самом Синодальном списке фрагменты под 1198, 1238 и 1268 годами, выписанные из Начального свода конца XI века, который представлен в Новгородской первой летописи младшего извода.[81]

В подтверждение указанной выше точки зрения можно привести рассуждения             Б.М. Клосса. Этот исследователь отмечает, что Троицкий список доведен лишь до статьи 1015 года, но текст Новгородской первой летописи дополнен здесь по Новгородской пятой летописи. Синодальный список начинается со статьи 1016 года, то есть примерно там, где кончается Троицкий список. Отсюда возникает предположение, что в Троицком списке отразилось утраченное начало Синодального списка, подвергшееся правке по Новгородской пятой летописи. Однако, как отмечает Б.М. Клосс, это предположение требует еще текстологического обоснования.[82]

Для анализа представлений древнерусского человека о сверхъестественном использованы Троицкий список,[83] в котором, вероятнее всего, отразилось утраченное начало старшего извода Новгородской первой летописи, и первая часть Синодального списка,[84] поскольку она соответствует хронологическим рамкам исследования. Кроме того, для сравнения привлечены Академический, Комиссионный и Толстовский списки.[85]

Большинство сюжетов о сверхъестественном, которые описаны в Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет, повторяются в списках младшего извода Новгородской первой летописи, поскольку ранние известия в этих списках отражают Начальный Киевский свод конца XI века. Однако можно выявить некоторые текстологические несоответствия между описаниями сверхъестественного в Новгородской первой летописи старшего и младшего изводах, Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет.

Так, в старшем и младшем изводах Новгородской первой летописи нет рассказов о борьбе печерских иноков Матфея и Исакия с бесами, которые есть в Древнейшем Киевском своде и Повести временных лет. В Синодальном списке под 6582 (1074) годом говорится только о кончине Феодосия Печерского.[86] В списках младшего извода в статье под 6582 годом сообщается о смерти преподобного, его добродетелях, а также помещено его наставление к инокам, как противостоять козням дьявола с помощью крестного знамения и молитвы.[87] В Древнейшем Киевском своде сведения о печерских монахах помещены под 6570 (1062) годом, однако в этой статье не говорится о кончине преподобного, поскольку он еще был жив, когда составлялся этот свод, также отсутствуют его наставления инокам по защите от бесовских козней.[88] В Повести временных лет это сообщение помещено в статье под 6582 (1074) годом и имеет больший объем, чем в Новгородской первой летописи старшего и младшего изводах и Древнейшем Киевском своде. Эта статья в Повести временных лет содержит сведения о кончине Феодосия, его добродетелях, его советы монахам, как противостоять бесам, а также рассказы о старце Матфее и Исакие Пещернике более пространного характера.[89]

Можно предложить две версии, объясняющие эти текстологические расхождения Новгородской первой летописи старшего и младшего изводов с Древнейшим Киевским сводом и Повестью временных лет. Новгородский летописец не стал копировать рассказы о подвигах веры монахов Киево-Печерского монастыря, потому что в Новгороде была своя святыня – Софийский собор, а также ряд крупных монастырей. Другая версия мало вероятна и заключается в том, что эти рассказы отсутствовали в Начальном своде конца XI века. Из второй версии вытекает два следствия. Либо эти рассказы отсутствовали в Древнейшем Киевском своде, а значит, А.А. Шахматов допустил существенные ошибки при его реконструкции, либо составитель Начального свода их не стал переписывать, что практически исключено, учитывая его принадлежность к Киево-Печерскому монастырю. Таким образом, наиболее вероятной является первая версия, объясняющая текстологические расхождения Новгородской первой летописи старшего и младшего изводов, Древнейшего Киевского свода и Повести временных лет.

В остальном сюжеты о сверхъестественном в Троицком и других списках младшего извода в части, где описаны события ранней русской истории, соответствуют аналогичным фрагментам текста Древнейшего Киевского свода и Повести временных лет.

В Синодальном списке Новгородской первой летописи описание сверхъестественного занимает небольшие объемы текста в отличие от Древнейшего Киевского свода и Повести временных лет. Так, даже рассказ о моровом поветрии в Полоцке в Синодальном списке и списках младшего извода намного меньше,[90] чем в Повести временных лет. Главное, что отличает сообщение новгородского летописца от аналогичных сведений в Повести временных лет – это практически отсутствие указаний на сверхъестественные причины произошедшего бедствия. Новгородский летописец лишь вскользь упоминает о том, как умирали жители Полоцка: «напрасно убьен бываше невидимо».[91] Таким образом, только «невидимая» причина смерти людей говорит о том, что летописец Новгорода все же понимал корни морового поветрия в Полоцке также как и летописцы Южной Руси.

Создатель Синодального списка Новгородской первой летописи был склонен многие события объяснять проявлением Божьей воли. Так, он отмечает, что Бог за грехи наказывает людей различными бедствиями: нашествиями иноплеменников,[92] голодом,[93] мором,[94] пожарами.[95] Однако, как пишет летописец, Бог не только наказывает людей, но и помогает им в трудное время, предотвращая кровопролитие,[96] поддерживая в битвах,[97] побеждая дьявола и его козни против христиан.[98] Создатель Синодального списка придавал большее значение Божьей воле как движущей силе исторического процесса, чем авторы Древнейшего Киевского свода и Повести временных лет, которые очень часто многие события связывали не с проявлением Божьей милости или гнева, а с бесовскими кознями.

В древнерусском летописании XI-XIII веков отразились представления русского средневекового христианина о сверхъестественном, которое было представлено в его сознании двумя мирами – миром Бога, ангелов и святых и миром бесов. Для летописцев Южной и Северной Руси роль сверхъестественного в историческом процессе была велика. Однако, как свидетельствуют южнорусские летописные памятники, и Бог, и бесы оказывают на ход событий практически равнозначное воздействие с той только разницей, что Бог, ангелы и праведники всегда побеждают бесов и их козни. В летописании Северной Руси отразились несколько иные представления о сверхъестественном: Бог определяет ход всех событий в истории, а бесы действуют лишь тогда, когда это угодно Творцу, чтобы наказать грешников или испытать праведников.

Источники

Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические. М., 2005.

Древнейший Киевский свод 1039 года в редакции 1073 года // Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М., 2001. С. 385-456.

Киево-Печерский патерик // Древнерусские патерики. Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подготовили Л.А. Ольшевская и С.Н. Травников. М., 1999. С. 7-80.

Киево-Печерский патерик // Памятники литературы Древней Руси. XII век / Сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. М., 1980. С. 412-623.

Новгородская первая летопись младшего извода. Комиссионный, Академический, Толстовский списки // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 103-427.

Новгородская первая летопись старшего извода. Синодальный список // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 15-100.

Повесть временных лет // Бугославский С.А. Текстология Древней Руси. Т. I: Повесть временных лет / Сост. Ю.А. Артамонов. М., 2006. С. 81-279.

Троицкий список Новгородской первой летописи // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 510-561.

Литература

Клосс Б.М. Новгородская I летопись // Письменные памятники истории Древней Руси. Летописи. Повести. Хождения. Поучения. Жития. Послания / Под ред. Я.Н. Щапова. СПб., 2003. С. 37-38.

Клосс Б.М. Повесть временных лет // Письменные памятники истории Древней Руси. Летописи. Повести. Хождения. Поучения. Жития. Послания / Под ред. Я.Н. Щапова. СПб., 2003. С. 21-23.

Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 г. // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. V-XI.

Насонов А.Н. Предисловие // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 3-12.

Памятники литературы Древней Руси. XII век / Сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. М., 1980.

Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М., 2001.

[1] Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М., 2001. С. 329.

[2] Там же. С. 378.

[3] Там же. С. 378.

[4] Там же. С. 315.

[5] Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М., 2001. С. 327.

[6] Клосс Б.М. Повесть временных лет // Письменные памятники истории Древней Руси. Летописи. Повести. Хождения. Поучения. Жития. Послания / Под ред. Я.Н. Щапова. СПб., 2003. С. 22.

[7] Клосс Б.М. Повесть временных лет… С. 21-22.

[8] Там же. С. 22.

[9] Там же. С. 22.

[10] Клосс Б.М. Повесть временных лет… С. 22.

[11] Смотрите: Древнейший Киевский свод 1039 года в редакции 1073 года (далее – ДКС) // Шахматов А.А. Разыскания о русских летописях. М., 2001. С. 385-456.

[12] Смотрите: Повесть временных лет (далее – ПВЛ) // Бугославский С.А. Текстология Древней Руси. Т. I: Повесть временных лет / Сост. Ю.А. Артамонов. М., 2006. С. 81-279.

[13] ДКС… С. 420; ПВЛ… С. 176.

[14] ПВЛ. С. 278.

[15] Библия. Книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета. Канонические. М., 2005. С. 617.

[16] Библия... С. 72.

[17] ДКС… С. 447; ПВЛ… С. 210-211.

[18] Библия… С. 284.

[19] Там же. С. 32.

[20] Там же. С. 178.

[21] Там же. С. 186.

[22] ДКС… С. 420; ПВЛ… С. 176.

[23] ДКС… С. 401-402; ПВЛ… С. 138-139.

[24] ДКС… С. 401; ПВЛ… С. 138.

[25] Библия… С. 112.

[26] ДКС… С. 402; ПВЛ… С. 139.

[27] ДКС… С. 408; ПВЛ… С. 162.

[28] ДКС… С. 439; ПВЛ… С. 220.

[29] ДКС… С. 439; ПВЛ… С. 221.

[30] ДКС… С. 439; ПВЛ… С. 221.

[31] ДКС… С. 439-440; ПВЛ… С. 221-222.

[32] ДКС… С. 440; ПВЛ… С. 222.

[33] ПВЛ… С. 222.

[34] Памятники литературы Древней Руси (далее – ПЛДР). XII век / Сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и             Д.С. Лихачева. М., 1980. С. 692.

[35] Киево-Печерский патерик (далее – КПП) // Древнерусские патерики. Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подготовили Л.А. Ольшевская и С.Н. Травников. М., 1999. С. 77.

[36] ПЛДР. XII век / Сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. М., 1980. С. 692.

[37] КПП // ПЛДР. XII век / Сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. М., 1980. С. 472.

[38] ДКС… С. 440; ПВЛ… С. 222.

[39] ДКС… С. 441; ПВЛ… С. 222-223.

[40] ДКС… С. 441; ПВЛ… С. 223.

[41] ДКС… С. 441; ПВЛ… С. 223.

[42] Библия… С. 226.

[43] ДКС… С. 441-443; ПВЛ… С. 223-224.

[44] ДКС… С. 442; ПВЛ… С. 224.

[45] ДКС… С. 442; ПВЛ… С. 224.

[46] ДКС… С. 442-443.

[47] ПВЛ… С. 225.

[48] ПВЛ… С. 225.

[49] ПВЛ… С. 226.

[50] ПВЛ… С. 226.

[51] ПВЛ… С. 224.

[52] Смотрите: КПП// Древнерусские патерики. Киево-Печерский патерик. Волоколамский патерик / Изд. подготовили Л.А. Ольшевская и С.Н. Травников. М., 1999. С. 75-80; КПП // ПЛДР. XII век / Сост. и общая ред. Л.А. Дмитриева и Д.С. Лихачева. М., 1980. С. 468-473, 606-615.

[53] ПВЛ… С. 142-143.

[54] ПВЛ… С. 143.

[55] ПВЛ… С. 144.

[56] Библия… С. 3-4.

[57] Там же. С. 4.

[58] Там же. С. 10.

[59] ДКС… С. 424; ПВЛ… С. 184.

[60] ДКС… С. 424; ПВЛ… С. 184.

[61] ДКС… С. 424; ПВЛ… С. 184.

[62] Библия… С. 9.

[63] Библия... С. 38, 43, 49.

[64] Там же. С. 73, 82.

[65] ДКС… С. 441-442; ПВЛ… С. 223-224.

[66] ДКС… С. 442; ПВЛ… С. 216, 224, 237.

[67] ПВЛ... С. 216.

[68] ПВЛ… С. 203.

[69] ПВЛ… С. 203.

[70] ПВЛ… С. 164.

[71] Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 г. // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. V.

[72] Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 г... С. V.

[73] Там же. С. V.

[74] Там же. С. VIII, примечание 5.

[75] Там же. С. V.

[76] Там же. С. VI-VII.

[77] Насонов А.Н. Предисловие // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 11.

[78] Там же. С. 4.

[79] Клосс Б.М. Новгородская I летопись // Письменные памятники истории Древней Руси. Летописи. Повести. Хождения. Поучения. Жития. Послания / Под ред. Я.Н. Щапова. СПб., 2003. С. 37.

[80] Там же. С. 37.

[81] Там же. С. 37-38.

[82] Клосс Б.М. Предисловие к изданию 2000 г… С. VII.

[83] Смотрите: Троицкий список Новгородской первой летописи (далее – ТСНIЛ) // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 510-561.

[84] Смотрите: Новгородская первая летопись старшего извода. Синодальный список (далее – НIЛСИ) // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 15-100.

[85] Смотрите: Новгородская первая летопись младшего извода. Комиссионный, Академический, Толстовский списки (далее – НIЛКАТС) // Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. Полное собрание русских летописей. Т. III. М., 2000. С. 103-427.

[86] НIЛСИ… С. 18.

[87] НIЛКАТС… С. 198-201.

[88] ДКС… С. 433-443.

[89] ПВЛ… С. 216-226.

[90] НIЛСИ… С. 18; НIЛКАТС… С. 202.

[91] НIЛСИ… С. 18; НIЛКАТС… С. 202.

[92] НIЛСИ… С. 17, 61, 63, 69.

[93] НIЛСИ… С. 22, 31, 54, 70-71.

[94] НIЛСИ… С. 30, 46.

[95] НIЛСИ… С. 41, 71.

[96] НIЛСИ… С. 43, 44, 67.

[97] НIЛСИ… С. 56, 59, 73.

[98] НIЛСИ… С. 59, 60.

• История Руси (допетровская эпоха)